Заявление И.С. Друшляка председателю Военного трибунала Я.М. Васютинскому о возобновлении голодовки до предоставления возможности изложить факты представителю ЦК КП(б)У. 2 ноября 1939 г.

2 ноября 1939 г.

[г. Киев]

Я арестован аппаратом особоуполномоченного НКВД УССР 8 июня 1939 года и мне следствие предъявило обвинение о искривлении революционной законности в оперативно-следственной работе.

На протяжении всего периода следствия я неоднократно, ставил вопрос о том, что следствие по моему делу следователем Ткачевым проводится необъективно^] не по[-]партийному.

Я против такой несправедливости категорически протестовал [и] просил, чтобы меня принял Народный Комиссар[,] и только 9 августа я был принят[,] когда уже был доведен до полного отчаяния. Не смотря на то, что я просил разобраться детально в фактах предъявленного мне обвинения, ибо по этим фактам основные виновники работают и сейчас в органах, однако следствие завело в заблуждение руководство наркомата, пошло по линии собирания на меня всякими путями материалов, подтасовало ряд фактов якобы подтверждающих мои преступления^] переквалифицировало преступление на ст. 206-17 п. «б» и[,] показав меня по материалам, как отъявленного преступника, закончило дело.

17 октября 1939 года[,] когда мне было объявлено, что дело мое перечислено за прокурором, я перед прокурором гражданином] Хачатуряном так же поставил вопрос, о том, что мое дело проведено не по[-]партийному, а с явной заинтересованностью. Привел ему конкретные факты и заявил, что при предъявлении материалов следствия мне не была дана возможность дополнить следствие собственноручными показаниями по фактам[,] неправильно расследованным.

20 октября сего года на имя прокурора я написал дополнительные показания, в которых выдвинул ряд требований, имеющих существенное значение для дела.

Прокурор обещал мне эти требования удовлетворить и заняться моим делом, однако прошло 5 дней и никаких следственных действий в разрезе моих требований и обещаний прокурора не было произведено, из чего я сделал вывод, что прокурор гр. Хачатурян согласился с клеветническими материалами, которые собрало следствие, а мне не поверил.

Таким образом, получилось, что «мастерски» собранные следователем Ткачевым клеветнические неправдивые материалы опрокинули истину и убедили прокурора в том, что я преступник, которого следует уничтожить.

Такая несправедливость, нежелание разобраться в моем деле, упрятывание по существу лиц, которые виновны в предъявленных мне фактах обвинения, сознание того, что я никогда никаких преступлений перед партией и Советской страной не делал, заставило меня дважды объявить голодовку.

Последний раз я отказался от приема пищи 25.10.1939 года и перед прокурором в официальном заявлении выдвинул основное требование: предоставить мне возможность разговаривать по моему делу с представителем ЦК КП(б)У[, но] только в ночь под 29.10.1939 года прокурор мне заявил, что такая возможность мне будет предоставлена после того[,] как я сниму голодовку и поправлюсь. Это было заявлено в присутствии Секретаря Партбюро следчасти (фамилии его не знаю).

Я поверил гр. Хачатуряну как коммунисту, снял голодовку, а получилось, что он меня обманул и мое дело направил в трибунал. Значит Вы[,] гр[ажданин] прокурор, когда вели со мной разговор, когда обещали очную ставку с Калужским (который является основным виновником по делу Тарасова) согласно моих показаний от 20.10.1939 года, когда заверяли меня 28.10.1939 года, что со мной будет разговаривать представитель ЦК КП(б)У, в это же время оформили и направили мое дело в суд. Зачем такой обман? Ведь я вас просил как родного отца, как старшего товарища, разобраться в деле, говорил Вам, что следствие нечестно подошло к фактам обвинения, натянуло их, собрало таких свидетелей[,] которые сами искривляли следствие и теперь покажут, что угодно, просил Вас подойти критически к этим показаниям. А вы сами не разобрались в деле и не дали мне возможности рассказать правду ЦК КП(б)У, и направили дело в суд, о чем я сегодня 02.11.1939 г. официально поставлен в известность, что перечислен за Военным Трибуналом.

Вот и получилось, что дело[,] полное неправды и клеветы, «мастерски» подогнанной одно к другой[,] находится в суде, и суд[,] конечно[,] не знает истории документов[,] находящихся в моем деле, не знает их происхождения и путей их добывания, и будет судить, а свидетели будут врать.

Военный Трибунал! У вас не должно сложиться мнение, что я не верю в Советский суд, я в суд верю, но не могу согласится с тем, чтобы в суд направляли «комбинированное» дело с ложными неправдивыми документами и подтасованными фактами.

Мне не дали возможности рассказать все представителю ЦК КП(б)У, само следствие и прокурор не пожелали разобраться в моем деле и я вынужден, что бы добиться правды[,] возобновить голодовку, и заявляю Вам, что я пищу принимать с сегодняшнего дня не буду до тех пор[,] пока мне не будет предоставлена возможность говорить по моему делу с представителем ЦК КП(б)У[,] пока в моем деле не разберутся по[-]партийному, [не] отбросят клевету и неправду, а за то[,] в чем я виновен[,] я готов нести любую ответственность перед советским судом.

Я вам заявляю, что никогда за всю свою сознательную жизнь, которую я начал я 1930 г. [,] я перед партией никаких преступлений не совершал. Сам я рабочий[,] воспитан коллективом, начиная от пионерского отряда, комсомолом и партией, и за 26 лет своей короткой жизни, работая на заводе, на КСМ работе и в органах НКВД[,] я всегда честно и предан[н]о работал.

У меня были ошибки в оперативной работе, но это не преступления, а ошибки, которые были у многих[,] они явились следствием того вредного стиля работы, который был в органах НКВД в период 1937-1938 г. г.

Я прошу Военный Трибунал отнестись к настоящему заявлению со всей серьезностью и по[-]партийному разобраться, ознакомившись с моими дополнительными показаниями от 20.10.1939 г.

ЦК КП(б)У прошу вмешаться в мое дело [и] выделить представителя, который бы выслушал факты, подтверждающие выше изложенное.

Я честный и преданный делу партии человек, а не преступник.

Арестованный Друшляк.

ГДА С Б Украiни, Киiв, ф. 5, спр. 45704, т. 2, арк. 386-387 зв. Оригинал.

Рукописный текст. «Копии направлены: Прокурору Пограничных и Внутренних войск НКВД УССР гражданину Хачатуряну и Центральному Комитету Коммунистической Партии большевиков Украины». На заявлении резолюция: «товарищ Хачатурян Вы обещали Друшляку вызвать представителя ЦККП(б)У доложить [подпись]».