«Сводка инотелеграмм № 467». за 17 ноября 1930 г.
за 17 ноября 1930 г.
Не подлежит оглашению
Ночные телеграммы 17.XI.
ЮСТ: Подробная передача статьи Радека.
Что же произошло. Как[-]то ночью между часом и тремя в комнате цензора была составлена Вашим корр[еспонден]том телеграмма из охватывающего 80 стран[иц] обвинительного акта по показательному процессу большого политического значения. Материалы были снабжены Вашим коррес[понден]том кратким комментарием, не соответствовавшим тем ожиданиям и надеждам, какие связывались в Москве с откликами инопрессы. Тут полагали, что по меньшей мере немецкая пресса с жадностью бросится на материалы Крыленко, чтобы использовать их внешнеполитически против политики Францпра, не учтя, однако, что показания, приведенные в выдержках в труде обвинителя, имеющем определенную целевую установку (при существующем недоверии к советской юстиции, право на которое даже Радек признает за инопрессой) не представляют достаточного фактического материала, на котором можно возвести «всемирно-историческое событие». Так может поступать советская общественность, предающая в передовицах Францию анафеме за подготовку интервенции против СССР в 1931 г. К таким выводам могут и должны приходить сотни рабочих собраний, требующих смертного приговора для обвиненных, основываясь только на обвинительном акте. Нам же нужно, по крайней мере, выждать результатов процесса. Такую сдержанность, естественную для серьезной журналистики, истолковывает Радек, как вотум доверия французскому генштабу. Для нас и всего мира вовсе не нужно обвинительного акта Крыленко, чтобы констатировать империализм до зубов вооруженной Франции. Достаточным свидетелем для этого является Бриан. Но глубоко оскорбительным и <показа>тельным кажется нам то легкомыслие, с каким московская правительственная газета наделяет грубейшими и бессмысленнейшими обвинениями представителя германской прессы, чья долголетняя работа в Москве не могла остаться незамеченной. Казалось, что начинают газетную травлю (с целью опять избавиться от) против неудобного наблюдателя. Тем временем было заявлено из авторитетного источника, что таких намерений не было и нет. С точки зрения германо-русских сношений это можно только приветствовать. Остается все же в силе убедительное предположение, что здесь пытались запугать и оказать давление не только на одного корр[еспонден]та, но и на всю германскую прессу путем оскорблений и выставления у позорного столба.
Цитаты из статьи Радека и заключительные строки из статьи «ЭП»
«К. Ц.» отметила уже, что применение подобных средств не заслуживает ответа. Мы не понимаем, почему именно «К. Ц.» приписывается вина за то, что обвинительный акт Крыленко не стал сразу мировой сенсацией, разве только предположить, что в Москве переоценивают наше влияние. Несмотря на это гротескное интермеццо, информирование наших читателей о предстоящем процессе, его результатах и значении будет происходить в духе той политики, которая много лет проводится «К. Ц.» — на этот раз в качестве нейтрального наблюдателя. И на остальную немпрессу вряд ли повлияли московские штуки. Газетная политика Сов. Союза, несущая ответственность и за быстрое распространение официальным агентством оскорблений, помещенных в «Изв[естиях]»[,] только тогда сможет очиститься от упрека в неподдающихся квалификации действиях, когда найдет возможность возместить те нарушения интересов при исполнении обязанностей, какие были учинены корр[еспонден]ту «К. Ц.» в рамках находящегося под сов. влиянием общественного мнения. Германо-русские отношения характеризуются и такими мелочами.
ЛАЙОНС: Сообщение о дате процесса Рамзина и др. и состав суда.
(Подольский)
АВП РФ. Ф. 0136. Oп. 14. П. 140. Д. 593. Л. 38. Машинописная копия того времени. Формула «Не подлежит оглашению» напечатана вверху справа. Рукописная помета (росчерк) вверху слева «СВ». Слова и фразы в скобках — текст, вычеркнутый цензурой (см. легенду к док. № 48 данного раздела «Сводка телеграмм иностранных корреспондентов» за 11 ноября 1930 г.)