Выступление С. В. Косиора на первом заседании Пленума ЦК ВКП(б) 4 декабря 1936 г. (другая редакция)

КОСИОР. Товарищи, у нас сейчас очень большой опыт с разоблачением троцкистов. За это время мы разоблачили, к сожалению поздно, сотни самых отчаяннейших, самых злобных людей, части из которых мы очень много верили. Мы верили в то, что эти люди исправились и встали на партийную точку зрения. Каждый процесс разоблачения наш как раз начинается с этого самого места, с которого мы начали и сегодня в отношении Бухарина и Рыкова, т. е. разоблачаемый клянётся и уверяет, что его оклеветали, что это неверно, ничего подобного не было, а кончалось дело тем, о чём говорил сегодня тов. Сталин: не только разоблачали его десятками показаний других, но и он сам признавался. Когда самые близкие политические друзья и приятели, с которыми тот или иной двурушник был связан не только политически, но и личной дружбой, разоблачали его настолько, что дальше идти было некуда, и тогда приходилось ставить перед ним вопрос: что же, неужели ваши друзья на вас клевещут, — то уличаемый отвечал: нет, личных счётов у меня с ним не было, клеветать на меня он не может, но всё-таки то, что он говорит, это неправильно. Мы проверяли, передопрашивали, а, в конце концов, следовало собственное признание этого, как будто «ни в чём неповинного» двурушника.

Вот сегодня выступали Бухарин и Рыков, ну та же самая знакомая картина, которая повторялась чрезвычайно часто.

Бухарин говорит: «либо меня считайте стопроцентным подлецом, либо меня оправдайте». Это постановка-вопроса для того, чтобы нас запутать. Мы имеем все основания не доверять Бухарину. Смотрите, что показывают его политические друзья, с которыми он был связан. Я не знаю, на какой процент, но в какой-то доле эти показания бывших друзей Бухарина и Рыкова правильны и на чём-то основаны.

Тов. Бухарин говорит, что Угланов, с которым он был связан многие годы, с которым у него была большая политическая и личная дружба, о котором Бухарин не раз говорил, что это самые лучшие люди, а вот сейчас эти честные люди говорят, что вы — Бухарин, знали о контрреволюционной и террористической деятельности троцкистов, что вы сами соглашались с этим, давали соответствующие указания, что вы с ними были заодно — на него клевещет. Сейчас вы отрицаете то, что говорит Куликов, Яковлев, Сокольников. Вы сейчас их ругаете, а ведь это те же самые ваши лучшие люди. Почему они могут на вас клеветать — этого понять нельзя. Почему они вдруг сейчас стали для вас врагами — непонятно. До настоящего времени не было ни одного случая, чтобы кого- нибудь, сколько-нибудь серьёзно оклеветали. Если эти люди — ваши бывшие друзья — на вас говорят, значит, это правда. Не может быть, чтобы их показания о вашей двурушнической деятельности не были основаны на каких-то фактах. Все эти факты, о которых сообщают ваши бывшие друзья, вас разоблачают совершеннейшим образом.

Здесь Бухарин повторял один и тот же очень нехороший аргумент три раза. Он говорил, что надо было дать ему возможность устроить очную ставку с Каменевым и Зиновьевым, а их расстреляли, не дождались его — Бухарина, приезда. Он это повторял несколько раз. Выходит, что Бухарин жалуется, что ему нарочито не дали очной ставки с Каменевым и Зиновьевым для того, чтобы он, Бухарин, не мог оправдаться. Выходит, что Центральный Комитет поспешил расправиться с этими мерзавцами для того, чтобы можно было легче обвинить Бухарина. Надо понимать, тов. Бухарин, что вы говорите.

Возьмите утверждение Бухарина, что ему не дали прочитать рютинскую платформу. Опять-таки, сколько бы вы ни доказывали, что вы не читали рютинской платформы, — вам никто не поверит.

БУХАРИН. Я её не читал.

КОСИОР. Это только одни разговоры. Когда стоял этот вопрос в ЦК, тогда для нас, для всех было ясно, было доказано, что рютинская платформа была вам всем троим известна.

БУХАРИН. Меня тогда, тов. Косиор, в Москве не было.

КОСИОР. Этим ещё ровно ничего не доказано. Вы хотите сегодня, после всего, что было, чтобы мы поверили, что Бухарин честный, преданный работник, что он ничего не знает.

БУХАРИН. Да я в Москве не был тогда, тов. Косиор.

КОСИОР. Я не знаю, где вы тогда были.

БУХАРИН. Я был тогда в Азии.

КОСИОР. Это не имеет никакого значения. Это только лишний раз доказывает, что надо произвести тщательное расследование. Мы должны учесть всё то, о чём здесь говорил Николай Иванович Ежов. Я думаю, что мы обязаны, — фактов больше чем достаточно, чтобы исключить Бухарина и Рыкова из ЦК и из партии, а дальше дело будем расследовать.

БУХАРИН. Что вы.

КОСИОР. Вы думаете, что мы просто верим всякому слову показаний и не проверяем. Если бы так легко верили, то вас нужно было бы уже давно посадить на скамью подсудимых. Ведь против вас мы имеем десятки показаний и фактов.

Теперь ЦК можно обвинить только в том, что мы слишком долго с вами церемонились. Показания Котова и Яковлева очевидно правдивы. Другое дело, мы должны разобрать полностью ли всё это было, что говорится в показаниях. Но, так или иначе, факт остаётся фактом, что разговоры с Рыковым о терроре были.

Как мог получиться блок от Троцкого до Бухарина, Рыкова, Томского? Как правые дошли до жизни такой? Мне кажется, что вообще политически это дело представляется так: разве мы не имеем перед собой явления, что все, без исключения, бывшие оппозиционные группы объединились вокруг Троцкого и решили произвести последнюю попытку свергнуть сталинское руководство, не останавливаясь ни перед чем. Они, как мы видим, просчитались, они не думали, что сорвутся на этом деле. Сейчас имеются десятки людей ваших сторонников, ваших друзей, которые участвовали в этой контрреволюционной троцкистской организации. Сейчас разницы между троцкистами, зиновьевцами и правыми никакой нет. Одна платформа — от фашизма до правых. И если бы не было на Бухарина и Рыкова даже никаких показаний, то и тогда мы должны были бы проверить их политическую честность, если бы даже не было конкретных показаний.

Николай Иванович Бухарин изображает дело так, что в 1929 году, после борьбы с партией он сразу порвал всякие сношения со всеми людьми, прекратил всякие встречи, перестал разговаривать с ними. Это что-то не то, потому что настоящий коммунист постарался бы оказать своё влияние на этих людей, которых он когда-то сбил с толку, постарался бы исправить этих людей, а если эти люди неисправимы, должен был бы сказать ЦК: товарищи, имейте в виду, что такие-то люди народ безнадёжный, что мои попытки исправить их ни к чему не привели. Они враги. Мы ни разу такой постановки от Бухарина не слышали, а все речи Бухарина и Рыкова сводятся к тому, что они ничего не знают.

Вот почему здесь, сегодня мы должны поставить вопрос о Бухарине и Рыкове решительно и остро, не обращая внимания ни на слёзы, ни на жалобы. Мы должны вопрос о Бухарине и Рыкове со всех точек зрения обсудить и принять решение, которое предлагал здесь тов. Эйхе — об исключении их из ЦК и из партии.

Сами вы, тт. Бухарин и Рыков, виноваты от начала до конца, и не только в 1929 году, но и на протяжении всего периода вплоть до сегодняшнего дня. Теперь за всё это вы должны ответить.