Глава XII. Государственный бюджет и денежное обращение
Глава XII. Государственный бюджет и денежное обращение
После октябрьского переворота 1917 г. сметы государственных доходов и расходов продолжали составляться в 1918, 1919 и 1920 гг. одним из старых чиновников министерства финансов, но так как они заключали в себе сведения лишь о денежных доходах и расходах (в бумажных рублях) государственной власти, жила же власть в этот период коммунистической политики печатанием бумажных денежных знаков и материальными поступлениями по продовольственному налогу и рубке леса по трудовой повинности, то сметы эти никакого значения не имели и интереса не представляют.
С переходом в 1921 г. к новой экономической политике отношение советской власти к государственному бюджету изменилось, и было решено составить настоящую смету государственных доходов и расходов на первые девять месяцев 1922 г. (январь-сентябрь). Смета эта, как и смета на 1922/23 г., была составлена в товарных рублях, но после денежной реформы 1922‑24 гг. сметы составлялись уже в червонных рублях. Составлены эти первые советские сметы были совершенно неудовлетворительно; А. И. Рыков на одном из собраний перед партийной коммунистической конференцией в январе 1924 г. охарактеризовал их в следующих словах: «В свое время на съезде Советов, по предложению Ильича (Ленина), утвердили и распубликовали по всему земному шару под названием «бюджет», что-то такое, что ни на какой бюджет ни в какой степени оказалось не похоже. Никогда он себя не чувствовал так нелепо, как после того, как какую-то глупость в качестве бюджета подписал и предложил принять Всероссийскому Съезду Советов»[1]. Тем не менее, государственные бюджеты этих лет дают ясное представление о структуре доходов Советского Союза в 1922‑1924 гг. (за 9 месяцев 1922 г. в миллионах товарных рублей, за 1922/23 и 1923/24 гг. в миллионах червонных рублей):
|
|
1922, 9 мес.
|
1922/23
|
1923/24
|
|
налоги и пошлины
|
264,6
|
342,2
|
669,7
|
|
железные дороги
|
58,7
|
336,4
|
678,3
|
|
почта и телеграф
|
19,6
|
22,6
|
48,7
|
|
государственные имущества и предприятия
|
0,8
|
23,2
|
113,5
|
|
возмещение государственных расходов, прочие доходы
|
6,5
|
18,1
|
94,6
|
|
реализация государственных фондов
|
—
|
—
|
226,2
|
|
займы
|
—
|
108,5
|
221,9
|
|
эмиссия бумажных денег
|
265,1
|
364,2
|
126,3
|
|
Всего государственных доходов
|
615,3
|
1.215,2
|
2.179,2
|
Большой доход от железных дорог и народной связи существовал только на бумаге; до 1932 г. в государственные росписи включалась вся сумма доходов и расходов по этим отраслям народного хозяйства, а не их сальдо, причем в 1922‑1924 гг. расходы по ним или превышали приносимые ими доходы, или почти равнялись им. В последующие годы с ростом народного дохода Союза ССР рос и его государственный бюджет; с 1938 г. в росписи начали включаться также расходы профессиональных союзов на социальное страхование, средства на которое получаются путем обложения промышленных предприятий в размере 3,7‑10,7% выплачиваемой ими заработной платы. В 1937‑1950 гг. государственные бюджеты Союза ССР имели следующую величину (в миллиардах советских рублей)[2]:
|
|
1937
|
1938
|
1939
|
1940
|
1941,
план
|
1941,
испол.
|
1942
|
1943
|
1944
|
1945
|
1946
|
1947
|
1948
|
1949
|
1950
|
|
Государственные доходы
|
109,3
|
127,5
|
156,0
|
180,2
|
216,8
|
191,4
|
165,0
|
202,7
|
268,7
|
302,0
|
325.4
|
386,2
|
410,5
|
437,0
|
422,8
|
|
налог с оборота
|
75,9
|
80,4
|
96,9
|
105,9
|
124,8
|
93,2
|
66,4
|
71,1
|
94,9
|
123,1
|
190,9
|
239,7
|
247,3
|
245,5
|
236,2
|
|
отчисления от прибылей
|
9,3
|
10,5
|
15,8
|
21,7
|
31,7
|
—
|
15,3
|
19,9
|
21,4
|
16,9
|
16,6
|
22,6
|
27,2
|
42,2
|
40,5
|
|
налоги и сборы с населения
|
6,2
|
5,1
|
7,0
|
9,4
|
12,5
|
10,3
|
31,5
|
28,6
|
37,0
|
39,6
|
22,7
|
28,0
|
33,2
|
33,7
|
36,1
|
|
государственные займы¹
|
5,9
|
6,9
|
7,6
|
9,4
|
11,5
|
10,9
|
13,2
|
20,8
|
29,0
|
26,7
|
24,7
|
25,7
|
23,9
|
27,6
|
31,2
|
|
Государственные расходы
|
106,2
|
124,0
|
153,3
|
174,4
|
216,0
|
203,2
|
182,8
|
210,0
|
263,9
|
298,6
|
307,5
|
361,5
|
370,9
|
412,3
|
413,3
|
|
военные расходы
|
17,5
|
23,2
|
39,2
|
56,8
|
70,9
|
90,5
|
108,4
|
124,7
|
137,7
|
128,2
|
73,6
|
66,3
|
66,3
|
79,2
|
82,9
|
|
финансирование народного хозяйства
|
43,4
|
51,7
|
60,4
|
58,3
|
73,2
|
51,6
|
31,6
|
33,1
|
53,7
|
74,4
|
106,2
|
133,1
|
149,6
|
161,9
|
157,6
|
|
социально-культурные мероприятия
|
25,7
|
35,3
|
37,4
|
40,9
|
47,9
|
31,4
|
30,3
|
37,7
|
51,3
|
62,7
|
80,0
|
105,9
|
105,6
|
116,0
|
116,7
|
Примечание к таблице:
¹ Всесоюзный Центральный Совет профессиональных союзов (ВЦСПС) рекомендует всем членам профессиональных союзов подписываться на государственные займы в размере трех-четырех-недельного заработка. Постановления о размере подписки на займы принимаются открытым голосованием на собраниях рабочих каждой фабрики и колхозников каждого колхоза к являются обязательными для каждого рабочего и колхозника.
Указом президиума Верховного Совета 29 декабря 1941 г. был введен специальный налог на всех трудоспособных граждан, мужчин 18‑60 лет и женщин 18‑55 лет, в размере 8,6‑10,0% их заработка; отменен этот налог с 1 января 1946 г. В конце 1941 г. был введен также налог на холостяков, одиноких и малосемейных мужчин 20‑50 лет и женщин 20‑45 лет в размере 5% их заработка; в 1944 г. норма обложения этим налогом была повышена до 6%. Оба эти налога учтены в налогах и сборах с населения в 1941‑1945 гг. (см. таблицу). Кроме того, в 1941 г. были учреждены лотереи для собирания денег на нужды войны и фонды обороны и красной армии для сбора добровольных пожертвований. Всего по этим налогам и в фонды было собрано миллионов рублей:
|
|
лотерей
|
военный
налог
|
налог на
холостяков
и одиноких
|
В фонд обороны
красной армии
|
всего
|
|
1941
|
0,4
|
—
|
0,1
|
1,8
|
2,3
|
|
1942
|
2,9
|
14,0
|
1,1
|
5,3
|
23,3
|
|
1943
|
3,5
|
17,1
|
1,3
|
5,3
|
27,2
|
|
1944
|
5,0
|
20,7
|
2,2
|
3,3
|
31,2
|
|
1945
|
—
|
20,3
|
3,4
|
0,5
|
24,2
|
|
всего
|
11,8
|
72,1
|
8,1
|
16,1
|
108,1
|
О динамике количества в обращении в 1914‑1924 гг. денег, выпущенных центральной властью, мы располагаем следующими данными (в млн. рублей на 1 января)[3]:
|
|
денежная масса
в обращении
|
бюджетный
индекс
статистики
труда
|
ценность денежной массы в довоенных рублях
|
в индексах
1914=100
|
темп роста
денежной массы
|
|
1914
|
2.402,8
|
1,00
|
2.402,8
|
100
|
—
|
|
1915
|
3.226,5
|
1,10
|
2.933,2
|
122
|
1,34
|
|
1916
|
5.668,1
|
1,43
|
4.092,2
|
170
|
1,76
|
|
1917
|
9.263,5
|
2,94
|
3.150,9
|
131
|
1,65
|
|
1918
|
27.650,2
|
20,76
|
1.331,9
|
55
|
2,93
|
|
1919
|
61.326,2
|
164
|
373,9
|
16
|
2,22
|
|
1920
|
225.015,2
|
2.420
|
93,0
|
3,9
|
3,67
|
|
1921
|
1.168.596,9
|
16.800
|
69,6
|
2,9
|
5,19
|
|
1922
|
17.539.232,1
|
288.000
|
60,9
|
2,5
|
15,0
|
|
1923
|
1.994.464.453,8
|
21.242.000
|
93,9
|
3,9
|
113,7
|
|
1924
|
225.637.374.014,4
|
5.457.000.000
|
41,3
|
1,7
|
113,1
|
|
1924.1.ІІІ
|
809.625.216.667,3
|
61.920.000.000
|
13,1
|
—
|
—
|
Но деньги выпускало в эти годы не только центральное правительство, но и местные власти, не только областные, но и управления отдельных городов, население которых испытывало недостаток в разменных знаках. Эти местные деньги начали появляться с конца 1917 г., тотчас же после октябрьского переворота; окончательно ликвидированы они были в 1925 г. До сих пор не составлена полная опись их; по опубликованным данным[4], всего имели хождение в Центральной России 21 местных знака, в Северной России — 74, в Северо-Западном и Западном крае 104, в Украине 342, в Крыму и на Юго-Востоке 171, на Северном Кавказе 325, на Закавказье 217, в Средней Азии 235, на Урале и Приуралье 145, в Сибири и на Дальнем Востоке, включая Китайско-Восточную ж. д., 547, всего 2181 знак самого разнообразного происхождения и очень различной длительности существования. Л. Юровский, у которого мы заимствуем эти сведения, замечает об этой своеобразной форме денежного обращения: «Распад денежной системы был, по-видимому, беспримерным в истории, и во всяком случае небывалым в истории бумажно-денежного обращения... Особенность русского распада заключалась не только в количестве различных денежных знаков, выпущенных на местах, а также в том, что создались обособленные денежные системы, что многие из эмиссий, сохраняя прежнее название денежной единицы, создали свои собственные рубли, имевшие свой собственный курс и являвшиеся по отношению к рублям, выпускавшимся в Москве, как политически, так и экономически иностранными деньгами. По мере восстановления государственного единства совершался и процесс унификации денежной системы, происходивший в различных формах в зависимости от политических и хозяйственных условий»[5].
Количество местных денег в обращении никто не подсчитывал. Поэтому, мы вынуждены ограничиться приведенной выше таблицей, вполне сознавая всю ее неполноту. Она показывает, что в 1918 г. бюджетный индекс цен рос в два с третью раза быстрее роста денежной массы (в номинальном исчислении), в 1919 г. — уже в 3½ раза, в 1920 г. — в четыре раза. Мы не ошибемся, если припишем этот быстрый темп роста обесценения денежной массы не только влиянию деградации народного хозяйства, но и действию сокращения территории, обслуживаемой выпускаемыми центральной властью денежными знаками. В пользу этого объяснения говорит также резкое снижение темпа обесценения денежной массы с четырех раз в 1920 г. до трех раз, в 1921 г., в котором, под влиянием неурожая и голода, денежность народного хозяйства продолжала падать, а национальный рынок — сокращаться; это снижение темпа обесценения было произведено, по нашему мнению, расширением территории, обслуживаемой деньгами центральной власти.
Указом 27 июля 1914 г. Государственный Банк был освобожден от обязательства размена кредитных билетов на золото, и его право эмиссии непокрытых золотом билетов было увеличено до полутора миллиардов рублей в целях удовлетворения потребностей военного времени. После прекращения размена золото быстро ушло из обращения; к весне 1915 г. исчезло из обращения высокопробное серебро (рубли, полтинники), к осени того же года — мелкая серебряная монета, а затем и медная. Таким образом к 1 января 1916 г. вся металлическая монета ушла из обращения.
На 1 января 1914 и 1915 гг. денежное обращение имело следующий состав (в млн. рублей):
|
|
1.I.1914
|
1.I.1915
|
|
Кредитных билетов
|
1664,7
|
2946,6
|
|
Золота
|
494,2
|
—
|
|
Банкового серебра
|
122,7
|
141,2
|
|
Разменного серебра
|
103,1
|
119,8
|
|
Медной монеты
|
18,1
|
18,9
|
|
Всего
|
2402,8
|
3226,5
|
Характерно, что металлическая монета исчезла из обращения гораздо раньше, чем падение покупательной способности денег доходило до уровня ее металлической ценности. Так, рубль банкового серебра заключал в себе металла на 67 коп. по довоенным ценам, и на 57,1 коп. по ценам 1915 г.; рубль разменного серебра — на 33,5 и 28,6 копеек; медная монета — на 20 коп. по довоенным ценам, на 55 коп. по ценам 1915 г.[6]. Между тем, покупательная способность кредитного рубля стояла весной 1915 г. на уровне 83‑84 копеек, осенью того же года — 74 коп., в январе 1916 г. — 70 коп. Очевидно, население прятало металлическую монету в предвидении дальнейшего падения покупательной способности кредитного рубля.
Усиленная эмиссия бумажных денег началась с первого месяца войны, и вскоре же началось падение покупательной способности бумажного рубля, до декабря 1915 г. более медленное, чем рост эмиссии. Первые выпуски бумажных денег мало отразились на курсе рубля. Часть из них пошла на замещение металлических денег, изъятых из обращения; другая — на замещение кредитных сделок, начавших сокращаться с самого начала войны. Продажа товаров на наличные все более и более вытесняла продажу в кредит, получившую такое широкое распространение в довоенное время. Кроме того, колоссальные мобилизации, изъявшие миллионы крестьян из области натурального хозяйства и перенесшие их в область денежного, также повысили спрос на деньги. В первые пять месяцев войны, в 1914 г., число мобилизованных достигло 5,1 млн. человек; в 1915 г. было мобилизовано 5,2 млн. человек. Чтобы их прокормить, одеть и т. д. нужно было соответствующим образом увеличить товарный оборот в стране. Наконец, значительные суммы денег осели в годы войны в деревне[7]. Под влиянием всех этих моментов емкость денежного рынка росла до декабря 1915 г. Затем началось его падение, сначала медленное, затем все ускорявшееся. И царское, и Временное правительство широко пользовались денежной эмиссией для покрытия расходов на войну. В годы войны всего было выпущено бумажных денег и выручено за них материальных ценностей в довоенных рублях (в миллионах рублей):
|
|
эмитировано
|
ценность эмиссии
в довоенных рублях
|
|
1914 г., 6 мес.
|
1.316,2
|
1.303,2
|
|
1915 г.
|
2.721,5
|
2.093,5
|
|
1916 г.
|
3.595,4
|
1.718,1
|
|
1917 г., 9 мес.
|
10.313,9
|
1.986,8
|
|
Всего
|
17.947,0
|
7.101,6
|
Таким образом, эмиссия кредитных билетов дала на нужды войны более 7 миллиардов руб. золотом, покрывших около 40% военных расходов[8].
После октябрьского переворота, выхода России из войны и заключения мира с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, эмиссия стала в 1918‑1921 гг. единственным почти источником денежных поступлений государственного казначейства.
Эмиссия советских денежных знаков дала в 1917‑1924 гг. (в млн. рублей):
|
|
эмитировано
|
ценность эмиссии
в довоенных рублях
|
|
1917, ноябрь и декабрь
|
8.072,8
|
575,4
|
|
1918
|
33.676,0
|
536,2
|
|
1919
|
163.689,0
|
224,6
|
|
1920
|
943.581,7
|
122,0
|
|
1921
|
16.370.635,2
|
149,0
|
|
1922
|
1.976.925.221,7
|
296,5
|
|
1923
|
223.642.909.560,7
|
327,8
|
|
1924, январь и февраль
|
583.987.842.652,8
|
33,8
|
|
Всего
|
809.625.197.089,9
|
2.265,3
|
Своего минимума доход от эмиссии достиг в июне 1921 г., когда она дала только 3,15 млн. довоенных рублей. Всего за эти годы советской властью было выпущено советских денежных знаков по номиналу на 17,5 триллионов рублей. В результате этой инфляции советский рубль испытал чрезвычайное падение. Миллион рублей бумажных стоил довоенных рублей 1 января каждого года:
|
1914 г.
|
1 января
|
1.000.000
|
|
|
1915 г.
|
1 января
|
909.091
|
|
|
1916 г.
|
1 января
|
699.301
|
|
|
1917 г.
|
1 января
|
340.136
|
|
|
1918 г.
|
1 января
|
48.170
|
|
|
1919 г.
|
1 января
|
6.098
|
|
|
1920 г.
|
1 января
|
413
|
|
|
1921 г.
|
1 января
|
59
|
,5
|
|
1922 г.
|
1 января
|
3
|
,5
|
|
1923 г.
|
1 января
|
0,
|
05
|
|
1924 г.
|
1 января
|
0
|
,00018
|
|
1924 г.
|
10 марта
|
0
|
,00002
|
К 1 января 1923 г. миллион рублей бумажных, следовательно, докатился до 5 копеек золотом, к январю 1924 г. — до двух сотых копейки. Ликвидация советских денежных знаков в 1924 г., дальнейший выпуск которых был прекращен 15.II.1924, была произведена по курсу один рубль золотом за 50.000.000.000 бумажных рублей, по одной пятисотой копейки за миллион советских рублей.
Если бы это падение покупательной способности бумажных рублей вызывалось только их чрезмерными выпусками, тогда оно должно было бы быть более или менее пропорциональным увеличению массы денег в обращении, причем ее ценность в довоенных рублях должна была бы оставаться в общем и целом стационарной. На самом деле, как мы видели, величина денежной массы на 1 декабря 1915 г. определялась в 4167,9 млн. довоенных рублей, а на 1 июля 1924 г. в 29,1 млн., 0,7% ее в конце 1915 г. Это изменение ценности объема денежной массы не может быть объяснено причинами, относящимися к области денежного обращения. Его причины лежат в области народного хозяйства. Мы имеем здесь дело со следствиями гражданской войны и насильственного введения коммунистической системы хозяйства, с каждым годом все более и более разрушавших производительные силы страны и высшие формы хозяйственных отношений, кредитные и денежные. Промышленность падала, железные дороги переставали работать, города пустели; хозяйство страны быстро регрессировало в сторону натурального типа хозяйствования. Это деградирующее народное хозяйство предъявляло все меньший спрос на денежные знаки[9].
Значительную роль в этом упадке советского народного хозяйства играла инфляционная политика советской власти. Колоссальный темп эмиссий чрезвычайно затруднял ведение денежных форм хозяйства. Уже в первые месяцы войны деньги утратили функцию орудия накопления материальных ценностей. В середине 1916 г., а тем паче в 1917 г., они утратили функцию платежного средства по кредитным и другим хозяйственным обязательствам. Кредитное обязательство всегда пишется на определенную сумму в данной валюте, независимо от изменений в ее курсе. Если падение покупательной способности рубля в течение года происходит в 2 раза, 100 рублей, данных в долг на год, через год будут иметь ценность в 50 рублей. Чтобы кредитор не потерпел убытка на основной сумме долга и получил 5% прибыли, должник должен уплатить ему через год 210 рублей. При падении индекса цен в 7 раз в течение года, эта сумма повышается до 735 рублей за 10 рублей. Очевидно, такие кредитные сделки совершенно невозможны.
Поэтому с 1918 г., когда годовой темп падения покупательной способности советского рубля достиг 7, денежные кредитные сделки исчезли из хозяйственной жизни и начали возрождаться лишь после перехода к новой экономической политике в 1921 г. Государственный Банк, учрежденный в это время и открывший свои действия 16 ноября этого года, желая восстановить кредитные операции, прибег к целому ряду паллиативных приемов, которые должны были «страховать» его капиталы от курсовых потерь. Прежде всего он начал взимать по ссудам, кроме обычного банковского процента, еще особый «страховой процент» для покрытия потерь от обесценения советского рубля в размере 8‑12% в месяц. В феврале 1922 г. процент этот был поднят до 12‑18% в месяц. Другой компромисс заключался в участии банка в разнице цен товаров: заемщик обязывался уплатить банку при погашении ссуды сверх номинального налога с процентами еще от 50% до 75% (по другим данным от 40‑60%) разницы в товарной ценности ссуды во время ее выдачи и ее уплаты. Третьим приемом была выдача ссуд в золотых рублях (старого чекана). Ссуда выдавалась советскими денежными знаками, но перечислялась на золотые рубли по курсу дня выдачи; а по наступлении срока заемщик вносил в банк столько советских рублей, сколько стоили по курсу дня платежа числившиеся за ним золотые рубли. Первоначально широкому распространению последнего способа мешали большие колебания в ценностных отношениях между золотым рублем и товарным. Но с октября 1922 г. курс этого золотого рубля стал устойчивым и незначительно лишь расходящимся с товарным рублем. Когда 20.ІІІ.1922 было утверждено положение о векселях и начался их учет, Госбанк взимал сначала по этому учету 23% в месяц, а летом снизил процент до 15% .Другие банки в начале своей работы взимали: банк потребительской кооперации 30% в месяц, Юго-Восточный Банк (в Ростове-на-Дону) от 1½‑2% в день. Рыночный (не-банковский) процент даже летом 1922 г. не спускался ниже 30% в месяц, в Москве обычный уровень был ¾‑1% в день, а в период сильных колебаний рубля повышался до 2‑3% в день[10].
Только появление банкнот с устойчивым курсом коренным образом изменило условия кредитования. Отпала нужда в «страховых процентах», и деньги вернули себе способность быть и орудием кредита, и орудием накопления.
В годы коммунистической политики разложение денег не ограничилось потерей ими указанных двух функций. Деньги утратили также способность быть орудием рыночного обмена и обращения товаров и орудием народно-хозяйственного учета и плановых расчетов. Когда покупательная способность советского рубля начала катастрофически падать, в 7,17 и 74 раза в течение года, население бросилось бежать от него, и стало выносить на продажу произведенные им продукты и изделия лишь тогда, когда представлялся случай купить нужные ему товары. Владение товаром, в противоположность довоенному строю хозяйства, стало в эти годы более ценным, чем владение деньгами; поэтому, натуральные формы хозяйства начали быстро развиваться за счет денежных, все народное хозяйство начало быстро деградировать. Население вынуждено было обратиться на поиски новых орудий обращения, обладающих большей устойчивостью, чем советский рубль. Его место начали занимать:
1) золото довоенного русского чекана,
2) иностранные денежные знаки с устойчивым курсом, прежде всего фунты стерлингов и доллары, и
3) продукты, занимающие главные места в личном потреблении населения, — прежде всего рожь, затем соль, ситец, керосин.
Что касается золота русского чекана, то его осталось в стране, по прекращении размена в 1941 г., по одному счету на 494 млн. рублей, по другому на 200 млн. рублей; во всяком случае, его количество на руках населения в несколько раз превышало ценность всей денежной массы в обращении. Много золота было у крестьян. Как только советский рубль стал утрачивать способность исполнять функцию орудия обращения, золото тотчас же вышло из крестьянских кубышек и городских пряток. По свидетельству Л. Н. Юровского, «в архивах народного комиссариата финансов имеется достаточное количество материалов, указывающих на процесс восстановления значения золотой монеты в хозяйственном обороте. Золотая монета стала ходить на окраинах, особенно в Закавказье, в портовых городах, в губерниях правобережной Украины и в других местностях западной пограничной полосы, она приобрела снова значение денежной единицы на Дальнем Востоке, и государственному денежному обращению стала угрожать опасность, надвигавшаяся со всех сторон. Процесс этот происходил не только на окраинах. Престиж золотой монеты стал восстанавливаться и в центре. Притом отнюдь не одни частные лица и предприятия стали искать прибежища в золоте. Золотая монета появилась в кассах государственных предприятий. Государственные хозяйственные органы требовали расплаты за товары звонкой монетой. Известен случай, когда одно из крупных государственных промышленных предприятий расплачивалось в Москве золотой монетой с рабочими»[11]. Юровский думает, что «если бы государство не дало торговому обороту твердой валюты в 1922 году, хозяйственная жизнь пошла бы своими путями и нашла бы свой собственный выход из положения. В поисках устойчивого основания для своих расчетов она обратилась бы к той или другой иностранной валюте или, что в наших условиях было наиболее вероятно, воспользовалась бы деньгами, которые были вытеснены и затем выброшены из обращения во время войны и революции, но все же оставались в стране и могли обслуживать если не весь торговый оборот, то во всяком случае весьма существенную его часть: мы имеем в виду золотую монету старого образца»[12].
Иностранная валюта, — фунты и доллары, а также деньги пограничных государств[13], — в эти годы также начали внедряться во внутренний торговый оборот. Как говорит Д. Лоевецкий, «в условиях падающей национальной валюты твердая иностранная валюта перестает быть только орудием платежа по заграничным обязательствам и становится также средством сбережения, способом сохранения оборотных средств от обесценения, а в некоторых случаях — и орудием платежа внутри страны... При наличии известных условий твердая иностранная валюта начинает служить и орудием платежа, не признанным законом, но фактически исполняющим эту роль. Иностранная валюта начинает, таким образом, угрожать не только курсу национальной валюты, но и самому существованию ее, так как последняя вытесняется из внутреннего оборота, становится лишней в определенной сфере»[14].
Но ни золото старого чекана, ни иностранная валюта не удовлетворили потребности местных рынков в устойчивом орудии обращения. Поэтому, наиболее ходкие на них товары выдвинулись в качестве натурально-ценностных единиц, суррогатов государственных денег. При наступившем катастрофическом обесценении советского рубля «утрачивалось всякое доверие к бумажным деньгам, и оборот стремился вовсе освободиться от них. Последнее наблюдалось особенно часто в деревне, которая прибегала к мене товаров без участия денег, отказывая в продаже своих продуктов за деньги. Местами же те или другие предметы широкого спроса выступали в роли орудий обмена; в этой роли большое значение приобрели мука и зерно, соль, мануфактура и другие товары»[15]. В эти годы обычно не только в разных районах, но даже и в одном и том же районе существовало по нескольку эквивалентов. Эти товарные эквиваленты постоянно вели друг с другом борьбу за положение денежного, т. е. всеобщего и единого эквивалента. Так, в Москве в 1920 г. наиболее сильными претендентами на роль денег были соль и печеный хлеб. По свидетельству Вайсберга, «мы имеем все данные считать соль для Москвы 1920 г. масштабом цен, орудием обращения и средством накопления... Соль и по равномерности вздорожания, и по своим физическим свойствам выполняет все функции денег в натуральном товарообороте. Цена соли, вдобавок, устанавливалась и на такой абсолютной высоте, что в конце 1920 года с ней могли конкурировать только очень немногие товары. Она затмила собой и хлеб, и мясо, и картофель, и ржаную муку, и пшено. Соль сделалась редким и дорогим товаром, словом, почти «золотом своего времени»... Для 1918‑1920 гг. наиболее сильными конкурентами на роль выполнителей некоторых функций денег являлись: печеный хлеб и соль. Не лишне вспомнить, что как раз на первый из этих продуктов предъявлял сильный спрос город, а на второй — деревня... По своим физическим свойствам, да и по степени равномерности в цене соль имела больше шансов, чем печеный хлеб, выполнять все функции денег»[16].
В ряду этих орудий рыночного обращения первое место принадлежало ржаному рублю. В описании крестьянских бюджетов Украины за 1922/23 г. мы находим по этому поводу следующее замечание: «Нельзя сказать, чтобы ржаной рубль мог считаться устойчивым показателем, но фактически наше крестьянское сельское хозяйство, сильно натурализовавшееся в последние годы, все свои расчеты вело в ржаном рубле. И сейчас еще целые районы Украины все сделки заключают по ржаному рублю»[17].
Такую же роль ржаной рубль играл в РСФСР. В описании бюджетов 1922/23 г. Л. Литошенко принял за счетную единицу ржаной рубль: «В качестве ценностного измерителя нами избрана ржаная единица. Для крестьянского хозяйства это по-прежнему наиболее употребительное и устойчивое мерило ценности»[18]. Ржаной рубль был принят также в работе И. Степанова о крестьянских бюджетах Московской губ.[19]; ржаная единица — в двух таблицах отчета Народного Комиссариата продовольствия за 4 года работы[20]. Кое-где ржаной рубль проник также в промышленность. Так, Л. Юровский рассказывает, что в середине 1922 г. в топливной промышленности все издержки производства исчислялись в ржаных единицах, которые затем переводились в советские рубли по рыночной цене ржи. Такой же счет на ржаные единицы практиковался при заготовке лесоматериалов[21].
Все эти натурально-ценностные единицы, — рожь, соль, ситец, керосин, подсолнечное масло, — носили местный характер, каждый местный рынок вырабатывал свою систему расценок и ее изменения во времени также происходили под влиянием местной рыночной конъюнктуры. Железные дороги в это время не перевозили частных грузов, груз этот, чтобы попасть на железную дорогу, должен был превратиться в багаж пассажира и помещаться в пассажирских вагонах. Создалась особая профессия лиц, перевозивших частные грузы по железным дорогам («мешечники»). Но они не могли поддерживать ту полноту связи между различными городами и территориями РСФСР и Украины, которая основывалась раньше на нормальных перевозках частных грузов в товарных вагонах. В результате, национальный рынок разложился на большое количество местных рынков, слабо между собою связанных. Формирование новых натуральных ценностных единиц происходило на этих рынках совершенно стихийно, и не только не пользовалось поддержкой советской власти, но даже встречало сопротивление с ее стороны, так как оно ослабляло потребность в советских денежных знаках и понижало доход ее от эмиссии. Кроме того, все эти натуральные денежные единицы имели большой объем и вес, хранение их было делом затруднительным, перемещение и перевозка — тоже, ценностные отношения подвергались значительным колебаниям. Они были гораздо менее совершенными натуральными формами денег, чем золото. Их формирование было прервано созданием червонца и червонного рубля, новых государственных бумажных денег с устойчивым курсом.
Если население нуждалось в эти годы в устойчивом орудии обращения, то органам хозяйственного управления и учета нужно было устойчивое в пространстве и во времени мерило ценности. В эти годы предложено было введение следующих ценностных мерил:
Для коммунистов истинным мерилом ценности являются не деньги, а труд. Можно было ожидать, что, овладев политической и экономической властью, они тотчас же введут новую единицу ценности. Эти ожидания не оправдались. Введение этого мерила ценности даже только в области национализированной промышленности хотя и было поставлено на очередь уже осенью 1919 г., но все откладывалось, и лишь в начале 1921 г. сделана была попытка ввести ее. Как рассказывается в сборнике, изданном народным комиссариатом финансов к III конгрессу Коммунистического Интернационала[22], «утрата бумажным рублем значения устойчивого мерила ценности, препятствующая организации валютного учета государственного хозяйства, побудила Советское правительство предпринять опыт создания новой валютной единицы, специально для целей учета, что и было сделано постановлением Малого Совета народных комиссаров от 26 января 1921 г., возложившим эту задачу на Народный Комиссариат финансов. Выработанные Народным комиссариатом финансов на основании сего проекты декрета и положения[23], заменяют денежную единицу, как счетную единицу в государственном хозяйстве, новой валютной (ценностной) единицей — трудовой. За единицу трудового учета принимается один нормальный рода работы («Тред»). Целью такого основанного на трудовой единице учета является обеспечение регулирующих хозяйственных органов наиболее точной и вполне сравнимой отчетностью, по которой можно было бы судить о рациональности хозяйственной организации и производительности труда во всех государственных учреждениях и предприятиях... Осуществление этой реформы не только сделает возможным действительный учет, но и заложит фундамент, на котором единственно возможно планомерное построение социалистического хозяйства».
Был даже назначен срок, — 15 апреля 1921 г., — когда все предварительные работы должны были быть закончены и этот переход на новый трудовой масштаб ценности должен был состояться. Оказалось, однако, что даже диктатура коммунистической партии бессильна сделать трудовую ценность фактом экономической жизни. Невязка между этой идеей и экономической действительностью оказалась настолько велика, что советская власть не решилась даже произвести эксперимент замены денежной единицы ценности трудовой.
Мысль о счете на пищевые пайки возникла в статистических учреждениях, занимавшихся изучением заработной платы рабочих крупной промышленности. В тяжелые 1919‑1921 гг. рабочие тратили почти весь свой месячный заработок на покупку пищевых продуктов. Поэтому в эти годы пищевой индекс мог, без большой ошибки, заменять бюджетный и даже, с натяжкой, индекс розничных цен[24].
Товарный рубль впервые появился в постановлении Совета народных комиссаров от 5 ноября 1921 г. о финансовом плане на 1922 год. Оно требовало, чтобы бюджет был «установлен в довоенных рублях». Затем было постановлено исчислить ставки всех налогов и сборов как государственных, так и местных в довоенных рублях (18.I.1922), исчислять тем же способом оплату за проезд пассажиров и перевозку грузов по железным дорогам (13.I и 25.II 1922) и т. д. Вскоре, однако, выяснилось, что подобное пользование индексами цен в хозяйственных сделках приводит к непреодолимым затруднениям. Во-первых, индексы цен никогда не дают нам знания движения цен на отдельные товары; они дают лишь народнохозяйственные средние величины движения на всю совокупность товаров в обращении. Во вторых, они всегда носят ретроспективный характер, констатируют уровень цен в прошлом. Торговый оборот, напротив, нуждается в таком орудии обращения, которое находилось бы в распоряжении каждого продавца и покупателя, в момент заключения ими рыночной сделки, Поэтому, уже 30 марта 1922 г. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров постановили «отменить исчисление в довоенных рублях всех государственных и местных доходов и расходов; все тарифные расписания, поясные таксы и ставки государственных и местных налогов, пошлин, сборов, железнодорожные и водные тарифы, таксы за пользование почтой, телеграфом и др. услуги, оказываемые государственными органами, коммунальные услуги и пр. — устанавливать впредь в советских денежных знаках». Этим постановлением была ликвидирована попытка превратить товарные, довоенные или индексные рубли в орудие обращения. Ими можно было пользоваться только для народнохозяйственного учета и планирования. Это было понято Государственной плановой комиссией, и ее президиум 2 ноября 1922 г. признал, что правильный и прочный хозяйственный расчет может быть построен только на основе товарного рубля, и постановил приступить к составлению общетоварного индекса цен. Контрольные цифры по народному хозяйству, издававшиеся Госпланом с 1925 г. по 1929/30 г., все построены на товарных или индексных рублях.
Как показывают собранные нами данные о состоянии денежного обращения в 1920‑1922 гг., советская денежная система находилась в это время в состоянии полного разложения. Советский рубль был совершенно неспособен исполнять функции орудия накопления и орудия платежа, и чрезвычайно плохо исполнял функции орудия обращения.
Коммунистическая партия не имела готовой программы по вопросам денежного обращения. Ленин в конце сентября 1917 г., — за месяц до октябрьского переворота, — почему-то выдвинул на первое место задачу «возвращения в казну многих миллиардов бумажных денег, скрываемых богачами». Он хотел, чтобы рабочие и крестьяне установили действительный и универсальный контроль за богатыми, «который вернул бы казне выпускаемые ею бумажные деньги от тех, кто их имеет, от тех, кто их прячет», которые без этого контроля «запасы бумажек не сдадут “под отчет” демократического государства»[25]. Что это наивное требование было не демагогией, а серьезным программным выступлением, показывает речь Ленина на первом Съезде представителей финансовых отделов в мае 1918 г. В своем докладе Ленин сказал относительно денежного обращения следующее: «Деньги, бумажки, — все то, что называется теперь деньгами, — эти свидетельства на общественное благосостояние действуют разлагающим образом и опасны тем, что буржуазия, храня запасы этих бумажек, остается при экономической власти. Чтобы ослабить это явление, мы должны предпринять строжайший учет имеющихся бумажек для полной замены всех старых денег новыми. Несомненно, что на пути проведения этой меры нам придется столкнуться с чрезвычайными экономическими и политическими трудностями... Мера эта, несомненно, встретит сильнейшее противодействие не только со стороны буржуазии, но и со стороны деревенских кулаков, разбогатевших на войне и зарывших в землю бутылки, наполненные тысячами бумажных денег... Мы встретимся грудь с грудью с классовым врагом. Борьба будет тяжелая, но благодарная борьба. Среди нас нет сомнений, что нам надо взять на себя все тяготы этой борьбы, ибо она необходима и неизбежна... Это будет последний решительный бой с буржуазией»[26].
На этом съезде выступал также Главный комиссар Народного Банка Спунде, который отметил в своей речи, что в капиталистическом строе денежное обращение построено на металлической основе, благодаря чему деньги были источником привилегий и преимуществ. Задача же советской власти перейти к бумажно-денежному обращению. Все драгоценные металлы при таком обращении становятся обыкновенными товарами, которые послужат фондом для расчетов с заграницей[27].
Если Ленин жаждал отобрать у буржуазии бумажные деньги, то Спунде привлекали только золото и иностранная валюта. Его речь определенно вела к установлению государственной монополии на золото и серебро в монетах, слитках и даже изделиях и на иностранную валюту. По декрету от 14 декабря 1917 г. о ревизии сейфов, золото в слитках и изделиях подлежало конфискации. 18.VII.1918 был издан декрет о борьбе со спекуляцией, ст. 8 которого устанавливает, что «виновный в неразрешенном законом сборе, скупке или хранении платины, или серебра, или золота в сыром виде, в слитках или в монете, подвергается наказанию лишением свободы на срок не ниже 10 лет, соединенным с принудительными работами и конфискацией всего имущества». Закон, следовательно, запрещал хранение драгоценных металлов в монете и слитках, обязывал сдавать их государству и запрещал их покупку, под страхом крайне тяжкого наказания. Декрет о реквизициях и конфискациях от 25.VII.1920 прибавил к монете и слиткам также изделия, оставляя во владении граждан золотых изделий до 18 золотников на одно лицо, серебряных — до 3 фунтов. Декретом 6.IX.1921 была установлена монополия Народного комиссариата финансов на покупку золота и платины, переданная затем Государственному Банку.
Положение с иностранной валютой было определено постановлением Нар. Ком. Финансов от З.Х.1918, установившим контроль над всеми сделками, влекущими за собой денежные переводы заграницу; все лица и учреждения обязывались этим постановлением сдать в двухнедельный срок со дня его опубликования всю имеющуюся в их распоряжении валюту Особой канцелярии по кредитной части; равным образом подлежала сдаче вся иностранная валюта, которая может в будущем поступать в распоряжение частных лиц, фирм или правительственных учреждений. От сдачи освобождались только те количества иностранной валюты, которые были предназначены на определенные надобности по соглашению с Нар. Ком. Финансов. Декрет 17.Х.1921 предусматривал обязательную сдачу иностранной валюты, декрет 6.IX.1921 устанавливал монополию Нар. Ком. Финансов (переданную затем Государственному Банку), на ее покупку.
Дальнейшее развитие денежная политика советской власти получила после назначения на пост народного комиссара финансов Н. Крестинского осенью 1918 г. Содержание новых мероприятий определялось § 15 экономической части программы коммунистической партии, принятой в 1919 г., в котором сказано: «В первое время перехода от капитализма к коммунизму, пока еще не организовано полностью коммунистическое производство и распределение продуктов, уничтожение денег представляется невозможным. При таком положении буржуазные элементы населения продолжают использовать остающиеся в частной собственности денежные знаки в целях спекуляции, наживы и ограбления трудящихся. Опираясь на национализацию банков, российская коммунистическая партия стремится к проведению ряда мер, расширяющих область безденежного расчета и подготовляющих уничтожение денег». Комиссариат финансов в одном из своих изданий[28] следующим образом формулировал свою программу в области денежного обращения в 1918 — начале 1921 гг.; «приспособить свою деятельность и свои учреждения к диктовавшейся гражданской войной необходимости свободного использования системы эмиссионного хозяйства с предвидением постепенного обесценения и в конечном результате полного исчезновения денег». По свидетельству Л. Юровского, в годы коммунистической политики «намерение выбросить всякие деньги из хозяйственного оборота составляло официально провозглашенное содержание денежной политики государственной власти»; в эти годы происходило отмирание денежного хозяйства, которое «и составляло прямую задачу экономической политики. Советская власть строила хозяйственную систему, в которой деньги в старом смысле слова не были нужны, и после некоторых колебаний она стала прямо ориентироваться на отмену денег»[29]. В ее действиях сквозит даже уверенность в том, что неограниченная эмиссия денежных знаков, разрушая денежную систему и товарно-денежное хозяйство, является созидательным началом в отношении хозяйства коммунистического.
И, во всяком случае, неограниченный рост бумажно-денежной эмиссии и цен, по мнению хозяйственников, никакой опасности для народного хозяйства Союза ССР не представлял. В сборнике «Социальная революция и финансы» мы находим по этому вопросу следующие замечания: «Если социалистическоё хозяйство будет долго сожительствовать с мелкобуржуазным хозяйством, если вольный рынок будет долго держаться, то, если не на все время существования вольного рынка, так на значительный период его существования, социалистическое государство будет иметь возможность получать часть продуктов мелкобуржуазного производства путем выпуска бумажек, присоединяя каждый год по нулю или больше к номинальным стоимостям своих бумажных денег. То, что сегодня стоит рубль, на следующий год будет стоить десять, потом сто, потом тысячу и т. д. Если печатный станок работает хорошо, то в присоединении нулей правительство ничем не ограничено. Можно писать на бумажке 10 рублей — 10 миллионов и платить эти 10 миллионов за фунт луку или шнурки для ботинок на вольном рынке... Ничего страшного нет в этом для социалистического государства, имеющего ясное представление о всем хозяйстве страны в его целом и неспособного поддаваться панике от роста цен»[30].
Именно для людей, понимающих народно-хозяйственную связь явлений, уплата 10 миллионов рублей за фунт луку свидетельствует о полном разложении денежной системы, о полной утрате деньгами способности быть орудием накопления и платежей, и почти полной — быть орудием обращения. Если за фунт лука приходится платить 10 миллионов рублей, то подобный уровень цен свидетельствует, что денежная система находится в состоянии разложения, что в народном хозяйстве идет уже формирование новых денежных единиц не-государственного характера с более или менее устойчивым курсом. Значит, страна уже пережила все ужасы безбрежной инфляции и отсутствие здорового денежного обращения подорвало ее производительные силы.
В деле этой ликвидации системы эмиссионного хозяйства руководящая роль принадлежала новой экономической политике, которая в 1921/22 г. пришла на смену системы коммунистической народнохозяйственной политики. Исходным пунктом ее была замена продовольственной разверстки, оставлявшей крестьянину только паек для пропитания семьи, продовольственным налогом, при котором все продукты крестьянского хозяйства, за уплатою налога, оставались собственностью крестьянина. Вводя продовольственный налог, Ленин преследовал цель создания у крестьян стимула к повышению производительности хозяйств. Он думал первоначально, что для циркуляции крестьянских излишков достаточно будет разрешить натуральный продуктообмен на местном рынке. Организация этого продуктообмена между промышленностью и сельским хозяйством, городом и деревней была поручена Центральному Союзу потребительных обществ (Центросоюзу), давно переставшему быть кооперативной организацией. Для установления ценностных отношений между продуктами были созданы Эквивалентные Комиссии в центре и на местах; они собирали сведения о довоенных и современных рыночных ценах и другие материалы, и вырабатывали проекты таблиц эквивалентных отношений между основными видами сельскохозяйственных продуктов. Народный комиссариат продовольствия утверждал их. Примером подобных таблиц может служить следующая, для Ростова-на-Дону:
1 аршин¹ ситца ........ — 20 фунтов пшеницы 1 пуд весового мыла ... — 13 пудов 20 фунтов пшеницы 100 штук папирос ...... — 27 фунтов пшеницы 1 пачка спичек ........ — 13½ фунтов пшеницы Ведро крашенное ....... — 1 пуд 20 фунтов пшеницы Коса .................. — 3 пуда пшеницы Серп английский ....... — 31½ фунтов пшеницы
Примечание к таблице:
¹ Русский пуд равен 16,38 килограмм, фунт — 0,41 кг, золотник — 4,266 граммов, аршин — 0,71 метра
Ста весовым единицам пшеницы считались эквивалентными 135 единиц овса, 200 ед. кукурузы, 135 ед. картофеля, 135 ед. проса, 50 ед. говядины, 40 ед. свинины и т. д. В других местах основной ценностной единицей была не пшеница, а другие продукты.
Проведение продуктообмена оказалось, как показал опыт, неосуществимым. По свидетельству Л. Н. Юровского, «затруднения заключались, как и следовало ожидать, во-первых в том, что бесконечно трудно было установить великое множество ценностных отношений, несмотря на то, что в то время вопрос о качестве товаров считался второстепенным, и во-вторых в том, что для сделки нужна была встреча покупателя и продавца, способных удовлетворить друг друга»[31]. Продуктообмен наглядно показал всем и каждому, каким крупнейшим народнохозяйственным достижением является денежная форма торговли. В результате, Совет Народных Комиссаров постановлением от 26.Х.1921 отменил обязательный непосредственный продуктообмен и обязательные эквиваленты. Эта форма обмена, которой Ленин и коммунистическая партия придавала такое большое принципиальное значение, в полгода исчерпала себя[32].
Постановление Совета Народных Комиссаров легализовало вольный рынок и деньги. Если раньше государственные хозяйственные организации допускались на рынок только для покупки продуктов сельского хозяйства, кустарного и ремесленного производства (декреты СНК от 16.VIII и 4.Х.1921), то теперь им было разрешено также выступать на рынке в качестве продавцов своей продукции (декрет СНК от 27.Х.1921). Конституирование и легализация вольного рынка привели и к легализации денег. Если в период коммунистической политики материальные блага должны были переходить от производителей к потребителям по ордерам, в порядке государственного распределения, и деньги считались отжившим институтом, то теперь эти блага вновь превратились в товары, движение которых обусловливается не выдачей ордера на них, а наличием у населения платежеспособного спроса и денег.
Но деньги были необходимы не только для процесса циркуляции и распределения произведенных материальных благ, они нужны были также для процесса их производства. Новая экономическая политика требовала, чтобы производство велось на началах хозяйственного расчета, — точного калькулирования и покрытия издержек производства. Для правильного коммерческого ведения промышленных предприятий необходим был ценностной учет, — не в форме таблиц эквивалентных отношений, создавшихся при натуральном продуктообмене, а в денежной форме. Уже четвертый Всероссийский съезд Советов народного хозяйства в мае 1921 г. признал, что «правильность учета, как народного хозяйства в целом, так и отдельных его элементов, не достигается одним лишь количественным учетом, а может быть достигнута только при наличии твердой единицы измерения, т. е. путем валютного учета, и постановил поэтому «считать необходимым принятие со стороны соответствующих хозяйственных органов срочных мер по установлению твердой единицы ценностного измерения».
IX съезд Советов, состоявшийся в декабре 1921 г., признал по докладу народного комиссара финансов Крестинского, что устойчивая денежная валюта «абсолютно необходима, как для торгового оборота в мелком хозяйстве, так и для проведения хозяйственных расчетов в государственных предприятиях», и возложил на народный комиссариат финансов задачу «осуществить с наибольшим напряжением сил и наибольшей быстротой сокращение и впоследствии прекращение эмиссии и восстановление правильного денежного обращения на основе золотой валюты».
Постановление это Крестинский комментировал следующим образом: «Съезд констатировал, что не только развитие обмена между пролетарским государством и мелкими городскими и деревенскими производителями, но и правильная коммерческая постановка крупной государственной промышленности невозможны без стабилизации курса наших бумажных денег на основе восстановления золотого обеспечения и впоследствии золотого обращения»[33].
Новая политика в области денежного обращения заключала в себе следующие основные мероприятия:
1) Установление налоговой системы покрытия государственных расходов и уничтожение бюджетных дефицитов, покрываемых эмиссией бумажных денег.
2) Введение устойчивого бумажного денежного обращения, опирающегося на золото, с тенденцией к переходу к золотому обращению.
3) Уничтожение государственной монополии на золото в слитках.
4) Установление котировки новых устойчивых денег на иностранных биржах и свободы хранения и обращения иностранных валют внутри страны.
Устранение бюджетных дефицитов, покрываемых эмиссией бумажных денег, оказалось делом очень трудным. Эмиссия быстро обесценивающихся советских рублей давала большие поступления, и отказаться от такой значительной статьи государственных доходов сразу нельзя было; это обстоятельство сильно задерживало проведение денежной реформы. Червонцы появились в обращении только в декабре 1922 г., декреты о выпуске казначейских рублей и разменной монеты были изданы в феврале 1924 г.; государственная монополия на золото была отменена 4.IV.1922.
Таким образом, между временем действия эмиссионной системы денежной политики и моментом осуществления денежной реформы образовался переходный период продолжительностью более года. Первые годы советского управления денежной единицей служил советский рубль, покупательная способность которого быстро падала, и усердно насаждался натуральный продуктообмен. Затем, с ноября 1921 г. по декабрь 1922 г. денежной единицей служил советский рубль и в то же время в обращении появилось много золотой монеты, особенно после отмены государственной монополии на золото в апреле 1922 г. В начале декабря 1922 г. в обращении появились первые бумажные червонцы; к сентябрю 1923 г. червонец настолько овладел экономической жизнью, что все сделки и обязательства заключались в червонной валюте, а не в советских рублях. Но купюра червонца, 10 руб., была слишком высокой для торгового оборота; поэтому при нем находил себе место и советский рубль, в качестве мелкого денежного знака. Введение рублевых червонных купюр и разменной монеты в феврале 1924 г. завершило реформу денежного обращения.
Лишь осенью 1923 г. червонная валюта настолько вошла в хозяйственную жизнь, что могла стать основой для калькуляции издержек производства и цен и сделать хозяйственный расчет реальным фактором народно-хозяйственной жизни. До тех пор отсутствие устойчивой валюты сильно мешало проведению в жизнь начал новой экономической политики.
Начало денежной реформы положил декрет 11 октября 1922 г., сделавший Государственный Банк эмиссионным банком, выпускавшим банковые билеты для своих коммерческих операций. Ему разрешено было также эмитировать билеты для выдачи краткосрочных ссуд Государственному Казначейству при условии их обеспечения драгоценными металлами не менее, чем на 50%. Банковые билеты для коммерческих операций обеспечивались не менее чем на 25% драгоценными металлами и устойчивой иностранной валютой по курсу ее на золото, а в остальной части — легко реализуемыми товарами, краткосрочными векселями и иными краткосрочными обязательствами. Червонец приравнивался 1 золотнику 78,24 долям или 7,7423 граммам чистого золота, т. е. 10 рублям в прежней российской золотой монете (чекана 1899 г.). Начало размена банковых билетов на золото должно было быть установлено в дальнейшем особым правительственным актом. Декрет никого не обязывал принимать банковые билеты в платеж по денежным обязательствам; он установил лишь, что они принимаются по их нарицательной цене в уплату государственных сборов и платежей в тех случаях, когда по закону платежи взимаются в золоте, и, кроме того, Государственный Банк обязывался (Наказ Госбанку, гл. III) беспрепятственно обменивать банковые билеты на советские денежные знаки, остававшиеся законным платежным средством. Госбанку было предоставлено право требовать возврата ссуд, выданных банковыми билетами, и погашения обязательств, выраженных в банковых билетах, банковыми же билетами.
После издания этого декрета и выпуска первых червонцев, денежное обращение Советской России представляло собой систему двух валют, устойчивой и падающей, причем падающая валюта сохранила за собой права законного платежного средства, обязательного к приему, новая же устойчивая валюта этих прав не получила. Ценностное соотношение между этими двумя валютами не было фиксировано в законе и оставалось свободным. Основной причиной, вследствие которой были сохранены советские денежные знаки, была невозможность отказа в то время от эмиссии бумажных денег, покрывавшей значительный бюджетный дефицит. После внедрения червонца в хозяйственную жизнь он стал если не де юре, то де факто общепризнанным платежным средством, так что расплата червонцами по всякого рода денежным обязательствам перестала встречать какие либо возражения со стороны получателей банкнот. Билеты Государственного Банка фактически стали исполнять все функции денег[34].
В это время покупательная способность советского рубля падала в течение месяца в %% к предыдущему месяцу:
1923, январь — июнь 134% 1923, июль — декабрь 191% 1924, январь — февраль 340%
Такие темпы обесценения советской легальной валюты должны были вызвать массовое бегство населения от нее к червонцу. Пользование советскими рублями, таявшими в руках держателя, было крайне невыгодным, убыточным. Из этих потерь держателей советских рублей складывался эмиссионный доход казны.
Первые месяцы своего существования червонец был валютой для крупных государственных промышленных предприятий и железных дорог. Их нужно было освободить от несения убытков при взаимных расчетах, поскольку они производились в падающей валюте советских рублей, и от участия в оплате эмиссионных доходов казны. Доходы национализированных промышленных предприятий казна могла взять себе другим, гораздо более прямым путем. Эмиссию же должны были оплачивать исключительно частные промышленные и торговые предприятия. Если до появления червонца крупная национализированная промышленность участвовала в несении тягот по оплате эмиссионных доходов казны, то выпуск червонца снял эту тяжесть в ее плеч и переложил ее полностью на плечи частного сектора народного хозяйства, — ремесленников и торговцев, крестьян, рабочих и советских служащих. Чтобы сохранить эмиссионный доход казны неприкосновенным, народный комиссариат финансов в начале 1923 г. сопротивлялся выходу червонца за границы круга национализированных предприятий. Лишь в апреле 1923 г. червонец получил широкое распространение среди городского населения и перестал быть привилегированной валютой государственных торгово-промышленных предприятий. Червонец стал городской валютой, тогда как деревня продолжала пользоваться советским рублем; оплата эмиссионного дохода государственного казначейства была переложена на плечи крестьян. В это время, по свидетельству Л. Н. Юровского, «создались совершенно ненормальные отношения между городом и деревней. Более зажиточный слой крестьянства имел уже червонцы, но для крестьянской массы червонец был слишком дорог и недоступен. Он оставался еще редкостью в деревне. Оказалось, что червонец стал преимущественно городской валютой, а деревня осталась преимущественно при советском денежном знаке. Но крестьянство прониклось уже сознанием, что получить советский денежный знак за товар — весьма невыгодная операция. Ему пришлось делать то, что давно уже делал город. Оно продавало свои продукты лишь в той мере, в какой выручка могла быть немедленно обращена на покупку необходимых ему предметов. На базаре крестьянин сперва приценивался к гвоздям, ситцу и т. п., и потом продавал ровно столько продуктов, сколько необходимо было для покупки фунта гвоздей или 5 аршин ткани. Он мог бы продать 10 пудов льна, но он привозил на базар только 1 пуд, из которого он 20 фунтов вез еще обратно в деревню. Подвоз сельскохозяйственных продуктов стал сокращаться. Цены сельскохозяйственных продуктов возрастали[35].
Это повышение цен было попыткой крестьян переложить часть оплаты эмиссии советских рублей на плечи национализированной промышленности и горожан.
Лишь в октябре 1923 г. червонец широко проник в деревню. С этого времени ликвидация советского знака была предрешена в ближайшее время. Червонец, не имевший прав законного платежного средства, стал фактически национальной валютой. Советский рубль, бывший легальной валютой, быстро вытеснялся им из народнохозяйственного оборота.
Вполне овладеть товарным рынком червонцу мешала его высокая купюра = 10 руб. Из-за нее в сфере розничной торговли царствовал советский рубль. Нужно было создать устойчивый денежный знак мелких купюр. Задача эта была разрешена декретом о выпуске государственных казначейских билетов достоинством в 5 руб., 3 руб. и 1 руб. от 5 февраля 1924 г., и разменной серебряной и медной (бронзовой) монеты от 22 февраля 1924 г. Казначейские билеты не обеспечивались ни золотом, ни иностранной валютой; до 1 июля 1924 г. они выпускались частью для покрытия бюджетного дефицита. Единственное ограничение их выпуска заключалось в том, что он не должен был превышать 50% выпущенных Государственным Банком червонцев[36]. Это ограничение должно было явиться предохранительным средством от опасности инфляции.
От советских рублей казначейские билеты унаследовали функции законного платежного средства. Выписаны были она на золото, и должны были приниматься всеми учреждениями, предприятиями и лицами в качестве законного платежного средства по своей нарицательной стоимости в тех случаях, когда размеры платежа были исчислены в золоте или по официальному курсу золотого рубля, когда платеж исчислен был в советских денежных знаках. Но в декрете 5.II.1924 не было указано, какое количество золота заключает в себе казначейский билет в 1 рубль золотом. Не указано было также, в каком отношении стоит казначейский рубль к червонцу.
Это отношение было зафиксировано в порядке административных мероприятий. 7.II.1924 Государственный Банк объявил о приеме казначейских билетов в платежи из расчета: 1 червонец равен 10 рублям казначейскими билетами. Народный комиссариат финансов предписал своим кассам принимать казначейские билеты из этого же расчета. Таким образом, золотое содержание казначейского билета в 1 рубль установлено лишь де факто, практикой Государственного Банка и комиссариата финансов. В любой момент эта практика могла быть изменена: советская власть в своих декретах не фиксировала золотого содержания казначейских билетов.
Денежной единицей, установленной декретом 5.II.1924, был рубль золотом государственных казначейских билетов. С появлением этой новой денежной единицы утратили значение легальных платежных средств и советский рубль, и товарный, довоенный или индексный рубль. Совет Труда и Обороны 29 февраля 1924 г. принял постановление о запрещении после 1 марта 1924 г. заключать договоры и выдавать обязательства в товарных рублях.
По свидетельству народного комиссара финансов Г. Сокольникова, руководившего денежной реформой, «в начале Государственный Банк выпустил червонец на уровне фунта стерлингов»[37]. Когда Витте проводил денежную реформу 1897 г., он прежде установил мерами девизной политики курс бумажного рубля на намеченной высоте, затем укрепил его де факто и уже затем легализировал его изданием соответствующего закона. В 1922‑1924 гг. подобная фиксация покупательной силы советского рубля была невозможна. В конце 1922 г. рубль золотом имел покупательную способность 21 миллиона советских рублей, 1 марта 1924 г. — уже 62 миллиарда советских рублей. При таком падении покупательной силы советской валюты никакими мерами девизной политики нельзя было установить устойчивый курс советского рубля, как подготовительную меру к денежной реформе; советскому рублю нужно было дать совершенно обесцениться, умереть, и строить новую червонную валюту на пустом месте. Так и поступил Г. Сокольников.
Новая денежная политика, установив положительное отношение к деньгам и денежному обращению, должна была отменить государственную монополию на золото. Как рассказывает Д. Лоевецкий, «переход к новой экономической политике вызвал стихийно к жизни валютный рынок, и раньше, чем были найдены соответствующие формы регулирования его, приходилось терпеть существовавший почти не регулированный валютный рынок, операции которого не находили себе никаких легальных форм в пределах наших старых законов. У нас, таким образом, в течение известного периода времени существовал порядок почти полной фактической свободы валютных операций»[38]. Рынок этот достиг довольно значительных размеров. Первым декретом, его регулировавшим, был декрет от 4.IV.1922, отменивший обязательную сдачу государству имеющихся у населения золота, серебра, платины и металлов платиновой группы в изделиях, слитках и монете, а равно драгоценных камней и иностранной валюты; допустивший свободное распоряжение указанными выше металлами в изделиях и слитках и драгоценных камнями, но сохранивший за Государственным Банком монопольное право на покупку и продажу золотой, серебряной и платиновой монеты и иностранной валюты. Учрежденные 20.Х.1922 фондовые биржи и фондовые отделы при товарных биржах получили право торговать благородными металлами в слитках и иностранной валютой. Декрет 23.II.1923 несколько конкретизировал постановления предыдущих декретов. Таким образом и после перехода к новой денежной политике государство сохранило монополию на покупку и продажу золотой монеты старого чекана. В действительности монополия эта не соблюдалась, и на частном рынке операции по покупке и продаже золотых монет совершались совершенно свободно. Ограниченные размерами частного рынка, операции эти не представляли опасности для государственной валюты.
Как мы видели выше, по отношению к иностранной валюте декрет 4.IV.1922 отменил обязательство ее сдачи государству, но сохранил за Государственным Банком монопольное право на ее покупку и продажу. Согласно декрету от 15.II.1923, государственные и кооперативные предприятия и учреждения обязаны были держать всю свою иностранную валюту в Государственном Банке или других кредитных учреждениях; при продаже ее, они обязаны были предложить ее Государственному Банку, которому принадлежало право ее преимущественной покупки; им было запрещено производство и прием платежей в иностранной валюте. Обязанность держать эту валюту в Государственном Банке распространялась и на частных лиц, получивших ее за экспортированные товары. 20.VII того же года ограничения по обращению иностранной валюты внутри страны были еще более усилены. Государственные, коммунальные и кооперативные предприятия и учреждения были обязаны, для покупки и продажи валюты, получать разрешение Особого Валютного Совещания при Народном Комиссариате финансов. Обязательство это распространялось также на частные предприятия, обязанные публичной отчетностью. Та валюта, которая поступала в распоряжение частных лиц в результате операций на внутреннем рынке, не подлежала никакому учету и распоряжение ею было совершенно свободно.
В это же время был разрешен вывоз заграницу и привоз из заграницы валютных ценностей. В апреле 1922 г. был разрешен вывоз на каждое выезжающее заграницу лицо, без особого на то разрешения, не свыше 50 руб. золотых по курсу Государственного Банка. В апреле 1923 г. эта цифра была повышена до 200 руб. золотом для главы семьи и 100 руб. — для членов его семьи, записанных в его паспорт; кроме того, заграницу было разрешено переводить деньги до 200 рублей не чаще одного раза в два месяца. В сентябре 1924 г., учитывая рост общего уровня жизни, законодатель повысил норму свободного вывоза денег на одно лицо до 300 руб., на членов семьи до 150 руб., и норму переводов до 200 руб. в месяц. Всякий вывоз или перевод сверх указанных норм возможен был только с разрешения Особого Валютного Совещания. Декрет 9.VIII.1922 разрешал свободный привоз из заграницы золотой и серебряной монеты, иностранной валюты и российских бумажных денежных знаков всех имеющих хождение в РСФСР образцов.
Наконец, Государственному Банку удалось достигнуть принятия червонца и котировки на некоторых иностранных биржах. В 1924 г. он котировался в Риге, Ревеле и Харбине; в 1925 г. к этим трем биржам прибавились еще биржи Рима, Константинополя и Ковно. Кроме того, на червонец устанавливались курсы на рынках Тегерана, Мешхеда и Кульджи[39]. Это было большим успехом Государственного Банка и комиссариата иностранных дел; но дальше на запад, на рынки Лондона, Парижа, Берлина и Нью-Йорка червонцу проникнуть не удалось.
Эти связи, завязывавшиеся между денежной системой Союза и денежными рынками других стран, были внезапно оборваны Госбанком в 1926 г., и червонец перестал котироваться на европейских биржах.
Произошло это следующим образом. Государственный Банк производил на внутреннем рынке операции с иностранной валютой и до, и после реформы 1924 г., все время увеличивая свои запасы валюты. Но в апреле 1925 г. в этих операциях наступил перелом; на внутреннем рынке оказался избыток червонцев, и их понесли в Государственный Банк, покупая на них иностранную валюту. Банку следовало прекратить эмитирование банкнот и даже снизить их количество в обращении. Вместо этого эмиссия червонцев с июня была усилена, достигнув максимума в августе (100 млн. руб.) и октябре (96 млн. руб.). Государственный Банк до конца 1925 г. и в первые два месяца 1926 г. продолжал нести большие потери золота и иностранной валюты. Запасам золота и иностранной валюты в Государственном Банке начала угрожать серьезная опасность, и Банк вынужден был отказаться от поддержания курса червонца на внутреннем рынке. Уже в 1925 г. частная торговля золотом и валютой в административном порядке была сведена до минимальных размеров, так что частный валютный рынок с весны 1925 г. почти перестал существовать[40]. Эта мера не остановила утечки золота и иностранной валюты из Государственного Банка; поэтому, в марте 1926 г. Банк вынужден был прекратить продажу частным лицам золота и валюты. С этих пор Банк продавал иностранную валюту только для платежей по импортным операциям и лицам, выезжающим заграницу. Банк начал возвращаться к монополии на золото и валюту.
После падения покупательной силы червонца на внутреннем рынке, стало невозможным содействовать его дальнейшему проникновению заграницу. Такая политика привела бы Государственный Банк к большим потерям иностранной валюты. Поэтому 9.VII.1926 был запрещен вывоз заграницу банкнот, казначейских рублей и металлической разменной монеты, а равно выписанных в валюте Союза чеков и других платежных документов, за исключением тех количеств, которые нужны для расчетов по внешней торговле. 21.III.1928 был запрещен также ввоз советских денежных знаков из заграницы, за исключением азиатской границы Союза.
Таков был результат первой, к тому же незначительной инфляции, пережитой червонной валютой. Она потеряла принадлежавшую ей в течение некоторого времени способность размена на золото. С этих пор червонная валюта утратила паритет покупательной силы с золотом; курс ее на легальном уровне поддерживался лишь благодаря монопольной системе хозяйства Союза ССР.
Как правильно заметил Л. Н. Юровский, «если государство владеет валютным рынком, то оно владеет и курсом своей валюты. Следовательно, оно может поддерживать такой курс валюты, который не совпадает с ее паритетом покупательной силы. Своеобразие советской денежной системы, взятой в условиях существующей хозяйственной обстановки, заключается в том, что курс советской валюты может быть установлен независимо от ее покупательной силы»[41]. По словам проф. М. Боголепова цена в СССР по своему строению — принципиально отлична от цены рынка, на котором господствует стихийный закон спроса и предложения. Советская цена в пределах обобществленного сектора устанавливается государственной властью и сама по себе представляет выраженный цифрой план, определенную директиву. Этот план и директива заключаются в том, что цена перераспределяет народный доход в интересах социалистического строительства»[42].
С динамикой количества в обращении червонных банкнот, казначейских билетов и разменной металлической монеты нас знакомит следующая таблица (в миллионах рублей)[43]:
|
|
банкноты
(червонцы)
|
казначейские
билеты
|
металлические
монеты
|
всего
|
|
1923, 1 января
|
3,6
|
—
|
—
|
3,6¹
|
|
1924 1 января
|
237,2
|
—
|
—
|
246,8¹
|
|
1925 1 января
|
410,8
|
257,0
|
74,9
|
742,7
|
|
1926 1 января
|
726,6
|
387,7
|
149,6
|
1.269,3
|
|
1927 1 января
|
796,7
|
397,6
|
160,0
|
1.354,3
|
|
1928 1 января
|
1.002,9
|
479,8
|
185,1
|
1.667,8
|
|
1929 1 января
|
1.090,7
|
730,4
|
206,8
|
2.027,8
|
|
1930 1 января
|
1.501,0
|
1.028,2
|
243,8
|
2.773,0
|
|
1931 1 января
|
2.080,4
|
1.946,3
|
275,3
|
4.302,0
|
|
1932 1 января
|
2.784,4
|
2.577,5
|
311,4
|
5.673,3
|
|
1932 1 июля
|
2.925,0
|
2.922,0
|
332,0
|
6.179,0
|
|
1933, 1 января
|
—
|
—
|
—
|
8.413
|
|
1933, 1 июля
|
3.356,2
|
3.102,6
|
366,2
|
6.825,0
|
|
1934, 1 января
|
3.432,5
|
3.069,0
|
368,5
|
6.870,5
|
|
1935, 1 января
|
3.838,4
|
3.499,0
|
396,3
|
7.733,7
|
|
1935, 1 апреля
|
3.978,0
|
3.500,9
|
400,4
|
7.879,3
|
|
1936, 1 апреля
|
5.935,0
|
3.501,0
|
400,4
|
9.836,4
|
|
1937, 1 января
|
8.020,0
|
2.800,0
|
435,6
|
11.255,6
|
Примечание к таблице:
¹ Весь 1923 г. и первые месяцы 1924 г. наряду с червонной валютой в обращении участвовали и советские рубли.
Целью денежной реформы 1924 г было установление валюты, основанной на золотом стандарте. В 1924 и 1925 гг. комиссариат финансов вполне последовательно работал над осуществлением этой цели; ему удалось даже достигнуть котировки червонного рубля на некоторых второстепенных европейских биржах. В 1926 г. ему пришлось отказаться от этой основной цели денежной реформы; чрезмерные выпуски банкнот и казначейских знаков породили инфляцию, усилившуюся затем в 1928 г., во время продовольственного кризиса, и в 1930 г. под влиянием упадка сельского хозяйства, вызванного его принудительной коллективизацией.
О падении покупательной силы червонного рубля в эти годы свидетельствует рост индекса оптовых цен в ценах 1913 г. и текущих ценах соответствующих лет:
|
|
в ценах 1913 г.
|
в текущих ценах
|
|
1913
|
100
|
—
|
|
1924/25
|
128,8
|
100
|
|
1925/26
|
149,9
|
116,4
|
|
1926/27
|
152,3
|
118,2
|
|
1927/28
|
156,9
|
121,8
|
|
1928/29
|
161,4
|
125,8
|
|
1930
|
189,4
|
147,0
|
|
1931
|
197,5
|
153,3
|
После 1931 г. публикация индекса оптовых цен была прекращена, и о последующем направлении и силе изменения цен мы можем судить только по отношению между количеством денег в обращении и размерами оборотов розничной торговли (в миллионах советских рублей):
|
|
денег в
обращении
|
розничная
торговля
|
число оборотов
денежных
знаков
|
|
1928
|
1.847,8
|
15.507
|
8,4
|
|
1929
|
2.400,4
|
17.417
|
7,3
|
|
1930
|
3.537,5
|
19.920
|
5,6
|
|
1931
|
4.987,7
|
27.465
|
5,5
|
|
1932
|
6.938,8
|
47.857
|
6,9
|
|
1933
|
7.641,5
|
61.289
|
7,9
|
|
1934
|
7.301,9
|
75.815
|
10,4
|
|
1935
|
7.879,3¹
|
96.212
|
10,9
|
|
1936
|
9.836,4¹
|
122.368
|
12,4
|
Примечание к таблице:
¹ На 1 апреля.
До 1932 г. денежное обращение росло быстрее торгового оборота, который под влиянием произведенного принудительной коллективизацией упадка крестьянского хозяйства, рос в 1928‑1931 гг. замедленным темпом; значительный выпуск бумажных денег в эти годы привел к росту инфляции и уменьшению числа торговых оборотов денежных знаков до 5,5 в год. В последующие 1933‑1936 гг. выпуск денежных знаков в обращении был ограничен, число торговых оборотов каждого денежного знака увеличилось до 12,4 и, тем не менее обесценение советского рубля на мировом рынке было настолько значительным, что советская власть сочла нужным провести вторую денежную реформу и установить курс червонного рубля в 22,5 копейки золотом.
Этот упадок в 1926‑1935 гг. покупательной способности червонного рубля не мешал советским хозяйственникам утверждать, что советская валюта является самой устойчивой в мире. Так, например, покойный Куйбышев говорил в начале 1935 г., что «валюта советского Союза, на которую мы построили Днепрострой, Магнитогорск, тракторные и автомобильные заводы, завод шарикоподшипников, азотнотуковые заводы и целый ряд других крупнейших предприятий, является самой устойчивой валютой в мире[44].
В цитированной выше брошюре, изданной Государственным Банком к VII съезду Советов, мы находим заявление, что «наш советский рубль является самой твердой и устойчивой денежной единицей по сравнению с шатающимися валютами капиталистических стран» и что «резко возросла покупательная способность нашего рубля»[45].
Народный комиссар финансов Гринько утверждал, что в годы первой пятилетки, в самую трудную пору форсированной индустриализации страны, «советский рубль полностью сохранил свою силу, выполняя свои функции в производстве и обращении товаров и оказался самой устойчивой валютой среди всеобщего валютного хаоса капиталистического мира. Не случайно СССР оказался самой кредитоспособной страной во всем мире... Рубль крепнет, покупательная сила его растет у всех на глазах... В товарообороте, осуществляемом по плановым государственным ценам, в советской торговле без капиталистов и спекулянтов находится та надежнейшая основа советского денежного обращения, которая делает советский рубль самой обеспеченной и твердой валютой»[46].
Декрет 14 ноября 1935 г. дал Государственному Банку разрешение в течение 1936 г. производить обмен иностранной валюты на червонцы как по переводам, так и наличной валюты, предъявляемой в его кассы, по установленному в декрете курсу 1 червонный рубль = 3 франкам = 22,5 коп. золотом.
Постановлением Совета Народных Комиссаров от 29 февраля 1936 г. народным комиссариатам внешней торговли и финансов предложено с 1 апреля 1936 г. применять курс 1 рубль = 3 франкам во всех расчетах экспортных и импортных организаций и по всем другим валютным операциям. Государственному Банку тем же постановлением предложено производить покупку и продажу иностранной валюты по этому курсу при всех валютных операциях.
Народно-хозяйственные условия для реформы денежного обращения в 1935‑1936 г. были гораздо более благоприятны, чем они были в 1922‑1924 гг.
Тогда денежную реформу не было времени подготовить надлежащим образом. Кредитный рубль умирал, его необходимо было срочно заменить новой валютой.
Необходимо было срочно создать новую валюту. Народнохозяйственные условия для ее создания были в высшей степени неблагоприятны, — государственный бюджет сводился с дефицитом, который мог быть покрыт только выпуском бумажных денег; баланс внешней торговли был дефицитным; золото добывалось в ничтожных количествах. Тем не менее, новая устойчивая валюта, бумажный червонец, была создана.
В 1936 г. советская власть могла ограничиться девальвацией червонного рубля. В середине 1930‑х гг. государственный бюджет регулярно заключался с превышением государственных доходов над расходами, и государственному казначейству не было нужды прибегать к излишнему выпуску бумажных денежных знаков для покрытия дефицитов.
По балансу на 1 октября 1935 г., запас золота и иностранной валюты в Государственном Банке достиг следующих размеров (в млн. руб.):
Золото и платина в монете и слитках 970,8 Иностранные банкноты 31,3 Тратты в иностранной валюте 3,4 ----------------------------------------- Всего 1005,5
Государственный бюджет без дефицитов, активный баланс по внешней торговле, большая и быстро растущая добыча золота, большой запас золота и иностранной валюты в Государственном Банке, — все эти моменты способствовали успешному проведению сначала стабилизации курса червонного рубля, а затем его девальвации, и установлению свободного размена на золото.
Скудность публикуемых в советских статистических ежегодниках, экономических журналах и газетах данных о денежном обращении лишает нас возможности судить о том, насколько соответствует действительности установленное в декретах от 14 ноября 1935 г. и 29 февраля 1936 г. обесценение червонной валюты на 77½%, — после всех рекламных заявлений о том, что советская валюта является «самой устойчивой в мире». Мы не знаем на каких основаниях центральные хозяйственные органы Союза ССР остановились на курсе рубль = 3 французским франкам, а не на 2,4 или 6 франках; насколько мы знаем, объяснительная записка к этой денежной реформе никогда опубликована не была. Вероятно, хозяйственные органы Союза имели достаточные основания для фиксации покупательной способности рубля на уровне 3 французских франков. Подобно другим денежным реформам, реформа 1935‑1936 гг. только зафиксировала в законе происшедшее в жизни понижение покупательной способности национальной денежной единицы. Как велико было это понижение? Чтобы установить его величину, мы должны обратиться к золотому содержанию французского франка. Франк заключал в себе следующее количество золота:
с 1929 г. ................ — 0,05895 грамма 2 октября 1936 г. ........ — 0,0441 грамма 21 июля 1937 г. .......... — 0,0387 грамма 12 ноября 1938 г. ........ — 0,02475 грамма
Довоенный золотой рубль заключал в себе 0,77423 грамма чистого золота. Советский рубль апреля 1936 г., равноценный 3 франкам, заключал в себе 0,17685 грамм золота или 22,84 довоенных золотых копейки. В «Статистике внешней торговли Союза ССР» за 1936 г. даны исчисления экспорта и импорта товаров как в старых внешнеторговых рублях, равных 51,46 центу, так и в новых рублях, равных 3 французским франкам. В них новый рубль равен 22,83 коп. золотом.
После девальвации французского франка в начале октября 1936 г. в газете «За Индустриализацию» появилась следующая заметка: «Народный комиссар финансов СССР и Государственный Банк СССР в соответствии с решением Совета Народных комиссаров СРСР от 27 октября текущего года извещает, что в связи с девальвацией французского франка обмен иностранной валюты на червонцы, расчеты экспортных и импортных организаций и все другие валютные операции впредь будут производиться из расчета 1 руб. = 4,25 французского франка»[47]. Затем в ноябрьском номере периодического издания «Статистика внешней торговли СССР» 1936 г. мы находим следующее указание: «Ценностное выражение товара дано во всех таблицах в рублях. Перевод иностранной валюты в рубли производится согласно бюллетеням котировальной комиссии при правлении Государственного Банка». Впоследствии в этой заметке (с октября 1938 г.) слова «согласно бюллетеню котировальной комиссии» были заменены словами: «согласно официального бюллетеня управления иностранных операций (УИНО) при правлении Государственного Банка». С 1 по 18 июля 1937 г. официальной котировки рубля не было; с 19 июля 1937 г. курс советского рубля начал определяться по доллару С. Ш. С. А., причем 1 американский доллар был приравнен 5 руб. 30 коп.[48]. В издании экономической секции секретариата Лиги Наций мы находим заметку, что новый советский рубль был сначала эквивалентен 1 : 4,38 золотого рубля или 5,03 доллара, а затем 1 : 5,3 доллара[49], приблизительно 1 : 4,62 золотого рубля. Наконец, в советском журнале по вопросам внешней торговли была приведена таблица размеров экспорта и импорта Советской России по сентябрь 1937 г. включительно, и в этой таблице было примечание: оценка в рублях произведена по курсу, установленному 1 апреля 1936 г.[50].
Таким образом, денежная реформа 1936 г. не дала нам устойчивой в золоте величины нового советского рубля. Он заключал в себе следующее количество чистого золота:
1.IV-27.X.1936 ................. — 0.17685 грамм 28.X.1936.-30.VI.1937 ......... — 0.187425 грамм 1-18.VII.1937 — офиц. котировки не было; с 19.VII.1937 .................. — 0.16767 грамм
Новый рубль равнялся последовательно 22,84 (или 22,83); 22,94 и 21,66 золотых копеек. Курс рубля в статистике внешней торговли устанавливался Управлением иностранных операций при правлении Государственного Банка. Следовательно, рубль этот не имел неизменного фиксированного законом золотого содержания. Иначе говоря, денежная реформа 1936 г. во внешней торговле и ее статистике заменила внешнеторговый рубль 1924‑1936 гг., равный 51,46 американским золотым центам, бумажным внутри-торговым советским рублем с изменчивым курсом на золото около нормального курса 1 доллар = 5 руб. 30 коп.
Третья денежная реформа 1947 г., 14 декабря, имела своей задачей восстановление полноценности советского рубля, покупательная способность которого сильно упала в годы войны 1941‑1945 гг. и по ее окончании, и изъятия из обращения большого количеств денежных знаков, выпущенных в эти годы. Для достижения этой цели были приняты следующие меры:
1. Вся денежная наличность, находящаяся у населения, кроме металлических денег, подлежит обмену на новые рубли по курсу 1 новый рубль равен 10 старым рублям.
2. Все государственные займы, за исключением займа 1947 года, подвергаются конверсии по курсу 1 рубль в новых облигациях равен 3 рублям в облигациях прежних займов.
3. Денежные вклады в сберегательных кассах обмениваются на новые рубли на следующих условиях: вклады до 3.000 рублей обмениваются рубль за рубль; вклады от 3.000 до 10.000 рублей по курсу 2 новых денег за 2 рубля старых.
4. При проведении денежной реформы заработная плата рабочим и служащим, доходы крестьян от государственных заготовок и другие трудовые доходы всех слоев населения, стипендии, пенсии и пособия, а также ставки налоговых платежей и размеры долговых и договорных обязательств не затрагиваются реформой и будут выплачиваться в новых деньгах в прежних размерах.
Представляет интерес попытаться составить общее представление о росте денежного обращения в СССР в годы войны и после войны. Для этой задачи мы можем воспользоваться следующими данными. Для довоенных 1938 и 1940 гг. мы можем принять, основываясь на данных о росте розничной торговли продуктами и предметами широкого потребления, что число оборотов денежных знаков в эти годы было нормальным и равнялось приблизительно 12,4 в год. Затем, Н. Вознесенский сообщил нам, что за три года войны денежное обращение выросло в 2,4 раза[51].
Наконец, в 1948 г. валовой оборот розничной торговли был равен 484,4 миллиардам рублей, а число оборотов денежных знаков в розничной торговле мы можем принять нормальным, т. е. 12,4 в год; по тексту закона 14 декабря 1947 г., количество денежных знаков в 1948 г. было в десять раз меньше их количества в дореформенный 1947 г. На основании этих данных мы можем построить следующую приблизительную схему изменения количества советских рублей в обращении в 1940‑1949 гг. (в миллиардах рублей):
|
|
розничная
торговля
|
денежное
обращение
|
число оборотов
денежных
знаков
|
|
1937
|
143,7
|
11,3
|
12,8
|
|
1940
|
216,4
|
17,45
|
12,6
|
|
1944
|
234,6
|
41,9
|
5,6
|
|
1947
|
480,0
|
390,6
|
0,81
|
|
1948
|
484,4
|
39,1
|
12,4
|
|
1949
|
540,3
|
43,6
|
12,4
|
В 1937‑1949 гг. мы должны различать три периода в росте денежного обращения: довоенные годы 1938‑1940, годы войны 1941‑1944 и послевоенные годы 1945‑1949. Высокий урожай 1937 г. дал значительный рост розничной торговли и снижение цен; принимая цены 1937 г. в государственной торговле за 100,0 мы получим индексы цен 1938 г. — 94,6 1939 г. — 97,6, 1940 г. — 100,5. В эти годы, следовательно, инфляции не было. В годы войны инфляция росла главным образом не вследствие усиленного выпуска денежных знаков, а, напротив, вследствие крайнего уменьшения количества продуктов личного потребления, поступавших на рынок. По окончании войны количество товаров в розничной торговле стало увеличиваться, но, под влиянием неурожайного 1946 г. лишь в недостаточных размерах; голодные цены на колхозных базарах быстро снижались, но в государственной торговле росли.
Банк международных расчетов[52] дает совершенно иную схему роста денежного обращения в 1938‑1947 гг. (в миллиардах рублей):
|
1937—11,3
|
1943 —175
|
|
1938 —40
|
1944 —260
|
|
1939 —65
|
1945 —340
|
|
1940 —85
|
1946 —385
|
|
1941 —100
|
1947 —420
|
|
1942 —115
|
1948 —42
|
Мы совершенно недоумеваем, откуда взяты данные, на которых построена эта схема. Мы знаем, что к 1 января 1937 г. денежное обращение в СССР равнялось 11,3 млрд. рублей, а число оборотов денежных знаков достигло 12,8. Денежное обращение в 1938 г. не могло вырасти до 40 млрд. руб., а число оборотов денег упасть до 3,5 в год: не могли также в 1940 г. денежное обращение вырасти до 85 млрд. руб., а число денежных оборотов упасть до 2,5. Такие коэффициенты числа оборотов денег свидетельствовали бы о высокой денежной инфляции, никаких признаков которой в розничной торговле за эти годы мы не находим. Индекс розничных цен в государственной торговле колебался между 94,6 и 100,5. Следовательно, инфляции не было. По сообщению Вознесенского, в 1940‑1944 гг. денежное обращение увеличилось в 2,4 раза, Банк Международных Расчетов принимает его увеличение в 3,1 раза; в послевоенные 1944‑1947 гг. — увеличение в 1,6 раза, вдвое менее. По нашему же расчету, инфляция росла, главным образом, в послевоенные годы; денежное обращение в 1940‑1944 гг. согласно Вознесенскому, увеличилось в 2,4 раза, а в 1944‑1947 гг. — в 9,3 раза, в четыре раза более. Мы считаем схему Банка Международных Расчетов совершенно произвольной.
Наконец, четвертая денежная реформа 28 февраля 1950 г. состояла в том, что советский рубль освобожден от связи с долларом Соединенных Штатов С. А., установлен в граммах золота и повышен в своей ценности, с 0,16767 граммов до 0,222168 гр., на 32,5%. Эта величина в граммах золота нового советского рубля не имеет никакого отношения к русскому довоенному золотому рублю; она взята из валюты Соединенных Штатов С. А. и представляет собой золотой эквивалент 25 центов.
Таковы те изменения, которые произошли в 1913‑1950 гг. в величине советского рубля и денежного обращения Советского Союза. Мы можем принять, что денежные реформы 1924, 1936, 1947 и 1950 гг. приводили каждый раз курс советского рубля к его реальной торговой величине.
Очевидно, при сравнении с динамикой народного дохода и валовой продукции промышленности и сельского хозяйства в других странах мы должны пользоваться исчислением народного дохода СССР в золоте, а не в рублях 1926/27 г., цена которых в золоте под влиянием прогресса в технике производства, и производимого им сокращения издержек производства, значительно упала. После денежной реформы 1950 г. советская власть должна будет перейти к исчислению народного дохода в золоте.
Примечания:
[1] Экономическая Жизнь 1924, № 78.
[2] Доклады А. Зверева в Верховном Совете СССР о государственных бюджетах СССР; А. Зверев, Государственные бюджеты Союза ССР 1938‑1945 гг., Москва 1946; статья Зверева в «Плановом Хозяйстве», 1949, тетрадь II, стр. 38‑50; Н. Вознесенский, Военная экономика СССР, Москва 1947, стр. 132‑133; К. Плотников, Бюджет социалистического государства, Москва 1948; его же, Бюджет социалистического государства. Большевик, 1950, № 12, стр. 29, 32. Расходы профессиональных союзов на социальное страхование в 1931 г. включены нами в государственный бюджет.
[3] Наше денежное обращение, под редакцией Л. Н. Юровского, 1926, стр. 71‑72, 153, 190‑192, 248.
[4] «Каталог бон и дензнаков России, РСФСР, СССР, окраин и образований», под редакцией Ф. Чучина, 2‑ое изд. Москва 1927.
[5] Юровский, Денежная политика советской власти (1917‑1927), Москва 1928, стр. 159‑160.
[6] Наше денежное обращение, стр. 3; Прокопович, Война и народное хозяйство, 2‑ое изд. 1918 г., стр. 66‑67.
[7] Л. Юровский, Денежная политика советской власти (1917‑1927), стр. 28‑29.
[8] Прокопович, Война и народное хозяйство, стр. 122.
[9] Количество эмитируемых денежных знаков зависит от воли и разумения правительства или директоров эмиссионного банка; но ценность денежной массы в обращении от их воли не зависит. Она определяется моментами народнохозяйственного порядка и, следовательно, может служить показателем уровня развития народного хозяйства. Эти соображения были развиты мною в статьях, помещенных в берлинской газете «Дни». Г. Сокольников дал след, оценку этой мысли: «Заграницей Прокопович посвятил ряд статей исследованию этого процесса о росте золотой стоимости нашего денежного обращения, причем избрал этот момент в качестве термометра, показывающего состояние всего хозяйственного процесса в целом. И это довольно правильно. Цифра золотой стоимости всей массы нашего денежного обращения, действительно, показывает рост или сокращение в самом общем масштабе процессов производства и обмена». Сокольников, Финансовая политика революции, том II, Москва 1926, стр. 17.
[10] На новых путях. Итоги новой экономической политики 1921‑1922 гг. Вып. II, Финансы. Москва 1923, стр. 192‑194; Каценеленбаум, Денежное обращение России 1914‑1924, Москва-Ленинград, 1924, стр. 144‑147.
[11] Л. Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 214.
[12] Л. Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 213.
[13] Перед денежной реформой 1922/24 гг. на территории Союза ССР обращались денежные знаки польские, турецкие, афганские, китайские, японские.
[14] Д. Лоевецкий, Валютная политика СССР, Москва 1926, стр. 10‑11.
[15] Наше денежное обращение, 1926, стр. 17. Ср. также «Денежное обращение и кредит в России и заграницей», том I, 1914‑1921 гг., Петроград-Москва 1922, стр. 439; Сокольников, Финансовая политика революции, том I, Москва 1925, стр. 111, 118, 226, 263; Вайсберг, Деньги и цены, Москва 1925, стр. 112‑114.
[16] Вайсберг, Деньги и цены, стр. 119.
[17] Очерки крестьянских бюджетов Украины, Харков-Киев 1923, стр. 6.
[18] Л. Литошенко, Крестьянский бюджет в 1922‑23 году, Москва, 1923, стр. 5.
[19] И. Степанов, 25 бюджетов крестьянских хозяйств Московской губ. (1922‑23 г.) Москва 1925.
[20] Четыре года продовольственной работы, Москва 1922, стр. 158‑161.
[21] L. Jurowsky, Die Wahrungsprobleme Sowjetrusslands, Berlin 1925, S. 61.
[22] Социальная революция и финансы, Москва 1921, стр. 50‑51.
[23] Они опубликованы в издании Института экономических исследований при Комиссариате финансов «Денежное обращение и кредит в России и заграницей», т. I, 1914‑1921 гг., стр. 414‑422.
[24] Материалы по статистике труда, вып. XIII, Москва, статья А. Г. Рашина.
[25] Собрание сочинений, том XIV, часть II, стр. 131 и 205.
[26] Денежное обращение и кредит в России и заграницей, том I, 1914‑1921 гг., стр. 448‑449.
[27] Денежное обращение и кредит в России и заграницей, том I, 1914‑1921 гг., стр. 447‑448.
[28] Социальная революция и финансы, 1921, стр. 42.
[29] Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 300 и 76.
[30] Социальная революция и финансы, стр. 6‑7.
[31] Л. Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 131.
[32] Л. Юровский, Денежная политика советской власти, Юровский, стр. 135.
[33] Н. Крестинский, Финансы и бюджет, 1922, стр. 31. Впоследствии у хозяйственников-коммунистов установилось еще более положительное отношение к деньгам. Они признали в 1930‑х гг., что торговля и деньги «в условиях пролетарской диктатуры коренным, принципиальным образом меняют свое назначение, превращаясь в мощное орудие пролетарской диктатуры и имея огромнейшее значение в деле построения социализма, в борьбе с капитализмом». Этапы экономической политики СССР, под редакцией Вайсберга, Квиринга, Савельева. Институт экономики Коммунистической Академии. Партийное издательство, 1934, стр. 290.
[34] Наше денежное обращение, Москва 1926, стр. 26.
[35] Л. Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 255‑256.
[36] 1.VIII. 1928 эта предельная норма повышена до 75%, в 1930 г. до 100%.
[37] Сокольников, Финансовая политика революции, т. II, стр. 79.
[38] Д. Лоевецкий, Валютная политика и валютное законодательство, 1923, стр. 28.
[39] Наше денежное обращение, стр. 237‑238.
[40] Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 365.
[41] Юровский, Денежная политика советской власти, стр. 313.
[42] М. Боголепов, Финансы на перевале второй пятилетки, Плановое хозяйство, 1935, кн. IV, стр. 98.
[43] Данные эти взяты нами из «Статистических Ежегодников народного комиссариата финансов» за 1923‑1927 гг.; Monthly Review issued by Moscow Narodny Bank, London 1932‑1935; Государственный Банк СССР к VII Всесоюзному съезду Советов, Москва 1935, стр. 16; A. Arnold, Banks, Credit and Money in Soviet Russia, New York 1937, pp. 408‑416; S. Gashkel, Le mécanisme des finances Soviétique, Paris 1946, p. 104.
[44] Известия 12.I.1935.
[45] Государственный Банк СССР к VII съезду Советов, 1935, стр. 16, 18.
[46] Гринько, Ликвидация карточек и укрепление рубля, Правда 6/7 октября 1935 г.
[47] «За индустриализацию», 1936 г. 29 октября.
[48] Annuaire Statistique de la Société des Nations, 1938/9, p. 222; также «Внешняя Торговля Советского Союза» под ред. Мишустина, 1938, стр. 265.
[49] Review of World Trade, 1988, p. 81.
[50] Внешняя торговля 1937 г. IX‑X, стр. 37.
[51] Н. Вознесенский, Военная Экономика СССР, Москва 1947, стр. 139.
[52] Bank for International Settlement, report for 1947‑1948, page 140.