Заявление арестованного коменданта УНКВД Л.С. Аксельрода начальнику УНКВД по Сталинской области П.В. Чистову с просьбой о пересмотре его дела

[г. Сталино]

Я арестован 28 марта [19]38 г. по ложной справке, составленной бывшим начальником Отдела Кадров ГРИГОРОВЫМ[1]. В этой справке было указано, что мой отец торговец. Я заявляю, что мой отец никогда в жизни торговлей не занимался. Мой отец проживает в г. Сталино с 1905 г., все время работал по найму до 1914 г. В 1914 г. работал на Юзовском заводе в качестве кузнеца-молотобойца до 1917 г., с 1917 г. работал на обувной фабрике до 1925 г., с 1925 г. как человек уже солидных лет, работает дома, делая починку. Является депутатом Горсовета на протяжении 5-ти лет, считается хорошим общественником, никогда не был судим, не задерживался никакими органами.

В справке было указано, что мой брат ушел в Польшу. Мои два младшие брата находятся дома, никуда до армии не выезжали из Сталино. Брат Биньямин работал слесарем на заводе, был мобилизован комсомолом в шахту, работал около года забойщиком. Последнее время до ареста служил в Харькове в погран[ичной] школе сверхсрочным командиром, второй брат Исаак работал и учился, служил в Днепропетровске в радиосвязи, вернулся после службы и работал в Облисполкоме.

В справке указано, что отец моей жены имел наемную силу в числе 6-ти рабочих. Сообщаю, что отец моей жены бросил их, когда моей жене было 7 лет. Я в разговоре со своей женой выяснил, что ее отец, по рассказам ее матери, наемной силы не имел, будучи портным[,] он работал со своими тремя сыновьями и двумя дочерьми, так как отец их научил портняжному делу. Никакой связи с отцом [жены] не имел, дома у меня он никогда не бывал, а также и я у него.

В справке указано, что я принимал участие в освобождении жены шуряка[2] в 1933 г. Я хочу Вам сообщить, что он арестовывался за валюту[3] в 1933 г.[а] я женился в 1934 г.

Как же могло так получиться, когда я его не знал и не знаю до сих пор, и я никогда не имел отношения к оперативному отделу, чтобы я мог освобождать людей.

В справке было указано одно обстоятельство правильно, что я работал на Сахалине на японской концессии - это не установлено ГРИГОРОВЫМ, а это при поступлении в органы мною было указано и даже представлена справка, выданная медкомом, а по справке получается, что это выявлено Отделом Кадров.

Я хочу подробно изложить о работе моей на Сахалине, ибо это основа моего ареста.

В 1929 г. [,] будучи безработным, я уехал работать на Сахалин. В качестве чернорабочего я был направлен для работы в числе еще 400 рабочих. По прибытии на место нас в течение суток оформили, и мы выехали в тайгу рубить лес, делать просеку. Как мне известно, по договору 200 рабочих оплачивались русским месткомом и 200 рабочих [оплачивались] концессией. Работали все вместе, этой работой был заинтересован местком, так как это делалось на нашей советской земле. Этой работой руководил председатель месткома. Я отработал 6 м[еся]цев, никогда никаких японцев не видел, никто туда не приезжал, японцы только выплатили деньги 200 рабочим. По окончании работы я получил расчет в месткоме и там же была заготовлена справка о моей работе, так что я никакого отношения к японцам не имел.

После окончания работы я опять поехал на родину, где прожил до 1921 г. 28 марта [19]38 г. я был отправлен в Киев как арестованный, 5 апреля был вызван на допрос и допрашивался как японский шпион, допрашивался палками и резинами, меня ставили на остроконечную палку, меня чесали по пяткам, меня пытали, чтобы я сказал[,] кто меня завербовал, но я ничего сказать не мог, так как никогда шпионом не был, меня никто никогда не вербовал и даже если бы меня кто и пожелал завербовать, то никому не удалось бы, так как я являюсь патриотом своей родины. Я допрашивался до 11 мая [19]38 г., после чего был передан другому следователю. 21 мая [19]38 г. попал на допрос, со мной уже о шпионаже не говорили, а я допрошен был за отца, отца жены и своих братьев.

Следователь ГОРОДИНСКИЙ[4], который снял с меня протокол допроса от 23 мая, который имеется в деле, сообщил мне, что нужно начать приводить себя в порядок, то, что говорят, били врагов, оказалось много [эпизодов,] и со мной будет дело разобрано, а если справка окажется ложной, за это дело люди будут отвечать. Со мной беседовали и следователь, и капитан ЯХОНТОВ, который говорил, что следствию известно, почему я не был разоблачен в течение 10 лет, так как я якобы имел задание никого не вербовать и не вербовал, а только был связан с консульством, которое мне платило ежемесячно 200 руб[лей] золотом за мою работу, но это[,] конечно[,] явная ложь, я шпионом никогда не был и не буду.

29 июля 1938 г. я был направлен в Сталино для дальнейшего ведения следствия. По приезду сюда ГРИГОРОВ, который составил ложную справку[,] по которой за 4 месяца я подробно все написал, оказался начальником 3-го отдела, которому было поручено вести следствие по моему делу. Боясь ответственности, что по существу он завел в заблуждение Вас и Наркома, представил меня как опасного человека в органах, с пристрастием отнесся к моему делу и вторично обманул Вас, сделал с меня искусственного врага.

Как это получилось, я пишу все подробно. 11 августа [19]38 г. я был первый раз вызван на допрос к следователю ГОРДУСУ. Последний мне сообщил, что снят[5] крупный японский резидент на Сталинском заводе, который дал на меня показания, что я с ним был связан по работе, поговорив со мной пару часов, и отпустил в камеру. Вторично [я] был вызван 14 августа [19]38 г. в 10 часов вечера.

По приезде на допрос, в кабинет зашел ВОРОНЕЦ, НАЗАРОВ[6], КАПКИН[7] и ГОРДУС. Меня разложили на диване и всыпали резиной. Резина эта от маховика на тракторе. Били меня немного, после чего дали очную ставку. Этот японский резидент оказался [А.И.] МАРКОВ - бывший нач[альник] АХО [УНКВД]. Меня предупредили, что я не имею права задавать никаких вопросов, а должен отвечать только да или нет.

МАРКОВ, придя на очную ставку, когда следователь ГОРДУС ему говорит: «Расскажите, как это было», он говорит: «Я подтверждаю свои показания». Нет, - говорит - Как он Вас вербовал, расскажите. Я, - говорит, - уже все забыл, я все подтверждаю. И тут же начали очную ставку. Из протокола допроса МАРКОВА в очной ставке от 14 августа [19]38 г. он говорит, что[,] зайдя к нему в кабинет[,] он мне заявил, что АКСЕЛЬРОД [-] английский шпион, а ему ответил, [что] я японский, и тут же он попросил у меня сведения о расстрелянных. Он говорит, чтобы меня приблизить к себе, он мне выдал фотоаппарат, ленту, менял три раза квартиру и выдал 3 раза пособие.

Гражданин] майор, это же можно легко проверить, до приезда Военной Коллегии к нам мы, работники комендатуры, провели хорошую работу[,] и коллегия попросила у меня список [тех,] кого я считаю нужным премировать. Я дал список на 4 человек, с этим списком капитан ОРЛОВ пошел к Нач[альнику] НКВД через несколько дней был приказ по Облуправлению, где были премированы: БРЕДИХИН[8], ЯРОШЕНКО, ДЕРНОВОЙ[9] и я. Мы с ДЕРНОВЫМ получили по фотоаппарату, а ЯРОШЕНКО и БРЕДИХИН путевки на курорт, так что МАРКОВ врет и тут его легко уличить. Верно[,] фотоаппараты и путевки получили мы все в АХО, а насчет премии я заявляю, что не получал, это можно проверить по Финотделу.

Помню, был такой случай, когда СОКОЛИНСКИЙ[10] посетил место, где приводят в исполнение приговора. После [нашей] работы он сказал: «Дайте список людей[,] кто работает», я ему представил и мы получили, кажется[,] 6 человек, мы с ДЕРНОВЫМ по 150 р[у]б[лей], остальные по 100 р[у]б[лей] и тут он врет, можно его уличить.

В отношении квартир. Я проживал в жилкоопе в полуподвальном помещении. Нач[альник] АХО ЗУЙКОВ[11] дал мне квартиру в доме Обкома, ходили мы вместе с его заместителем ИВАНИСОВЫМ. В доме Обкома я жил мало, т. к. мне предложили выбраться, эта квартира нужна была для оперода[12]. Мне временно дали квартиру в доме НКВД возле Обкома на 5[-м] этаже, у меня маленькие детки, одной год и второй два года. Прожил я там 2 месяца и мне дали квартиру на втором этаже, столько же комнат и такие же удобства, только ниже на 3 этажа, так что и тут МАРКОВ никакого участия не принимал, он даже не был Нач[альником] АХО.

19 сентября [19]38 г. мне была дана вторая очная ставка с МАРКОВЫМ по этому же вопросу. Во второй очной ставке получилось другое, если в первой очной ставке указано[,] где мы только представились друг другу, как шпионы[,] и я ему дал сведения о расстрелянных и он никому их не передал[,] так как к нему не успел приехать [резидент разведки], то 19 сентября МАРКОВ уже говорит, что он передал сведения мои одному человеку из Кавказа, как на первой очной ставке, так и на второй он говорит, что я не давал согласия АКСЕЛЬРОДУ работать в пользу японской разведки. Следователь все же записал так, как выгодно было следствию[,] и ЕОРДУС спрашивает: «Вы молчали, когда друг другу представились, значит, молчание знак согласия». Идет разговор о такой серьезной вещи, как шпионаж, а ГОРДУС применил какую-то пословицу. Так что получилось во второй очной ставке, что я уже оказался шпион двух разведок.

Гр[ажданин] майор[,] и тут легко уличить МАРКОВА. МАРКОВ как нач. АХО всегда мог быть там, где приводят приговора в исполнение[13]. МАРКОВ оплачивал счета на кормежку арестованных.

МАРКОВ всегда доставлял транспорт для вывозки [расстрелянных после] приведенных приговоров.

МАРКОВУ ежедневно сообщалось количество арестованных для местного приказа по Облуправлению.

МАРКОВ лично выезжал проверять, как хоронят, как закапывают [казнённых].

МАРКОВ имел распоряжение выезжать [к местам захоронений,] всегда контролировать нас.

МАРКОВ строил всегда новые места для закопки [трупов] из расчета 500 человек в яму.

Все перечисленные пункты говорят за то, что я не нужен МАРКОВУ для вербовки, так как он всегда без меня мог знать и как он может вербовать человека, которого он не знает, я с ним никаких личных встреч не имел, мы с ним не дружили по дому потому, что он начальник, он всегда с начальством и бывает. Как это могло случиться - не знаю, но знаю, что он по природе трус и если следствию нужно было, он может дать [в показаниях] половину [сотрудников] Управления, лишь бы его не трогали.

Гр[ажданин] майор, его заставили на меня дать показания, это работа ГРИГОРОВА. У МАРКОВА в показаниях мною прочитано, что я ему обещал большую сумму денег, на очной ставке он говорит, что не давал согласия для работы. На очной ставке он говорит, чтобы приблизить меня он выдавал премии ранее мною перечисленные. Так я не пойму никак, кто же кому должен давать деньги. Конечно из этого можно было заключить и уличить очень легко МАРКОВА во лжи.

МАРКОВЫМ указано на первой очной ставке, что я ему, когда признался, что японский шпион, сообщил, что я связан с ПИПКО[,] это относится по его показаниям к октябрю 1937 г. Я заявляю, что, так как МАРКОВ говорит неправду вообще, а также и в этом случае. ПИПКО мне стал известен, когда на одном из партсобраний был поставлен вопрос работником УГБ РУДНИЦКИМ[14] о связи ОРЛОВА, ФЕЛИКСОНА[15], ЗАГОРСКОГО[16], ЛЕОПОЛЬДА[17] с ПИПКО, на партсобрании было решено проверить их связь. Тогда же после собрания я зашел в тюрпод и посмотрел в камеру на ПИПКО, тогда только впервые я увидел ПИПКО.

ПИПКО был допрошен[,] кого он знал из сотрудников, кто с ним был знаком, он допрашивался лично т. ГОЛЬДМАНОМ[18], почему то многих он назвал, о них говорили на партсобрании, моей фамилии не было и не могло быть, так как ни он меня[,] ни я его не знаем.

На второй очной ставке МАРКОВ также стал подтверждать о ПИПКО, я тут же стал уличать его во лжи и говорю ему: «Как же я мог вам сказать, что я связан с ПИПКО в октябре м[еся]це, когда ПИПКО в это время уже был расстрелян?»

Следователь тут же видит, что я его разоблачаю. ГОРДУС задает вопрос МАРКОВУ: «Может быть, он Вам сказал, что он был связан до октября?» МАРКОВ говорит: «Да, он сказал, что был» и что же получается[:] в двух очных ставках по-разному записано.

Гр[ажданин] майор, из всех мною перечисленных фактов разве не видно, как, в первую очередь следствие подвело вас обманным путем готовыми, хорошо оформленными протоколами, которые давали Вам читать. Гражданин] майор, поэтому мне и не разрешали свидание с вами[,] боясь, что я разоблачу их во лжи, так делать не хорошо.

Перехожу к показаниям ЛОМОНОСОВА, этот человек работает агентом по снабжению, он работал еще при Нач[альнике] АХО ЗУЙКОВЕ, он его хорошо знает, он может сказать, что это за человек[,] его показания от 15 июля [19]38 г. Я на него не дал никаких показаний. Я арестован в марте 1938 г., откуда этот человек выплыл - я не знаю. Он дает показания, что в 1937 г. я его позвал в кабинет и сказал: «Ты должен стать японским шпионом». Он ответил: «Хорошо, я буду работать».

В его показаниях есть, что я дал сведения о реагированиях населения в связи с арестами.

В марте м[еся]це 1937 г. никаких [массовых] арестов не было.

ЛОМОНОСОВ меня очень мало знал, я его знаю, по работе с ним не сталкивался. В показаниях следователем указано, что я с ним сталкивался по работе.

Получается[,] с марта 1937 г. он мне дал сводку и до марта 1938 г. больше ничего не давал. Что это за шпион - в год один документ дал.

Гражданин майор, разве не очевидна эта ложь[,] задуманная ГРИГОРОВЫМ, с каких пор это стало так легко представляться друг другу шпионами и кому - работникам НКВД. Гражданин майор, в 1937 году я лично снял десятки тысяч вражеских голов врагов народа, я Советской властью обеспечен и материально и морально, мне созданы все условия, чего [вдруг] я должен стать шпионом, нет базы к этому, все это выдумка, и я убежден, что когда Вы проверите лично, то убедитесь, что я прав.

Гражданин майор, в моем деле фигурируют должностные преступления и здесь видно пристрастие и незаконные действия следствия со стороны ГРИГОРОВА.

В августе м[еся]це 1937 г. [,] в одну из поездок в г. Ворошиловград[,] мне стало известно, что там занимаются нехорошими делами, в присутствии Прокурора ХАРИТОНОВА я сказал начальнику ШАПИРО[19], что доложу начальству и так и сделал. По моей инициативе была вскрыта группа работников, которые занимались мародерством. Было заведено дело, туда хотели и меня втянуть[,] и по моему делу было опрошено и проверено по Финотделу 18 чел., по Мариуполю, Артемовску и Ворошиловграду показания такие, что нигде не видно, чтобы я где либо присваивал что либо из вещей арестованных.

СТУПНИЦКИЙ[20] написал заявление, что я требовал один раз, чтобы выдавали арестованных [на расстрел] вместе с деньгами, я и сам этого не отрицаю, из тюрьмы брали группу уголовников, приводили [над ними в исполнение] приговора днем, везти пришлось в открытой машине, так я совместно с ПРОКУРОРОМ РУДЕНКО[21] и ШАПИРО решили, что нужно их так привезти [к месту казни], чтобы не было скандала, к тому же ШАПИРО сообщил, что в тюрьме в камерах известно, что существует красная тройка, которая стреляет без суда. Я считал полезней выдать им эти гроши никому не нужные и все их вещи, лишь бы благополучно их привезти. Так и было сделано, все получилось хорошо, а потом это повернули, что якобы я это сделал для личной выгоды.

СТУПНИЦКИЙ ссылается, что ему говорил ГОЛЬДБЕРГ, что я брал деньги, ГОЛЬДБЕРГ дает совсем другие показания. Я могу еще много фактов привести об этих злоупотреблениях, но чтобы не загромождать Вас, я только прошу взять дело, которое было прекращено в отношении меня и посмотреть показания в отношении меня 12-ти человек, с которыми я работал по...[22] трупов, Прокурор и следователь ГОРДУС вынули только заявления, которые меня компрометируют. Дело велось в течении 3-х месяцев. Там есть такие документы, которые полностью говорят только о моей частной работе.

Если[,] гражданин] майор[,] рука ГРИГОРОВА и на этом меня хотела уничтожить, то если со мной разобраться так, как вы обещали и возьмете лично дело со всеми материалами, которое лежало на столе у ГОРДУС А, расшитое, и прочтете все показания, то вы убедитесь, что и тут с пристрастием отнеслись.

Гражданин] майор, я Вас убедительно прошу, уделите моему делу хоть немного внимания, я почему то уверен, что Вам станет ясно[,] как Вас подвели[,] и пока не поздно[,] можно все сделать [правильно], я не враг, я не шпион, я работал честно, как подобает работать честному большевику-коммунисту, меня сделали шпионом по моей справке, что я доставил в Отдел Кадров[,] и только потому, что я работал на Сахалине, плюс выдумка ГРИГОРОВА, и я оказался в тюрьме, с меня сняли орден, лишили партии, имени, семьи. Я имею двух маленьких детишек, сам рабочий, семья рабочая[,] с 12 лет стал работать, и мне приписывают, что я не имею родины, моя родина Япония[,] так сказал ЛИФАРЬ. До 1929 года я безвыездно жил в Юзовке, имел несчастье уехать добиваться куска хлеба на Сахалин, я был послан туда. Меня не было дома 6 мес[яцев], служил в Красной армии, служил честно, имею 6 благодарностей, сфотографирован под боевым знаменем части в 1933 г., вернулся из Красной армии, Городским Партийным Комитетом направлен в органы НКВД и тут работал честно, в 1937 г. был награжден боевой наградой - орденом Красной звезды. По партийной линии никаких взысканий не имел.

Гражданин майор, женился я в 1934 г., уходя из дому[,] взял свое богатство: две пары белья, пару брюк и две рубахи. Это было все мое, жил скромно, в 1935 г. я взял огород и вместе с женой целое лето обрабатывал его и на зиму имели картофель, огурцы и фасоль свои, так что уже было легче жить, так как денег на питание уходило мало, мы приобрели одежду и необходимое в дом.

С меня в коллективе [из-за огорода] смеялись, но я знаю, что это для меня была большая помощь, я получал немного, а имел семью из 3-х человек. Я думаю, что если бы я был шпион, то мне бы платили деньги, и я бы не нуждался, и мне не было бы необходимости брать огород и ходить всегда в военном [обмундировании], так как я не имел ничего штатского.

Я уже сижу 10 месяцев незаслуженно абсолютно, только теперь, когда мне стоило столько трудов попасть к Вам, сейчас только будет развязка моему делу.

Я на Советскую власть и на Партию не озлоблен, я понимаю, что ни партии, ни советской власти не нужны жертвы, я буду счастлив, если Вы займетесь моим делом, я вернусь в партию, в свою настоящую советскую семью. Я молод, мне 30 лет, я еще много пользы принесу своей родине и это не на словах, а на деле.

АКСЕЛЬРОД.

Верно: [подпись].