Заявление арестованного начальника 2-го отдела УНКВД по Николаевской области Я.Л. Трушкина наркому внутренних дел УССР И.А. Серову о необоснованности обвинений. 19 мая 1940 г.
19 мая 1940 г.
[г. Николаев]
Арестован я с августа 1939 года. Обвинение было предъявлено по ст. 206-17 п. «а» УК УССР. До ареста в адреса ЦК КП(б)У, Наркомам Внутренних Дел СССР и УССР я написал заявление о преступной деятельности руководителей следственной части НКВД УССР — гражданина КАЛУЖСКОГО и КАЗИНА. Копия этого моего заявления у меня изъята при обыске на квартире. Это мое заявление о КАЛУЖСКОМ и КАЗИНЕ было основой пристрастного отношения ко мне на следствии. В Николаев для расследования два раза выезжал Калужский, которому я в апреле 1939 года лично заявил, что к его лицу не подходит
роль следователя, по такого рода делам. Основываясь на выступлении, на партсобрании УНКВД бывший начальник отдела кадров УНКВД ГОРИНА, восстановленного в партии, который Калужского прямо называл [человеком] из банды Успенского, и что он до полусмерти избивал этого Горина, и дал ему подписать протокол его допроса, составленный Калужским ранее, об участии якобы, Горина в антисоветской организации.
КАЛУЖСКИЙ после такой с ним беседы по делу о расследовании, которое он вел, со мной совершенно не говорил, из Киева написал докладную записку явно необоснованную, делая упор на меня, что мне стало известно при ознакомлении с материалами следствия, и при аресте, когда, при допросах мне задавали вопросы[,] не имеющие никакого значения, не только ко мне, но даже по делу.
Мое дело из рук в руки переходило шесть раз: от следователя ГРУНИНА к ТОЧИЛКИНУ, ГРУНИНУ, БУРДАНУ, ТОЧИЛКИНУ и БУРДАНУ.
До ноября 1939 года в Николаев выезжали следователи ГРУНИН и ТОЧИЛКИН, которые допрашивали, как бывших арестованных, освобожденных из-под стражи, но и сотрудников УНКВД, но никаких материалов о моей преступной деятельности собрать не могли, что видно из дела.
29 октября 1939 года в адрес прокурора гражданина МОРОЗОВА я написал заявление о следователе ГРУНИНЕ, который меня допрашивал кулаками у лица, требуя подписать составленный им протокол допроса, показания, по которому я никогда не давал. ГРУНИН меня буквально выгнал из своего кабинета, но протокол все же подписан не был и ему я отказал вообще давать показания, до переговоров с прокурором.
Гражданину Морозову я рассказал об этом, также о моем заявлении, которое я написал о КАЛУЖСКОМ в ЦК ВКП(б) и КП(б)У.
После этого меня в продолжении трех месяцев не вызывали, через каждый день обыскивали, раздевая совершенно, что ни делали по отношению других арестованных.
Письма жены возвращались обратно с пометкой, что адресанта нет. Сапоги и посылку, деньги возвращали обратно жене.
Вторично в Николаев выезжали гражданин БУРДАН и ТОЧИЛКИН, следствие вел гражданин БУРДАН, который, на очных ставках со свидетелями Ахтырским и КОЗАЧУКОМ, в протоколе писал то, что я не говорил свидетелям, и таким путем добился предъявления мне пункта «б» ст. 206-17 УК УССР.
Вторично Вас прошу вызвать меня к себе.
ТРУШКИН.
Верно:
ГДА С Б Украiни, Kuiв, ф. 16, on. 1, спр. 524, арк. 77 та зв. Копия. Машинописный текст.