Глава V. Организация колхозного хозяйства

Глава V. Организация колхозного хозяйства

Колхозное хозяйство представляет собою хозяйство не одного предприятия, а целой системы или комплекса хозяйственных предприятий и единиц, а именно: коллективного хозяйства, нескольких десятков, иногда сотен хозяйств его членов и машинотракторной станции, производящей ряд работ на землях колхоза. В 1937 г. на средний колхоз приходилось 76 крестьянских дворов; одна машинотракторная станция обслуживала 42 колхоза. Центральное место в этом хозяйственном комплексе занимает колхоз; хозяйства крестьян, членов колхоза, и хозяйство машинотракторной станции должны помогать колхозу вести его хозяйство. Контролирует и в значительной мере администрирует этот хозяйственный комплекс народный комиссариат земледелия через посредство его местных органов, земельных отделов районных исполнительных комитетов. Весь этот колхозный комплекс до сих пор находится в состоянии неустойчивого равновесия; в нем много несогласованностей и противоречий, сильно затрудняющих его описание. Главное место между ними занимает борьба крестьян, сидящих на приусадебных участках, за свою хозяйственную самостоятельность со стремлением коллективного хозяйства ее если не совсем уничтожить, то сильно сократить. В дореволюционной России развитию крестьянского хозяйства большую помощь оказывало кооперирование некоторых отраслей их деятельности, — покупки продуктов и предметов потребления, сбыта продуктов их хозяйства, кредита. В этих формах коллективной взаимопомощи личная инициатива и предприимчивость крестьянина не только не уничтожалась, но находила новую опору. Колхоз — организация совершенно иной природы, чем кооператив; это своеобразный опыт государственной организации сельского хозяйства, имеющий тенденцию уничтожить личную хозяйственную предприимчивость и ответственность входящих в него крестьян и перековать их в простых рабочих государственного коллектива, исполняющих свою работу под страхом уголовных наказаний.

Чтобы превратить русских крестьян в колхозников, Советская власть в чрезвычайно широкой мере прибегла к введению уголовных наказаний за противодействие крестьян колхозному строительству. Она объявила тяжкими преступлениями действия, ни в одной стране преступлениями не считающимися, и назначила за их совершение самые тяжелые наказания, вплоть до расстрела.

Статья 17 колхозного устава предусматривает право правления колхоза налагать на колхозников за бесхозяйственное и нерадивое отношение к общественному имуществу, за недоброкачественную работу, за нарушение дисциплины колхозного труда и за другие нарушения устава различные взыскания и дает перечень этих взысканий. Правление может возлагать на виновных обязанность переделать недоброкачественную работу без начисления трудодней, выносить им предупреждение, выговор, порицание на общем собрании, налагать штраф в размере до пяти трудодней, перемещать на низшую работу, временно отстранять от работы. В тех случаях, когда принятые меры оказываются недействительными, правление ставит перед общим собранием вопрос об исключении неисправимых членов артели. Те случаи, когда колхозник расхищает общественную собственность колхоза или вредительски относится к имуществу и скоту колхоза и машинам тракторной станции, устав рассматривает как подрыв основ колхозного строя и помощь врагам народа. Лица, в этом виновные, по ст. 18 устава привлекаются к уголовной ответственности и несут наказание по соответствующим статьям уголовных кодексов союзных республик, а в наиболее тяжких случаях караются по закону 7 августа 1932 г., изданному в год полного разложения крестьянского хозяйства под влиянием принудительной коллективизации. Закон этот карает хищения колхозного имущества расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — каторжными работами на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества. Хищением в смысле закона 1932 г. признаются также грабеж, растрата или присвоение колхозного имущества путем подлога и т. п. В 1933 г. Центральный исполнительный комитет предписал карать по этому закону лиц, уличенных в саботаже сельскохозяйственных работ, во вредительском преуменьшении норм высева, во вредительской работе по пахоте и севу, ведущей к порче полей и снижению урожая, в умышленной поломке тракторов и машин, в уничтожении лошадей, в тех же целях срыва сельскохозяйственных работ. Как пособники хищений по закону 1932 г. могут преследоваться должностные лица (члены правлений колхозов, счетоводы и т. п.), преступные действия или бездействие которых, например непринятие мер к охране социалистической собственности, запутывание учета и т. п., способствовали хищениям. Наконец, закон 1932 г. карает лиц, применяющих или проповедующих применение насилия и угроз к колхозникам, с целью заставить последних выйти из колхоза и тем его разрушить, каторжными работами на срок от пяти до десяти лет. Менее тяжкие случаи порчи колхозного имущества и хищений колхозной собственности преследуются по статьям 79, 129, 130, 162 и 169 Уголовного кодекса РСФСР[1]. Главными из этих постановлений являются:

1) Статья 79¹ Уголовного Кодекса, декретированная 20.I.1930, за хищнический убой и умышленное изувечение скота, а также подстрекательство к этому других лиц с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства и воспрепятствования его подъему, карает лишением свободы на срок до двух лет с высылкой из данной местности или без таковой. Верховный суд разъяснил, что статья эта применяется только в отношении «кулаков»; к середнякам и беднякам она не должна применяться. В ней имеется в виду убой и «изувечение» крестьянами принадлежащего им скота.

2) 26.XII.1930 был запрещен убой на мясо конского молодняка и всех лошадей, кроме явно непригодных к хозяйственной работе, под страхом штрафа в размере 10‑кратной стоимости убитого животного по государственным заготовительным ценам, а у кулаков, кроме того, конфискации всего принадлежащего им скота.

7.XII.1931 редакция этого постановления была несколько видоизменена, было указано, что к кулакам и частным скупщикам должна быть применена ст. 79¹ Уголовного Кодекса, и что за убой, изувечение и преступно небрежное обращение с лошадьми в совхозах и колхозах виновные подвергаются лишению свободы на срок от 6 месяцев до 3 лет.

3) 27.V.1932 пленуму Верховного Суда Союза ССР было поручено на ближайшем заседании заслушать доклады верховных судов союзных республик о проводимой ими борьбе с хищническим и небрежным отношением к лошадям и дать конкретные указания на места. Было поручено прокурору Верховного Суда СССР усилить прокурорский надзор за выполнением всеми организациями решений партии и правительства по сохранению лошадей и бережному их использованию.

4) В постановлении от 18.II.1930 пленум Верховного Суда разъяснил, что порча обобществленного сельскохозяйственного инвентаря квалифицируется по ст. 79 Уголовного Кодекса, а в особо злостных случаях по главе о контрреволюционных преступлениях. Это разъяснение относилось к умышленной порче инвентаря. Если поломка и порча машин в колхозах и совхозах являлась результатом халатного и небрежного к ним отношения со стороны работников колхозов и совхозов, то эти случаи должны квалифицироваться по статье 111 Уголовного Кодекса, с учетом социальной опасности этих действий и их особо вредных последствий. Случаи умышленной порчи, по постановлению Верховного Суда от 28 марта 1930 г., квалифицируются как контрреволюционное преступление. Народный комиссариат земледелия и колхоз-центр предписали 12.IV.1930 во всех случаях, когда по халатности или умыслу работника машина вышла из строя, привлекать виновных к дисциплинарной и уголовной ответственности, согласно разъяснению пленума Верховного Суда РСФСР от 28.III.1930.

За контрреволюционные преступления (ст. 58) назначаются следующие наказания: лишение свободы на 3 года и более, конфискация имущества, всего или части, изгнание из пределов СССР, расстрел. Ст. 111 грозит лишением свободы на срок до трех лет.

5) 13.II.1931, за порчу или поломку принадлежащих совхозам, машинотракторным станциям и колхозам тракторов и сельскохозяйственных машин, если порча или поломка вызвана преступно-небрежным отношением к этому имуществу, назначаются принудительные работы на срок до шести месяцев; за те же действия, совершенные неоднократно или причинившие крупный ущерб, — лишение свободы на срок до трех лет.

6) По постановлению Верховного Суда РСФСР от 26.XII.1931, кража хлеба с колхозных полей наказуется принудительными работами до одного года или лишением свободы до пяти лет.

7) 7.VIII.1932 был издан декрет об охране и укреплении общественной собственности. «Центральный Исполнительный Комитет и Совет народных комиссаров Союза ССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, в виду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов советской власти». Исходя из этих соображений, Центральный Исполнительный Комитет и Совет народных комиссаров СССР постановили: «Приравнять по своему значению имущество колхозов и кооперативов (урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т. п.) к имуществу государственному и всемерно усилить охрану этого имущества от расхищения. Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества. Не применять амнистии к преступникам, осужденным по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества.

«Повести решительную борьбу с теми противообщественными кулацко-капиталистическими элементами, которые применяют насилия и угрозы или проповедуют применение насилия и угроз к колхозникам с целью заставить последних выйти из колхоза, с целью насильственного разрушения колхоза. Применять в качестве меры судебной репрессии по делам об охране колхозов и колхозников от насилий и угроз со стороны кулацких и других противообщественных элементов лишение свободы от 5 до 10 лет с заключением в концентрационный лагерь. Не применять амнистии к преступникам, осужденным по этим делам».

8) Центральный Исполнительный Комитет СССР 30.I.1933 постановил: «Применить к лицам, уличенным в саботаже сельскохозяйственных работ, краже семян, во вредительском преуменьшении норм высева, вредительской работе по пахоте и севу, ведущей к порче полей и снижению урожая, в умышленной поломке тракторов и машин, в уничтожении лошадей — как к расхитителям колхозной собственности, постановление от 7.VIII.1932 об охране общественной собственности.

«Всякий обман в деле учета колхозной продукции, колхозного труда и колхозного урожая должен рассматриваться как пособничество кулаку и антисоветским элементам, как попытка расхищения колхозного имущества — в виду чего должен караться по закону об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности».

9) 22.VIII.1932 ЦИК и СНК обязали Государственное политическое управление, органы прокуратуры и местные органы власти принять меры к искоренению спекуляции, применяя к перекупщикам заключение в концентрационный лагерь сроком от 5 до 10 лет без права применения амнистии.

10) 19.I.1933 издано постановление: «Колхозы, не выполнившие своих обязанностей по сдаче хлеба государству в установленные календарные сроки, подвергаются через сельские советы денежному штрафу в размере рыночной стоимости недовыполненной части обязательств и к этим колхозам предъявляется требование о досрочном выполнении всего годового обязательства, подлежащего взысканию в бесспорном порядке.

«Единоличные хозяйства, не выполнившие своих обязательств по сдаче зерна государству к установленному сроку, привлекаются к судебной ответственности по ст. 61 Уголовного Кодекса РСФСР и в других республиках — по соответствующим статьям Уголовного Кодекса этих республик».

Ст. 61 Уголовного Кодекса устанавливает три меры наказания: 1) штраф в пределах до пятикратного размера стоимости наложенного задания; 2) лишение свободы или принудительные работы на срок до одного года; 3) лишение свободы на срок до двух лет с конфискацией всего или части имущества, со ссылкой или без таковой. «Выявленный кулак, не выполнивший в срок твердого задания, должен быть немедленно же привлечен к уголовной ответственности по 3 ч. 61 ст. Уголовного Кодекса с применением конфискации имущества, ликвидации кулацкого хозяйства и ссылки самих кулаков, «являющейся наиболее реальным и непосредственно достигающим основной цели мероприятием» (постановление Коллегии Народного Комиссариата Юстиции от 15.II.1931)».

11) 30.I.1933 постановлено: «В отношении единоличников, ударившихся в спекуляцию и упорно отказывающихся обрабатывать и засевать занимаемые ими земли, как это имело место в некоторых районах Северного Кавказа — местные органы власти должны принимать суровые меры, вплоть до лишения приусадебной земли, а в отдельных случаях, как крайнюю меру — высылать из пределов края в места менее плодородные».

По указу президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. кража, присвоение или растрата колхозного имущества карается заключением в исправительно-трудовом лагере (каторжными работами) на срок от пяти до восьми лет с конфискацией имущества или без конфискации; хищение, совершенное повторно, организованной группой или в крупных размерах — тем же заключением на срок от восьми до двадцати лет с конфискацией имущества.

По последним опубликованным данным, сельскохозяйственные земли СССР распределялись в 1937 г. следующим образом между различными формами хозяйства (в тыс. гектаров):

Примечание к таблице:

¹ «Колхозы во второй сталинской пятилетке», Москва 1939 г., стр. 9, 11.

Количество крестьян, сидящих и работающих на земле, равнялось:

Примечания к таблице:

В среднем, следовательно, на один крестьянский двор приходилось:

Это средние величины по всему Союзу СССР. По отдельным республикам и зонам количество землепользования, обобществленного посева и рогатого скота на колхозный двор весьма значительно отклонялось от этих средних по Союзу (гектаров и голов):

В тексте к статистическому сборнику по колхозам во второй пятилетке говорится по поводу этих данных, что размеры земельных площадей в среднем на колхозный двор отражают на себе «крайне неравномерное размещение сельскохозяйственного населения на территории СССР. Это неравномерное размещение является в значительной мере историческим наследием прошлого... Однако и до настоящего времени сохранилась еще большая неравномерность в размещении населения. В районе лесостепной части Украины, например в Винницкой и Каменец-Подольской областях, на колхозный двор приходится менее 4 гектаров пашни, в то время как в районах востока размеры пашни на колхозный двор превышают 20 гектаров (Казахская ССР, Сталинградская, Чкаловская области и др.). В районах с наибольшей плотностью сельскохозяйственного населения (лесостепная часть Украины, некоторые центральные районы Европейской части РСФСР) неиспользованные трудовые резервы весьма значительно увеличатся с завершением комплексной механизации сельского хозяйства. Отсюда вытекает задача планового перераспределения трудовых ресурсов колхозов в промышленность и в многоземельные районы востока»[2].

Колоссальный рост промышленности и городов в СССР за годы первой и второй пятилетки происходил главным образом за счет притока в города крестьянского населения. По данным советской статистики, из сельских мест в города переселилось за 1929‑38 гг. 22,8 миллионов человек. Еще больше сократилось крестьянское население, живущее работою на своих дворовых участках. Число крестьянских дворов и их население уменьшилось за этот период времени следующим образом (в миллионах):

Этот процесс социального перековывания крестьян-земледельцев и промышленных рабочих шел самотеком, без всякого контроля и регулирования органами власти: бежали из деревни в города прежде всего те крестьяне, которые не хотели примириться с принудительной коллективизацией их земельных участков, скота и инвентаря.

В то же время усиленная механизация сельского хозяйства, главным образом в зерновых районах, увеличивала избыток рабочих сил в густонаселенных областях Европейской России. Первая машинно-тракторная станция была организована Украинским объединением советских хозяйств в советском хозяйстве имени Шевченко в Одесском округе в 1925 г.; в 1928 г. совхоз обслуживал своими тракторами 26 сел с общей площадью в 24.000 гектаров земли. Договор крестьян со станцией заключал в себе условие, что все межи на полях, отделяющие индивидуальные земельные участки крестьян, уничтожаются; собранный урожай распределяется между отдельными дворами селения пропорционально числящимся за ними земельными наделами[3]. Следующая таблица показывает рост числа тракторов и комбайнов (в тыс. штук) и мощности тракторного парка (в млн. лошадиных сил):

Машинно-тракторные станции обслуживали в 1938 г. 93,3% посевной площади колхозов; комбайнами было убрано 39,9% этой площади. В 1937 г. основные фонды машинно-тракторных станций в Союзе ССР достигли 5.944 млн. рублей, или 698,6 млн. золотых долларов. Оборудование советского сельского хозяйства тракторами, комбайнами и другими сельскохозяйственными машинами дало большой рост производительности труда главным образом в зерновых районах. Затрата человеко-дней на гектар посева и центнер зерна составляла[4]:

Но сельскохозяйственные машины мало применимы в животноводстве, культуре технических растений и овощей; даже в зерновом хозяйстве тракторы и комбайны находят лишь ограниченное применение в нечерноземных и горных областях. Пахота под яровые и посев яровых на тракторной тяге и уборка зерновых комбайнами производилась в 1937 г. на следующем проценте занятой в колхозах соответствующими культурами площади[5]:

Если на черноземе, особенно в степи, тракторный плуг и комбайн, одновременно и жнущий и обмолачивающий зерновые хлеба, получили широкое распространение, то на нечерноземных полях они, несмотря на все усилия советских администраторов, занимают очень скромное место. Не трудно понять, почему. На целинных землях нечерноземной полосы гумусовый слой обычно не превышает 8‑13 сантиметров, причем большое количество земель имеет гумусовый слой менее 8 сантиметров[6]. Пахотные земли этой полосы также имеют очень мелкий почвенный слой. Пахота этих земель тракторными плугами на глубину 20‑25 сантиметров выворотила бы подпочвенный слой и понизила бы, или погубила урожай посеянного хлеба. Работать же на глубину 8‑13 сантиметров этими мощными плугами — не экономно. Тракторный плуг выгоден там, где в прежнее время пахота производилась малороссийским плугом, в который впрягалось три пары волов; но где крестьянин пахал землю великорусскою сохою на одной лошади, там трактор — бюрократическая затея. Такой же затеей он является в горах Кавказа с их малыми и покатыми клочками обработанной земли. Комбайны полезны на черноземе, где солома высыхает на корню и обмолот зерна производится тотчас вслед за жнивьем. Но в нечерноземной полосе, где для высушки соломы и колоса хлеб нужно на много дней оставлять на полях в бабках, а потом сушить в овинах, — там комбайны работают плохо; они оставляют много зерна невымолоченным в колосьях, а если и зерно не вполне созрело и высохло, портят и зерно. В Горьковской (Нижегородской) области в 1940 году был такой случай: — «Утром гусеничный трактор подвез к участку ржи комбайн. И гусеничный трактор и комбайн — в хорошем рабочем состоянии, но убирать рожь нельзя: — в ней много «подгона», т. е. поздних, еще зеленых стеблей. Комбайнер пробовал убирать эту рожь, — «получается солод», жижеобразная смесь. Такую смесь можно убирать только простыми машинами или вручную. А комбайнеру пришлось бы ждать той поры, когда «подгон» созреет. Но покуда зеленые побеги созреют, все спелые колосья, т. е. 90% урожая, осыплются»[7]. Такие случаи хлебов в два яруса встречаются сравнительно редко и не имеют большого значения. Решающее значение имеет медленное высыхание соломы во всей нечерноземной полосе. По-видимому, значение этого обстоятельства начинают понимать советские хозяйственники. Очень показательна в этом отношении следующая статья, напечатанная в «Правде» в 1940 г.: — «Колхозы республик и областей нечерноземной полосы только начинают уборку колосовых культур. Сейчас уже видно, что здесь придется собирать хлеб, когда выпадают значительные осадки. Значит, необходимо позаботиться о просушке скошенного хлеба. В колхозах нечерноземной полосы имеются значительные площади полегшего, прибитого к земле дождями хлеба, который трудно просыхает и легко прорастает сорняками. Когда такой хлеб достигает восковой спелости, его надо немедленно скашивать, применяя порой и ручную уборку, Особой заботы требует просушка в снопах. Снопы должны складываться не в крестцы, а в бабки. В крестцах колосья соприкасаются с влажной землей. Нужно также вспомнить о ригах и овинах. О них забыли, а сушить хлеб в овинах и в ригах придется многим колхозам»[8].

Таким образом, механизация сельского хозяйства наталкивается на целый ряд технических препятствий, преодолеть которые очень трудно. Поэтому конная тяга и соответствующих размеров земледельческие орудия играют до сих пор очень большую роль в сельском хозяйстве ряда областей СССР. Если на Средней и Нижней Волге конная тяга составляла в 1937 г. только 16,8% энергоресурсов колхозов и обслуживающих их машинно-тракторных станций, то в Северо-западной области она составляла 62,2%, в Грузии 70,5% этих энергоресурсов. В 1939 и 1940 гг. советская печать настойчиво внушала советским хозяйственникам необходимость широкого использования конной тяги и заботливого отношения к коню: — «Необходимо прежде всего раз и навсегда покончить с вредительскими «теориями» о замене лошади машиной, об «отмирании» лошади... Для каждого должно быть совершенно понятно, какую огромную работу будет выполнять конь в сельском хозяйстве в нынешнем году. Достаточно сказать, что в некоторых областях нечерноземной полосы, как например, в Казанской, на долю лошади приходится более половины всех полевых работ»[9].

Таковы общие условия и тенденции развития сельского хозяйства в СССР. Попробуем уяснить, какое влияние эти условия оказали на развитие различных социальных форм крестьянского хозяйства, — колхозов, хозяйств колхозников на приусадебных участках и единоличных крестьянских хозяйств.

Начнем с посевных площадей. В 1935 г., последнем году, за который мы располагаем подробными сведениями, — в различных формах сельского хозяйства посевная площадь распределялась между основными группами культур следующим образом (в % %)[10]:

Посевы зерновых решительно господствовали в колхозах, совхозах и у единоличников. Следующее по значению место в колхозах занимали технические культуры, в совхозах — кормовые культуры, у единоличников — огородно-бахчевые. У колхозников и рабочих и служащих первое место занимали огородно-бахчевые культуры, второе — зерновые культуры, солома которых идет на содержание скота. Это распределение культур показывает, что хозяйство колхозников на приусадебных участках преследовало главным образом цель получить продукты, необходимые для прокормления их семей, и некоторое количество кормов для скота.

В структуре земледельческого хозяйства колхозников на их приусадебных участках большое значение имеет тот перелом, который произошел около 1932 г. Хозяйства эти в 1929 и в 1932‑35 гг. представляют собою два совершенно различных социально-экономических типа. Хозяйства 1929 г. по своей структуре были тождественны с хозяйствами крестьян-единоличников; это были обломки старых крестьянских единоличных хозяйств, еще не успевших подвергнуться коллективизации. Приусадебными участками они были ограничены только в 1932 г.[11]. Поэтому лишь с этого года мы имеем дело с особым социально-экономическим типом хозяйства колхозника на его приусадебном участке. Средние размеры посевных площадей в этих хозяйствах, по сравнению с посевными площадями на двор в колхозах и у единоличников, изменялись следующим образом:

Сталин на втором съезде колхозников-ударников в 1935 г. формулировал основной принцип новой экономической политики в области сельского хозяйства в следующих словах: «Если вы хотите укрепить артель, если вы хотите иметь массовое колхозное движение, которое должно охватить миллионы дворов, а не единицы и сотни, если вы хотите этого добиться, — вы при нынешних условиях должны обязательно учесть, кроме общих интересов колхозников, их личные интересы». — «Вы нисколько не учитываете личных интересов колхозников, когда говорите, чтобы не больше одной десятой части гектара приусадебной земли дать колхознику. Некоторые думают, что корову нельзя давать, другие думают, что свиноматку нельзя давать. И вообще вы хотите зажать колхозника. Это дело не выйдет. Это неправильно... Если у вас в артели нет еще изобилия продуктов и вы не можете дать отдельным колхозникам, их семьям, все, что нужно, то колхоз не может взять на себя, чтобы и общественные нужды удовлетворить, и личные. Тогда лучше сказать прямо — что вот такая-то область работы — общественная, а такая-то — личная. Лучше исходить из того, что есть артельное хозяйство, общественное, большое, крупное и решающее, необходимое для удовлетворения общественных нужд, и есть наряду с этим небольшое личное хозяйство, необходимое для удовлетворения личных нужд колхозника. Коль скоро имеется семья, дети, личные потребности и личные вкусы, то с этим нельзя не считаться. И вы не имеете права не считаться с личными бытовыми интересами колхозников. Без этого невозможно укрепить колхозы. Сочетание личных интересов колхозников с общественными интересами колхозов, — вот где ключ укрепления колхозов»[12].

Это признание советской властью законности существования у колхозников личных интересов и личного хозяйства открыло перед ними возможность создания огородных и скотоводческих хозяйств на их приусадебных участках. Уже в примерном уставе сельскохозяйственной артели, утвержденном 1.III.1930 г., рекомендовалось оставлять в единоличном пользовании членов коллективных хозяйств приусадебные земли (огороды, сады и т. д.), мелкий сельскохозяйственный инвентарь, потребный для работ на приусадебных землях, по одной корове на семью, овец и свиней в районах, где они не имеют промышленного значения — все, в размерах, устанавливаемых артелью; домашнюю птицу и жилые постройки. Новый устав сельскохозяйственной артели или колхоза, утвержденный в 1935 г., значительно улучшил условия хозяйственной деятельности колхозников в их личном, необобществленном хозяйстве. Устав этот признал за колхозниками право иметь в личном пользовании участки приусадебной земли размером от ¼ до ½ гектара, а в некоторых районах до 1 гектара, и на владение скотом в следующих размерах:

Для социально-экономической структуры сельского хозяйства за последнее десятилетие в СССР особенно показательны данные о количестве рогатого скота в различных формах хозяйства (на июль каждого года, в тысячах голов):

Примечание к таблице:

¹ Количество скота в 1937 и 1938 гг. в разных формах хозяйства вычислено по процентным отношениям распределения скота, опубликованным в «Плановом хозяйстве» 1938, кн. V, стр. 45.

На один двор в колхозах, у колхозников и крестьян-единоличников приходилось штук скота:

Очевидно, количество скота у колхозников росло значительно быстрее, чем в колхозах. За исключением лошадей, которых колхозникам запрещено иметь советским законом, все остальные виды скота за эти десять лет принудительной коллективизации дали поразительно быстрый количественный рост[13]. Если в 1938 г. посевные площади были огосударствлены и коллективизированы на 94,6%, то крупный рогатый скот был обобществлен только на 36,3%, овцы и козы на 44,7%, свиньи на 35,3%. Скотоводство, требующее тщательного ухода за скотом, коллективизировать и огосударствить оказалось гораздо труднее, чем земледелие. Колхозники развивали скотоводство на своих карликовых приусадебных участках несмотря на полное отсутствие у них сенокосов и пастбищ. Сравнение распределения скота по формам хозяйства с распределением посевов и кормовой площади показывает, как глубоко дезорганизовала принудительная коллективизация сельское хозяйство Советской России. На колхозы приходилось 79,2% посевной площади Союза, — и только 17,6% коров и 30,4% овец; единоличные хозяйства засевали 5,2% посевной площади, и имели 12% рабочих лошадей, 16,9% коров и 13,0% овец; колхозники на своих приусадебных участках засевали 3,3% посевной площади и имели 55,7% всех коров Союза и 40% всех овец. Еще показательнее сравнение распределения скота с распределением кормовой площади по различным формам хозяйства в 1935 г. (в тысячах гектаров)[14]:

По этим данным, совхозы были в избытке обеспечены кормами[15]; хорошо ими был обеспечен и колхозный скот. Напротив, скот колхозников был обеспечен кормами в высшей степени неудовлетворительно. Выпас скота они производили на парах и на стерне колхозных полей, сено и солому получали с колхозных сенокосов и полей. Но собранное колхозами сено шло, прежде всего, на выполнение государственного плана заготовок сена, затем на образование кормового фонда для обобществленного колхозного скота; и лишь остатки сена распределялись по трудодням между колхозниками, имеющими скот. В большинстве колхозов этих свободных остатков никогда не бывало; председатели колхозов естественно стремились кормить колхозный скот лучшим кормом, сеном, и отдавали колхозникам одну солому.

На северных подзолах и суглинках это несоответствие между распределением посевных и кормовых площадей и скота между колхозами и хозяйствами колхозников приводило к еще одной неувязке. Чтобы иметь высокий урожай на колхозных полях на этих землях их нужно удобрять навозом; но главная масса навоза производилась не в колхозах, а в дворах колхозников. Колхозники, получая от колхоза по трудодням одну солому, и расходуя на корм скоту картофель и корнеплоды, выращиваемые на их усадебных участках, вывозили весь навоз на свои усадебные участки, колхозные же поля, получающие только колхозный навоз, страдали от его недостатка и давали низкие урожаи.

В хозяйствах единоличников скот был лучше обеспечен кормами, чем в хозяйствах колхозников, которые в этом деле целиком зависели от усмотрения колхозного начальства, но все же очень недостаточно.

Таковы производительные силы, которыми располагали различные формы земледельческих и скотоводческих хозяйств в Союзе СССР до войны[16]. Руководящее положение в сельском хозяйстве Союза занимали колхозы. Им принадлежало более 85% всей эксплуатируемой площади Союза (за исключением больших лесных массивов), они засевали более 85% посевной площади его, им принадлежало 77,6% лошадей и 30,5% рогатого скота. Поэтому, результаты и достижения советского сельского хозяйства определялись, главным образом, работою колхозов. Посмотрим, как организовано было их хозяйство и работа, что они брали у прикрепленных к ним крестьян и что они им давали.

Работа в колхозах производилась колхозниками главным образом в возрасте 16‑59 лет. В 1937 г. в колхозах было проработано человеко-дней в среднем на один двор и на один человеко-день приходилось трудодней[17]:

Кроме того, в колхозах работало некоторое количество наемных рабочих, не состоящих членами колхозов; в среднем на двор такие наемные рабочие проработали 4,3 дня. В свою очередь, колхозники проработали на машинно-тракторных станциях 4,3 человеко-дня на двор.

Мужчины колхозники отдавали свою рабочую силу главным образом работам в колхозе и отхожим заработкам на стороне; женщины-колхозницы — работам в колхозе, на приусадебном участке и в домашнем хозяйстве. Подростки и старики работали главным образом на приусадебных участках и в домашнем хозяйстве.

Для организации работы в колхозах важное значение имеет образовательный уровень их управленческих кадров. По свидетельству «Правды», он не высок. К началу 1939 г. только 8% всех председателей колхозов имели неполное и полное среднее образование, специальную агрономическую подготовку — 22%. Более двух третей председателей имело низкий уровень общеобразовательной и специальной подготовки[18]. Сверх низкой квалификации, кадры эти страдали еще высокой текучестью. В конце 1937 г. работали в должности (в процентах к итогу)[19]:

Если сильная текучесть простых рабочих на фабриках, заводах и рудниках наносит тяжелый ущерб промышленности, то какой ущерб сельскому хозяйству страны наносит такая текучесть их управленческих кадров, агрономов и зоотехников, при которой около половины колхозов в стране имеет председателей и главных специалистов, работающих в колхозе, менее года?

Несколько примеров дадут нам представление о том, что делалось при такой организации работы в колхозной деревне. В Джанкойском районе в Крыму, по словам «Правды», — «так уже повелось, что председатели колхозов в большинстве случаев не избираются, а... назначаются. Задумав укрепить руководство артели, коммунистические районные организации приискивают где-нибудь на стороне «подходящего человека» и объявляют колхозникам, что председатель, мол, подобран. На деловые качества подобранного руководителя местные партийные организации обычно не обращают внимания. Обанкротится такой председатель — его перебрасывают в другой колхоз, потом в третий, четвертый и т. д. «Подходящие люди» в связи с этим превращаются по существу в «разъездных председателей» колхозов, полагающих, что они никому не подчиняются, за исключением районных организаций»[20]. В одном из районов Краснодарского (Екатеринодарского) края «установилась традиция не давать председателям колхозов подолгу засиживаться на одном и том же месте. В одном колхозе за последние годы сменилось 8 председателей, в другом 12, в третьем 11. Плохая это традиция: артельное хозяйство — дело сложное. Оно требует от председателя большого опыта, знания экономии колхоза, людей. А знание это дается не сразу, не в неделю, не в месяц»[21].

Уже с начала принудительной коллективизации осенью 1929 г. коллективные крестьянские хозяйства не получили права хозяйственного самоуправления, и были отданы во власть местных организаций коммунистической партии и земельных органов советской власти. Они не были самоуправляющимися кооперативными организациями; во главе их большею частью были поставлены молодые коммунисты. После затруднений с заготовками осенью 1932 г. в коммунистической партии установилось мнение, что партия должна взять в свои руки все дело колхозного строительства. 11 января 1933 г. Сталин произнес на пленуме Центрального комитета коммунистической партии речь, в которой следующим образом формулировал основную задачу партии в деревне: «Пока в деревне преобладал единоличный хозяин, партия могла ограничивать свое вмешательство в дело развития сельского хозяйства отдельными актами помощи, совета или предупреждения. Тогда единоличник сам должен был заботиться о своем хозяйстве, ибо ему не на кого было взвалить ответственность за это хозяйство, которое было лишь его личным хозяйством, и не на кого было рассчитывать, кроме себя самого. Тогда единоличник должен был сам заботиться о севе, об уборке, и вообще обо всех процессах сельскохозяйственного труда, если он не хотел остаться без хлеба и стать жертвой голода. С переходом на коллективное хозяйство дело существенно изменилось... Центр тяжести ответственности за ведение хозяйства переместился теперь от отдельных крестьян на руководящее ядро колхоза. Теперь крестьяне требуют заботы о хозяйстве и разумного ведения дела не от самих себя, а от руководства колхоза. А что это значит? Это значит, что партия уже не может теперь ограничиваться отдельными актами вмешательства в процесс сельскохозяйственного развития. Она должна теперь взять в свои руки руководство колхозами, принять на себя ответственность за работу и помочь колхозникам вести свое хозяйство вперед, на основе данных науки и техники. Но это не все. Колхоз есть крупное хозяйство. Но крупное хозяйство нельзя вести без плана. Крупное хозяйство в земледелии, охватывающее сотни, а иногда и тысячи дворов, может вестись лишь в порядке планового руководства. Без этого оно должно погибнуть и развалиться. Вот вам еще одно условие при колхозном строе, в корне отличающееся от условий ведения единоличного мелкого хозяйства. Можно ли предоставить ведение такого хозяйства так называемому ходу вещей, самотеку? Ясно, что нельзя. Чтобы вести такое хозяйство, надо обеспечить колхоз известным минимумом элементарно грамотных людей, способных планировать хозяйство и вести его организованно. Понятно, что без систематического вмешательства со стороны Советской власти в дело колхозного строительства, без его систематической помощи, наладить такое хозяйство невозможно»[22].

Колхозный устав 1935 г., по-видимому, предполагал отменить эту практику смены или перемещения председателей колхозов постановлениями районных комитетов. Устав этот говорит, что делами артели управляет общее собрание членов артели, а в промежуток между собраниями — избранное общим собранием правление; общее собрание избирает председателя артели и правление артели, а также ревизионную комиссию, причем ревизионная комиссия артели утверждается районным исполнительным комитетом советов. Но в комментарии к уставу, напечатанном в органе народных комиссариатов земледелия и совхозов, мы находим следующее дополнительное разъяснение: «Председатель правления и правление артели, а также ревизионная комиссия избираются общим собранием и утверждаются районным исполнительным комитетом. В основном важнейшем организационном вопросе о подборе руководящих кадров колхоза, руководящая роль дана районным исполнительным комитетам. Мы не можем выпустить из рук пролетарского государства — это важнейшее орудие руководства колхозом. Пролетарское руководство кадрами колхозов, выбираемыми общим собранием колхозников, имеет первостепенное значение. И, понятное дело, к этому районные исполнительные комитеты не должны отнестись формально. Надо обеспечить, чтобы в колхозах сидели преданные нам люди из передовых честных колхозников. Пролетарское руководство и колхозная демократия отнюдь не противоречат друг другу. Принципы такого сочетания имеются во всех областях нашей работы»[23].

Со времени издания устава 1935 г. много воды утекло, но колхозы до сих пор не получили права на самоуправление. Их председатели до сих пор не избираются общим собранием членов колхозов, а назначаются районными комитетами или их земельными отделами, вмешивающимися в дела колхозов. Так например, в мотивах к декрету, изданному в 1938 г. о запрещении исключения колхозников из колхозов, мы находим следующую характеристику колхозных порядков: «Во многих областях, краях и республиках имеют место факты необоснованного исключения колхозников из колхозов. Практика показывает, что правления и председатели колхозов вместо того, чтобы соблюдать устав сельскохозяйственной артели и не допускать произвола по отношению к колхозникам, сами являются носителями незаконных действий. Проверкой установлено, что подавляющее большинство исключений из колхозов является совершенно необоснованным и производится без каких-либо серьезных поводов по самым маловажным мотивам. Правления колхозов сплошь и рядом исключают колхозников из колхозов за простое нарушение правил внутреннего распорядка в колхозе. Если по уставу сельскохозяйственной артели исключение из артели может быть произведено только по решению общего собрания членов артели, то на деле это уставное правило сплошь и рядом нарушается и нередки случаи, когда исключение производится правлением колхоза и даже одним председателем колхоза. Руководящие партийные и советские работники районов вместо того, чтобы сдерживать и исправлять подобную вредную практику исключения из колхозов, не принимают решительных мер к пресечению произвола, допускаемого по отношению к колхозникам. Больше того, эти работники сами часто толкают председателей и правления колхозов на путь незаконных исключений колхозников из колхозов под флагом очищения колхозов от социально-чуждых и классово-враждебных элементов».

Ясно, что при таком составе руководящих кадров и такой организации управления колхозным хозяйством оно не могло прогрессировать. Особенно тяжкий вред колхозному и всему сельскому хозяйству СССР нанесло истребление местных сортов зерновых хлебов, подсолнечника и картофеля. В течение долгого времени ссуды на обсеменение выдавались из складов заготовительных организаций без внимания к сорту выдаваемых семян; поэтому южные степные сорта пшеницы попадали часто на поля нечерноземной полосы, северные — в степи Поволжья. Когда наконец стали обращать внимание на сорта культивируемых злаков и других растений, руководители районных земельных отделов начали повсюду насаждать стандартные сорта этих культур, рекомендуемые народным комиссариатом земледелия. Местные сорта были изгнаны с колхозных полей. И лишь потом было замечено, что эти местные сорта гораздо выше стандартных, одобренных в Москве. Так например, исследование на сортоиспытательных участках нечерноземной полосы урожайности местных сортов озимой пшеницы показало, что стародавние пшеницы в районах своего распространения приобрели высокую устойчивость к неблагоприятным условиям зимовки и дают более высокие урожаи, чем стандартные сорта, ныне повсюду высеваемые на колхозных полях[24]. Саратовская область является одним из старейших районов по возделыванию подсолнечника. В течение десятков лет крестьяне отобрали большое количество местных крестьянских сортов подсолнечника, хорошо приспособленных к природным условиям района. Сорта эти отличаются высокою урожайностью, засухоустойчивостью, не поражаются заразихой, подсолнечною молью и гнилью, дают высокие выходы масла. Когда пришли на саратовские поля новые хозяева, они, по указанию из центра, ввели стандартный сорт подсолнечника (саратовский номер 169) и начали систематически вытеснять из посевов местные крестьянские сорта. Многие из них оказались потерянными для производства безвозвратно. Только жалкие остатки их случайно сохранились на приусадебных участках колхозников и в хозяйствах единоличных крестьян. К счастью, в 1938 г. удалось обнаружить в местном Институте зернового хозяйства случайно сохранившиеся в небольшом количестве около 600 образцов местных крестьянских сортов подсолнечника урожая 1928 г., распространенных в то время в Нижневолжском крае, т. е. до перехода к сплошной коллективизации и прихода в саратовскую деревню новых хозяев жизни. Эти полумертвые семена сохранились в количестве 100‑150‑200 граммов каждого сорта, со всхожестью, не превышавшею 50%; с ними и была начата с 1938 г. работа по восстановлению местных сортов[25].

В 1937 г. валовая продукция сельского хозяйства по формам хозяйства и основным группам культур составляла (в млн. рублей):[26]

Валовой доход хозяйств крестьян-единоличников равнялся в 1937 г. 304,5 млн. рублей, 1,5% всего валового дохода от сельского хозяйства; валовой доход хозяйств рабочих и служащих — 966,5 млн. рублей, 4,8% дохода от сельского хозяйства. В хозяйствах единоличных крестьян, и рабочих и служащих вместе, доход от земледелия на гектар посева составляет 114,7 руб., 19,4% всего дохода от сельского хозяйства; от животноводства — 476,8 руб., — 80,6%. Из приведенных выше данных мы знаем, что в посевах единоличников преобладают зерновые культуры, в посевах рабочих и служащих — огородно-бахчевые; скота в хозяйствах рабочих и служащих в несколько раз больше, чем в хозяйствах единоличных крестьян. Между тем, валовой доход с гектара в колхозах в 1937 г. как мы уже говорили, был:

Зерновые культуры ...... 60,4 руб.
Технические ........... 153,1 руб.
Огородно-бахчевые ..... 712,7 руб.
Кормовые .............. 169,1 руб.

Таким образом, высокая доходность хозяйств рабочих и служащих объясняется преобладанием в их посевах, как и на приусадебных участках колхозников, огородно-бахчевых культур и большим количеством скота.

Валовой доход от сельского хозяйства в его различных социально-экономических типах составлял на гектар посева в рублях по ценам 1926/27 года:

Эта таблица вскрывает следующий результат сплошной коллективизации и механизации: в исключительно урожайный год 1937 валовой доход колхозов на гектар посева в ценах 1926/27 г. составил только 109,2 рубля, тогда как гектар посева 1913 г. дал 120,1 руб. валового дохода, а в 1929 г. при урожае ниже среднего, единоличное крестьянское хозяйство принесло на гектар посева 125 руб. валового дохода. Если бы мы могли сравнить валовую продукцию крестьянских хозяйств 1929 г. с продукцией колхозов в 1936 или 1938 г., то мы получили бы еще более печальный результат[27].

На один крестьянский двор валовая продукция его сельского хозяйства составляла в рублях по ценам 1926/27 г.[28]

За 1929 г. мы не приводим цифру валовой продукции приусадебных хозяйств колхозников, так как в этом году, как мы показали выше, этот социально-экономический тип хозяйства еще не существовал.

Чтобы установить, что дает система колхозного хозяйства русским крестьянам, нам было бы очень важно знать размеры не валового, а чистого дохода от сельского хозяйства на крестьянский двор. Чтобы определить его величину, мы должны из валового дохода вычесть следующие материальные затраты: на семена, на корм скоту, ремонт построек и инвентаря, покупку минеральных удобрений и средств борьбы с вредителями и другие материальные расходы. В СССР чистый народный доход от сельского хозяйства составлял около 65% валового от него дохода. Конечно, это средняя величина для всего народного хозяйства; в приусадебных хозяйствах колхозников, имеющих много скота, этот процент ниже, чем в колхозах.

О количестве продуктов, получаемых колхозниками за их работу в колхозах, мы имеем мало сведений. С 1930 г. в колхозах была принята система оплаты труда колхозников по числу трудодней, ими на колхозных работах произведенных. Трудодень меньше одного физического дня работы, называемого человеко-день. Если колхознику, производящему простую, неквалифицированную и легкую работу, засчитывается за физический день работы один трудодень, то квалифицированному рабочему за физический день работы засчитывается 1½, 2 трудодня, и по мере роста уважения к квалифицированному труду эта расценка все повышается. В 1937 г. на один отработанный человеко-день приходилось 1,28 трудодней. Распределение по трудодням, вместо распределения по душам (едокам) или работникам было введено в 1931 г. для усиления материальной заинтересованности колхозников в результатах их труда. Мотивы, по которым советская власть установила в колхозах распределение по трудодням той части доходов, которая поступает их членам, хорошо формулированы народным комиссаром земледелия Яковлевым на VI съезде советов в марте 1931 г. Он указал, что «самым вредным недостатком в работе колхозов в 1930 г. было практикующееся во многих случаях распределение колхозного дохода не по количеству и качеству труда колхозников, а по душам. Мы непосредственно запросили большое количество колхозов о том, как у них распределялся доход. Колхозники нам написали отовсюду; огромное большинство ответов гласит: «по душам», «по едокам». Этот вопрос наиболее существен для судеб колхозного движения, ибо опыт показал, что, где применяется подушное распределение доходов, там нельзя по-настоящему заинтересовать колхозников в результатах труда, а это значит, что там нельзя использовать полностью все те преимущества, которые может дать крупное общественное хозяйство... Пока для существования хозяйства необходима материальная заинтересованность трудящегося в размере оплаты его труда, единственным социалистическим способом распределения дохода является распределение дохода по труду (с учетом его количества и качества)».

По докладу Яковлева, съезд принял постановление: «Распределение колхозных доходов по принципу кто больше и лучше работает, тот больше получает, кто не работает, тот ничего не получает, должно стать правилом для всех колхозников и колхозов. Соответственно этому, в основных сельскохозяйственных работах, в пахоте, севе, прополке, уборке, молотьбе, массовое распространение должна получить сдельная работа, оцениваемая в трудоднях. Только на этой основе может быть укреплена трудовая дисциплина и хорошо организована работа в колхозах».

О распределении валового сбора зерновых хлебов и бобовых мы располагаем следующими данными за 1933‑1939 гг. в процентах.

Примечание к таблице:

¹ Включая продажу на колхозных рынках.

В годы перед войною более или менее регулярно опубликовались лишь сведения о выдаче зерна на трудодень, да и то не за каждый год; опубликованные за четыре года размеры выдачи денег на трудодни[29]:

Примечания к таблице:

Замалчивание советскою печатью цифры выдач зерна на трудодень в 1936 и 1938 гг. вполне понятно: эти цифры ясно обнаруживают чрезвычайный характер высоких выдач 1937 г., которые советская печать, — не только политическая, но и экономическая, — упорно квалифицирует, как твердое достижение коллективного хозяйства. О размерах денежных выдач по трудодням в 1936 г. мы не имеем никаких данных. Продовольственной нормой в России считалось 2,5 центнеров зерна на человека в год. При средней величине колхозной семьи в 1937 г. в 4,0 чел. на продовольствие ее нужно было 10 центнеров зерна в год. Кроме того, некоторое количество зерна нужно на корм скоту, — свиньям, коровам и телятам, птице. По этому расчету 1932 и 1936 гг. были для колхозного хозяйства голодными годами, 1933 и 1935 — полусытыми, 1934, 1937 и 1938 — сытыми.

Кроме зерна колхозы выдают своим членам и другие сельскохозяйственные продукты. В 1932‑1934 гг. было выдано в центнерах на двор[30]:

Но картофель и овощи, как и многие другие продукты, выдавались только в части колхозов. В 1937 г. картофель выдавался в 59% всего числа колхозов по 11,8 центнеров на двор[31]. В 1936 г. выдачи его были менее значительными, всего 62,5% от выдач 1937 г. или по 7,4 центнера на двор. Колхозы выдавали на трудодни колхозникам также семена подсолнуха и других масляных культур, овощи, бахчевые и фуражные культуры: кормовую свеклу, сено, яровую и озимую солому, полову, озадки зерновых, жом, жмыхи и т. д. По данным бюджетного обследования хозяйства колхозников, корма для содержимого ими на приусадебных участках скота поступали почти исключительно из колхозов. Некоторое представление о размерах выдач этих продуктов дают следующие данные о выдачах в колхозах по трудодням 1937 и 1938 гг. (в %% от всего сбора)[32]:

В ценах 1926/27 г. хозяйственный баланс колхозов выражается в следующих величинах:

Примечания к таблице:

От индивидуального хозяйства на своих дворовых участках колхозники имели следующее количество дохода[33]:

Следовательно, русский крестьянин зарабатывал в течение года от работы в колхозе и на своем приусадебном участке[34]:

Интересно сравнить доходы крестьян-колхозников с доходами русских крестьян от сельского хозяйства до массовой коллективизации их хозяйств в 1927/28 г. Мы располагаем следующими данными об их доходе[35]:

Систему уравнительной оплаты трудодней колхозников, независимо от получаемого бригадою или звеном урожая и продуктов животноводства, Совет народных комиссаров и Центральный Комитет партии признал уже в 1940 г. вредной, мешающей дальнейшему росту производительности труда колхозного крестьянства и противоречащей основному принципу советского хозяйства, — принципу распределения продукта по количеству и качеству затраченного труда. Она приводила к одинаковой оплате дня работы колхозника усердного и умелого и колхозника ленивого и неумелого. Такая уравнительная система оплаты труда вполне отвечает принципу социального обеспечения трудящегося, но совершенно не способна стимулировать рост интенсивности, квалифицированности и производительности труда колхозников. При системе оплаты труда по начисленным трудодням, без учета урожайности, бригады и звенья, работавшие плохо, но затратившие много трудодней, часто получали большую оплату своего труда, чем те бригады и звенья, труд которых был более производительным, и которые поэтому затрачивали на свою работу меньшее число трудодней. Поэтому, оплата труда колхозников по числу затраченных трудодней является «одной из серьезных причин, мешающих дальнейшему повышению урожайности и продуктивности животноводства». «При существующем порядке оплаты труда колхозников распределение результатов хозяйственного года в колхозах производится только по количеству выработанных трудодней, без учета качества работы, полученной бригадой или звеньем урожайности и достигнутой продуктивности животноводства». При этой системе «передовые, честно работающие колхозники, получающие высокие урожаи зерновых, технических и других сельскохозяйственных культур, а также колхозники, имеющие высокие показатели по продуктивности животноводства, ставятся в невыгодные условия по отношению к колхозникам, плохо работающим, получающим низкие урожаи. Колхозники бригад и звеньев, выполняющие своевременно и высококачественно полевые работы и в результате получающие высокие урожаи, нередко получают одинаковую или даже меньшую оплату труда в сравнении с колхозниками бригад и звеньев одного и того же колхоза, которые, несмотря на большую затрату труда на обработку полей, получают более низкие урожаи». Так например, в одном колхозе Винницкой области одно звено с 2,5 га сахарной свеклы брало урожай по 136 центнеров с гектара, при затрате 370 трудодней, а другое звено с той же площади собрало по 211,5 центнера с гектара при затрате 350 трудодней. Вследствие одинаковой оплаты трудодня второе звено, давшее на 56% больший урожай, получает на трудодни денег, зерна и др. продуктов меньше, чем первое звено[36].

Секретарь Центрального Комитета коммунистической партии Украины Хрущев, в своем докладе 28 января 1941 г., формулировал существующее положение вещей следующим образом: «В одном и том же колхозе очень часто одно звено получало урожай в 2‑3 раза меньший, чем другие звенья, работавшие буквально рядом и имевшие одинаковые условия. Почему так получалось? Товарищи, ларчик открывается очень просто: до сих пор было так, что если эти звенья затрачивали одинаковое количество трудодней, то они одинаково и получали. И выходило, что один человек добросовестно работает, старается, трудится, а другой — все время посмеивается: все равно, мол, получим одинаково. Один по-настоящему работает, добиваясь своей работой высоких урожаев и высокой производительности животноводства, а другой — только нагоняет побольше трудодней»[37].

Практическому применению этого декрета сильно мешало то обстоятельство, что он установил очень высокие нормы урожайности и животноводческой продукции для выдачи дополнительных оплат. Сравнение этих норм с фактическим урожаем, собранным на Украине в 1937 г., год превосходного урожая, дает следующие отношения (в центнерах):

Очевидно, колхозники не могли рассчитывать на большие дополнительные заработки по этому декрету, и система оплаты труда колхозников по числу отработанных трудодней продолжала неограниченно практиковаться в Советской России. Поэтому 19 апреля 1948 г. Совет министров СССР издал новое постановление, радикально изменяющее систему оплаты труда в колхозах[38]. При новой системе оплаты труда колхозников, для каждой работы устанавливается норма выработки и ее оценка в трудоднях. Оплата труда, при наличии этих норм, будет производиться в зависимости от производительности труда. Бригаде или звену, выполнившим установленный план сбора урожая по закрепленной за ними культуре, начисляется все количество трудодней, назначенных по норме за этот урожай. Если бригада или звено перевыполнили установленный план урожайности, им начисляется за каждый процент перевыполнения плана один процент трудодней сверх установленной нормы. Напротив, с бригады или звена, не выполнивших установленный план сбора урожая, списывается за каждый процент невыполнения плана один процент трудодней, назначенных по утвержденной норме, но не более 25 процентов.

Это постановление переводит оплату труда в колхозах с повременной формы на сдельную. В ряде районов и при старой системе оплаты применялось в тех или других размерах сдельное начало. Особенно широко оно применялось в колхозах Горьковской области по овощам и пропашным культурам, где трудодни начислялись по числу центнеров собранного урожая. Переход в колхозе на сдельную оплату труда предполагает полную ликвидацию работы скопом, при которой не может быть высокой производительности труда, и закрепление за полеводческими бригадами не только земельных участков на срок не менее одного севооборота, но и сенокосных угодий, рабочего скота, сельскохозяйственных машин, тракторных средств и производственных построек. Труд в бригадах должен быть организован по звеньевой системе, с закреплением за звеньями участков работы на срок не менее года. Постановление Совета министров идет в ликвидации работы скопом и укреплении индивидуальной заинтересованности колхозников в производительности их колхозного труда еще значительно дальше, рекомендуя введение мелкогрупповой и индивидуальной сдельщины.

В 1930‑х годах порядок обязательных поставок государству сельскохозяйственных продуктов колхозами, колхозниками и единоличными крестьянами заключался в том, что размеры поставок земледельческих продуктов находились в зависимости от плана посева этих культур, а продуктов скотоводства — от поголовья скота. В виду больших размеров этих обязательных поставок и низкой оплаты государством поставляемых по ним продуктов, они представляли собою тяжелый натуральный налог на крестьянское хозяйство, размеры и форма взимания которого должны были препятствовать нормальному развитию сельского хозяйства Советской России. Отрицательные стороны этого порядка, с точки зрения советской власти, заключались в следующем. По словам декрета от 6 апреля 1940, исчисление поставок зерна, риса, подсолнуха и картофеля по размерам плана сева по этим культурам «приводит к стремлению колхозов добиваться уменьшенных планов сева зерна, подсолнуха и картофеля, поощряет сокращение посевных площадей этих культур, не стимулирует освоения новых земель путем распашки целины, осушки болот и раскорчевки кустарников». Еще подробнее этот недостаток старого порядка был разъяснен секретарем центрального комитета коммунистической партии Украины Хрущевым в его докладе от 16 апреля: «Основной недостаток поставок зерна государству заключался в том, что колхозы не были заинтересованы в расширении посевных площадей, и получалось так, что если кто желает меньше поставлять государству зерна, то он просто всеми правдами и неправдами добивался получить меньшие площади посевов зерновых. Этот метод зернопоставок давал возможность заводить в колхозах такие севообороты, при которых бы зерновые посевы занимали небольшое место. Хорошие земли, которые могли быть распаханы и пущены под посев, не распахивались, держались под укосными землями для того, чтобы не увеличивать пахотный — зерновой клин». Таким же недостатком страдает старый порядок исчисления поставок мяса, шерсти и молока по числу голов скота, при котором, по словам декрета от 6 апреля, «колхозы, имеющие развитое общественное стадо и увеличивающее его из года в год, должны сдавать все большее и большее количество мяса, молока и шерсти по обязательным поставкам государству в то время, как колхозы, имеющие слабые животноводческие фермы, сдают мало продуктов по обязательным поставкам государству, а колхозы, вовсе не имеющие животноводческих ферм и не желающие их организовывать, находятся в льготном положении, так как не сдают по обязательным поставкам государству продуктов животноводства». При этом порядке «передовые колхозы становились в невыгодное положение, уничтожалась их заинтересованность в росте общественного животноводства и, наоборот, оказывались в льготном положении отсталые колхозы, не имеющие животноводческих ферм или не дающие роста поголовья скота в фермах».

Как показывают эти выписки из правительственных декретов и доклада члена Политического Бюро коммунистической партии Хрущева, советское правительство знает, что чрезмерно большие натуральные поставки сельскохозяйственных продуктов, которые обязаны колхозы, колхозники и единоличные крестьяне отдавать государству по крайне низким ценам, являются главным препятствием для роста посевных площадей и поголовья скота, для роста производительности сельского хозяйства. Иначе оно не могло бы говорить в своих декретах о том, что старая система поставок не стимулировала освоение новых земель путем распашки целины и укосных земель, осушки болот и раскорчевки кустарников, поощряла введение таких севооборотов, при которых зерновые посевы занимали бы небольшое место, и даже приводила к сокращению посевных площадей под зерновыми хлебами, подсолнухом и картофелем, — что тяжесть обязательных поставок продуктов животноводства была настолько велика, что колхозы без общественного скота оказывались в более выгодном положении, чем колхозы, этот скот имеющие, и что эти обязательные поставки уничтожают заинтересованность колхозов в росте общественного животноводства. Если бы плата, получаемая колхозами от заготовительных органов советской власти за поставляемые ими в обязательном порядке продукты сельского хозяйства покрывали их издержки производства, колхозы не стремились бы к сокращению площади своих посевов и поголовья своего скота.

В декретах и печати были перечислены также и другие, менее важные, но чрезвычайно характерные дефекты старого порядка поставок. Так, например, по свидетельству Хрущева, старый порядок поставок был особенно невыгоден тем колхозам, «которые занимались свиноводством. Дело в том, что свинья это такое животное, которое дает очень большой приплод. Хорошая свинья дает сейчас 40 поросят в год. Но при старом законе такая свинья была неприятным явлением для хозяина, потому что тогда за голову свиньи сдавали 16 килограммов мяса. Помножьте 40 голов на 16 и вы узнаете, сколько надо сдавать за эту свинью мяса. По старому закону было неважно, что эта голова есть поросенок и он весит 2 фунта, все равно надо платить 16 килогр... Заготовителями составлялся учет голов скота на 1 октября для обложения мясом на следующий год. Некоторые колхозники старались к 1 октября всех лишних поросят порезать». «Расценки по овчинам, по словам Хрущева, «были так построены, что сама шерсть в 3‑4 раза больше стоит, чем стоила кожа с шерстью. Колхозник это понимал. Что он делал? Он прежде, чем сдать заготовителю баранчика в счет поставки мяса, обстригал его. Получался, как говорят, голяк бараний. Что это за голяк? Нет овчины и кожа паршивая. Это неправильно. Надо запретить такие вещи. Надо, чтобы овца сдавалась с отросшей шерстью, чтобы государство получило овчину. Тогда армия получит полушубки, Полушубки нужны и в армии, и в гражданской работе. Они нужны на железной дороге, сторожам требуются шубы. Взяли у нас, например, такой крен, что овцы должны быть только тонкорунные. Это неправильно. Нам нужна кожа для выработки хрома. Но какой же хром из этой тонкорунной овцы? Он не годится. Нам нужны и валенки, и шубы. А для этого нужна грубошерстная овца... Англичане, как всем известно, законоведы тонкорунной овцы. Они больше всего получают тонкорунной шерсти. Однако в Англии очень широко распространена и грубошерстная мясная порода овец. И если у нас ее вывели, то тут, видимо, приложили руку вредители. Я считаю, что это нужно исправить»[39].

По старому порядку, вся кожа обязательно должна была сдаваться государству и оплачивалась по 1 рублю 53 копейки за килограмм. Кожа ли это быка, или теленка, или овцы, свиньи, все равно выплачивалось 1 рубль 53 копейки и не больше. Но очевидно, что тяжелая кожа быка или вола имеет гораздо большую ценность, чем легкая кожа теленка или овцы. Со свиными кожами была, по словам Хрущева, следующая неувязка: если колхозник снимал с убитой свиньи кожу и продавал ее государству, то получал за каждый килограмм 1 рубль 53 копейки, а если он продавал ее вместе с салом, то получал 20‑25 рублей за килограмм. Но главным недостатком старого порядка была обязательность сдачи государству всех кож. По словам декрета 6 апреля, «обязательная сдача государству всего выхода кожевенного сырья подрывает интерес колхозов в развитии животноводства и лишает передовые колхозы, дающие наибольшее количество кожевенного сырья государству, возможности иметь в своем распоряжении необходимое количество кожи для своих нужд, ставя их в одинаковое положение с колхозами, не развивающими общественного стада и не сдающими кожевенного сырья государству». Вредная сторона этого порядка заключалась главным образом не в том, что колхозы с разным количеством скота ставились в одинаковое положение, а в том, что все крестьянское население лишалось сырья для производства кожухов, сапог и конской сбруи. По правильному замечанию Хрущева, «самый главный недостаток старой системы заготовки кож был тот, что колхозы и колхозники были лишены возможности удовлетворить хозяйственные и личные нужды в кожевенных изделиях, но тем самым колхозники и колхозы не заинтересовывались в производстве кожи. В результате страдали интересы государства, колхоза и колхозников». Так же скверно была организована и поставка коней в армию. «Порядок, по которому колхозы, имеющие лучшее по качеству конское поголовье, сдают государству для нужд обороны всех лучших коней, лишает колхозы стимула к улучшению конского поголовья и ставит в невыгодное положение колхозы, имеющие достижения в улучшении конского поголовья, поощряя при этом колхозы, нерадиво относящиеся к развитию коневодства» (декрет 6 апреля 1940 г.).

По сдаче сена государству контрактационные обязательства имели не все колхозы, а только часть колхозов, что ставит остальные колхозы в льготное положение и является несправедливым в отношении колхозов, участвующих в сдаче сена государству (декрет 27 мая 1940).

Новый порядок обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов по декретам 1940‑1941 гг. ввел исчисление с гектара следующих разрядов земель, закрепленных за колхозами, независимо от фактического размера посева и фактического поголовья скота:

1) пашни и огорода — для зерновых хлебов, кукурузы, картофеля, овощей, семян масличных культур и трав, льна и конопли;

2) пашни, огорода, сада, лугов и пастбищ, — для мяса, шерсти, молока и брынзы, кожевенного сырья, коней для армии, яиц;

3) пашни, огорода и лугов — для сена.

Проведению такого погектарного распределения поставок по целому краю, области или республике мешает ряд условий: 1) различие в качестве и плодородии почв; 2) различия в расстоянии от города, железнодорожной станции или речной пристани, и 3) различия в уровне хозяйственного развития колхозов, прежде всего — в количестве в них скота. Поэтому, декреты, которыми вводится новый порядок поставок, предоставляют исполнительным органам краев, областей и республик право изменять в известных пределах нормы поставок для отдельных районов и колхозов, с тем, однако, чтобы установленные в целом для края, области или республики нормы обязательных поставок были полностью осуществлены. Ими учтены также нужды крупных городов и промышленных центров в больших количествах молока, картофеля и овощей и хозяйственной рациональности усиленного производства этих продуктов в пригородных и пристанционных районах; поэтому, декреты 1940‑1941 гг. ввели повышенные нормы поставки этих продуктов в пригородных, пристанционных и пристанских районах, с сокращением или полною отменою их поставок из глубинных районов, откуда их доставка к месту потребления затруднительна. Повышенные или сокращенные нормы поставки молока, картофеля и овощей должны компенсироваться сниженными или повышенными нормами поставки продуктов, выдерживающих дальнюю перевозку, — мяса, шерсти, тяжелых кож, зерновых хлебов, семян масличных культур. Колхозам, расположенным вдали от железнодорожных и водных путей сообщения, разрешена была замена поставок сена поставками зерна, мяса, молочных продуктов и шерсти.

Из прочих постановлений рассматриваемых декретов заслуживают внимания еще следующие:

1) Для колхозов, не обслуживаемых машинно-тракторными станциями, нормы обязательных поставок государству зерна, риса, картофеля и семян масличных культур были повышены на 15% по сравнению с колхозами, этими станциями обслуживаемыми. Постановление Центрального Комитета коммунистической партии в феврале 1947 г. повысило эту норму до 25%[40].

2) После выполнения обязательных поставок по кожевенному сырью колхозы получили право оставшиеся у них шкуры использовать по своему усмотрению или сдать в переработку на государственных и кооперативных кожевенных предприятиях.

Совсем иначе по новому порядку установлены обязательные поставки сельскохозяйственных продуктов с дворов колхозников, единоличных крестьян, рабочих и служащих государственных и кооперативных предприятий и кустарей одиночек. Для них установлены две нормы поставок: более низкая для колхозников и рабочих и служащих, и более высокая — для всех остальных категорий мелких трудовых хозяйств. При поставках мяса и шерсти те рабочие и служащие государственных и кооперативных предприятий, поголовье скота у которых больше количества, предусмотренного Уставом сельскохозяйственной артели, отнесены во вторую категорию с более высокими нормами поставок; при заготовках кожевенного сырья они обязаны почему-то продавать государственным заготовительным организациям все полученные в их хозяйствах шкуры всех видов скота, тогда как колхозники, единоличники и кустари обязаны продавать только шкуры крупного рогатого скота. Поставки мяса и кожевенного сырья установлены для этих хозяйств со двора, шерсти — с количества у них овец, коз и верблюдов, зерновых хлебов — у единоличников с гектара пашни и огорода, у колхозников — по нормам 1939 г. у единоличных хозяйств; картофеля — с гектара плана его сева, масличных культур — с гектара фактического сева. В какой мере ставки налога с хозяйств единоличников выше ставок с хозяйств колхозников, можно судить по следующим данным об их величине:

Зерновые хлеба поставляются единоличниками с гектара пашни, как с колхозов, но по ставке на 0,6 центнера более высокой.

Этот краткий обзор содержания декретов по реформе обязательных поставок государству сельскохозяйственных продуктов позволяет нам установить экономический и социальный смысл и значение этого мероприятия советской власти. Крестьяне от этой финансовой реформы получат очень мало, — им выгодно лишь освобождение их от обязательств поставки государству всего кожевенного сырья; по новому порядку, часть этого сырья будет оставаться в их хозяйствах и они получат возможность обзавестись хотя бы некоторым количеством тулупов, сапог и конской сбруи. Но если эта реформа будет способствовать увеличению производства сельскохозяйственных продуктов и развитию сельского хозяйства, тогда, конечно, увеличатся и доходы крестьян от сельского хозяйства. Вопрос лишь в том, в какой мере налоговое принуждение к распашке сенокосных угодий и, главным образом, к увеличению поголовья скота может дать положительные результаты. Секретарь центрального комитета коммунистической партии Украины Хрущев вполне убежден, что «новая система заготовок сельскохозяйственных продуктов будет стимулировать широкое развитие производства сельскохозяйственных продуктов в нашей стране»[41].

Больше получит от этой реформы государственное казначейство Союза ССР. Прежде всего, она сделает невозможным для колхозов уклонение от натуральных поставок посредством сокращения полевых площадей и поголовья скота. Затем, если будет достигнут рост производства сельскохозяйственных продуктов в стране, увеличатся и их поставки государству. Из текста декретов нельзя установить, насколько новые нормы поставок выше норм поставок при старой системе. Мы нашли в них только одну цифру, допускающую подобное сравнение: в декрете об изменениях в политике заготовок от 6 апреля 1940 г. сказано, что общие размеры зернозаготовок колхозов по СССР должны быть доведены до 925 млн. пудов, или 151,5 млн. центнеров. Колхозы сдали хлеба по обязательным поставкам (в млн. центнеров):

В 1935/36 г. — 131,2
В 1936/37 г. — 107,1
В 1937/38 г. — 101,7

Более поздними данными мы не располагаем. По-видимому, проектируется повышение хлебных поставок приблизительно на 25%, — как от роста налоговых ставок, так и от роста посевной площади в стране.

Наряду с фискальным, у советской власти накануне войны был и другой мотив введения нового порядка поставок: стремление укрепить и развить колхозное хозяйство за счет хозяйств колхозников и единоличных крестьян. В самих декретах этот мотив обнаруживается только в более высоких ставках обязательных поставок с колхозников и особенно единоличных крестьян, чем с колхозов; но такая разница ставок существовала и при старом порядке. Зато в комментариях к декретам мотив этот указан совершенно ясно и определенно.

Так, например, секретарь Украинской коммунистической партии Хрущев в уже цитированном нами своем докладе[42] говорит об «отсталых» крестьянах-колхозниках, против которых направлены новые декреты: «Войдя в колхоз, он получает высокие урожаи зерновых. Убрали урожай, машинно-тракторной станции за работу уплатили, остальное разделили, и он остается дальше единоличником. Он для колхоза «с боку припеку», он, собственно, на 70% или 80% ведет свое хозяйство единоличным способом, а считается колхозником... Такой «колхозник» — как перелетная птица, он не врастает нутром в колхоз, он стоит почти на поверхности колхоза. А те колхозники, которые имеют животноводчество в колхозе, имеют хорошую молочную ферму, овцеводческую ферму, — они свое хозяйство ведут через колхоз, они получают зерно для того, чтобы прокормить семью, они получают (от колхоза) животноводческие продукты и деньги, которые им необходимы. Такие колхозники являются настоящими передовыми колхозниками». Не менее ясно развивала этот мотив «Правда» в своих передовых статьях[43]. Она указывала, что постановления XVIII съезда коммунистической партии в 1939 г. и пленумов Центрального комитета партии в мае 1939 г. и марте 1940 г., а также декрет «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания» от 27 мая 1939 г. открыли новую главу в истории советского сельского хозяйства. «Колхозное строительство вступило в полосу более ускоренного и расширенного развития всех отраслей общественного, артельного хозяйства. Постановление о мерах охраны общественных земель колхозов бесспорно подготовило и последующие решения партии и правительства о развитии общественного животноводства в колхозах и об изменениях в политике заготовок и закупок сельскохозяйственных продуктов». — «Что такое отстающий колхоз? Это хозяйство, где еще сильны мелкособственнические тенденции, где личное подсобное хозяйство колхозников часто ставится на первый план, а общественное артельное хозяйство отодвигается на второй, по-настоящему не развивается и не укрепляется. Можно ли это отставание ликвидировать? Безусловно, можно. Мы имеем все возможности в самое ближайшее время — в один-два года — добиться того, чтобы отсталых колхозов больше не было. Путь к этому один — всемерное укрепление и развитие общественного хозяйства положительно во всех колхозах, решительная борьба с мелкособственническими, рваческими настроениями и преодоление их». — «Партия и правительство создали все условия для быстрого и всестороннего развития колхозного производства, но для того, чтобы реализовать их, нужна большая организационная работа. В частности, надо с неослабевающей силой бороться против частнособственнических тенденций и настроений, враждебных колхозному строю». «Коммунисты должны... подсказать всей массе колхозников, как нужно правильно развивать общественное хозяйство..., как превратить колхоз в передовую артель, где наиболее разумно и целесообразно используется земля. Именно этим в первую очередь характеризуется авангардная роль коммунистов как подлинных большевистских руководителей колхозов».

Вопрос этот был поднят уже в самом начале принудительной коллективизации крестьянских хозяйств, на конференции аграрников-марксистов в декабре 1929 г. На этой конференции Ю. Ларин, указывая на то, что в колхозах средства производства и продукция принадлежат объединениям частных лиц, допускал, что «при известных условиях интересы такого хозяйства могут быть противопоставлены его членами интересам социалистического государственного целого». В них преодолен целый ряд мелкособственнических навыков и интересов, но в них не осуществлен еще принцип планового огосударствления хозяйственной деятельности. «Последовательно-социалистическим тип хозяйства в деревне, — продолжал Ларин, мы сможем признать тогда, когда крестьяне, в них занятые, станут общественными работниками, получающими по норме вознаграждение за свой труд, а не ведущими хозяйство в свою пользу, и когда сами колхозы станут собственностью и достоянием общества в целом, а не только тех крестьян, которые населяют данный район и владеют коллективно определенными средствами производства. Иначе сказать, тогда, когда эти крупные колхозы превратятся в крупные совхозы». По его мнению, та эволюция форм хозяйства, которая происходит в советской России, определяется изменением техники сельского хозяйства. «Машинно-тракторная станция, тракторная группа означает такое изменение производственной техники, которая разрывает связь отдельного крестьянина или небольшой группы крестьян с отдельным куском земли и с соответствующим инвентарем, но вполне допускает сохранение самостоятельного крупного колхоза без растворения его в общегосударственном хозяйстве. Как плуг — производительная предпосылка индивидуального хозяйства, а трактор мелкого колхоза прежнего типа в 10‑15 семей, так машинно-тракторная станция даже оптимального типа (свыше 200 тракторов и до 50 тыс. гектаров земли) производственно соответствует крупному колхозу районов сплошной коллективизации, позволяя ему еще сохранить противоречивую сложность его внутренней природы, с ее подлежащими развитию мелкособственническими интересами. Другое дело будет, когда дальнейший материальный рост нашего государства позволит осуществить тот пункт заветов Ленина, который называется электрификацией в полной мере, т. е. когда мы сможем по проволоке или без проволок снабжать электроэнергией не только фабрики и заводы, но и деревню. Тогда... все деревенское хозяйство, все хозяйство нынешних сплошных районов коллективизации будет проволокой привязано к областной государственной электрической станции, будет находиться всецело в зависимости от нее и будет направляться согласно плану распределения создаваемой ею энергии... Применяя пока трактор и образуя тракторные станции, мы можем уже предвидеть и подготовлять для преобразования нынешних обособленных крупных кооперативных колхозов в будущие социалистические общественные хозяйства»[44].

План сплошной коллективизации крестьянского хозяйства с самого начала заключал в себе мысль об его регулировании и планировании. Уже в уставе сельскохозяйственной артели 1930 г. было указано, что артель ведет свою работу под непосредственным руководством колхозного объединения. Первый параграф, устанавливающий цели и задачи артели, не ограничивался постановлением, что крестьяне такого то села или деревни добровольно объединяются в сельскохозяйственную артель, чтобы общими средствами производить и общим организационным трудом построить коллективное общественное хозяйство, но прибавляет еще следующие обязательные цели и задачи: хозяйство это строится, чтобы «обеспечить полную победу над кулаком, над всеми эксплуататорами и врагами трудящихся». — «Колхозный путь, путь социализма, есть единственно правильный путь для трудящихся крестьян. Члены артели обязуются... выполнять задания своего рабоче-крестьянского государства, — и, таким образом, сделать свой колхоз большевистским». Декретом 7.III.1930 г. было установлено подчинение сельскохозяйственных артелей сельским советам, основной задачей которых было объявлено руководство социалистическим переустройством сельского хозяйства путем организации колхозов и других кооперативных объединений. Советы эти должны заботиться о повышении урожайности, о расширении посевных площадей, развитии и обобществлении животноводства; они рассматривают и утверждают планы колхозов, следят за их соответствием общегосударственным планам и производственным заданиям; наблюдают за правильным и целесообразным использованием земель и угодий как колхозами, так и единоличными хозяйствами и в случае необходимости ставят вопрос об отобрании земель и угодий от организаций и лиц, нарушающих законы о национализации земли и не выполняющих производственных планов и заданий, а также не выполняющих своих обязательств перед государством; наблюдают за правильным и целесообразным использованием инвентаря в полном соответствии с задачами социалистического переустройства деревни, за правильным использованием рабочей силы и агротехнических кадров, а также за организацией и дисциплиною труда в колхозах и совхозах.

Согласно примерному договору машинно-тракторной станции с колхозами, утвержденному 5.II.1933 года, «в целях повышения урожайности и доходности хозяйства, колхоз обязуется проводить агрономические правила, установленные районными исполнительными комитетами, и по требованию машинно-тракторной станции все другие агрикультурные улучшения и ввести на своих полях утвержденный районным исполнительным комитетом севооборот».

Устав сельскохозяйственной артели 1935 г. обязует артель «вести свое коллективное хозяйство по плану, точно соблюдая установленные органами рабоче-крестьянского правительства планы сельскохозяйственного производства и обязательства артели перед государством. Артель принимает к точному исполнению: планы сева, подъема паров, междурядной обработки, уборки, молотьбы и зяблевой пахоты, составляемые с учетом состояния и особенностей колхозов, а также государственный план развития животноводства».

Таким образом, государственное планирование и администрирование уже с 1930 г. в какой-то мере осуществлялось в колхозах. Перед войною на очередь был поставлен вопрос об усилении этих государственных начал в колхозном хозяйстве и умалении в нем значения и веса начал индивидуальных. Вопрос этот был поставлен и по нему были приняты соответствующие постановления на XVIII съезде коммунистической партии в марте 1939 г. После этого съезда была проведена уже целая система мероприятий, в принудительном порядке углублявшая коллективизацию крестьянских хозяйств.

Декрет 27 мая 1939 г. предписал ограничить размеры приусадебного участка колхозников, согласно уставу сельскохозяйственной артели, ¼‑½ гектара, а в некоторых районах 1 гектаром. В 1937 г. средний размер приусадебного участка на колхозную семью достигал 0,49 гектара[45]; всего в пользовании колхозников в их личных хозяйствах было 9.065.000 гектаров. Но и эти размеры личных хозяйств колхозников были признаны партией опасными. Был произведен обмер всех приусадебных участков, выяснивший свыше 2,5 млн. гектаров излишков против нормального устава[46].

Тот же декрет 27 мая 1939 г. предписал ликвидировать расположенные в общественных полях колхозов хуторские участки и сселить всех хуторян в колхозные поселки. Советские хозяйственники считают, что хуторские хозяйства «служили серьезным тормозом на пути роста колхозов, мешали развитию их хозяйства. Вклиниваясь в общественные поля колхозов, хуторские приусадебные участки нарушали колхозное землепользование, препятствовали введению правильных севооборотов, не давали возможности колхозам целесообразно организовать труд. Колхозники, жившие на отшибе, очень часто отрывались от артельного хозяйства или принимали в нем очень незначительное участие»[47]. Наибольшее количество хуторов находилось в западной полосе Европейской России, — на Украине, в Белоруссии, Смоленской и Калининской (Тверской) обл. В 1939 г. было переселено в колхозные поселки 452.239 дворов колхозников и единоличников. В 1940 г. по плану предстояло сселить 364.000 хозяйств. К августу уже было перевезено в колхозные поселки 283.510 дворов. Эти сселения совершенно разоряли сселяемых хуторян. Их дворы только в небольшой части поддавались переносу; они лишались своих садов, удобренных огородов и коноплянников, левад и бахчей, получая взамен их простую полевую землю; полевая земля единоличникам нарезывалась обыкновенно где-нибудь на окраинах колхозных земель, далеко от новой усадьбы. Местные власти часто сселяли хуторян, не построив им на новых усадебных участках изб и дворов. По свидетельству «Правды», «в ряде колхозов своевременно не подобрали бригады плотников и печников, не заготовили и не подвезли во время лес, кирпич и другие строительные материалы. В результате разобранные на хуторах дома колхозников долгое время лежали на новых местах и не собирались, а в части колхозов сборка домов не была закончена даже к зиме. В Смоленской области несколько сотен семей колхозников жили зимой на квартирах у своих соседей, так как их дома стояли не собранными. Жалобы колхозников, поступающие в районные организации, говорят о том, что при выборе мест под общеколхозные центры допущены ошибки. Об этом особенно наглядно свидетельствует перевозка домов колхозников артели «Пятилетка» с одного места на другое по нескольку раз[48]. Еще медленнее шла постройка дворов сселяемых хуторян, помещений для скота и сараев.

Проектировалось также ограничение животноводства в хозяйствах колхозников нормами, установленными в колхозном уставе. «Превышение стада, находящегося в личном подсобном хозяйстве над уставными нормами, которое имело место в ряде районов, должно быть в ближайшее время ликвидировано».[49].

Декрет 27 мая 1939 г. установил также для каждого трудоспособного колхозника и колхозницы обязательный минимум в 60‑100 трудодней в году; колхозам декрет этот рекомендовал установить, что члены колхозов, вырабатывающие в течение года меньше трудодней, должны считаться выбывшими из колхоза и потерявшими право колхозника, — т. е.: потерять свою усадьбу и личное хозяйство, потерять право работать в колхозе, иметь долю в его доходах и идти на все четыре стороны с семьями в поисках нового места работы, нового устройства жизни. Декрет этот превращал работу в колхозах в принудительную трудовую повинность, неисполнение которой грозит колхознику разорением и нищетой[50]. В 1942 г. 13 апреля, минимум трудодней для трудоспособных колхозников и колхозниц был повышен до 100‑150 и подростки 12‑16 лет были обязаны отрабатывать 50 трудодней в году. Одновременно местным властям была разрешена мобилизация в 1942 г. трудоспособного городского населения, мужчин от 14‑55 лет, женщин от 14‑50 лет, не работающих на предприятиях промышленности и транспорта, на сельскохозяйственные работы в наиболее напряженные периоды.

До войны колхозники даже в летнюю страду, в июле и августе, работали только 9,6 часов.[51] Декрет об уборке и заготовке сельскохозяйственных продуктов от 1 августа 1940 г. предписывал во время уборки урожая начинать работу в колхозах, машинно-тракторных станциях и советских хозяйствах до 5‑6 часов утра и кончать работу в поле с заходом солнца.

Все эти принудительные меры преследовали одну и ту же цель: сломать существующий колхозный строй, в котором русский крестьянин, загнанный в колхозы советской властью, все же сохранил свое индивидуальное хозяйство на карликовом земельном участке, предоставленном в его пользование уставом колхозной артели. На этом участке он создал сильное огородное и скотоводческое хозяйство, питающее около 40% его бюджета. Если колхозное хозяйство, которым управляли через назначаемых председателей районные земельные отделы и местные коммунистические организации, несмотря на помощь машинно-тракторных станций с их усовершенствованными машинами стоимостью в 700 миллионов золотых долларов, давало меньше дохода на гектар посева, чем единоличное крестьянское хозяйство до коллективизации, то хозяйство крестьян на приусадебных участках сделало за несколько лет очень крупные успехи. Коммунистическая партия и советская власть начали систематическую борьбу с этою индивидуальною формою хозяйства. По заданию партии производительность колхозов должна была быть значительно усилена и всесторонне развита и они должны были стать стопроцентными коллективными хозяйствами; производительность хозяйств на приусадебных участках, напротив, должна была быть сокращена и ограничена в таких размерах, чтобы они были сведены к роли узко-подсобных, незначительных хозяйств.

Проведение этой программы в жизнь было остановлено началом войны с Германией. Вообще будущее колхозного хозяйства зависит от того, в какую сторону пойдет развитие народного хозяйства и политического строя Союза ССР после окончания войны. По уставу 1935 г., колхозы должны быть самоуправляющимися земледельческими артелями, одною из форм кооперативного движения. Но кооперация, для своего усиленного развития, требует общения между представителями кооперативов одного характера, обмена опытом, съездов и союзного объединения. Мы не имеем в Советской России ни съездов представителей колхозов, ни союзов колхозов. Все вопросы колхозного строительства разрешались Советом народных комиссаров и Политическим Бюро коммунистической партии, на местах — местными исполнительными комитетами советов, органами комиссариата земледелия и коммунистической партии. Когда по окончании войны 1941‑1945 гг. советское правительство решило организовать центральное управление колхозами, оно создало его декретом 19 сентября 1946 г. не в кооперативной форме, не в форме союза колхозов и съездов их представителей, а в форме Совета по делам колхозов из 39 человек, правительством назначенных, с назначенным же председателем коммунистом А. Андреевым. Совету этому дано право иметь в республиках, краях и областях своих представителей в качестве контролеров из центра, независимых от местных властей, и «по мере необходимости» созывать съезды представителей колхозов.

Совету по делам колхозов поставлены три задачи:

1) защита колхозов от злоупотреблений и административного произвола местных партийно-советских властей, нарушающих колхозный устав 1935 г.;

2) надзор за строгим исполнением колхозниками устава 1935 г., принятие мер против тех из них, которые этот устав нарушают, и выработки мер по систематическому расширению обобществленного хозяйства колхозов; и

3) осуществление мер в защиту интересов колхозников.

Нарушения колхозного устава 1935 г. перечислены в двух постановлениях Совета министров СССР: от 27 мая 1939 г. и 19 сентября 1946 г. В первом постановлении перечислены исключительно те нарушения устава, которые совершались колхозниками; во втором постановлении, напротив, почти все внимание обращено на нарушения, совершенные местными партийно-советскими властями.

Наиболее значительными нарушениями устава, ими совершенными, оказались следующие:

1) Расхищение общественных колхозных земель в форме незаконного отвода местными советскими и земельными органами, или самочинного захвата участков колхозных земель всякими организациями и лицами под видом создания на них всяких подсобных хозяйств и индивидуальных огородов рабочих и служащих. Такое расхищение земель часто происходило при попустительстве не только правлений колхозов, председателей сельских районных советов, но и совета народных комиссаров СССР. Когда началась война и обнаружились затруднения с продовольствием рабочих, Совет народных комиссаров СССР указом от 7 апреля 1942 г. предоставил советам народных комиссаров республик и исполнительным комитетам право, на время войны и при отсутствии свободных городских и государственных земель, разрешать промышленным предприятиям, учреждениям, организациям и воинским частям производить временно посевы на неиспользованных землях колхозов с согласия последних. Земли, временно переданные по этому постановлению, большею частью были возвращены колхозам в 1946 г.

2) Расхищение колхозного хозяйства в виде взятия у колхозов бесплатно или за низкую плату колхозного скота, зерна, мяса, молока, масла, меда, овощей, фруктов, кормов и т. д. Некоторые советско-партийные и земельные районные работники, злоупотребляя своим служебным положением, незаконно распоряжаются имуществом колхозов, принуждая правление и председателей колхозов выдавать им бесплатно или за низкую цену имущество, скот и продукты, принадлежащие колхозам.

3) Местные советско-партийные работники эксплуатируют также труд колхозников, принуждая колхозы брать на свое содержание служащих сельских советов и районных организаций: сторожей, курьеров, начальников пожарных дружин, внештатных работников и принуждая их производить за свой счет работы, нужные различным сельским и районным организациям, напр. строительство и ремонт помещений, заготовку дров и строительных материалов, с оплатою их трудоднями. Большой ущерб колхозникам, работающим в колхозе, наносит раздувание штатов управленческого и административного персонала в колхозах на ненужных и надуманных должностях, ведущее к уменьшению количества продуктов и денег, получаемых колхозниками по трудодням.

Местных представителей власти, виновных в этих противозаконных действиях, постановление от 19 сентября 1946 г. приказало снимать с постов и отдавать под суд, как нарушителей закона и врагов колхозного строя, и запретить под страхом уголовной ответственности районным и другим организациям и работникам советской власти требовать с колхозов хлеб, продукты и деньги на нужды различного рода организаций и для проведения съездов, совещаний, празднований или финансирования районных строительств.

На 1 января 1947 г. были обследованы 89% всех колхозов. Было возвращено колхозам 4,0 млн. га земель, захваченных различными организациями и учреждениями и 177 тыс. га от разных лиц; произведено сокращение излишних штатов административного и обслуживающего персонала колхозов в количестве 456 тыс. человек; сняты с оплаты по трудодням 182 тыс. человек, не имеющих отношения к колхозам; возвращены колхозам незаконно взятые у них 140 тыс. голов скота и около 15 млн.  рублей денежных средств[52].

Советско-партийные власти виновны не только в расхищении имущества колхозов и продуктов колхозного труда, но и в систематическом нарушении кооперативных основ организации колхозов. Во многих колхозах общие собрания колхозников не собирались вовсе, выборов правления, председателя колхоза и ревизионной комиссии не производилось; председатели колхозов назначались и снимались районными партийно-советскими организациями. Эти назначенные председатели, вместе со стоящими за их спиною советскими властями, были неограниченными хозяевами колхозов. Эта практика, установившаяся с первых лет существования колхозов, устраняла колхозников от участия в делах колхозов и фактически все дела сельскохозяйственной артели, в том числе хозяйственные планы, распоряжение всеми материальными средствами, распределение доходов решалось одним председателем или правлением колхоза, не отчитывавшихся перед общим собранием членов колхоза о своей деятельности.

Характерно, что постановление 19 сентября 1946 г. не приказало снимать с постов тех работников местных советско-партийных учреждений, которые нарушали кооперативные основы работы колхозов и отдавать их под суд, как нарушителей закона и врагов колхозного строя, а ограничилось распоряжением воспретить под строгой ответственностью районным комитетам партии, районным советам и земельным органам назначать или снимать председателей колхозов помимо общих собраний колхозников. По положению о Совете по делам колхозов, на него возлагается обязанность осуществлять контроль за соблюдением демократических основ управления колхозами, за регулярным созывом общих собраний колхозников, выборностью правлений, председателей колхозов и ревизионных комиссий, за их отчетностью перед общим собранием колхозников; также принимать меры к тому, чтобы в колхозах на деле было обеспечено участие колхозников в делах управления колхозом, в распределении доходов и распоряжении материальными средствами колхозов.

Единственным нарушением устава колхозов, в котором постановления 1939 и 1946 гг. обвиняют колхозников является незаконное расширение приусадебных участков, находящихся в личном пользовании колхозников, за счет колхозных общественных земель. Оно производилось в порядке мнимых разделов семей, когда колхозный двор получал на долю якобы выделившихся членов семьи дополнительный участок приусадебной земли, или в порядке прямого захвата к колхозным участкам полос общественной колхозной земли. Постановление 1939 г. квалифицировало подобные нарушения устава, как действия частно-собственнических и рваческих элементов колхозов, использующих колхоз в целях спекуляции и личной наживы. Как велика была эта «спекуляция» и «нажива», показывают следующие цифры. Обследование, произведенное в конце 1946 г., установило, что в 89% всего числа колхозов от колхозников было возвращено колхозам общественных земель только 521 тыс. гектаров, 0,14% всего количества закрепленных за колхозами общественных земель и 5,7% земель, отведенных колхозникам под их приусадебные участки[53]. Поэтому, квалификация этих захватов как действий «спекуляции» и «наживы» представляют собой образец партийно-коммунистической агитации и пропаганды. Захват колхозниками общественной колхозной земли был объявлен уголовным преступлением, виновные колхозники подлежали привлечению к суду, партийные и советские работники, допустившие эти захваты, подлежали снятию с постов, исключению из партии и отдаче под суд, как нарушители закона. Председатели колхозов, допустившие сдачу сенокосов в колхозных полях, лугах и лесах, под индивидуальные сенокосы колхозников и лиц, не состоящих в колхозе, подлежали исключению из колхоза и отдаче под суд, как нарушители закона. Этой ответственности подлежали также председатели многоземельных колхозов, не имевшие достаточно работников для уборки всех принадлежащих колхозу сенокосов.

В постановлении совета министров СССР 1946 г. утверждается, что расхищение общественных земель колхозов приобрело массовый характер в форме самовольных захватов колхозниками колхозной земли или незаконных прирезок им полос колхозной земли правлениями и председателями колхозов. Но в годы войны был дорог каждый пуд зерна и картофеля. Поэтому, в полосе, не занятой неприятелем, колхозники часто брали под обработку пустыри колхозной земли, и правления колхозов им не препятствовали. По окончании войны советская власть решила отобрать у колхозников эти захваченные участки. В тех колхозных дворах, в которых были вернувшиеся с войны солдаты и офицеры, это отобрание участков, захваченных во время войны, встретило активное сопротивление. В годы войны многие дворы завели также большее против уставных норм количество рогатого скота, овец и свиней. В освобожденных от немцев областях многие колхозники обзавелись лошадьми. По сообщению газет, колхозники завели лошадей и рабочих волов, фургоны и повозки также в Чкаловской области[54]. Их отобрание местными властями также встретило сопротивление со стороны вернувшихся с войны членов колхозных семей.

По третьему пункту программы Совета по делам колхозов мы имеем пока только обещания. Конечно, объявление имущественных злоупотреблений местных партийно-советских властей наказуемыми по суду может принести колхозникам много пользы; однако и тут мы находим попустительство, — советская власть признала подлежащими суду только имущественные злоупотребления, но не нарушающие кооперативные основы работы колхозов, их права на самоуправление. Совету по делам колхозов даны следующие задания, обещающие улучшение хозяйства и быта колхозников:

1) улучшение устава сельскохозяйственной артели на основе предложений деятелей колхозного строительства;

2) контролирование состояния дела подготовки руководящих колхозных кадров и разработка мер по улучшению этого дела;

3) рассмотрение поставленных колхозами и колхозниками вопросов их жизни, их заявлений и жалоб и принятие по ним необходимых мер.

Наиболее ярким проявлением нового течения в колхозном строительстве является закрепление в годы войны и особенно по ее окончании не только на год, но и на весь период севооборота отдельных участков земли (или нескольких штук скота) не только за бригадами и звеньями, но и за отдельными колхозниками на время посева, ухода за растениями и уборки урожая. О выделении отдельных участков колхозникам мы имеем сведения из Московской, Горьковской, Тамбовской, Курской, Краснодарской, Астраханской и Самаркандской областей и Таджикской ССР[55]. Этот мелкогрупповой и индивидуальный способ работы применяется при культуре хлопка, льна, конопли, сахарной свеклы, табака и махорки, подсолнечника, кукурузы, проса, кок-сагыза, клещевины, картофеля, овощей. При этой системе работы каждый колхозник получает, за вычетом определенной доли колхозу, весь продукт своего труда. Поэтому и урожай с индивидуальных участков собирается гораздо более высокий, чем с полей, обрабатываемых колхозниками коллективно, скопом[56].

Советский опыт сплошной и притом принудительной коллективизации не создал тех «фабрик хлеба и других сельскохозяйственных продуктов», на которые так рассчитывала советская власть; единоличное хозяйство в России все еще продолжает сохранять свое народно-хозяйственное значение не только вследствие отсталой, индивидуалистической психологии крестьян, на которую любят ссылаться коммунисты, но, главным образом, в силу невозможности применения коллективных форм хозяйства там, где нужна не механизация производственных процессов, а внимательный глаз, свободная инициатива и хозяйственный расчет старательного хозяина[57].

Но в начале 1950 г. дальнейшее развитие мелкозвеньевой работы в колхозах было остановлено вмешательством коммунистической партии[58]. Партия признала, что основная задача колхозов заключается во всемерном укреплении производственных бригад, и резко осудила практику организации звеньев в зерновом хозяйстве, как препятствующую использованию тракторов, комбайнов и других машин. Полеводственные бригады в колхозах выделяются на срок не менее полного севооборота, за ними закрепляются участки в полях на тот же срок, необходимый инвентарь, рабочий скот и хозяйственные постройки; животноводческие бригады организуются на срок не менее трех лет. Звенья проектируется организовывать лишь при возделывании таких культур, которые недостаточно механизированы, например кок-сагыз, сахарная свекла, хлопок, табак, овощи.

В 1948 г. была начата широко задуманная реформа по укрупнению колхозов. Реформа эта должна в корне переделать колхозную деревню. Почти 20‑летняя практика колхозного строительства показала, по данным советской печати, что в крупных колхозах, по сравнению с мелкими, труд колхозника производительнее, его доход на трудодень выше и выше товарность его продукции. Так, деля колхозы на группы по размерам их пашни и посева, мы получим следующий рост их продукции[59]:

Поэтому советское правительство постановило, по согласию колхозников, по его словам, сселить мелкие колхозные деревни в более крупные колхозные поселки или агрогорода. Такое увеличение размеров колхозов несомненно облегчит применение машин в колхозном хозяйстве, но, в то же время, оно лишит сселяемых колхозников их прежних огородных участков, удобрявшихся в течение десятилетий, и садов на этих участках; сселяемые члены мелких колхозов вероятно будут, как это было в 1939‑1940 гг., при ликвидации индивидуальных хуторских участков и сселении хуторян в колхозные поселки, быстро выселены из своих прежних дворов, их избы и постройки будут тотчас разобраны, но построить им дома и дворы в колхозных поселках не так легко, и большинство сселенцев будет год или несколько лет не иметь своей усадьбы. Об экономическом значении проектируемой реформы можно судить по следующим данным о размерах среднего колхоза до реформы и после ее проведения[60].

Но реформа сократила число колхозов с 259.000 до 123.000, и после соединения нескольких мелких колхозов в один более крупный задача не всегда может считаться решенной. В Белорусской ССР, например, «в большинстве укрепленных колхозов имеется в среднем по 6‑8 населенных пунктов, расположенных на расстоянии 1‑2 километра друг от друга. Наряду с этим есть немало и таких колхозов, где количество поселков превышает 15‑20. Разумеется, такая раздробленность препятствует правильной организации укрупненного колхоза. Как правило, эти деревни и поселки не благоустроены, не имеют нужных им культурно-бытовых учреждений. Вот почему колхозники таких укрупненных артелей считают необходимым строить новые, единые, благоустроенные колхозные центры с тем, чтобы в недалеком будущем переселить туда всех колхозников, проживающих в мелких, неблагоустроенных, отдельных деревнях и поселках»[61].

В укрупненных колхозах проектируется заменить избы колхозников старого типа новыми домами. «В колхозах живет много интеллигенции: учителей, агрономов, врачей, людей высокой квалификации — механиков машинно-тракторных станций, трактористов, бригадиров. На селе много молодежи, имеющей 7‑10‑летнее образование. Вырос материальный и культурный уровень колхозника. Теперь у него другие требования, он хочет хорошо устроить свой быт, и одна комната уже не может его удовлетворить. Надо подумать о том, чтобы у колхозника было 2‑3‑4 комнаты»[62]. Для строительства новых колхозных домов и зданий для колхозных учреждений при колхозных поселках, наряду с полеводческими и животноводческими бригадами, должны быть организованы также строительные бригады из плотников, столяров, печников, штукатуров, кровельщиков, маляров; нужно также широко развить производство кирпича и черепицы. Но постройка каждой комнаты стоит денег; к сожалению, Н. Хрущев не нашел нужным указать, откуда Советская Россия, до сих пор плохо питающаяся и плохо одевающаяся, возьмет деньги на постройку своих сел и деревень домами в 2‑4 комнаты. Тем более, что городское население вынуждено довольствоваться жилой площадью в 3‑4 метра на человека. Можно опасаться, что вся эта широко-задуманная реформа сведется к постройке домов в 2‑4 комнаты со всеми удобствами для колхозного и партийного начальства.

До сих пор «мелкие колхозы из-за недостатка сил и средств были вынуждены строить маломощные электростанции, кустарные кирпичные заводы, небольшие клубы и избы-читальни. Крупные сельскохозяйственные артели имеют возможность сооружать крупные электростанции, комбинаты по переработке сельскохозяйственных продуктов, предприятия по производству местных строительных материалов, вместительные и красивые культурно-бытовые учреждения. Укрупненному колхозу нужны клуб, дом сельскохозяйственной культуры, большая школа, баня, прачечная, родильный дом, детские ясли, общественная столовая, дом для приезжих»[63].

Этот радикальный поворот политики советского правительства в сторону развития производительных сил сельского хозяйства и улучшения быта сельского населения заслуживает самого серьезного внимания. Беда лишь в том, что широкие планы, вырабатываемые коммунистической партией, являются часто или не достигающими цели, или неосуществимыми. Защитные полосы деревьев против суховеев являются мероприятием правильным по своему замыслу, но дать они могут положительные результаты не ранее 30‑40 лет. Обстройка русских деревень хорошими домами в 2‑4 комнаты вещь соблазнительная, но может ли она быть осуществлена, когда в городе 6‑8 человек ютятся в одной комнате? Не потому ли пропаганда укрупнения колхозов, начатая в 1948 г., в первой половине 1951 г. сразу заглохла? Кроме того, Советская Россия не залечила еще раны, нанесенные ей германской оккупацией. Нельзя игнорировать также, какое количество строительных материалов, бревен, досок, кирпича и других материальных средств потребовалось бы для отстройки всей советской деревенской России хорошими жилыми домами.

Примечания:

[1] «Колхозное Право», изд. Всесоюзного Института юридических наук народного комиссариата юстиции Союза ССР, Москва 1940, стр. 146‑148, 231‑233.

[2] «Колхозы во второй сталинской пятилетке», стр. VI.

[3] А. Маркевич, Межселенные машинно-тракторные станции, 5‑е изд. 1929 г.

[4] «Колхозы во второй пятилетке» стр. IX‑X, 57; «Производительность и использование труда в колхозах во второй пятилетке», Москва, 1939, стр. 4.

[5] «Колхозы во второй пятилетке», стр. 33‑34; «Производительность и использование труда в колхозах», стр. 129.

[6] «Социалистическое сельское хозяйство» 1940, кн. VII, стр. 69.

[7] «Правда» 10 августа 1940.

[8] «Правда», 11 августа 1940 г.

[9] Социалистическое земледелие, 1939, II,6.

[10] «Сельское хозяйство СССР», ежегодник 1935 г., стр. 1367‑1369.

[11] «Социалистическое сельское хозяйство СССР», статистический сборник 1939 г., стр. 43.

[12] На аграрном фронте, 1935, II‑III, стр. 9‑10.

[13] По свидетельству А. Андреева, коневодство в колхозах ведется очень плохо: в 1946 г. в них на 100 маток получено только 38 жеребят. Известия, 1947, 7 марта.

[14] Социалистическая реконструкция сельского хозяйства, 1935, кн. XII, стр. 57.

[15] По свидетельству А. Андреева, зерновые совхозы «имеют 8,5 млн. га земельной площади и только 2,5 млн. посевной площади, а скота имеют только 640.000 голов. Как видите, земли у них неиспользованной очень много, а скота они имеют очень мало, меньше одной головы на 10 га площади, в результате огромное количество пастбищ, сенокосных земель просто пропадает.» Известия, 1947, 7 марта.

[16] В 1940‑х гг., в годы войны и после войны, количество скота в индивидуальном пользовании, напротив, значительно уменьшилось и коллективизация скота сделала большие успехи. На 1 января 1938 и 1948 гг. скот следующим образом распределялся между различными формами хозяйства (в миллионах голов):

Обобществление скота за 1940‑е годы увеличилось значительно за счет скота колхозников. Процент обобществления скота составлял:

Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946‑1950 гг., 1946, стр. 37; Большая советская энциклопедия, 1948, стр. 934‑935; Социалистическое сельское хозяйство 1948, —, стр. 41; Известия, 19 и 23 апреля.

[17] «Производительность и использование труда в колхозах во второй пятилетке», Москва 1939, стр. 124‑126; N. Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, 1949, p. 410.

[18] «Правда» 7 марта 1940 г.

[19] «Колхозы во второй пятилетке», стр. 60‑66.

[20] «Правда» 7 марта 1940 г.

[21] «Правда» 6 октября 1940 г.

[22] И. Сталин. Вопросы ленинизма, 10 изд., стр. 517‑518.

[23] И. Лаптев. Новый устав сельскохозяйственной артели в свете учения Ленина и Сталина. Социалистическая реконструкция сельского хозяйства. 1935, VII, стр. 65.

[24] «Социалистическое Земледелие», 23 августа 1940 г.

[25] «Правда», 20 мая 1940 г.; Социалистическое земледелие, 5 июня 1940 г.

[26] «Социалистическое сельское хозяйство Союза ССР», 1939 г., стр. 86‑88; «Социалистическое строительство Союза ССР», 1939 г., стр. 84; «Колхозы во второй пятилетке», 1939, стр. XI, 81.

[27] Урожай 1936 г. был ниже урожая 1937 г. почти на треть, 31,2%; урожай 1938 г. на пятую часть, 21,2%.

[28] Если валовой доход на крестьянский двор в колхозном хозяйстве в 1937 г. значительно превышает доход на двор в крестьянском хозяйстве в 1929 г., то причиною этой высокой доходности является не высокий уровень колхозного хозяйства, а более значительные меры землепользования.

[29] «Социалистическое сельское хозяйство», 1939, кн. XII, стр. 63; А. Арина, Новое в колхозном движении, «Известия», 29 марта; N. Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, 1949, pp. 738, 745.

[30] «Социалистическая реконструкция сельского хозяйства», 1936, 1, стр. 104.

[31] Колхозы во второй пятилетке, стр. 112.

[32] N. Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, pp. 689, 691.

[33] Н. Ясный, I. c., рр. 698‑700.

[34] N. Jasny, I. с., рр. 694, 699, 700, 775.

[35] N. Jasny, I. с., рр. 693, 694, 775.

[36] Текст декрета «О дополнительной оплате труда колхозников за повышение урожайности сельскохозяйственных культур и продуктивности животноводства по Украинской ССР», утвержденного 31 декабря 1940 г. и напечатанного в «Правде» от 1 января 1941 г. Он был затем распространен на Белорусскую ССР, Московскую и Ленинградскую (Петербургскую) области.

[37] «Правда» 11 февраля 1941 г.

[38] «О мерах по улучшению организации, повышению производительности и упорядочению оплаты труда в колхозах», «Известия» 1948, 26 июня.

[39] Эта ссылка на вредителей, которые злоумышляли и сознательно вредили советскому народному хозяйству, очень характерна для советских хозяйственников, для их партийной пропаганды и их мышления. Зачем искать каких-то мифических вредителей, когда в большинстве случаев совершенно ясно, что причинами зла являются декреты и распоряжения самой же власти? Перестраивать и планировать народное хозяйство такой огромной и сложного строения страны было бы необычайно трудно даже людям с очень большими экономическими знаниями. Советская же власть проводит эту перестройку мозгами и руками людей, совершенно к этой грандиозной задаче неподготовленных. Отсюда ошибки, иногда роковым образом влияющие на ту или иную область народного хозяйства. Много вреда приносило также и полное отсутствие свободной критики законов и распоряжений советской власти; критика разрешалась лишь тогда, когда сама власть приходила к убеждению в негодности и вредности изданного ею распоряжения, и готовилась его отменить.

[40] Декретом от 10 мая 1947 г. Совет министров СССР поставил оплату работы машинно-тракторных станций под зерновые хлеба и подсолнечник в зависимость от размеров урожая Этим декретом установлены следующие средние ставки оплаты их работы в зависимости от величины урожая в центнерах с гектара в %% (приблизительно):

[41] «Правда» 8 мая 1940 г.

[42] «Правда» 8 мая 1940 г.

[43] «Правда» от 27 мая 3 и 19 июня 1940 г.

[44] Труды первой всесоюзной конференции аграрников-марксистов, т. 1, Москва, 1930, стр. 64, 68‑70, 71‑72. См. также Calvin В. Hoover, The Economic Life of Soviet Russia, London 1931, p. 94.

[45] «Колхозы во второй пятилетке», 1939, стр. 11.

[46] «Правда» 27 мая 1940 г.

[47] «Известия» 22 августа 1940 г.

[48] «Правда» 10 июня 1940 г.

[49] «Колхозы во второй пятилетке», стр. VII.

[50] Это распоряжение было отменено в 1942 г. президиумом Верховного совета СССР, который постановил, что трудоспособные колхозники, не выработавшие без уважительных причин обязательного минимума трудодней, караются исправительно-трудовыми работами в колхозах на срок 6 месяцев, с удержанием из оплаты трудодней до 25% в пользу колхозов.

[51] Социалистическое сельское хозяйство СССР, Статистический сборник, 1939, стр. 98.

[52] Известия, 1947, 7 марта; Большевик 1947, № 4, стр. 5‑6.

[53] Известия 1947, 7 марта.

[54] Известия, 1946, 8 августа и 7 сентября. Колхозный устав запрещает колхозникам почти по всему Союзу ССР, за исключением районов кочевого и полукочевого скотоводства, иметь лошадей. Для крестьянина, даже в лице колхозника, лошадь является необходимостью: нужно вспахать приусадебный участок, нужно привести соломы и сена для скота, топлива из лесу на зиму, покупки из города или соседнего села, отвезти продукты хозяйства колхозника на колхозный рынок, нужно наконец куда-нибудь поехать по личным надобностям, — во всех этих случаях колхозник должен идти к председателю колхоза и просить у него разрешения попользоваться колхозным конем. Председатель же колхоза не выбирается колхозниками, а назначается местной властью; просьбу колхозника дать коня он может удовлетворить, а может и отказать. Такой порядок ставит всех колхозных крестьян в большую личную зависимость от председателя колхоза.

[55] Вопросы организации колхозного производства, изд. второе, Москва, 1946, стр. 119‑125; Социалистическое земледелие, 1948, 22 января; Большевик 1949, № 13, стр. 38.

[56] К. Оболенский, Применение индивидуальной и мелкогрупповой сдельщины в колхозах. Социалистическое сельское хозяйство 1948, III.

[57] Течение это проникло и в совхозы. В противоположность приведенным выше ожиданиям Ларина эволюции колхозов в сторону советских хозяйств, эти последние имеют тенденцию в настоящее время эволюционировать в сторону колхозной организации. По постановлению Центрального Комитета коммунистической партии в феврале 1946 г., в совхозах проектируется радикальное изменение положения служащих и рабочих, приближающее их к состоянию колхозных крестьян. Центральный Комитет признал, что серьезным недостатком работы совхозов является большая текучесть кадров рабочих и специалистов, и постановил считать важнейшей задачей в деле улучшения работы совхозов создание их постоянных кадров. Он признал в этих целях необходимым в зерновых и животноводческих районах наделение постоянных работников совхозов приусадебными участками до 0,5 гектара вместо прежних 0,15 га для личного хозяйства и строительства на этих участках собственных домов и других построек, посадки плодовых деревьев и посева овощных и других сельскохозяйственных культур. Для достижения этой цели он считал нужным оказать рабочим, специалистам и служащим совхозов, строящим собственные дома, государственную помощь долгосрочным кредитом в размере от 5 до 15 тысяч рублей на одну семью из 2%; дома, построенные ими на территории совхозов, переходят в их собственность после полного погашения долга государству.

[58] «Против извращений в организации труда в колхозах», Правда 1950, 19 февраля; Плановое хозяйство 1950, IV, стр. 48‑62.

[59] С. Колеснев, Некоторые данные о преимуществах крупных колхозов, Социалистическое сельское хозяйство, 1950, X, стр. 18, 20.

[60] А. Савин, Вопросы укрупнения колхозов, Вопросы экономики 1950, IX, стр. 97‑99; С. Колеснев, Некоторые данные о преимуществах крупных колхозов, Социалистическое сельское хозяйство, 1950, X, стр. 21.

[61] А. Савин, Вопросы укрупнения колхозов. Вопросы экономики 1950, IX, стр. 104.

[62] Н. Хрущев, О строительстве и благоустройстве в колхозах, Правда 1951, 4 марта.

[63] Ф. Гринько, Некоторые вопросы развития укрупненных колхозов, Правда, 1951, 28 февраля.