Глава 1. Предвоенный и военный периоды: проверка на зрелость советской экономики выдержана... с трудом

1.1. Чистки приводят... к улучшению кадров

Только глубокое непонимание настоящей экономической теории и пренебрежение к экономической истории, присущее многим ро­сcийским экономистам, порождает представление о командной эко­номике, как наборе методов регулирования и организационных структур, воздействующих на экономику с одинаковой эффектив­ностью (или неэффективностью), независимо от экономического положения страны, состояния производительных сил, конкретных методов планового руководства, интеллектуального и организа­ционного уровнем кадров управления, общекультурного уровня населения, политической обстановки в стране и в политическом руководстве, интеллектуального уровня политического руководс­тва. При решающей роли государства в управлении экономикой, многие вопросы политической жизни, игнорируемые при анализе рыночной экономики, приобретают важное, а иногда и решающее значение при анализе развития командной экономики.

Нетрудно предположить, что развитие командной экономики, так­же как и в других экономических системах, переживало периоды возникновения и достижения зрелости, когда ее возможности раскрылись наиболее полно. Многое говорит за то, что период зрелости начался во второй половине 30-х годов. Тогда перед экономикой встала намного более сложная задача, чем построить по иностранным образцам и зачастую под иностранным руководс­твом современную индустриальную базу: самостоятельно развивать научно-технический прогресс, освоить созданный производствен­ный потенциал, обеспечить повышение эффективности экономики. Для такого перехода были определенные предпосылки, созданные колоссальными усилиями предыдущего периода по расширению среднего и высшего образования. При всех крупных недостатках качества обучения в этот период, особенно до середины 30-х го­дов, было подготовлено значительное количество специалистов с высшим образованием, превосходящих по своей квалификации средний уровень руководящих кадров советской экономики подготовленных до сере­дины 30–х годов. Особенно большой разрыв был со специалистами, подготовленными в 20-е годы, когда стандарты технического обра­зования в СССР были достаточно высокими. Именно выпускники технических вузов 20-х годов, уже имевшие в это время опыт практической работы, прежде всего сменяли старых руководите­лей промышленности в ряде ее важнейших отраслей. В качестве примера назову И.Тевосяна, В.Емельянова, А.Звенягина.

Руководящий и инженерно-технический персонал советской эконо­мики, состоящий преимущественно из бывших профессиональных революционеров и героев гражданской войны с этой задачей справлялся плохо. Но и уступить место более подготовленным людям он не хотел. Социальный механизм командной экономики плохо приспособлен для обновления кадров. Сигнал к массовому обновлению руководящих кадров был дан в известной речи Стали­на 4 мая 1935 года на выпуске академиков Красной Армии. Смысл этой речи был не понят нашими историками. В ней Сталин призна­вал неспособность старых кадров овладеть новой техникой, соз­данной в период 2-х пятилеток и, в сущности призывал к их заме­не новыми, более подготовленными кадрами. Часто высмеивавший­ся, как лицемерный, лозунг "Кадры - решают все", был реальным проявлением осознания Сталиным бесполезности основной части старых руководителей для решения новых более сложных экономи­ческих и военно-политических задач.

Варварским способом замены малоквалифицированных руководящих кадров на более квалифицированные и энергичные стала чистка 1937 года. В ходе ее произошла почти полная замена руководя­щих кадров хозяйственного управления. На высшем уровне эта замена, безусловно, резко повысила профессиональный уровень кадров. Достаточно сравнить, к примеру, фельдшерское образо­вание Наркомтяжпрома Г.Орджоникидзе с высокой профессиональ­ной подготовкой наркомов важнейших отраслей тяжелой промыш­ленности, назначенных в 1938-1939 годы, чтобы эта разница стала очевидной. Столь же очевидны профессиональные преиму­щества Н.Вознесенского по сравнению с В.Куйбышевым, и А.Звере­ва по сравнению с Г.Гринько. Такого же рода изменения прои­зошли и на уровне начальников главков, главных инженеров главков, директоров крупнейших заводов. Даже в воспоминаниях такого бескомпромиссного противника сталинизма как А.Сахаров, признаются блестящие деловые качества многих руководителей то­го периода. Но это были типичные сталинские наркомы призыва 1937 года. В этот же период окончательно сформировались и другие необходимые элементы командной экономики. Сложилась стройная система контроля за действиями руководящих кадров, включавшая и партийный, и государственный (Наркомгосконтроль), и, быть может самый важный и осведомленный, контроль госбезо­пасности. Сложилась система строжайшей дисциплины и ответс­твенности руководителей разного уровня и рабочих и колхозни­ков за результаты труда, выполнение планов. В период перест­ройки система хозяйственного управления того периода беспо­щадно осуждалась за ее суровость и жестокость. В пылу крити­ки, не замечали не только ее полного соответствия природе ко­мандной экономики. Отказывались видеть ее неразрывную связь с модернизацией экономики, преобразованием аграрного общества в высокоиндустриальное, немыслимое без строгой дисциплины и от­ветственности. Сталинское руководство взяло на себя ту миссию преобразования поведения населения России, которую не успел выполнить капитализм, охвативший лишь небольшую часть хозяйс­твенной жизни страны.

Интересна оценка репрессий 1937-1938 годов таким крайне анти­коммунистическим и антисталинским автором, как Э.Радзинс­кий, зачастую тонко чувствующим характер исторических процес­сов, в очень неровной и часто поверхностной книге "Ста­лин": "полуграмотная", "подразложившаяся" верхушка", проявлявшая "желание отдохнуть", должна была высвободить места для ново­го, образованного, выросшего при нем /Сталине/ поколения (1)".

Сталин прекрасно понимал высокую степень склонности командной экономики к получению не заработанных доходов. Они могли быть достигнуты самыми разнообразными путями: скрытым ростом цен, получением боле легкого плана, понижением качества продукции, приписками к реально выполненному.

Здесь, конечно, как и у меня, нет оправдания репрессиям (кто же поставил у власти эту полуграмотную верхушку?), но их объ­яснение, совсем не традиционное, в русле исключительно борьбы Сталина за власть.

Писатель А.Бек в знаменитой книге "Новое назначение" вклады­вает в уста своего героя министра Онисимова следующее объяс­нение смены руководителей промышленности в 1937-1938 годы: "Вчерашние "ура-рыцари". Онисимов этак назвал блестящее соз­вездие директоров, выдвинувшихся в начале тридцатых годов и затем, недавно, со сталинской безжалостностью почти сплошь истребленных... В своих тогдашних размышлениях о совершившем­ся, Онисимов склонялся к мысли, что уцелел закономерно... Не однажды ему думалось, что, к своему счастью, он вовремя успел получить техническое образование, стать прокатчиком-специа­листом. А топор репрессий снес, свалил хозяйственников, ни черта, собственно - так с присущей ему категоричностью мыс­ленно он формулировал, - в технике не смысливших, никакой спе­циальностью, кроме политики, не обладавших. Организаторы про­изводства, они, как не раз убеждался Онисимов, лишь весьма неконкретно, смутно знали заводское дело, производство, кото­рым руководили. Бег времени сделал их ненужными" (2).

Значительный интерес представляет оценка смены руководства в экономике в эти годы, сделанная Д.Гвишиани. Он был серьезным советским специалистом в области управления, и в то же время, являясь родственником А.Косыгина и сыном видного руководителя НКВД того периода, хорошо знал новый слой советских хозяйс­твенников, и мог сравнить его со старым поколением хозяйствен­ных руководителей. Д.Гвишиани писал уже в 90-е годы: "Мне кажет­ся, что объективная причина выдвижения в 30-40-е годы плеяды молодых руководителей (следует перечень уже названных мною фа­милий - Г.Х.) состояло в вынужденной потребности в  компе­тентных кадрах управления народным хозяйством. Это обстоя­тельство заставило Сталина отказаться от сложившейся практики назначения руководящих кадров по принципу идеологической преданности. Новые люди были специалистами, выросшими на про­изводстве, способными отвечать за конкретное дело (3).

Обращаю внимание на мысль о вынужденном характере этой замены. При оценке сказанного Д.Гвишиани следует учесть, что по своим взглядам он был сторонником конвергенции, и поэтому ни о какой идеологической приверженности к сталинизму здесь не может быть и речи. Смена хозяйственных кадров в 1937-1938 гг., ка­савшаяся не только наркоматов и главков, но часто и предприя­тий, и даже цехов, и отделов предприятий, не могла не привести к снижению производства в некоторых отраслях и снижению эф­фективности использования ресурсов. Однако, прочность сложив­шегося к тому времени хозяйственного механизма оказалась нас­только велика, что даже эта огромная кадровая перетряска не привела к катастрофическим последствиям для экономики.

Хочу обратить внимание на важное обстоятельство, которое, как мне кажется, недооценивается при объяснении данного феномена. В наименьшей степени пострадали от репрессий старые специа­листы, и технические (часть их продолжала работать в "шараш­ках"), и, что кажется более неожиданным, экономические. В оп­ределенном отношении их роль даже выросла. Укажу на два отнюдь не рядовых примера. Как вспоминает бывший министр внешней торговли СССР М.Меньшиков, на коллегиях Министерства Внешней Торговли СССР перед войной, когда этот наркомат возглавлял А.И.Микоян, решающий голос принадлежал двум старым специалис­там в области внешнеэкономических связей (одним из них был хорошо известный по своим работам профессор Л.И.Фрей). Пока­зательно, что сам А.Микоян в своих воспоминаниях об этом умалчивает. Другой пример относится к деятельности Госбанка СССР, тоже в предвоенный период, когда его возглавил Н.А.Булганин. При нем был создан экспертный совет, который возглавил очень талантливый экономист Ю.Шенгер. В этот совет входили лучшие советские экономисты в области денежного обращения и кредита, в том числе такие крупные специалисты, как Ф.И.Миха­левский, М.И.Боголепов, член первого правления госбанка СССР В.С.Рапопорт (4).

 

И, наконец, в высшем органе хозяйственного управления в Госп­лане СССР весной 1941 года был создан Совет научно-техничес­кой экспертизы, куда входили многие выдающиеся специалисты в области науки и техники (5). Этот Совет осуществлял техничес­кую экспертизу целесообразности сооружения крупных объектов строительства, разрабатывал план технического развития эконо­мики (например, на период четвертой пятилетки).

Для лучшего понимания характера происходивших в конце 30-х го­дов изменений в высшем хозяйственном руководстве СССР показа­тельным является изменение положения в нем клана Каганови­чей-братьев - Лазаря и Михаила Кагановичей, один из которых - Лазарь Каганович в середине 30-х годов был одним из самых близ­ких Сталину руководителей партии и государства. В 1938 году братья Кагановичи возглавляли два ведущих наркомата тяжелой промышленности - собственно наркомат тяжелой промышленности, куда входили тогда все ее отрасли, кроме машиностроения (Л.Каганович), и оборонной промышленности, руководивший предприятиями оборонного машиностроения. Кроме того, Л.Кага­нович одновременно (небывалый случай!) возглавлял важнейший наркомат путей сообщения, руководивший железнодорожным транс­портом. Можно сказать, что все три наркомата занимали ключе­вое положение в экономике СССР и братья Кагановичи были "эко­номическими царями" советской экономики. При том, ни один из них не имел технического образования и опыта хозяйственной деятельности на предприятиях промышленности, т. е. были ти­пичными партийными аппаратчиками. В то же время их, по край­нем мере, Л.Кагановича нельзя считать бездарными хозяйствен­ными руководителями. Так, хорошо знавший Лазаря Кагановича по совместной работе в качеств его заместителя и критически относившейся к нему Н.Байбаков отмечает, что он "был энергичным и требовательным, внес немалый вклад в развитие топливных от­раслей и железнодорожного транспорта" (6). Вместе с тем, оба они, по отзывам И Н.Байбакова и других высших хозяйственных руководителей того времени (например, А.Шахурина и В.С.Емель­янова) были технически малограмотными, а М.Каганович и орга­низационно бестолковым (7).

Влияние клана Кагановичей на хозяйственные дела начало быстро уменьшаться уже в начале 1939 года, когда страна стала прихо­дить в себя после массовых репрессий. Был разукрупнен наркомат оборонной промышленности. Из него выделились наркоматы су­достроительной промышленности, вооружений и боеприпасов, и во главе них были поставлены технократы - И.Тевосян, Б.Ванников, И.Сергеев, двое первых - талантливые руководители, с большим опытом хозяйственной работы. М.Каганович остался наркомом авиационной промышленности. В начале 1940 года и он был заме­нен А.И.Шахуриным, имевшим высшее техническое образование и опыт хозяйственной работы.

Постепенно стало падать и влияние Лазаря Кагановича. Из его наркомата один за другим начали выделяться новые наркоматы. Еще в начале 1939 года наркоматы черной и цветной металлур­гии. Первоначально, новые наркомы были подобраны неудачно. Так, нарком черной металлургии А.Самохвалов оказался слабым руководителем и уже через год был заменен выдающимся хозяйс­твенников И.Тевосяном, который быстро перестроил руководство отраслью. Во главе наркомата химической промышленности был поставлен выдающийся хозяйственник М.Первухин. В конце кон­цов, из ведения Л.Кагановича был изъят последний оставшийся под его контролем наркомат - наркомат топливной промышленнос­ти, который в середине 1940 года был разделен на два наркома­та - нефтяной и угольной промышленности. После устранения двух "последних могикан" периода дилетантского хозяйственного управления руководство основными отраслями промышленности ока­залось в середине 1940 года, после неудачной финской войны, стимулировавшей, думаю, эти перестановки, в основном, в руках серьезных хозяйственников и специалистов. Были и исключения (например, во главе нефтяной промышленности до 1944 года сто­ял К.Седов, типичный партаппаратчик), но это все-таки действи­тельно были исключениями, которые уже в ходе войны исправля­лись. Тогда был заменен и Л.Каганович на посту наркома желез­нодорожного транспорта, и К.Седов, замененный на профессионала Н.Байбакова.

 

1.2. Хозяйственное руководство перед войной рационализируется

В целом, вторая половина 30-х годов характеризовалась значи­тельной рационализацией государственного и хозяйственного уп­равления по сравнению с предыдущим периодом "дикого социализ­ма", с присущими ему поспешными и непродуманными реформами в различных областях. Начну со сферы образования, изменения в которой имели наиболее долгосрочные последствия для развития экономики. В 1934-36 годах и в средней, и в высшей школе был восстановлен, во многом, характер обучения, присущий дорево­люционной системе образования с регламентированной системой занятий и достаточно жесткими требованиями к оценке знаний учащихся. Наряду с повышением оплаты труда преподавателей эти изменения привели к качественному росту квалификации учащихся по сравнению с предыдущим периодом, когда он было зачастую просто ужасным. Выпускники средней и высшей школы второй по­ловины 30-х годов явились серьезной опорой и для офицерских кадров военного времени, и для инженерно-технических работни­ков периода войны и послевоенного развития экономики. Крупным шагом в повышении квалификационного состава кадров явилось создание системы трудовых резервов в 1940 году, которая поз­волила готовить в ПТУ значительно более квалифицированных ра­бочих, чем прежняя система индивидуальной подготовки и крат­косрочной фабрично-заводской подготовке в ФЗУ.

В узкоэкономической области отмечу проведенную в 1936 году реформу оптовых цен, которая ликвидировала убыточность в ос­новных отраслях тяжелой промышленности и позволила более обоснованно планировать стоимостную структуру промышленного производства и оценивать динамику промышленного производства, многие другие структурные характеристики экономики. В 1938 году были введены повышенные нормы амортизационных отчислений, с выделением в них отчислений на ремонт, что позволило намно­го улучшить содержание основных производственных фондов, ко­торое раньше находилось в тяжелом состоянии. К сожалению, тогда так и  не была произведена планировавшаяся переоценка основных фондов, которая позволила бы реально оценить их восстановительную стоимость и тем самым намного более обосно­ванно определять и структуру себестоимости продукции, и расхо­ды на капитальный ремонт, и капитальные вложения. В экономи­ческой литературе по истории сельскохозяйственного производс­тва отмечается, что указанные мероприятия привели к росту по­севных площадей и поголовья скота в сельском хозяйстве в 1939-1940 гг. (8).

Производившиеся организационные изменения также благотворно сказались на положении в экономике. Разукрупнение промышлен­ных наркоматов, произведенное в начале 1939 года, позволило более квалифицированно руководить соответствующими отраслями промышленности. Руководство строительством намного улучшилось благодаря созданию специального наркомата строительства, ко­торый позволил обеспечить единое руководство этой отраслью, ранее разбросанное по различным наркоматам. Специалисты по материально-техническому снабжению отмечают положительное влияние централизации материально-технического снабжения, осуществленное в 1940 году. Созданный в 1940 году Государс­твенный комитет по стандартам предпринял огромные усилия по повышению качества продукции, которые дали положительные ре­зультаты, хотя, конечно, и не могли привести к радикальному повышению качества в условиях, когда количественные показате­ли плана в то время превалировали над показателями плана по повышению качества продукции, а контроль потребителей над ка­чеством продукции был минимальным в условиях командной эконо­мики. Отмечу расширение практики соревнования отдельных твор­ческих коллективов при решении важнейших технических задач, получившее широкое развитие, начиная с 1938 года, прежде все­го в оборонной промышленности, с превосходными результатами в конструировании многих образцов военной техники.

Безусловно, положительную роль в развитии экономики, при всей их жесткости и даже жестокости, сыграли меры по укреплению производственной дисциплины, принятые в конце 1938 года и ле­том 1940 года и увеличение продолжительности рабочего дня с 7 до 8 часов, оправдываемые предвоенным состоянием советского общества.

Серьезными мероприятиями по совершенствованию  хозяйственного механизма  явились  новые  методы планирования производства и заготовок в сельском хозяйстве.  Они, конечно, целиком вписывалиcь  с систему централизованного управления экономики,  но делали ее более совершенной. Так, мясопоставки колхозам с 1 января 1940 года устанавливались в зависимости от земельной площади, закрепленной за колхозами, а не от поголовья скота, как это было раннее. Это  мероприятие заинтересовывало колхозы в расширении поголовья скота и его продуктивности. В 1940 го­ду был изменен также и принцип установления норм обязательных поставок всех сельскохозяйственных культур (кроме техничес­ких)  в зависимости от земельных площадей.

Важную роль в улучшении положения в экономике сыграли меры по совершенствованию контроля за заработной платой, проведенные в 1939-1940 годы и улучшению методов установления налога с обо­рота, введенные с начала 1939 года. Я опускаю многие важные вопросы организации экономики и планирования в предвоенный период, которые следовало бы проанализировать, опять-таки из экономии места (нормирование труда и материалов, организация планирования, структура плановых органов и т.д.). Эта пробле­ма, к тому же, плохо исследована в экономической и истори­ческой литературе. Однако, на основе имеющихся данных можно сделать вывод, что хотя качество планирования улучшилось по сравнению с периодом начала 30-х годов, когда оно было просто отвратительным, сохранялись многие беды начального периода советского планирования: позднее утверждение годовых планов, частая их корректировка в течение года, слабая обоснованность плановых заданий и т.д. Частично эти недостатки объяснялись быстрым изменением внешней обстановке. Так, необходимость на­ращивания военных расходов накануне войны или появление новой военной техники требовали внесения быстрых изменений в уже составленные планы. Частично причина состояла в недостаточной квалификации работников плановых органов и недооценке значе­ния устойчивых и обоснованных планов высшим политическим ру­ководством того времени. Немало было ошибок и в организацион­ной структуре экономики. Заслуживает внимания критика А.И.Ми­кояном в своих мемуарах, вышедших в 1999 году, изменений в составе и характере деятельности такого высшего хозяйственного органа, как Экономсовета СНК СССР, который он назвал "реорганизационной чехардой перед войной". Но само создание Экономсовета СНК СССР и А.И.Микоян считал обоснованной мерой. Положительно он оценил и создание летом 1940 года Бюро СНК по отраслям промышленности.

Важнейшим вопросом в системе управления советской экономике было взаимоотношение в этой системе между партийным и госу­дарственным руководством. Руководящая роль ВКП (б) в руководстве страной еще при жизни Ленина (в последние ее годы) нашло отражение и в области руководства хозяйством не только в определении руководящими партийными органами основных вопросов экономической политики, но и во вмешательстве в повседневную деятельность советских и хозяйственных органов различных уровней, прежде всего, в подборе руководящих кадров этих организаций. Несмотря на то, что эта система имела очевидные недостатки и неоднократно подвергалась критике и самим Лени­ным и некоторыми другими видными руководителями (Л.Троцкий, Л.Красин), она существовала все годы советской власти. Объяс­нялось это, на мой взгляд двумя обстоятельствами. Коммунисти­ческая партия никогда полностью не доверяла хозяйственным кадрам ни в политическом, ни в хозяйственном отношении, не без основания опасаясь злоупотребления ими своими возможнос­тями в личных целях, в ущерб интересам государства и всей по­литической системы. Обычные способы контроля за их деятельностью (государственные контрольные, финансовые и другие органы) казались недостаточными, поскольку могли проконтролиро­вать лишь часть деятельности хозяйственных органов. С другой стороны, партийные органы обеспечивали известную межотраслевую хозяйственную координацию на территории, выполняя тем самым, в известной степени, роль органов территориального управления, что было особенно важно для решения срочных экономических задач в области сельского хозяйства, строительства, при стихийных бедствиях и т.д.

Разумеется, вмешательство партийных органов в деятельность хо­зяйственных, далеко не всегда, мягко говоря, к тому же компетентное, вызывало недовольство хозяйственных органов. Как пишет старый хозяйственник, хорошо знавший С.Орджоникидзе, И.Парамонов "Серго решительно выступал против смешения пар­тийных функций с хозяйственными, сопротивлялся подмене хо­зяйственных органов партийными" (9). По-видимому, с середины 30-х годов И.Сталин тоже стал понимать недостатки дублирования партийных и хозяйственных органов. Об этом говорит критика чрезмерной вовлеченности партийных органов в хозяйственную жизнь, прозвучавшая в его выступлении на февральско-мартовс­ком пленуме ЦК 1937 года, отвлекавшая партийные органы от идейно-политической работы и воспитании кадров. Однако, орга­низационные формы эта линия нашла только в решениях XVIII съезда партии.

В рамках рационализации управления экономикой, в начале третьей пятилетки произошло определенное ослабление вмешательства партийных органов в хозяйственную жизнь. Проявлением этого ослабления стало упразднение, в соответствии с изменениями в Уставе партии отраслевых отделов в партийных органах (кроме сельскохозяйственного отдела) (10). В то же время в этом уставе вводилось право контроля партийных организаций за работой производственных предприятий и обязанность наркоматс­ких парторганизаций сигнализировать о недостатках в деятельности наркоматов (11). Тем не менее, в целом эти решения означали заметное ослабление вмешательства партии в повседневную хозяйственную жизнь, т.к. упразднялась деятельность основных носителей такого вмешательства - аппарата партийных орга­нов. Однако, уже через полгода произошел прямой поворот в этом вопросе, который, насколько мне известно, не нашел объяснения в российской историко-экономической литературе. 29 ноября 1939 года Политбюро ЦК приняло постановление о созда­нии промышленных отделов в ЦК компартий союзных республик, обкомах, крайкомах и горкомах партии. Это постановление не было в то время опубликовано. Оно предусматривало восстановление упраздненных ранее отраслевых отделов в области промышленности и транспорта (но не других отраслей экономики, например, торговли и финансов) "в целях усиления партийного руководства промышленностью и транспортом", в том числе и для "проверки работы партийных организаций по осуществлению ими права контроля деятельности администрации предприятий" (12). Таким образом, восстанавливалась значительная часть прежней системы контроля партии за руководством промышленностью и транспортом. Правда, этим постановлением не восстанавливались промышленные отделы самого ЦК партии, что представляло собой весьма существенную непоследовательность и нежелание пол­ностью восстановить прежнее положение дел в этой области, что, в частности, затрудняло контроль за работой наркоматов. Чем же объяснить такой быстрый поворот? В порядке гипотезы, выскажу предположение, что за короткий срок выявилась опас­ность бесконтрольного (со стороны партийных органов) хозяйс­твенного управления. Видимо, хозяйственные руководители воспользовались устранением партийного контроля для злоупотреблений в различных сферах хозяйственной жизни. Возможно также (в дополнении к первой причине) появление у партийного руководства опасения политической опасности излишней самостоятельности хозяйственных руководителей, образования мощного замкнутого хозяйственного блока. Не исключены и ведомственные претензии партийного аппарата на больший удельный вес в общественной жизни.

Результаты деятельности восстановленных отраслевых отделов и контроля партийных организаций за администрацией оказались весьма низкими. Именно так оценила их деятельность XVIII партийная конференция, в решении которой было сказано немало жестких слов в этом отношении (13). В решениях этой конференции предусматривалось дальнейшее расширение роли партии в хозяйственной жизни. С этой целью, в частности, предполагалось иметь не одного, а несколько секретарей партийных комитетов в городах, областях, краях и ЦК союзных республик (14). Решения XVIII партийной конференции были направлены на радикальное повышение роли партийных комитетов и первичных партийных органи­заций в хозяйственной жизни. Из сказанного можно сделать вы­вод, что попытка ослабить роль партии в руководстве экономикой при сохранении командной системы оказалась неудачной, не оправдала себя.

При рассмотрении проблемы роли партийных органов в экономике в конце 30-х годов обращает на себя внимание следующее очень важное обстоятельство. В ЦК партии отраслевые органы так и не были восстановлены вплоть до начала войны. Чем объяснить эту кажущуюся непоследовательность? Думаю, это связано с тем, что Сталин понимал огромную опасность дублирования и некомпетентного вмешательства в хозяйственную жизнь на самом верхнем уровне хозяйственного руководства. С другой стороны, уровень компетентности аппарата наркоматов был более высоким, чем на нижних органов, и деятельность наркоматов мог контролировать сам Сталин.

1.3. Результаты развития советской экономики в предвоенный период

Начать оценку развития советской экономики в предвоенный пе­риод необходимо с анализа третьего пятилетнего плана. По ме­тодике составления он мало отличался от сложившейся уже с начала плана второй пятилетки схемы. Начать с того, что даже директивы по его составлению были приняты с большим опоздани­ем: более чем через год после начала пятилетки. Важнее, одна­ко, другое. Его задания исходили из достигнутых результатов развития советской экономики в предыдущий период в том виде, как они определялись советской статистикой, без учета обосно­ванности такого определения и серьезного анализа изменения условий развития экономики. Таким образом, если согласно официальным данным, национальный доход во второй пятилетке вырос на 111% (15), (по исчислениям Мурстина и Пауэлла, учитывающим рост цен, ВНП вырос на 56,4 (16)), то плановое задание на следующую пятилетку никак не могло быть установлено намного ниже, чем в предыдущую. И действительно, оно предусматривало рост национального дохода на 80% (17). В пятилетнем плане, безусловно, сказывалась растущая милитаризация советской эко­номики в условиях надвигающейся войны, но одновременно пре­дусматривалось довольно значительное увеличение и уровня жиз­ни населения, и капитальных вложений в производственную и неп­роизводственную сферу (сферу услуг), благодаря предполагавшемуся очень значительному росту производительности труда и дру­гих показателей эффективности производства. Так, предусматри­вался рост "потребления трудящихся" в 1,5 раза (18), обеспе­чиваемого ростом производства промышленных предметов потребления на 72% и продукции сельского хозяйства, сориентированного, в основном, на обеспечение нужд населения на 52% (19).

Рост продукции народного хозяйства предполагалось осуществить преимущественно за счет роста производительности труда, кото­рая должна была обеспечить рост промышленного производства на 70% и строительного еще в большей степени. В свою очередь та­кой огромный, по мировым меркам, рост производительности тру­да предполагалось обеспечить благодаря, в значительной степе­ни, обновлению основных фондов, за счет ввода в действие основных фондов в объеме почти на 90% большем, чем во второй пятилетке (20). В частности, ввод в действие мощностей элект­ростанций предполагалось увеличить более чем в два раза, что должно было обеспечить рост производства электроэнергии более чем в два раза (21) и, следовательно, огромный рост электро­вооруженности работающих число которых должно было увеличиваться в относительно в небольших размерах. Надежды на высокий рост производительности, видимо, подкреплялись официаль­ными данными о высоких ее размерах во второй пятилетке. В свою очередь высокие задания по вводу в действие производс­твенных мощностей балансировались заданиями по росту произ­водства продукции инвестиционного машиностроения. На бумаге, таким образом, все выглядело обоснованным и убедительным. Но, как это часто бывало в советском планировании, забыли про ов­раги. А их было немало.

Весьма сомнительной выглядела неявная ориентация на результаты второй пятилетки. Ее действительно большие реальные достиже­ния и по производству, и по эффективности были, во многом, компенсацией провалов первой пятилетки, результатом относи­тельно простых мер по наведению элементарного порядка в раз­личных областях производства. Добиться таких же результатов в третьей пятилетке было намного труднее и требовало каких-то специальных новаторских решений, и действий, которые не пре­дусматривались в плане. Еще более важно, что реализация третьего пятилетнего плана происходила в условиях огромного воздействия той чистки хозяйственных и иных руководящих кад­ров и зачастую кадров среднего звена управления, которая про­исходила в 1937-1938 годах. Какими бы ни были долгосрочные результаты этой чистки на первых порах она неизбежно должна была дезорганизовать всю систему управления экономикой. Ду­мать, что в этих условиях можно добиться крупных хозяйствен­ных успехов, как это планировалось пятилетним планом было величайшей иллюзией, самообманом. В этих условиях особенно болезненно должны были сказаться и намеченные планы по расши­рению военного производства.

Грубые просчеты в плане третьей пятилетки проявились уже в первом ее году, когда репрессии достигли своего пика. В конце 30-х годов, как и в период войны в вооруженных силах, происхо­дил лихорадочный отбор руководящих кадров, пришедших к руко­водству взамен арестованных, до тех пор, пока не находились более или менее способные. Нередко менялось несколько руково­дителей, пока находился подходящий. Как справедливо писал впоследствии И.Эренбург, новые руководители сидели на "краеш­ке стула" (22) в ожидании своей замены (или ареста). В таких условиях невозможно было ожидать хозяйственных успехов. Боль­шим успехом было уже сохранение прежнего уровня производства на старых предприятиях. Первыми, как обычно, в 30-40-е годы хо­зяйственную дезорганизацию почувствовало население, ибо его нужды чаще всего в этот период не являлись приоритетными. Вопреки широко распространенному мнению, что товарный дефи­цит свирепствовал на рынке потребительских товаров все 30-е го­ды, был короткий период, когда он был менее значителен: в 1935-1937 гг. Индикатором степени дефицита являлось положение в Москве, где он был, конечно, намного меньше, чем в других районах и городах страны. К открытию съезда Советов в одном из универмагов Москвы было вывешено объявление, что в нем имеется в продаже 220 сортов хлеба (23). Спустя два года в "Правде" с восторгом сообщалось о том, что в московских гаст­рономах имеются сотни сортов колбасных и рыбных изделий (24). Но уже 25 января 1938 года В.Вернадский записывает в своем дневнике, что "в Москве не хватает продовольствия, тревожное недоумение. Перебои с маслом, рыбой, крупой. Исчезла селедка. Все более волнуются и жалуются хозяйки. В Иванове - Возне­сенске массовое отравление черным хлебом" (25). Жалобы на плохое продовольственное снабжение повторяются в этом дневни­ке в течение всего 1938-го года (26). Для такого драматического ухудшения продовольственного положения, казалось, не было объективных причин, поскольку в 1937 году и урожай зерновых был высокий и продукция пищевой промышленности росла. Возмож­но, произошло резкое увеличение государственных резервов. Од­нако, в 1939 году, даже еще до начала военного конфликта с Финляндией, резко обострившего продовольственное положение, оно продолжало ухудшаться (27).

Если оценивать выполнение третьего пятилетнего плана в первые три года пятилетки, то оно выглядит катастрофическим. По большинству видов продукции гражданского назначения план по приросту выполнялся в незначительной степени. Сюда относятся и базовые продукты экономики (топливо, черные металлы). Нам­ного ниже плановых заданий росла электроэнергетика. В сущнос­ти, топталась на одном месте, на сравнимой территории, про­дукция сельского хозяйства. Реальные доходы населения, в луч­шем случае, оставались неизменными (28).

Непосредственным фактором срыва заданий пятилетки являлся подлинный провал с намеченным вводом в действие производс­твенных мощностей. Даже в стоимостном выражении ежегодный объем капитальных вложений был намного ниже, намеченных пяти­леткой (34 миллиарда рублей вместо 38 миллиардов). Но на уровне натуральных показателей разрыв был просто ошеломляю­щим. Так, в такой приоритетной отрасли, как электроэнергети­ке, вместо ежегодного ввода в действие мощностей на 1,8 мил­лионов квт вводилось лишь 0,6 миллиона квт, т. е. треть запла­нированного, из намеченных к вводу в действие в 3-й пятилетке 20 доменных печей за 2 года и 8 месяцев было введено всего 5 печей. В других отраслях положение было еще хуже (29). Огром­ный разрыв между выполнением плана капитальных вложений в стоимостном и натуральном выражении говорит, прежде всего, о значительных по масштабу инфляционных явлениях в этой сфере.

Столь катастрофическое невыполнение плановых заданий (помимо их недостаточной обоснованности) объяснялось незначительным ростом производства строительных материалов и стагнацией чис­ленности занятых в этой сфере. Отсутствие роста в производс­тве строительных материалов объяснялось тем же провалом прог­раммы ввода мощностей в этой отрасли. Стагнация численности занятых в строительстве была предопределена уже пятилетним планом, определившим без достаточных предпосылок рост произ­водительности труда как основной фактор роста строительного производства. Поскольку технического перевооружения строи­тельства не произошло, существенного роста производительности труда также не произошло. К этому фактору добавилась дезорга­низация строительства, вызванная массовыми репрессиями. Общая же численность занятых в строительстве в 1937 году составила 1,576 млн. чел., а в 1940 г. - 1,563 млн. чел. (30), т. е. даже сократилась, хотя предусматривался ее, пусть и небольшой, но рост. Ключевая роль строительства в провале многих заданий пятилетки начала осознаваться лишь в 1939 году, когда стал проходить паралич в государственной деятельности, вызванный политическими репрессиями 1937-1938 годов. В мае 1939 года было принято решение о создании Наркомата строительства СССР, во главе которого был поставлен опытный строитель С.Гинзбург. Но потребовался еще определенный период, чтобы этот наркомат начал оказывать реальное воздействие на деятельность отрасли. В отдельный наркомат была выделена в 1940 году промышленность строительных материалов, что также способствовало улучшению руководства этой отраслью, обеспечивающей строительство мате­риалами. Если рост строительного производства оценивать по производству основного строительного материала - цемента в размере 4% в 1940 году по сравнению с 1937 годом, то, он ко­нечно, является минимальным, но все же обеспечивавшим ежегод­ный рост производительности труда в размере примерно 1,5%, что с учетом дезорганизации производства в первые два года периода является не столь уж плохим результатом.

В промышленности необходимо выделить два сектора, которые развивались по совершенно различным траекториям: гражданский и военный сектор. В преддверии войны и реальных военных дейс­твий в местных довольно крупных военных конфликтах (особенно в Финляндии) военному сектору придавалось, как никогда, приоритетное значение. В этом секторе велись наиболее крупные строительные работы, он обеспечивался в первоочередном поряд­ке материалами и оборудованием, рабочей силой. Для обеспече­ния военного сектора ускоренными темпами росли отрасли, обес­печивающие его сырьем и материалами (цветная металлургия, ка­чественные черные металлы, некоторые отрасли химической про­мышленности). Согласно официальным данным, военная продукция в 1940 году выросла по сравнению с 1937 годом в 2,44 раза (31), а ее доля в объеме чистой продукции промышленности в текущих ценах выросла с 10,4% в 1937 году до 22,5% в 1940 го­ду (32). Учитывая склонность советской статистики преувеличи­вать реальную динамику продукции в машиностроении, я произвел собственный расчет динамики производства военной продукции в СССР в 1937-1940 годы с погодовой разбивкой, используя в ка­честве исходных официальные данные о выпуске основных видов военной продукции в эти годы и оптовые цены на типичные представители отдельных групп продукции в 1941 году. Резуль­таты подсчета представлены в приложении 1. Произведенный подсчет, в который вошли основные виды вооружения, кроме про­изводства военных судов и боеприпасов, показал даже несколько больший объем выпуска военной техники, чем показала официальная статистика (редчайший случай!). Даже если не учитывать изменения качества военной техники индекс роста продукции во­оружения составил 2,51 раза. Между тем, в этот период проис­ходило очень быстрое качественное совершенствование многих ви­дов военной техники. Так, танки Т-34 и КВ, которые начали вы­пускать в 1940 годах были намного более эффективны, чем тан­ки, выпускавшиеся ранее. То же самое можно сказать об истре­бителях и бомбардировщиках, совершенствовалось также артилле­рийское вооружение и в несколько меньших размерах производс­тво винтовок и пулеметов. С учетом этого обстоятельства, про­изводство военной техники выросло значительно больше. Произ­водство артиллерийских снарядов выросло за тот же период с менее, чем 5 млн. штук до 43 млн. шт., т. е. более чем в 8 раз. Значительно выросло также и производство военных судов, поскольку как раз в третьей пятилетке началось выполнение ам­бициозной программы создания в СССР "большого флота". Можно поэтому предположить, что в целом оборонная промышленность росла даже быстрее, чем показывает официальная статистика. Причины такой необычной ситуации с советской статистикой нуж­даются в дополнительном изучении. Правда, можно также подоз­ревать, что огромный количественный рост сопровождался зна­чительным ухудшением качества военной продукции, на что также имеются указания в вышедшей в 90-е годы исторической литерату­ре. Я имею в виду небрежность в изготовлении, производствен­ные недоделки.

Измерение экономического роста в периоды коренных структурных сдвигов, к которым относится и рассматриваемый, сопряжено, как хорошо известно экономистам, с большими трудностями. Мож­но назвать три продукта, которые задают границы этого роста: железнодорожные перевозки, производство топлива, производство электроэнергии. Динамика железнодорожных перевозок задает ниж­нюю границу экономического роста. Они выросли в этот период с 354,8 до 415,0 млрд. т/км (33). Производство угля и нефти - двух основных в то время видов топлива выросло с 173,9 млн. т до  197,0 млн. т или на 13,2% (34). Обычно потребление топливно-энергетических ресурсов достаточно точно характеризует динамику экономики. Но в рассматриваемый период этот показатель определенно мог преуменьшать реальный рост эконо­мики, т. к. он происходил преимущественно за счет наукоемкой для своего времени и трудоемкой продукции, но малотопливоем­кой (с учетом и прямых, и косвенных затрат). Динамика произ­водства электроэнергии задает верхнюю границу роста, посколь­ку производство электроэнергии в этот период значительно опе­режало в развитых капиталистических странах рост национально­го дохода и промышленной продукции. Производство электроэнергии с 1937  по 1940 год выросло с 36,2 до 48,3 млрд. квт-ча­сов (35) или на 33,4%. Таким образом, даже опираясь только на данные о производстве ключевых продуктов народного хозяйства можно предположить, что рост ВВП в это период составил 15-20%. При этом, надо иметь в виду, что за этот период, в основном, в связи с присоединением новых районов, население СССР выросло примерно на 15%. Правда, присоединенные районы по уровню экономического развития уступали СССР, хотя по уровню жизни населения прибалтийские республики, кроме Литвы, безусловно, превосходили.

Западные экономисты в послевоенный период приложили большие усилия для получения объективной оценки развития советской экономики в довоенный период. Я подробно анализировал успехи и неудачи этих попыток в книге "Советский экономический рост: анализ западных оценок". Здесь я приведу эти оценки, относя­щиеся к периоду 1937-1940 годов. Первым такую оценку дал еще в 1951м году Наум Ясный. Согласно его подсчетам валовой нацио­нальный продукт СССР за этот период вырос на 19,5% (36). Впоследствии он снизил эту оценку до 10% (37). По наиболее авторитетным в западной литературе оценкам Абрама Бергсона валовой национальный продукт СССР вырос за этот период на 18,2% (38). Я не буду здесь подробно анализировать качество указанных оценок: этот анализ приведен в предыдущей моей кни­ги. Полагаю, что наиболее точным, хотя и не безупречной, яв­ляется оценка Абрама Бергсона. Она хорошо согласуется с клю­чевыми экономическими показателями, о которых я говорил выше.

 

С учетом происшедшего в эти годы роста населения указанный рост ВВП кажется небольшим. На душу населения он составляет 5-7%. И все же это рост, а не спад. Даже для самого неблагоп­риятного периода с точки зрения экономического роста, он все-таки продолжался и в абсолютном выражении, и на душу населения. Кризисными были состояние потребительского рынка, но не общего производства товаров и услуг. Не следует упускать из виду, что этому росту препятствовали многие политические со­бытия того времени: массовые чистки руководящих кадров всех уровней, три довольно крупных военных столкновения того пери­ода (о чем часто забывают экономические историки): бои на Халхин-Голе, Польский поход, финская война. Наконец, по край­ней мере, две исключительно холодные зимы: 1938-1940 годов. Тяжело сказались на экономике и мобилизация в вооруженные силы дополнительно несколько миллионов мужчин тру­доспособного возраста. Добавлю, что из трех лет пятилетки два года (1938 г. и 1939 г. были неурожайными). К тому же, оче­видно, что социальные изменения в присоединенных к СССР об­ластях не могли не сопровождаться крупными хозяйственными потерями для их экономики даже при самом тонком проведении этих преобразований, чего, конечно, не было. И то, что со­ветская экономика выдержала эти испытания и не скатилась в общий экономический кризис является свидетельством ее жизнеспособности в этот период.

Об этом же говорит продолжение прогрессивных структурных изменений в  экономике. Промышленность росла быстрее ВВП. По оценке  Ходжмена  она  выросла в 1937-1940 годы на 15,9%.  По более поздним и более тщательным расчетам Г.Наттера с учетом сложного машиностроения почти на 22,4%, (39). Этот рост был в два раза меньше, чем показывала официальная статистика (45%), что говорит об интенсивности инфляционных тенденций в экономике в этот период и все же весьма значителен (примерно 7% ежегодно), хотя и значительно меньше, чем в предыдущей пятилетке и чем было намечено в пятилетнем плане. Внутри промышленности более быстрыми темпами росли такие прогрессивные отрасли как электроэнергетика, химическая промышленность, машиностроение (преимущественно оборонное), цветная металлургия. Следует иметь в виду, что натуральные показатели производства в ряде отраслей существенно недооценивали реальный рост производства в виду происходивших прогрессивных структурных сдвигов в сто­рону выпуска более современной продукции. Так, в производстве продукции черной металлургии очень сильно вырос удельный вес качественного металла и электростали. Как уже говорилось, значительно выросли тактико-технические данные почти всех ви­дов вооружения. Кстати, исчисленный Г.Наттером индекс промыш­ленной продукции хорошо согласуется с ростом потребления электроэнергии в промышленности в этот период.

Продолжали наращиваться, хотя и в замедленном темпе, расходы на науку, образование и здравоохранение. Несмотря на крайне неблагоприятные условия (погодные, ограни­ченность капитальных вложений, мобилизация части трудоспособного населения) продолжался рост сельскохозяйственного про­изводства. По сравнимой территории продукция сельского хо­зяйства в среднегодовом выражении выросла по сравнению с пре­дыдущей пятилеткой более, чем на 8% (40). Впрочем, учитывая что основной рост сельскохозяйственной продукции происходил во второй половине второй пятилетки, можно говорить и о застое продукции сельского хозяйства в третьей пятилетке. Здесь отс­тавание от совершенно нереалистичных заданий пятилетнего пла­на было наибольшим.

В 1937-1940 гг. повышались, хотя и значительно медленнее, чем планировалось в пятилетнем плане, некоторые показатели эффек­тивности. Так, в промышленности при росте продукции (по Г.Наттеру) более, чем на 22% численность промышленно-производс­твенного персонала выросла лишь на 8,6%, что означает рост годовой производительности труда почти на 13%. Часовая произ­водительность труда выросла значительно меньше вследствие то­го, что во втором полугодии 1940 года выросла более, чем на 14% продолжительность рабочего дня. В расчете на год это дает рост продолжительности рабочего дня на 7%. Получается рост часовой производительности труда на 6% или 2% в год. Очень скромный, но все-таки рост. Данные по отдельным отраслям, где выпускалась относительно однородная продукция (черная метал­лургия, хлопчатобумажная промышленность, угольная промышлен­ность, некоторые отрасли химической промышленности) показывают значительно большие темпы роста производительности труда (41). В сельском хозяйстве росла урожайность большинства про­дуктов растениеводства, продуктивность животноводства (кроме молочного) (42), хотя этот рост был небольшим и значительно отставал от нереалистичных заданий пятилетнего плана.

Если судить о динамике материалоемкости по соотношению между производством топливно-энергетических ресурсов и ВВП, произ­водством продукции черной и цветной металлургии и продукции машиностроении, то она снижалась. Достаточно сказать, что продукция промышленной продукции выросла более, чем на 22%, при росте (по Г.Наттеру) промежуточной промышленной продукции лишь на 10%.

Гораздо хуже обстояло дело в третьей пятилетке с использова­нием основных фондов. Официальные данные о росте основных фондов всего народного хозяйства дают сильно преувеличенную оценку их реального роста, поскольку в них недоучитывалась восстановительная стоимость основных фондов в 1937 году. Тем не менее, даже эти данные показывают резкое замедление роста основных фондов в третьей пятилетке по сравнению со второй. Так, по приводившимся Н.А.Вознесенким данные о динамике стои­мости основных фондов социалистических предприятий (они кон­центрировали большую часть этих фондов) их стоимость, не счи­тая скота, выросла (в ценах 1945 года) с 285 миллиардов руб­лей в 1932 году до 564 миллиардов в 1937 году и 700 миллиар­дов в 1940 году (43). Как видим, даже абсолютный ежегодный прирост основных фондов снизился с 55,6 миллиардов рублей во второй пятилетке до 45,3 миллиарда рублей в годы третьей пя­тилетки. Среднегодовой прирост в относительном выражении сни­зился более, чем в два раза. Тем не менее, если доверять этим данные, он все же был весьма значительным: около 8% ежегодно.

 

Натуральные данные, неизбежно неполные, дают весьма противо­речивую картину их реального роста. Естественно, наибольший рост наблюдался в промышленности. Он был весьма внушительным в таких отраслях как электроэнергетика и машиностроение. Так, мощность электростанций выросла с 8,2 миллиарда киловатт до 11,2 миллиарда киловатт (44) или на 36%. Парк металлорежущих станков вырос, по официальным данным, с 380 тысяч штук на 1.01.1938 года до 710 тысяч в конце 1940 года (45) или на 86%. Однако, эти данные вызывают большие сомнения в отношении их достоверности. Получается, что даже без учета выбытия, парк металлорежущих станков ежегодно в третьей пятилетке рос на 110 тысяч штук, в то время как производство металлорежущих станков даже в 1940 году составляло лишь 58 тысяч штук. Им­порт металлорежущих станков, весьма значительный в начале второй пятилетки резко сократился в конце второй пятилетки и в третьей пятилетке, за исключением 1940 года, когда он снова вырос (значительным оставался импорт только самых сложных станков). Выскажу предположение, что на конец 1937 года было большое количество не установленных станков и недоучитывался их парк в военной промышленности.

В то же время, очень медленно росли фонды в черной металлур­гии и текстильной промышленности, ряде других отраслей про­мышленности, вследствие невыполнения плана по вводу их в действие в третьей пятилетке, о чем уже говорилось. Почти не выросло поголовье скота (кроме овец и коз и лошадей). Медлен­но рос парк сельскохозяйственных машин.

Если опираться на данные о росте производственных мощностей народного хозяйства, то обнаружится ухудшение их использова­ния в третьей пятилетке. Особенно это заметно в машинострое­нии и металлообработке, в сельском хозяйстве.

Резкое ухудшение товарно-денежной сбалансированности на пот­ребительском рынке в 1938-1940 годы объяснялось, главным об­разом, глубокой дезорганизацией денежного обращения в этот период, а не системными недостатками командной экономики, ко­торые не помешали обеспечить эту сбалансированность в приемлемых для населения размерах в 1935-1937 годы и в 50-е годы. Причинами этой дезорганизации, как мне представляется, были: переоценка хозяйственных достижений предыдущего периода, стремление в пропагандистских целях сохранить стабильность розничных цен, дезорганизация всего хозяйственного руководс­тва в результате репрессий 1937-1938 годов и, в частности, в системе руководства розничной торговле (Наркомате торговли СССР и союзных республик) и Госбанка СССР и их местных орга­нов.

Первый грозный симптом глубокого неблагополучия в финансовой системе появился при составлении бюджета СССР на 4 квартал 1937 года, когда его дефицит первоначально составил 5% на годовом уровне или 25% на квартальном уровне (46) - колос­сальная величина, свидетельствующая о глубочайших диспропорциях в экономике и нереалистичности экономического и финансового планирования в этом году.

В 1938 году, с которого размеры товарного дефицита приняли особенно большие размеры, разрыв между ростом товарной и де­нежной массы принял особенно большие размеры, хотя этот раз­рыв наметился уже в 1937 году. В 1938 году розничный товароо­борот государственной и кооперативной торговли в текущих це­нах вырос на 10%, в то время как годовой фонд заработной пла­ты, в основном определявший в то время размер денежных доходов населения, вырос на 17,2% (47). Понятно, что рост товарно-де­нежной несбалансированности при фиксированных государственных розничных ценах немедленно отразился на ценах колхозного рын­ка. Оборот колхозной базарной торговли вырос в 1938 году в текущих ценах по сравнению с 1937 годом на 35,5% (48), что означало рост цен, как минимум, на ту же величину, а возмож­но, и большую, поскольку объем продукции сельского хозяйства в этом году по ряду видов был ниже предыдущего года.

Я потому так подробно остановился на состоянии денежного об­ращения в 1938 году, что в ряде даже весьма квалифицированных работ трудности в этой области датируются для периода третьей пятилетки 1940 годом, начиная с финской войны. Именно так рассматривает этот вопрос один из лучших знатоков истории де­нежного обращения З.В.Атлас (49). Такого же мнения придержи­вался и другой серьезный знаток советского денежного обраще­ния В.М.Батырев. В книге Елены Осокиной факт расстройства денежного обращения в данный период упоминается, но ему отво­дится очень скромное место в объяснение причин огромного де­фицита потребительских товаров в этот период (50). Среди ра­бот советских экономистов в области денежного обращения иск­лючением является книга И.И.Конника, вышедшая в середине 60-х годов. Он совершенно правильно выделяет в период третьей пя­тилетки два этапа в развитии денежного обращения: первый этап, вплоть до 2-ой половины 1940 года, "когда в денежном обра­щении нарастала напряженность, связанная с частичной военной перестройкой экономики и второй - со второй половины 1940 года до первой половины 1941 года, когда на основе успешного раз­вития народного хозяйства стала преодолеваться возникшая нап­ряженность" (51). По приводимым И.Конником данным скорость оборота денег - наиболее точный показатель эффективности де­нежного обращения упала с 12,6 оборота в 1936 году до 10,6 оборота в 1938 году, 9,4 оборота в 1939 году и лишь в 1940 году выросла до 9,8 оборота, хотя уровень 1936 года далеко еще не был достигнут.

С оценкой И.Конника причин расстройства денежного обращения в первые годы третьей пятилетки нельзя полностью согласиться. Он связывает его только с частичной военной перестройкой эко­номики, не упоминая в этом месте ухудшения уровня хозяйство­вания, на что он указывает только при анализе причин его оз­доровления в последующий период, когда, кстати, сказать эта военная перестройка не только продолжалась, но и усилилась. И он совсем не упоминает о произведенном в 1940 году значительном, почти на 12% повышении уровня розничных цен (52), что качественно изменило ситуацию на потребительском рынке, вы­ровняв соотношения между стоимостью продаваемых товаров и де­нежными доходами населения.

Немалую роль в оздоровлении денежного обращения сыграло и улучшение деятельности финансовых органов по сбору доходов. Новый нарком финансов А.Г.Зверев предпринял энергичные шаги в этом направлении. Впоследствии он с гордостью и с полным ос­нованием об этом вспоминал на примере сбора налога с оборота и налогов с населения в Российской Федерации: "С 1935 года план по этому налогу (налогу с оборота - Г.Х.) наркоматом фи­нансов не выполнялся. В 1939 году он впервые за несколько лет был не только выполнен, но и перевыполнен (на 4,6 процента), а план по государственным доходам выполнили 50 финорганов РФ из 55. Из всех 2250 районов Российской федерации план по пла­тежам от населения был выполнен лишь 10 (десятью!) районами. В следующем году удалось поднять эту цифру до 125, а в 1939 году она менялась так: 295, 566, 851 и 774" (53).

Резкое улучшение товарно-денежной сблансированности на потре­бительском рынке в первой половине 1941 года (о чем соверше­нно не пишет Елена Осокина) сказалось даже в первые дни Вели­кой отечественной войны. Данные на этот счет имеются по Моск­ве, которая переживала очень серьезные перебои в снабжении в предыдущие годы, особенно в период войны с Финляндией, несравненно менее масштабной. Приведу два авторитетных свидетель­ства того, что в первые недели войны положение на московском потребительском рынке было благополучным. Одно принадлежит известному английскому журналисту Александру Верту, который жил в этот время в Москве и систематически вел дневник. Он пишет: "В начале июля еще ни в чем не ощущалось сколько-ни­будь значительного недостатка и особенно много было продуктов питания и папирос" (54). Известный советский журналист Юрий Жуков в своем дневнике писал с известным удивлением 25 июня 1941 года: "Очередей нет". Он же 1 июля записывает с тем же удивлением: "в магазинах все еще можно купить шоколад "дири­жабль", макароны, теплую булку, велосипед, костюм". (55). Ни­чего не пишет о дефиците потребительских товаров в начале войны и В.А.Вернадский, который систематически отмечал все недостатки в снабжении населения в предыдущие годы.

Немалую роль в поддержании относительной товарно-денежной стабильности в первые недели войны сыграли, конечно, введен­ные уже 23 июня ограничения по ежемесячной выдаче вкладов (не более 200 рублей на одного вкладчика в месяц), что, впрочем, не так уж и мало.

Острый дефицит потребительских товаров открывал большие воз­можности для развития теневой экономики и спекуляции. В книге Елены Осокиной эта проблема раскрыта очень ярко, подробно и убедительно (56). Показан весьма широкий размах и для своего времени высокая доходность теневого предпринимательства, ши­рокие масштабы спекуляции торговых работников поступающими в их распоряжении дефицитными ресурсами, высокие доходы от этой спекуляции руководителей торговых предприятий и их покровите­лей в управлении торговли. Эти доходы нередко превышали окла­ды наркомов. Правоохранительные органы, опираясь на широкую сеть осведомителей в торговле (только по Москве их было около тысячи) выявляли многих проворовавшихся торговых работников и теневиков, но покончить с этими явлениями, конечно, не могли. Показательно, что если о дефиците Д.Павлов еще пишет, то о коррупции в торговле он даже не упоминает, несмотря на ее значительные размеры. А.И.Микоян, курировавший в правительст­ве вопросы торговли, в своих воспоминаниях об этой стороне своей деятельности вообще не пишет, что кажется просто неве­роятным.

Растущая уверенность советского руководства в состоянии и воз­можностях советской экономики в результате перелома, достиг­нутого во втором полугодии 1940 года нашла яркое отражение в народнохозяйственном плане на 1941 год. Следует отметить, что традиционно годовые планы были намного более реалистичны, чем пятилетние планы, ибо именно по результатам их выполнения практически оценивалась деятельность и Госплана, и наркоматов, и предприятий. Уже по одному этому, по характеру годового пла­на, по крайней мере, с 1933 года, когда советское экономическое планирование стало более реалистичным, можно было судить о положении в экономике. С другой стороны, основные положения народнохозяйственного плана на 1941 год были впервые в треть­ей пятилетке обнародованы официально, что говорило о растущей уверенности советского руководства в его реальности. Одновре­менно стало возможным обнародовать ряд данных о положении в экономике, которые несколько лет не публиковались в силу неб­лагоприятного положения в соответствующих отраслях.

Первое, что обращает на себя внимание при рассмотрении плана на 1941 год - это его амбициозность. Она проявилась прежде всего в заданиях по росту промышленной продукции и капитальным вложениям. Предусматривался рост промышленной продукции на 17-18%, т. е. заметно выше, чем намеченный прирост по пяти­летнему плану. При этом, основная часть этого прироста обес­печивалась за счет роста производительности труда (на 12%) (57). В этом задании содержался, как обычно, некоторый инфля­ционный компонент, но он не был велик, максимум, 3-4 процент­ных пункта, о чем говорят задания по выпуску продукции в на­туральном выражении, особенно значительные, как, обычно, по средствам производства, но также  и по выпуску потребительских това­ров (рост производства хлопчатобумажных тканей и кожаной обуви на 11%, сахара-песка - на 27%, консервов - на 24%) (58). При этом, особый упор делалось на выпуск самой современной и качественной продукции, прежде всего, для нужд военной про­мышленности. Так, намечалось увеличить выпуск специальных ле­гирующих сталей на 100% (!), производство специального листа - на 85% и быстрорежущей стали - на 125%, станков - автоматов и полуавтоматов - на 76% (59). Таких напряженных заданий по вы­пуску новой техники на год не устанавливалось уже со времен первой пятилетки.

Намеченный большой рост промышленной продукции частично опи­рался на возможности, созданные присоединением к СССР прибал­тийских республик, но этот фактор не был велик, т. к. их про­мышленный потенциал был незначителен. Более значительную роль играл фактор увеличения фонда рабочего времени в результате его увеличения в связи с переходом с июля 1940 года на 8 ча­совую рабочую неделю, что лишь частично нашло отражение в ре­зультатах 1940 года. Очень большую роль в достижении намечен­ного подъема должно было сыграть капитальное строительство, особенно по непрерывным производствам, где возможности лучше­го использования производственных мощностей были ограниченны­ми.

Программа капитальных вложений в народное хозяйство предус­матривала их рост по сравнению с предыдущим годом более, чем на 50% (60). Такой огромный рост капитальных вложений в экономи­ку также предусматривался впервые со времен первой пятилетки. Этот колоссальный рост призван был восполнить возникшее в первые три года третьей пятилетки отставание по вводу в дейс­твие производственных мощностей. Особенно большой рост капи­тальных вложений намечался по промышленности (на 76%), в том числе в отрасли с непрерывным производством, лимитирующие рост всей промышленности - в черную металлургию - на 122% (!), строительство электростанций - на 148% (!), нефтяную промышлен­ность - 123% (!) (61).

Задания по вводу в действие производственных мощностей по ряду важнейших продуктов были больше, чем их фактический ввод за первые три года первой пятилетки. Так, намечался ввод в действие электростанций на 1,75 млн. квт - на уровне первых трех лет, стали на уровне первых трех лет и мартеновских пе­чей мощностью более чем в два раза большей, чем в первые три года пятилетки. Даже по хлопчатобумажным веретенам намечался их ввод больше, чем за первые три года пятилетки. Огромный рост капитальных вложений намечался и по железнодорожному транспорту (более чем на 55%).

При всей очевидной ориентации годового плана на выпуск воен­ной продукции и средств производства в нем, в то же время (и это кажется особенно удивительным) намечался и, пусть и не­большой, рост уровня жизни населения: производства многих потребительских товаров, продукции сельского хозяйства, рас­ходов на социально-культурные мероприятия, числа учащихся во всех видах обучения.

Наиболее очевидные достижения нового поколения хозяйственных руководителей и обновленных методов хозяйственного руководс­тва проявились в полном объеме в первом полугодии 1941 года. Следует отметить, что анализ результатов экономического раз­вития в 1-ом полугодии 1941 года сопряжен с серьезными труднос­тями. Дело в том, что в июне месяце 1941 года значительная часть территории СССР (Прибалтика, Западная Украина и Бело­руссия) уже были оккупированы. В результате мобилизации, на­чавшейся эвакуации промышленности, дезорганизации транспорт­ных перевозок пострадала и экономика в неоккупированных райо­нах страны. Можно только сугубо ориентировочно внести коррек­тивы на эти факторы.

По приведенным Н.А.Вознесенским данным в середине 1941 года валовая продукция промышленности достигла 86% от уровня уста­новленного на 1942 год заданием пятилетнего плана, т. е. 184 млрд. руб. (62), что дает достигнутый уровень промышленного производства равным 158 млрд. руб. за весь год. Это близко к заданию плана на 1941 год - 162 млрд. руб. и составляет 114,5% к уровню 1940 года, что с учетом неизбежного абсолютного рос­та производства во 2-ом полугодии могло означать выполнение на­меченного плана на 1941 год. Не очень ясное упоминание о се­редине года может относиться как к маю, последнему мирному месяцу, где однако было много выходных дней, так и к июню 1941 года, когда уже велась война, что негативно сказывалось на объеме производства в этом месяце. Грузооборот железнодо­рожного транспорта по данным Н.А.Вознесенского в первом полу­годии 1941 года вышел на уровень 90% от заданий пятилетнего плана, т. е. 459 млрд. ткм, что значительно больше, чем было намечено планом на 1941 год (431 млрд. ткм) и на 10,8% боль­ше, чем в 1940 год, что говорит о быстром росте экономики и, особенно, промышленности в этом полугодии (для более точной оценки следует сделать поправку на некоммерческие перевозки, для чего, к сожалению, у меня нет данных).

В соответствии с заданиями плана на 1941 год развивались ос­новные отрасли тяжелой промышленности. Так, если экстраполи­ровать результаты первого полугодия 1941 года на весь год, получается рост производства электроэнергии на 13,5%, нефти - на 11,1%, угля -на 10,8%, чугуна - на 20,8%, стали - на 24,6%, проката черных металлов - на 25,2%, железной руды - на 10,4%. Эти результаты соответствуют заданиям годового плана по электроэ­нергии, нефти, выше заданий плана по чугуну и стали, и лишь по углю заметно ниже заданий годового плана (62). Следует при этом учитывать, что в ряде отраслей тяжелой промышленности не произошло еще намеченного годовым планом значительного ввода в действие производственных мощностей, которое обычно в СССР происходило в конце года. Произошедший в первом полугодии 1941 года прирост производства многих видов продукции (чугун, сталь, нефть) оказался больше на годовом уровне, чем за все предыдущие годы третьей пятилетки.

В первом полугодии 1941 году по сравнению со среднесуточным производством в конце 1940 году среднесуточное производство важнейших продуктов тяжелой промышленности выросло на 7-18% (63), что следует считать очень крупным достижением. Я беру для сравнения конец 1940 года потому, что условия первого по­лугодия 1941 года и конца 1940 года совершенно сравнимы: оди­наковая продолжительность рабочего дня и размер территории. Особенно велики были достижения в области военной промышлен­ности, что выразилось в развертывании массового производства новой военной техники (танков Т-34, КВ, самолетов нового по­коления и т. д.). Поскольку в конце 30-х годов советская эконо­мика уже была полумилитаризована, ее успехи и неудачи выража­лись прежде всего в результатах работы военной промышленности и обеспечивающих ее отраслей. И именно эти отрасли быстро росли в этот период и в количественном (не стану, ввиду их общеизвестности, приводить цифры), и в качественном отношении. По расчетам М.Харрисона, в последнем предвоенном квартале 1941 года объем производства военной продукции составил к среднегодовому уровню 1940 года 132% (64), что следует считать очень крупным достижением. Остальные отрасли экономики, вплоть до начала 1941 года, переживали застой, что, принимая во внимание огромную величину военных расходов, можно было бы считать даже достижением. Однако, в 1-ом полугодии 1941 года произошел рост, как мы видели, уже всех отраслей тяжелой про­мышленности. План 1 квартала (последнего мирного квартала) был выполнен промышленностью на 100,5%, а по целому ряда нар­коматов перевыполнен на 1-5% (электропромышленности, электрос­танций, чермету, цветмету, химпрому, текстильпрому, тяжмашу), при невыполнении плана только по трем нарокматам (нефти, средмашу, общемашу). При этом почти по всем этим наркоматам план по численности был недовыполнен, что означало перевыпол­нение чрезвычайно напряженного плана по производительности труда (65). Если предположить, что задания первого квартала устанавливались в соответствии с годовым планом, то из этих данных следует, что объем производства промышленной продукции вырос на 19%, занятость - на 4% (5% по плану) и годовая произ­водительность труда выросла более, чем на 14%. Годовой фонд рабочего времени в связи с изменением продолжительности рабо­чего дня вырос примерно на 14%, однако, учитывая что значи­тельная часть промышленности (не менее 40%) носит непрерывный характер, фактически рост рабочего времени вырос на 9% и сле­довательно, часовая производительность труда выросла примерно на 5%, что, конечно, очень много по любым меркам - лучшим со­ветским и западным. Еще более разительны результаты по от­дельным отраслям промышленности. Так, по раннее систематичес­ки отстающей станкостроительной промышленности (Главстанкомп­рому Наркомтяжпрома) план 1-го квартала по товарной продукции был выполнен на 109,7% (!), валовой продукции - на 117,8%, по производительности труда - на 106,1%, себестоимость продукции при плане снижения  на 3,1% была снижена на 6,1% (66). Так же пе­ревыполнен был план по двум другим главкам министерства - Главтогену и Главдизелю. Особенно важно, что полностью был выполнен план освоения новых станков. И хотя на этом росте, несомненно сказался, скрытый рост цен и масштабы его были меньше, чем рапортовалось, рост этих показателей весьма впе­чатляющий. План перевозок по железнодорожному транспорту был перевыполнен на 4,9%, при недовыполнении плана по численности работающих, что означало значительное перевыполнение плана по производительности труда на железных дорогах (67). Хуже обс­тояло дело со строительством. План 1-го квартала по объему стро­ительства был выполнен на катастрофически низкую величину - 66,2%, притом, что план по численности строительных рабочих - на 76,5% (68). В строительстве не произошло никакого роста производительности труда.

В советской и западной экономической литературе последних лет период третьей пятилетки оценивается с точки зрения результа­тов экономического развития чрезвычайно низко. Создается впе­чатление чуть ли не полного застоя экономики в этот период. Такой вывод делается во-первых, в связи с недифференцированным подходом к развитию отдельных отраслей экономики, сосре­доточению внимания на тех отраслях, которые действительно отставали в этот период, во-вторых, игнорированию тех исклю­чительных трудностей, которые объективно осложняли развитие экономики (неурожаи, военные конфликты, переход на выпуск новой продукции, массовые репрессии), в-третьих, перелома, происшедшего в развитии экономики во второй половине 1940 го­да, которые сказались на развитии экономики СССР во втором полугодии этого года и в 1-ом полугодии 1941 года, даже лучше сказать 1-ом квартале, поскольку на результатах 1-го полугодия уже сказалось влияние военных действий и фактические мобилизацион­ные мероприятия, проводившиеся уже с марта 1941 года, кото­рые, бесспорно, сказались и на работе железных дорог и других отраслей экономики.

К сожалению, эта распространенная тенденция нашла отражение и в работах такого высококвалифицированного знатока советской экономики, автора многотомного фундаментального труда по ее истории в довоенный период, как Р.Дэвиса. Освещая предвоенный период развития советской экономики он пишет практически только о негативных явлениях в развитии экономики в этот пе­риод (69). Совершенно правильно излагая эти недостатки (кото­рые, кстати, неоднократно описывались даже в советской эконо­мической литературе) он, в отличие от предыдущих своих работ, просто не замечает ни достижений этого периода, ни объектив­ных трудностей развития экономики в этот период, ни перелома, наступившего во второй половине 1940 года. Обсуждая, напри­мер, проблемы научно-технического прогресса он ограничивается ссылкой на выпуск Харьковским электромеханическим заводом ус­таревших масляных реостатов. Довольно странный метод оценки важной экономической проблемы на основе отдельных примеров. Действительно, впечатляющих достижений в области научно-технического прогресса в гражданской промышленности в этот пе­риод было немного. Об этом можно судить даже по содержанию обзорных статей на эту тему (70). Но говорить о чуть ли не полном застое в этой области в третьей пятилетке неправильно. Как минимум, с 1939 года, после преодоления известного пара­лича в экономической политике в 1937-1939 гг., внимание к на­учно-техническому прогрессу даже в  гражданских отраслях резко усилилось. Повышалась роль главных конструкторов, главных технологов, воссоздавались экспериментальные цеха на промышленных предприятиях, усиливалось материальное и мораль­ное стимулирование научно-технического прогресса (упомяну в этой связи учреждение Сталинских премий за достижения в этой области). О масштабе работ в по научно-техническому прогрессу в такой важнейшей отрасли, как станкостроение свидетельствует такой факт, что в 1939-1940 гг. было освоено производство 277 новых типов металлорежущих станков (71) из примерно 300 ти­пов, намеченных пятилетним планом. Далеко не все из них отве­чали мировому уровню, но это был все же бесспорный и серьез­ный прогресс. Напомню и о том, что план по выпуску новых станков в 1-ом квартале 1941 года выполнялся, в отличие от пре­дыдущих лет. И, конечно, просто огромным был прогресс в обо­ронной промышленности. При всем том, бесспорно, что в довоен­ный период советская наука и техника, в основном, заимствова­ла достижения зарубежной науки и техники, внося ничтожный са­мостоятельный вклад в развитии мировой науки и техники. Но она была достаточно квалифицированной, чтобы заимствовать и потом внедрять эти достижения в промышленное производство и другие области экономики, что тоже совсем не просто и говорит о достаточно высоком уровне экономического развития.

О большом внимании, которое уделялось в годы третьей пятилет­ки развитию науки свидетельствует значительный рост ассигнований на науку в бюджете СССР и рост числа занятых в науке с 234 тысяч в 1937 году до 267 тысяч в 1940 году (исключая за­нятых в геологоразведке и гидрометеорологии) (72) или на 15,6%.

Прежде чем делать общий вывод о развитии советской экономики в годы третьей пятилетки, необходимо остановится на роли систе­мы принудительного труда в развитии советской экономики в этот период. Этот вопрос замалчивался в советский период, что создавало искаженное представление о характере развития со­ветской экономики в течении длительного периода времени. Впервые он был рассмотрен в книге А.Солженицына "Архипелаг Гу­лаг". Однако, А.Солженицын, по необходимости, вынужден был опираться на личные впечатления и свидетельства бывших заклю­ченных. В 90-е годы было опубликовано довольно много архивных материалов и исторических исследований о развитии системы принудительного труда в СССР. Они прояснили некоторые вопросы значения принудительного труда в развитии советской экономи­ки. Впрочем, многое здесь все еще остается не совсем ясным. Дело в том, что эти работы, в основном, писали профессиональ­ные историки, а не экономисты. Поэтому экономические проблемы принудительного труда освещались в этих работах весьма поверх­ностно.

Роль принудительного труда в экономике СССР в тот период нельзя считать ни решающей, как считал А.Солженицын в "Архи­пелаге Гулаге", ни незначительной. В общем числе экономически активного населения (более 100 млн. чел.) число заключенных составляло не более 2%. Труд заключенных вообще не использо­вался в решающих областях экономики, как электроэнергетика, машиностроение, основная часть топливной промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте, не говоря уже о сфере ус­луг. Но он широко использовался в некоторых важных областях экономики в районах, где применение вольнонаемного труда было затруднительным в силу дороговизны, связанных с этим расходов на оплату труда и создание бытовых условий проживания. Речь идет о цветной металлургии в северных и восточных районах, лесной промышленности в тех же районах, железнодорожном и гидротехническом строительстве и некоторых других отраслях эко­номики.

Империя Гулага была,  создана уже в 30-е годы под  руководством Г.Ягоды и окончательно сформировалась Н.Ежовым. В годы треть­ей пятилетке она в количественном отношении не претерпела су­щественных изменений. Эту систему также сотрясали политичес­кие репрессии и смена руководства как на уровне центрального аппарата, так и на уровне отдельных лагерей. По-видимому, здесь также наблюдался экономический застой в первые годы пятилетки и некоторое повышение ее эффективности в последний год перед войной, когда стабилизировался управленческий аппарат. Но для более конкретных выводов в этой области пока нет достаточно надежных данных. Я, конечно, рассматриваю здесь только эконо­мическую сторону самой системы, оставляя в стороне как ее место в политической системе страны (подсистема страха), так и условия жизни (если их можно так назвать) заключенных, ко­торые, конечно, играют решающую роль в оценке этой системы. Другой важный вопрос - это экономические потери, которые нес­ло общество от отвлечения множества физически крепких и в значительной степени образованных людей для физического, за­частую неквалифицированного, труда.

Общий вывод из анализа развития экономики СССР в годы третьей пятилетки состоит в том, что несмотря на огромные трудности и временный паралич хозяйственного руководства в начале пяти­летки, в этот период были заложены основы успешного ее разви­тия в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период.

 

Третья пятилетка завершила целый период развития советской экономики, начатый первой пятилеткой. При колоссальных челове­ческих и нравственных потерях этого периода, о которых спра­ведливо писалось в 90-е годы и которые, конечно, сказались на всем последующем развитии советского общества и экономики, в этот период были заложены основы успешного развития советской экономики на протяжении нескольких десятилетий. Была, по су­ществу, заново создана материальная база развития тяжелой промышленности и пищевой промышленности, коренной технической реконструкции подверглась материально-техническая база расте­ниеводства, создана крупное производство в сельском хозяйстве, с присущими ей сильными сторонами, обучена огромная масса ин­женерно-технических работников и рабочих, хотя их качество еще оставляло желать лучшего. Был подобран сильный состав руководящих работников в промышленности и на железнодорожном транспорте, управлении экономикой (Госплан СССР, Госбанк СССР, Минфин СССР, отраслевые министерства, аппарат правительства). Была создана разветвленная сеть научно-исследовательских инс­титутов и высших, и средних учебных заведений. Начало созда­ваться специализированное строительное производство. Важную роль в создании этих предпосылок дальнейшего экономического роста сыграла третья пятилетка, хотя на ее результатах эти усилия сказались в полной мере лишь в последний мирный год.

Наиболее слабыми местами советской экономики в предвоенный период, которые не были преодолены и в ходе третьей пятилетки (только начали преодолеваться) являлись: низкая квалификация большинства рабочих и инженерно-технических работников основ­ных отраслей экономики, не получивших качественного образова­ния, расточительное использование материальных ресурсов и производственных фондов, плохая организация труда, низкое ка­чество продукции, особенно предметов потребления, узкий ассортимент выпускаемой продукции, особенно предметов потребле­ния, низкое качество планирования, низкая эффективность науч­но-технических исследований и неудовлетворительный уровень их внедрения в производство, за исключением военной техники, то­варно-денежная несбалансированность по предметам потребления, систематические перебои в обеспечении ими населения.

Часть этих недостатков носила системный характер, вызванный особенностями командной экономики, другая часть являлась пос­ледствиями ускоренных темпов индустриализации и коллективиза­ции, необходимости направлять огромные средства на укрепление военной мощи страны, третья - малым опытом управления команд­ной экономикой, слабостью экономической науки, обобщающей этот опыт, которой в тот период в области экономической тео­рии не давали нормально развиваться, четвертая - наследием многовековой экономической и культурной отсталости России. Можно ли было эти недостатки преодолеть, должно было показать последующее развитие советской командной экономики.

1.4. Экзамен на зрелость в годы войны

Крупнейшим хозяйственным достижением военного периода следует считать увеличение производства основных видов военной техни­ки в июле-августе 1941 года в несколько раз по сравнению с предвоенным периодом, хотя уже и перед войной экономика СССР была в высокой степени милитаризована. И это несмотря на оккупацию части территории страны и начало эвакуации части про­мышленных предприятий, в том числе и оборонных. Другим хо­зяйственным достижением является, в целом, успешная эвакуация нескольких тысяч крупных промышленных предприятий в восточные районы страны и миллионов промышленного персонала и, что еще более важно, налаживание в кратчайшие сроки массового выпуска военной и другой продукции на этих предприятиях. При этом производительность труда на этих предприятиях, по расчетам известного английского экономиста Харрисона, выросла по сравнению с довоенным уровнем (73). И это несмотря на то, что качественный состав работающих резко ухудшился в связи со значительным удельным весом женщин, детей и недавнего сель­ского населения, а также питание и другие бытовые условия работаю­щих катастрофически ухудшились. В то же время производитель­ность труда в гражданском секторе экономике, по расчетам того же Харрисона, упала примерно на 30%, что легко объясняется ухудшением состава работающих и трудностями с обеспечением предприятий гражданской промышленности сырьем и ухудшением состояния производственных фондов. Аналогичное явление имело место и в капиталистических странах в этот период, хотя и в менее значительных размерах. В целом, если сравнить тенденции в изменении организации производства в период войны в США, Германии и СССР в военной промышленности, то они оказываются очень похожими. О высокой эффективности советской военной промышленности в период войны говорит тот факт, что по подс­четам самого авторитетного западного знатока этой проблемы М.Харрисона, приведенным на конференции в Варвике (Великобри­тания), посвященной военной экономике второй мировой войны, производительность труда в советской военной промышленности в 1943 году оказалась выше, чем в Германии и Великобритании, и уступала только производительности труда в военной промышлен­ности США (это исчисление М.Харрисон произвел по моей просьбе и огласил устно на заседании конференции).

Я провел самостоятельный расчет относительного уровня произ­водительности труда в военной промышленности основных воюющих государств, за исключением Италии и Японии. В основу расчета были положены данные об объеме военного производства в основ­ных воюющих государствах, исчисленные известным немецким эко­номистом Вагенфюром и данные различных источников о числен­ности занятых в военной промышленности отдельных стран. Данные о военном производстве относятся к 1943 году, который для всех воюющих государств, кроме Германии, был годом максимума военного производства. Расчет приведен в таблице 1.

Таблица 1

Производительность труда в военной промышленности воюющих государств в 1943 г.

Страны	Объем производства в млрд. дол.	Численность занятых в млн. чел.	Производительность труда в тыс. дол., в ценах 1944 г. (2:3)
1	2	3	4
США	37.5	7	5.36
Германия	13.8	8.2	1.68
Великобритания	11.4	4	2.35
СССР	13.9	2,88	4.82

 

Источники: данные об объеме военного производства - Paul Kennedy. The Rise and fall of the great powers. New York 1989. P. 355; занятость в военной промышленности США и Великобритании - С.Вишнев. Рабочая сила. В: Военное хозяйство капиталистических стран и переход к мирной экономике. Под редакцией акад. И.А.Трахтенберга. М. Госпланиздат. 1947. С. 82; занятость в военной промышленности СССР - Mark Harrison Ac­counting for war. Cambridge University Press. 1996. P. 87; по Германии исчислено на основе приведенных в статье Абельшаузера данных о численности занятых в промышленности (10,6 млн. чел.) и долю занятых в выполнении военных заказов (61%). The economics of world war 11. Edited by Mark Harrison. Cambridge Univerity Press. 1998 P. 153, 160.

Расчет дает поразительные результаты. Производительность труда в военной промышленности СССР оказывается более, чем в два раза выше, чем в Великобритании и Германии и лишь незначительно ниже, чем в США. В то же время, в целом, по промышленности СССР отставание по производительности труда перед войной составляла 4-5 раз, а по сравнению с Англией и Германией  - более 2 раз. Очевидно, что технический уровень и, особенно, квалифи­кация рабочих и инженерно-технических работников в то время в СССР было значительно меньшими, чем в этих самых высокоразвитых странах капиталистического мира. Наиболее неправдоподоб­ными выглядят данные по Германии. По-видимому, в исходных данных имеется серьезная ошибка. В моем распоряжении имеются и другие данные, согласно которым в военной промышленности Гер­мании в 1943 году было занято лишь 2,68 млн. чел. (74). По­нятно, что использование этих данных приведет к производи­тельности труда почти в три раза большей. Очевидно, что последние данные занижены. И, наконец, имеются данные о численности занятых, работающих на вермахт во всей промышленности в размере 6,6 млн. чел., в том числе в машиностроении 3,6 млн. чел. (75). Здравый смысл подсказывает, что истинная величина находится в пределах 5-6 миллионов человек. Хотя численность населения Германии была больше, чем Англии, Германия в 1943 году почти не использовала женскую рабочую силу в промышлен­ности, но зато использовала много иностранной рабочей силы (военнопленных и угнанных на работы в Германию). Разрыв в 1,5 раза в производительности труда между СССР и Германией подтверждается и данными по авиационной промышленности, хотя в них занижается число занятых в авиационной промышленности Германии (см. Приложение 2).

Для проверки обоснованности приведенного расчета я сопоставил трудоемкость выпуска примерно однородных видов продукции в США и СССР в годы войны (В СССР в 1943 г., в США год не ука­зан, но, по-видимому, это тоже 1943 год, т. к. отчет Трумэна, где содержатся эти данные, относится к 1944 году). В таблице 2 приведены сопоставления трудоемкости по авиационной промыш­ленности в расчете на 1 л.с.

Таблица 2

Трудоемкость выпуска самолетов в расчете на 1 л.с.

Наименование самолетов	Страна	Мощность	Трудоемкость	То же на 1 л.с.
В-17	США	4800	18700	3,89
В-25	США	3400	15400	4,53
ИЛ-4	СССР	2200	12500	5,68
ПЕ-2	СССР	2100	13200	6,28

Источники: о трудоемкости самолетов в США - Е.Варга.  Измене­ния в экономике капитализма в итоге второй мировой войны.  М. 1946 . С. 107; по СССР - Н.А.Вознесенсикий. Избранные про­изведения. М. 1979 . С. 552.

Как видим, трудоемкость выпуска бомбардировщиков в СССР в расчете на одну лошадиную силу составляла к ближайшим по мощности самолетам (ИЛ-4 и В-25) 1,25 или США к СССР 79%. Та­ким образом, порядок величин тот же, что и в таблице 1.

Примерно одинаковыми были размеры сокращения трудоемкости вы­пуска военной продукции в СССР и США, судя по данным приве­денным в работах Е.Варги и Н.Вознесенского: соответственно по США и СССР, примерно в 2 раза за годы войны.

Вызывает сомнение соотношение производительности труда в про­мышленности Германии и Англии, с одной стороны, и США - с дру­гой. Здесь оно меньше, чем в целом по обрабатывающей промыш­ленности этих стран перед второй мировой войной, хотя и не сильно (в Англии она составляла по обрабатывающей промышленности 44,7%, в Германии - 50%) (76).

Можно дать следующее объяснение результатам приведенных выше расчетов. Во-первых, в военной промышленности СССР использо­вались самые качественные ресурсы: оборудование, рабочая сила, руководящий персонал. Разрыв между техническим и квалифи­кационным уровнем военной и гражданской продукции в СССР, очевидно, был значительно больше, чем в капиталистических странах. Вместе с тем, организационное и техническое новаторс­тво в советской военной промышленности оказалось большим, чем в других странах. Можно сказать, что в военной промышленности СССР в период войны сформировался уникальный по своему ка­честву слой руководящих и научно-технических работников, а также рабочих. Недаром многие десятилетия после войны при ре­шении сложных производственных и научно-технических задач ис­пользовались кадры именно военно-промышленного комплекса во­енного времени. К сожалению, преимущественно речь шла опять-таки о задачах внутри военно-промышленного комплекса и гораз­до реже в задачах, решаемых гражданской промышленностью. Так, конфликт в книге Галины Николаевой "Битва пути" разворачива­ется между директором тракторного завода Вальганом и пришед­шим из танковой промышленности новатором в технике и организации производства главным инженером Бахиревым.

Вместе с тем, следует учитывать и другие факторы. Качество продукции в СССР было заметно ниже, чем в других странах. Речь идет не о совершенстве отдельных моделей, а о качестве их изготовления на предприятиях. Упреки в адрес руководства авиационной промышленности периода войны, приведшие к их арес­ту и осуждению, как теперь ясно, отнюдь не были необоснован­ными, хотя и вызывались, очевидно, недостаточно реальными плановыми заданиями. Во-вторых, фактическая продолжительность рабочего дня в советской промышленности была выше, чем в про­мышленности западных стран и эта разница не улавливается при расчете производительности труда на одного человека, а не на человека-час. Поэтому, кстати, разрыв с США по трудоемкости больше, чем в расчете на одного человека. Наконец, когда речь идет о Германии, следует иметь в виду, что пик германского военного производства был в 1944 году. В этом году производи­тельность труда в германской военной промышленности выросла более чем на 20% по сравнению с предыдущим годом, при том, что огромным препятствием для военного производства Германии в этом году являлись бомбардировки военных предприятий и го­родского населения. Особенностью германского военного производства являлось то, что в  период войны, вплоть до 1944 го­да производительность труда в военной промышленности не росла в отличие от ряда других воевавших стран, в том числе и СССР, где она выросла вдвое, хотя исходный уровень объема произ­водства был примерно одинаковым. При всем том, достижения во­енной промышленности СССР в годы войны были огромными и явно недооцененными в силу отсутствия, как это ни странно, удовлет­ворительного сравнения с промышленностью других воевавших стран. Сразу после войны много писалось о необходимости ис­пользования опыта военной промышленности в гражданской, но делалось, видимо, в этом отношении совершенно недостаточно, даже при конверсии после войны, которая носила все же ограни­ченный характер. Поразительные достижения в военной промыш­ленности тем более значимы, что они относятся к одной из са­мых сложных в техническом и организационном отношении отраслей экономики - машиностроении, где отставание по производительности труда в СССР всегда были наиболее сильными.

О недооценке опыта руководителей военной промышленности гово­рит тот факт, что среди руководителей советской экономики высшего уровня (Председатель Совета Министров, первые заместители Председателя Совета Министров, руководители центральных эко­номических ведомств) очень слабо были представлены руководители военной промышленности. Среди редких исключений можно назвать назначение Д.Устинова в 1963-1965 гг. председателем СНХ СССР и В.А.Малышева - Председателем Государственного Коми­тета по новой технике в 1947-1950 гг. и 1955-1957 гг.

Один важный вопрос, связанный с сопоставлением производительности труда в  военной промышленности требует, особенно применительно к СССР, дополнительного изучения. Дело в том, что мой расчет исходил из того, что в состав численности за­нятых в военной промышленности включалась вся численность про­изводственного персонала в соответствующих военно-промышлен­ных министерствах (весьма значительная часть непромышленного персонала, включая занятых в строительстве и НИОКР, сюда, ви­димо, не включалась, хотя этот вопрос требует уточнения). Между тем, выпуском военной продукции занимались и министерс­тва гражданских отраслей. Может возникнуть вопрос, не пре­увеличивается ли производительность труда в советской военной промышленности, в связи с тем, что эта категория работников здесь не фигурирует. Этот вопрос занимал и Марка Харрисона, согласно исчислениям которого индекс военного производства СССР в период войны неожиданно оказался значительно больше индекса ЦСУ СССР. Одну из причин такого расхождения Марк Хар­рисон нашел как раз в расхождении индекса продукции воен­но-промышленных министерств (кроме танковой) и всей военной продукции, которые по данным ЦСУ СССР составили соответствен­но по ведомственному принципу 251%, а по товарному - 312% (77). Эти данные говорят о том, что военная часть продукции граж­данских министерств росла в период войны быстрее, чем продук­ция военных министерств, что весьма правдоподобно, учитывая, что в период войны во многих отраслях, особенно в машиностро­ении, гражданская продукция была сведена к минимуму и замена военной, в то время как военные отрасли промышленности были достаточно загружены военной продукцией и в предвоенный пери­од. Многие гражданские предприятия с началом войны были пере­ведены в военно-промышленные министерства, но немалое их число оставалось в ведении гражданских министерств, производя в то же время военную продукцию. Прямые данные о роли гражданских предприятий в выпуске военной продукции в имеющейся литературе я обнаружил только по одному министерству - Ми­нистерству боеприпасов. По данным Николая Симонова, при коли­честве предприятий этого министерства в 1944 году равным 128, всего предприятий, привлеченных в той или иной степени к вы­пуску боеприпасов было 1124. Однако, в какой степени были привлечены другие министерства к выпуску боеприпасов Н.Симо­нов, к сожалению, не сообщает (78). Есть основания предполагать, что доля гражданских министерств в выпуске военной тех­ники и боеприпасов все же была невелика. Об этом говорит сравнение численности занятых в военной промышленности с чис­ленностью занятых в машиностроении в годы войны, и численности занятых в военной промышленности, которая за исключением выпуска боеприпасов относилась, безусловно, к машиностроению. Эти данные практически идентичные (79). Таким образом, учет военной продукции, выпускаемой гражданской промышленностью лишь в небольшой степени повлияет, как мне кажется, на ре­зультаты моего расчета. Но этот вопрос все же требует допол­нительного прояснения.

Другая проблема, которая тоже требует прояснения, это отрас­левая разбивка занятых в отраслях промышленности западных стран. Статистикам известны трудности распределения продукции по отраслям промышленности. Не вдаваясь в статистические тонкости отмечу, что при отнесении продукции к данной отрас­ли по принципу преимущественного выпуска продукции, что ско­рее всего и происходило в этих странах, к данной отрасли от­носилась и численность работников, занятых выпуском гражданс­кой продукции. Однако, хотя степень милитаризации советской промышленности была беспрецедентна, к 1943 году машинострое­ние и химическая промышленность всех воюющих стран преимущественно работали на оборону. Обе указанные поправки, возможно, изменят полученное соотношение не в пользу советской промыш­ленности, но я не думаю, что эта поправка будет значительной.

Вместе с тем, следует иметь в виду, что эта эффективность в военной промышленности достигалась и сопровождалась низкой эффективностью в сельском хозяйстве и в распределении продукции, особенно предметов потребления. Уже в июле-августе 1941 года, как следует из многочисленных воспоминаний современни­ков, продовольственное положение стало очень тяжелым, а зимой 1941 года разразился подлинный голод во многих районах стра­ны. Очевидно, что это явилось результатом очень плохой систе­мы распределения продукции, огромных транспортных трудностей и т.д. В период войны сельскохозяйственное производство зна­чительно снизилось и не обеспечивало потребности населения в продуктах питания,  легкой и пищевой промышленности - в сырье. Это сокращение сельскохозяйственного производства объяснялось тем, что людские и материальные ресурсы для военных целей изымались прежде всего из деревни, откуда преимущественно мобилизовывалось мужское население, и изымалась большая часть тракторов и автомобилей, в то время как производство сельскохозяйственных машин и удобрений было практически прекращено. Из-за нехватки сельскохозяйственного сырья и рабочей силы пришлось в несколько раз сократить производство продукции легкой и пищевой промышленности. По аналогичным причинам сок­ратилось и производство во многих других отраслях гражданской промышленности. Значительно сократилась в этот период и эффективность производства в невоенном секторе экономики, вследствие ухудшения качественного состава кадров и снабжения этих отраслей сырьем и оборудованием.

Промежуточное положение между военной промышленностью и гражданской промышленностью, и сельским хозяйством занимал желез­нодорожный транспорт. Он имел военно-стратегическое значение и поэтому имел приоритет в материальном снабжении и обеспечении рабочей силой. Однако, железнодорожный транспорт потерял значительную часть сети железных дорог и часть подвижного состава. Ухудшился и качественный состав работающих, где значительный удельный состав заняли женщины и подростки. В результате всех этих событий, все качественные показатели работы железнодорожного транспорта в период войны заметно ухудшились. Многие исследователи и мемуаристы объясняют эти неудачи железнодорожного транспорта малокомпетентным руководством одного из непрофессиональных наркомов предвоенного времени Л.Кагановича. Замена его, которая производилась дважды в годы войны, приводила к улучшению работы железнодорожного транс­порта. Вместе с тем, безусловной заслугой и великим подвигом железнодорожного транспорта, явилось одновременное решение в начале войны трех задач: обеспечение военных перевозок, народнохозяйственных перевозок и эвакуация огромного количества грузов и миллионов жителей из угрожаемых районов. И все это в условиях, когда часть железнодорожной сети подвергалась бомбардировкам немецкой авиацией. Тем не менее, в советской экономической литературе успехи железнодорожного транспорта в годы войны явно преувеличивались. Низкая его эффектность, вызванная, правда, частично объективными причинами замалчива­лась. Так, фундаментальный факт, что производительность труда на железнодорожном транспорте в конце войны составляла лишь 56% от предвоенного уровня, самый известный историк железнодо­рожного транспорта этого периода Г.А.Куманев умудрился упря­тать в примечание своей книги (80).

Крупным достижением советской военной экономики явилось нача­ло крупномасштабного восстановления разрушенного войной хозяйства еще в период войны, начиная с 1943 года. Часто повто­ряемые в научных исследованиях размеры военных разрушений, основанные на данных, созданной тогда Чрезвычайной Комиссии по расследованию преступлений немецких захватчиков, конечно, значительно преувеличены. В качестве примера можно привести оценку разрешений железнодорожного транспорта, согласно которым фашисты "взорвали и угнали в тыл около 16 тысяч паровозов и 428 тысяч вагонов (81), в то время как перед войной всего железнодорожный транспорт располагал 26 тысячами паровозов и 715 тысяч вагонов в двухосном исчислении (82), из которых на оккупированной территории осталось лишь 15% паровозов и 7,5% вагонов (83). Таким образом, потери в подвижном составе были преувеличены более, чем в 4 раза. Тем не менее, разрушения (во многом, произведенные советскими властями) были действительно велики и требовались огромные расходы для их восстановления. Трудность изыскания финансовых и материальных средств для их осуществления определялась тем, что одновременно производились огромные военные расходы и необходимо было поддерживать функционирование уже действующих на неоккупированной террито­рии предприятий. Таким образом, в отличие от царской России, где со второй половины первой мировой войны шло сокращение производственного потенциала в СССР он начал увеличиваться с 1943 года.

Одинаковы далеки от правды и хвастливые заявления об огромных успехах советской экономики периода войны, опровергаемые без­мерными лишениями населения и большой зависимостью экономики от поставок по ленд-лизу, и утверждения о провале, крахе со­ветской военной экономики, опровергаемые успешным обеспечени­ем основных нужд фронта в военной технике, и высоким ее техническим совершенством. Вместе с тем, эффективность советской экономики военного времени в целом была еще низкой и намного уступала западной.

В любом случае, эффективность в хозяйственной сфере оказалась намного выше, чем в военной. Победа над Германией была дос­тигнута ценой жертв на поле боя и потерь в военной технике в несколько раз больших, чем у Германии, и только при огромном превосходстве в живой силе и технике. Неэффективность вооруженных сил обусловила огромные их потребности в людях и тех­нике, что оставляла для развития экономики ресурсы, достаточ­ные, в основном, для военного сектора экономики, где сосредоточились лучшие силы, и совершенно недостаточные для гражданской экономики, которая обеспечивалась по остаточному принципу и потому не могла быть эффективной.

При объяснении причин столь крупных неудач Красной Армии, мне кажется, сыграла определенную роль разница в возрастном и об­разовательном уровне между руководящими кадрами в армии и промышленности. В то время как в промышленности высшие ее руководители имели возраст между 30 и 40 годами и, как правило, высшее образование, в армии их возраст составлял между 40 и 50 годами и многие из них не имели полноценного военного об­разования. Такая разница может вызвать удивление, имея в виду огромное значение придаваемое Сталиным Вооруженным силам. В порядке гипотезы выскажу предположение, что Сталин считал не­возможным доверить руководство вооруженными силами людям, не "нюхавшим пороха". А порох "нюхали" участники первой мировой и гражданской войн, т. е. как раз военные в возрасте между 40 и 50 годами, только небольшая часть, которых получила полноценное высшее военное образование, в отличие опять-таки от руководителей промышленности.

---

1) Э.Радзинский, Сталин. М. 1997 . С. 342.
2) Александр Бек. Новое назначение. Москва. Современник. 1989 . С. 141-142.
3) Премьер известный и неизвестный. Воспоминания о А. Косыгине. М. 1997 . С. 188.
4) Шабанова Н.Н. О себе и времени, в котором жила. Деньги и кредит. N 10. 2000 . С. 67-69.
5) М.И.Хлусов. Развитие советской индустрии. 1946-1958 гг. М. 1977 . С. 23, 52-62.
6) Н.К.Байбаков.  Сорок лет в правительстве.  М. 1993 . С.17.
7) В.С.Емельянов. О времени, товарищах и себе. М. 1974 . С. 358.
8) История социалистической экономики СССР.  Т. 4. М. 1978 . С. 117.
9) И.В.Парамонов. Пути пройденные. М. 1966 . С. 208.
10) КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумах ЦК. Т. 7. С. 90.
11) Там же. С. 92.
12) Там же. С.145.
13) Там же. С. 195-196.
14) Там же. С. 200.
15) Альб.  Вайнштейн. Народный доход в России и СССР. М. 1969 . С. 102.
16) Цитируется по: The economic transformation of the Soviet Union, 1913-1945, Edited by R.W.Davies, Mark Harrison and S.G.Wheatcroft. Cambridge University Press. 1994. P. 269.
17) Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. Т. 2. М. 1957 . С. 583.
18) Там же. С. 582.
19) Там же. С. 564, 570.
20) Там же. С. 574.
21) Там же. С. 574, 564.
22) Илья Эренбург.  Собрание сочинений. Т. 9. М. 1967 . С.185.
23) Владимир Роговин. Сталинский неонэп. М. 1995 . С. 23.
24) Там же.
25) Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 1. М. 1967 . С. 51.
26) Там же. С. 452, 467, 475, 479, 483. В.И.Вернадский.
27) Дневник 1939 года. Дружба народов. 1993 . N 3. С. 7, 14, 21. Удивительно, что в обширной книге Елены Осокиной "За фасадом "сталинского изобилия", в которой тщательно отслежи­ваются все ухудшения в снабжении населения в 30 годы ухудше­ние его в 1938 году не отмечается.
28) По расчетам А.Бергсона потребление населения в 1940 году выросло по сравнению с 1937 годом на 13,4%, т. е. даже ниже, чем население.
29) Индустриализация СССР. М. 1973 . С. 63, 69-70.
30) Народное хозяйство СССР в 1958 г. М. 1959 . С. 658-659.
31) The economic transformation of the Soviet Union, 1913-1945. Edited by R.W.Davies, Mark Harrison and S.G.Wheatcroft. cambridge University Press. 1994. P. 300.
32) Ibid.
33) Народное хозяйство СССР в 1967 г. М. 1968. С. 513.
34) Индустриализация СССР.Ук. соч. С.131-132; История второй мировой войны. Т. 2. Ук. соч.  376.
35) Народное хозяйство СССР в 1967 . Ук. соч. С. 222.
36) Г.И.Ханин. Советский экономический рост: анализ западных оценок. Новосибирск. 1993. С. 46.
37) Там же. С. 49.
38) Там же. С. 90.
39) Там же. С. 137, 141-142. В самом тексте книги Г.Наттера рост промышленной продукции оценивается в 16%, в том числе гражданской на 10% и военной в 2,5 раза. Однако, в этом рас­чете не учитывалась продукция сложного машиностроения, кото­рая росла во все периоды намного быстрее, чем вся продукция советского гражданского машиностроения. Я скорректировал рас­чет Г.Наттера на основе общей корректировки с учетом этого фактора за 1913-1955 годы, который составил по приросту 1,4 раза.
40) История социалистической экономики СССР. Т. 5. М. 1978 . С. 123.
41) Там же. С. 67-68.
42) Там же. С. 127-133.
43) Н.А.Вознесенский. Избранные произведения.  М. 1979 . С.484.
44) Народное хозяйство СССР в 1967 г. Ук. соч. С. 230.
45) Н.А.Вознесенский. Ук. соч. С. 386; Народное хозяйство СССР в 1967 г. Ук. соч. С. 118.
46) А.Г.Зверев. Записки министра. М. 1973 . С. 145.
47) И.В.Сталин.  Вопросы ленинизма.  Ук. соч. С. 624, 626;
Н.А.Вознесенский.  Избранные произведения.  М.  1979 . С.381.
48) И.Сталин. Ук. соч. С. 624.
49) З.В.Атлас.  Социалистическая денежная система. М. 1969 . С. 285-288.
50) Елена Осокина. Ук. соч. С. 185-186.
51) И.И.Конник. Деньги в период строительства коммунистиче­ского общества. М. 1966 . С. 152.
52) З.В.Атлас. Ук. соч. С. 285.
53) А.Г.Зверев. Ук. соч. С. 147-148.
54) Александр Верт.  Россия в войне.  1941-1945.  М.  1967 . С. 125.
55) Юрий Жуков. Крутые ступени. 1983 . С. 207, 209.
56) Елена Осокина. Ук. соч. С. 222-227.
57) Н.А.Вознесенский. Избранные произведения. М. 1979 . С.418.
58) Там же. С. 419.
59) Там же. С. 419-420.
60) Там же. С. 433.
61) Там же. С. 433-434.
62) Там же. С. 486. Директивы КПСС и Советского правитель­ства. Ук. соч. С. 563.
63) Уголь на 8,5%, сталь на 7,7% и только (хотя это очень важно) сократилось среднесуточное производство нефти, воз­можно, из-за захвата месторождений в Дрогобыче. В то же вре­мя, среднесуточное производство электроэнергии-ключевого про­дукта промышленности выросло в 1 полугодии 1941 года по сравнению с 1940 годом более чем на 13%. Исчислено по данным: История второй мировой войны. Т. 3. М. 1974 . С. 376,
Н.А.Вознесенский. Ук. соч. С. 415-416.
64) M.Harrison. Accounting for war. Cambridge University Press. 1995. P. 190.
65) Индустриализация СССР. Ук. соч. С. 284-285.
66) Там же. С. 204.
67) Там же. С. 287.
68) Там же. С. 286.
69) Р.У.Дэвис, О.В.Хлевнюк. "Развернутое наступление социа­лизма по всему фронту". Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 1 М. 1997. (экономическая часть статьи, очевидно, написана Р.Дэвисом).
70) История социалистической экономики СССР. Ук. соч. С. 63-68, 162-164.
71) В.  И. Касьяненко. Завоевание экономической независимости СССР. М. 1972 . С. 201.
72) Народное хозяйство СССР в 1958 г. М. 1959. С.
73) M.Harrison. Accounting for war. Cambridge University Press. 1995. P. 88.
74) Промышленность Германии во время войны 1939-1945 гг. М. 1956.
75) Там же. С. 234.
76) Экономика капиталистических стран. М. 1959 . С. 819.
77) Оp. cit. P. 72.
78) Н.Симонов. Военно-промышленный комплекс СССР. 30-50-е годы.
М. 1996 . C. 167.
79) M.Harrison, op. cit. P. 83.
80) Г.А.Куманев.  На службе фронта и тыла.  М.  1976.  C.390. То же самое он проделал и в переиздании этой книги в 1988 г.
81) И.В.Ковалев. Транспорт в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). М. 1981. С. 425.
82) Там же. С. 12.
83) Там же. С. 96.