Заявление бывшего начальника УНКВД по Винницкой области И.М. Кораблева И.В. Сталину о несогласии с обвинениями. 17 ноября 1940 г.
17 ноября 1940 г.
[г. Киев]
28 мая 1940 года я арестован НКВД УССР, по ст[атье] 206 п[ункт] «б» УК УССР. Мне предъявлено обвинение: в фальсификации следственных дел, в применении физметодов при допросах арестованных, в необоснованных арестах. Все это, как выяснено следствием, в той или иной мере имело место в аппарате УНКВД за время моей работы. Однако те преступления, по которым меня обвиняют, я сознательно не совершал, а в части их я совсем не повинен.
В чем я виноват? В том, что слепо, беспрекословно выполнял все оперативные приказы и ориентировки бывшего вражеского руководства НКВД СССР и УССР, так же, как и некоторые другие чекисты, будучи заражен внедряемым в то время сознанием — видел в немцах, поляках и других национальностях — врагов советской власти, шпионов, диверсантов. Это выражалось в более легком подходе к вопросу ареста этой категории лиц.
Попав на Украину, в совершенно незнакомую мне обстановку, в самый разгар массовых операций, не имев опыта по такой большой работе (приехал я с должности н[ачальни]ка отделения), не имея ни заместителя и ни помощника, я буквально закружился, не имел ни времени и ни возможности как-то обдумывать, или анализировать свои действия. Ясно, что я не мог не наделать ошибок, что и получилось.
Не имея опыта по должности Нач[альника] Управления] НКВД и сталкиваясь с вопросами, которые для меня были неясны, я обращался за указаниями к быв[шему] наркому врагу народа Успенскому, или к более опытным, старым Начальникам Управлений Жабреву и Коркину, которые арестованы сразу же после бегства Успенского и видимо по одному же с ним делу.
Теперь понятно, что они не могли дать мне правильное разъяснение или совет, а я руководствовался этими указаниями.
Мне приходилось давать санкции на применение физметодов к отдельным арестованным. Я учитывал нежелательные влияния этого на молодых чекистов, поэтому проводя с ними совещания, я всегда подчеркивал, чтобы они не делали этого, запрещая им бить арестованных.
Сейчас ряд сотрудников дают на меня ложные показания с целью оправдать себя и обвинить меня. Это неизбежное явление.
Иосиф Виссарионович! Обращаюсь к Вам с надеждой, что Вы найдете время вникнуть в мое дело и дать соответствующее указание.
Объективно я виновен, а субъективно — нет, т. к. никогда, ни на одну минуту у меня не было в мыслях сделать, что-либо во вред своему Государству. Мог ли я иначе работать в тех условиях?
Ознакомьтесь с оперативными приказами и ориентировками того времени, ведь они воспитывали в чекистах чувство видеть чуть ли не в каждом человеке — врага, все это подкреплялось периодическими надзорами по вновь вскрываемым к[онтр]-р[еволюционным] организациям, накачками по телефону и лично.
Я считал, что делаю полезное для Советской власти дело.
Я сын крестьян и на-батрака, сам в детстве пастух, затем рабочий Питера. С 1919 года член ВКП(б), доброволец Красной Армии. С 1920 года работал в органах ВЧК-НКВД рядовым работником, затем Нач[альником] отделения. В Виннице Нач[альником] Управления НКВД я работал всего около 10 месяцев в 1938 году.
Неужели только потому, что я ошибался и был использован, как и многие другие чекисты, нашим вражеским руководством, выполнял их приказы и ориентировки — я должен нести такую тяжелую кару? Ведь я патриот своей родины, советский человек.
Арестованный КОРАБЛЕВ.
ГДА СБ Украiни, Kuiв, ф. 5, спр. 66927, т. 1, арк. 143-144 зв. Оригинал. Рукописный текст.