Показания В. А. Ларичева о «вредительской деятельности» в Госплане СССР и каменноугольной промышленности Донбасса и Кузбасса. 17 мая 1930 г.
17 мая 1930 г.
[Секретно]
ПОКАЗАНИЯ
ЛАРИЧЕВА Виктора Алексеевича,
от 17 мая 1930 года.
Как уже мною отмечалось, появившаяся на местах вредительская деятельность начала проникать в центральные органы и, частности в Госплан, в виде тех или иных планов.
Одним из первых серьезных планов, носивших в себе элементы вредительской деятельности, был план концентрации каменно-угольной промышленности Донбасса, составленный к началу 1924-1925 года. Работниками Донугля под непосредственным руководствам Н. П. БОЯРШИНОВА был произведен отбор шахт с распределением их на 3 группы:
1) Действующие или так называемые «основные» (в количестве ок. 160 шахт); 2) шахты, находящиеся на консервации, и 3) ликвидируемые шахты.
План этот был представлен в ВСНХ и далее в Госплан на утверждение.
Подвергнуть детальному рассмотрению этот план концентрации в Госплане не представлялось возможным, так как для этого нужно было знать действительное положение каждой шахты Донбасса, поэтому при рассмотрении его в Госплане, он был принят, основываясь на заключении ВСНХ и основных работников топливной секции — РАБИНОВИЧА и ФЕДОРОВИЧА, которым хорошо было известно общее положение в Донбассе и на многих предприятиях.
При рассмотрении этого плана, т. е. в 1924 году, для меня было неизвестно, что в этом плане имелись вредительские действия. Но, позднее, в 1925/26 году, когда происходил пересмотр этого плана, я от ФЕДОРОВИЧА узнал, что при его составлении часть шахт, предназначенных к консервации и ликвидации, были вполне жизненными предприятиями. С другой стороны, по некоторым шахтам, поставленным на консервацию, затраты оказались очень велики и поддержание их на «сухой» консервации (с водоотливом) было явно нецелесообразно. В результате этого получилось или изъятие из эксплуатации и сокрытие ценных участков, или наносился экономический вред благодаря излишним затратам на консервацию.
В подобных вопросах чисто оперативной работы «хозяевами» положения, конечно, были ответственные работники Донугля, среди которых главную руководящую роль играл БОЯРШИНОВ, с которым нам в Госплане, главным образом и приходилось иметь дело по Донбассу.
Здесь необходимо отметить, что в первые годы восстановления народного хозяйства плановая и сметная дисциплина были очень слабы. Рассматриваемые и принимаемые в Госплане ежегодные планы (с участием того же БОЯРШИНОВА по Донбассу) в действительной жизни очень сильно искажались. При проверке их выполнения в следующем году приходилось констатировать весьма серьезные отклонения от утвержденных планов. Так, напр[имер], в первые годы особо остро стоял вопрос о восстановлении котельного хозяйства Донбасса. По планам были отпущены крупные средства на котельное хозяйство (в 1923-24 году свыше, чем на 200 котлов). Практически оказалось, что большинство котлов не приобретено или не заказано, а полученные котлы не один год лежали неиспользованными и котельное хозяйство оказалось в угрожающем состоянии. Другой пример с положением горных работ. Тоже по плану намечались крупные средства на выправление подготовительных горных работ. При проверке же оказывалось, что если в среднем по району положение не было очень плохим, то по многим шахтам положение было угрожающим и горные работы были сильно запущены, подготовка отставала от добычи. Аналогичное положение бывало и с состоянием электромеханического оборудования.
Хотя к таким отклонениям от плана иногда и бывали достаточные основания, да и плановая работа была еще слаба, но несомненно в этих искажениях планов на местах преследовались и определенные вредительские цели, так или иначе задерживавшие правильный ход восстановления каменно-угольной промышленности.
По мере восстановления народного хозяйства начало быстро вырастать потребление топлива и кризис сбыта топлива в 1923 и 1924 г.г. быстро сменился усиленной нагрузкой существующих шахт. В это время для Донбасса вновь возник вопрос о восстановлении деятельности мелкой каменно-угольной промышленности. Большим сторонником в Госплане поощрения деятельности мелкой арендной промышленности (и частной инициативы) был Л. Г. РАБИНОВИЧ. Он развивал мысль, что мелкие шахты это «дети крупных шахт» и служат целям разведки месторождения. До известной (но очень ограниченной) меры это может быть и правильно, но когда эта идея клалась как один из крупных факторов восстановления Донбасса, то она являлась вредной, так как по существу отвлекала внимание от назревавших серьезных и крупных вопросов реконструкции существующих шахт и нового строительства в Донбассе.
К концу 1924 г. — началу 1925 года относится составление плана концессионных объектов. Я уже дал характеристику тогдашнего отношения крупных специалистов к этому вопросу. В отношении кам[енно-] угольн[ой] промышленности, как основной командной позиции в народном хозяйстве, вопрос должен был бы быть поставлен четко и ясно, что никаких сколько-нибудь серьезных концессионных объектов в этой отрасли не должно иметь места. Но, по указаниям Председателя] Комиссии по концессион[ным] объектам РАБИНОВИЧА — в Топливной секции был составлен план концессионных] объектов по Донбассу и Кузбассу (руководство этой работой велось ФЕДОРОВИЧЕМ). По Донбассу был выделен ряд новых хороших участков (по данным к[омисс]ии ДАНЧИЧА) в антрацитовых и угольных районах. Но здесь должен оговориться, что при рассмотрении этого проекта в Топливной Секции я и проф. ТЕРПИГОРЕВ категорически возражали против сдачи в концессию участков с коксовыми углями и таковые из плана объекта были изъяты. ФЕДОРОВИЧ и РАБИНОВИЧ, оставаясь при своем мнении, считали, что такие шахты или участки могут быть сданы вместе с металлургическими предприятиями.
В отношении Кузбасса ФЕДОРОВИЧЕМ выдвигалась идея (и включена в план) широкого исследования этого района путем сдачи в концессию больших угленосных площадей, не ограничивая их отдельными участками. Разработка и их исследование им предполагалась совместно с развитием в Кузбассе крупной металлургической промышленности тоже, конечно, на концессионных началах. Мысль же обосновывалась тем, что Советской власти собственными средствами не удастся справиться с использованием природных богатств этого района. К счастью, весь этот план остался на бумаге и не получил своего осуществления; не получила своего осуществления и основная мысль руководителей его составления, которая в общем сводилась к возвращению в страну частных иностранных собственников, перерождени[ю] нашей промышленности в формы, близкие к капиталистическим и, наконец, этот вредительский план отвлекал внимание Правительства от необходимости концентрировать собственные усилия на разработке и восстановлении этих важнейших участков народного хозяйства.
Начавшая оформляться вредительская деятельность в центральных органах — по каменно-угольной промышленности (как и по остальной горной промышленности) местом своего объединения избрала Клуб Горных Деятелей (К. Г.Д.). Я лично не состоял членом К. Г.Д. и не посещал его собраний, но из разговоров с ФЕДОРОВИЧЕМ я понял, что там обсуждаются крупные вопросы хозяйственной жизни страны и роль и положение специалистов в Союзе. В его понимании положение того периода сводилось к тому, что при близком окончании восстановительного процесса даль[ш]е строительство окажется невозможным без широкого привлечения иностранного капитала; неминуемо должен произойти отказ от целого ряда положений, выдвинутых в основу социалистического] строительства (по раб[очему] вопросу, производительности и пр.) и вообще существенные изменения и отступления от действующих законоположений. Специалистам же должны быть предоставлены большие права и самостоятельность в Управлении промышленными предприятиями. В общем, в К. Г.Д. царила идеология ПАЛЬЧИНСКОГО, РАБИНОВИЧА и т[ому] под[обных] «деятелей».
Естественно, что проводниками возникавших там идей в Госплане оказались те же РАБИНОВИЧ, ФЕДОРОВИЧ, ГАРТВАН, как наиболее активные работники К. Г.Д., оказывавшие большое влияние и на работу Госплана и на настроения работавших в Госплане специалистов.
С другой стороны, нужно еще указать, насколько Госплан был в известном «окружении» контр-революционно настроенными лицами. Это можно судить по той политике, которая проводилась в то время в каменно-угольном директорате ВСНХ. Во главе его был поставлен А. В. НАЗИМОВ. Под видом строго формального отношения к взаимоотношениям ВСНХ и Госплана по вопросам каменно-угольной промышленности он добился от т. ЧУБАРОВА категорического запрещения работникам отдельных трестов не только непосредственных выступлений или обращений в Госплан, но даже в порядке частных разговоров и осведомлений членов Топливной Секции о положении на местах. Здесь преследовалась цель заставить Госплан смотреть при прохождении плановых вопросов через призму ВСНХовской обработки этих вопросов. Это давало возможность вредительским группам в ВСНХ изолировать Госплан от проникновения туда нежелательных, с их точки зрения, элементов и чувствовать свободу действий, тем более, что здесь была обеспечена поддержка со стороны главных сотрудников топсекции — ФЕДОРОВИЧА и РАБИНОВИЧА.
Вообще нужно сказать, что политика средостения между ВСНХ и Госпланом, сохранившаяся и до настоящего времени, приносит чрезвычайный вред работе даже независимо от вредительских целей.
1925/26 г.г. является одним из самых тяжелых по своим последствиям в отношении вредительской деятельности.
В это время уже ясна стала необходимость довольно крупного дальнейшего развития каменно-угол[ьной] пр[омышленно]сти, как основной базы топливоснабжения страны в связи с быстрым ходом восстановительного процесса.
При составлении плана топливоснабжения необходимого] для дальнейшего развития нар[одного] хозяйства важно было прежде всего знать производственные возможности существующих шахт и отдельных бассейнов в целом.
Одним из серьезнейших действий вредителей в каменно-угольной промышленности было сокрытие действительных производственных возможностей отдельных районов, особенно Донбасса.
Ответственными работниками Донугля и ВСНХ указывалось, что производственная мощность старого Донбасса равна 20 м[лн] т. (около 1200 м[лн] пуд.), но обоснований этой цифре никаких представлено не было. Для выяснения и обследования на местах этой ответственной цифры в Донбасс ездили от Госплана ФЕДОРОВИЧ и РАБИНОВИЧ, которые при возвращении подтвердили данные, представленные Донуглем и ВСНХ.
За последние 2-3 года можно было убедиться, что эта цифра преуменьшена и в действительности производственные возможности старых шахт Донбасса были значительно больше. При построении же плана дальнейшего развития Донбасса в основу расчетов мощность старого Донбасса принята была в указанной цифре 20 м[лн] тн.
Из тех требований, которые предъявлялись Донбассу общим планом топливоснабжения, вытекало, что уже в ближайшие год[ы], т. е. [19]26/27-27/28 г.г., Донбасс не сможет справиться с задачей удовлетворения страны топливом. Тогда (т. е. в начале 1926 года) был впервые поставлен вопрос о перспективном плане развития Донбасса и, самое существенное, о типе нового шахтного строительства. Вокруг этого вопроса было чрезвычайно много споров: развивать ли Донбасс (и вообще кам[енно]-уг[ольную] промышленность) путем новых крупных шахт или итти путем сооружения средних и мелких предприятий, как требующих меньших первоначальных затрат.
Общий принцип, который тогда был выдвинут Госпланом, это путь нового крупного шахтного строительства как основа реконструкции каменно-угольн[ой] промышленности. Положение это совершенно правильное и теперь несомненно доказанное, не могли оспаривать даже самые яркие вредительские фигуры. Но одновременно с этим доказывалась полная невозможность новых крупных шахт в требуемые сравнительно короткие сроки — порядка 3-х лет, и что для этого необходимо не менее 5 лет.
Отсюда возникала необходимость для пополнения дефицита в топливе ближайших лет немедленно приступить к широкому развертыванию средних и мелких шахт.
БОЯРШИНОВЫМ и СКОРУТОЙ был составлен план громаднейшего строительства таких шахт в Донбассе (свыше 200 единиц). План этот при рассмотрении в Госплане был значительно сокращен (примерно около 65 новых средних и мелких шахт). Но вместе с группой восстанавливаемых из консервации и ликвидации шахт (около 120 единиц) — он составил главную часть плана развития Донбасса на ближайшие годы. Одновременно признано было немедленно приступить к проходке или продолжению уже начатых проходкой 30 крупных шахт, чтобы обеспечить добычу 1930-31 г.г. В таком виде план был утвержден Президиумом Госплана.
Принятый Госпланом план развития Донбасса в количественном отношении довольно правильно предусматривал развитие добычи на 3-4 года вперед (что и подтвердилось впоследствии) и с этой стороны не грозил кризисом топливоснабжения. Но уже в основе его было экономическое вредительство, которое в общем сводилось к следующему.
Строительство средних шахт само по себе не есть вредительство или экономическая нецелесообразность, но в данном случае вопрос шел о масштабах этого строительства и его экономическом эффекте, т. е. малой его рентабельности. Еще меньшее значение при крупном развертывании добычи могли иметь мелкие шахты. Намеченные Донуглем свыше 200 шахт — средних и мелких — обеспечивали производству всего лишь 4-5 милл. тонн без значительного эффекта снижения себестоимости.
Но большими размерами и широким фронтом строительства небольших шахт отвлеклось внимание и средства от основных вопросов реконструкции каменно-угольной промышленности, т. е. нового крупного строительства и коренного переоборудования существующих шахт. Лишь этими мероприятиями можно было обеспечить решительные сдвиги, как в отношении больших масштабов добычи, так значительного увеличения производительности труда и удешевления себестоимости.
Необходимо было тогда же ребром поставить вопрос о соответствующей организации подготовительных работ по проходке крупных шахт и добиться их строительства в 21/2-3 года и максимум для первого организационного периода — 4 года. Этим самым был бы разрешен больной до настоящего времени для Донбасса вопрос о действительной реконструкции.
Такой постановке вопроса, которая высказывалась и отдельными работниками топливной Секции (профессор ТЕРПИГОРЕВ и ВОЛКОВИЧ), усиленное сопротивление оказывали БОЯРШИНОВ и СКОРУТО (их поддерживал ФЕДОРОВИЧ), доказывая невозможность осуществления столь коротких сроков строительства крупных шахт и усиленно настаивая на широком развертывании строительства небольших шахт. В этом они находили усиленную поддержку со стороны представителей Наркомфина (К. А. БЕРЛИН) и даже отчасти ЦК Горняков.
Но если план, принятый Госпланом, содержал вредительскую установку с экономической стороны, то проведение его в жизнь или, правильней сказать, его искажение в действительной жизни — явилось крупнейшим вредительским актом, грозившим чреватыми последствиями.
Прежде всего, строительство мелких и средних шахт начато было широким фронтом почти без разведок, без проектов и т. п. Многие участки для этих шахт были выбраны явно непригодные (или на наружных местах или с очень небольшими запасами на 1-11/2 года и т. п.)[,] оборудования не было в достаточных размерах, даже для более крупных (средних) шахт и т. д.
Кроме того, число таких шахт оказалось значительно больше утвержденных в плане Госплана. Как и следовало ожидать, план этот оказался нереальным и нерентабельным. Достаточно указать, что из начатых свыше 200 шахт, к настоящему времени действительно жизненных — осталось не более 90-100 шахт, да и то уже в последнее время (после ликвидации шахтинского дела) значительно исправленных путем их укрупнения и проведения механизации. Свыше 100 шахт оказалось заброшенными как негодные, неудачные или явно нерентабельные. Таким образом, первый удар плану был нанесен со стороны мелких шахт, так как добыча этой группы и к настоящему времени не достигла запроектированной величины.
Но гораздо более серьезней обстояло дело со строительством новых крупных шахт. Уже в [19]26/27 году выяснилось, что из представленного Донуглем списка новых 30 крупных шахт многие не только не имели даже эскизных проектов, но и вообще не имели под собой достаточных оснований для их закладки. После этого началось сокращение числа новых шахт, находящихся в проходке в [19]26/27 г. Сначала их было 24, затем осталось 17, в [19]27/28 г. только 13. И это в то время, когда ежегодно число их должно бы увеличиваться.
В отношении начатых проходкой крупных шахт началось с самого начала затягивание их сооружения, а именно: отсутствие необходимой организации проходческих работ и оборудования, бесконечное рассмотрение и пересмотры проектов этих шахт в Управлении новых сооружений и Техническом Совете Донугля, где под видом технических споров, вариантов и т. п., преследовалась цель всячески задержать их строительство. Вредительская работа была сосредоточена в аппарате Донугля при поддержке руководителей Технического Совета Донугля — РАБИНОВИЧА и ФЕДОРОВИЧА.
Не останавливаясь на деталях, можно сделать следующие] выводы.
Если план развития Донбасса, принятый в Госплане, имел в основе вредительские корни с экономической стороны, то фактическое положение дел с новым крупным строительством, и провал “средняго и мелкаго шахтного строительства, созданные на местах, грозили тягчайшими последствиями топливного кризиса начиная с [19]29 г. и особенно в [19]30 г. (когда уже должны бы начать работать крупные шахты).
Такое положение и составляло основную цель вредительских организаций в каменно-угольной промышленности, увязанную с более широкими планами доведения к указанным годам до кризисного состояния основных отраслей народного хозяйства.
Выходом из положения, т. е. сведения концов с концами в области топливоснабжения в [19]29/30 г. явилось то обстоятельство, что после ликвидации вредительской организации в Донбассе оказалось возможным гораздо шире использовать производственные возможности старых шахт ДОНБАССА (умышленно скрываемых вредительской организацией) прежде всего путем их укрепления и реконструкции, чему также организация всячески препятствовала.
Считаю необходимым еще раз подчеркнуть, что созданная вредительской организацией полная дезорганизация нового шахтного строительства в начальный период его развертывания имеет настолько глубокие корни, что последствия вредительской работы не ликвидированы полностью еще и до настоящего времени и нужны самые решительные меры и максимум энергии, чтобы вывезти и направить на правильный путь этот важнейший участок нашего строительства.
В отношении других каменно-угольных районов необходимо отметить следующие факты вредительской деятельности:
В [19]25/26 г. Кузбасс испытывал временный кризис сбыта, и часть предприятий должна была сократить добычу. При рассмотрении этого вопроса в Госплане было принято предложение ВСНХ, предварительно проработанное членами вредительской организации[,] остановить и поставить на консервацию южные районы Кузбасса — Прокопьевский и Киселевский. Последний вредительской организацией особенно рекомендовался как концессионный объект и, действительно, был сдан в концессию «Лена-Гольдфильдс».
Прокопьевский район — это лучший район Кузбасса (на развитии которого сейчас строится громадная пятилетка Кузбасса) ни в коем случае нельзя было свертывать и растаскивать, а, наоборот уже тогда надо было принять меры к его подготовке к дальнейшему развитию.
В отношении Кузбасса необходимо указать, что, хотя о развитии его много говорилось в связи с У рало-Кузнецкой проблемой, но вредительской организацией явно вуалировалось его громадное значение не только как одной из основных топливных баз Союза, но и его громадная роль как важнейшей мобилизационной базы в период военных осложнений.
В отношении Урала показываю следующее:
Разведки в Алапаевском районе велись членом вредительской организации МИХЕЕВЫМ. Разведки велись явно вредительские. Вкладывались большие деньги в разведку небольшого участка, неблагонадежность которого быстро выяснилась и необходимо было разведки перевести в другое место, но этого сделано не было. Получалась видимость разведочных работ, но по существу «топтание на месте» и бесполезная трата крупных средств. При рассмотрении этого вопроса в Госплане членами вредительской организации Топливной секции такое положение дел покрывалось.
Таковы главные моменты вредительской деятельности, проходившие через ВСНХ и ГОСПЛАН в отношении каменно-угольной промышленности.
Организационно эта вредительская деятельность проходила следующим образом:
С планами и отчетами с мест приезжали, главным образом, члены вредительской организации (БОЯРШИНОВ, ЛУЗАНОВИЧ и др.). Перед официальными совещаниями они обыкновенно приходили в ВСНХ и ГОСПЛАН, где с НАЗИМОВЫМ и СКОРУТОЙ (ВСНХ) и со мной, РАБИНОВИЧЕМ и ФЕДОРОВИЧЕМ (в ГОСПЛАНЕ) в зависимости от вопросов согласовывались отдельные элементы и устанавливались вредительские директивы по составлению планов и затушевыванию вредительской работы по отчетам.
Записал собственноручно: В. ЛАРИЧЕВ
Д. 353. Л. 59-72. Машинописная копия того времени. На Л. 59 вверху — штампы делопроизводства ЦК ВКП(б) с вписанными от руки данными о количестве размноженных экземпляров документа (35), номером (№ 24469/с) и датой (28.V.1930 г.) рассылки, подпись-автограф Хряпкиной. На Л. 58 — сопроводительное письмо на бланке ОГПУ при СНК СССР
от 20 мая 1930 г. за подписью начальника ЭКУ ОГПУ Г. Е. Прокофьева в ЦК В КП (б) на имя И. П. Товстухи: «По распоряжению Председателя ОГПУ тов. МЕНЖИНСКОГО направляю Вам последние показания арестованного ЛАРИЧЕВА». (Машинописный подлинник, подпись — автограф; дата и номер документа — штампом в графе бланка.)