Письмо арестованного бывшего помощника начальника 2-го отдела НКВД УССР И.С. Друшляка с отказом признать достоверность материалов следственного дела. 4 октября 1939 г.
4 октября 1939 г.
[г. Киев]
При ознакомлении со следственными материалами я увидел, что в моем деле имеется акт и два фотоснимка[,] которые произведены как документация наличия кровяных пятен на стенах комнаты 124[,] в которой я работал[,] будучи в Харькове.
Эти материалы в деле предоставлены якобы как доказательство применения к арестованным физических мер воздействия с моей стороны, в результате чего имеются кровяные пятна. Я это категорически отрицаю и заявляю следствию, что происхождение кровяных пятен в комнате[,] где я работал[,] не является результатом избиения арестованных.
Кровяные пятна[,] по которым составлен акт[,] имеют следующее происхождение:
В комнате [номер] 124 допрашивался арестованный Буссе, с ним работал сотрудник Шатный.
Ночью арестованный Буссе набросился на следователя Шатного[,] отобрал у него оружие[,] нанес ему около 12 ран в голову, пытался[,] как потом рассказывал Шатный[,] его застрелить, между Шатным и Буссе происходила продолжительная борьба, в результате которой Шатному удалось бежать из кабинета окровавленному, а арестованный Буссе застрелился. Шатный был отправлен в больницу для переливания крови[,] где пролежал продолжительное время.
[подпись]
[...] Масловым были вызваны прокурор т. Морозов[,] нач[альник] 4[-го] отдела Федоров и заместитель] нач[альника] УНКВД — Рейхман[, и] был составлен соответствующий акт по этому факту (я тоже присутствовал).
Вся комната была в крови. В крови были не только стены и портьера на двери, но и пол и диван и другие предметы. Как не убирали в комнате 124, где я потом продолжал работать, около месяца кровяных пятен вывести не удалось. Все это могут подробно рассказать Шатный, Ротштейн, который в эту ночь не уходил домой, и первый услышал крики Шатного, Маслов — видевший[,] как был окровавлен кабинет.
Категорически утверждаю, что кровяные пятна[,] о которых говорится в акте осмотра комнаты № 124[,] происходят от самоубийства этого арестованного и избиения следователя Шатного, они отнюдь не являются доказательством избиения арестованных и повторяю, что за время моей работы в этой комнате (1 месяц, потом я перешел в комнату 95) я там допрашивал вместе с Ротштейном, арестованных Шендру и Гутника-Горлинского, когда уже факт с Буссе произошел.
Прошу следствие тщательно разобраться в этом вопросе и установить доподленное происхождение этих кровяных пятен.
[подпись]
[...] щекотуры, то я утверждаю, что во время моей работы в этой комнате никаких выбоин не было. После меня в этой комнате работало ряд следователей из 4 отдела, что можно проверить.
После предъявления материалов следствия я убедился, что в моем деле 90 % клеветы, допрошены свидетели, собраны факты в кучу в своем большинстве не имевшие места. Я и сейчас утверждаю, что за время моей работы в органах [за] 1937-1938 годы я честно и предан[н]о работал[,] не щадил сил, делал так[,] как делали другие работники, которые меня сейчас «изобличают». Единственная моя вина заключается в том, что я допустил незаконный поступок с Шендрой, инициатором этого поступка являлся Ротштейн[,] который со мной работал.
Друшляк.
ГДА СБ Украiни, Киiв, ф. 5, спр. 45704, т. 2, арк. 261-263. Оригинал. Рукописный текст.