Приложения. Из годового отчета Народного Комиссариата Иностранных Дел РСФСР к IX Съезду Советов за 1920—1921 гг.*

31 декабря Наркоминодел, подтверждая свою готовность заключить соглашение на принятых ранее основах, указал английскому правительству, что Россия вовсе не обязана при­нять без возражений любое толкование, которое британскому правительству угодно будет придать условленным ранее те­зисам. Лорд Керзон ответил нам полемической нотой 7 ян­варя, в которой в крайне тенденциозной форме еще раз из­ложил всю историю переговоров между Россией и Англией, приводил аргументы в пользу новых требований, заключав­шихся в английском проекте соглашения, но изъявлял также готовность принять во внимание всякое географическое опре­деление территорий, относительно которых Советское прави­тельство могло бы требовать признания своих специальных интересов. Он выражал надежду, что т. Красин будет уполно­мочен по возвращении в Лондон подписать такое соглаше­ние. 9 января Наркоминодел ответил новой нотой, в которой оспаривал утверждения лорда Керзона, указывая при этом, что определение взаимных интересов России и Англии может быть достигнуто лишь путем политических переговоров на конференции, которая и была предусмотрена июньско-июльским соглашением с подтверждением российскими нотами 9 ноября и 4 декабря.

При обсуждении в Москве Советским правительством установлены были те поправки, которые оно считало необ­ходимым внести в английский проект. 4 февраля эти по­правки были сообщены Наркоминоделом нотой лорду Керзону. Эти поправки имели целью более точное определение обяза­тельств Англии по отношению к требованиям безопасности Советской Республики; самый договор оставался бы в силе лишь под условием признания судебным порядком неприкос­новенности российского золота и других товаров в Англии; должен был быть также исключен внесенный великобритан­ским правительством новый пункт относительно общего при­знания в будущем всех долгов предыдущих российских пра­вительств.

5 марта т. Красин прибыл в Лондон, и 16 марта Торговое соглашение было подписано в Лондоне т. Красиным и сэром Робертом Хорном. Вместо имевшихся в английском проекте перечислений азиатских стран, в которых Россия специально обязывалась бы не предпринимать враждебных действий про­тив британских интересов, были упомянуты только Индия и независимое государство Афганистан. Англия брала на себя такое же обязательство относительно стран, составлявших часть Российской империи и ныне ставших независимыми. В случае нарушения судебным решением неприкосновенности российского золота и товаров в Англии Российское прави­тельство может немедленно прекратить действие договора. Советское правительство принципиально признало обязан­ность в будущем уплатить возмещение частным лицам, по­ставившим товары или оказавшим услуги России, вообще же все претензии обеих сторон или их граждан в отношении обязательств, лежащих на правительстве другой стороны, должны быть разрешены в будущем общем мирном договоре.

Одновременно с подписанием соглашения сэр Роберт Хорн передал т. Красину письмо, заключавшее целый ряд обвине­ний против Советского правительства по вопросу о ведении его агентами в Азии антибританской пропаганды с требованием прекращения в будущем такого рода деятельности. Нарком­инодел поручил т. Красину заявить британскому правитель­ству, что подписание соглашения является поворотным пунк­том в отношениях Англии и России и что нет оснований вхо­дить в рассмотрение обвинений, относящихся к тому периоду, когда Советское правительство еще не взяло на себя настоя­щих обязательств перед Англией. 23 марта Ллойд-Джордж в Палате общин на поставленный ему вопрос заявил, что за­ключенным соглашением Советское правительство признается фактически существующим правительством.

Италия и Франция

Со стороны итальянского правительства мы, начиная с конца 1919 г., неоднократно слышали о готовности вступить с нами в торговые сношения и принять нашу делегацию в Риме. Выполнение этих заявлений, однако, все время тормо­зилось. Первоначально намеченный в качестве главы пред­ставительства и уже утвержденный итальянским правитель­ством т. Воровский вследствие продолжительной болезни должен был быть заменен другим представителем, но итальянское правительство последовательно отклоняло, при­том подолгу не отвечая или отвечая уклончиво на запросы, кандидатуры тт. Литвинова и Берзина. В октябре повсеместно по всей Италии были произведены демонстрации в пользу мира с Россией, и тогда же министр иностранных дел Сфорца заявил итальянским социалистам о согласии правительства принять русскую торговую делегацию. В действительности, он в это время оставлял наши запросы по этому поводу без ответа. В конце ноября, когда выяснился разгром Врангеля, из Рима был отправлен в Ревель дипломатический агент Депретис с поручением сговориться с российскими предста­вителями относительно поездки в Италию русской торговой делегации.

Вследствие отклонения кандидатуры т. Берзина Россий­ское правительство назначило 7 января выздоровевшего т. Воровского; оно приняло требование Сфорца, чтобы с ним поехало только восемь сотрудников и сообщило их имена г. Депретису. Телеграммой 1 февраля Наркоминодел напом­нил Сфорца, что это сообщение оставлено им без ответа, и 5 февраля г. Депретис сообщил письмом т. Литвинову в Ревеле о принятии возглавляемой т. Воровским делегации. В Риге делегация задержалась, так как итальянское посоль­ство в Берлине не приняло мер, чтобы добиться для нее виз через Германию, и 27 февраля Наркоминодел снова должен был обратиться с телеграммой к Сфорца. 14 марта т. Во­ровский прибыл в Рим, причем недружелюбное отношение итальянских властей выразилось сейчас же после его приезда в требовании вскрытия его багажа. Несмотря на его протесты, 20 марта его багаж был вскрыт. В знак протеста т. Воровский на следующий день отклонил назначенное ему министром Сфорца свидание. 21 марта нотой, датированной 20-го, г. Сфор­ца уведомил т. Воровского, что таможня уведомлена, что к его багажу надо применить обычные дипломатические льготы.

Благоприятный для нас момент отчасти отразился и на отношении Франции к России. В ноте от 25 ноября к англий­скому правительству по вопросу об условиях возобновления сношений с Советской Россией французское правительство ставило чисто экономические условия, а именно, признание Русским правительством долгов, принимая при этом во вни­мание необходимость считаться с тяжелым экономическим положением России, предоставить ей льготные условия и участвовать в ее экономическом восстановлении. Ни о каких политических условиях в этой ноте речи не было. В тот же день, 25 ноября, министр иностранных дел Лейг в парламент­ской комиссии по иностранным делам заявил, что француз­ское правительство разрешает французским промышленникам и торговцам коммерческие сношения с русскими. 17 ноября в официальном заявлении французского министерства ино­странных дел было указано, что во Франции нет закона, вос­прещающего вступать в торговые и финансовые сношения с Россией, но что правительство не ответственно за сделки, за­ключаемые французскими коммерсантами и фабрикантами с ней и ее гражданами. 6 декабря, получив от английского правительства с информационной целью текст проекта торго­вого соглашения с Россией, Лейг заявил, что, хотя француз­ское правительство предоставляет частным лицам право вести торговлю с Россией, но оно само не примет участия в этих сношениях, так как вопрос о признании Францией Советского правительства может быть поднят лишь по признании послед­ним долгов царского и Временного правительств. В это время Франция была занята ликвидацией своей врангелевской авантюры. 8 декабря «Юманите» разоблачила с документаль­ными доказательствами намерения французского правитель­ства переправить в Польшу врангелевское военное снаряже­ние. 10 декабря в парламентской комиссии по иностранным делам Лейг заявил, что французское правительство после по­ражения Врангеля прекращает оказание поддержки его ар­мии. 14 декабря был опубликован декрет об учреждении при французском министерстве иностранных дел комиссии по лик­видации русских фондов, бывших на счету Врангеля.

Однако на Черном море французские суда фактически продолжали блокаду русских и украинских берегов. 18 де­кабря Наркоминодел обратился к Лейгу с нотой протеста по поводу совершившегося еще в ноябре нападения француз­ского миноносца на русский пароход «Зейнаб», который был им обстрелян и подожжен, причем капитан и матросы были увезены в Константинополь. В начале января русский паро­ход «Принцип», находившийся в грузинской гавани Поти и подлежавший выдаче России, ушел при помощи французского флота в Константинополь. 9 января французские миноносцы без предупреждения и без причины атаковали русское судно «Ельпидифор». 12 января Наркоминодел обратился к фран­цузскому правительству с новым протестом по поводу этих продолжающихся актов насилия на Черном море. По сооб­щению белогвардейской печати, целый ряд русских военных судов, которые Врангель взял с собой в Константинополь, был захвачен французами. 26 февраля «Новое слово» сооб­щало о захвате французами «Воли», «Георгия Победоносца», «Алмаза», миноносцев «Беспечный», «Сильный», «Яркий», канонерок «Стриж» и «Грозный», транспорта «Кронштадт», ледоколов и трех подводных лодок. Официальное объяснение французского правительства заключалось в том, что оно этим путем желало покрыть часть своих расходов на врангелев­скую армию. В апреле белогвардейская печать сообщала, что Францией было захвачено при эвакуации Крыма русского военного имущества на 3 032 144 ф. ст. по расценке довоен­ного времени.

Французские социалисты в парламенте и французские ра­бочие на собраниях продолжали требовать примирения с Россией. 7 января в ответ на запрос т. Кашена министр ино­странных дел ответил, что: 1) издержки Франции, вызванные событиями и России, исчисляются только миллионами, а не миллиардами; 2) блокада по отношению к России не приме­няется; 3) частные лица могут вступать в торговые сноше­ния с Россией за свой страх и риск без ответственности со стороны правительства; 4) французское правительство не на­мерено признавать Советскую власть, пока последняя не пред­ставит гарантий своей готовности согласовать свои действия с нормами международного права и не выполнит обязательств предшествовавших русских правительств по отношению к иностранным правительствам и частным гражданам; 5) пра­вительство Врангеля прекратило свое существование; 6) фран­цузское правительство относится враждебно ко всякой агрес­сивной политике против Советского правительства и будет помогать исключительно государствам, которым пришлось бы защищать свою территорию и свободу против нападения большевистского правительства.

Центральная Европа и Балканы

В тот же период возобновились переговоры о заключении торгового соглашения между Германией и Россией. Герман­ское правительство предпочитало, однако, ждать, пока анг­лийское правительство покажет  пример. 12 января общее собрание членов Германо-Русского общества развития тор­говли с Россией постановило отправить делегацию в Москву для выяснения возможности возобновления торговли с Рос­сией. 19 января независимые социалисты внесли в рейхстаг вопрос о возобновлении дипломатических и торговых сноше­ний с Россией. 22 января, однако, министр иностранных дел Симонс заявил в рейхстаге, что возобновление сношений с Россией невозможно, пока не дано полное удовлетворение за происшедшее в 1918 г. убийство германского посла в Москве графа Мирбаха. Это заявление не распространялось на во­зобновление фактических сношений и торговли между Герма­нией и Россией.

Предварительное соглашение было заключено в бытность в Москве российского представителя в Берлине Коппа и ди­ректора Германского центрального управления по делам военнопленных Шлезингера, но затем переговоры продолжа­лись в Берлине, куда с этой целью был командирован т. Шейнман. 6 мая последним и представителями германского правительства были подписаны Временное соглашение о воз­обновлении торговых сношений и назначении обоюдных представительств в России и Германии и Дополнительное соглашение о возвращении на родину военнопленных и граж­данских интернированных; одновременно состоялся обмен но­тами об урегулировании курьерской службы между Россией и Германией и транзитной российской курьерской службы через Германию.

Соглашение 6 мая не является полным юридическим вос­становлением дипломатических сношений между Россией и Германией, прерванных в октябре 1918 г. Круг деятельности уже существовавших делегаций обоих государств для попече­ния о военнопленных был расширен таким образом, что им была поручена защита интересов граждан их страны. К де­легациям были присоединены торговые представительства для развития экономических сношений между обеими стра­нами. Представительство РСФСР в Германии было признано единственным представительством Российского государства в Германии. Одной из главных целей соглашения было облег­чение торговых сношений между Россией и Германией; для этого был принят ряд постановлений о взаимном судоходстве и о правах германских граждан, отправляющихся в Россию по торговым делам. На основании данного соглашения было установлено также необходимое для ведения торговли обеспе­чение неприкосновенности имущества Российского правитель­ства в Германии. За исключением случаев, вытекающих из сделок на основании данного соглашения, имущество Россий­ского правительства в Германии не подлежит германскому судопроизводству и германскому порядку принудительного приведения в исполнение судебных приговоров.

Соглашение о военнопленных имело целью ускорить до­ведение до конца их репатриации и разрешить оставшиеся открытыми спорные вопросы. Для обеспечения юридически обоснованных претензий в отношении прав собственности быв­ших военнопленных и гражданских интернированных в Мо­скве должна быть учреждена немецко-русская смешанная комиссия, которой передаются претензии граждан обеих сто­рон. Перечисленные в договоре декреты Совнаркома о рекви­зициях и конфискациях признаны как руководство при раз­решении относящихся сюда вопросов. При отъезде в Герма­нию военных и гражданских пленных в предшествующие годы в Петрограде и в Москве осталось их движимое имуще­ство, составляющее около 1500 мест; это имущество должно быть немедленно отправлено в Германию его собственникам. Возвращающиеся на родину пленные могут брать с собой до 8 пудов имущества на каждого; остальное имущество бывших германских военнопленных передается на хранение Герман­скому бюро военнопленных в Москве. Расходы германского правительства на интернированные российские военные части должны быть ему возмещены Российским правительством; для этой цели может быть употреблено состоявшее при рус­ских военных частях военное имущество при некотором кон­троле со стороны представителей Русского бюро военноплен­ных. Нотами о курьерской службе вес дипломатической почты был определен в 15 килограммов; такой же вес уста­навливается для транзитной дипломатической почты. Кроме этого разрешается курьерам возить с собой официальный до­полнительный багаж, могущий состоять только из предметов непосредственного потребления представительств, их сотруд­ников и членов семейств последних. Он не подлежит осмотру на границе.

Вскоре после перехода некоторых частей Красной Армии на территорию Германии в конце августа 1920 г. и интерниро­вания таковых в специальных лагерях реакционными кру­гами и правыми политическими партиями была начата силь­ная агитация против правительства якобы за попуститель­ство, проявляемое в отношении наших интернированных, за­нимающихся пропагандой коммунизма внутри лагерей и среди населения и представляющих, таким образом, опасность для государства. Правые в своих органах печати и путем воздействия на правительство домогались подчинения лаге­рей интернированных военным властям и требовали принятия особых мер по охране этих лагерей под предлогом обеспече­ния общественного спокойствия. Особенный гнев реакцион­ных элементов вызывал образцовый порядок и дисциплина, господствовавшие в лагерях, а также существование лагер­ных организаций и то внимание, которое уделяло интерниро­ванным красноармейцам советское представительство в Гер­мании. Гнев этот значительно усилился после отпразднования третьей годовщины Октябрьской революции в лагерях и последовавшего затем объезда лагерей приехавшим пред­седателем Центроэвака т. Эйдуком. Все эти моменты нашли яркое выражение в речи правого депутата во время бурного обсуждения запроса, внесенного немецко-национальной пар­тией в заседании рейхстага 15 декабря 1920 г. по поводу непра­вильных действий германских властей в отношении интер­нированных красноармейцев. Присутствовавшим в заседании представителям правительства пришлось дать интерпеллян­там заслуженный отпор, причем в своих речах они указывали на существование соглашения между Советской Россией и Германией.

Агитация правых между тем имела тот успех, что 6 де­кабря был издан военными властями приказ об усилении охраны лагерей с применением огнестрельного оружия против интернированных в случае неподчинения, повлекший за со­бой несколько случаев смертельного ранения и убийства на­повал за мнимые нарушения этого приказа. Немедленно были предприняты советским представителем в Берлине соот­ветствующие шаги перед германским правительством против неслыханного беззакония и произвола военных властей. Офи­циальной нотой от 30 декабря т. Копп заявил категорический протест и требовал отмены упомянутого приказа, а равно устранения вновь заведенного порядка, мешающего свобод­ному общению нашего представительства и агентов Бюро военнопленных с интернированными в лагерях. Аналогичные шаги были сделаны Наркоминоделом перед уполномоченным германского правительства в Москве и германскими делега­тами во время предварительных переговоров о торговом со­глашении в феврале 1921 г.

Непрекращавшиеся отдельные случаи стрельбы в лагерях вынудили советского представителя в Берлине 4 апреля воз­обновить своп прежние требования и поставить германскому правительству срок исполнении таковых не позже 15 апреля. После этого германским правительством были сделаны не­которые уступки по ряду второстепенных вопросов и дей­ствие приказа фактически было приостановлено. Парал­лельно принимались меры, чтобы по заключении мира с Польшей приступить к возвращению интернированных в Россию. В апреле было достигнуто соглашение с германским правительством по этому вопросу и началось отправление интернированных из лагерей, темп которого значительно уси­лился после вступления в силу договора от 6 мая.

Сношения с Венгрией ограничивались переговорами об обмене пленных и о взятии заложников для противодействия некоторым актам белого террора в Венгрии. 12 ноября Нар- коминодел послал венгерскому министру иностранных дел на­поминание о том, что судьба пленных венгерских офицеров в России зависит от исхода суда над бывшими венгерскими народными комиссарами. 4 января венгерский министр ино­странных дел сообщил Российскому правительству радиоте­леграммой о назначении доктора Юнгерта уполномоченным для ведения с Советской Россией переговоров об обмене вен­герских коммунистов на задержанных в качестве заложников венгерских офицеров в России. Эти переговоры вслед за тем затянулись и продолжались до конца июля.

С Австрией продолжались сношения по делам репатриа­ции военнопленных *. Находящееся под сильнейшим давлением со стороны Антанты австрийское правительство не могло ре­шиться на заключение с Советской Россией даже торгового договора. Переговоры об этом начались лишь после заклю­чения нами соглашении с Англией, и договор с Австрией подписан лишь 8 декабря *.

Вокруг государств Малой Антанты за весь указанный пе­риод продолжалась сложная дипломатическая игра. Путем введения в нее Румынии и даже Польши стремились изменить ее первоначальный характер. В начале ее существования в 1920 г. Малая Антанта скорее укрепляла позицию Чехосло­вакии и Югославии против диктатуры французской дипло­матии, которая в то время в довольно сильной степени за­игрывала с габсбургской и клерикальной реакцией и с пла­нами восстановления в форме союза государств комбинации, соответствующей прежней габсбургской монархии. Чем больше стала выясняться безнадежность этой политики, тем больше французская дипломатия усиливала свои связи с Чехословакией и Югославией, которые, с другой стороны, на­ходились в очень тесном контакте с итальянской диплома­тией, стремившейся выйти из-под слишком обременительного влияния французской диктатуры.

В общем, в течение 1921 года замечается постепенное уси­ление французского влияния в Центральной Европе и, в ча­стности, на Чехословакию. Отношение последней к Советской России стало заметно менее благоприятным с тех пор, как осенью 1920 г. умеренные социалисты вышли из чехословац­кого правительства. Оно, однако, продолжало оберегать неза­висимый характер своей русской политики и не давало себя втягивать в интервенционистские союзы против нас. Связь че­хословацкого правительства с контрреволюционными элемен­тами, в особенности эсеровскими, была, однако, все время сильна. С этой ориентацией на социалистов-революционеров связана периодически поднимающаяся в чехословацкой пе­чати травля против Советской России. Усиленная травля с сильной антисемитской примесью велась против нее и против российской миссии в период наступления Врангеля. Опреде­ленный поворот против этой травли начался в конце октября, когда в официальном органе появилась резкая пространная статья, инспирированная министром иностранных дел, против враждебной нам и нашему представительству погромной агитации. Сочувствующие нам рабочие массы устраивали де­монстрации симпатии перед нашим представительством в Праге.

После поражения Врангеля реакционная печать в Чехо­словакии продолжала ратовать против установления с нами торговых сношений, и чехословацкое правительство именно в это время начало разговоры о необходимости регулярных тор­говых отношений с нами. Как раз в ноябре еще раз прояви­лась старая роль Малой Антанты как оплота против фран­цузской диктатуры: на Дунайской конференции в Париже Чехословакия и Югославия энергично выступили против французского проекта интернационализации Дуная. Поли­тика румынского министра иностранных дел Таке Ионеску, стремившегося привлечь в Малую Антанту Польшу, Венгрию, Грецию и Болгарию под румынским руководством, к де­кабрю 1920 г. окончилась неудачей, что не помешало в 1921 г. возникновению с разных сторон новых попыток рас­ширить Малую Антанту с изменением ее характера.

К концу 1920 г. была уже почти окончена работа по воз­вращению домой российских пленных из Чехословакии. Вместе с тем стала постепенно укореняться мысль о необхо­димости замены обеих делегаций по делам военнопленных в Москве и Праге торговыми делегациями. В январе мы пред­ложили чехословацкому правительству кандидатуру т. Аралова в качестве главы торговой делегации. Сначала его кан­дидатура была встречена с симпатией, и в феврале т. Аралов уже собирался уезжать в Прагу. При усиливающемся фран­цузском влиянии политика чехословацкого правительства в это время стала принимать еще более двойственный харак­тер, чем раньше. В чехословацкой печати началась травля против кандидатуры т. Аралова как одного из активнейших участников борьбы Советского правительства против чехо­словацких легионеров в 1918 г. Уже в апреле была выдвинута и принята кандидатура т. Мостовенко как главы нашей тор­говой делегации в Праге.

Между тем чрезвычайно высоко стоявший после пораже­ния Врангеля престиж Советского правительства в первые месяцы 1921 г. стал заметно понижаться под влиянием рас­сказов об экономической разрухе в России. Это новое настрое­ние, менее для нас благоприятное, стало заметно проявляться и в чехословацкой печати, являющейся вообще довольно ти­пичной для настроения среднего западноевропейского обы­вателя по отношению к нам. Ослабление прежней вражды между Чехословакией и Венгрией вело к тому, что Малая Антанта стала терять характер союза, направленного против венгерского стремления к своему великодержавному восста­новлению. Тем самым облегчалась работа французской ди­пломатии. В частных беседах с членами парламента чехосло­вацкий министр Бенеш в марте высказывал уверенность в близком падении Советской власти. Кронштадтские события содействовали усилению неблагоприятных для нас настрое­ний на Западе. Однако в своем официальном докладе сенату 8 марта Бенеш заявил, что хотя нельзя еще установить с Со­ветской Россией нормальных политических отношений, но необходимо теперь же завязать с ней коммерческие отноше­ния в той форме, в какой это представляется возможным. Выяснившиеся во время рижских переговоров территориаль­ные аппетиты Польши на Востоке усиливали недоверие к ней со стороны Чехословакии, и в течение всего этого и после­дующего периодов вплоть до недавнего соглашения обострен­ные отношения между Чехословакией и Польшей сильно от­ражались на политике первой. В апреле происходят с Чехо­словакией уже оживленные переговоры о технической стороне предстоящего торгового представительства, которая и была установлена обменом нотами.

Крайне враждебную, непримиримую позицию по отноше­нию к Советской России все время занимало правительство Югославии. 10 декабря Наркоминодел послал министру ино­странных дел Югославии по радио протест против оказания приюта врангелевским войскам в Югославии. Одновременно Наркоминодел предложил Югославии начатие дипломатиче­ских сношений, но Югославия оставила это предложение без ответа. С таким же точно радио Наркоминодел обратился и к болгарскому правительству, которое 15 декабря ответило, что Болгария по соображениям гуманности допустила в свои пределы больных женщин и малолетних, но соблюдает нейтралитет, не вмешивается во внутренние дела других го­сударств и не будет служить базой для враждебных действий против этих государств; вступившие в Болгарию воору­женные беженцы были немедленно разоружены. Предло­жение о возобновлении сношений было при этом оставлено болгарским правительством без ответа. Советское правитель­ство стало получать в большом количестве материалы об ужа­сающем обращении и жестокостях, которым попавшие в Бол­гарию русские пленные подвергаются со стороны болгарских властей. По этому поводу 29 марта Наркоминодел обратился к болгарскому правительству с протестом, на который, од­нако, оно ответило отрицанием инкриминируемых фактов.

Протест против предоставления приюта врангелевцам и предложение о восстановлении сношений было 10 декабря от­правлено и греческому правительству, которое, однако, не от­ветило.

С Румынией в течение всего этого времени происходила длительная и безрезультатная переписка о будущей конфе­ренции. 24 ноября Наркоминодел обратился к румынскому правительству с требованием не допускать в Румынию остат­ков врангелевской армии. Румынское правительство ответило отрицанием факта перевозки врангелевских войск в Румы­нию. 14 декабря Наркоминодел еще раз предложил румын­скому правительству назначить место и время для перегово­ров. Румынское правительство в своих радиотелеграммах от 12 и 16 декабря продолжало заверять о своем нейтралитете и просило объяснить причины концентрации русских войск на румынской границе. 24 декабря Наркоминодел объяснил, что концентрации войск в указанной местности не происхо­дит, что там расположены зимние квартиры, где устраива­ются войска в связи с ликвидацией фронта после поражения Врангеля. 5 января румынское правительство просило Нар­коминодел точно указать вопросы, долженствующие служить предметом предстоящих переговоров между Россией и Румы­нией. 15 января Наркоминодел ответил, что наиболее жела­тельно было бы устранить все поводы к разногласиям между Россией и Румынией путем рассмотрения на конференции всех без исключения вопросов, интересующих Румынию, Украину и Россию, причем был бы так же разрешен и вопрос о том, создано ли было нотой России и Украины от 2 мая 1919 г. состояние войны между Советскими республиками и Румынией. Если же румынское правительство настаивает на своем нежелании рассматривать все спорные вопросы, Россия готова в интересах мира ограничить программу будущей конференции разрешением наиболее неотложных практиче­ских вопросов, как вопросы восстановления коммерческих отношений, судоходства по Днестру и пр. 31 января румын­ское правительство предложило устроить в нейтральной стране, например в Риге, встречу делегатов обеих стран для установления программы будущей конференции. 7 февраля Наркоминодел ответил согласием, сообщил о назначении для этой цели т. Литвинова и предложил местом переговоров г. Ревель. 10 февраля румынское правительство ответило на это согласием. 17 марта румынское правительство сообщило о назначении для этой цели делегатом г. Филалити. Оказа­лось, однако, что г. Филалити тогда еще не был свободен и его поездка в Ревель могла состояться лишь позднее. Итак, дело с начатием предварительного обсуждения вопроса о бу­дущих переговорах опять затянулось.

* Имеются о виду Временное и Дополнительное соглашения от 7 де­кабря 1921 г,; ем. док, № 322 и прил. 4.

Скандинавия и Прибалтика

Тот же период оживления сношений со всеми государст­вами привел и в наших отношениях со Швецией к проведе­нию в жизнь предварительного торгового соглашения, оста­вавшегося мертвой буквой. 13 февраля в Стокгольм прибыл глава российской делегации т. Керженцев. Его прибытие облегчило и норвежскому правительству возможность нача­тия переговоров о возобновлении торговых сношений и о заключении торгового соглашения с Россией. 4 апреля нор­вежское правительство назначило делегацию для ведения переговоров с т. Керженцевым.

В наших отношениях с Эстонией прежнее представитель­ство Центросоюза было заменено в это же время регулярным политическим представительством. 11 декабря эстонское пра­вительство предложило установить с [Эстонией] регулярные дипломатические и консульские отношения. 30 декабря Эсто­ния просила Российское правительство опровергнуть слух о ее мнимых агрессивных намерениях. Официальным сообще­нием 3 января Наркоминодел довел до всеобщего сведения, что слух о мнимых агрессивных планах Эстонии по отноше­нию к России лишен всякого фактического основания. 11 ян­варя был заключен договор между представителями эстон­ского железнодорожного ведомства и Народным комиссариа­том путей сообщения о ремонте паровозов. 13 января вслед­ствие установления правильных дипломатических сношений полномочный представитель РСФСР т. Литвинов представил верительную грамоту министру иностранных дел Эстонии. 9 февраля выехал из Ревеля в Москву полномочный министр Эстонии г. Варес. 16 марта было заключено Временное согла­шение с Эстонией о телеграфных сношениях, и 2 апреля со­стоялся обмен правительственными декларациями об установ­лении телеграфных сношений между Эстонией и РСФСР.

Различные эпизоды нашей борьбы с Врангелем сильно от­разились на наших отношениях с Латвией. До его поражения Российское правительство имело серьезные основания жало­ваться на благоприятное отношение латвийского правитель­ства к белогвардейцам. 14 октября полномочный представи­тель РСФСР в Латвии т. Ганецкий в личной беседе с латвий­ским министром иностранных дел Мееровицем указал ему, насколько серьезно Российское правительство относится к фак­там усиленной вербовки солдат для Врангеля на территории Латвии. В ноте 28 октября т. Ганецкий протестовал по по­воду оскорбления, нанесенного российскому дипломатиче­скому курьеру Герсону; 26-го он еще раз настаивал иа том, чтобы латвийское правительство обратило самое серьезное внимание на все более усиливающуюся вербовку солдат для Врангеля; 28 октября т. Ганецкий указал, что прошло 48 ча­сов со времени вручения этой ноты, ответа же на нее не по­лучено; он заявил, что Российское правительство ждет неза­медлительно объяснения латвийского правительства и сообще­ний о предпринятых им по этому вопросу шагах, 31 октября Наркоминодел непосредственно обратился к латвийскому ми­нистру иностранных дел с телеграммой, в которой указал, что не только все усиливается в пределах Латвии вербовка в пользу Врангеля, но, кроме того, стало известно, что в Мемель прибыли из Риги 200 русских офицеров, едущих к Вран­гелю в Крым; формирования Савинкова в значительной мере создаются в пределах Латвии; Российское правительство ожи­дает от латвийского правительства самых срочных мер в связи с вышеуказанными фактами.

Латвийский министр Мееровиц нотой 2 ноября к т. Ганец- кому и телеграммой 4 ноября на имя Наркоминодела заявил, что латвийское правительство приняло меры к роспуску тай­ной организации, занимавшейся вербовкой в пользу Вран­геля. Факт же отправки русских офицеров из Риги в Мемель он отрицал, но указывал, что в это время все иностранцы, за исключением определенной категории, должны были покинуть латвийскую территорию. В тот же день, 4 ноября, вопрос о вербовке в армию Врангеля рассматривался в латвийском Учредительном собрании, где латвийские министры снова выступили с опровержениями. Тем не менее сообщения о существовании вербовочного бюро Врангеля в Риге про­должали поступать и о них публиковал в ноябре латвий­ский «Социал-Демократе». Эта же газета сообщала в сере­дине ноября о высылке из Латвии агентов Врангеля Гауша и Лепешко.

Поражение Врангеля, к счастью, ликвидировало этот боль­ной вопрос. В начале ноября между Ригой и Москвой было открыто прямое железнодорожное сообщение. А в конце того же месяца Российское правительство уплатило Латвии ранее договорного срока 4 миллиона руб. золотом. 30 декабря в га­зетном интервью товарищ министра иностранных дел Альбат заявил об улучшении русско-латвийских отношений. Еще 15 ноября состоялось соглашение о возвращении на родину военнопленных обеих сторон.

Однако оставалось достаточно поводов для частых тре­ний. 1 декабря председатель российско-украинской мирной делегации по ведению переговоров с Польшей т. Иоффе обратился к г. Мееровицу с протестом по поводу клеветниче­ской кампании латвийской и издающейся в Латвии русской белогвардейской печати: «Самая бессмысленная клевета, грубейшие инсинуации на Россию и чрезвычайно дерзкие лич­ные выпады против членов российско-украинской мирной де­легации вообще и против меня в особенности, стали обычным явлением». Тогда же 1 декабря был воспрещен ввоз русских бумажных денег в Латвию. Несколько дней спустя в Либаве было задержано 84 русских эмигранта из Америки.

Деловые сношения между Латвией и Россией между тем развивались все больше, естественно ведя к неизбежному и необходимому сближению между ними. В январе началась перевозка возвращающихся домой военнопленных. 10 фев­раля представитель Латвии г. Весман посетил латвийских заключенных в Бутырской тюрьме, а 14 февраля он посетил Андронневский концентрационный лагерь. 26 февраля была подписана в Риге Русско-Латвийская железнодорожная кон­венция. 27 марта состоялся между Россией и Латвией обмен декларации, которыми устанавливается Соглашение о почто­во-телеграфных сношениях.

В период кронштадтского восстания, когда во всей евро­пейской печати распространялись самые нелепые сказки о мнимых сенсационных событиях в России, о взятии то Петро­града, то Казани, то каких-либо других городов мнимыми повстанцами, о мнимых баррикадных боях в Москве и т. д., появление в Риге такого рода сенсационных известии и, ме­жду прочим, опубликование в рижских газетах самых пре­вратных и тенденциозных искаженных сообщении о фактах московской жизни указывало на злоупотребление прямым проводом со стороны латвийского полномочного министра г. Висманн. Несмотря на его заявление с отклонением всякой ответственности за появляющиеся в латвийской печати сведе­ния, самый факт немедленного появления в рижской печати тенденциозных и искаженных сообщений о московских делах оставался неопровержимым. В то же время переговоры по целому ряду практических вопросов, вытекающих из Мирного договора, происходившие в Москве, вели к разногласиям ме­жду г. Весманом и Российским правительством. Этот период трений был ликвидирован лишь значительно позднее, причем являющийся в настоящее время полномочным министром Латвии г. Фельдман, несомненно, способствует в своей работе благополучному разрешению спорных вопросов.

Между Россией и Литвой также происходили переговоры по целому ряду практических вопросов, вытекавших из до­говоров. В конце января в Москву выехала из Ковно литовская делегация для содействия более успешному проведению в жизнь Мирного договора. Главнейшим вопросом, интересо­вавшим Литву и Россию, была судьба Виленщины. Занятие ее безответственными военными авантюристами с польским генералом Желиговским во главе создавало для советских республик серьезную угрозу и могло служить базой для подготовки всяких авантюр, направленных против безопас­ности советских республик.

Мирный договор между Россией и Финляндией, подписан­ный в Юрьеве 14 октября, был ратификован финляндским сеймом только 1 декабря, и 11 декабря был утвержден пре­зидентом Финляндской республики. Уже 24 декабря после­довало соединение русских железных дорог с финляндскими, и тогда же сформировался в Финляндии большой синдикат для торговли с Россией. 1 января состоялся в Москве обмен ратификаций, означавший окончательное вступление в силу Мирного договора. 4 января состоялось в Выборге совещание коммерческих представителей о возобновлении торговли с Россией. 14 января такое же совещание состоялось в Гель­сингфорсе. 18 января в Выборге на специальном совещании обсуждались вопросы, связанные с отправлением сельскохо­зяйственных продуктов и дров в Россию, а 23 января состоя­лось в Гельсингфорсе совещание финляндских промышлен­ников по вопросу о возобновлении торговли с Россией. Соот­ветствующий закон был утвержден 24 января финляндским президентом. Финляндским полномочным министром в Мо­скве был назначен г. Ахонен, российский же полномочный представитель т. Берзин выехал 19 февраля в Финляндию и 22 февраля представил президенту Финляндской республики верительную грамоту.

Польша

В отношениях между Россией и Польшей разгром Врангеля совпал с промежутком между подписанием прелиминарного Рижского договора 12 октября и начатием пленарных заседа­ний мирной конференции для заключения окончательного договора. Польские военные власти пытались оказать помощь Врангелю, организуя в нарушение Мирного договора новый поход Петлюры и Балаховича на советские республики. Де­легат связи Красной Армии совсем не был впущен в 18-ю польскую дивизию, находившуюся в месте расположения отряда Балаховича. Под защитой польской армии эти отряды формировались и подготовляли налеты на советскую территорию. Наиболее серьезным было нарушение поляками до­говора в районе действий Петлюры. В военных комиссиях по проведению перемирия польские представители отказывались давать сведения о месте нахождения петлюровских войск, хотя последние входили в состав польской армии как регу­лярная часть. Когда петлюровские войска, база которых нахо­дилась под защитой польской армии, вторглись на территорию Украинской республики, польские представители в военных комиссиях по перемирию просто заявили о снятии с себя от­ветственности за действия петлюровских войск. В пределах расположения польской армии была даже отведена особая так называемая административная территория для петлюров­ских войск и властей. Самый отход польских войск на госу­дарственную границу замедлялся, не происходил в указан­ные сроки, и продолжающееся занятие польскими войсками украинских местностей облегчало выступления Петлюры. Замещавший председателя российско-украинской делегации т. Иоффе, за его отсутствием, т. Оболенский нотами 26 и 29 октября протестовал против этих действий польских военных властей и требовал принятия мер для их прекращения.

Одновременные победы советских войск над Петлюрой на Западном фронте и над Врангелем в Крыму расстроили эти планы. Возвращение в Ригу бывшего в отсутствии председа­теля польской делегации г. Домбского облегчило ликвидацию этого конфликта и предотвратило срыв перемирия. Возвра­тившимся тогда же т. Иоффе и г. Домбский на совещаниях 13 и 14 ноября достигли соглашения и подписали Протокол 14 ноября, положивший конец конфликту. Для борьбы с эпи­демиями и эпизоотиями, на которые ссылались польские воен­ные власти, отсрочивая отход польских воиск на государст­венную границу, было поручено Смешанной военно-согласительной комиссии принять меры облегчения. Момент отхода польских войск был окончательно и вполне точно установлен. Для удовлетворения польских интересов на сахарных заво­дах Волынского района, где, по заявлению польских пред­ставителей, были произведены с польской стороны затраты, было постановлено, что Украина обязуется в виде экви­валента вознаградить Польшу сахаром, однако не свыше 70% производства данных заводов в кампанию 1920—21 г. 17 ноября состоялось первое пленарное заседание мирной кон­ференции, и ее работы открылись.

Между тем еще 30 октября т. Оболенский обратился к польской мирной делегации с протестом против вступления и так называемый Польский коридор отрядов Желиговского и отрядов Балаховича и Савинкова. Тов. Оболенский потре­бовал интернирования и разоружения последних и удаления войск Желиговского из местностей, прилегающих к границам, где они являлись угрозой для советских республик. 11 де­кабря т. Иоффе нотой на имя председателя польской делега­ции протестовал против занятия Вильно войсками Желигов­ского, являвшимися регулярной частью польской армии; созданием очага безответственного военного авантюризма недалеко от советских границ порождалась постоянная угроза спокойствию и безопасности близлежащих советских респуб­лик, причем официально ни одно правительство не при­знается ответственным за все совершающееся в районе оккупации отрядов Желиговского, что делает этот район весьма удобным местом для действий, направленных против советских республик; территория Желиговского является местностью, куда стекаются белогвардейские элементы, стре­мящиеся возобновить борьбу против трудящихся России; Рос­сийское правительство возлагает ответственность за ущерб, который может таким образом быть нанесен интересам совет­ских республик на польское правительство, которому был подчинен Желиговский как генерал польской службы; точно так же т. Иоффе от имени РСФСР протестовал против по­сылки в Вильно вооруженных отрядов по поручению так на­зываемой Лиги наций.

При проведении в жизнь Протоколов 14 ноября были с польской стороны допущены многочисленные нарушения, по поводу которых т. Иоффе 21 ноября снова обратился с нотой к г. Домбскому. 25 ноября нотой на имя г. Домбского т. Иоффе указал, что сахарные заводы, о которых состоялось соглашение, не были регулярным образом переданы украин­ским властям и были оставлены даже без должной охраны, так что Советские правительства были вынуждены снять с себя ответственность за возможность гибели сахарной кам­пании на этих заводах.

14 декабря г. Домбский ответил т. Иоффе по поводу дей­ствий генерала Желиговского, что отношения между Польшей и Литвой не касаются России. 16 декабря т. Иоффе ответил утверждением о заинтересованности России в событиях, про­исходивших в Вильно. 22 декабря г. Домбский обратился к т. Иоффе с разъяснением, что генерал Желиговский демоби­лизует свои силы. Между тем между Россией и Польшей про­должались многочисленные мелкие конфликты. 14 декабря нотой на имя г. Домбского т. Иоффе протестовал против аре­ста поляками учительницы Петровой в нейтральной зоне. Нотой 22 декабря т. Иоффе протестовал против дурного обра­щения польских врачей и сиделок с русскими военноплен­ными в концентрационных лагерях. Нотой 30 декабря т. Иоф­фе опровергал сведения о нападении советских отрядов на имения Пульковичи и Смиловичи и одновременно протестовал против нарушения польскими властями Договора о переми­рии. Между тем после занятия войсками обеих сторон окон­чательной демаркационной линии по новой государственной границе институт делегатов связи при штабах обеих армий сделался излишним, и нотой 4 января т. Иоффе предложил их упразднить. Для дальнейшего контроля над выполнением Договора о перемирии и для разрешения возникающих при этом вопросов военного характера имелась уже деловая Смешанная военно-согласительная комиссия в Минске. Нотой 9 января т. Иоффе, перечисляя ряд фактов, протестовал про­тив жестокого обращения с пленными красноармейцами в польских лагерях. Нотой 23 января он протестовал против расстрела добровольцев Красной Армии, девяти германских граждан, польским военно-полевым судом.

Работа мирной конференции протекала главным образом в комиссиях: юриднческо-политической, территориальной, финансово-экономической и в специальных подкомиссиях, железнодорожной и т. д. Наибольшие трудности возникали в работе финансово-экономической комиссии при обсуждении вопросов реэвакуации польской промышленности и взаимных расчетов. Наиболее боевыми были вопросы о размерах уча­стия Польши в золотом фонде России, о размерах подлежа­щего реэвакуации железнодорожного имущества и о модусе уплаты за него эквивалента. Между тем обе стороны спе­шили приступить к обмену военнопленными, и уже 24 фев­раля было подписано между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой, Соглашение о репатриации военнопленных, интернированных и беженцев. 25 февраля был подписан Дополнительный протокол * о Смешанной погранич­ной комиссии, имеющей быть немедленно организованной. Местом первоначальных работ этой комиссии был назначен г. Минск. 4 марта председателями делегаций в Риге был под­писан Протокол о продлении полномочий Смешанной военно-согласительной комиссии до момента обмена ратификацион­ными грамотами Мирного договора.

Наконец, 18 марта, поздно вечером был подписан в Риге Мирный договор между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой. Договор предоставляет взаимные га­рантии невмешательства и обязательство не поддерживать ни прямо, ни косвенно враждебных интервенций. Предостав­ляются широкие права оптации. Национальным меньшинст­вам предоставляется право развития культуры, языка и ре­лигии. Устанавливается взаимный отказ от возмещения воен­ных расходов и убытков, утверждается взаимное предостав­ление амнистии гражданам противной стороны. Россия и Украина обязуются вернуть Польше культурные ценности, вывезенные оттуда распоряжениями царских властей после первого раздела Польши в 1772 г., при допущении замены ценностей эквивалентами. Государственное имущество, связанное с территорией каждой стороны, не подвергается раз­делу. Участие Польши в золотом фонде определяется в 30 мил­лионов золотых рублей ввиду признанного участия Поль­ши в хозяйственной жизни бывшей Российской империи. Железнодорожное имущество возвращается Польше в общей сумме эквивалента на 29 миллионов рублей. Имущество лиц физических и юридических должно быть реэвакуировано, по­скольку фактически окажется в ведении обеих сторон. Производятся расчеты по фондам и капиталам; по вкладам, депозитам и залогам за польскими гражданами и учрежде­ниями признаются права, которые ранее были признаны за российскими. До заключения торгового договора взаимно предоставляется свободный транзит. Немедленно по ратифи­кации договора устанавливаются дипломатические сношения. Обмен ратификационными грамотами состоялся вслед за тем в указанный договором срок в Минске 30 апреля, после чего 2 мая состоялось заключительное заседание Польско-Русско-Украинской военно-согласительной комиссии.

* Имеется в виду дополнительный протокол от 24 февраля 1921 г.; см. т. III, док. № 302.

Г р у з и я

Период последней борьбы советских войск с Врангелем в Крыму был временем начавшегося крайнего обострения отно­шений России с меньшевистским грузинским правительством. Между последним и Врангелем был тесный контакт, грузин­ские гавани служили базой для снабжения Врангеля. Однако Российское правительство еще не отказывается от надежды наладить с Грузией отношения. В октябре приезжает в Тифлис новый российский полномочный представитель т. Шейнман, задача которого — в создании экономических связей, которые бы служили базой для налажения отношений с Грузией.

Тов. Шейнманом 14 ноября заключается Торгово-транзитное соглашение между РСФСР, А[з]ССР и Грузией в Тифлисе.

По этому договору:

1. Грузии отпускается нефтепродуктов в первый месяц 750 000 пудов, а затем ежемесячно 1 млн. пудов.
2. Грузия разрешает вывоз каменного угля, лесных и про­чих материалов, инструментов по определению количества смешанной комиссией.
3. Грузия разрешает вывоз товаров и продуктов на сум­мы полученных нефтепродуктов.
4. Устанавливается взаимный свободный транзит.

9 декабря подписывается Соглашение между РСФСР и Грузией о порядке оптации гражданства.

Однако попытка создания экономического сотрудничества с Грузней заслоняется растущей близостью грузинского пра­вительства с боевой контрреволюцией. Тифлис в это время служит базой для боевых операций контрреволюционных от­рядов двух типов на Северном Кавказе: мусульманских национальных, связанных с бывшим так называемым горским правительством, и русских белогвардейских, руководимых бывшими царскими военными.

Нотой 28 октября МИД Грузии запрашивает т. Шейнмана о причинах перегруппировок и скопления войск в пределах Закатальского округа и Казахского уезда, граничащих с Гру­зией. Ответной нотой от 2 ноября т. Шейнман сообщает, что имеющиеся у грузинского правительства сведения о концен­трации войск не соответствуют действительности, так как РСФСР не имеет никаких завоевательных планов.

Тогда же развивают все более активную деятельность в Тифлисе английские и особенно французские агенты. Нотой от 31 октября т. Шейнман запрашивает МИД Грузии, обосно­ваны ли муссировавшиеся слухи о занятии англичанами Батума, прибавляя, что занятие Батума поставит под сомнение самостоятельность действий Грузии в будущем. Ответной но­той от 4 ноября МИД Грузии заявляет, что попытка к заня­тию принадлежащей Грузии территории встретит самый ре­шительный отпор со стороны Грузии.

Нотой 5 ноября вр. н. д. полномочного представителя т. Старк (взамен временно выехавшего т. Шейнмана) проте­стует против следующих действий Особого отряда Грузии и действий грузинских властей:

1. Арестовываются российские граждане, посещающие русскую миссию.
2. Арестовываются даже сотрудники миссии, причем они подвергаются издевательствам и оскорблениям со стороны агентов грузинского правительства.
3. Задержан был поезд полномочного представителя РСФСР и Армении т. Леграна.

Тов. Старк сообщает, что подобного рода факты заставят его прекратить всякого рода деятельность по налаживанию экономических сношений. Ответной нотой от 11 ноября гру­зинское правительство объясняет все происшедшие инци­денты недоразумением.

Нотой от 12 ноября грузинское правительство сообщает, что отсутствие телеграфной связи с представителем Грузии в Москве заставляет предполагать, что таковому не дается возможность сношений с Тифлисом, вследствие чего грузинское правительство угрожает лишить телеграфных сношений и представителя РСФСР. Ответной нотой от 12 ноября т. Шейн­ман протестует против применения подобного рода репрессий и опровергает грузинские заявления.

Тогда же выясняется, что обещанная по Русско-Грузин­скому договору 7 мая легализация Коммунистической партии была в действительности ловушкой и все более развиваемая грузинским правительством система преследования комму­нистов явно клонится к их полному уничтожению.

В ноте от 15 ноября г. Шейнман предлагает пересмотр списков грузинских коммунистов, содержащихся в местах за­ключения.

18 ноября т. Шейнман снова протестует против возмож­ного занятия Батума англичанами, указывая, что захват Батума явится очевидной опасностью для РСФСР и А[з]ССР. В ответ на это обращение грузинское правительство нотой от 22 ноября заявляет, что слухи о возможном занятии Батума неосновательны. В Москве грузинский полномочный представитель Герасим Махарадзе в ноте 20 ноября заявил, что Грузия не ответственна за решения внешних сил по во­просу о Батуме.

Нотой от 20 ноября грузинское правительство извещает, что ввиду очищения района между реками Псоу и Мехадыр военными силами РСФСР и появления в этом районе вред­ных элементов грузинским правительством дано распоряже­ние о занятии этого района грузинскими воинскими частями. Ответной нотой от 23 ноября т. Шейнман заявляет, что ввиду таковых действий со стороны грузинского правительства он будет требовать, со своей стороны, немедленной нейтрализа­ции Дарьяльского и Мамисонского перевалов и отвода гру­зинских военных сил в Коби и Они.

Нотой от 25 ноября грузинское правительство запраши­вает, соответствуют ли действительности сведения о концен­трации советских войск в районе станции Акстафа и о це­лях таковой концентрации. Ответной нотой от 27 ноября т. Шейнман заявляет об отсутствии каких-либо агрессивных намерений и завоевательных планов у РСФСР.

После разгрома Врангеля грузинское правительство, счи­тавшее раньше для себя полезным балансировать между бе­лой и красной Россией, становится на путь открытой вражды против Российского правительства и все более тесного кон­такта с его врагами. Политика грузинского правительства ясно проявилась в вопросе о русских судах, вошедших в гру­зинские порты после разгрома Врангеля. Первоначально при обсуждении этого вопроса благоприятный исход казался близ­ким. Нотой от 4 декабря МИД Грузии извещает, что все суда, находившиеся в портах Грузин с 15 ноября с. г. и нося­щие российский флаг, не будут выпускаемы из портов вплоть до урегулирования вопроса о судах. В ответ на это заявление т. Шейнман 7 декабря известил нотой грузинское правитель­ство, что несомненно судами РСФСР считаются все суда, приписанные к портам РСФСР и носящие или носившие ста­рый или новый флаг РСФСР. Тов. Шейнман заявляет, что грузинское правительство будет нести ответственность за оставление каким-либо из судов портов Грузин.

Нотой 7 декабря т. Шейнман протестует против оскорбитель­ных действий чинов грузинского правительства в отношении поезда т. Леграна и его персонала, находившегося фактически в состоянии ареста. 10 декабря т. Шейнман новой нотой за­прашивает об инциденте с поездом т. Леграна, прося в самом срочном порядке дать необходимые объяснения. 14 декабря грузинское правительство ответной нотой сообщает, что поезд т. Леграна аресту якобы не подвергался, а живущие в поезде сотрудники позволяли себе выходить вооруженными па стан­цию и заниматься пропагандой среди публики, находившейся на вокзале. Это объяснение было самой наглой ложью.

МИД Грузии нотой от 8 декабря передает вздорные слухи, якобы по имеющимся сведениям в районе Трапезунд—Риза русскими коммунистами ведется усиленная агитация за со­здание самостоятельной Аджарии и о прибытии в указанный район из России транспортов оружия и крупных сумм денег. МИД просит разъяснения, чем вызваны указанные явления, если они имели место. Ответной нотой от 11 декабря т. Шейн­ман заверяет грузинское правительство о вымышленности сведений о действиях в районе Трапезунд — Риза и о стрем­лении РСФСР к поддержанию дружественных отношений с Грузией. Нотой от 10 декабря т. Шейнман протестует против намерения грузинского правительства ввести новый пункт «О российском гражданстве судовладельцев» в соглашение о су­дах, подлежащих передаче РСФСР.

Между тем после провозглашения советской республики в Армении грузинское правительство начинает препятствовать пропуску туда продовольствия и нефти, ставя Армению в безвыходное положение.

Нотой от 11 декабря т. Шейнман извещает грузинское пра­вительство о приостановлении вывоза нефти в Грузию ввиду нижеследующих действий грузинского правительства:

1) Оно оттягивает решение вопроса и судах.

2) Не принимаются никакие меры к предоставлению сво­бодного транзита из РСФСР и А[з]ССР в Армению, что ли­шает РСФСР возможности оказать своевременную помощь трудящимся Армении.

3) Продолжаются гонения и репрессии против грузинских коммунистов.

4) Обнаружилось враждебное отношение к представите­лям РСФСР, выразившееся в аресте сотрудников миссии, в нанесении им оскорблений и издевательстве над ними.

В ответ на эту ноту грузинское правительство сообщает, что:

1. Заключение соглашения о судах задержалось лишь ра­ботами отдельной комиссии.
2. Со стороны Грузии не было случаев задержания транзитных грузов, следующих в Армению.
3. Грузинское правительство строго следит за соблюде­нием обязательства о легализации Коммунистической партии, и надлежащие меры лишь принимаются против элементов, преследующих цели борьбы с независимостью Грузии.
4. Факт, имевший место в отношении поезда Леграна и его сотрудников, является вымышленным.

Грузинское правительство посему просит срочно выяснить, является ли заключенное Торгово-транзитное соглашение ан­нулированным.

По изложенной переписке следует выделить следующие фактические данные, сообщенные 15 декабря т. Шейнманом в Москву т. Чичерину.

1) Агенты грузинского правительства в Батуме чинили всяческие препятствия переходу в ведение РСФСР судов, при­бывших в грузинские порты под старым трехцветным флагом, но не препятствовали этим судам поднимать иностранные флаги; советнику по морским делам в Батуме было даже за­прещено посещение российских судов. Советский торговый флаг был сорван в Батуме чинами милиции; заключены под стражу отдельные матросы, принадлежащие к командам, вы­разившим готовность признать Советское правительство. Со­глашение о передаче судов было грузинским правительством изменено добавлением пункта, по которому национальность судна определяется гражданством судовладельца. Лишь после приостановки подачи нефтепродуктов грузинское правитель­ство пошло на некоторые уступки. За последнее время аресты сотрудников представительства приняли систематический ха­рактер. Со стороны сотрудников не было допущено никаких действий, носящих характер вооруженных угроз или вызы­вающий и оскорбительный характер. Что касается поезда т. Леграна, то аресты сотрудников и поезда действительно имели место, о чем имеются документальные данные. Разре­шение на транзитный проезд в Армению было дано для од­ного поезда и лишь после приостановления отпуска нефтепро­дуктов. Меры, принимаемые против грузинских коммунистов, являлись нарушением элементарнейших человеческих прав. Арестованные коммунисты подвергались избиениям и пыткам гнуснейшего характера.

Наконец, 16 декабря было заключено соглашение между РСФСР и Грузией о передаче принадлежащих России мор­ских судов, прибывших в порты Грузии с 15 ноября. Выпол­нение этого соглашения было, однако, еще задержано; возобно­вилась блокада Армении; преследования против коммунистов приняли вдруг массовый характер, и чрезвычайно усилились репрессии против сотрудников нашей миссии. Нефтяные маршруты для Грузии были поэтому задержаны в Азербай­джане.

В ноте от 27 декабря грузинское правительство заявляет, что, несмотря на неоднократные обещания о пропуске неф­тяных маршрутов, в Грузию не доставлено ни одной ци­стерны. 30 декабря т. Кавтарадзе (вр. и. д. полпреда РСФСР) ответной нотой сообщил, что разрешение вопроса о курсиро­вании нефтяных составов всецело зависит от грузинского пра­вительства, так как им не исполняются взятые на себя обяза­тельства. Ввиду непредоставления грузинским правительст­вом своему уполномоченному прав фактической реализации соглашения 16 декабря создались проволочки в окончатель­ном решении вопроса. Грузинское правительство нс считается совершенно с взятым на себя обязательством в освобождении арестованных грузинских коммунистов. Обещание грузин­ского правительства от 16 декабря об освобождении и непри­косновенности сотрудников представительства аннулировано новыми арестами таковых. Что же касается ареста грузин­ских поездных бригад в А[з]ССР, то эти сведения не соответ­ствуют истине,

Подписанный делегатами обеих сторон 7 января акт о пе­редаче судов остался мертвой буквой; суда перегонялись из порта в порт. Передача части судов принципиально оспари­валась Грузней.

В ответ на ноту от 30 декабря МИД Грузии 19 января со­общает нотой, что отказ в отпуске нефтепродуктов не может рассматриваться иначе как явное нарушение Торгово-тран­зитного соглашения от 14 ноября. Оттяжка в выполнении со­глашения о судах, по мнению грузинского правительства, вызвана постановлением Смешанной комиссии о предоставле­нии списка судов на утверждение правительств республик России и Грузии. Что же касается вопроса о выполнении обя­зательств в отношении арестованных коммунистов, то тако­вые остались невыполненными ввиду невыполнения т. Шейнманом данного им обещания о пропуске нефтяных маршру­тов из А[з]ССР.

Нотой от 21 января т. Кавтарадзе требует исполнения от грузинского правительства нижеследующего, без чего не мо­гут быть восстановлены добрососедские взаимоотношения.

1. Должны быть возвращены РСФСР все суда, находя­щиеся в гаванях Грузни.
2. В трехдневный срок все арестованные коммунисты должны быть освобождены, а Коммунистическая партия Гру­ши должна получить возможность легального существования.
3. Право транзита через Грузию и Армению должно по­лучить немедленное осуществление.

     4. Сотрудники представительства не могут быть подвер­жены аресту.

5. Сорванный в Батуме советский флаг должен быть торжественно водружен с воинскими почестями.
6. Чины грузинского правительства, допустившие оскорб­ление флага и герба РСФСР, должны понести заслуженное наказание.
7. Участие представителя РСФСР в пограничной комис­сии между Арменией и Грузней допускается на равных для всех трех республик правах.
8. Отмена ареста имущества Центросоюза.

В ответной ноте от 23 января грузинское правительство ссылается на следующее:

1. Все суда, подлежащие возвращению, приняты предста­вителями РСФСР.
2. Репрессии применяются лишь в отношении нелегаль­ных организаций Коммунистической партии, ставящих себе целью ниспровержение существующего в Грузии порядка насильственным путем.
3. Никакие препятствия к продвижению маршрутов, тран­зитов в Армению не будут чиниться.
4. Правительством принимались и принимаются меры к ликвидации групп, враждебных РСФСР.
5. В отношении сотрудников представительства грузин­ское правительство предлагает установить определенный «мо­дус», при условии невмешательства сотрудников во внутрен­нюю жизнь страны и неучастия в нелегальных организациях.
6. Снятие флага с помещения союза моряков в Батуме не может рассматриваться как оскорбление герба и флага РСФСР, так как помещение союза является частным помеще­нием.
7. По вопросу об участии представителя РСФСР в работах разграничительной комиссии Армения — Грузия грузинское правительство выразило свое принципиальное согласие при соответствующем согласии со стороны Армении.
8. Наложение ареста на имущество Центросоюза яв­ляется лишь контрмерой в отношении репрессий, применяе­мых к поездным бригадам и маршрутным составам Грузни в А[з]ССР.

Грузинское правительство надеется, что данные объясне­ния явятся вполне исчерпывающими для ликвидации настоя­щих трений.

Нотой 26 января т. Шейнман сообщает о сделанном на­падении грузинских войск на части российской Красной Ар­мии, имевшем место на реке Куре между Красным и Пойлинскнм мостами. Грузинское правительство в ответной ноте от 27 января сообщает, что указанные сведения не соответствуют действительности. Для выяснения этого вопроса 31 января была назначена Смешанная комиссия.

Пока тянулась эта нотная полемика, Грузия продолжала брать измором Советскую Армению. Происходил как бы по­единок: кто дольше выдержит, Грузия без нефти, или совет­ские республики без снабжения Армении. Грузия быстро дви­гала вперед уничтожение Коммунистической партии, высылая тех коммунистов, кто не сидел в тюрьме. К весне она готовила грандиозное восстание в Дагестане под своим руковод­ством. Новая нота МИД Грузии от 7 февраля была совер­шенно неудовлетворительна, содержа в себе лишь продолже­ние прежней словесной полемики.

В это время французский адмирал Дюмениль предлагал Грузии активную помощь французского флота; французские миноносцы нападали на русские суда на Черном море («Зей­наб», «Ельпидифор»),

Политика грузинского меньшевистского правительства, направленная к эксплуатации и угнетению национальных меньшинств, сказывается в десятых числах февраля 1921 г. Трудящиеся слои населения Борчалинского уезда и Дорий­ской долины поднимают революционные восстания против грузинского правительства, обезоруживают находящиеся там части; восставшие движутся на север с целью освобождения трудящихся Грузии от ига меньшевистских правителей. Му­сульманское население оказывает поддержку восставшим. 25 февраля Грузия объявляется независимой Социалистиче­ской Советской Республикой. Революционное движение рас­пространяется по всем местностям Грузии. Жалкие попытки грузинского командования остановить движение восставшего народа кончаются неудачей, и меньшевики принуждены капи­тулировать. Один за другим присоединяются города к новому правительству. 7 марта в Боржоми рабочие фабрик и заводов свергают меньшевистскую власть и образовывают Ревком. 10 марта красными войсками занимается Кутаис. 18 марта съезд Красных профсоюзов Грузин, впервые свободно собрав­шийся, обращается к Коминтерну с приветствием.

18 марта состоялись переговоры о перемирии и его под­писание. 19 марта Батум был занят советскими войсками, а меньшевистское правительство вместе с ценностями эвакуи­ровалось. 20 апреля меньшевики выпустили за подписью быв­шего правительства воззвание к населению Грузии о необходи­мости требования вывода красных войск из Грузии. 7 мая миссия Чехословацкой республики в России известила т. Цхакая о назначении их представителя в Советскую Грузию. 21 мая между РСФСР и Грузией заключается Союзный ра­боче-крестьянский договор, согласно которому обе респуб­лики вступают в тесный экономический и военный союз.

Турция

После происходивших в Москве летом 1920 г. предвари­тельных совещаний с турецкими делегатами, причем были выработаны основы будущего договора, в конце 1920 г. в начале 1921 г. создается на Ближнем Востоке сложное положе­ние, завершившееся подписанием Московского русско-турец­кого договора 16 марта. На Западе этот период характеризуется установлением контакта между Ангорой и Константинополем и сначала дипломатическими прелюдиями к Лон­донской конференции по восточным делам, а потом участием в ней Аигоры и Константинополя вместе, на Востоке — раз­громом дашнакской Армении войсками Карабекир-паши и сильно возросшими притязаниями Турции, после чего путем компромисса последовало прочное урегулирование наших от­ношений с Турцией. Все это время между обоими правитель­ствами был самый тесный контакт, и недоразумения между ними разъяснялись совместным обсуждением их политики.

9 ноября прибыл в Ангору состав российской миссии, но назначенный полномочным представителем т. Элиава был задержан тяжелой болезнью. Делами миссии временно заве­довал первый секретарь т. Упмал, а позже был командиро­ван в Карс и Ангору с чрезвычайной миссией т. Мдивани. Турецкий чрезвычайный делегат Бекир Сами-бей выехал 16 ноября из Москвы, и вскоре затем уже был назначен к нам турецким послом командующий Западным фронтом Али Фуад-паша, доехавший до Москвы в феврале.

В итоге краткого, но энергичного наступления турецких войск Кязима Карабекир-паши, при котором обе стороны от­вергли наше посредничество, дашнакское правительство было вынуждено 2 декабря, уже после первого провозглашения Со­ветской Армении, заключить с Турцией в Александрополе (Гюмри) мир, по которому за Арменией оставался лишь район к востоку от реки Арпа-чай и к северу от Аракса, и даже в этом районе Армения обязывалась не иметь постоян­ной армии и выдать вооружение туркам, последние же полу­чали право контроля и производства военных операций, но обещали помогать армянскому правительству против внеш­них и внутренних врагов. Российская Республика, находив­шаяся в союзе с возникшей в тот момент Армянской Совет­ской Республикой, не признала Александропольского дого­вора, который притом в установленный месячный срок не был ратифицирован.

9 декабря 1920 г. НКИД сообщает Ангоре, что РСФСР с радостью принимает предложение турецкого правительства о созыве конференции в Москве и считает необходимым уча­стие на этой конференции представителей Армянского и Азер­байджанского Советских правительств. На конференции в Москве представителями РСФСР назначается Коллегия НКИД во главе с народным комиссаром иностранных дел, что делает неприемлемым, как сообщает НКИД в своей ноте турецкому правительству, предложение собрать конференцию в Баку. 22 декабря турецкое правительство сообщает, что посланником Турции в Москве назначен генерал Али Фуад-паша, который будет также и членом турецкой делегации, в состав которой войдут и народные комиссары Юсуф Кемаль-бей и Риза Нур-бей. 28 декабря НКИД телеграммой народ­ному комиссару иностранных дел в Турции Ахмеду Мухтару приветствует эти назначения и настаивает на том, чтобы кон­ференция собралась в Москве, где обеспечена радиосвязь с Баку и Туапсе.

13 января НКИД в телеграмме Ахмеду Мухтару привет­ствует ожидаемый приезд турецкой делегации в Москву.

29 и 31 января Бекир Сами-бей в радиограмме сообщает о переписке с державами Антанты: Правительство Великого Национального Собрания в Турции является единственным законным правительством ее и готово послать своих делега­тов на конференцию в Европу для переговоров об окончании военных действий при условии, чтобы ему было сделано не­посредственное предложение послать таковых.

31 января 1921 г. Ахмед Мухтар сообщает НКИД текст телеграмм, которыми обменялись глава правительства Му­стафа Кемаль с константинопольским Великим визирем Тев- фик-пашой. Константинопольское правительство соглашалось на конференцию между делегатами держав Антанты и деле­гатами Турции и Греции, назначенную в Лондоне на 12 фев­раля 1921 г., только при условии присутствия делегатов от Ангоры, о присылке которых и просит Тевфик-паша. В своем ответе Мустафа Кемаль заявляет, что Ангора будет рассмат­ривать только предложения, непосредственно адресованные ангорскому правительству, единственно законному представи­телю турецкого народа.

11 февраля 1921 г. Бекир Сами-бей сообщает о предстоящем отъезде турецкой делегации в Лондон. В феврале же месяце прибывает в Москву Али Фуад-паша, посол Турции в РСФСР, и делегация по заключению мирного договора с РСФСР.

Одновременные переговоры Турции с Россией и Антантой кончились противоположными результатами в Лондоне и Москве. Русско-Турецкий договор 16 марта признал право восточных народов на свободу и независимость и на избрание формы правления, согласной с их желаниями, закрепил дру­жественные отношения между обеими странами, признал силу турецкого Национального акта 28 января 1920 г., оставил за Турцией Карс, Ардаган и Артвин и установил автономию Батума с беспошлинным транзитом для турецких товаров и протекторат Азербайджана над Нахичеванью. Договор признает взаимное обязательство о репатриации пленных и предусматривает заключение торговой и консульской конвен­ции. РСФСР обязуется не признавать режима капитуляций, отказывается от всех особых привилегий и долгов царской России; вопросы о проливах передаются на рассмотрение стран Черноморского побережья.

Лондонские переговоры Бекира Сами кончились неудачей вследствие упорного нежелания Антанты отказаться от основ­ных требований неприемлемого для Турции, хотя и подпи­санного реакционным константинопольским правительством султана, Севрского договора. Его соглашения с Францией (7 марта) и Италией (13 марта) не были утверждены Вели­ким Национальным Собранием в Ангоре.

29 марта НКИД заявляет о назначении т. Нацаренуса полпредом в Турцию и к 5 мая получает согласие на это Тур­ции.

Персия

С осени 1920 г. и между РСФСР и Персией завязываются регулярные дипломатические сношения.

25 октября из Баку отбыл в Москву чрезвычайный посол Персии при РСФСР Мошавер-оль-Мемалек.

Внутреннее положение Персии в это время определяется как «диктатура англичан», которая началась с 1918 г., с мо­мента занятия Персии английскими войсками после ухода русского оккупационного корпуса Баратова. Англичане, используя свое положение, предъявляли персидскому прави­тельству все новые и новые требования. 25 октября 1920 г. англичане предъявили персидскому правительству ультима­тум о смещении русских офицеров в персидской казачьей дивизии, но бывший у власти в это время в Персии демокра­тический кабинет Мошир-эд-Доуле отказался подчиниться анг­лийскому ультиматуму и 27 этого же месяца вышел в отстав­ку. Мошир-эд-Доуле являлся противником Англо-Персидского договора 1919 г., и при занятии поста премьера первым его шагом была приостановка всех операций, связанных с Англо-Персидским договором, впредь до ратификации его медж­лисом.

1 ноября на смену кабинету Мошир-эд-Доуле выступает англофильский кабинет Сепахдара, согласившийся выполнить английский ультиматум. Английская политика получила удов­летворение в том, что русские офицеры казачьей дивизии во главе со Старосельским были смещены. 19 ноября англичане предъявили ультиматум Сепахдару о созыве меджлиса для ратификации договора. Созванный в Тегеране Чрезвычайный Верховный Совет из министров, принцев, членов шахской фа­милии, высшего духовенства и представителей сословий отка­зался взять на себя ответственность за разрешение вопроса, затрагивающего интересы всей нации, и указал на необходи­мость скорейшего созыва меджлиса. Кроме этого, Верховный Совет высказал желание, чтобы правительство старалось вся­чески поддерживать нейтралитет, ожидая результатов идущих в Москве переговоров. Тогда Сепахдар 26 ноября обратился к англичанам с уверением, что договор будет внесен на рассмо­трение меджлиса и правительство примет меры к ускорению созыва его.

Благоприятный ход московских переговоров по заключе­нию договора позволил нам назначить полномочного пред­ставителя РСФСР в Персии, о чем нотой от 28 ноября на имя чрезвычайного посла Персии в РСФСР замнаркоминодел т. Карахан уведомил персидское правительство. Таковым был назначен т. Ротштейн.

В это время в корне изменяется внешнее и внутреннее положение Персии. 13 декабря Черчилль в английской Па­лате общин сообщил, что предстоящей весной (1921 г.) анг­лийские войска будут эвакуированы из Персии. В это же время (20 декабря) английский банк из Мешхеда выехал в Тегеран и Шахиншахский банк (24 декабря объявил о воз­можной эвакуации из Персии. Правительство Сепахдара 23 января (1921 г.) подало в отставку. Составление нового кабинета поручено было тому же Сепахдару. Открытие медж­лиса, намеченное на 2 февраля, не состоялось.

При такой обстановке в Тегеране произошел переворот, выдвинувший к власти Сеид Зия-эд-Дина Табатабаи. 21 фев­раля при содействии военного министра Реза-хана Тегеран был занят персидскими казаками; члены бывшего правитель­ства Сепахдара были арестованы; бахтиары были согласны с переворотом, что исключило возможность провинциальных волнений. 25 февраля сформировался новый кабинет во главе с Зия-эд-Дином, который опубликовал декларацию, в которой он объявил об аннулировании Англо-Персидского договора 1919 г. и наметил широкий план внутренних реформ.

В это же время (26 февраля) в Москве был подписан Русско-Персидский договор¹, в котором было торжественно заявлено о бесповоротном отказе России от насильнической в отношении Персии политики империалистических прави­тельств России, свергнутых волей рабочих и крестьян. Рос­сийское правительство заявляло о своем отказе от участия в каких бы то ни было мероприятиях, клонящихся к ослабле­нию и нарушению суверенитета Персии, и объявляло отме­ненными и потерявшими всяческую силу все конвенции и соглашения, заключенные бывшими правительствами России с третьими державами во вред Персии.

В силу этого Российское правительство отказалось от всех денежных претензий, концессий и имуществ б. царского пра­вительства на территории Персии, уступило Персии Учетно- ссудный банк, острова Ашур Ада и местечко Фирюза и воз­вратило Персии право иметь собственный флот на Каспий­ском море. Как РСФСР, так и Персия взаимно отказались от вмешательства во внутренние дела другой стороны и обяза­лись не допускать на своей территории образования или пре­бывания организаций или групп, а также и отдельных лиц, ставящих своей целью борьбу против России или Персии.

Обе стороны предоставили друг другу право транзита то­варов через их территории в третьи страны. С уничтожением права российской консульской юрисдикции, договор устано­вил, что граждане России и Персии пользуются равными с местными гражданами правами и подчиняются законам страны их пребывания. Персидское правительство согласи­лось заключить с РСФСР соглашение о предоставлении РСФСР права эксплуатации рыбных промыслов южного по­бережья Каспийского моря. Договор предусматривает заклю­чение между РСФСР и Персией торгового договора, а так­же консульской и почтово-телеграфной конвенций.

В конце марта т. Ротштейн с составом сотрудников пред­ставительства находился на русско-персидской границе в ожидании разрешения на въезд в Тегеран. Но кабинет Зия- эд-Дина поставил условием его приезда в Тегеран ликвида­цию гилянского фронта. Ввиду того, что английские войска не были еще эвакуированы из Персии, между тем как соглаше­нием января 1921 г. и самим договором эвакуация советских войск из Персии была поставлена в зависимость от одновре­менного ухода из Персии английских войск, т. Ротштейн иа вышеозначенное условие персидского правительства ответил решительным отказом. Персидское правительство вынуждено было согласиться на въезд вне всяких условий в Тегеран т. Ротштейна, и 6 апреля последний выехал туда из Полторацка. По пути следования т. Ротштейна ему оказывались торжественные встречи, народ выражал свой восторг, и пер­сидская пресса единодушно изъявляла радость по поводу при­езда представителя РСФСР. 25 апреля т. Ротштейн прибыл в Тегеран.

Согласно ст. 6 Русско-Персидского договора 1921 г. эвакуа­ция советских войск из Персии была поставлена в зависи­мость от одновременного ухода из Персии войск третьих стран; ввиду же того, что в начале 1921 г. английские войска еще занимали территорию Персии, для разрешения вопроса об эвакуации Персии от английских и турецких войск в пер­вых числах марта решено было образовать смешанную рус­ско-англо-персидскую комиссию. Со стороны РСФСР в эту комиссию 3 марта был назначен т. Кузьмин. Но делегирован­ная от персидской стороны комиссия под председательством Мазад-эс-Салтане 13 апреля в Менджиле сделала письмен­ное заявление с указанием на то, что после долгих перего­воров англичане покидают Персию, в первую голову — Гилян и Казвин. Ввиду этого наркоминодел Азербайджана т. Гусей­нов телеграммой 15 апреля на имя т. Чичерина сообщил, что ввиду ухода английских войск из Персии надобность в сме­шанной комиссии отпадает. В это же время английское радио сообщило, что эвакуация английских войск из Персии закон­чится в середине мая месяца. 6 июня т. Ротштейн телеграфно уведомил т. Чичерина, что на территории Персии уже нет ни одного английского солдата.

¹ В связи с предстоявшей ратификацией меджлисом договора между РСФСР и Ираном от 26 февраля 1921 г. (см. т. III, док. № 305) министр иностранных дел Персии Асадолла обратился 12 декабря 1921 г. к пол­преду РСФСР в Персии Ф. А. Ротштейну с нотой нижеследующего содер­жания:

«Господин Полномочный Представитель,

По мнению Правительства и Меджлиса, статьи 5 и 6 Персидско-Рус­ского договора содержат неясности. Меджлис также полагает сформули­ровать статью 13 о возвращении концессий без определения условий, а статью 20 изложить таким образом, чтобы для Правительства Персии был предусмотрен транзит экспорта и импорта. Эти вопросы были обсуждены с Вами в устном порядке. Относительно статей 5 и 6 Вы дали разъясне­ния. Что касается статей 13 и 20, то Вы обещали оказать содействие и помощь в деле исправления этих статей согласно желанию Правитель­ства и Меджлиса, если договор будет ратифицирован Меджлисом.

Поскольку Правительство и Меджлис глубоко заинтересованы в уста­новлении дружественных отношений между обоими Государствами и желают как можно скорее заключить договор, содержащий основу для таких отношений, то я обращаюсь к Вам, чтобы Вы, согласно данному обещанию, сообщили Правительству в письменном виде разъяснения по статьям 5 и 6 договора и обещание о содействии в деле исправления ста­тей 13 и 20, дабы Меджлис смог успешно ратифицировать договор. Разу­меется, Вы также примете необходимые меры к исправлению неправиль­ного выражения в статье 3, где вместо слова «договор» написано слово «комиссия», так как в 1881 году был заключен только разграничительный договор, каковой и имеет в виду упомянутая статья. Написанная же в статье 3 фраза является несомненно ошибкой.

Пользуясь случаем, вновь приношу Вам свое глубокое уважение».

12 декабря 1921 г. полпред РСФСР в Персии Ф. А. Ротштейн напра­вил на имя министра иностранных дел Персии следующую ноту:

«Милостивый государь,

В ответ на Вашу почтенную ноту от 12 декабря имею честь объяснить, что статьи 5 и 6 нашего договора имеют в виду лишь подготовку к актив­ней и вооруженной борьбе с Россией или с союзными с ней Советскими Республиками со стороны сторонников низвергнутого режима и их покро­вителей среди иностранных держав, которые, кроме оказания такой по­мощи врагам Рабоче-Крестьянских Республик, могут под каким-нибудь предлогом или силой также занять часть персидской территории и там организовать базу для прямого нападения своими или контрреволюцион­ными силами на Советские Республики или на самую Россию. Никакой устной или литературной борьбы с Советским режимом со стороны либо персидских групп, или даже групп каких-нибудь русских эмигрантов в пределах, обычно допустимых при содружестве двух соседних государств, при этом не имелось в виду.

Что же касается статей 13 и 20, а также статьи 3, где, по словам Вашего Правительства, вкралась небольшая неточность при обозначении акта 1881 г., я не колеблюсь заявить, как заявлял с самого же начала, что мое Правительство, будучи преисполнено самыми искренними чув­ствами по отношению к персидскому народу, никогда не имело в виду ставить какие-либо ненужные преграды на пути прогресса и благоуспея- ния Персии и что я сам, разделяя вполне эти чувства, охотно буду со­действовать, при условии сохранения вполне дружеских отношений между обоими Государствами,-переговорам для изменения указанных статей и отдельных мест в статьях в направлении, желательном для Персидского Правительства и соответствующем интересам России.

После настоящего заявления я твердо ожидаю, милостивый государь, что Ваше Правительство и Ваш Меджлис не преминут в самый кратчай­ший срок ратифицировать договор согласно обещанию, содержащемуся в Вашей ноте.

Остаюсь, милостивый государь, с совершенным почтением,

Полномочный Представитель РСФСР в Персии

[Ротштейн]».

Правительство Ирана и меджлис были удовлетворены этим ответом. 15 декабря 1921 г. Ф. А. Ротштейн телеграфировал Г. В. Чичерину:

«Сегодня Меджлис ратифицировал наш договор почти единогласно. Следует воздать должное Фирузу, который напоследок переменил фронт и изо всех сил хлопотал о срочной и безоговорочной ратификации».

24 января 1922 г. ратификация была подписана шахом Ирана, а 22 фев­раля того же года в Тегеране состоялся обмен ратификационными гра­мотами.

Таким образом, текст ноты полпреда РСФСР в Иране от 12 декабря 1921 г. не оставляет сомнения в том, что договор 1921 г. запрещает про­водить на территории Ирана подготовку к вооруженной борьбе против РСФСР и других советских республик не только со стороны сил внутрен­ней контрреволюции, но и со стороны иностранных держав.

Афганистан

В наших отношениях с Афганистаном за последний год главную роль играл вопрос о заключении дружественного до­говора с Афганистаном.

Договор был выработан и принят в первоначальном виде в Кабуле 13 сентября 1920 г., о чем наш полномочный пред­ставитель т. Суриц известил афганского министра иностран­ных дел нотой того же числа, а последний — т. Сурица ответ­ной нотой от 24 сумбуля 1299 г. (16 сентября 1920 г.), причем выражал радость и удовольствие по поводу принятия договора.

По инициативе нашего представительства договор, части, касавшейся установления дипломатических отношений, рас­сматривался обеими сторонами как уже имеющий обязатель­ную силу. 4 мизапа 1299 г. (27 сентября 1920 г.) полномочный представитель т. Суриц настаивал перед Мининделом на праве каждой из сторон сконструировать свои представительные органы без ограничения числа сотрудников, руководствуясь духом принятого договора. В последующей переписке мини­стерство было, в конце концов, вынуждено в ноте от 21 мизана 1299 г. (14 октября 1920 г.) согласиться с точкой зрения полномочного представителя и разрешить вышеуказанный во­прос.

Согласно договору обе стороны обязывались соблюдать независимость Бухары и Хивы, какое бы правительство там ни установилось. Однако во время революционной борьбы в Бухаре местные агенты Кабула не соблюли должного нейтра­литета. Руководствуясь духом договора, полномочный пред­ставитель в Кабуле т. Суриц выступил по поручению Россий­ского правительства 21 сентября 1920 г. с энергичным проте­стом, в котором, между прочим, говорится: «Правительство РСФСР, воодушевленное горячим желанием укрепления дру­жеских отношений и неизменно доверяя дружелюбию прави­тельства Кабула, находит единственное объяснение этим при­скорбным фактам в недостаточном контакте между афганской центральной властью и ее местными представителями». В своем ответе Мининдел 30 числа сумбуля 1299 г. (22 сен­тября 1920 г.) выразил готовность «приступить... к расследо­ванию и выяснению этих действий в их коренном виде». В пе­реговорах, происходивших затем в феврале 1921 г., было достигнуто, в развитие договора, соглашение о правовом по­ложении русских подданных в Афганистане.

Таким образом, договор еще до своей ратификации фак­тически принимался обеими сторонами при регулировании возникавших вопросов.

Из других крупных вопросов, разрешенных при нашем по­средничестве в этот же период времени, следует отметить при­знание правительством Кабула революционного бухарского правительства (нота от 5 акраба — 26 октября). Следует от­метить, что до прибытия представителя революционного пра­вительства* Бухары в Кабул мы одновременно несли защиту бухарских интересов в Афганистане. В ноябре 1920 г. ми­нистр иностранных дел обратился к Наркоминоделу РСФСР с нотой от 9 кауса 1299 г. (т. е. 29 ноября 1920 г.), в которой настаивает на скорейшем одобрении договора Россией и го­ворит о принципиальной согласованности политики обоих го­сударств. «Эмирское правительство видит реальное доказа­тельство этого в том, что Россия обязуется охранять и обеспе­чить полную независимость Бухары и Хивы».

В январе 1921 г. англичане предпринимают решительные шаги к срыву Русско-Афганского договора, противопоставляя ему свой проект, в основном сводящийся к следующим по­ложениям, предложенным чрезвычайным уполномоченным Ве­ликобритании сэром Генри Доббсом: 1) сохранение с Рос­сией исключительно торговых взаимоотношений, т. е. факти­ческое аннулирование соглашения от 13 сентября 1920 г.; 2) отказ афганцев от покровительства пограничным племе­нам, этнографически и религиозно родственным Афганистану и служащим очагом непрерывных восстаний против англо-ин­дийских властей. В свою очередь, англичане предлагают бес­пошлинный транзит товаров в адрес афганского правитель­ства, обмен представительствами, притом непосредственно с Лондоном; пересмотр вопроса о разграничении в отмену Равальпиндского соглашения, обязывающего афганцев принять решения комиссии, составленной из одних только англичан. На­конец, следовало обещание широкой материальной помощи.

В последовавших переговорах основным пунктом разно­гласий послужил вопрос о пограничных племенах. Правитель­ство Кабула первоначально настаивало на плебисците всех племен, занимающих границу по дюрандовской линии, т. е. племен, включенных в сферу английского протектората 1894 года (афридии, махсуды, вазиры). Впоследствии аф­ганцы согласились ограничить свои требования установле­нием общего с Афганистаном судебного устройства среди пле­мен, признанием англичанами главы афганских мусульман духовным покровителем этих племен. Но англичане остава­лись непреклонными, хотя первоначально внешне как бы при­няли афганское предложение, потребовав, однако, распростра­нения плебисцита и на афганскую территорию. Англичане от­вергали также требование афганцев о предоставлении им свободного порта в одном из приморских городов Индии.

Создалось положение, при котором малочисленные англо­фильские группы кабульского купечества, связанного эконо­мически с Индией, вели кампанию в пользу сближения с Анг­лией, в чем поддержку и руководство могла им дать англий­ская миссия в Кабуле. С другой стороны, сторонники афган­ской национальной политики, имея перед глазами факт раз­грома пограничных единоверческих племен, все решительнее склонялись к мысли о необходимости тесного сотрудничества с Советской Россией. Под влиянием этих двух противоре­чивых борющихся тенденций складывалась в Афганистане полная колебаний внешняя политика страны в первые ме­сяцы 1921 г. В феврале переговоры с Англией были временно прерваны.

28 февраля 1921 г. состоялось в Москве подписание в не­сколько измененном виде и вскоре затем ратификация Рус­ско-Афганского соглашения от 13 сентября 1920 г.

Основные черты этого договора таковы: обе стороны при­знают независимость друг друга и обязываются ее почитать (ст. 1). Посольства и консульства обеих сторон пользуются всеми дипломатическими привилегиями, согласно обычаям международного права. Стороны дают взаимное согласие на открытие каждой стороной консульств в предусмотренных до­говором пунктах. Россия соглашается на свободный и беспо­шлинный транзит через свою территорию всякого рода гру­зов, закупленных Афганистаном как в России, так и за гра­ницей (ст. 6). Стороны взаимно соглашаются на действитель­ную независимость и свободу Бухары и Хивы, какая бы форма правления там ни существовала (ст. 8). РСФСР для укрепления дружеских взаимоотношений согласна оказать Афганистану необходимую ему материальную помощь для поднятия его культуры и промышленности (ст. 9).

Уже в марте 1921 г. над всеми представительными учре­ждениями РСФСР в Афганистане развевался красный флаг.

*В тексте — представительства.

Китай и Монголия

На Дальнем Востоке целью нашей политики является точно так же развитие самых тесных дружественных отноше­ний между Российской Республикой трудящихся и народами Востока на почве полного и безусловного признания их поли­тической самостоятельности и экономической независимости и оказания им содействия в развитии своей самостоятельной экономической и политической жизни. Наиболее крупной из стран Дальнего Востока является громадный Китай, разди­раемый в настоящее время нескончаемой междоусобной борь­бой между всесильными генерал-губернаторами или даже союзами генерал-губернатором разных частей страны, причем фактически власть пекинского правительства за пределами столицы является ничтожной, и в финансовом отношении оно в значительной степени зависит от помощи держав Антанты. Южное же демократическое правительство, руководимое Сун Ят-сеном, обладает фактической властью за пределами Кантонской провинции в сравнительно небольшом районе. Давление, оказываемое державами Антанты на пекинское правительство, до сих пор препятствовало Китайскому госу­дарству вступить с Советской Россией в дружественные от­ношения, соответствующие как желанию трудящихся масс России, так и стремлению широких слоев китайского обще­ства, включая также китайскую буржуазию и интеллигенцию.

Российское правительство всегда подчеркивает свои чув­ства горячей симпатии к нуждам, стремлениям и правам ки­тайского народа и ждет того момента, когда внутреннее со­стояние Китая и его международное положение сделают воз­можным осуществление тесной обоюдной дружбы обоих народов. Свое отношение к Китаю Российская Республика выявила еще в ноте от 26 июля 1919 г.*, в которой она отка­залась от боксерских денег, от всех концессий и вообще от всего, что было создано хищнической политикой царской Рос­сии по отношению к Китаю. Эти решения Российской Респуб­лики являлись, однако, теоретическими пожеланиями, кото­рые еще должны быть проведены в жизнь в виде формальных международных актов. Восточно-Китайская железная дорога до сих пор еще не передана Российской Республикой Китаю и условия ее передачи еще должны быть точно выработаны путем переговоров между обеими странами.

Конец 1920 и начало 1921 годов были и в наших отноше­ниях с Китаем заняты предварительными шагами, подготов­ляющими почву для будущих окончательных решений. Еще 6 мая 1920 г. Верховным военным советом Китая была коман­дирована в Россию специально военно-дипломатическая мис­сия с генералом Чжан Сы-лином во главе. 27 сентября Наркоминоделом был передан генералу Чжан Сы-лину мемо­рандум, в котором в ряде пунктов были изложены основные принципы желаемого соглашения между Россией и Китаем на основе нашей ноты от 26 июля 1919 г. По просьбе Наркоминодела этот меморандум был передан генералом Чжан Сы-лином пекинскому правительству. Приблизительно в это же время Наркомвнешторг начал разрабатывать положение о торговле с Китаем. 12 октября генерал Чжан Сы-лин сооб­щил, что в Россию назначаются Китаем постоянные предста­вители. 16 октября в ответ на это Наркоминодел заявил, что Российское правительство гарантирует представителям Китая свободный проезд и все права консульского представитель­ства и, в свою очередь, отправляет своих представителей в Китай, для которых, по принципу взаимности, ожидает гаран­тий свободиого проезда и предоставления тех же консульских прав. Однако в этот момент на пекинское правительство был произведен нажим со стороны Антанты, вследствие которого 18 октября через китайского представителя в Лондоне и т. Красина пекинское правительство сообщило, что отзывает генерала Чжан Сы-лина, как не имеющего полномочий, и на­значает одновременно в качестве генерального консула гос­подина Чэнь-Гуана, возлагая на него обязанность защиты интересов китайских граждан в России. Тогда же, 20 октября, пекинское правительство подписало соглашение с Русско- Азиатским банком, находящимся фактически в руках бело­гвардейцев, а за их спиною—Франции, предоставляя ему право дальнейшей эксплуатации Восточно-Китайской желез­ной дороги.

Предложенные китайским правительством в четырех пунк­тах условия возобновления сношений могли послужить исход­ной точкой, при внесении в них известных изменений, для окончательного соглашения о восстановлении сношений. Этим заканчивается первый подготовительный период, предшество­вавший продолжающимся до сих пор переговорам Россий­ского и китайского правительств.

В наших отношениях с Монголией этот период носил точно так же подготовительный характер перед решительными со­бытиями, разыгравшимися летом этого года. Бывший колча­ковец и один из главных сторонников атамана Семенова ба­рон Унгерн фон Штернберг, опиравшийся на японскую по­мощь и выставлявший программу реакционного панмонголизма под гегемонией Японии для борьбы с большевизмом, превратил Монголию как бы в свое княжество. Он держал духовного главу монгольского народа хутухту в положении фактического плена, издавая в то же время декреты к мон­гольскому народу от имени хутухты. В свои белогвардейские отряды он вливал монгольских солдат, подвергая при этом последних самой жестокой дисциплине и режиму устрашения. Монголия фактически оказалась под невыносимым игом ино­странного завоевателя, злоупотреблявшего именем ее духов­ного главы, который фактически был лишен свободы. Это по­ложение вещей установилось с весны 1921 г.; Урга была окон­чательно взята Унгерном 4 февраля 1921 г.

За весь предшествовавший период происходила борьба между Унгерном и занимавшими Монголию китайскими вой­сками, жестокие действия которых довели до сильного напря­жения ненависть к ним монгольского народа и облегчили по­следующий захват власти Унгерном. Первые нападения Унгерна на Ургу произошли в октябре 1920 г. Под влиянием этих фактов в октябре 1920 г. делегация Народно-революци­онной партии Монголии обратилась к Российскому прави­тельству от имени монгольского трудового народа и его вид­ных деятелей с хутухтой во главе с просьбой об оказании помощи в деле освобождения страны от белогвардейцев, а также восстановления нормального государственного строя

Монголии на основе ее полной автономии. Российское прави­тельство обещало делегации вооруженную помощь в деле ликвидации белых банд Монголии и посредничество между Монголией и Китаем с целью восстановления автономии мон­гольского народа.

Обмен нотами между Российским и китайским правитель­ствами по вопросу об изгнании Унгерна из Урги был связан с различными перипетиями борьбы между ним и китайскими войсками. В это время, видя полную невозможность для Ки­тая ликвидировать белые банды и гибель и разорение родной страны, члены монгольской народно-революционной партии и их сторонники начали готовиться на территории Российской Республики к предстоящей борьбе для освобождения Монго­лии и для завоевания ею свободного автономного политиче­ского существования.

Тесный союз между русскими белогвардейцами и япон­цами, а также одним из влиятельнейших китайских генерал- губернаторов, фактическим правителем Маньчжурии Чжан Цзо-лином был закреплен в марте 1921 г. на совещании в Мукдене между Чжан Цзо-лином, атаманом Семеновым и японским командованием, причем было постановлено, что японцы поддержат Семенова, Унгерна и остатки колчаковских отрядов, спасшихся в Семиречье, в качестве авангарда для будущих военных действий и обеспечат снабжение их всем необходимым. Описанный период времени в наших дальне­восточных отношениях носит, таким образом, подготовитель­ный характер, причем оформляются такие силы и отношения, которые вслед за тем выразились частью в решительной борьбе с врагами, частью в первых вполне определенных переговорах с дальневосточными державами.

* Имеется в виду Обращение от 25 июля 1919 г.; см, т. II, док, № N2.

ДВР

С первых же шагов существования Дальневосточной Рес­публики тесная дружба связала ее с РСФСР.

Когда в конце октября 1920 г., в только что освободив­шейся от семеновских банд Чите по инициативе верхнеудинского правительства и в результате деятельности делегации Народного собрания Приморья собралась объединительная конференция представителей всех русских областей Дальнего Востока, это событие нашло у нас живой отклик, и в теле­грамме от 26 октября 1920 г. Советское правительство выра­зило свое дружеское доброжелательное отношение к объеди­нению всех частей Дальневосточной Республики вокруг бывшего верхнеудинского правительства с центром в Чите.

РСФСР, первая признавшая политическую самостоятель­ность ДВР, первая же и вступает в самую тесную экономи­ческую связь с ней. 15 ноября 1920 г. мы подписываем согла­шение с Дальневосточной Республикой об устройстве «заповедников зооферм» в районе озера Байкал с правом зверолов­ства и рыболовства. На основании этого соглашения России предоставляются на концессионных началах сроком на 25 лет в исключительное пользование полуостров Святой Нос и Чи- веркуйский залив в целях научных, а также для поднятия и развития пушных промыслов сибирских областей путем раз­ведения соболей и других пушных зверей.

30 ноября мы подписываем железнодорожную конвенцию с ДВР, в силу которой бывшая Забайкальская железная до­рога, которая еще несколько месяцев тому назад управлялась на основе временного соглашения с РСФСР, переходит в пол­ное ведение ДВР.

Очень серьезную роль в наших отношениях с ДВР играет финансовый вопрос. Продолжительная борьба с разными бан­дами, вроде Семенова, на продолжительное время оторвав­шая крестьянское население от земледельческих работ; ино­странная интервенция, сделавшая ДВР постоянным объектом своих преступных вожделений; вмешательство японского ко­мандования в движение на Уссурийской жел. дор., лишившее ДВР Владивостокского порта, закрытие границ Маньчжу­рии,—все это, вместе взятое, крайне вредно отражается на экономической и хозяйственной жизни ДВР. В этом тяжелом для ДВР положении на помощь ей приходит Россия, предо­ставив ей несколько денежных займов, которые согласно условиям подлежат погашению продуктами добывающей про­мышленности, в том числе углем и вольфрамом. В настоящее время наши финансовые взаимоотношения фиксируются в до­говоре, который находится в стадии окончательных обсужде­ний и должен быть в ближайшем будущем подписан обеими сторонами.

РСФСР, твердо идя в своих действиях и принципах по пути признания и соблюдения полной независимости ДВР, 15 декабря подписывает с ней договор о конкретных и точных государственных границах между обеими республиками, оставляя за ней Забайкалье, Амур, Приморье и Северный Са­халин.

20 марта 1921 г. нами совместно с ДВР вырабатывается временное положение о выезде граждан из РСФСР в ДВР. Впоследствии, а именно 2 июля, оно принимается оконча­тельно и дополняется правилами, регулирующими также и въезд в пределы РСФСР.

С утверждением 27 апреля 1921 г. Конституции ДВР фикси­руются права гражданства по отношению к русским, родив­шимся на территории ДВР. Согласно статье 9, I главы Кон­ституции устанавливается 6-месячный срок для заявлений о своей принадлежности к составу того или иного государства.

Все вышеперечисленные акты, построенные на совершенно точных основах международного права и являющиеся выражением дипломатических, политических и экономических взаимоотношений между РСФСР и ДВР, служат очевидными доказательствами полной государственной независимости Дальневосточной Республики. Несмотря на эту совершенную очевидность, а также в силу столь отличного от Советской России государственного устройства ДВР, основанного на принципах признания частной собственности, Учредительного Собрания и других демократических началах, иностранные державы все-таки не могут примириться со спокойным суще­ствованием ДВР, делая всяческие попытки вмешательства в ее судьбу и даже явные покушения на ее целостность и са­мостоятельность. Это обстоятельство заставляло нас подчас присоединять и наш голос протеста к протестам дружествен­ной нам ДВР, тем более, что подобного рода действия иност­ранных государств направляются через ДВР фактически про­тив нас. Такими именно являются наши ноты протеста к Франции, Англии и Италии от 1 нюня 1921 г. против меркуловской авантюры в Приморье и ноты всем правительствам от 19 июля и 3 ноября 1921 г.* в связи с Вашингтонской конференцией.

* Имеется в виду нота от 2 ноября 1921 г., см. док. № 287.

Америка

За весь последний период администрации президента Вильсона политика Американских Соединенных Штатов была непримиримо и принципиально враждебна Советскому пра­вительству. Перед самым моментом сложения своих полномо­чий президент Вильсон позаботился о высылке из Америки Мартенса, остававшегося там около двух лет в качестве пред­ставителя РСФСР, официально не признанного, но сносив­шегося от ее имени с американскими учреждениями и фир­мами. Постановление о его высылке состоялось 17 декабря 1920 г. на том формальном основании, что он являлся офи­циальным представителем Советского правительства, в кото­ром господствует Коммунистическая партия, являющаяся частью Коммунистического Интернационала, который ставит себе целью ниспровержение правительств во всех капитали­стических государствах, а следовательно и в Соединенных Штатах. В ответ на это постановление Наркоминодел офи­циально отозвал из Америки т. Мартенса и всех членов пред­ставительства-русских граждан и заявил о расторжении всех заключенных т. Мартенсом контрактов. Высылка т. Мар­тенса сопровождалась грандиозной демонстрацией рабочих, собравшихся в порту к отходу парохода. В протестах против его высылки участвовали и представители делового мира и часть капиталистической прессы Америки.

После прихода к власти президента Гардинга ВЦИК 20 марта обратился к американскому конгрессу и к президенту Гардингу с формальным предложением о возобновле­нии торговых сношений. Прямого ответа на это не было дано, но 26 марта американский консул в Ревеле вручил россий­скому представителю т. Литвинову текст постановления аме­риканского правительства о невозможности возобновления сношений с Советской Республикой, пока в ней не восстанов­лены частная собственность и начала буржуазного строя. Не­сколько раз после этого и через Нансена, и путем непосред­ственных телеграмм американский статс-секретарь Юз заяв­лял, что переговоры с Советским правительством невозможны, пока не освобождены все находящиеся в России американцы. Между тем, среди последних были явные и несомненные шпи­оны, как Каломатиано, осужденный на смерть за участие в организации заговоров против Советского правительства. Так как статс-секретарь Юз ни одним словом не обмолвился о том, поведет ли освобождение этих американцев к начатию переговоров, и даже подчеркивал, что этот вопрос ни в коем случае не может послужить способом облегчения начатия пе­реговоров, то Российское правительство не усматривало ни­каких оснований, чтобы идти ему навстречу. Лишь в августе, когда освобождение американцев было поставлено условием заключения соглашения с Американской администрацией по­мощи, Российское правительство могло признать достаточ­ными основания для освобождения этих лиц, что и было тогда же проведено в жизнь.

Глава вторая

ПРОВЕДЕНИЕ В ЖИЗНЬ ДОГОВОРОВ И ГОЛОД
Англия и голод

Благоприятная конъюнктура в международных отноше­ниях Российской Республики, установившаяся в конце 1920 г., повела к заключению целого ряда договоров, упрочив­ших ее международное положение. К этому моменту, однако, толки о сильной экономической разрухе в России окрылили новыми надеждами врагов Советской власти. Грандиозный заговор против нее, имевший целью вызвать одновременные восстания в больших городах и партизанские движения по де­ревням, фактически вылился в феврале в быстро ликвидиро­ванное кронштадтское восстание. За границей в это время на­чалась оживленнейшая кампания клеветнических измышлений и ложных слухов, имевших целью сорвать налаживающиеся международные отношения Российского правительства. Мо­мент заключения им ряда договоров совпал, таким образом, с новой попыткой срыва его международного положения. Дальнейшее благоприятное развитие международных отно­шений Республики тормозилось бесстыдной агитацией, кам­панией лжи, проводимой во всех странах врагами Российской Республики. Тем не менее летние месяцы 1921 г. были сравнительно благоприятным моментом в процессе налажи­вания экономических связей между Россией и западными странами. Происходили предварительные переговоры о зай­мах и о дальнейшем развитии наших экономических связей, пока вдруг распространившиеся в июле известия о грандиоз­ном голоде в Российской Республике не отбросили ее вре­менно назад на этом пути.

7 апреля открылись между Россией и Англией почтово­телеграфные сообщения и в тот же день Совет Народных Ко­миссаров постановил принять ряд мер к проведению в жизнь Англо-Русского договора. 22 апреля в Палате общин Ллойд- Джордж заявил о добросовестном выполнении Российским правительством условий договора с Англией. 4 мая сэр Се­силь Гармсворт от имени английского правительства заявил в Палате общин, что русская торговая делегация является авторитетным учреждением для визировки паспортов лиц, едущих в Россию. 6 мая австралийское правительство разре­шило экспорт товаров, в числе прочих стран, также и в Рос­сию. 12 мая апелляционный суд в Лондоне вынес решение, что золото Советского правительства в Англии не подлежит аресту, так как Советское правительство фактически признано Англией.

Совершенно иное отношение проявили английские власти в Константинополе к местной российской торговой делегации. Недопустимые выходки и действия британских властей по от­ношению к представителям Внешторга начались еще в ап­реле месяце 1921 г. Так, 20 апреля т. Кудиш, председатель торговой делегации, был оскорблен одним из белогвардейских офицеров, но британские полицейские, к которым привели оскорбителя, отказались арестовать его. По этому поводу т. Кудиш написал протест британскому Верховному комис­сару в Константинополе, сообщив об инциденте нашей деле­гации в Лондоне, и та обратилась 3 мая с письмом в мини­стерство иностранных дел, протестуя против действий англий­ских властей в Константинополе. Великобританское прави­тельство в своем ответе указало, что британские власти не могут распространить действие Англо-Русского договора на Константинополь, находящийся в ведении Комиссии по пере­мирию.

Сильное брожение, охватившее турецкие массы в Констан­тинополе в связи с военными действиями между кемалистами и греками в Малой Азии, и развившееся среди врангелевских солдат под влиянием их тяжелого положения сильное него­дование против держав Антанты привели английские власти в Константинополе в состояние страха. Под влиянием пани­ческого настроения английские власти обвинили российско-украинскую торговую делегацию, мирно занимавшуюся своей работой, в том, что она якобы является инициатором за­говора против английского военного командования. 29 июня в отсутствие находившегося в Лондоне председателя торго­вой делегации т. Кудиша делегация с подсобным персоналом была арестована и в ее помещении был произведен обыск. В это же время были произведены массовые аресты среди русских в Константинополе. 12 человек сотрудников торговой делегации и 18 посторонних русских граждан были военным командованием высланы из Конетаитинополя; их посадили на моторную лодку и на буксире повезли к берегам Крыма, где они были брошены на произвол судьбы на большом рас­стоянии от берега, причем предварительно англичане испор­тили мотор. С большим трудом они спаслись и добрались до берега.

Под влиянием протеста т. Красина в Лондоне бюро рос­сийской торговой делегации в Константинополе было снова открыто и все документы были ей возвращены. Тов. Кудиш мог вернуться и продолжать свою работу. Однако целый ряд торговых представителей, приезжавших потом в Константи­нополь с Кавказа, с Украины и из Крыма подвергались аре­сту и высылке, как, например, были арестованы и высланы три представителя Главугля, три представителя одесского Внешторга, два — крымского Внешторга, один — кавказского, один — нефтепромышленности. 19 июля был убит неизвест­ными представитель азербайджанского Внешторга Джеваншиев. 1 августа был арестован заместитель т. Кудиша т. Куз­нецов. В сентябре были арестованы торговые агенты из Баку. На ноту протеста т. Красина от 26 октября представитель ми­нистерства иностранных дел Грегори ответил, что Констан­тинополь— не британская территория, и действие Англо-Русского договора на него не распространяется.

В это время происходили между т. Красиным и англий­скими политическими и деловыми кругами переговоры о даль­нейшем экономическом сближении, о какой-либо форме займа и т. п. Начались переговоры с крупнейшим английским дель­цом, представляющим вложенные раньше в Россию англий­ские капиталы, Лесли Уркартом относительно плана передачи представляемому им обществу Руссо-Азиатик на концессион­ных началах его прежних заводов в России. 31 июля прибыла в Москву английская торговая делегация с г-ном Робертом Ходжсоном во главе.

Начало июля было тем моментом, когда вдруг распростра­нилось по всему миру известие о неслыханном бедствии го­лода. охватившем громадные области Российской Республики. 10 июля были распространены во всех странах воззвания Максима Горького ко всем честным гражданам и патриарха Тихона к архиепископам Кентерберийскому и Нью-Йоркскому, изображавшие в самых мрачных красках ужасы раз­разившегося бедствия. Широкие круги народа во всех стра­нах под сильным впечатлением от этих известий стремились помочь пострадавшим от голода миллионам русских рабочих и крестьян, оказывая давление и на свои правительства. В то же время все враги Советской власти повсюду подняли го­лову, стали обвинять Советскую власть, якобы она является виновницей голодного бедствия, и старались внушить всем правительствам и широким слоям общества мысль, якобы Со­ветская власть должна погибнуть. Одновременно с широкой работой помощи голодающим, которую начали развивать по­литические и экономические организации рабочего класса во всех странах, лучшие элементы буржуазного общества стре­мились всеми силами оказать помощь голодающим, враж­дебные же Советской власти элементы надеялись воспользо­ваться кампанией помощи для нанесения ей новых ударов.

18 июля состоялось постановление Президиума ВЦИК о создании при ВЦИК Центральной Комиссии помощи голо­дающим под председательством т. Калинина. 20 июля состоя­лось первое собрание общественных деятелей вместе с пред­ставителями Советского правительства, после чего список членов созданного при участии общественных деятелей Все­российского Комитета помощи голодающим и положение об его деятельности были переданы на утверждение Президиума ВЦИК, который декретом от 21 июля оформил существование комитета. Буржуазная печать всех стран ухватилась за этот комитет, объединявший разношерстные элементы вплоть до кадетов, более или менее откровенно высказывая ожидание, что в его лице создано новое правительство, которое сменит Советскую власть. Передача власти органам комитета об­щественных деятелей стала лозунгом как эмигрантской, так и враждебной нам иностранной печати и тех элементов, стремления которых эта печать выражала.

Весь последующий период отличается крайней неустойчи­востью в отношении к нам великих держав. Бывали периоды, когда правительства полагали, что их соперники и соперники представляемых ими экономических групп на мировом рынке используют помощь голодающим России для экономического сближения с Советским правительством и для извлечения из этого сближения пользы для себя; в результате создавалось соревнование в стремлении использовать помощь голодаю­щим для экономических целей каждой отдельной группы на мировой сцене. В те моменты, когда, наоборот, одерживало верх мнение о мнимом близком падении Советской власти, происходило такое же соревнование в обратную сторону; каж­дая из политических и экономических групп на мировой сцене наперерыв стремилась использовать для себя мнимое пред­стоящее падение Советской власти. Отсюда та громадная ам­плитуда колебаний, которая отличает политику великих дер­жав по отношению к России в осенние месяцы 1921 г.

К этому присоединилось в течение истекшей осени ожида­ние созванной американским правительством Вашингтонской конференции для разрешения тихоокеанских вопросов и для соглашения о сокращении вооружений. Для того, чтобы не дать американскому правительству нанести вред мировым интересам Британской империи, Англия в это время искала сближения с Францией ради обезопасения себя от неожидан­ных шагов со стороны Америки. Это именно сближение и было, очевидно, куплено некоторым неблагоприятным пово­ротом Англии по отношению к Германии при разрешении во­проса о принадлежности Верхней Силезии к Германии или Польше, и в то же время оно именно было, очевидно, куплено также поворотом или видимостью поворота английской поли­тики в неблагоприятном для нас смысле.

После того как в июле, при первых известиях о громадно­сти бедствия в России, повсеместно распространилось пред­ставление о близком падении Советской власти, в августе произошел поворот в обратную сторону, и в печати явно про­являлась склонность использовать помощь голодающим для экономического сближения с Советской властью. Французская печать обвиняла Англию в том, якобы она при организации помощи голодающим стремится создать себе связи в России и, организуя перевозку продовольствия, захватить в свои руки русский транспорт. Этот период закончился подписанием в Риге соглашения 20 августа с Американской администрацией помощи и 27 августа в Москве соглашения с представителем Женевской конференции, Верховным комиссаром Нансеном, Как раз в то время произошел внезапно резкий поворот в неблагоприятную для нас сторону, и вернувшийся в Англию Нансен нашел изменившуюся конъюнктуру.

Переговоры с Американской администрацией помощи на­чались еще в июле. 26 июля Максим Горький получил теле­грамму американского министра торговли Гувера, состоящего во главе Администрации помощи, с предложением организо­вать в России питание 1 000 000 детей на определенных усло­виях, дававших чрезвычайно широкий простор самостоя­тельным его действиям и самостоятельному выбору персонала американским обществом. 29 июля* по соглашению с Совет­ским правительством был отправлен ответ Максима Горького с принципиальным согласием принять в основу делаемое предложение с тем, чтобы детали были выработаны в даль­нейших переговорах. 30 июля было выпущено воззвание Ис­полнительного Комитета Коммунистического Интернационала, и 2 августа было опубликовано письмо т. Ленина к между­народному пролетариату. В тот же день, 2 августа, был разо­слан всем правительствам циркуляр Наркоминодела с сооб­щением о факте голода и его размерах и с выражением на­дежды, что правительства не будут мешать общественным организациям и частным лицам оказывать помощь россий­ским голодающим, причем Российское правительство примет помощь из всякого источника, совершенно оставляя в сто­роне политические соображения.

8 августа Лесли Уркарт послал телеграмму Гуверу, спра­шивая его совета относительно плана предоставления Совет­ской России большого займа, главным образом в виде все­возможных орудий и материалов, необходимых для восста­новления сельского хозяйства. 12 августа Верховный совет держав Антанты совещался по вопросу о голоде в России и решил создать особую комиссию для ведения этого дела. 15 августа состоялось в Женеве совещание Красных Крестов и всевозможных филантропических организаций, а также представителей некоторых правительств, на котором был из­бран Нансен в качестве Верховного комиссара для ведения дела помощи в России.

Середина августа была моментом благоприятной конъюн­ктуры в наших международных отношениях: самый ярый из французских империалистов, Пуанкаре, высказывался в печа­ти в пользу возобновления Францией сношений с Россией. 15 августа в «Юманите» появилось интервью т. Чичерина, ко­торое было истолковано как приглашение, обращенное спе­циально к Франции, вступить в торговые сношения с Россией. В отзывах французской печати по этому поводу можно было заметить значительно усилившуюся тягу к соглашению с Со­ветским правительством. На следующий день была опублико­вана во Франции переписка с Англией по русскому вопросу, и приблизительно в то же время английское правительство вы­пустило «Белую книгу» со своей перепиской с Францией об этом. При этом впервые была опубликована французская нота от 25 ноября 1920 г., показывавшая, что Франция была готова предоставить Советской России даже льготные условия оплаты долгов и не ставила при этом политических условий.

16 августа Ллойд-Джордж выступил в парламенте с речью о голоде в России, причем откровенно связывал помощь го­лодающим с перспективами экономического сближения с Рос­сией и со стремлениями английских деловых кругов развить свою работу в России; назвав дьявольским планом попытку использования голода для принуждения Российского прави­тельства к признанию долгов, Ллойд-Джордж тут же приба­вил, что только при этом условии будет создана необходимая для деловых сфер атмосфера доверия.

Подписание соглашения с Американской администрацией помощи впервые поставило дело помощи на вполне реальную фактическую почву, и уже несколько дней спустя по направ­лению к Советской России двигалось продовольствие. Три од­новременных соглашения, подписанные с Нансеном 27 авгу­ста, заключали в себе кроме постановлений о практической организации помощи голодающим под руководством Исполни­тельного Комитета из представителя Нансена и представителя Советского правительства также и проект займа у других пра­вительств с целью широкой организации помощи взрослым. Цифра займа предполагалась в 10 миллионов фунтов стерлин­гов. Если бы этот заем состоялся, дело помощи голодающим было бы сразу поставлено на прочный базис и миллионы были бы спасены от страданий и голода, Однако вернувшийся в Англию Нансен встретил холодный прием и в дальнейшем подвергся еще более сильным нападкам со стороны разнооб­разных врагов Советского правительства во всей Европе.

Попытка международной контрреволюции использовать Комитет общественных деятелей для своих целей принудила Президиум ВЦИК, в связи с отказом членов комитета ехать на работу в голодные районы, принять постановление о рос­пуске комитета. В это время избравший своим боевым цент­ром Варшаву Борис Савинков — наиболее активный руко­водитель контрреволюционных сил — пытался организовать заговоры и восстания в больших городах России и всячески старался развивать бандитизм в прилегающих районах, куда вторгались из Польши его банды. В Петрограде был раскрыт заговор, связанный с деятельностью Савинкова и с попытками международной контрреволюции использовать голод для свер­жения Советской власти. Последовавшие за раскрытием за­говора расстрелы были широко использованы в агитацион­ных целях враждебной нам печатью.

В начале сентября происходившие в Москве с Лесли Ур- картом переговоры были прерваны вследствие разногласий по вопросам о размерах вознаграждения акционеров Уркарта за понесенные ими убытки, о сроке концессий и о проценте от­числения Советскому правительству. 15 сентября Уркарт уехал из Москвы вместе с т. Красиным, причем в тот момент речь шла о возобновлении переговоров после его совещания в Англии со своими акционерами. Однако, приехав в Англию, Уркарт занял вдруг самую непримиримую позицию и начал неслыханную бешеную агитацию против Советского прави­тельства.

Во главе международной комиссии, созванной Верховным советом для ведения дела помощи голодающим России, был поставлен Нуланс, бывший в 1917 и 1918 гг. французским послом и России, проводивший всегда самую непримиримую боевую политику против Советской власти и являвшийся в 1918 г. инициатором и руководителем системы заговоров и провокаций, организуемых агентами Антанты в России. Его назначение само по себе было программой и означало тор­жество враждебных нам тенденций. В радио 4 сентября он сообщил Советскому правительству, что предварительным ус­ловием оказания помощи должно быть допущение специаль­ной комиссии для изучения причин и размеров голодного бед­ствия и условий борьбы против него, причем предполагалось собирать статистические данные и вообще поставить работу изучения обстановки голода так широко, что помощь голо­дающим была бы надолго заменена собиранием статистиче­ских данных. Программа вопросов, поставленных перед этой комиссией, была так широка, что повела бы к ознакомлению со всеми сторонами внутренней жизни Советской власти тех элементов, которые были бы посланы Нулансом, старым спе­циалистом по части провокаций и заговоров в России.

Нотой 7 сентября по адресу Англии, Франции, Италии и Бельгии Наркоминодел разоблачил полную неприемлемость предложения Нуланса. 18 сентября, узнав о намерении комис­сии Нуланса созвать новую конференцию с участием всех правительств, в том числе отсутствовавших ранее, с явной целью оказать более сильное давление на Российское прави­тельство, Наркоминодел от имени последнего обратился со вторичной нотой к правительствам Англии, Франции, Италии и Бельгии с указанием на то, что планы Нуланса не сде­лаются более приемлемыми от предлагаемого привлечения других государств. В течение второй половины сентября про­исходили в Женеве заседания общего собрания Лиги наций, на котором Нансен тщетно выступал с призывом оказать по­мощь голодающим. Собрание 29 сентября отклонило требуе­мые Нансеном кредиты и 30 сентября предложило предстоя­щей Брюссельской конференции руководствоваться планом Нансена, причем, однако, подчеркивалась роль Лиги наций как советчицы.

Демонстративное охлаждение английского правительства по отношению к нам было выражено в ноте, датированной 7 сентября, но переданной британским главным агентом Ход­жсоном лишь 22 сентября; эта нота заключала в себе ряд обвинений против Российского правительства в нарушении договора 16 марта, в особенности в его восточной политике. Мнимые документы, на которые ссылалась нота, были столь явно подложными, заключали в себе такие анахронизмы и персональные несообразности, что самый факт представления такой ноты явно доказывал, что основная причина заключа­лась в чем-то другом. Обвинения в этой ноте были явно при­тянуты за волосы с целью проведения каких-то других замыс­лов. Нет сомнения, что появление этой ноты было связано с неизвестными нам переговорами, относившимися к пред­стоящей Вашингтонской конференции. Хотя г. Ходжсон за- ивил, что ноту не предполагается публиковать, однако она уже накануне, 21 сентября, была опубликована английской печатью, где послужила исходной точкой для агитационной кампании против Российского правительства.

В появившихся затем у нас статьях т. Радека было обна­ружено, что материал, заключавшийся в этой ноте, был из­влечен из коллекции подлогов, продаваемых за деньги груп­пой берлинских шпионов. Происхождение этих материалов и действительная цена брошенных нам обвинений были рас­крыты в ответной ноте Российского правительства, передан­ной т. Литвиновым 27 сентября британскому главному агенту. В это самое время самый ярый наш враг в британском пра­вительстве, военный министр Черчилль, выступил в Данди с речью о международном положении, где, между прочим, осыпал Советское правительство и его руководящих членов неслыханной неприличной бранью.

7 и 8 октября в Брюсселе снова заседала уже в пополнен­ном составе созданная великими державами Международная комиссия помощи российским голодающим. В принятых ре­золюциях комиссия апеллировала к частной филантропиче­ской помощи, предоставление же правительствами кредита поставила в зависимость от отправки в Россию комиссии рас­следования; оказание помощи и открытие кредитов для об­щего экономического восстановления России и для организа­ции экспорта в Россию комиссия поставила в зависимость от признания Российским правительством своих долгов и дру­гих обязательств и от получения гарантий от него для всех будущих кредитов. Об этих постановлениях Российское пра­вительство узнало из газет, официального же сообщения о них ему не было передано.

Эти постановления Брюссельской конференции, будучи со­поставлены с предыдущими заявлениями английских мини­стров и с многочисленными отзывами западной печати, пока­зывали, что аннулирование старых займов Российского правительства является главным препятствием на пути к прове­дению в жизнь серьезных планов экономического сотрудниче­ства Российской Республики и капиталистических государств. Если за последний период французское правительство заняло более резко враждебную позицию против Российской Респуб­лики, то в некоторые предшествующие моменты, как в ноте великобританскому правительству от 25 ноября 1920 г., и даже в некоторых заявлениях Бриана, и оно выставляло единственным существенным требованием для изменения сво­его отношения к нам признание Российским правительством долгов. Принципиально, таким образом, эта постановка во­проса не является окончательно несовместимой с политикой французского правительства. Правда, стремление английского правительства создать общий фронт с Францией, ввиду пред­стоявшей Вашингтонской конференции, способствовало сгущению интервенционистской атмосферы, выразившейся в ин­тервенционистской ноте Франции к Польше от 3 сентября с требованием разрыва с Россией, в систематической доставке больших масс вооружения Польше и Румынии из Франции, о чем в течение всей осени публиковались в «Юманите» разо­блачения, в речи Черчилля, в бешеной кампании Уркарта на тему о невозможности соглашеиия с Советским правитель­ством, в газетных интервью Людендорфа, все еще предлагаю­щего свои услуги для похода на Москву; но и тогда устране­ние того принципиального препятствия, которое, согласно официальным заявлениям, не давало возможности англий­ским правящим кругам взяться за дело экономического вос­становления России, развязывало руки всем элементам, рато­вавшим за экономическое сближение с нами.

Признание старых царских долгов вытекало из нынешней политики Российского правительства, рассчитанной на эконо­мическое сотрудничество с капиталистическими странами, на постановку в первую очередь задачи хозяйственного восста­новления России и на использование западного капитала для этой цели. Признание старых царских долгов мыслится, од­нако, Российским правительством не как обособленный шаг и не как признание принципа, а как уступка, связанная с це­лым рядом мер также и со стороны других держав и являю­щаяся частью целой системы соглашения с другими странами об экономической помощи России в их же интересах, на ку­печеских началах, и об окончательном примирении между ними и Советской Россией, включая ее полное юридическое признание.

Принципиальное согласие Российского правительства на включение признания старых царских долгов в систему согла­шения с другими правительствами является результатом той компромиссной линии, которую наметил по отношению к Со­ветской России Ллойд-Джордж еще в 1919 г. на банкете лон­донского лорд-мэра. Значение этого шага должно быть дли­тельным и только постепенно, в порядке дальнейшей дипло­матической работы, оно в полной мере будет выявлено. Этот шаг был совершен Советским правительством в форме ноты державам Антанты и Америке от 28 октября. Принципиаль­ное согласие на признание долгов связывается в этой ноте с предложением международной конференции для рассмотре­ния всех претензий обеих сторон и для окончательного уре­гулирования разногласий между Россией и другими держа­вами. Признание долгов в этой ноте относится к довоенным царским долгам, ибо против признания других категорий долгов Российским правительством имеются гораздо более серьезные возражения.

1 ноября английское правительство ответило вопросом о том, каково отношение Российского правительства к признанию других категорий долгов. 19 ноября Российское прави­тельство в своем ответе указало, что связанные с этим и во­обще с проблемой экономического восстановления России и экономического восстановления всего мира вопросы так сложны и так между собой переплетены, что только па меж­дународной конференции им может быть дано то или другое разрешение; Российское правительство считает поэтому необ­ходимым отложить до международной конференции разъяс­нение всех связанных с этим вопросов, являющихся спорными между Россией и другими державами.

Франция не дала прямого ответа Российскому правитель­ству, но 9 ноября французское правительство послало по этому поводу длинное сообщение британскому правительству. В этом сообщении французское правительство выдвигает тре­бование признания Российским правительством всех катего­рий долгов, даже долгов частным лицам, в связи с национали­зацией движимой и недвижимой собственности в России. В то же время, однако, французское правительство идет гораздо дальше и выставляет ряд пожеланий: создание в России все­народного представительства, уважение к частной собствен­ности, отказ от большевистской пропаганды в других стра­нах и от вмешательства в их внутренние дела. Французское правительство просит британское правительство высказать по этому поводу свои соображения. Итак, Франция нам не от­ветила; она еще хочет обсуждать с Англией, что нам отве­тить.

Таково было положение к началу Вашингтонской конфе­ренции. Еще 19 июля Российское правительство обратилось к заинтересованным державам с протестом против созыва международной конференции по тихоокеанским вопросам без участия России; циркулярной нотой 2 ноября на имя держав Антанты и Америки Российское правительство повторило этот протест и еще раз заявило, что по всем подлежащим рассмот­рению в Вашингтоне вопросам Россия сохранит свободу дей­ствий и использует ее, как только найдет нужным; Россий­ская Республика с негодованием отвергает притязание неко­торых держав брать на себя хлопоты об интересах русского народа.

Происходящая в настоящее время Вашингтонская конфе­ренция показывает, во-первых, какие глубокие, по-видимому, непримиримые антагонизмы разделяют капиталистические правительства и, во вторых, до какой степени утопичной яв­ляется мысль о каком-либо улажении международных дел без участия России. Англия соглашается зафиксировать наравне с другими державами размеры своего военного флота, но она требует ограничения подводного флота, чего не допускает Франция, расчитывающая на подводные лодки для своей за­щиты; Франция отказывается от всякого ограничения своих сухопутных военных сил, ссылаясь на то, что вооружение Рос­сии ничем не ограничено и указывая также на мнимую опас­ность со стороны Германии; меж тем, в данный момент стоит еще под вопросом согласие Англии на ограничение морских сил без ограничения сухопутных, и еще более сомнительна длительность такого согласия.

12 ноября британский главный агент г. Ходжсон предста­вил Советскому правительству новую полемическую ноту сво­его правительства с ответом на ответную ноту Российского правительства от 27 сентября по поводу мнимой антибританской деятельности российских агентов на Востоке. Эта новая полемическая нота великобританского правительства содер­жит лишь голословное повторение прежних обвинений без новых доказательств. Полемика между двумя правитель­ствами по этому вопросу еще не закончена.

* Имеется и виду телеграмма от 28 июля 1921 г., см. док. № 166.

Франция и Италия

Между Россией и Францией все еще оставался неулаженным вопрос о задержанных во Франции русских гражданах, бывших солдатах экспедиционного корпуса. Радиотелеграм­мой 29 марта Наркоминодел, сообщая французскому прави­тельству, что французские граждане, значащиеся в дополни­тельных списках от 4 января и 4 февраля, разыскиваются для возвращения на родину, в то же время протестовал против насильственного задержания во Франции 25 тысяч русских пленных, т. е. бывших солдат экспедиционного корпуса и бежавших из Германии военнопленных. Французское прави­тельство 2 апреля ответило отрицанием этого факта, утвер­ждая, что из числа бывших солдат и военнопленных во Фран­ции остались только больные и не пожелавшие ехать, и 8 ап­реля предложило нам послать пароход в Марсель за репа­триантами. 8 апреля Наркоминодел, ссылаясь на сведения газеты «Юманите», еще раз настаивал перед французским пра­вительством на возвращении бывших солдат и военноплен­ных, предлагая допустить российскую комиссию во Францию для окончательного проведения в жизнь конвенции 1920 г. о репатриации. В ответном радио 15 апреля французское правительство опять заявляло, что не чинит препятствий к выезду в Россию русских граждан; итак, нет основания для приезда во Францию предлагаемой специальной комиссии.

22 апреля Наркоминодел еще раз протестовал перед французским правительством по поводу невыполнения конвен­ции о репатриации; он указывал на невыполнимость француз­ского предложения о посылке в Марсель русского парохода, ввиду того, что русский военный и коммерческий черно­морский флот был захвачен французским и другими прави­тельствами, и, напоминая о том, что в силу конвенции Фран­ция должна на своих пароходах и на свои средства довезти русских пленных до родной страны, еще раз настаивал на до­пущении хотя бы в Марсель российской комиссии для конт­роля над проведением в жизнь репатриации. 13 июня Наркоминодел напомнил французскому правительству об этих заявлениях и указал, что ввиду неполучения ответа от фран­цузского правительства Российское правительство констати­рует нарушение Францией конвенции о репатриации и возла­гает на французское правительство ответственность за испы­тания, которым подвергаются оставшиеся в России француз­ские граждане.

В Италии положение российского торгового представи­тельства продолжало быть крайне тяжелым. Ввиду оскорбле­ний, которым оно подвергалось со стороны фашистов и наем­ных хулиганов, и попыток нападений подобных хулиганов на т. Воровского, последний 24 мая* заявил нотой на имя италь­янского правительства, что при создавшихся условиях невоз­можно работать и что он требует визы для паспортов де­легации для отъезда из Италии. Тогда впервые итальянское правительство, отделывавшееся ранее безрезультатными из­винениями и невыполняемыми обещаниями, принципиально признало иммунитет российской торговой миссии и распоря­дилось о выдаче ее членам разрешений на ношение оружия, на чем т. Воровский настаивал еще в ноте 24 марта. Оправ­дательный приговор, вынесенный фашисту Сервенти, винов­ному в оскорблении т. Воровского, был опротестован генерал-прокурором. В результате вынесенной т. Воровским борьбы положение делегации стало более сносным.

Еще 21 мая итальянский министр иностранных дел пред­ложил Воровскому начать переговоры о заключении торго­вого договора. 6 июня последний представил на обсуждение министерства торговли готовый проект договора. Этот проект вначале встретил сочувственное отношение со стороны чле­нов итальянского правительства, но затем итальянское прави­тельство предложило просто скопировать в виде предвари­тельного договора Англо-Русское соглашение. Ввиду нежела­ния итальянского правительства признать советское предста­вительство единственным представителем России до сих пор договор не подписан. Итальянским торговым представителем в Москве был первоначально назначен г. Боджиано Пико, но, в конце концов, в сентябре он приехал без официального ман­дата.

* Имеется о виду нота от 23 мая 1921 г.; см. док, № 93.

Центральная Европа

Экономические сношения между Россией и Германией зна­чительно оживились после заключения соглашений 6 мая. 25 июня германским представителем в Москве был назначен г. Виденфельд. Ярко враждебное отношение к Советской Рес­публике продолжает господствовать в правящих кругах реак­ционной Баварии, откуда без всякой причины был выслан, притом в унизительной обстановке, отправившийся туда для лечения т. Крестинский. Берлин продолжает быть центром правых элементов русской эмиграции, и 18 июля российский представитель т. Копп нотой на имя министра иностранных дел потребовал прекращения вербовочной деятельности Фрейберга и других агентов атамана Семенова в Берлине. Гер­манские власти выслали вскоре затем Фрейберга. Вообще отношения между Российским и германским правительствами следует признать за последнее время значительно улучшив­шимися. Приехавший в Россию г. Виденфельд 19 сентября вручил верительные грамоты Председателю ВЦИК т. Кали­нину. 25 октября в Берлин прибыл российский полномочный представитель т. Крестинский.

После продолжительных переговоров, 10 декабря в Бер­лине между РСФСР и Германией подписан договор, по ко­торому германскому правительству передано в хозяйственное использование восемь пароходов, захваченных у Германии на разных правовых основаниях во время империалистической войны. За Советским правительством признается право полу­чить обратно стоимость указанных судов в валюте, в случае если при заключении окончательного общего русско-герман­ского договора об означенных судах будет принято решение в смысле принадлежности их России.

Венгрия продолжает быть классической страной самой бе­шеной кровавой контрреволюции. Переговоры с д-ром Юнгертом об обмене пленных венгерских офицеров на венгерских коммунистов закончились подписанием соглашения в Риге 28 июля, по которому подлежат обмену 400 коммунистов по точному персональному списку в нейтральной стране и под нейтральным контролем.

Вокруг Малой Антанты продолжалась прежняя диплома­тическая игра и происходили попытки изменения ее харак­тера путем увеличения числа ее участников. Начавшиеся пе­реговоры между Венгрией и Чехословакией находятся, од­нако, лишь в самой первичной стадии. При попытке бывшего императора Карла снова занять венгерский престол, окончив­шейся неудачей, Франция воспрепятствовала вмешательству Малой Антанты, дипломатическая слабость которой ярко вы­ступила наружу. В Чехословакии наблюдается разлад между находящейся под сильным французским влиянием политикой правительства и нередко ярко проявляющейся симпатией к России широких кругов чешского общества. Члены правитель­ства и официозная печать в своих выступлениях нередко дер­жались определенно антисоветских взглядов. Переговоры Че­хословакии с Польшей закончились в ноябре подписанием со­глашения, по которому Чехословакия обязуется пропускать вооружение в Польшу, если на нее нападет сосед. Этот до­говор встретил холодное отношение со стороны широких кру­гов чешского общества.

Советская Россия, со своей стороны, относится с величай­шим сочувствием к стремлению чешского народа отстоять свою независимость от внешних посягательств и нападений. Российское правительство принуждено, однако, настаивать на том, чтобы чехословацкое правительство не оказывало под­держки враждебным нам комбинациям и группировкам, и оно не может не упрекать чехословацкое правительство за его близкие сношения с социалистами-революционерами и пет­люровцами. В период кампании против голода чехословацкое правительство предложило России заем натурой, т. е. това­рами и материалами, но результатов мы пока не видим. Пере­говоры т. Мостовенко с чехословацким правительством о за­ключении торгового договора близятся к успешному концу. Савинков, пожелавший после отъезда из Польши поселиться в Чехословакии, получил отказ. Приехавшая 27 августа в Москву чехословацкая торговая делегация с г. Гирса во главе также способствует улучшению отношений между Россией и Чехословакией.

Югославия продолжает быть одной из наиболее реакцион­ных стран и одним из главных убежищ разбитых белогвар­дейских армий. Нотой 24 июня Наркоминодел протестовал против жестокого обращения с русскими пленными в Юго­славии.

Балканы

Из Балканских стран первая Болгария открыла Россий­ской Республике возможность торговых сношений. По ман­дату Центросоюза болгарским кооперативом «Освобождение» закуплено 600 вагонов зерна на вольном рынке и 600 вагонов из запасов ликвидированного правительством консорциума, которые доставлены в Россию.

В отношениях между Россией и Румынией, рядом с об­щими переговорами о предполагаемой конференции, вне­запно обострился вопрос о судоходстве и рыболовстве на Днестровском лимане. Телеграммой 9 апреля российский и украинский Наркоминоделы потребовали прекращения враж­дебных действий румынских мониторов на Днестровском ли­мане против российских больших и малых судов и предло­жили вывести из лимана военные суда и созвать конференцию трех заинтересованных государств для установления статута лимана. Ответной телеграммой 13 апреля румынский министр г, Тике Иопеску, отвергая инкриминируемые факты, заявил, что румынское правительство не возражает против созыва смешанной комиссии, но находит наиболее целесообразным установить разграничительную линию на Днестре буями. Эту задачу можно было бы, по его словам, возложить на смешан­ную комиссию, передав общий вопрос о судоходстве на Дне­стре ожидаемому совещанию обоюдных представителей Лит­винова и Филалити.

Телеграммой 19 апреля российский и украинский Наркоминоделы протестовали против продолжавшихся на лимане враждебных действий и предложили немедленно созвать сме­шанную комиссию для установления на лимане определенного порядка во избежание дальнейших конфликтов. Румынское правительство телеграммой 30 апреля* согласилось на созыв смешанной комиссии и телеграммой 10 мая просило указать делегатов и сообщить дату и место переговоров. 19 мая рос­сийский и украинский Наркоминоделы предложили Одессу, румынское же правительство 28 мая предложило устроить конференцию на военном судне посередине Днестровского ли­мана. 1 июня российский и украинский Наркоминоделы вы­разили на это согласие и назвали делегатов, тт. Яковлева и Степанова. 16 июня г. Таке Ионеску сообщил о назначении румынских делегатов, г. Папиниу и двух других.

К 25 июня, как предлагала Румыния, русско-украинская делегация не могла прибыть. Конференция на лимане откры­лась лишь 10 июля. Румынская делегация старалась добиться установления на лимане окончательной границы, означающей признание Бессарабии частью Румынии. Русско-украинская делегация настаивала на установлении на всем лимане еди­нообразного режима на основе полной свободы торгового су­доходства и рыболовства и недопущения военных судов. Ру­мынская делегация согласилась на разделение лимана на две части только для целей полицейской службы и на строгое ограничение числа контролирующих судов и допустимого на них вооружения. Русско-украинская делегация официальным заявлением 13 июля установила, что эта линия разделения не будет носить характера границы. Относительно направления этой линии возникли неразрешимые разногласия, так как в заседании 17 июля румынская делегация настаивала, чтобы на румынской стороне оставался единственный судоходный выход из лимана — Цареградское гирло. Российско-украин­ская делегация требовала вывода демаркационной линии в гирло с предоставлением его в общее пользование. Начав­шийся обмен мнениями о правилах торгового судоходства и рыболовства обнаружил несовместимость взглядов обеих сто­рон. 23 июля председатель русско-украинской делегации вы­ехал для доклада в Харьков и Москву, и после начавшегося 22 июля перерыва конференции российский и украинский Наркоминоделы 25 августа предложили румынскому прави­тельству вести дальнейшие переговоры о Днестровском ли­мане в Варшаве на конференции между румынским делегатом г. Филалити и российскими и украинскими представителями.

Одновременно происходила все время оживленная пере­писка между Россией и Украиной, с одной стороны, и Румы­нией— с другой, по поводу нападений банд на советскую тер­риторию, причем румынское правительство выставляло встречные обвинения о переходе Днестра вооруженными людьми и их нападениях на румынские отряды. Предполагае­мое совещание между т. Литвиновым и г. Филалити в Ревеле затягивалось вследствие невозможности для г. Филалити при­ехать немедленно, а затем, ввиду оставления т. Литвиновым Ревеля на более продолжительное время, на его место был назначен т. Карахан, предполагавший в начале июня выехать в Варшаву. 2 июня г. Таке Ионеску выразил согласие на ве­дение переговоров г. Филалити с т. Караханом в Варшаве. Конференция задержалась вследствие того, что восстановле­ние дипломатических сношений с Польшей затянулось до на­чала августа.

Совещание между т. Караханом и г. Филалити началось 22 сентября. Заседания продолжались до 25 октября. Пере­говоры собственно касались установления порядка дня буду­щей конференции между Россией и Украиной, с одной сто­роны, и Румынией — с другой, причем с обеих сторон предла­гались различные порядки дня. Российский представитель предлагал в полном объеме рассмотреть спорные вопросы между Россией и Украиной, с одной стороны, и Румынией — с другой; мирные добрососедские отношения могли бы быть установлены лишь в случае окончательного разрешения всех спорных вопросов. Румынский делегат категорически отка­зывался ставить в порядок дня предстоящей конференции во­просы не только о судьбе Бессарабии, но даже о границе между Румынией и Украиной, а также о правах националь­ных меньшинств, но в то же время он требовал рассмотрения на конференции вопросов о румынских денежных претензиях к Российскому правительству, в частности, об оставшемся в руках Российского правительства румынском золотом фонде и других ценностях. Российское правительство находило не­возможным вырвать один вопрос о взаимных расчетах из всей совокупности спорных вопросов и соглашалось на его рас­смотрение лишь в случае постановки в порядок дня всех пунк­тов разногласий. На 4-м заседании совещания 21 октября выяснилось, что румынское правительство отказывается от подписания декларации о нейтралитете на случай нападения на одну из сторон третьей державы. Несогласие Румынии на обязательство соблюдения нейтралитета отнимало надежду на успех переговоров. На последнем заседании 25 октября т. Карахан предложил г. Филалити следующий исход: согласиться на созыв предлагаемой конференции без предварительного установления порядка дня с тем, чтобы на самой конференции решить вопрос о предметах ее обсуждения. Г-н Филалити обещал довести это предложение до сведения румынского правительства *.

Между тем Румыния сделалась военной базой для петлю­ровских банд, готовивших вторжения в украинские пределы. После обмена телеграммами по этому вопросу в феврале, марте и апреле телеграммой 1 июля российский и украинский Наркоминоделы снова протестовали против перехода петлю­ровских банд из Бессарабии на Украину и телеграммой 13 ав­густа указали на то, что собранные за последние 3 месяца сведения указывают на формирование петлюровских банд при содействии румынских властей для указанной цели. Г-н Таке Ионеску телеграммой 26 августа уверял Советское правитель­ство в ложности сведений о существовании в Румынии антисоветских вооруженных отрядов.

Однако 3 октября российский и украинский Наркомино­делы были вынуждены в пространной телеграмме довести до сведения румынского правительства целый ряд самых точных фактических данных о систематической подготовке петлю­ровских отрядов в Румынии при содействии румынского пра­вительства. Г-н Таке Ионеску в телеграмме 19 октября от­ветил снова отрицанием. 11 ноября российский и украинский Наркоминоделы еще раз указали румынскому правительству на подготовление петлюровскими бандами одновременно с бандами Махно на румынской территории нападений на Ук­раину, и 29 ноября они сообщили г. Таке Ионеску о совер­шившемся уже факте вторжения петлюровских отрядов на ук­раинскую территорию в Тираспольском районе; вторгшиеся банды были наголову разбиты советскими войсками; Россия и Украина считают румынское правительство ответственным за действия антисоветских отрядов, формирующихся в Румы­нии и Бессарабии, и за результаты этих действий. Г-н Таке Ионеску еще раз ответил 3 декабря такими же отрицани­ями, как и прежде.

О переходе бандита Махно на территорию, занятую румы­нами, российский и украинский Наркоминоделы заявили ру­мынскому правительству 20 сентября, требуя выдачи бандита и его сообщников как уголовных преступников. Румынский премьер Авереску в телеграмме 27 сентября сослался на не­обходимость выполнения некоторых юридических формально­стей для выдачи уголовного преступника; кроме того, Румы­ния требует гарантии, что против Махно и его сподвижников не будет применена смертная казнь, которая не применяется в Румынии; после исполнения нужных формальностей румын­ский суд рассмотрит этот случай. 22 октября российский и украинский Наркоминоделы, обещая формально передать не­обходимый юридический материал, в то же время указали на неодинаковое отношение румынского правительства к банди­там, с одной стороны, и к коммунистам — с другой, и привели массу случаев, доказывающих существование в Румынии смертной казни в особенности в оккупированной Бессарабии, где румынская фактическая власть держится при помощи са­мого беспощадного кровавого террора. Г-н Таке Ионеску в телеграмме 29 октября полемизировал против этих утвержде­ний, заявляя в то же время, что румынскому правительству неизвестно, находится ли Махно среди интернированных. В телеграмме 11 ноября российский и украинский Нарком­иноделы заявили, что ожидают подтверждения прибытия Махно в Румынию, чтобы приступить к дальнейшим юриди­ческим шагам по этому предмету; эта именно нота была одновременно посвящена указаниям на происходящие в Румынии и Бессарабии приготовления к вторжениям на Украину.

Переписка между Российским и румынским правительст­вами относительно допущения нашей торговой делегации в Румынию для закупки хлеба закончилась точным указанием с румынской стороны, что визы поименованным в российских телеграммах делегатам будут даны в Варшаве.

* Дата получения телеграммы от 29 апреля; ем. стр. 75.

** Советско-румынская прелиминарная конференция, проходившая с 22 сентября по 25 октября 1921 г. в Варшаве, имела целью выработку программы будущей конференции по урегулированию советско-румынских отношений.

Представитель РСФСР Л. М. Карахан на заседании 22 сентября пред­ложил следующий порядок дня намечаемой конференции: 1. Вопрос о Бессарабии. 2. Вопрос о советско-румынской границе. 3. Судоходство по Дунаю. 4. Взаимные расчеты. 5. Возобновление торговых сношений. 6. Во­зобновление дипломатических и консульских сношений. 7. Охрана интере­сов национальных меньшинств. 8. Взаимное невмешательство во внутрен­ние дела обеих стран. 9. Ликвидация банд, переходящих из Бессарабии на украинскую территорию с преступными целями. 10. Конвенция о возоб­новлении почтово-телеграфных и железнодорожных сообщений.

Румынская делегация со своей стороны выдвинула следующую про­грамму: 1. Ценности, находящиеся в России в качестве вклада. 2. Поме­щение и имущество румынского посольства в Петрограде. 3. Вклады, сде­ланные румынскими комиссиями по снабжению в банках России. 4. Осво­бождение румын, задержанных в России, и разрешение им вернуться на родину. 5. Русские беженцы в Румынии, а также русские из армии Вран­геля.

Глава румынской делегации Филалити, ссылаясь на инструкцию своего правительства, категорически отказался обсуждать на будущей конферен­ции вопросы о Бессарабии, о границе между Румынией и Украиной и о правах национальных меньшинств.

Переговоры советских и румынских представителей о созыве конфе­ренции не дали положительных результатов ввиду негативной позиции румынской стороны.

Скандинавия и Прибалтика

Из скандинавских стран Норвегия первая стала на путь заключения с Россией настоящего торгового договора, уста­навливающего взаимное торговое представительство, после того как прошлогодний договор со Швецией устанавливал лишь представительство Центросоюза, а не Правительства РСФСР. Переговоры о торговом договоре, начатые еще в ав­густе 1920 г. в бытность т. Литвинова в Христиании и окон­чившиеся в сентябре 1920 г. безрезультатно вследствие совер­шенной недостаточности норвежских предложений велись в этом году т. Керженцевым в Стокгольме. Они начались еще в апреле и сначала натолкнулись на серьезные препятствия ввиду недостаточности как предлагаемых Норвегией гаран­тий для русского золота и товаров, так и полномочий, кото­рые она готова была признать за нашим представительством, и ввиду ее чрезмерных требований по вопросу о принципиаль­ном признании имущественных претензий норвежских граж­дан. Переговоры возобновились уже при новом либеральном министерстве Блэра и закончились подписанием Русско-Нор­вежского договора 2 сентября в Христиании, куда прибыл для этой цели из Стокгольма т. Керженцев. В основных своих чер­тах договор аналогичен англо-русскому, но ясно признает наше представительство единственным российским. Он уста­навливает обмен полномочными представителями, каковыми назначены: со стороны России - т. Михайлов и со стороны Норвегии — советник норвежской миссии в Париже г. Якхелли. Тов. Михайлов был встречен в Норвегии всей печатью чрезвычайно дружелюбно, и во всех сношениях с ним члены норвежского правительства проявляют полную готовность со­блюдения с Российской Республикой безусловно дружествен­ных отношений.

Аналогичного результата не удалось достигнуть в Данин. Еще 28 июня датская делегация вручила т. Керженцеву про­ект русско-датского торгового договора. Долго тянувшиеся переговоры кончились, однако, безрезультатно вследствие от­каза Дании признать советское представительство единствен­ным представительством России. Нет сомнения, что давление со стороны двора, находящегося под влиянием Романовых, способствовало этому нежелательному результату. Датские деловые круги обнаруживают сильное недовольство поведе­нием датского правительства и, в частности, министра иност­ранных дел Скавениуса в этом вопросе.

Переговоры со Швецией начались после смены чиновни­чьего министерства Сидова социал-демократическим мини­стерством Браитинга. Можно надеяться на скорое заключение торгового договора, аналогичного норвежскому, и со Шве­цией.

В Финляндии первый период пребывания там российского представительства был занят нескончаемыми пререканиями по поводу отказа финского правительства допустить нашу торговую делегацию, по поводу его непременного требования, чтобы члены и сотрудники российских делегаций и диплома­тические курьеры подвергались карантину на границе, и по поводу ряда технических неприятностей, связанных с сноше­ниями между Гельсингфорсом и Москвой. Только 5 мая в Гельсингфорс прибыла российская торговая делегация. Спеш­ного разрешения в это время требовал вопрос о сплаве леса через Карелию и из Карелии в Ладожское озеро, причем в связи со сплавом на территорию Карелии проникали враж­дебные элементы и в результате происходили столкновения. Совещание для урегулирования этого вопроса было созвано в Петрограде, куда 27 мая прибыли делегаты финского пра­вительства и лесопромышленников. Выработанное в Петро­граде соглашение, как и соглашения, достигавшиеся потом в комиссии, были, однако, отвергнуты финским правительством, и кампанию сплава удалось поэтому провести лишь ча­стично. Лишь осенью состоялись соглашения о сплаве на ре­ках Миналаийоки и Тулемайоки (27 сентября) и о сплаве лесных материалов из волостей Репола и Поросозеро (11 ок­тября).

Спешной задачей было также проведение новой границы между Россией и Финляндией у уступленной Россией Печенги. Выполнение этой задачи было связано с большими практическими трудностями, так как происходило в почти без­людной пустынной стране далекого Севера. Проводить гра­ницу вдалеке от моря можно было только в летние месяцы. В связи с разногласиями между делегатами российская деле­гация прервала работу, и этим воспользовалась финская де­легация, чтобы односторонне и самовольно, при отсутствии другой стороны, провести границу у Вайда-Губы, отхватывая в пользу Финляндии наиболее выгодные места. После поле­мической переписки между правительствами решено было эту часть границы провести вторично. Работа пограничных ко­миссий была окончена вполне благополучно уже к началу ноября. В декабре должны быть заключены с Финляндией временные соглашения: железнодорожное, почтовое и теле­графное.

Первые месяцы временным представителем Финляндии в Москве был г. Ахонен, и только 1 сентября прибыл в Москву финский поверенный в делах полномочный министр г. Гюл- ленбегель.

Проведение в жизнь Юрьевского договора должно было пойти полным ходом после начала занятий Центральной рус­ско-финской смешанной комиссии, первое заседание которой состоялось в Гельсингфорсе 13 июня. Ее работа натолкнулась, однако, вскоре на противоречащее договору отношение фин­ского правительства к карельскому вопросу. В то время как в действительности Российское правительство всегда считало вопрос об организации Карелии внутренним вопросом Рос­сийской Федерации и только в информационном порядке со­общило через своего представителя т. Берзина на Юрьевской конференции о предоставленной Карельской Трудовой Ком­муне автономии, финское правительство претендует на право контроля над проведением в жизнь автономии в Карелии н, поддерживая антисоветские стремления карельских купцов и местных эксплуататоров, не желает признать фактически осу­ществленное самоопределение карельских трудящихся масс в форме съездов карельских Советов и автономной Трудовой Коммуны. Нотами 23 и 25 августа финское правительство за­явило, что будет требовать осуществления обещанных на Юрьевской конференции карельскому населению гарантий, причем оно понимало эти гарантии в смысле антисоветского буржуазного строя.

Работы Смешанной комиссии затормозились вследствие отказа финского правительства разрешать другие вопросы до разрешения вопроса о Карелии. Происходили переговоры о том, не удастся ли найти компромиссную формулу, при ко­торой Смешанная комиссия могла бы продолжать свои занятия. Но как раз в это время соглашение было сорвано начавшимся вторжением мятежнических банд из Финляндии в Карелию.

Начавшиеся в конце октября вторжения приняли более серьезный характер в середине ноября, когда сформиро­ванные в Финляндии отряды стали доходить до района же­лезной дороги. В Финляндии активистские элементы подняли голову, разнообразные антисоветские организации и вербо­вочные бюро начали лихорадочную работу вербовки и снаб­жения оружием и продовольствием мятежнических банд. На­конец, после официального приема мятежнической делегации у членов финского правительства, последнее обратилось к Лиге наций с предложением рассмотреть карельский вопрос и послать международную комиссию на места, чтобы на осно­вании ее доклада принять решение.

Наркоминодел еще 18 ноября протестовал против оказа­ния помощи финским правительством мятежническим бандам и допущения перехода ими границы. Еще 16 ноября также высказывался российский поверенный в делах т. Черных в Гельсингфорсе в ноте на имя министра иностранных дел г. Холсти. Финское правительство, со своей стороны, в ноте 19 ноября старалось представить карельское движение как внутреннее восстание, не пользующееся поддержкой из Фин­ляндии, и еще раз протестовало против мнимого невыполне­ния Российским правительством обещаний в этом вопросе. Нотой 1 декабря финский поверенный в делах г. Ярнефельдт сообщил Наркоминоделу о сделанном Совету Лиги наций представлении. Такое нарушение суверенных прав РСФСР и такая попытка открытия группе держав, из которых некото­рые занимают враждебную нам позицию, доступа на террито­рию Федерации, не могли быть спокойно перенесены Россий­ским правительством, и нотою 5 декабря Наркоминодел по­требовал от Финляндии прекращения всех противоречащих договору действий и указал, что в случае неисполнения этого требования Финляндией Российское правительство найдет другие пути, чтобы добиться цели.

После принятия Лигой наций 24 июля решения о принад­лежности Аландских островов Финляндии осенью состоялась в Мариехамне конференция держав Антанты и прибрежных государств Балтийского моря, чтобы еще раз установить ней­трализацию Аландских островов. Нотой 22 июля к державам Антанты и к заинтересованным правительствам Наркомино­дел потребовал участия России на этой конференции, указы­вая, что в противном случае за ним останется в этом вопросе полная свобода действий. После подписания конференцией 19 октября договора о нейтрализации Аландских островов но­той 14 ноября * Наркоминодел еще раз протестовал против принятия этих решений без участия России и еще раз заявил о сохранении ею свободы действий.

Развитие экономических связей с балтийскими государст­вами и широкое использование их для транзита в Россию вело к постепенному, все большему закреплению дружествен­ных отношений России с этими государствами. Громадные размеры голодного бедствия в России приводили к необходи­мости ускорить эвакуацию в балтийские страны беженцев, оптантов и пленных. С циркулярной телеграммой по этому поводу Наркоминодел обратился к российским представите­лям в Польше, Литве, Латвии и Эстонии 10 августа.

Все более развивающиеся тесные экономические связи России с этими государствами привели, наконец, к созыву в Риге с 28 по 31 октября экономической конференции трех балтийских государств, Финляндии и России. Были приняты тщательно разработанные постановления о транзите товаров, о железнодорожных сношениях, о целом ряде технических вопросов, связанных с экономическими сношениями, о сани­тарных мероприятиях, и было создано в Риге постоянное эко­номическое бюро для облегчения сношений между этими странами и организации периодических конференций. На 16 декабря в Риге созывается конференция по санитарным вопросам.

Больной вопрос об установлении порядка оптации был частично разрешен между Россией и Латвией соглашением 22 июля (об оптации латвийского гражданства) и между Рос­сией и Литвой (об оптации литовского гражданства) соглаше­нием 28 июня. Ведутся переговоры с Литвой о заключении соглашения об оптации российского гражданства.

5 октября было достигнуто соглашение об обмене 167 ком­мунистов, арестованных в Эстонии за принадлежность к Ком­мунистической партии, на 274 эстонских гражданина, заклю­ченных в Советской России за всевозможные преступления, начиная с карманных воров, спекулянтов, казнокрадов и кон­чая шпионами. 19 сентября была подписана после нескольких переделок русско-эстонская конвенция. 25 октября нами был продлен срок оптации эстонских граждан до 1 января 1922 г. 30 ноября работы по установлению точной государственной границы между Россией и Эстонией были закончены и соот­ветствующие акты и межевые книги подписаны.

Ухудшение международного положения России, наступив­шее в связи с кронштадтским восстанием и усилением интер­венционистской волны во французской политике, отразилось весной 1921 г. и на наших отношениях с Латвией. Эти отно­шения прошли через некоторые испытания в момент забастов­ки транспортных рабочих Латвии, начавшейся 11 апреля в Рижском порту и перебросившейся потом на железные до­роги. В это время через Латвию должны были провозиться транзитом в Россию в высшей степени спешные грузы, между прочим, семена, запоздание которых отразилось бы гибельно на нашем сельском хозяйстве. Российское представительство немедленно исполнило все требования рабочих, но ввиду не­удовлетворения их требований местными предпринимателями забастовка продолжалась. Латвийские предприниматели поль­зовались услугами штрейкбрехеров, что, разумеется, принци­пиально отвергалось представительством рабоче-крестьянской России. Оставался один исход—переотправить грузы на Ре­вель, но это означало бы нанесение вреда латвийскому тран­зиту. Телефонограммой 14 апреля т. Ганецкий обратил вни­мание министра внутренних дел г. Берга на серьезность поло­жения и спросил его, что намерено предпринять латвийское правительство. Г-н Берг по телефону же ответил, что скоро все будет улажено.

В это время начался министерский кризис: три министра- трудовика подали в отставку, и в результате несколько изме­нилась общая физиономия правительства. Вмешательство ми­нистра иностранных дел г. Мееровица обострило отношения с нами. Его помощник Шуман по его поручению передал, что правительство само примет меры для отправки грузов в Рос­сию, но прибавил, что сотрудник российского представитель­ства убеждал-де рабочих не идти на уступки. Выяснилось, что этот мнимый сотрудник был не кто иной, как богатый местный житель, совладелец экспедиторской конторы г. Минскер, никакой агитацией не занимавшийся. Между тем в лат­вийской прессе началась усиленная провокация по нашему адресу, якобы т. Ганецкий лично агитировал среди рабочих, возбуждая их против правительства, и т. д. 17 апреля положе­ние было еще более обострено телефонограммой г. Мееровица на имя т. Ганецкого с указанием, что погрузка транзитных грузов для России продолжается, незначительное же запозда­ние было результатом преступной деятельности некоего Минскера; данное с самого начала забастовки разъяснение т. Ганецкого удовлетворить требования рабочих г. Мееровиц рассматривал как вмешательство в латвийские дела. После этой телефонограммы нами был немедленно дан приказ о приостановке грузов льна, шедших из разных мест России на Ригу, и об их переадресовании на Ревель. В латвийской же прессе содержание телефонограмм обеих сторон стало пере­даваться в крайне искаженной, тенденциозной форме. 18 ап­реля в личной беседе с т. Ганецким г. Мееровиц объяснил, что напрасно его считают представителем французской ориен­тации, но он упорно стоял на том, что наша уступка рабочим является вмешательством в латвийские дела. Тов. Ганецкий указал, что при всем нашем желании продолжать прежние экономические сношения с Латвией отношение к нам латвий­ского правительства в этом вопросе может повести к их срыву. В йоте от 18 апреля на имя г. Мееровица т. Ганецкий излагал эту же точку зрения.

20 апреля стало выясняться несомненное скорое окончание стачки, так как правительство пошло на уступки. Между тем был арестован отец экспедитора Минскера, старик, местный житель, совершенно чуждый всякой политике. Несколько дней спустя положение осложнилось в результате неожидан­ного инцидента в Либаве. У нашего либавского консула т. Ильина-Женевского состояли сотрудниками три эмигранта, приехавшие из Америки в Россию и в этот момент поступив­шие в наше консульство. Латвийские власти задерживали выдачу им документов, а затем вдруг потребовали от них предъявления документов, которых у них не могло быть. 25 апреля политический комиссар Штрандман ворвался в по­мещение, где они жили, заняв все выходы сильными полицей­скими отрядами, после чего 28 апреля эти три сотрудника были арестованы и под конвоем, подвергаясь издевательст­вам, препровождены в Ригу.

28 апреля т. Ганецкий обратился к г. Мееровицу с нотой, где указал, что не получил ответа на ноту 18 апреля, что транзит через Латвию он был вынужден сократить и напра­вить ряд пароходов на Ревель и что лен из России уже от­правлен через Эстонию; комиссия Ломова, отправившаяся в Ригу для крупных заказов, уехала; боязнь арестов влияет на всех, с кем имеет дело российское представительство, в ре­зультате происходит дезорганизация всей работы; был задер­жан кассир представительства в банке, когда он вносил день­ги для покрытия заказов; к этому присоединился последний инцидент в Либаве. В знак протеста т. Ганецкий 29 апреля отказался участвовать в совещании с латвийскими минист­рами по текущим вопросам. Он требовал не только осво­бождения арестованных в Либаве сотрудников, но и пол­ного удовлетворения, между прочим, увольнения г. Штрандмана.

В этот же день г. Мееровиц послал т. Ганецкому две ноты: в одной он предлагал, пока нет торгового договора, заклю­чать сделки с отдельными фирмами и создавать общества в рамках латвийского законодательства, а в другой ноте, по поводу либавского инцидента, он выражал сожаление и со­общал о начатии следствия как по этому, так и по всем дру­гим фактам, при которых пострадали сотрудники или контр­агенты представительства; он сообщал, наконец, об освобож­дении г. Минскера. Эти ноты в общем были неудовлетвори­тельны, и 30 апреля в разговоре с г. Мееровицем т. Ганецкий указал, что нужны фактические гарантии, т. е. в первую оче­редь удаление комиссара Штрандмана, что тактика латвий­ского правительства уже свела на нет нашу экономическую деятельность в Латвии и что в случае отсутствия удовлетво­рения наше консульство в Либаве будет закрыто, но будет закрыто также латвийское консульство в Петрограде. Социал-демократическая партия как в своей прессе, так и в комиссии иностранных дел Учредительного собрания, поддерживала наше требование об удовлетворении. Наконец, после продол­жительных личных переговоров между т. Ганецким и минист­рами, 1 мая появилось в газетах официальное сообщение о том, что министр иностранных дел выразил сожаление по по­воду либавского инцидента и что начальник Либавского райо­на г. Штрандман отстранен от должности; злостные слухи о мнимой политической агитации российского представитель­ства являются провокацией, могущей исходить только от вра­гов Латвии с целью обострить укрепляющиеся дружествен­ные отношения с Россией. Правительство всеми средствами выступит против попыток обострять отношения между обоими государствами. Этим было окончательно ликви­дировано напряженное положение, создавшееся в период стачки транспортных рабочих и в связи с либавским инци­дентом.

В июне латвийское правительство выслало в Россию, без согласия последней, 97 арестованных коммунистов, из кото­рых 2 по дороге были расстреляны якобы за побег.

25 июля были одновременно посланы нам ноты латвий­ского и эстонского правительств с протестом против мнимого неисполнения нами Мирных договоров. После конференции Союза прибалтийских государств 10 августа в Гельсингфорсе латвийское правительство 25 августа послало новую ноту с протестом о мнимом неисполнении Мирного договора; такие же ноты послали и Эстония и Финляндия. Наркоминодел от­ветом Финляндии 10**, Эстонии 11 и Латвии 16 сентября под­робно разъяснил вздорность предъявленных нам обвинений.

10 сентября состоялась в Риге Международная почтово­телеграфная конференция с участием России.

25 октября по поручению посланника Латвии Фельдманиса посетил места заключения в Москве 1-й секретарь лат­вийской дипломатической миссии Спрогис. Отзыв, данный латвийской печатью о режиме содержания в заключении, хороший, отмечается хорошо поставленная культурно-про­светительная работа и работа кустарных мастерских в тюрьмах.

В связи с продолжающимися переговорами держав о Литве и Польше, имеющими целью принудить Литву к вступлению с Польшей в такую политическую связь, которая означала бы лишение Литвы полноты суверенных прав и независимости, Российское правительство снова заявляло неоднократно, что будет рассматривать такой шаг со стороны Литвы как нося­щий враждебный характер по отношению к Российской Рес­публике, так как единственной целью такого шага, глубоко противоречащего стремлениям всего литовского народа, мо­жет быть лишь создание фронта против Советской России во исполнение враждебных ей директив Франции.

* Имеется в виду нота от 13 ноября 1921 г.; см. док, № 302.

** Имеется в виду нота от 19 сентября; см. док, № 231.

Польша

Проведение в жизнь Мирного договора с Польшей оказа­лось чрезвычайно трудной задачей. Само восстановление ди­пломатических сношений, которое должно было состояться сейчас же после вступления договора в силу, было с польской стороны неожиданно долго затягиваемо. Сейчас же после об­мена ратификациями в Минске 2 мая уполномоченный Рос­сийского правительства т. Лоренц и г. Ладось, уполномочен­ный Польской республики, коснулись вопроса о будущем представительстве. При этом впервые нам стало известно, что польское правительство, вопреки договору, не желает немед­ленно осуществить полное восстановление дипломатических сношений, но предполагает вначале ограничиться назначе­нием с обеих сторон неполноправных поверенных в делах.

Одновременно в Риге российский полномочный представи­тель т. Ганецкий вел переговоры по этому же вопросу с пред­ставителем Польши. Российское правительство все время от­вергало мысль о подобном половинчатом проведении мирных условий и настаивало на немедленном полном восстановлении дипломатических сношений. Но даже предлагаемое неполное открытие дипломатических сношений польским правительст­вом непомерно затягивалось. Польское правительство пыта­лось заменить обоюдное представительство фактическими косвенными сношениями через Ригу и этим путем направляло Российскому правительству ноты делового характера, как, например, 16 мая и 8 июля об оптантах. Российское прави­тельство принципиально отклоняло эти попытки и оставляло без последствий эти косвенные обращения, считая, что лишь путем непосредственного представительства могут быть уста­новлены дипломатические отношения. 19 мая Наркоминодел телеграммой на имя вице-министра иностранных дел г. Домбского заявил, что предварительным условием выполнения соответственных статей договора является восстановление ди­пломатических сношений и что, пока польское правительство продолжает к последним относиться отрицательно, на него падает ответственность за последствия.

Телеграммой 25 мая на имя министра иностранных дел Сапеги Наркоминодел просил дать необходимое распоряже­ние о приеме в Варшаве т. Карахана, назначенного нашим полномочным представителем, и извещал о его намерении по­ехать в Варшаву в начале июня. Российское правительство, со своей стороны, приняло предлагаемую кандидатуру польского представителя г. Даровского; однако 4 нюня г. Домбский телеграммой на имя Наркоминодела ответил, что возобнов­ление дипломатических сношений и обмен посольствами мо­жет состояться лишь через несколько недель. 6 июня поль­ский представитель в Риге заявил, что г. Даровский не поедет в Москву, так как он назначен министром труда. 10 июня он же заявил, что польское правительство желает назначить представителем в Россию г. Титуса Филиповича. 14 июня Рос­сийское правительство сообщило через Ригу о своем решении принять кандидатуру г. Филиповича. Однако прошло еще полтора месяца пока состоялось возобновление сношений.

Российское правительство все время продолжало настаи­вать на том, что обмен посольствами является необходимой предпосылкой осуществления договора. На жалобы польского правительства, выраженные в телеграмме г. Домбского от 8 июля, Наркоминодел ответил на его имя телеграммой от 10 июля, что вина за невыполнение договора лежит на поль­ском правительстве, все еще не желающем завязать диплома­тические сношения. Их возобновление еще замедлялось некоторое время отказом польского правительства предоставить российскому посольству сколько-нибудь приемлемое и снос­ное помещение. Лишь 3 августа т. Карахан прибыл в Вар­шаву, обменявшись на границе специальными поездами с от­правлявшимся в Москву г. Филиповичем.

Во время рижских переговоров было решено ввиду настоя­тельной необходимости поскорее положить конец тяжелому положению пленных, немедленно после подписания мира, не дожидаясь ратификации, приступить к их репатриации. Уже 10 апреля российская репатриационная комиссия выехала из Москвы в Варшаву, однако ей пришлось почти 2 недели ждать на польской границе. Отъезд польской репатриационной комиссии из Варшавы по непонятным причинам задер­живался, и обмен таким образом откладывался. Наконец, 28 апреля состоялось первое заседание Смешанной комиссии по репатриации. Это первое учреждение, представлявшее Российское правительство на польской территории, было встречено со стороны большинства польских газет бешеной травлей. Варшавская печать сообщала всевозможные небы­лицы о членах российской комиссии и положительно натрав­ливала на них польское население.

И по существу работа комиссии оказалась далеко не лег­кой. Еще в марте Российским правительством было предло­жено польскому правительству произвести персональный об­мен по определенному списку 300 граждан на 300 граждан с другой стороны на основании § 1 Дополнительного протокола к соглашению о репатриации от 24 февраля. Вначале, до за­ключения мира, польское правительство принципиально на это соглашалось, но с первых же дней работ обеих репатриационных комиссий как в Москве, так особенно в Варшаве, оно обнаружило явно отрицательное отношение к подобного рода обмену, выразившееся в попытке отклонить форму пер­сонального обмена, как по существу для польской стороны не интересную ввиду того, что, как утверждала польская делега­ция в Смешанной комиссии в Москве, соглашение о репатриа­ции даст полную возможность всем категориям репатриантов отправиться в Польшу и без какого-либо персонального об­мена.

Лишь после ряда настойчивых указаний русско-украин­ской делегации на обязательность для обеих сторон Дополни­тельного протокола к соглашению о репатриации польская делегация в Москве согласилась приступить к реализации предложенного русско-украинской стороной списка. Но и по­сле этого на предложение русско-украинской делегации осу­ществить обмен всех 300 на 300 одновременно, с польской стороны соглашения не последовало и встречный список предъявлен не был, и хотя затем польское правительство по­сле продолжительных колебаний и приступило к реализации списка небольшими группами, однако при таком порядке вы­полнения персональный обмен в форме, предложенной рос­сийско-украинской делегацией и предусмотренной соглаше­нием о репатриации, не мог осуществиться и должен был затянуться на несколько месяцев. Он до настоящего времени еще полностью не реализован.

Несмотря на все усилия российской репатриационной ко­миссии в Варшаве, она не могла добиться прекращения зверств и варварского обращения, которым подвергались рус­ские пленные и интернированные в польских лагерях. Дикие избиения, непосильная работа, голод, холод, отвратительные санитарные условия, расстрел по самым ничтожным поводам и без поводов — вот тот режим, которому все время продол­жали подвергаться в Польше русские пленные. Представи­тели российской делегации долгое время совсем не допуска­лись в лагеря, но и после того, как они стали туда допу­скаться, их обычно ставили в такие условия, при которых получение жалоб от пленных было невозможным. Один из уполномоченных российской делегации, т. Радзивилов, при­сутствуя в силу своих обязанностей при отправке из лагеря Стржалкова в Россию эшелона с пленными по приказу поль­ского офицера был грубо вытолкнут из поезда солдатами, избившими его кулаками и прикладами.

Репатриационная комиссия в Москве все время наталки­вается на нежелание поляков принять обратно беженскую массу, в частности из голодных районов. Среди огромной массы голодных и раздетых беженцев, скопившихся у поль­ской границы в ожидании разрешения на въезд в Польшу, свирепствуют болезни; и тем не менее до сих пор польские власти принимают их лишь в ничтожном количестве, отказывая в открытии на границе дополнительного третьего пропуск­ного пункта и делая все новые попытки уменьшить установ­ленную пропускную норму на двух существующих пунктах. И все же польские репатриационные делегации в Москве и Варшаве всячески старались взвалить на Россию вину за ка­тастрофическое положение беженцев при переходе на поль­скую территорию. Однако в самые последние дни с полной очевидностью обнаружилось, что ответственность за это несет исключительно польская сторона.

Кроме репатриации пленных обе стороны считали необхо­димым спешить с установлением границ. 2 мая состоялось в Минске первое заседание Смешанной пограничной комиссии, однако и в настоящий момент, больше чем полгода спустя, эта работа далеко не завершена. Польская делегация все время старается добиться увеличения польской территории, кое-где она стремится вопреки Мирному договору отодвинуть границу на 30 верст и больше к Востоку, и постоянные мел­кие попытки изменить границу к выгоде для Польши при про­ведении ее на месте нескончаемо тормозят работу. Когда в процессе работы членам комиссии или подкомиссий прихо­дится переходить на польскую сторону, им нередко прихо­дится испытывать на себе враждебное отношение польских агентов, доходившее до того, что, например, 3 августа был подвергнут грубым оскорблениям и избит курьер Волынской подкомиссии т. Бабич.

Кроме пограничной комиссии на польско-белорусской и польско-украинской границах действуют и согласительные комиссии, периодически съезжающиеся в заранее намеченных пограничных пунктах для разбора мелких фактов и инциден­тов, нередко происходящих на границах. Протокол о созда­нии этих комиссий был 1 июня подписан в Минске. Целый ряд практических трудностей долгое время замедлял начатие их работ. Им пришлось иметь дело с массой мелких погра­ничных инцидентов, причем даже по некоторым основным, общим вопросам, как, например, о вознаграждении постра­давших от налетов противной стороны, о праве собственности на землю в пограничной полосе, не удалось добиться согла­шения, а по другим, совместно уже разрешенным вопросам, как, например, о сборе крестьянами урожая по другую сто­рону границы, о вывозе сена, достигнутые соглашения поль­скими властями не выполняются. С течением времени количе­ство инцидентов все-таки уменьшается, и в настоящее время предполагается вместо 5 согласительных комиссий оставить только одну.

Главным препятствием к проведению в жизнь Мирного до­говора было нарушение польской стороной 5-й статьи, заклю­чающей обязательство не поддерживать организаций и групп, враждебных другой стороне. Вскоре после подписания Рижского мира Варшава приобрела значение боевого руководя­щего центра активной российской контрреволюции, руководи­мой Савинковым, а для Украины — Петлюрой. Уже 11 апреля Наркоминодел принужден был обратиться к польскому ми­нистру иностранных дел с требованием положить конец фор­мированию русских контрреволюционных банд на польской территории, и 13 апреля * т. Раковский телеграммой на имя польского министра Витоса, со своей стороны, выразил про­тест против оказания польским правительством поддержки украинским мятежническим организациям. В своем ответе Наркоминоделу от 19 апреля польский министр Сапега, голо­словно отвергая эти обвинения, со своей стороны, обвинил Советское правительство в допущении враждебной Польше деятельности, в особенности со стороны Революционного во­енного совета Западного фронта. Вице-министр г. Домбский в своем ответе т. Раковскому 29 апреля уверял его, что Польша прекратила всякую поддержку Петлюры.

3 мая Наркоминодел принужден был в новой ноте указать на неудовлетворительность ноты 19 апреля. Перечисляя ряд конкретных фактов в подтверждение своих обвинений, Нар­коминодел выражал надежду, что польское правительство по­ложит конец деятельности организаций Савинкова, Балаховича и Перемыкина, заявляя одновременно о лояльном испол­нении договора Российским правительством. 23 мая польский министр иностранных дел ответил Наркоминоделу новыми заверениями и встречными обвинениями. 26 мая т. Раковский в ноте к польскому министру иностранных дел подтвердил еще раз прежние обвинения против польского правительства, доказывая в то же время необоснованность польских встреч­ных обвинений. Наркоминодел радиотелеграммой 28 мая, со своей стороны, отвергал правильность встречных обвинений против России.

Все наши попытки остановить дипломатическим путем разрастающийся конфликт не достигли цели. К началу июля был обнаружен громадный по своему замыслу контрреволю­ционный заговор, охватывающий и попытки организации вос­станий в городах, и развитие бандитизма в деревне, и шпио­наж, и всякого рода контрреволюционную агитацию, причем руководящие верхушки заговора находились в Варшаве. Ру­ководителем его был Борис Савинков, и польские власти, в особенности II-й отдел польского Генерального штаба, ока­зывали ему самое энергичное активное содействие. Возглав­ляемая Савинковым руководящая контрреволюционная груп­па носила постоянное название русского политического коми­тета, но формально превращалась то в одно, то в другое учреждение. К началу июля успел фактически сделаться непосредственным руководителем заговора «союз защиты ро­дины и свободы». Савинков лелеял самые грандиозные планы, и польские власти оказывали ему самую активную помощь деньгами, вооружением, всякого рода техническим содейст­вием, выдачей его агентам польских официальных документов и вообще разнообразнейшими услугами. Фактически руками Савинкова польский Генеральный штаб вел неофициальную войну против Советской России. Как раз в тот момент, когда раскрылось в полном объеме постигшее Советскую Россию голодное бедствие, она имела перед собой широко развет­вленную тайную заговорщическую организацию, тесными уза­ми соединенную со вторгавшимися из Польши на советскую территорию бандами, снабжаемыми всем необходимым поль­скими властями и руководимыми из Варшавы.

В пространной ноте 4 июля на имя нового польского министра иностранных дел г. Скирмунта Наркоминодел на­бросал картину деятельности варшавских белогвардейских за­говорщиков и бандитов и их польских покровителей и потребо­вал от польского правительства принятия мер для прекраще­ния этих явлений, конкретно предлагая в числе этих мер изгнание с польской территории руководящей группы заговор­щиков и бандитов, создание Смешанной комиссии для уста­новления списка остальных подлежащих высылке руководи­телей заговора, расформирование враждебных советским республикам боевых отрядов и интернирование их участни­ков, наказание виновных в этих действиях польских должност­ных лиц и граждан.

Несколько дней спустя после передачи этой ноты по всему миру разнеслось известие о голоде в России, были разосланы воззвания Максима Горького и патриарха Тихона, и в этот момент враги Советской власти подняли голову. Резкая пере­мена обнаружилась и в отношениях польского правительства к советским республикам. Крайне непримиримый тон, голо­словное отрицание установленных фактов, инкриминируемых Польше, подбор фантастических встречных обвинений, несо­ответствие которых действительности бросалось в глаза при малейшем знакомстве с фактами, — вот содержание ответной ноты г. Скирмунта от 11 июля.

В своем горячем желании найти мирный исход конфликта, Российское правительство возлагало большие надежды на обмен посольствами и, ожидая приезда г. Филиповича, рас­считывало путем личных объяснений скорее, чем путем нот­ной полемики, добиться от польского правительства отказа от его недвусмысленной позиции, выразившейся в почти откры­той и все возрастающей активной поддержке савинковцев и петлюровцев. При первой же беседе с г. Филиповичем т. Чи­черин обратил его внимание на то, что Российское правитель­ство не может односторонне исполнять лежащие на нем обя­зательства и отдавать Польше свое золото в то время, когда Польша ведет против России фактическую войну руками бе­логвардейцев. Однако польское правительство перешло в ди­пломатическое наступление и обратилось к Наркоминоделу 20 августа с новой нотой, полной встречных обвинений. Между тем вернувшееся вновь к определенно интервенционистской политике французское правительство закулисно вмешалось в польско-русский конфликт, настойчиво требуя от Польши, в секретной ноте от 3 сентября, открытого выступления против России. Под влиянием французской дипломатии пало стре­мившееся сохранить мир министерство Витоса, польский же сейм обнаружил свое бессилие создать правительство боль­шинства, и в результате было образовано внепартийное ми­нистерство Пониковского.

8 сентября Наркоминодел в своей ноте, подкрепленной большим и строго документально проверенным фактическим материалом, вновь указал на возрастающую интервенционист­скую деятельность польских властей при посредстве Савин­кова. Конкретным требованием французского правительства, изложенным в ноте 3 сентября, было предъявление Польшей ультиматума Российскому правительству по ряду вопросов, связанных с исполнением договора. 14 сентября вернувшийся в Москву после поездки в Варшаву г. Титус Филипович сна­чала выступил с вербальной нотой, в которой в достаточно осторожных еще выражениях упоминалось, что единственным выходом из создавшегося положения является выполнение Советским правительством ряда польских требований, в том числе реэвакуации польского имущества, а 18 сентября пред­ставил уже ультиматум с угрозою разрыва дипломатических сношений, если до 1 октября не будут выполнены польские требования, перечисляемые им в меморандуме, состоящем из трех пунктов. В ответной ноте 22 сентября Наркоминодел со всей решительностью отверг выдвинутый в польском ультима­туме принцип, что выполнение Рижского договора обязатель­но только для одной стороны. От имени Российского прави­тельства он выдвинул встречные требования в пяти пунктах по вопросу об отношениях Польши к белогвардейским бан­дам и заговорщикам и предложил перенести срок взаимного выполнения требований на 5 октября, Сейчас же после этого Российским правительством была опубликована «Красная книга», содержащая коллекцию документов о польско-рус­ском конфликте.

В это же время в Варшаве происходили оживленные сно­шения между т. Караханом и польским правительством. Но­той 14 сентября на имя т. Карахана г-н Скирмунт утверждал, якобы обвинения со стороны Российского правительства были основаны па поддельных документах. Тогда же польский офицер Масловский выступил с газетной заметкой, написан­ной в самом неприличном, фельетонном, хулиганском стиле, в которой он заявлял, что это он, Масловский, потехи ради, пе­редавал российским агентам подделанные им же документы. Этот маневр, однако, легко было разоблачить. В ноте 16 сен­тября на имя г. Скирмунта т. Карахап указал на громадное количество имеющихся у нас и подтверждающих те же об­стоятельства подлинных документов с оригинальными подпи­сями и печатями, полученных из разнообразнейших источни­ков, при самой тщательной их проверке, так что даже при беглом ознакомлении с этими документами их подлинность не подлежит никакому сомнению. Бюро печати полномочного представительства разослало об этом сообщение как в вар­шавские газеты, которые вследствие запрещения польской цензуры отказались, однако, его отпечатать, так и многим польским политическим деятелям.

В этом сообщении приводился полный анализ всех утвер­ждений, заключавшихся в хулиганской заметке поручика Масловского, вместе с неопровержимыми доказательствами подлинности опубликованных нами документов и с указа­нием того, что в руках Российского правительства имеется громадная коллекция других, несомненно подлинных доку­ментов об отношениях между польскими властями и савинковцами. Одновременно в Москве лживость наглой выходки поручика Масловского была разоблачена в официальном со­общении Наркоминодела.

Сторонники мира в Варшаве одержали верх, и польский поверенный в делах в Москве ответил нам нотой 28 сен­тября, где он выразил удовлетворение по поводу заявления Наркоминодела от 22 сентября о готовности выполнять усло­вия договора. В меморандуме 30 сентября польское предста­вительство продолжало полемику по отдельным спорным вопросам, относящимся к выполнению договора. В ноте 26 сен­тября в Варшаве г. Скирмунт отверг существование француз­ской ноты 3 сентября и выставил компромиссные предложе­ния по вопросу о белогвардейцах. Наконец, вмешательство польского автора Рижского договора г. Домбского привело к совершению громадной важности дипломатического акта, почти равного по своему значению Рижскому договору. 30 сентября состоялось у т. Карахана и г. Домбского согла­шение, получившее затем развитие в ежедневных совещаниях с 1 по 6 октября и окончательно изложенное в подпи­санном ими 7 октября протоколе. По этому соглашению были точно определены сроки выполнения обеими сторо­нами обязательств, долженствовавших положить конец кон­фликту.

Прошел, однако, еще месяц, пока соглашение Карахана — Домбского начало фактически выполняться с польской стороны, и только 28 октября руководящая верхушка боевого белогвардейского центра покинула пределы Польши. Тов. Ка- рахан заявил тогда, что через 3 дня, 1 ноября, польской де­легации будет передан первый взнос эквивалента за подвиж­ной состав. 1 ноября взнос был предоставлен полякам. Одна­ко между российской и польской делегациями в Москве начались по существу этого вопроса продолжительные прере­кания, закончившиеся двумя соглашениями 15 и 22 ноября.

Между тем в момент разрешения спора между обоими правительствами непримиримые элементы польской военной партии пытались еще раз сорвать соглашение. В течение по­следних дней октября и первых дней ноября сформировав­шиеся и снабженные оружием на польской территории пет­люровские отряды врывались через разные пункты границы на территорию Украины. В начале ноября руководитель пет­люровских банд атаман Тютюник сам во главе значительного отряда перешел из Польши на Украину. В начавшейся по этому поводу полемике между обоими правительствами поль­ское правительство упорно отрицало такой очевидный факт, как вторжение этих банд из Польши. На Украине бандиты Тютюника не встретили сочувствия и вскоре были оконча­тельно ликвидированы. Тютюник бежал обратно в Польшу лишь с немногими своими сторонниками.

Таким образом, разгоревшийся еще летом конфликт шел на убыль, но все еще с новыми рецидивами. Датированная 1 ноября нота польского правительства, являвшаяся как бы обвинительным актом против России по вопросу о мнимом неисполнении Рижского договора, была передана польским поверенным в делах г. Кнолем лишь 8 ноября, после того как она уже несколько дней обсуждалась в польской и даже французской печати. Эта нота имела целью доказать, якобы Советская Республика не в силах выполнять своих обяза­тельств. Она была выпущена как раз в тот момент, когда враждебные нам элементы во Франции пытались ослабить впечатление от нашей ноты о признании долгов, и действи­тельно нота Кноля так и была использована во французской печати. Ответная нота Наркоминодела с приложением об­ширного меморандума была представлена 24 ноября.

Между тем последовательные факты удаления из Польши главных белогвардейских вожаков, передачи с российской стороны первого взноса эквивалента за подвижной состав, отправка в Польшу весьма ценного реэвакуированного иму­щества, непрерывно продолжающиеся переговоры о ликвида­ции остающихся спорных вопросов и о дальнейшем выполне­нии протокола Карахана — Домбского — все эти последова­тельные этапы ликвидации конфликта повели к постепенному улучшению отношений между Россией и Польшей. В ближай­шем будущем должны начаться между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой, переговоры о заклю­чении целого ряда практических договоров, вытекающих из Рижского договора, как-то: торгового, железнодорожного, консульской и санитарной конвенции и т. д. Развитию эконо­мических связей с Польшей мы приписываем величайшее зна­чение как в политическом отношении, так и в целях хозяйст­венного восстановления России.

* Имеется в виду нота на имя министра иностранных дел Польши Сапеги от 16 апреля 1921 г.; см. док. № 52.

Глава третья

ВОСТОК В ПЕРИОД ПРОВЕДЕНИЯ В ЖИЗНЬ ДОГОВОРОВ

Турция

Возвращавшаяся из Москвы турецкая делегация не вос­пользовалась своим пребыванием на Кавказе для заключе­ния договоров с Кавказскими республиками, предусмотрен­ных Русско-Турецким договором 16 марта. Юсуф Кемаль-бей заявлял, что не имеет полномочий для заключения нового до­говора с Арменией, остальные же две Закавказские респуб­лики не соглашались заключать договор с Турцией, если та­кового не будет заключено ею с Арменией. Хотя Московский русско-турецкий договор по существу отменял содержание Александропольского договора, тем не менее турецкие дипло­маты отстаивали ту точку зрения, что Александропольский договор остается в силе, пока с Арменией не заключен новый договор. Союзные Советские республики Александрополь­ского договора никогда не признавали. Между тем турецкое военное командование отказывалось очищать Александро­польский район, пока Армения не выполнит Александро­польский договор и не выдаст все свое вооружение. Завязав­шаяся по этому вопросу переписка закончилась уходом ту­рецких войск из Александропольского района в середине мая. Нотами 13 и 18 мая Наркоминодел протестовал против взрыва александропольских пороховых погребов, произве­денного при эвакуации турецкими войсками, но Али Фуад-паша в нотах 15 и 19 мая сослался для объяснения на ар­мянских контрреволюционеров.

Общая политическая линия тесной дружбы России с Тур­цией могла совмещаться с разногласиями по отдельным спе­циальным вопросам.

В половине мая начинается переписка с Турцией по по­воду насильственных выселений карсских молокан, произво­димых у них конфискаций и других притеснений их; нотой 18 мая Наркоминодел заявил Али Фуад-паше по этому по­воду резкий протест. 19 мая Али Фуад-паша объясняет, что русское население не испытывает других затруднений, кроме обычно связанных со всякой военной оккупацией. На это Наркоминодел 21 мая приводит ряд фактических данных и требует принятия энергичных мер для прекращения подобной политики турецких военных властей; 25 мая Али Фуад-паша сообщает, что, по сведениям его правительства, русским на­селением (молоканами) ведется противоправительственная агитация; 6 июня Наркоминодел отвергает возможность такой агитации, и ввиду непрекращения притеснений карсских мо­локан он 21 июня угрожает репрессалиями против находя­щихся в России турецких подданных; нотой 27 июня Али Фуад-паша утверждает, что есть якобы сведения о заговорах коммунистов-молокан и о противоправительственной деятель­ности представителей кавказского военного командования в Турции, а также, что инкриминируемые действия прекра­щены и вопрос может считаться исчерпанным. 29 июня Нар­коминодел запрашивает, какие конкретно меры предпримет турецкое правительство для урегулирования этого вопроса, и 1 июля извещает, что занимавший главное место в турецких жалобах на наших агентов Дубровский, б. представитель Кавфронта при ставке Кязима Карабекир-паши, отозванный из Карсской области, отвергает правильность возводимых на него обвинений во враждебной агитации. Нотами 3 и 4 июля Али Фуад-паша сообщает, что, во-первых, объяснения Дуб­ровского переданы турецкому правительству и, во-вторых, что русское население Карсской области само желает выселиться в Россию. 12 июля новый турецкий наркоминодел Юсуф Кемаль сообщает нашему представителю т. Нацаренусу, что вы­селения молокан прекращены.

18 мая НКИД просит передать разработку Чорохских и Кварцяиских медных рудников Российскому правительству; нотой 19-го Али Фуад-паша сообщил, что передал этот во­прос на разрешение турецкого правительства. 1 июня НКИД просит ускорить разрешение этого вопроса; 16 июля нота Юсуфа Кемаля извещает об отказе турецкого правительства и лишь после дальнейших настояний т. Нацаренуса 4 сен­тября в знак своей дружбы турецкое правительство пред­лагает образовать смешанную комиссию для выработки ус­ловий использования рудников в интересах русского народа. 20 октября Юсуф Кемаль, подтверждая эту ноту, предлагает прислать экспертов по данному вопросу. Совещание экспер­тов должно состояться в декабре в Батуме.

Нотами от 21 и 23 мая Али Фуад-паша сообщает о за­держке эвакуации военнопленных; НКИД 24 и 25 мая, а за­тем 3 июня, сообщает, что причины в технических затрудне­ниях и извещает об отъезде в Туапсе уполномоченного НКИД т. Котова. 6 июня Али Фуад-паша извещает, что ре­патриация протекает успешно.

НКИД 26 мая передает предложение УССР вести пере­говоры о заключении турецко-украинского договора в Харь­кове; 22 июля турецкое правительство предлагает украин­ским делегатам прибыть в Ангору.

Али Фуад-паша запрашивает нотой 27 мая о причинах концентрации военных транспортов в областях Эриванской и Нахичеванской; НКИД 1 июня отвечает, что таковая не про­изводилась и не производится.

3 июня Али Фуад-паша указывает, что, в противность 15-му пункту договора, не заключено соглашение с Кавказ­скими республиками. НКИД нотой от 6 июня возлагает ответ­ственность на турецких делегатов, уехавших в Ангору до заключения указанного соглашения. На это 9 июня Али Фуад-паша отвечает, что причиной незаключения договора, по его сведениям, служит желание Кавказских республик заклю­чить с Турцией общий договор от имени Кавказской федера­ции, которой нет. 13 июня НКИД отвечает, что это предполо­жение ошибочно. 14 июня Али Фуад-паша сообщает, что, по его мнению, при этих условиях заключение дружеского до­говора с Кавказскими республиками возможно. 2 июля Юсуф Кемаль посылает приглашение трем республикам на конфе­ренцию в Ангоре и лишь 26 августа соглашается назначить конференцию в Карсе. 26 сентября открывается конференция в Карсе при участии российского представителя т. Ганецкого, и 13 октября подписывается в Карсе общий договор Турции с Кавказскими республиками.

25 сентября Али Фуад пишет, что его правительство при­ветствует предложение УССР о присылке Главкома т. Фрунзе для переговоров о заключении турецко-украинского договора.

В сентябре, после турецких побед над греками и связан­ной с этим перемены в отношениях к Турции со стороны Франции и Италии, в турецких правительственных кругах за­метно усиливается движение в сторону мира с Антантой. 16 сентября в Ангору прибывает французская торговая деле­гация, а 20 — приезжает уполномоченный Франции Франклен-Буйои, переговоры с которым поручаются личному другу Мустафы Кемаля, Федхи-бею.

Текст франко-турецкого договора был опубликован в га­зете «Таи» 1 ноября. В ноте 18 ноября Али Фуад-паша ссылается на эту публикацию и по поручению своего прави­тельства удостоверяет, что договор не заключает в себе ни­чего, что хоть сколько-нибудь поколебало бы Московский договор в его букве и духе и что вообще ни один договор Турции никогда не будет противоречить политике дружбы с русским народом.

Еще 4 мая Али Фуад-паша передал НКИД ноту с указа­нием на жестокости греков в Малой Азии, с приложением фо­тографических снимков; 6-го он извещен Наркоминоделом, что будут приняты меры к опубликованию этих данных. 28 сентября Юсуф Кемаль в Ангоре вручил т. Нацаренусу официальное сообщение с длинным списком греческих зверств. 22 октября Наркомииодел разослал циркуляр всем правительствам, обращая их внимание на превращение гре­ками цветущего края в пустыню, и предложил им предпри­нять шаги перед греческим правительством для прекращения недопустимых действий греческих войск в Турции.

Еще в июне (нотами 13 и 15) Наркоминодел указал Али Фуад-паше на тяжелое впечатление, производимое на Со­ветскую Республику и на трудящихся всех стран преследо­ваниями коммунистов в Турции, снисходительным отноше­нием турецких властей к убийству коммуниста Мустафы Субхи, арестом делегата на III съезд Коминтерна доктора Фуада Сабита и т. и., и на неблагоприятный международ­ный эффект таких действий, лишающих турецкое правитель­ство в его борьбе симпатий трудящихся всех стран. В ноте 22 июня Али Фуад-паша объяснил арест Фуада Сабита слу­жебным проступком; должностные лица, виновные в попу­стительстве при убийстве Мустафы Субхи, преданы суду. 29 сентября декретом Великого Национального Собрания Турции освобождаются все заключенные коммунисты.

17 октября НКИД указывает на недопустимое поведение турецких властей Черноморского побережья относительно русских судов и российских граждан. Али Фуад-паша отве­чает, что будут приняты необходимые меры, но, с другой стороны, он должен обратить внимание на еще более недо­пустимое поведение русских властей в Туапсе, Новороссий­ске, Адлере и т. д. 27 октября НКИД сообщает о посылке уполномоченного т. Петерсона для расследования действий местных властей.

3 ноября Турция назначает послами: в Париж — Ферид- бея, в Рим — Махмуд-бея, в Кабул — Фахреди-пашу, в Бу­хару — Ходжа Эмин-Эффенди, в Америку — Рустем-бея. Му­стафа Кемаль выразил согласие пригласить в кабинет ми­нистров виднейших энверистов, потребовав некоторых усту­пок от Энвера. 9 ноября усиливаются аресты энверистов; брат Энвера Нури-паша высылается из пределов Анатолии. 10 ноября в Рим назначается вместо Махмуда — Джелалэддин Ариф-бей.

10 ноября Наркоминодел предлагает созыв конференции в Москве для установления консульской, почтово-телеграфной и торговой конвенций между Турцией и РСФСР; 14 но­ября Али Фуад-паша предлагает созвать ее в Ангоре, переда­вая этот вопрос на разрешение своему правительству.

13 и 14 ноября Наркоминодел энергично протестует про­тив принуждения к военной службе молокан, оптирующих за РСФСР. Али Фуад-паша нотой 19 ноября возлагает вину на советские власти Кавказа и ссылается на постановления Карсской конференции. 21 ноября Наркоминодел отвергает подведение русских граждан под Карсский договор и выра­жает сожаление по поводу возможности стечения обстоя­тельств, при котором репрессалии окажутся необходимыми. Вопрос остается еще до сих пор неразрешенным.

Ввиду тяжелого болезненного состояния т. Нацаренуса новым нашим полномочным представителем в Турции назна­чен т. Аралов. На него возложена задача дальнейшего укре­пления уже вошедшей в сознание народных масс дружбы между русским и турецким народами, которым грозят импе­риалистические группы. Право восточных народов на незави­симость, провозглашенное в статье IV Московского договора, отстаивается турецким народом в его борьбе против греков, успеху которой содействовала дружба с Советской Россией.

Кавказ

Социалистическая Советская Республика Грузия вступает с момента своего возникновения в братскую семью союзных Советских республик. 21 мая 1921 г. заключается между РСФСР и ССРГ Союзный рабоче-крестьянский договор, со­гласно которому обе республики вступают в тесный экономи­ческий и военный союз. В тот же день Грузинский Ревком из­дает декларацию о независимости Абхазии. 19 июля распу­скается старый меджлис в Аджарии и созывается новый; 29 июля появляется декрет Ревкома ССРГ об автономии Аджаристана.

26 сентября открывается Конференция Закавказских рес­публик с Турцией в Карсе с участием представителя РСФСР, и 13 октября подписывается Карсский договор Закавказских республик с Турцией.

13 октября Персидская делегация во главе с министром про­свещения Момтаз-эд-Доуле выезжает из Тавриза и следует в Тифлис для заключения договора с республиками Закавказья.

В течение всего этого периода члены павшего меньшевист­ского правительства вели повсюду за границей самую ярую агитацию и злобную кампанию лжи и клеветы против Совет­ской Грузии, находя поддержку у всех контрреволюционных российских группировок, от социалистских до черносотенных. Французский премьер Бриан 27 июня и потом итальянский министр иностранных дел маркиз делла Торретта принимали официально представителей четырех бывших Кавказских рес­публик и обещали им поддержку. Каутский в воззвании в связи с голодом 29 июля требовал ухода красных войск из Закавказья. Когда исполком II Интернационала обратился с таким же требованием к Российскому правительству за под­писью Макдональда, представителя британской Рабочей пар­тии, и Российское правительство передало это письмо грузин­скому правительству, последнее ответило Макдональду без­жалостным разоблачением его союза с хищническим мировым капиталом и контрреволюцией в их борьбе с рабоче-крестьян­ской революцией.

Тесно и неразрывно были связаны с Советской Грузией судьбы Социалистической Советской Республики Армении с первого момента ее возникновения в последние дни ноября 1920 года, после чего 2 декабря полномочным представителем РСФСР в Армении т. Леграном было подписано соглашение с представителями дашнакской Армении об объявлении Арме­нии независимой Социалистической Советской Республикой. По этому соглашению до созыва Съезда Советов Армении об­разуется временный Военно-революционный комитет, к кото­рому переходит вся власть в Армении. Определяется террито­рии ССРА: Эриванская губерния, часть Карсской области, Зангезурский уезд, часть Казахского уезда и те части Тиф­лисской губернии, которые находились в обладании Армении до 28 сентября 1920 г.

10 декабря НКИД Армении предложил турецкому прави­тельству считать подписанный дашнаками 2 декабря Алек- сандропольский договор недействительным и созвать конфе­ренцию для заключения нового договора. Нотой 25 декабря турецкий наркоминодел Ахмед Мухтар заявил об отказе от пересмотра Александропольского договора и одновременно о готовности на ближайшей конференции с Россией поставить этот вопрос на обсуждение.

Блокада со стороны Грузии довела Советскую Армению до катастрофического положения. В момент активной борьбы поддерживаемого французским флотом меньшевистского пра­вительства с революцией оно было в контакте с армянскими дашнаками, которые вторглись в Эривань, пока армянские революционные войска сражались у Тифлиса. В течение марта месяца в Армении происходят революционные вспышки, в результате чего 2 апреля красные части снова занимают Эривань, по всей Армении восстанавливается Советская власть, а выбитые дашнаки стягивают свои силы к Зангезуру. 16 июня полномочный представитель Советской Армении в Москве т. Тер-Габриелян сообщает о предательском нападе­нии дашнаков на армянские красные части, причем убито 300 красноармейцев. 21 июня он же отмечает устойчивое по­ложение красных войск в Зангезуре. В июле заключается со­глашение с Азербайджаном о Нагорном Карабахе, который включается в состав Советской Армении. 12 июля красные части предпринимают вторичное наступление на Зангезур, дашнаки принуждены отступить и переходят границу Персии. 28 июля Наркоминодел обращается к персидскому послу с жалобой па предоставление Персией приюта дашнакам, бе­жавшим па персидскую территорию. 5 сентября чрезвычай­ный посол Персии и Москве просит об обращении РСФСР к Советской Армении относительно гарантирования безопасно­сти дашнакам при возвращении в Армению.

Во всех событиях истекшего года принимает участие как вполне уже упрочившееся советское государство Азербай­джанская Социалистическая Советская Республика.

25 мая начинаются в Москве переговоры А[з]ССР с Фин­ляндией по вопросу о репатриации финских граждан и о до­пущении финского консула в Баку, но остаются без резуль­татов ввиду непризнания Финляндией А[з]ССР.

25 мая I Всеазербайджанский Съезд Советов вынес поста­новление об освобождении и возвращении в А[з]ССР из лаге­рей и тюрем и прочих домов заключения РСФСР всех лиц, высланных из пределов А[з]ССР за время советизации, т. е. с 28 мая 1920 г.

30 мая появляется нота персидского правительства о при­знании им А[з]ССР и о желании его установить дипломатиче­ские сношения с А[з]ССР, а также о его просьбе открыть пути сообщения.

2 июня заключается договор между Азербайджаном, Гру­зией и Арменией об установлении ими объединенного Внеш­торга. 11 июня появляется телеграмма председателя Азербайджанского Высшего Экономического Совета т. Гусейнова о снятии таможен и заградительных отрядов на границах А[з]ССР с Советскими республиками.

23 августа в Ангору выехал полномочный представитель А[з]ССР т. Абилов. Азербайджан уводит свои войска из Гиляна, участвует в Карсском договоре с Турцией, в перегово­рах с персидским делегатом Момтаз-эд-Доуле о торговом договоре, заключает с соседними Советскими республиками соглашения о границах.

Персия

В Персии за летний и осенний период происходит дальней­шее развитие положения, созданного Русско-Персидским до­говором 26 февраля.

13 апреля, в связи с уходом английских войск из Персии, началась эвакуация оттуда же и азербайджанских военных частей. 26 мая Реввоенсоветом РСФСР издан приказ по флоту об эвакуации Энзели.

В конце мая месяца стало ясно, что кабинет Зия-эд-Дина не может справиться с программой реформ, им же самим объ­явленной, и, не имея поддержки ни среди аристократии, ни среди широких народных масс, должен был пасть. 24 мая ка­бинет Зия-эд-Дина подал в отставку, сам же он на автомо­биле спешно уехал в Багдад. 4 июня кабинет сформировал Кавам-эс-Салтане, бывший хоросанский генерал-губернатор; в период премьерства Зия-эд-Дина по распоряжению послед­него он был арестован и до падения кабинета Зия-эд-Дина находился в тюрьме. При управлении Кавама были удалены из Персии английские военные инструкторы, распущено руководимое англичанами южноперсидское войско, аннулиро­вана концессия Линга на шоссейную дорогу и другие соору­жения, и 18 сентября уволены английские финансовые совет­ники во главе с Армитаджем Смитом.

22 июня в Тегеране подписан договор «дружбы и добрых отношений» между Персией и Афганистаном, предусматри­вающий установление дипломатических и консульских сноше­ний, взаимный нейтралитет в случае войны одной из догова­ривающихся сторон с другими государствами и разрешение всех спорных вопросов между договаривающимися сторонами третейским судом.

В этот же день открылся меджлис, избранный еще при Восуг-эд-Доуле (при диктатуре англичан в 1919 г.).

С начала июня на территории РСФСР стали учреждаться персидские консульства. 6 июня нами были выданы свиде­тельства персидским консулам, назначенным в гг. Астрахань, Новороссийск, Краснодар, Ростов-на-Дону и Петроград.

Действовавшие до этого времени на территории РСФСР персидские национальные комитеты с учреждением нормально функционирующих консульств сделались излишними; поэтому Советское правительство согласилось с желанием поверенного в делах Персии, выраженным в его ноте на имя т. Чичерина от 10 июня, и в ноте от 15 июня сообщило о ликвидации на­циональных комитетов персидских граждан [...] *

В Тегеране между министром иностранных дел и т. Рот- штейном достигнуто соглашение по вопросу об образовании смешанной комиссии для разрешения пограничных персидско- азербайджанских трений. Назначенный персидским прави­тельством для заключения договора между Закавказскими республиками и Персией Момтаз-эд-Доуле прибыл 28 ноября в Тифлис. Открытие переговоров ожидается на днях.

За последние дни обострился вопрос о судьбе нефтяных концессий в Северной Персии в связи с решением персидского правительства передать их американской компании «Стандард ойл». Этот вопрос находится пока лишь в первой стадии развития.

Вообще настоящий момент во внутренней жизни Персии характеризуется сильным политическим оживлением в буржу­азных массах. Создаются группировки, первые ячейки буду­щих больших политических партий. То же значительное ожив­ление наблюдается в персидской печати.

* Опушено изложение подробностей о положении в Персии в мае — ноябре 1921 г.

Афганистан

Описываемый период был в жизни Афганистана временем интенсивного внутреннего строительства. К этому моменту Афганистан сознал себя государством, уже вступившим в об­щение с остальным цивилизованным миром, и он стремился реорганизовать, при нашей сочувственной поддержке, свой правовой уклад, окончательно и резко порывая с прежним со­стоянием первобытности и отсталости, искусственно культиви­ровавшихся в предыдущие периоды вассальной зависимости.

В области хозяйственной жизни натуральный налог заме­няется денежным; приводится в известность посевная пло­щадь; открывается ряд опытных полей. В области народного просвещения открываются новые начальные школы, открыто первое в Афганистане женское учебное заведение — гимна­зия; снаряжается ряд экспедиций с учащимися за границу, в частности, в Туркестан и в Германию; подготовляется к от­крытию университет. В области внутреннего устройства за­канчивается постройка ряда шоссейных дорог, проводятся телеграфные линии, облегчается передвижение граждан по стране, снимаются внутренние таможни.

Ломка старых социальных отношений особенно резко про­явилась в отмене рабства. Реорганизуются министерства. Приступлено к реорганизации вооруженных сил, Во всех областях управления проводится строгая централизация и под­чинение всех местных органов Кабулу. Вводятся начала пред­ставительного строя в виде расширения прав Законодатель­ного совета с привлечением туда выборных от всего населе­ния. В области юстиции проводится крупнейшая реформа: составлен уголовный кодекс; проведено разделение суда на отделения — гражданское, уголовное и по должностным пре­ступлениям; образовано высшее судебное установление; смяг­чены карательные меры — отменен расстрел из пушки; смерт­ная казнь возможна лишь при наличии сознания преступ­ника.

Расширяется и область международного общения Афгани­стана. Через Россию в Афганистан прибывает представитель турецкого правительства Абду Рахман-бей (начало марта 1921 г.). Несколькими днями позже прибывает в Кабул чрез­вычайная бухарская миссия во главе с Юсуф-заде. Подготов­ляется обмен представительствами с Персией. При натянутых и юридически не определившихся отношениях с Англо-Индией Россия служила для Афганистана все это время единст­венным окном в Европу.

10 марта 1921 г. бежавший из Бухары эмир переходит с отрядом в 3000 человек афганскую границу, направляясь в Индию. Не отрицая за Афганистаном права предоставления убежища политическим эмигрантам, полномочный представи­тель РСФСР т. Суриц в личной беседе 22 марта и последую­щих письменных сношениях с министерством иностранных дел указывал на необходимость:

1) удаления с пограничной полосы в глубь страны всего отряда эмира; 2) разоружения его; 3) отношения к эмиру, как к частному лицу, и недопущения ему вербовки новых от­рядов для продолжения борьбы.

Ответ афганского правительства, данный в устной форме, содержал согласие на все выставленные положения, с остав­лением при эмире 200 вооруженных всадников в качестве личной охраны, причем было подчеркнуто, что афганское правительство считает эмира лишь гостем.

В апреле 1921 г. в Кабул отбывает* первый секретарь представительства т. Розенберг с текстом русской ратифика­ционной грамоты договора.

Афганистан приступает к выработке проекта договора с Бухарской республикой (июнь 1921 г.), причем и та и другая сторона предложили свой текст проекта (бухарский состав­лен Юсуф-заде, полпредом БНСР в Афганистане; афган­ский— Махмудом Тарзи, мининодел Афганистана).

В течение летних месяцев 1921 г. в Кабуле шла борьба придворных и общественных группировок, достигшая высшего напряжения в июле и августе. В это время английская мис­сия сэра Генри Доббса поставила непременным условием до­говора окончательное установление английского контроля над внешними сношениями Афганистана и выдвинула требование о разрыве Афганистана с Россией. Эмир Аманулла-хан созвал на 7 августа 1921 г. широкое представительное собрание, в составе всех имевшихся в Кабуле членов расширенного Законодательного совета, делегатов местной индийской общины, представителей духовенства, членов царствующего дома.

В результате всестороннего обсуждения обоих проектов — русского и афганского — длившегося 4 дня, меджлис 11 авгу­ста 1921 г. отверг английское предложение. 13 августа афган­ское правительство ратификовало Русско-Афганский договор.

Прибывшим в Кабул 16 июля новым российским полно­мочным представителем т. Раскольниковым были начаты 29 августа переговоры с афганским правительством о заклю­чении консульской конвенции, почтово-телеграфной и торго­вого договора. 25 сентября подписаны конвенции консуль­ская и почтово-телеграфная; при этом точно зафиксирован максимум числа членов и сотрудников представительных ор­ганов обеих сторон, установлен порядок перехода в другое подданство; точно определены права членов представитель­ных органов обеих сторон, пользующихся иммунитетом.

Еще нотой 30 июля того же года т. Раскольников заверил министра иностранных дел, что, по примеру своего предше­ственника, он будет следовать традиции «...неизменной лояльности и невмешательства во внутренние дела Афгани­стана, сохранения уважения к существующему правительству независимого Афганистана, согласно провозглашенному РСФСР принципу о праве всех наций на самоопределение».

В ответ на это министр иностранных дел 1 сентября вы­ступил с однородными заверениями об отказе Афганистана от антиправительственной пропаганды в пределах РСФСР и Туркреспублики.

Переговоры с Англией после совещания 7 августа были временно прерваны, и печать уже сообщала о перенесении их в Лондон. Сэр Генри Доббс, однако, остался, и 16 октября ему удалось, после 10-месячных усилий, прийти к соглаше­нию с афганским правительством.

Основное содержание опубликованного договора следую­щее:

1) Признание независимости эмирства, отказ от контроля над его внешними сношениями; 2) обмен представительст­вами Кабула непосредственно с Лондоном; 3) восстановление статус-кво границы; 4) взаимное обязательство предупреж­дать о предпринимаемых в пограничной полосе военных опе­рациях; 5) свободный транзит оружия через Индию при усло­вии сохранения «дружественных отношений» и 6) согласие обеих сторон на заключение торгового договора и почтовой конвенции. Обмен ратификационными грамотами состоялся в Кабуле 22 ноября 1921 г.

В заключение трехлетних колебаний Англией признан по договору факт независимости Афганистана и свободное право его на внешние сношения, право, признанное РСФСР за Аф­ганистаном еще в мае 1919 года (27 мая 1919 г. — Деклара­ция Рабоче-Крестьянского правительства РСФСР).

Симптоматическим выражением прочности связи и общно­сти интересов Афганистана с РСФСР является ценный дар, сделанный эмиром голодающим России в виде 100 000 пудов хлеба (9 ноября с. г.).

* В тексте — прибывает. В Кабул он приехал 26 мая.

Бухарская Советская Республика

При свержении в Бухаре эмирата 2 сентября 1920 г. обра­зовался Временный Революционный комитет, взявший на се­бя управление республикой. Большую помощь в деле органи­зации государственных органов молодой республики оказал прибывший в Бухару поезд ВЦИК «Красный Восток» с зна­чительным количеством опытных политработников, главным образом мусульман, во главе с т. Сафаровым. Совершенно распавшийся было аппарат нашего представительства в Бу­харе с приездом полномочного представителя т. Куйбышева 12 сентября оживает, и работа принимает все более и более интенсивный характер.

Через несколько дней после приезда т. Куйбышева к нему обратился афганский консул Абду Шукур-хан с просьбой принять его для некоторых переговоров. Абду Шукур-хан про­сил т. Куйбышева быть посредником между ним и бухарским назиром иностранных дел по вопросам: 1) его легализации как представителя Афганистана, 2) разрешения снестись с афганским правительством, 3) удовлетворения пострадав­ших при революции афганских подданных.

Тов. Куйбышев в ответ заявил, что он может только ока­зать услугу афганскому консулу, ходатайствуя перед бухар­ским правительством о скорейшем свидании афганского кон­сула с назиром иностранных дел.

На следующий же день состоялось свидание Абду Шукур- хана с назиром иностранных дел Бухарской республики, причем ему был дан следующий ответ: бухарское правитель­ство считает себя обязанным оказать ему гостеприимство, но не признает его представителем Афганистана, пока от афган­ского правительства не получится подтверждение его полно­мочий. 28 сентября бухарским правительством было получено письмо эмира афганского, в котором последний извещал о посылке им в Бухару посольства во главе с Абдул Хади-ханом для установления взаимоотношений с новым бухарским правительством.

5 октября 1920 г. состоялся I Всебухарский Курултай (съезд); на Курултай прибыло 1858 делегатов. Съезд носил характер главным образом информационно-агитационный.

25 октября председателем Совета Назиров т. Ф. Ходжае­вым была отправлена т. Чичерину декларация бухарского правительства о желании нового правительства жить в самой тесной дружбе со всеми странами и в особенности с русским народом, в котором она приветствует авангард борцов за ос­вобождение пародов Востока. Он просит в интересах обеих дружественных республик установить взаимный обмен по­стоянными дипломатическими представительствами.

28 октября взрывом на вокзале уничтожено несколько ва­гонов снарядов и одиннадцать вагонов с порохом, имевших быть отправленными с отрядом Турсун-Ходжаева в Восточную Бухару для борьбы с отрядами эмира. Подозревают, что ви­новниками взрыва являлись муллы и реакционное мещанство, знавшие цель поездки отряда Турсун-Ходжаева. Взрывом уничтожен вокзал и все вокзальные сооружения.

7 ноября на митинге, устроенном бухарским правительст­вом в честь трехлетия Октябрьской революции, на котором участвовало до 20 000 человек, полномочный представитель РСФСР т. Куйбышев выступил с декларацией о независимо­сти Бухары, о целях и задачах Советских республик, об от­казе от всех привилегий, которыми пользовалась царская Россия по отношению к Бухаре, о передаче Бухаре всех зе­мель, захваченных самодержавием, со всеми фабриками, за­водами и недвижимостью. После речи т. Куйбышева предсе­датель Бухревкома т. Мухитдинов объявил день 7 ноября национальным бухарским праздником, праздником независи­мости, и в честь этого площадь Регистан названа площадью Независимости. 15 ноября Турккомиссией ВЦИК и бухарским правительством ратификованы заключенные полномочным представителем РСФСР (т. Куйбышевым) и председателем чрезвычайной миссии БНСР (т. Мансуровым) Военно-политическое соглашение между РСФСР и БНСР, Договор о пе­редаче БНСР всей территории, уступленной эмиром царскому правительству России.

19 ноября из Ташкента в Москву выехала чрезвычайная миссия БНСР во главе с т. Мансуровым. Цель поездки мис­сии: заключение политического и торгового договора, пере­смотр военного соглашения, заключенного т. Куйбышевым, получение политических работников, специалистов и техников.

2 декабря состоялась отправка Туркфронтом вооруженной экспедиции в Восточную Бухару (в количестве 2000 человек) для борьбы с эмиром, обнаружившим активность и наступаю­щим на Гузар. Начиная с 10 декабря экспедиция повела на­ступление по всему фронту расположения эмирских войск, следствием чего явилось отступление противника и занятие красными частями Гузара, Шахрисябза, Шаршауза, Китаба и других пунктов. Приблизительно к началу марта весь район был очищен от эмирских банд, и затем последовал переход эмира с частью его армии на афганскую территорию, однако отдельные выступления местных шаек продолжали происхо­дить.

3 декабря 1920 г. выехал из Бухары в Москву полномоч­ный представитель РСФСР т. Куйбышев и вступил в исполне­ние обязанностей его заместитель т. Хакимов.

11 января 1921 г. после состоявшегося обмена через по­средство т. Сурица дружественными радионотами бухарского правительства с афганским в Кабул выехала бухарская мис­сия во главе с Юсуф-заде.

Миссия получила от бухарского правительства следующие задания: 1) вести предварительные переговоры с афганским правительством о заключении торгового договора; 2) защи­щать интересы бухарских граждан в Афганистане; 3) всяче­ски добиваться возвращения бывшего дипломатического пред­ставительства Бухары, гарантировав ему неприкосновенность; 4) вести переговоры об обмене постоянными дипломатиче­скими представительствами.

2 февраля 1921 г. бухарским Ревкомом опубликован дек­рет о земле. Все земли, воды, леса и природные богатства БНСР объявлены народным достоянием. Земли эмирские, вакуфные, чиновников и т. п. должны быть распределены по имеющей быть установленной трудовой норме между трудя­щимися вместе с живым и мертвым инвентарем. Сами тру­дящиеся должны следить за исправностью существующей ирригации, создание же новых оросительных систем произво­дится государством.

После декрета бухарского Ревкома о земле был издан де­крет о натурналоге на все продукты земледелия. Налог этот установлен в согласии с шариатом, в размере 7м доли (ушер) урожая земель мульковых, хираджных, полухираджных, амляковых и вакуфных, за исключением мечетных вакуфов. С введением этого десятинного налога всякие другие ранее су­ществовавшие (разверстка) отменяются.

4 марта 1921 г. состоялось в Москве заключение Союзного договора и экономического соглашения между РСФСР и БНСР. Во вступительной части Союзного договора РСФСР, декларируя свой отказ от колониальной политики бывших ка­питалистических правительств России, заявляет о своем безо­говорочном признании полной независимости БНСР и отка­зывается от всех тех прав, которые были установлены в отно­шении Бухары российским царизмом.

Далее следуют: аннулирование всех договоров и соглаше­ний, заключенных между царским правительством России и бывшим эмирским правительством; недопущение на своей территории пребывания организаций или отдельных групп, ставящих себе целью свержение или борьбу против другой Советской республики; взаимное обязательство не допускать ввоза оружия, могущего быть использованным для борьбы против одной из Советских республик; безвозмездная пере­дача БНСР всех заводов, фабрик, недвижимого имущества, земель, расположенных в пределах бывшего Бухарского хан­ства, со всем относящимся к ним инвентарем. Наряду с этим БНСР передаются Аму-Дарьинская флотилия, железная до­рога, телеграф, находящиеся на территории Бухары. Уничто­жение всех концессий, заключенных российскими гражданами, учреждениями и обществами с бывшим эмирским правитель­ством. Помощь России, выражающаяся в посылке военных и других инструкторов, педагогов, учебных пособий, литера­туры, материалов для оборудования типографий и т. д. Вза­имный обмен постоянными полномочными представительст­вами. Общие основы экономического соглашения таковы: все торговые сношения между обоими государствами основаны на принципе товарообмена и бесприбыльности; товарообмен производится через посредство государственных органов, но не частных лиц; установление единой таможенной области и уничтожение внутренних таможенных границ; единый им­портно-экспортный план обеих республик; предоставление БНCP необходимых кадров инженеров, техников, гидротехни­ков и других специалистов для организации и изыскания до­бывающей и обрабатывающей промышленности, а также и для ирригационных работ; выдача БНСР безвозвратного пособия денежными знаками в размере, устанавливаемом обеими сторонами.

10 марта состоялся переход бывшего эмира бухарского с тысячью всадников на афганскую территорию. Было дано распоряжение афганским правительством о принятии эмира как почетного гостя с 200 всадниками, остальных же прика­зано обезоружить, предложив им оставить пределы афган­ской территории. 26 марта назиром иностранных дел Бухар­ской республики отправлена афганскому правительству нота с протестом против приема эмира на афганскую территорию. Бухара требует: 1) обезоружить находящиеся при эмире во­оруженные силы и интернировать их, а вооружение возвра­тить бухарскому народу как его достояние, 2) запретить эмиру находиться на границе Бухары и в столице Афгани­стана и 3) принять бывшего эмира как обыкновенного граж­данина, воспретив ему группировать вокруг себя каких бы то ни было лиц.

25 апреля выехал из Бухары т. Хакимов, которого заменил т. Диманштейн. 21 мая состоялось объединенное совещание Бухарского правительства с т. Диманштейном по вопросу о передаче первому контроля над железными дорогами на тер­ритории БНСР. Совещание постановило: до фактической пе­редачи железных дорог особой комиссии, согласно примеча­нию 1 ст. 7 Русско-Бухарского договора, установить времен­ный совместный контроль. Около того же времени Бухарским правительством послана радиотелеграмма лорду Керзону и афганскому министру иностранных дел Махмуду Тарзи, в ко­торой Бухарское правительство категорически опровергает все те слухи, которые английскими империалистами распро­страняются по всей Азии с целью скомпрометирования прави­тельства новой свободной Бухары.

5 июня был созван Туркменский Курултай в Керках. На съезд прибыло 177 делегатов, из коих 42 — узбеки, а осталь­ные - туркмены. Председателем съезда избран туркмен Куль Мухамедов, пользующийся большим влиянием и популяр­ностью среди туркмен.

Съезд вынес постановление об амнистировании всех турк­мен, бежавших в Афганистан, предоставив им право вер­нуться и занять свои прежние места. Также был вынесен про­тест против жестокого обращения с туркменами со стороны афганского правительства.

По земельному вопросу съездом вынесена была следую­щая резолюция: все земли, отобранные у эмирских чиновни­ков, а также государственные, находящиеся в пользовании у отдельных лиц благодаря взяткам, должны быть отобраны и распределены между малоземельными дехканами.

По хозяйственному вопросу докладчик указал, что единст­венным экономическим базисом для Бухары является РСФСР, от которой Бухара на основе справедливого договора полу­чает необходимые фабрикаты взамен сырья.

По женскому вопросу принята резолюция о том, что раз­ница в возрасте между вступающими в брак не должна пре­вышать 10 лет.

По национальному вопросу принято решение об организа­ции Туркменотдела при бухарском Ревкоме. В основу поло­жения о Туркменотделе легло положение о Туркменотделе при ЦИК Хорезма (применительно к Киргизотделу при Тур­кестанском] ЦИК).

15 июня через посредство РСФСР бухарское правитель­ство послало ноты об обмене полномочными представителями наркому индел Великого Национального Собрания Турции и министру индел Персии.

16 июня из Бухары в Москву прибыла особая комиссия во главе с т. Сайджановым для детализации экономического со­глашения и политического договора, заключенных между РСФСР и БНСР. 21 июня комиссия совместно с представите­лями от НКВТ и НКИД приступила к работе по детализации под председательством члена коллегии НКВТ т. Шлихтера.

20 июня приступила к работе Смешанная комиссия по пе­редаче части Аму-Дарьинской флотилии БНСР. 25 сентября подписано выработанное комиссией соглашение по передаче Аму-Дарьинской флотилии, которое сводится к тому, что впредь до создания в БНСР и в ХНСР самостоятельного ап­парата для управления флотилией создается временная меж­дународная паритетная комиссия в составе трех представи­телей: 1 от РСФСР, 1 от БНСР и 1 от ХНСР, причем админи­стративно-техническое управление вверяется НКПС.

26 июня состоялся приезд в Бухару полномочного пред­ставителя РСФСР т. Юренева и последовавший отъезд т. Ди- манштейна.

27 июля из Кабула получен проект бухаро-афганского до­говора, составленный афганским министром иностранных дел Махмудом Тарзи-ханом. Бухарским правительством в ответ отправлен через Юсуф-заде другой проект [...]*

* Опущено изложение внутренних мероприятий Бухарской и Хорезм­ской советских республик в 1921 г.

Япония и Монголия

Настоящий период дальневосточных отношений откры­вается владивостокским переворотом. 21 мая 1921 г. япон­цами были арестованы во Владивостоке русские части мест­ного гарнизона под предлогом проверки количества оружия. Приблизительно в то же время японцы захватили 298 рыбных участков русского Приморья. В Де-Кастри они построили свою радиостанцию, с Сахалина начали вывозить бесконт­рольно русское богатство, а также постепенно подготавли­вали с помощью русских белогвардейцев новый переворот во Владивостоке. 26 мая японцы обезоружили владивостокскую милицию, открыто помогая семеновцам и каппелевцам. В ре­зультате переворота, совершенного при помощи японцев, устанавливается черносотенное меркуловское правительство, опирающееся на японское командование. 30 мая правитель­ство Дальневосточной Республики опубликовало по поводу владивостокских событий резкую ноту протеста, обращенную к японскому народу и правительству, указывая, что своим вмешательством японское командование нарушило им же на­вязанное бывшему владивостокскому правительству соглаше­ние от 29 апреля 1920 г. 1 июня Наркоминодел РСФСР также обращается с нотой протеста к державам Антанты.

Одновременно с этим занимавший Монголию белогвардей­ский вожак Унгерн, находившийся в тесном контакте с Япо­нией, направил на Дальневосточную Республику и Россий­скую Советскую Республику свои войска.

Образовавшееся еще в период господства в Монголии Ун- герна народно-революционное правительство Монголии, со­здавшее на российской территории народно-революционную монгольскую армию, в тесном союзе с Советской Россией и Дальневосточной Республикой, повело борьбу против бело­гвардейских захватчиков.

Войска Советской России, Дальневосточной Республики и Красной Монголии совместно разбили Унгерна н заняли 7 июля столицу Ургу, где было образовано монгольское на­родно-революционное правительство. 12 июля оно обратилось к Советской России с просьбой не выводить части войск из Монголии до окончательной ликвидации внешней опасности. 10 августа Российское правительство изъявило на это со­гласие.

10 сентября монгольское народное правительство, имея в виду факт совместного освобождения Монголии от белых банд, а также учитывая общую заинтересованность в уста­новлении мира и мирного сотрудничества соседних русского, китайского и монгольского народов, обратилось к нам с просьбой принять на себя посредничество в деле установле­ния взаимоотношений Монголии с Китаем. При этом монголь­ское правительство указывало, что выбор нашего правитель­ства в качестве посредника между Китаем и Монголией об­условлен тем, что Советская Россия единственная страна, не заинтересованная в захватах территории соседних народов, что хорошо известно и правительству Китайской Республики.

14 сентября в ответной телеграмме председателю Совета министров Монголии Бодо Наркоминодел заявил, что Россий­ское правительство и вся рабоче-крестьянская Россия ра­достно приветствовали освобождение Монголии от кровавого ига Унгерна и образование ее народно-революционного пра­вительства. Правительство РСФСР, разделяя убеждение мон­гольского правительства в необходимости установления мирных и деловых взаимоотношений автономной Монголии с Ки­таем, благодарит народно-революционное правительство за дружественное чувство и доверие и выражает надежду, что уже предпринятое им посредничество между Монголией и Китаем увенчается успехом на условиях осуществления права монгольского народа на самоопределение.

В тот же день Наркоминодел выпустил обращение к урян­хайскому народу. Между Россией и Монголией находится Урянхайский край, при помощи коварства и насилия коло­низированный царским правительством России. Правитель­ство РСФСР в обращении 14 сентября торжественно за­явило, что оно не считает Урянхайский край русской терри­торией и предоставляет туземному пароду полное право определения своей судьбы.

При этом наше правительство указало, во-первых, на то, что временный ввод советских войск в Урянхай преследует исключительно цель очищения края от белых банд, и по вы­полнении возложенных на них задач войска будут выведены; во-вторых, что факт нахождения в крае русских колонистов не явится источником притязаний для вмешательства во внутреннюю жизнь края; в-третьих, что ради защиты без­опасности русских рабочих и крестьян в Урянхае правитель­ство РСФСР считает необходимым войти в соглашение с ту­земными властями.

В октябре монгольское народное правительство и духов­ный глава монгольского народа хутухта Богдо послали в Мо­скву миссию для заключения соглашения о мире и дружбе между народами Монголии и России. Открывшаяся 25 октя­бря конференция закончилась подписанием договора 5 ноя­бря, заключающего в себе взаимное признание, наибольшее благоприятствование для обоюдных граждан и принципы торговли.

Майская попытка японской военной партии перейти в на­ступление при помощи владивостокских черносотенцев и Ун- герна в Монголии быстро закончилась не только разгромом Унгерна, но и полным фактическим проявлением бессилия и беспочвенности правительства Меркулова.

17 июля Япония предлагает ДВР войти в официальные мирные переговоры. После предварительных взаимных нащу­пываний 17 августа правительство ДВР признало необходи­мым посылку делегации для переговоров, в основу которых должен ставиться увод японских войск из Приморья. По тре­бованию Японии местом переговоров был назначен Дайрен (Дальний), где они и начались.

Японская политика на Дальнем Востоке вступает в новую фазу своего развития, переходя от принципа военной экспан­сии к тактике мирного внедрения. Выясняется стремление японцев ставить в первую голову экономические вопросы, а вопрос об эвакуации войск откладывать. Замечается боязнь японцев остаться изолированными на предстоящей Вашинг­тонской конференции.

3 сентября дополнительная делегация ДВР прибыла в Дайрен.

5 сентября делегация ДВР вносит проект соглашения о мире, дружбе и торговле. Из пунктов, имеющих непосред­ственное отношение к РСФСР, необходимо упомянуть один, предлагающий образовать комиссию по почтово-телеграфной связи с участием РСФСР, а также следующий за ним, пре­дусматривающий пересмотр рыболовной конвенции при уча­стии РСФСР. 8 сентября японская делегация внесла ряд воз­ражений, договор же об эвакуации предложила выделить в особое соглашение. 10 сентября по вопросу об эвакуации японских войск выяснилось полное различие точек зрения обеих сторон и соглашение не было достигнуто. Выдвинутое ДВР требование участия РСФСР в переговорах осталось от­крытым вопросом. Объявляется перерыв до получения япон­скими делегатами ответа из Токио. Перерыв затягивается. Со стороны ДВР выдвигается мысль о перенесении переговоров в Читу для лучшей связи, ввиду серьезности японских контр­предложений. Окончательно указывается, что дайренские пе­реговоры должны быть признаны предварительными, а не окончательными.

26 сентября возобновились переговоры в Дайрене. Япон­ская делегация настаивает на своем контрпроекте из 17 пунк­тов, открывающем Японии возможность полного фактического овладения ДВР при помощи мирного внедрения. 7 октября японская делегация соглашается заключить договор об эва­куации японских войск при условии одновременного подписа­ния его с общим соглашением и эвакуировать Сахалин, при условии взятия ДВР на себя ответственности за николаевские события, принимает поправки ДВР и допускает участие пред­ставителя РСФСР в комиссии по специальным вопросам. 15 октября японская делегация категорически возражает про­тив перенесения переговоров в Читу.

24 октября выехал из Москвы представитель РСФСР т. Мархлевский для участия в дайренских переговорах по спе­циальным вопросам, касающимся России. 9 ноября, однако, японская делегация стала возражать против пропуска пред­ставителя РСФСР в Дайрен до заключения соглашения с ДВР. 17 ноября японская делегация вернула проект ДВР об эвакуации и предъявила новые встречные требования.

19 ноября правительство Дальневосточной Республики опубликовало ноту протеста по поводу того, что, несмотря на происходящие мирные переговоры, японское командование продолжает вооружать контрреволюционные организации и чинить насилия над мирным населением Приморья. Наконец, 21 ноября японцы соглашаются подписать договор об эвакуа­ции из Южного Приморья, но лишь под условием принятия ДВР основных японских требований. Они заявляют, что со­гласны допустить в Дайрен представителя РСФСР лишь как частное лицо. 28 ноября т. Мархлевский выехал из Читы в Дайрен в качестве частного лица.

Китай

Когда в конце апреля резко изменилось положение дел в Монголии, и японцы, стремясь к отторжению Монголии от Китая и созданию государства-буфера под своим фактическим господством между Россией и Китаем, начали новую авантюру под руководством Унгерна. Российское правительство сочло необходимым ответить активным контрнаступлением и пред­ложило 27 апреля т. Красину выяснить через китайского посла в Лондоне точку зрения китайского правительства на затронутые вопросы.

Вскоре затем, 4 мая, китайский министр иностранных дел обратился к нам с предложением об объявлении Советским правительством амнистии для участников борьбы против него, перешедших китайскую границу и интернированных в области Синьцзян. Под этим условием оно соглашалось при­нудить их вернуться в Россию. Российское правительство от­ветило согласием.

21 мая нами был получен ответ на ноту о хутухте и Мон­голии. Китайское правительство решило отправить в Кяхту специального представителя, чтобы выяснить па месте, в чем дело; по получении ответа от него китайское правительство готово вступить в переговоры с Советским правительством по поводу урегулирования монгольского вопроса. Кроме того, оно готово получить от Советского правительства те или иные предложения по данному вопросу, однако воздержится от обсуждения до получения вышеназванного ответа.

Между тем наступление Унгерна, одинаково угрожавшее России, ДВР и Китаю, ставило нас перед необходимостью полной ликвидации его банд, и 15 июня Российское прави­тельство сообщило китайскому правительству, что русские войска лишь в качестве неизменного друга Китая сражаются с общим врагом и могут быть вынуждены вступить временно па территорию Монголии. Как скоро задача будет выполнена, русские войска будут немедленно эвакуированы из Монголии.

17 июля полномочный представитель ДВР в Пекине т. Юрин сообщил нам о том, что в частной беседе китайский министр иностранных дел заявил, что советская торговая миссия может приехать в Пекин.

Наконец, 16 октября китайский генеральный консул со­общил Наркоминоделу, что им получена телеграмма через Лондон из Пекина о признании нашей торговой делегации Китаем. В тот же день уехал т. Пайкес в качестве уполномо­ченного для переговоров с Китаем о Восточно-Китайской же­лезной дороге и Монголии.

22 ноября состоялся отъезд китайского генерального кон­сула Чэнь Гуан-пина по случаю болезни; на должность спе­циального делегата Китайской республики в Москве назна­чен г. Шень Чжун-сюнь. Приезд последнего ожидается в конце декабря с. г.

Тов. Пайкес ожидал китайских делегатов сначала в Чите, а затем на станции Маньчжурия. Китайское правительство тянуло с началом переговоров и, наконец, заявило, что ввиду предстоящего обсуждения вопроса о железной дороге в Ва­шингтоне переговоры об этом между Россией и Китаем сле­дует отложить до конца Вашингтонской конференции.

Намерение Вашингтонской конференции обсуждать во­прос о судьбе Восточно-Китайской ж. д. вызвало резкий про­тест Российского правительства. 8 декабря Наркоминодел обратился с циркулярной телеграммой к правительствам, участвующим в Вашингтонской конференции, заявляя особый протест против обсуждения конференцией этого вопроса, ка­сающегося исключительно Китая и России, и подчеркивая, что Российское правительство оставляет за собой полную свободу действий, чтобы заставить уважать права российских трудящихся масс и чтобы отстаивать вытекающие из них требования в тот момент и теми средствами, которые оно сочтет удобными и подходящими. В то же время т. Пайкес, не дожидаясь больше китайских делегатов, выехал в Пекин.

При полном фактическом бессилии пекинского правитель­ства и при его зависимости от держав Антанты, усиливаемой отсутствием у него финансовых средств и необходимостью для него пользоваться финансовой поддержкой Антанты, од­ной из задач т. Пайкеса будет выяснение народным массам и всем мыслящим и прогрессивным элементам Китая той роли, которую играет Советская Россия для народов, под­вергающихся угнетению и расчленению со стороны империа­листических противников. Советская Россия хорошо знает, что чем больше широкие массы китайского общества будут освобождаться от нынешнего хозяйничанья реакционных ге­нерал-губернаторов, ведущих между собой непрерывную войну и препятствующих созданию объединяющего весь ки­тайский народ демократического строя, тем будет стано­виться яснее, что между освобожденным Китаем и Россией не будет никаких разногласий, и китайский и русский народы будут идти рука об руку, стоя на почве одних и тех же принципов признания права всякого народа на полную поли- тическую и экономическую независимость.

Предстоящие в данный момент переговоры с китайским правительством о судьбе Восточно-Китайской ж. д. и о нала- жении отношений между Монголией и Китаем являются лишь первым шагом на пути сближения обеих республик. В про­цессе этих переговоров Российское правительство будет исхо­дить из того, что те же империалистические противники и те же белогвардейские банды, которые угрожают российским трудящимся массам и вторгаются в пределы союзной Даль­невосточной Республики, ведут точно такую же враждебную политику и против китайского народа, нарушая его элемен­тарные интересы и права на независимость. Открываемый этими переговорами путь совместной политической работы России и Китая окажется, несомненно, в ближайшем буду­щем одной из наиболее плодотворных задач международной политики обеих стран, открывающей самые широкие перспек­тивы политическому и экономическому развитию освободив­шихся от иностранного угнетения и угроз независимых народов. [...]*

 

Печат. по кн. «Годовой отчет НКИД. к IX Съезду Советов. (1920—1921)». М. 1921.

* Опущена глава отчета «Организационные и правовые вопросы».