Письмо начальника Оболонского РО НКВД К.Ф. Дидуся особоуполномоченному УНКВД по Полтавской области С.О. Молю о незаконных методах ведения следствия. 8 декабря 1939 г.

8 декабря 1939 г.

с. Оболонь.

Товариш МОЛЬ! За период ведения следствия Вашим аппаратом по моему делу у меня сложилось такое мнение, что отдельные люди себя страхуют, хотят показать себя, что они честные, никогда и ни при каких условиях и обстановке не ошибаются и являются идеалами-большевиками.

По существу же и в действительности виновные и преступники не меньше других и для того чтобы все свои преступления скрыть, пытаются подобрать материалы на других, а потом сказать, что меня зажимают, на меня клевещут за то, что я вскрывал врагов народа и т. п.

Я здесь имею в виду т. ГАЛА[ГА]НА. Он, после того, как почитал в прессе о судебных приговорах над бывшими сотрудниками НКВД, которые из-за личных счетов арестовывали ни в чем не виновных людей-комсомольцев, создавшим на них дела, т. е. действительно сознательно искривляли советские законы и получили по заслугам, бросился в панику и думал, что своими рапортами о том, что ДИДУСЬ покупал в Райсоюзе часы или поговорил среди белого дня с женщиной, уберет меня с Оболони и он, ГАЛАГАН, спрячет все свои грехи, все, что будет потом неладно, можно будет свернуть на ДИДУСЯ.

Дальше он видит, что рапортов, которые он писал на меня кучу, мало, продолжает дальше писать и давал показания о допущенных мною искривлениях. Это правильно, надо не скрывать, но почему он [о] моих искривлениях молчал до последнего времени, если он себя считает идейно чистым, то надо было сразу не молчать.

Молчал он потому, что он сам вместе со мной к отдельным арестованным применял незаконные методы следствия, ведь, например, при допросе ВАСИЛЬКОВА он больше применял к нему физических методов воздействия, чем я, я тогда писал протокол, а ГАЛАГАН с ним возился, с себя я ответственности не снимаю, почему он по-честному не умеет по партийному рассказать о своих ошибках, а пытается себя показать божьей овцой. Я уверен, что до ВАСИЛЬКОВА он на меня ничего не показал, только потому, что там и сам виноват, а если показал, то пусть и о себе там скажет.

Эго подтвердит и сам ВАСИЛЬКОВ, о том, какой он истинный, говорят прилагаемые при сем протоколы допросов свидетелей, которых он допрашивал. Первый — ВАГАНИЯ с одними только подписями и другой — КИРИЛЕНКО, протокол последнего не соответствует действительности, он свидетелю его видно не читал и писал то, что ему вздумается. Главное, что протоколы КИРИЛЕНКО состряпаны на бедняка 65 лет. Аналогичные протоколы не единичны.

Пишу я эго не с целью того, чтобы ГАЛАГАН был привлечен к ответственности, об этом решайте Вы, я его считаю мальчишкой, но, поскольку у меня сложилось мнение, что Вы его считаете истинным и верите [в то], что он говорит, то считаю своей обязанностью показать его таким, как он есть, а не каким [он] себя перед Вами представляет.

Я допускал при следствии искривления в отдельных случаях, но исключительно к тем, кто был врагом Советской Власти и по-честному говорю, что в то время не считал это нарушением Советских законов, даже после письма ЦК ВКП(б). Суд областной не обращал никакого внимания на заявления арестованных о применении к ним незаконных методов следствия.

Но это ничего, хороший урок. О том же, как я обращался с арестованными из социально-близкой нам среды, или в отношении которых я сомневался в их виновности, Вам расскажут направленные свидетели. Кроме этих свидетелей, прошу убедительно допросить б[ывшего] арестованного КРАВЧЕНКО, жителя не помню какого села, Кременчугского р[айо]на, Тарасова Кузьму Антоновича, которого я не давал избивать другим работникам опергруппы.

Тов[арищ] МОЛЬ, мне лично еще непонятно такое положение почему о мне, что я меньше всех применял незаконные методы следствия, ведется расследование, а о тех, кто этим больше занимался, нет разговора.

Ответа я конечно не требую и не имею права требовать, а прошу это учесть при заключении по моему делу. О том, что я меньше всех допускал искривления, Вы сами убедитесь, если покопаетесь в работе Кременчугской Опергруппы.

Прошу последнее: при даче заключения по моему делу все учесть, ошибки свои я поправлять умею, как подобает коммунисту, допустил я их несознательно, в виду каких обстоятельств, Вам известно.

Заслуживаемое взыскание я, конечно, понесу сознательно, и никого винить в этом не буду, и оправдать себя перед родиной, как у меня, еще сил хватит.

ДИДУСЬ.

ВЕРНО: ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ
ОБЛАСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ УНКВД
ПО ПОЛТАВСКОЙ ОБЛАСТИ
[подпись] ОКОЛЬНИЧИЙ

ГДА СБУ, Киiв, ф. 12, on. 1, спр. 112, арк. 114-115. Заверенная копия. Машинописный текст.