Заявление арестованного начальника особого отдела Проскуровской кавалерийской армейской группы Ф.Т. Овчинникова на имя Л.П. Берии с просьбой пересмотреть его дело. 9 сентября 1939 г.
9 сентября 1939 г.
г. Киев
В мае-июне м[еся]це тек[ущего] года ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б) утвердили меня в должности начальника Особого Отдела Проскуровской Кавалерийской Армейской группы.
В июне этого же года приказом Наркома НКВД СССР БЕРИЯ мне присвоено внеочередное специальное звание — капитана государственной безопасности.
17 июня с. г. мне руководством Особого Отдела КОВО была предоставлена бесплатная путевка для курортно-санаторного лечения в г. Сочи.
Через 10 дней после возвращения из Сочи, т. е. 5 августа с. г., я был арестован и заключен под стражу во Внутреннюю тюрьму УГБ НКВД УССР в г. Киев, где содержусь по настоящее время. 8 августа с. г. мне следствием УГБ НКВД УССР предъявлено обвинение по ст. 206-17 п. «а» УК УССР, т. е. в должностных преступлениях, якобы совершенных мною в 1937-1938 г. в Николаевском Облуправлении НКВД, за время моей там работы в должности начальника 5[-го] Отдела УНКВД (в то время 5[-е] Отделы УНКВД обслуживали в[оинские] ч[асти] РККА). В должности нач[альника] 5[-го] Отдела Николаевского Облуправления НКВД я работал в течение 7 м[еся]цев, с ноября м[еся]ца 1937 г. по июнь м[еся]ц 1938 г.
Конкретно мне следствием предъявлены обвинения в том, что якобы я, работая в должности нач[альника] 5[-го] Отдела УНКВД — «производил необоснованные аресты военнослужащих, занимался фальсификацией следственных материалов и применял физические меры воздействия к арестованным».
На допросе я не подтвердил предъявленных мне обвинений, так как таковых, за время моей работы в органах ОГПУ-НКВД я ни разу не совершал, в чем настоящим заявлением заверяю ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У. Обвинения выросли на основе поступивших в органы НКВД материалов клеветнического характера от лиц, сводящих со мной личные счеты за то, что[,] работая в Николаевском УНКВД, я систематически вскрывал их антипартийную деятельность, о чем изложу ниже.
До настоящего времени мне следствием не предъявлен ни один факт моей преступной деятельности, за который можно было бы не только члена партии, или беспартийного заключать под стражу, но нельзя даже ставить вопроса о партийном или дисциплинарном взыскании.
Я арестован и заключен под стражу совершенно незаслуженно.
Во всей своей оперативной работе в органах ОГПУ-НКВД я строго руководствовался решениями, постановлениями и директивными указаниями партии и правительства. За время пребывания в партии и органах ОГПУ-НКВД я не имею ни одного партийного и дисциплинарного взыскания за искривления или перегибы в работе и вообще не имею ни одного партийного или дисциплинарного взыскания.
Больше того, я не имел ни одного замечания по партийной и административной линиям за весь период моей работы в органах ОГПУ-НКВД. Я всегда являлся примером дисциплинированности и партийного отношения к многогранной оперативной работе в органах ОГПУ-НКВД, о чем известно парторганизациям по месту моей работы. И сейчас мне не понятно, почему люди (в данном случае заявители), знавшие о моих должностных «преступлениях» еще в 1937- [19]38 [г.]г. — скрывали эти «преступления» от парторганизации и администрации до 1939 года. Ведь любая парторганизация, узнав о совершаемых тем или иным членом ВКП(б) преступлениях, несомненно приняла бы соответствующие меры к предотвращению дальнейшего роста этих преступлений.
Повторяю, что за время моего пребывания в партии и на работе в органах ОГПУ-НКВД, обо мне ни разу не ставился вопрос, как о нарушителе партийной и чекистской дисциплины и неоднократно, в пример другим, ставился вопрос как о примерном коммунисте — чекисте (об этом имеются соответствующие партдокументы).
Непонятно мне и следующее обстоятельство:
К моменту моего ареста я был членом ВКП(б), номенклатурным работником ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б), начальником Особого Отдела одной из самых больших арм[ейских] групп (по сути армии), имел звание Капитана государственной безопасности и со мной никто, положительно никто, не счел нужным говорить о моих преступлениях, совершенных в 1937-[19]38 г. [г].
Сам я о своих «преступлениях» узнал впервые на допросе 8 августа с. г. Ведь характер[-]то «преступлений» таков (должностные преступления, а не контрреволюционная деятельность), что парторганизации или администрации следовало бы, мне кажется, этим вопросом заняться. Поговори со мною кто либо из работников Обкома КП(б)У или ЦК КП(б)У до моего ареста, я убежден, что не потребовалось бы содержание меня под стражей.
Арестован я точно так, как арестовывают шпионов, диверсантов, или бандитов со всеми присущими этим категориям предосторожностями при их аресте.
Сегодня я член ВКП(б), Начальник Особого Отдела одной из приграничных армий, а завтра я уже социально-опасное лицо, которое во избежание укрытия от суда и следствия, заключается под стражу, мало того, в июне м[еся]це меня, как проверенного коммуниста и работника, утверждают номенклатурным работником ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б) и в том же м[еся]це по производственной линии представляют к внеочередному спецзванию, а через месяц с лишним я уже арестовываюсь, как социально-опасное лицо. Выходит, что я перед Каменец- Подольским Обкомом КП(б)У и ЦК КП(б)У, куда я вызывался перед утверждением в должности начальника Особого Отдела, скрыл о совершенных мною в 1937-[19]38 г.[г.] преступлениях, а так как члены ВКП(б) не имеют права этого делать, то значит ставится под сомнение вопрос — какой же я член партии, или был ли я вообще таковым.
Заверяю ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У, что я был и остался преданнейшим и активнейшим членом Великой партии Ленина-Сталина. Я никогда не совершал по злому умыслу антипартийных или противозаконных действий. Все мои способности, энергию, знания я отдавал честному служению великой идее МАРКСА- ЭНГЕЛЬСА-ЛЕНИНА-СТАЛИНА.
Вождь народов СТАЛИН и ВКП(б) учат определять людей, судить о людях, познавать их не по их красивым речам, заверениям, заявлениям и тем более не по клеветническим заявлениям на них, СТАЛИН и ВКП(б) учат определять людей на деле, на практической работе, по их отношению к труду. Я позволю себе, поэтому, коротко остановиться на проделанной мною работе в органах ОГПУ- НКВД, со ссылкой на документы, по которым заинтересованным лицам можно будет определить объективность в изложении данного заявления. Перед этим я так же коротко хочу изложить свои биографические данные и обстоятельства, при которых я попал на работу в органы ОГПУ-НКВД.
Биографические данные:
Родился я 17 февраля 1902 года в дер. Смолка Голеневской вол[ости] Чаусского уезда Могилевской губернии (Ныне Белорусская ССР Чаусский р-н дер. Смолка). Родители мои — уроженцы этой же местности, в молодости батраки, отец в течение 14 лет был общественным пастухом села, мать 9 лет работала по найму. Впоследствии они обзавелись своим бедняцким х[озяйст]вом, а к моменту
Октябрьской Революции имели свое маломощное середняцкое хозяйство. С 1929 года — колхозники. С 1935 года проживают вместе со мной, отец сейчас рабочий, член профсоюза, мать — домохозяйка. Никто из родственников, в том числе и самых дальних, не раскулачивался. Родственников, проживающих заграницей, не имею.
С момента Октябрьской Революции по сегодняшний день семья моего отца является красноармейской семьей. Сейчас в РККА находятся два моих брата.
Детство мое протекало в ужасной бедности. Я до 15-ти летнего возраста не сносил ни одной пары кожаной обуви и не знал вкуса сахара. Два года батрако- вал. В 1921 году окончил фельдшерскую школу в г. Могилеве на Днепре. Около шести м[еся]цев работал фельдшером нарбольницы и ЧОНу, откуда по сокращению штатов был уволен. До призыва в РККА в своем же селе был избран и работал секретарем с[елвского] совета, секретарем ККОВ и Уполномоченным Союза Работземлеса по учету батраков.
В РККА — с мая м[еся]ца 1924 года по сентябрь или ноябрь м[еся]ц 1931 года, т. е. по день моего перевода в Особый отдел УВО и ГПУ УССР на оперативную работу. В органах ОГПУ-НКВД работал по день ареста, на руководящей работе в органах НКВД с 5 августа 1937 года. Член ВКП(б) с июня м[еся]ца 1931 г.[,] член ВЛКСМ с 1923 г.
За время пребывания в РККА и ОГПУ-НКВД не имел ни одного партийного и дисциплинарного взыскания, поощрения имел неоднократно. Награжден знаком почетного работника ВЧК-ОГПУ-НКВД.
Как я попал на оперативную работу в ОГПУ-НКВД.
Состоя на службе в РККА, я в 1925 г. или начале 1926 г. Особым отделением 7[-й] стр[елковой] дивизии в г. Чернигове, был завербован в качестве секретного сотрудника, под кличкой «Иван Белый». На этой работе я проявил себя положительно.
В 1928 году я был переведен на службу в 1[-ю] Военную Школу летчиков, расположенную на Каче, возле гор. Севастополя. Установив связь с Особым Отделом Морских Сил Черного моря (ОО МСЧМ), я руководством ОО был назначен резидентом под той же кличкой «Иван Белый».
На Каче я со своей агентурной сетью поймал переброшенного из Болгарии террориста-диверсанта, предотвратил диверсию самолета, выявил присутствие на Каче бывш[его] нач[альника] штаба банды Семенова, вскрыл несколько антисоветских группирований, словом, имел много успехов в работе по линии ОО МСЧМ и руководство последнего возбудило ходатайство перед ОГПУ СССР о переводе меня из РККА на оперативную работу в органы ОГПУ.
В 1930 году я по служебной линии был переведен из Качи в г. Харьков в 6[-й] кавполк Войск ОГПУ, на должность лекпома. В Харькове со мной связались работники Особого Отдела УВО и ГПУ УССР — ЖУКОВ и ЛЮБОЧКО. Вскоре после этого я руководством ОО УВО и ГПУ УССР был назначен секпомом. В мое обслуживание была передана вся агентурно-осведомительная сеть 6[-го] кавполка и 4[-го] украинского полка Войск ОГПУ, а впоследствии и 3[-го] конвойного полка. На этой работе я проявил себя также положительно и в сентябре или ноябре м[еся]це 1931 г. был переведен на гласную работу в 00 УВО и ГПУ УССР на должность сверхштатного помощника] Уполномоченного. Отзывы о моей работе в качестве секретного сотрудника, резидента и секпома имеются в личном деле секретного] сотрудника] «Иван Белый». Дело хранится в ОК НКВД УССР.
Моя работа в органах ОГПУ-НКВД.
С осени 1931 г. по день моего ареста я работал в органах ОГПУ-НКВД в следующих должностях: сверхштатным помощником] уполномоченного, штатным помощником] уполномоченного, Уполномоченным, Опер[ативным] Уполномоченным, помощником] нач[альника] отделения, Заместителем] нач[альника] 5[-го] Отдела НКВД УССР, Особоуполномоченным НКВД УССР, нач[альни- ком] 5[-го] Отдела УНКВД в г. Николаев, нач[альником] особого отделения корпуса и нач[альником] Особого Отдела армгруппы.
С осени 1931 года по ноябрь 1937 г. я безотлучно работал при Центральном аппарате НКВД УССР в г. г. Харьков и Киев. Меня, как коммуниста и работника, хорошо знала парторганизация 3[-го] и 5 [-го] отделов УГБ НКВД УССР, в коих я работал по ноябрь м[еся]ц 1937 г.
С ноября 1937 г. я работал в периферийных органах УГБ НКВД УССР в г.г. Николаев, Чернигов и Проскуров. Соответствующие парторганизации по месту моей работы на периферии тоже хорошо знают меня, как коммуниста и работника. Повторяю, что ни одна из парторганизаций, ни разу не ставила вопроса о моем непартийном отношении к работе.
За весь период моего пребывания в ОГПУ-НКВД я не имел ни одного замечания или партвзыскания. Вместе со всей ВКП(б) я, как член партии, беспощадно громил врагов народа, беспощадно — в строго партийном понимании этого слова.
За 7 лет моей работы в ОГПУ-НКВД я имею большие успехи по работе, о которых известно парторганизации и всему коллективу 3[-го] и 5[-го] отделов НКВД УССР.
В 1936 году я первым в СССР вскрыл грузинскую контрреволюционную националистическую организацию «Тетри-Георг» (Белый Георгий). Руководящий центр организации — Берлин, основной филиал ее в Париже. В Берлине организация связана с Гестапо и персонально с Гим[м]лером.
Руководителем «Тетри-Георг» в Берлине полковником КАРЕСЕЛИДЗЕ переброшена в СССР большая группа тетри-георговцев для организации повстанческих, диверсионных и террористических групп. Один из членов этой организации АБАШИДЗЕ Давид, сын бывшего владельца Чиатурских марганцевых рудников, проживавший в Германии в продолжении 10 лет, был переброшен в СССР начальником Гестапо ГИМ[М]ЛЕРОМ для совершения террористических актов против СТАЛИНА, ОРДЖОНИКИДЗЕ и БЕРИЯ Л.П.
Выполняя задания Гестапо, АБАШИДЗЕ проник было уже в квартиру СВАНИДЗЕ (Москва), где проживает Яков ДЖУГАШВИЛИ (сын СТАЛИНА).
АБАШИДЗЕ, по предложению НКВД СССР[,] отвезен лично мною, вместе со всеми материалами, в Москву в НКВД СССР и сдан для дальнейшего следствия Капитану Госбезопасности АЙЗЕНБЕРГУ (весной 1936 г. или 1937 г.).
Я первым в НКВД УССР начал активно вскрывать врагов, пробравшихся в аппарат по вражеским заданиям. В 1933 году мною разоблачен офицер Слащевского карательного отряда, который под чужим именем пробрался в ОГПУ- НКВД и по день ареста работал Оперуполномоченным Репкинского РО ГПУ-НКВД.
В последующие годы я выявил, как предателей и врагов народа, следующих сотрудников ОГПУ-НКВД: НАВАРЕНКО Б. С., НЕПОМНЯЩЕГО В., ОНИЩЕНКО, ПАРНОГО, РУДОМИНА и др. Все они были мною лично выявлены до периода «костоломов и зубодробилок»[,] установленного в НКВД УССР фашистом УСПЕНСКИМ.
Лично мною агентурным и следственным путем вскрыты и ликвидированы десятки шпионских резидентур, буржуазно-националистических группирований и организаций. Мною заведено до двух десятков больших агентурных дел и допрошено сотни шпионов и участников контрреволюционных организаций.
Успехи моей оперативной работы можно определить хотя бы и тем, что мои документы (протоколы и доклады), начиная с 1933 по 1937 г. неоднократно направлялись в Политбюро ЦК ВКП(б) и лично СТАЛИНУ.
Мне не предоставляется возможности продолжать мое заявление, так как администрацией тюрьмы мне отказано в бумаге, как и отказано в приобретении таковой за наличный расчет.
Прошу следователя по моему делу и Прокурора предоставить мне возможность дописать это заявление.
Прошу также предоставить мне возможность размножить это заявление в потребном количестве экземпляров, согласно указанных на 1-й странице адресов.
Арестованный ОВЧИННИКОВ.
Верно: [подпись] ЗУЕВ.
ГДА С Б Украiни, Киiв, ф. 5, спр. 38324, т. 4, арк. 31-44. Заверенная копия. Машинописный текст.
Копии направлены: Секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову, Секретарю ЦК КП (б) У Хрущеву, Народному комиссару НКВД УССР, Военному Прокурору НКВД УССР и приобщены к следственному делу по обвинению гражданина Овчинникова Ф. Т.