Рапорт офицера 2-й экспозитуры под псевдонимом «Витольд» об инспекции подокруга «Волынь» 22.10.1934 г.

(карандаш) 2763/34

ВИТОЛЬД          

Варшава, 22 октября 34.

НАЧАЛЬНИК 2 ЭКСПОЗИТУРЫ II о.[тдела] Г.[лавного] ш.[таба]

ознакомлен

(Для служебного пользования)

Докладываю, что в период моей последней командировки на Волыни по-прежнему имела место заинтересованность со стороны коменданта подокруга С.[оюза] с.[трельцов] — г. Филяра моими связями и служебной деятельностью на местной территории.

После моего убытия с Волыни г. Филяр с небывалой прытью приступил к выискиванию следов моей деятельности, используя при этом методы далекие от соблюдения высокого звания «стрелецкого» офицера.

Принимая во внимание ту энергию, которую демонстрирует на данном поприще г. Филяр, возникает подозрение, что в данной ситуации речь идет не об удовлетворении банальной лю-бознательности, но имеют место иные скрытые цели. Принимая во внимание данный факт, я считаю свои долгом дать характеристику его отношения ко мне, как территориальному офицеру, выполнявшего на Волыни порученную работу:

Вскоре после моего прибытия на Волынь г. Филяр, являясь лицом, посвященным Главной комендатурой в секретный характер моей работы, как территориального офицера Союза стрельцов, проявил ко мне исключительно враждебное отношение, выдвигая догадки, что моя деятельность осуществляется под контролем II отдела Главного штаба. Вместо предписанной ему [с целью сохранения тайны] тактичности, он начал создавать мне различные препятствия, контролируя каждый мой шаг и ведя за мною слежку лично, либо посредством третьих лиц (Шнейдер, Гонштик). Заметив это, я применил такую тактику поведения на территории, что г. Филяр, несмотря на то, что он посвящен Главной комендатурой в характер моей деятельности, был до в значительной степени дезориентрован. Он окончательно должен был прийти к убеждению, что в информировании его Главной комендатурой о [секретном] характере моей деятельности имеет место явное недоразумение.

У меня возникла возможность получить подтверждение данному предположению в ходе занятной беседы с г. Филяром, в ходе которой он извинялся передо мной за то, что подозревал меня в принадлежности к «двойке» (так он назвал II отдел). В приступе откровения он доверился мне, что ненавидит II отдел, который только и делает, что вынюхивает и ждет чьего-то упущения. При этом он поведал мне некоторые детали своего [участия в судебном] процессе (шпионаж), касающиеся офицера II отдела, пытавшегося выступать в роли специалиста, которого, как он выразился, публично «умыл».

В этот период г. Филяр пытался сблизиться со мной, предлагая передать в мое распоряжение свой автомобиль, утверждая, что он ему не нужен. Когда я отказался, стал настаивать на том, чтобы принять от него подарок в виде янтарного портсигара. Когда я и это не принял, г. Филяр выразил мне свое сожаление, что я избегаю дружбы с ним, доказывая, что мы оба могли бы получить от этого много пользы. В ходе дальнейших объяснений мне удалось выяснить, что г. Филяр старался [мне угодить] для того, чтобы в своих отчетах в Главную комендатуру я выдвинул бы на передний план его деятельность и заслуги перед Союзом стрельцов. Взамен этого он, в свою очередь, отблагодарил бы меня подобным же образом. Не желая обидеть г. Фи- ляра, я был вынужден отнестись ко всему этому с юмором, дабы избежать с ним конфликтов. Вскоре после этого кто-то из Главной комендатуры, вероятно, убедил г. Филяра в том, что я провожу деятельность особого рода, т. к. я вновь почувствовал, находясь на его территории, за собой наблюдение. Для того, чтобы облегчить работу и обезопасить себя от его разведывательной деятельности, мне удалось завязать в различных районах приятельские отношения с симпатизирующими мне или приятными мне «стрелецкими» деятелями. Этот шаг имел следствием то, что г. Филяр установил слежку за ними. Поскольку наблюдение за теми людьми не принесло результата, г. Филяр устроил их травлю, пытаясь при помощи различных способов устранить их из Союза стрельцов.

В Ровно, где была расположена моя временная резиденция, наблюдение за мной по поручению г. Филяра вел сам поветовый комендант — г. Шнейдер. Однако он плохо сдал экзамен, поскольку до момента установления слежки за профессором Чайковским, с которым я намеренно чаще всего встречался, дабы обратить на него внимание г. Шнейдера, этот последний положил глаз на одну из [дам]-членов Союза стрельцов, которая оказалась женой профессора Чайковского. Эта ситуация не имела серьезных последствий, поскольку носила слишком смешной характер, а выставление на посмешище г. Шнейдера вполне удовлетворило обиженную пару. С того момента г. Филяр отказался от наблюдения [за мной] и стал использовать новый метод, чтобы навредить моей работе. Метод заключался в том, что он наносил визиты в «стрелецкие» отряды и в доверительной форме информировал их руководство, что в мои обязанности территориального офицера входит исключительно выслеживание в «стрелецких» отрядах коммунистов и иных заговорщиков, а кроме этого другими полномочиями в сфере «стрелецкой» деятельности я не наделен. Действуя таким путем, г. Филяр старался подорвать доверие ко мне со стороны «стрелецкого» руководства на территории, выставляя меня в роли какого-то агента, в отношении которого следует соблюдать осторожность. Подобного рода поведение г. Филяра не только осложняло мне работу, но также было выражением вопиющей нелояльности в отношении Главного коменданта. Ведь тот, насколько мне известно, дал распоряжение г. Филяру относиться ко мне, как территориальному офицеру, и проинформировал его о важности порученной мне работы.

Для того, чтобы охарактеризовать моральную сторону г. Филяра, привожу следующий факт:

В Дубенском повете комендантом [в сфере] в.[оенной] п.[одготовки] и ф.[изического] в.[оспитания] был кпт. Стычин- ский. В течение нескольких лет местное «стрелецкое» руководство выдвигало в целом справедливые претензии. Тот некорректным поведением (избиением «стрельцов» и дискредитацией «стрелецкого» руководства) тормозит развитие Союза стрельцов и направляет деятельность Союза на неверный путь. Однажды, было... это в конце 1933 г.,[1]г. Филяр встретил меня в Дубно и обратился ко мне с просьбой. Просьба заключалась в том, чтобы я, как территориальный офицер Союза стрельцов, охарактеризовал с точки зрения «стрелецкого» дела деятельность кпт. Стычинского в повете и помог ему обосновать перед плк. Хлусевичем необходимость замены руководителя на этом посту. Я согласился и рассказал плк. Хлусевичу о своем взгляде на эту проблему. Ведь между «стрелецким» руководством в Дубне и комендантом по в.[оенной] п.[одготовке] сложились отношения, которые могли закончиться серьезными последствиями. Оказалось, что плк. Хпусевич еще раньше распорядился о замене на этом посту, заверяя нас, что в ближайшие несколько дней [пост коменданта по] в.[оенной] п.[одготовке] займет другой офицер.

Казалось, проблема исчерпана. Тем временем г. Филяр созвал заседание правления повета в Дубно, на котором изложил данную проблему ложным образом. Он заявил, что замена на посту коменданта по в.[оенной] п.[одготовке] может произойти лишь в том случае, если правление объявит о своей отставке, мотивируя это невозможностью сотрудничества с ко-мендантом по в.[оенной] п.[одготовке], кпт. Стычинским.

При этом он отметил, что заявление об отставке не будет воспринято серьезно, а выступит лишь в качестве аргумента, обосновывающего необходимость замены коменданта.

Правление, руководствуясь, прежде всего, мотивами, на-правленными на благо Союза стрельцов, решило пойти на встречу просьбе г. Филяра, который, пользуясь возможностью, не скупился на критику в адрес кпт. Стычинского, квалифицируя его как вредителя Союза стрельцов. После заседания я спросил г. Филяра, с какой целью он все это делал, коли проблема замены коменданта по в.[оенной] п.[одготовке] уже решена плк. Хлусевичем. На что г. Филяр мне ответил: «Вы не знаете о том, что Главная комендатура Союза стрельцов находится на ножах с [Управлением по] в.[оенной] п.[одготовке], и такой документ может там пригодиться».

Вскоре отставка правления была принята, а г. Филяр приехал в Дубно, выпил на брудершафт с кпт. Стычинским и с ним на пару критиковал правление Союза стрельцов.

Это может подтвердить бывший председатель правления повета Союза стрельцов — депутат Стефаник в Дубно.

Когда на территории Ровно объявился некий Гонштик, г. Филяр, зная о том, что он подвергся компрометации среди общественности в г. Кельце, начал создавать ему репутацию крупного и заслуженного деятеля на идеологической ниве. Для этого выдвинул его на должность председателя городского правления Союза стрельцов в Ровно. За подобного рода услугу г. Гонштик поставил г. Филяру магарыч в виде табака и сигарет. Он даже присылал г. Филяру в Луцк канцелярские материалы и деньги, предназначенные для целей Союза стрельцов через отдел табачной монополии, которой руководил г. Гонштик. Он также закупал из фондов отряда Союза стрельцов бензин для автомобиля г. Филяра.

Когда руководство табачной монополии ограничило снабжение г. Гонштика табаком, выдаваемым ему якобы на представительские расходы, то он перестал им снабжать г. Филяра. В одночасье прошлое Гонштика было предано огласке, и г. Филяр устранил того с должности председателя.

Г. Филяр требовал также от казначея поветового правления Союза стрельцов, гр. Баха, чтобы тот ежемесячно присылал в его распоряжение 50 злотых, предназначенных якобы на закупку канцелярских материалов для подокруга. Поскольку ранее практика подобного рода не существовала, то казначей не посылал г. Филяру никаких денег. Неудивительно, что он попал в немилость к г. Филяру и вскоре был устранен из состава правления.

Г. Филяр откуда-то проведал, что во время моей командировки на Волыни я поддерживал близкий контакт с председателем поветового правления Союза стрельцов в Кременце, школьным методистом Робаком. Стремясь вызнать у него о подробности моей деятельности, он появился у него 8-9 т. [екущего] м.[есяца]. Обвиняя его в какой-то антигосударственной деятельности, пытался убедить его в том, что только он может оградить его от этих обвинений при условии, что тот ему доверится.

В доказательство того, что обладает влиянием и все может устроить, привел факт, что «сделал» инспектора южного участка Союза стрельцов — кпт. Карася. Меня же, как территориального офицера, вышвырнул с Волыни и запретил появляться на этой территории под угрозой ареста. Объявив это, он требовал выдать ему информацию о том, какие отношения связывали его со мной.

Для того, чтобы придать делу особое значение, он его проводил в присутствии начальника отдела безопасности — г. Ясинского.

Поведение г. Филяра по отношению к моей деятельности на Волыни заслуживает внимания хотя бы в том отношении, что г. Филяр был кем-то подробно проинформирован в Главной ко-мендатуре о характере моей работы и был несомненно убежден, что я действую от имени II отдела. Возникает вопрос, чем можно оправдать не только вред, нанесенный моей деятельности, но и слишком далеко идущее его любопытство.

Все поведение г. Филяра, как коменданта подокруга Союза стрельцов на Волыни, кроме вредительства моей деятельности и слежки за мной привела еще и к разложению подчиненных ему «стрелецких» структур, компрометации и опошлению С.[оюза] стрельцов в глазах общества.

После того случая, который недавно имел место в Корце у границы с СССР, когда пьяные офицеры-«стрельцы» во главе с комендантом пов.[ета] С.[оюза] с.[трельцов] г. Шнейдером, стреляя по жилищам евреев, с целью гашения свечей — застрелили женщину-еврейку, отношение общественности к Союзу стрельцов стало в высшей степени недоброжелательным. <...>

(подпись) Витольд (ВИТОЛЬД)

(штамп)2 экспозитура II отд[ела] Глав.[ного] шт.[аба]

От 22.Х.34 Группа А. А. 2/14. 22/Х34.

Per. № 2765 1. Папка Прил. (подпись неразборчиво)

(карандаш)аа

23/45

Перевод с польского языка. Машинописный текст, оригинал.