Письмо инженера К. Ф. Неймаера неустановленному адресату, сотруднику ВСНХ, с просьбой о содействии в освобождении. 14 октября 1931 г.
14 октября 1931 г.
МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ.
Узнал, что Вы находитесь в Москве в ВСНХ и решил обратиться к Вам с просьбой оказать мне помощь выйти из того положения, в котором я сейчас нахожусь. Уверен, что Вы помните Неймаера по совместной работе в ГОМЗе, знаете также, что я был техническим руководителем по проектировке и сооружению на Ижорском заводе блюминга. Предложение взять на себя проектировку и руководство по изготовлению блюминга было сделано мне и В. А. Тихомирову представителем Экономического Отделения ОГПУ Горяновым от лица Коллегии ОГПУ, причем было заявлено, что дело будет ликвидировано, если блюминг будет изготовлен на Краматорском заводе. В дальнейшем, однако, было решено блюминг делать на Ижорском заводе. Подтверждение ликвидации дела и выпуска нас на свободу по изготовлении блюминга было сделано также Начальником Экономического Отделения] ОГПУ Прокофьевым во время его посещения Ижорского завода.
Работали мы с раннего утра до поздней ночи без дней отдыха, проектировали, делали разного рода приспособления в различных мастерских Ижорского завода, руководили производством, обучали рабочих, в конце апреля 1931 г. дали первый советский блюминг.
Понятно[,] мы ожидали освобождения во исполнение данных нам двумя солидными представителями ОГПУ обещаний, но увы этого не случилось, причем наше начальство Остащенко заявил, что надо сделать еще один блюминг и тогда нам дадут свободу. К 25 сентября 1931 г. был готов 2-й советский <блюминг>, но и тут обещание не было выполнено, а 3-го октября меня и еще 4-х человек перевезли в Макеевку. Объявили, что к нам применен облегченный режим — мы ходим без стражи в город, по заводу, но не можем никого посещать или выезжать из Макеевки. Таким образом, ГПУ образовало при Макеевском заводе отделение нашего «Особого конструкторского Бюро № 3» для надзора за постройкою, якобы не только блюминга, но и мартенов с нагревательными колодцами. Всего здесь в бюро с ранее прибывшими 7 чел. За исключением одного командированного нами с Ижорского завода для записи и надзора за хранением прибывших частей блюминга, остальным делать нечего. Сами понимаете, что такая работа, как строительство требует не надзора, а действительной работы, но для этого надо иметь определенные права, в таком же положении, в котором находимся мы, пользы от нас весьма мало, а чудес делать мы не умеем. Другое дело, если бы люди были переданы заводу и получили бы определенные права в известной области. Со мною мое начальство Остащенко не советовался, полагая, вероятно, что он уже знает техническое дело в совершенстве. Между прочим, перебросили сюда и инж. Скворцова — специальности по механической обработке и инструментальное дело. Полезный для станкостроительного или машиностроительного завода специалист пропадает и делать ему здесь нечего. Я с моим опытом по строительству с пользою для дела мог быть использован при Правлении «Стали» или Гипростали как при проектировке, так и по строительству заводов. Словом, с точки зрения использования специалистов с наибольшею пользою для дела, такое решение в отношении нас не выдерживает никакой критики.
Нам теперь говорят, что когда блюминг будет пущен, тогда нас освободят. Но пущен он будет не ранее Сентября с. г. и то в том случае, если ножницы будут доставлены из-за границы; если же ножницы будет делать Краматорский завод, то срок пуска отдалится на 1-2 месяца. Что же мы будем делать до тех пор. Сборка блюминга начнется не ранее середины или конца марта. Сборка будет вестись Ижорским заводом, надзор будет на месте в количестве 1-2 инж[енеров] и наездом Тихомирова. Этого достаточно, н[о] наше начальство полагает, что надо держать целую стаю инженеров и обязательно под их высоким управлением, т. е. сохранив О.К.Д.З. и полутюремный режим. Понятно[,] им это приносит некоторые материальные выгоды, но в общем это абсурд.
У всех нас подавленное настроение от проявленной к нам несправедливости. Много инженеров не делали ничего или пустяки <по сравнении> с проделанной нами работой и они уже на свободе, служат на заводах и живут со своей семьей, а мы работали, не покладая рук, не зная дней отдыха, с утра до поздней ночи сооружали грандиозную машину, сберегли Советской власти несколько миллионов рублей валюты — мы должны продолжать пребывать при полутюремном режиме, при чем ОГПУ до сих пор не сняло даже у многих из наших конфискации имущества, хотя решение об этом состоялось уже давно. Наш начальник Остащенко смотрит на нас, как на объектов для использования и не проявляет никакой заботы о реализации данных нам обещаний.
Я не могу себе представить, как может такое учреждение, как Коллегия ОГПУ, не исполнить своего обещания, или Горянов говорил неправду. Почему именно к нам проявлено такое жестокое отношение и не дают нам свободы с прикреплением к блюмингу на время его сборки, хотя последнее тоже не обязательно для всех, при чем мы должны были бы быть переданы Макеевскому и Ижорскому заводам и частью «Стали». Из всего вышеизложенного Вам ясно положение дела, можно добавить, что мы подавали нашему Остащенко прошение на имя тов. Орджоникидзе, в котором просили его освободить нас. Не знаю было ли передано это прошение.
Очень прошу Вас Иван Сергеевич во имя нашей совместной работы и для пользы дела строительства в нашем Союзе оказать Ваше посильное содействие к моему освобождению и передаче меня [«]Стали[»] в Харьков, где я могу принести пользу своей работой не только по Макеевскому заводу, но и по другим заводам того же объединения.
Та форма якобы помощи Мак[еевскому] заводу, которую создала ГПУ в виде отдельного] Особ[ого] Конструкторского] Бюро-3, ничего существенного дать не может.
С товарищеским приветом — К. Неймаер.
Макеевка, Донбасс
Почт[овое] Отд[еление] Металлургического] завода до востребования.
Д. 356. Л. 137-138. Машинописная копия того времени. Дата «14/Х-31 г.» на Л. 137 вверху справа (машинописью). Рукописная помета на Л. 137 вверху слева (карандашом) «Тов. Сталину. Прошу прочесть письмо инж. Неймаера. По[-]моему надо всех их освободить. Серго. 19/Х».