Глава IV. Развитие сельского хозяйства

Общее представление о развитии сельского хозяйства Союза ССР дает нам следующая таблица площади посевов, крупного рогатого скота и размеров валовой продукции сельского хозяйства по официальным данным (в миллионах гектаров, центнеров, голов и миллиардах рублей по ценам 1926/27 года)[1]:

	площадь посева	сбор зерновых хлебов	рогатый скот	валовая продукция сельского хозяйства
1913	105,0	801,0	60,6¹	12,6
1922	77,7	562,7	45,8	10,6
1928	113,0	733,2	66,4	15,1
1932	134,4	698,7	40,7	13,1
1937	135,3	1.202,9	57,0	19,8
1942, план	147,4	1.300	79,8	30,5
1940,	151,1	1.190	54,5	23,2
1945	104,3	670	47,0	15,8²
1950	147,4	1.246	57,2	147,4

Примечания к таблице:

¹ За 1916 г.

² Цифра приблизительная, определенная по величине падения сбора зерновых хлебов и уменьшению количества рогатого скота в 1940‑1945 гг.

За двадцать лет после революции, за первый и второй пятилетние планы, по сравнению с состоянием сельского хозяйства в 1913 г., посевная площадь в Союзе ССР увеличилась только на 29%, количество скота в стране даже уменьшилось, сбор зерновых хлебов в 1937 г. увеличился только благодаря тому, что в этом году был превосходный урожай, — в 1938 г. он был меньше на 21%, в 1936 г. на 31%; валовая продукция сельского хозяйства выросла за эти годы только на 60%. Этот результат управления в течение 20 лет сельским хозяйством Союза ССР нельзя назвать блестящим. Развитию земледелия в Союзе сильно мешает его климат, — холод на севере, недостаток осадков в Центральной Азии и южных степях. Земледелие может с успехом развиваться только в следующих растительных зонах (в тыс. кв. км):

широколиственных лесов ...... 1.073
лесостепи ................... 1.882
степи ....................... 1.414
-----------------------------------
всего ....................... 4.370

Все почти земледелие и население Союза ССР сосредоточено в этих трех плодородных зонах. Советские научные институты и агрономические станции много и с успехом работают над продвижением земледелия в северную тайгу и южные пустыни. В южной части тайги земледелие возможно, и она постепенно заселяется переселенцами; но широкие перспективы перед северным земледелием открываются только селекцией морозоустойчивых сортов хлебных злаков и плодовых деревьев. Скрещение груши с рябиною дало морозоустойчивый сорт груши; русскими селекционерами выведены морозоустойчивые сорта яблок, вишен, персиков и абрикосов, арбузов. В зоне тундры, в которой растительный период тянется только 6‑8 недель, во вновь созданных промышленных центрах, добывающих ценные ископаемые, для предупреждения заболевания людей цингою, в больших размерах ведется выращивание овощей на покрытых стеклом, отапливаемых и освещаемых электричеством грядах. В Норильске например, на 70‑м градусе северной широты, зима тянется 9 месяцев в году, более двух месяцев — полярная ночь. Но жители Норильска в течение круглого года пользуются свежими овощами из советского хозяйства, имеющего более 200 гектаров под застекленными теплицами и парниками, освещаемыми и обогреваемыми электричеством. В них выращивается картофель, дающий 10 тонн с гектара, капуста, дающая 24 тонны, турнепс, приносящий 9 тонн, огурцы, помидоры и прочие овощи. Стадо советского хозяйства насчитывает 2.000 голов, из них 900 голов крупного рогатого скота; оно состоит почти целиком из молодняка, выращенного в Заполярье[2]. Такие же застекленные огороды существуют во всех других арктических поселениях, Игарке, Диксоне, Воркуте, Хибинах. В южных пустынях площадь под сельскохозяйственными культурами увеличивается, главным образом, путем проведения оросительных каналов. В северной части зоны пустынь, в песках Урала-Эмбы, аральских Кара-Кумах, Больших и Малых Барсуках, песках около Балхашского озера, работники местных агрономических станций установили, что нужная для растений влага отсутствует только в верхнем слое почвы. Выкапывая рвы в полтора метра глубиною, население получает возможность выращивать в них овощи, смородину, виноград, яблоки[3]. В районах, страдающих от засухи, в настоящее время вводится система обработки почвы, сохраняющая в ней влагу; зимой принимаются специальные меры для задержания снега на полях.

Работа агрономов по рационализации земледелия привела к значительному изменению в размерах площади посева под различными культурами (в млн. десятин):

	зерновой хлеб	технические культуры	овощи и бахчи	кормовые	всего посева
1913	94,4	4,5	3,8	2,1	105,0
1922	66,2	4,0	6,0	1,5¹	77,7
1928	92,2	8,6	7,7	3,9	113,0
1932	99,7	14,9	9,2	10,6	134,4
1937	104,4	11,2	9,0	10,6	135,3
1942, план	102,0	11,5	10,3	23,6	147,4
1940	110,9	11,8	10,1	18,1	151.1
1945	85,5	—	—	—	104,3
1950, план	105,8	11,8	12,5	28,3	158,4

Примечание к таблице:

¹ За 1924 г.

В «Плановом Хозяйстве» о распределении посевных площадей сообщены следующие данные (в процентах[4]:

	зерновые культуры	технические культуры	овощи и бахчи	кормовые культуры	всего
1913	90,1%	4,3%	3,6%	2,0	100
1934	79,7	8,2	6,7	5,4	100
1940	73,5	7,8	6,7	12,0	100
1950	70,3	8,4	7,1	14,2	100

Там же сказано, что посевные площади 1950 г. более площадей 1940‑1945 гг. на следующее число процентов:

·Площадь зерновых больше площади 1945 г. более чем на 20%;
·Площадь технических больше площади 1945 г. более чем на 59%;
·Площадь под овощами и бахчами больше площади 1940 г. на 5%
·Площадь кормовых больше площади 1940 г. на 15%

Принимая за исходные величины для 1940 г. всю посевную площадь 151,1 млн. гектаров, и для 1950 г. сумму прироста под овощами и кормовыми культурами, мы получим следующую площадь посева:

	зерновые	технические	овощи и бахчи	кормовые	Всего
1940	111,1	11,8	10,1	18,1	151,1
1945	85,5	7,8	3,7¹	7,3¹	104,3
1950	103,6	12,4	10,5	20,9	147,4

Примечание к таблице:

¹ Цифры приблизительные.

Как показывают эти таблицы, площадь под зерновыми хлебами росла чрезвычайно медленно, в крайнем несоответствии с быстрым ростом городского населения; с 90,1% от всей посевной площади в 1913 г., в 1937 г. она сократилась до 77,2%, в 1950 г. она занимает только 70,3%. В результате, вывоз из Советской России зерновых хлебов сильно сократился, и Россия перестала играть роль житницы Европы.

О развитии животноводства в Советской России нам дает представление следующая таблица (в миллионах голов); в 1916‑1937 гг. и 1942 г. на июнь месяц, следующие годы на 1‑е января:

	лошади	рогатый скот	овцы и козы	свиньи
1916	35,8	60,6	121,2	20,9
1922	24,1	45,8	91,1	12,1
1928	33,5	70,5	146,7	26,0
1932	19,6	40,7	52,1	11,6
1937	16,7	57,0	81,3	22,8
1942, план	22,5	79,8	170,7	45,6
1940¹	20,5	54,5	91,6	27,5
1945	10,5	47,0	69,4	10,4
1950, исп.	13,7	57,2	99,0	24,1

Примечание к таблице:

¹ На 1 января 1941 г. количество скота в СССР по данным Н. М. Ясного, следующим образом распределялось между старой территорией и присоединенными областями (в млн. гол.):

	лошади	рогатый скот	овцы, козы	свиньи
СССР в старых границах	17,6	47,5	85,5	22,3
присоединенные области	3,7	7,5	6,3	5,7
СССР в новых границах	21,3	55,1	91,8	28,2

Naum Jasny. The Socialized Agriculture of the USSR, Plans and Performance, Stanford University Press, 1949, pp. 350, 621, 797.

Советское животноводство пережило три периода упадка: годы коммунистической политики и гражданской войны 1918‑1920 гг. и голода 1921‑1922 гг., годы принудительной коллективизации 1929‑1933 гг. и войну 1941‑1945 гг., сопровождавшуюся оккупацией значительной части территории России. Мера его упадка и подъема была следующая (в процентах):

	убыль за 1916‑1922	прирост за 1922‑1928	убыль за 1928‑1933	прирост за 1933‑1940	убыль за 1941‑1945	прирост за 1945‑1950
Лошади	—32,5	38,9	—50,6	6,0	—48,8	30,5
Рогатый скот	—24,4	45,0	—38,7	24,0	—16,1	21,7
Овцы и козы	—24,9	61,1	—65,8	70,3	—25,4	42,7
Свиньи	—37,8	115,5	—53,6	84,3	—62,9	131,7

Принудительная коллективизация нанесла русскому животноводству более тяжкий ущерб, чем гражданская война и неурожай 1921 г.[5]; война 1941‑1945 гг. и оккупация германцами западных и южных областей — почти такой же, как принудительная коллективизация (по лошадям и свиньям). В плане на 1950 г., в новых границах Союза ССР, запроектированы меньшие размеры национальных стад, чем в плане на 1942 г. в старых границах. Коневодство в Союзе, несмотря на увеличение его территории, сократилось более чем наполовину; количество рогатого скота едва достигнет в 1950 г. размеров 1916 г. Если в четвертом пятилетием плане проектируется повышение удоя на корову на 67%, то эта совершенно фантастическая в нормальных условиях цифра оправдывается, быть может, низким удоем в 1945 г. вследствие работы на коровах в качестве тяглой силы. Проектируемое в плане увеличение настрига шерсти с овцы на 30% мы также считаем чрезмерным.

При росте посевной площади за 1913‑1950 гг. приблизительно на 50% и неизменности количества скота в сельском хозяйстве рост валовой продукции сельского хозяйства с 12,6 миллиардов рублей до 29,5 миллиардов рублей (по неизменным ценам 1926‑1927 г.), в 2½ раза, может вызвать сомнения. Рост этот объясняется главным образом изменением состава полевых культур. По статистическим данным 1937 г., валовая продукция с гектара посева в колхозах равнялась:

зерновых хлебов .......... 60,4 руб.
технических растений .... 153,1 руб.
овощей .................. 712,7 руб.
кормовых растений ....... 169,1 руб.

Мы показали выше, как после революции увеличились посевы более доходных овощей, технических и кормовых растений; площадь под малодоходными зерновыми хлебами сократилась за эти годы с 90% всей посевной площади до 67%. Значение имел также некоторый рост урожаев и производительности головы скота.

В царской России, до революции, распределение эксплуатируемых в сельском хозяйстве земель было следующим (в миллионах гектаров):

помещики, царская семья и монастыри .... 152,5
крестьянские хозяйства ................. 214,7
----------------------------------------------
всего .................................. 367,2

После революции, в 1937 г., распределение земли было следующим (в тысячах гектаров):

	вся площадь	под посевом
советские хозяйства (совхозы)	51.100	12.163
коллективные хозяйства (колхозы)	359.686	115.980
приусадебные участки крестьян-колхозников	9.065	5.021
индивидуальные крестьянские хозяйства	2.049	1.075
рабочие и служащие	—	1.074
всего	421.900	135.313

В организации и работе сельского хозяйства непосредственно заинтересованы не только производители-крестьяне, но и потребители-горожане, которым нужен хлеб и другие сельскохозяйственные продукты. До революции снабжение городов сельскохозяйственными продуктами шло рыночным самотеком. Ликвидация крупного землевладения дала неожиданный для советской власти результат, — сильный упадок снабжения городов сельскохозяйственными продуктами; городской пролетариат, овладев государственною властью, начал голодать. Отсюда, из этого невыносимого для городского пролетариата положения, возникли насильственные способы заготовки хлеба и прочих продуктов крестьянского хозяйства.

Политика советской власти в продовольственном деле была определена решением коммунистической партии в апреле 1918 г. приступить к переустройству народного хозяйства России на коммунистических началах; частноправовой договор продажи сельскохозяйственных продуктов должен был быть заменен публично-правовой повинностью крестьянина отдавать в распоряжение государства все «излишки» этих продуктов сверх очень низкой потребительской нормы, оставляемой для пропитания членов семьи крестьянина. Если рабочий в коммунистическом строе нес трудовую повинность, то крестьянин должен был нести хлебную повинность. При юридической однородности этих мер, по своему социально-экономическому характеру они были глубоко различны. Трудовую повинность несли все рабочие; хлебная повинность всею своею тяжестью обрушивалась только на зажиточных крестьян, имевших хлебные излишки. Те крестьяне, которые или прикупали хлеб для пропитания своих семей, или производили его только в меру своего и своей семьи потребления, повинности этой не несли. Зажиточные же крестьяне были лишены очень ценного для них права продавать продукты своего труда по вольным ценам и обязаны были сдавать все «излишки» государству по твердым ценам[6]. Естественно, что в зажиточных крестьянах эта мера советской власти нашла самых активных противников. Чтобы провести ее, коммунистическая партия должна была разжечь классовую борьбу в деревне, произвести в ней такую же социальную революцию, которая была произведена в городе и на фабриках в октябре 1917 г. Первый этап аграрной революции осенью 1917 г. носил буржуазный характер, поскольку он был осуществлен без классовой борьбы в деревне. Второй этап ее, летом и осенью 1918 г., был основан на организации в деревне пролетарских и коммунистических элементов для борьбы против зажиточного крестьянина. Ее осуществили комитеты бедноты с помощью вооруженных продовольственных отрядов фабричных рабочих. На VI съезде Советов (ноябрь 1918 г.) Ленин констатировал, что «октябрьская революция городов для деревни стала настоящей октябрьской революцией только летом и осенью 1918 г.»[7]. Продовольственные декреты, изданные в мае и июне 1918 г., он считал основою коммунистического строительства в деревне. «Разверстка хлеба, говорил он, должна лечь в основу нашей деятельности... Разверстка должна быть доведена до конца. И только тогда, когда мы решим эту задачу, и у час будет социалистический фундамент, мы сможем строить на этом социалистическом фундаменте все то роскошное здание социализма, которое мы не раз начинали строить и которое не раз разрушалось»[8].

Продовольственное положение городского населения и фабричного пролетариата было в высшей степени тяжелым. Если Временное Правительство за 8 месяцев своего существования заготовляло, в среднем, в месяц для нужд армии и населения по 738.000 тонн хлеба, то после октябрьского переворота ход заготовок хлеба был следующий (в тысячах тонн)[9]:

1917, ноябрь	641	1918, март	48
1917, декабрь	136	1918, апрель	38
1918, январь	46	1918, май	3
1918, февраль	41	1918, июнь	2

В июне 1918 г. заготовки прекратились совершенно. Заготовки падали по мере того, как советская власть овладевала аппаратом министерства продовольствия и его работа перестраивалась на коммунистических принципах.

После октябрьского переворота, министерство продовольствия Временного Правительства не прекратило своей работы, желая поставить продовольственное дело вне политической борьбы. На эту же точку зрения стали и его местные органы. Такое положение вещей длилось по 20/21 ноября 1917 г., когда дело продовольствия было взято в руки представителями советской власти. Потом работа опять понемногу наладилась, заготовки упали с 641 тыс. тонн в ноябре до 136 тыс. тонн в декабре; 21 декабря Народным Комиссарами Свердловым и Шлихтером была разослана на места телеграмма, предписывавшая образование при всех советах продовольственных комиссий, которые немедленно должны были взять под свой контроль местные продовольственные организации; затем все продовольственное дело должно было перейти в ведение советов, а старые продовольственные организации Временного Правительства должны были быть ликвидированы. Эта телеграмма привела к закрытию продовольственных комитетов и падению хлебозаготовок до 48‑38 тыс. тонн в месяц.

В обеих столицах, Иваново-Вознесенске и городах и фабричных поселках нечерноземной полосы наступил голод, — при наличии в стране больших запасов хлеба. В июне 1918 г. Ленин констатировал, что «мучительный голод» охватил «обе столицы и десятки уездов в земледельческой России»; что «в Питере, Москве, в десятках уездов голодают и доходят до голодного тифа, до голода, смерти десятки тысяч русских крестьян и рабочих»[10]. Впоследствии, вспоминая пережитое, Ленин говорил, что «те жертвы, которые вынесли за это время рабочий класс и крестьянство, были, можно сказать, сверхъестественными. Никогда такого голода, как в течение первых лет своей диктатуры, рабочий класс не испытывал»[11]. В июле и августе 1918 г. на складах комиссариата продовольствия не было ровно ничего[12].

В то же время в крестьянских хозяйствах были значительные запасы хлеба и картофеля. Валовой сбор хлебов, за исключением территорий, занятых германскими войсками, и величина продовольственных заготовок равнялась в млн. тонн[13]:

	валовой сбор	заготовки	в %
1916/17 г.	65,0	8,9	13,6
1917/18 г.	62,3	2,5	4,0

Хлеба было много, но хлеб этот не доходил до горожан и фабричных рабочих, так как частная торговля в стране преследовалась советскою властью и аппарат ее был разрушен, правительственный же заготовительный аппарат, как мы видели, перестал функционировать. Тогда впервые появились так называемые мешечники, — мужчины и женщины с мешками, большею частью из фабричных и ремесленников, совершавшие регулярные поездки в какую-либо деревню (иногда за 1000 верст) за хлебом и другими продовольственными продуктами. Эти мешечники многих спасли от голодной смерти[14].

Ленин и другие коммунисты, конечно, не хотели признать, что наступивший голод является закономерным результатом их продовольственной политики и разрушения торгового аппарата. В нескольких речах, произнесенных в мае и июне 1918 г., он пытался найти «истинного» виновника этого голода и доказать, что все обвинения против коммунистов, как будто эго они виноваты в голоде, совершенно неосновательны. Он убеждал своих слушателей, что этот голод «есть бедствие международное», что оно создано «империалистической войной» и что «теперь даже самые богатые страны испытывают неслыханный голод»[15].

Основные линии продовольственной политики советской власти были определены декретами 13 мая, 11 июня, 2 апреля, 6 и 20 августа 1918 г. и 11 января 1919 г.

Изданный 13 мая 1918 г. декрет о продовольственной диктатуре вводил в действие закон о хлебной монополии, изданный Временным Правительством еще 26 марта 1917 г., но никогда им на практике не применявшийся, и до 13 мая 1918 г. не применявшийся и Советской властью. Этот закон обязывал каждого владельца хлеба все избытки, сверх количества, необходимого для обсеменения полей и личного потребления по установленным нормам до нового урожая, заявить к сдаче по твердым ценам в недельный срок. Декрет призывал всех трудящихся и неимущих крестьян к немедленному объединению для беспощадной борьбы с кулаками, и объявлял всех имеющих излишки хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты врагами народа, которых надлежит заключать в тюрьму на срок не менее 10 лет, подвергать все их имущество конфискации и изгонять навсегда из общин. В случае противодействия отбиранию хлеба или иных продовольственных продуктов, декрет предоставлял народному комиссару продовольствия право применять вооруженную силу.

Декретом «Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями», изданным 11 июня 1918 г., повсеместно учреждались волостные и сельские комитеты деревенской бедноты, задачею которых было оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев и распределение хлеба, предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий лицам, круг которых определяется теми же Комитетами бедноты. Это распределение хлеба, мануфактуры и сельскохозяйственных орудий производится на тем более льготных условиях, чем успешнее идет отобрание излишков у зажиточных крестьян.

Еще ранее, в конце марта, народный комиссар продовольствия вошел в Совет народных комиссаров с докладом, в котором указывал на необходимость организации товарообмена с деревней. «Анализ существующего положения, по его мнению, приводит к выводу, что только снабжение деревни тем, чего она требует, т. е. предметами первой необходимости, может вызвать на свет спрятанный хлеб. Все другие меры лишь паллиативы». Товарообмен этот должен был быть организован на уравнительных, коммунистических началах, — «таким образом, что известная единица (напр. волость) получает мануфактуру, сельскохозяйственные орудия и т. д., пропорционально сданным продовольственным продуктам (напр. 1 аршин на 1 пуд хлеба) и распределяет товар между своими членами равномерно. Таким образом, в ссыпке хлеба становится заинтересованным все население волости, и беднота понудит имеющих хлеб к его сдаче»[16].

Совет народных комиссаров согласился с этими соображениями и выдал 25 марта комиссариату продовольствия 1162 млн. рублей, около 27 млн. довоенных рублей (бюджетный индекс на 1 апреля 1918 г. был равен 43,2), на приобретение нужных крестьянам товаров, с помощью которых предполагалось получить из деревни до 120 млн. пудов хлеба (2 млн. тонн). 2 апреля был издан декрет об организации товарообмена с деревней в государственном масштабе для усиления государственных заготовок хлеба и других продовольственных продуктов, в котором также видная роль была отведена деревенской бедноте. В распоряжение Народного Комиссариата Продовольствия по этому декрету передавалось определеннее количество промышленных товаров для обмена на хлеб и другие продовольственные продукты, заготовляемые по государственным ценам. Хлеб предполагалось брать у зажиточных крестьян, а промышленные товары, поступавшие в обмен за взятый хлеб, должны были распределяться между нуждающимся населением, и к организации этого распределения должна была быть привлечена деревенская беднота. Мы решительно отрицаем возможность наименования этой операции обменом; она представляла собою экспроприацию продуктов промышленности, приобретаемых в обмен на хлеб зажиточных крестьян, в пользу деревенской бедноты. В инструкции к декрету определенно указано: «Выдача товаров непосредственно отдельным сельским хозяевам за сданный ими хлеб ни в коем случае не допускается. Необходимо производить распределение товара между всем нуждающимся населением внутри волостных и районных объединений, дабы побудить неимущих воздействовать на имеющих хлеб, понуждая его к сдаче». Собиравшийся хлеб оплачивался по норме четверть товарами, три четверти деньгами.

Но силы комитетов бедноты для организации хлебных и других заготовок в необходимом количестве оказалось недостаточно. Ленин обратился к фабричным рабочим с призывом организовать «крестовый поход» за хлебом в деревню[17]. 20 мая 1918 года при народном комиссариате продовольствия было организовано Управление главного комиссара и военного руководителя всех продовольственных отрядов, реорганизованное затем в Управление продовольственной армии. Первоначально продовольственные отряды создавались от случая к случаю, когда и где понадобятся. Так возникли продовольственные отряды рабочих, продовольственные части из добровольцев, отряды из рабочих и надежных крестьян, членов комитетов бедноты. Вскоре, однако, главною основою этой армии стали рабочие отряды. 27 июня Московским Советом профессиональных союзов была созвана чрезвычайная конференция, на которой, после доклада о продовольственном положении, была выбрана военно-продовольственная комиссия, переименованная затем в Военно-продовольственное бюро Всероссийского Центрального и Московского Совета профессиональных союзов. Первое время у продовольственных рабочих отрядов не было ни определенной организации, ни определенной системы действий. Лишь 6 августа Советом народных комиссаров был издан декрет об организации продовольственных отрядов из рабочих и беднейших крестьян для поездок в хлебные губернии в целях приобретения хлеба по твердым ценам или его реквизиции у кулаков. Половина заготовленного хлеба отдавалась организации, сформировавшей отряд; другая половина поступала в распоряжение народного комиссариата продовольствия. В общем, декрет выглядел довольно безобидно; и чтобы постигнуть его истинную природу, мы должны обратиться к «Инструкции продовольственным отрядам», изданной народным комиссаром по продовольствию 20 августа. По этой инструкции, каждый продовольственный отряд должен состоять не менее как из 75 человек при 2‑3 пулеметах. Отряды на территории уезда размещаются так, чтобы в кратчайший срок можно было 2‑3 отряда соединить вместе; между отрядами устанавливается постоянная кавалерийская связь. Политический комиссар, явившись с продовольственным отрядом в деревню, собирает сход деревенской бедноты и предлагает избрать комитет для сбора хлеба от кулаков и для заведывания распределением хлеба и промышленных товаров между нуждающимися. Комитет бедноты совместно с политическим комиссаром отряда отдает затем приказ населению о сдаче всего имеющегося огнестрельного оружия, часть которого передается вновь избранному Комитету бедноты для сформирования дружины при Комитете. Затем продовольственные агенты при помощи отряда и членов Комитета бедноты приводят в известность все излишки хлеба у населения; из этих излишков часть оставляется на месте для бедняков, не имеющих достаточных запасов своего хлеба; остальной хлеб вывозится в ближайшие ссыпные пункты и государственные склады.

Наконец, для внесения порядка в работу продовольственных организаций и отрядов 11 января 1919 г. был издан декрет о разверстке зерновых хлебов и фуража, подлежащих отчуждению в распоряжение государства, между производящими губерниями. Все количество подлежащих отчуждению хлебов разверстывается народным комиссариатом продовольствия между отдельными губерниями; к этой разверстке распоряжением губернских продовольственных комитетов прибавляется количество хлеба и зернового фуража, необходимого для нужд местного городского и крестьянского населения, не имеющего в потребной норме своего хлеба.

Лишь некоторые из этих продовольственных мероприятий дали ожидаемые результаты. Заготовки хлеба по твердым ценам не могли ничего дать, так как советская власть совершенно не хотела считаться с падением покупательной способности советского рубля. Когда Временное Правительство, не желавшее брать хлеб у крестьян, платя им обесцененными деньгами, 27 августа 1917 г. удвоило цены на хлеб, Ленин и другие коммунисты повели ожесточенную кампанию против Временного Правительства. Летом 1918 г. Ленин говорил об этом удвоении твердых цен: когда Временное Правительство в августе 1917 г. эти цены удвоило, «тогда социалисты всех фракций против этой меры протестовали и возмущались этим фактом. Тогда не было ни одного органа печати (левой, С. П.), который не возмущался бы этим поведением Керенского и который не разоблачал бы, что тут за спиной министров-республиканцев, кабинета меньшевиков и социалистов-революционеров, были проделки спекулянтов[18]. Но несмотря на эту критику Временного Правительства, советская власть 8 августа 1918 г. сама вынуждена была утроить твердые цены на хлеб, которые с осени 1917 г. оставались неизменными и сильно отстали от роста цен на хлеб на вольном рынке. Вследствие продолжавшегося быстрого падения покупательной способности рубля, покупка хлеба по твердым ценам приобрела характер экспроприации хлеба у крестьян без его оплаты.

Столь же плохо обстояло дело и с товарообменом, организованным комиссариатом продовольствия. Ответственный работник по продовольствию, коммунист М. Фрумкин рассказывает, что в 1918/19 г. организованное продовольственниками снабжение крестьян промышленными товарами носило характер премии «за оказание политической помощи при извлечении хлеба. Никакого «обязательного товарообмена» не было, шло распределение незначительного количества товаров, которые не покрывали и 20% сдаваемых по разверстке продуктов. Шло распределение по душевым нормам, а не в соответствии со сданным хлебом. Души наделялись именно те, которые меньше всего производили и еще меньше сдавали». «В 1918‑19 сельскохозяйственном году, когда товаров у нас было несколько более, кое-что попадало и сдатчикам сельскохозяйственных продуктов, но, по мере сокращения наших товарных фондов, губернские исполнительные комитеты задерживали значительную часть «товарообменного фонда» для удовлетворения городских нужд, и лишь незначительная часть, во всяком случае не больше половины, попадала в деревню, где распределение шло в первую очередь среди пролетарских и полупролетарских элементов. Состоятельные крестьяне проводили пассивный бойкот нашего, так называемого, товарообмена. Коллектив мог получать от продовольственного органа через потребительское общество причитающиеся ему по душевым нормам товары лишь в том случае, если сельский совет представлял в уездный продовольственный комитет зачетные квитанции, полученные от сдатчиков хлеба. Состоятельные крестьяне во многих местах рвали квитанции или производительно использовывали их на цыгарки, приговаривая: если нам товары не достаются, то пусть и эти лодыри (беднота) ничего не получают»[19].

Комитеты бедноты много сделали для внесения классовой борьбы в деревню, но в продовольственном отношении они дали мало. Пополненные в производящих губерниях выходцами из голодающих губерний, располагавшие и властью, и оружием, они осенью и зимой 1918/19 г. пытались провести перераспределение в свою пользу земли, скота, инвентаря, хлеба и вообще всех сельскохозяйственных запасов, присваивая также и всю мануфактуру, поступавшую в деревню. При этом они часто весь отбираемый у зажиточных крестьян хлеб брали в свою пользу, ничего не отправляя в голодающие столицы и фабричные города[20]. В богатых хлебом губерниях они были слабы, в потребляющей полосе — сильны, но их сила не находила надлежащих объектов приложения в виде больших запасов хлеба. Их действия восстановили против них все другие слои сельского населения, которые объединились и выступили против них с оружием в руках,[21] что вынудило VI всероссийский съезд советов (6‑9 ноября 1918 г.) распустить их, как государственные организации, на территории РСФСР, восстановив в своих правах сельские и волостные советы. Комитеты бедноты существовали и в 1919 г., но уже как частные организации. На Украине они существовали и после перехода к новой экономической политике; они были реорганизованы лишь в 1925 г.

Серьезные положительные результаты в деле продовольствия дали только продовольственные отряды рабочих. С момента издания декрета о продовольственной диктатуре Советскою властью была осознана необходимость создать такой аппарат, при помощи которого было бы возможно осуществлять принудительным порядком, путем применения вооруженной силы, выколачивание хлеба и других сельскохозяйственных продуктов из деревни. Такой аппарат был создан ею в виде продовольственных отрядов рабочих. В 1918/19 г. продовольственная армия имела в своем составе в разное время от 20.000 до 45.000 человек. К концу 1919/20 продовольственного года она равнялась 20.000 чел.[22] Работа комиссариата продовольствия в эти годы носила характер военных фуражировок в завоеванной стране.

Рабочие отряды оправдали ожидания советской власти. В «священной войне за хлеб» пролетарий одержал победу над крестьянином, город над деревней. В отчете о деятельности народного комиссариата по продовольствию за 1918‑19 год мы находим следующую характеристику результатов этого вооруженного похода на деревню. Во всех докладах губернских продовольственных комитетов «отмечается, что добровольная ссыпка хлеба не дала почти никаких результатов, и только в тех местностях, где были отдельные продовольственные отряды, удавалось учесть и собрать излишки хлеба... Даже в тех губерниях, где добровольная ссыпка хлеба в первое время была значительной, скоро оказалось невозможным собрать что-нибудь без продовольственных армейских частей. В Симбирской губ. хлеб сначала шел «самотеком», но вот крестьяне запаслись деньгами и хлеб перестал поступать на ссыпные пункты. Самая энергичная агитация не имела никакого успеха в Симбирской губ. Продовольственный комитет настойчиво подчеркивает, что только благодаря обилию рабочих продовольственных отрядов и отдельных продовольственных армейских частей удалось собрать для голодающих центров громадное количество хлеба. Вообще, касаясь этого вопроса, губернские продовольственные комитеты указывают, что теперь с достаточной ясностью определилась полная невозможность осуществлять в будущем хлебную монополию без продовольственных армейских частей, спаянных прочной и строгой военной организацией... Такова логика жизни и было бы бессмысленно против нее бороться[23]. Какую громадную услугу советской власти оказали эти вооруженные продовольственные отряды, можно видеть из размеров хлебных заготовок в 1918/19 и 1919/20 гг. (в млн. центнеров):

1914/15 г. — 50
1915/16 г. — 82
1916/17 г. — 89
1917/18 г. — 25
1918/19 г. — 18
1919/20 г. — 30

Цифры заготовок 1914/1917 гг. в эти годы советской властью достигнуты не были, но 30 млн. центнеров хлеба — это цифра все же очень внушительная. Вооруженный поход за хлебом на деревню хотя и вызвал бесконечный ряд крестьянских восстаний, широко раскинувшихся по стране (в феврале 1919 г. в Москве говорили, что крестьянские восстания происходят в 64 уездах), но все эти движения крестьян скоро были подавлены, и победа осталась на стороне лучше вооруженных и организованных городских рабочих. Отбирая у крестьян хлеб, подавляя восстания, они сохранили за собою политическую и экономическую диктатуру, приобретенную в октябрьские дни.

Вооруженные продовольственные отряды рабочих были распущены постановлением Совета труда и обороны от 21 апреля 1920 г., возложившим применение вооруженной силы по взятию на учет сельскохозяйственных продуктов и по выкачке излишков, а также по борьбе с мешечничеством, на войска Внутренней охраны, находящиеся в распоряжении Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией.

Изъятие всех «излишков» из крестьянских хозяйств в 1918‑1921 гг. имело целый ряд весьма тяжелых народно-хозяйственных результатов. Главным народно-хозяйственным следствием хлебной повинности было сокращение посевов, особенно у зажиточной части крестьянства.

Как мы знаем, производимый в крестьянских хозяйствах хлеб имеет разные назначения. Главная часть его остается в произведших его хозяйствах и идет на пропитание семьи крестьянина и отчасти на корм скоту; вторая часть поглощается внутри-деревенским оборотом, малосеющие крестьяне закупают хлеб, нужный им для своего пропитания, у своих многосеющих соседей; третья часть идет на городской рынок и частью возвращается в деревню; четвертая идет в экспорт. При сокращении посевов, крестьяне стараются прежде всего сохранить обычный уровень питания семьи; поэтому количество хлеба, идущего по первому пути, является наиболее устойчивым; менее устойчива величина внутри-деревенского оборота, еще менее — отчуждения на городской рынок; наибольшие колебания обнаруживают размеры экспорта. При росте посевов особенно сильно увеличивается экспорт и отчуждения на городской рынок. Следовательно, то значительное понижение среднего высева на двор, которое мы констатировали в годы коммунистической политики, совершенно закономерно должно было привести к сильному сокращению его притока на городской рынок. Крестьянское хозяйство утратило свои рыночные отрасли и вернулось к архаической форме натурального хозяйства. Русский крестьянин вовсе не был столь коммунистически добродетельным, чтобы даром отдавать городу свой труд и продукты этого труда; тому самому городу, который шел на него с оружием, с насильническими отрядами, и ничего не давал взамен, ничего не производил, ничем не помогал разоренному крестьянскому хозяйству. Поставщиками хлеба и других продуктов на городской рынок являлись в России главным образом хозяйства, засевавшие более 8 десятин; сеявшие менее 4 десятин обыкновенно прикупали часть нужного им хлеба, сеявшие от 4‑8 десятин имели небольшие избытки хлеба на продажу[24]. Коммунистическая партия, согласно своим социально-классовым целям, преследовала зажиточных крестьян, производящих продукты на рынок, объявляя их «кулаками», т. е. эксплуататорами всей массы трудового крестьянства. Их хозяйства энергично разрушались и органами власти, и комитетами бедноты. Сами зажиточные крестьяне сознательно сокращали свои посевы, ограничивая свое производство размером нужды своей семьи в хлебе, чтобы избежать преследований и не затрачивать свой труд даром. Вся та часть продуктов, которая раньше предназначалась крестьянами на рынок, попросту перестала производиться. Крестьянин ушел в свое деградировавшее до чисто натуральной формы хозяйство, как рак-отшельник при малейшей опасности уходит в свою раковину.

В области промышленных изделий он перешел к домотканой одежде, собственному шитью, лаптям и валенкам, обуви, к изготовлению примитивной упряжи и транспортного инвентаря. Крестьянское хозяйство возвращалось к изжитому типу замкнутого самодовлеющего, натурального хозяйства.

За годы коммунистической политики динамика посевных площадей и валовой производительности сельского хозяйства выражается в следующих цифрах:

	посевная площадь¹		валовая производительность²
	млн. гектаров	в индексах	в млрд. руб. (довоенных)	в индексах
1913	105,0	100	10,51	100
1917	96,5	91,9	9,72	92,5
1918	—	—	9,62	91,5
1919	—	—	7,86	74,8
1920/21	—	—	6,42	61,1
1921/22	81,6	77,5	5,46	51,0
1922/23	68,8	65,5	7,84	74,6

Примечания к таблице:

¹ Баланс народного хозяйства Союза ССР 1923‑1924 гг., I, стр. 119.

² Подсчет, сделанный в статистическом бюро Госплана и опубликованный Б. Гухманом в «Экономическом Обозрении», 1929 г., IX, стр. 114.

Если за годы мировой войны производительность сельского хозяйства упала на 8%, то за годы коммунистической политики она упала по крайней мере на 30%, а может быть и значительно более, судя по сокращению его валовой продукции. Товарная часть сельского хозяйства упала гораздо более, чем на 30%, и городское население пережило тяжкий кризис в продовольственном деле. Крестьянская беднота, беспосевные и малосеющие крестьяне не только не кормят фабричного рабочего, но являются его конкурентом в борьбе за хлеб. Чем больше хлеба они покупают у многосеющих крестьян, тем меньше остается хлеба у последних для фабричных рабочих и горожан. Поэтому классовая политика советской власти и коммунистической партии, выразившаяся в поддержке сельских батраков и бедных крестьян и истреблении «кулаков», имела крайне тяжкие экономические последствия для горожан и фабричного пролетариата: зажиточный крестьянин, кормивший рабочего, был разорен; бедный крестьянин развивал свои потребности и спрос, отнимая хлеб у горожанина и рабочего. Союз пролетариата с беднейшим крестьянством и начатая этим союзом гражданская война с хозяйственным мужиком лишила города и фабрики хлеба.

Особенно тяжелые последствия эта политика преследования зажиточных крестьян и изъятия всех продовольственных запасов имела на территории, периодически страдающей от засухи. В губерниях средневолжских, нижневолжских, приуральских и киргизских крестьянство обязано делать большие запасы хлеба в урожайные годы, чтобы прокормить себя и скот в годы неурожайные. Когда на этой территории урожай 1920 г. был изъят «под метелку», а 1921 г. оказался засушливым и неурожайным, наступил голод, унесший больше жизней, чем даже голод 1891 г. Посевная площадь в этих губерниях с 1920 по 1922 г. сократилась на 45%. Ленин уже в конце 1920 г. знал, что успешный ход заготовок в этом году «достигнут ценою громадных лишений, голода и бескормицы в крестьянстве, которые могут еще усилиться». «Если я указал на то, что продовольственная работа дала нам за отчетный (1919‑1920, С. П.) год несравненно лучшие продовольственные ресурсы, то надо сказать, что в этом тоже лежал один из главнейших источников кризисов, потому что... центр этих продовольственных разверсток сосредоточен был в тех местностях, где излишки хлеба не были очень велики. Эти излишки гораздо больше в различных окраинных республиках — в Сибири, на Северном Кавказе, но именно там всего меньше был налажен советский аппарат, именно там Советская власть была менее устойчива, и оттуда был очень затруднен транспорт. Получилось так, что увеличенные продовольственные ресурсы мы собрали из наименее урожайных губерний, и этим кризис крестьянского хозяйства чрезвычайно обострился. Эти обстоятельства привели нас к тому, что крестьянское хозяйство, после продолжавшейся так долго войны, так ослабело, что неурожай оказался и на почве понижения засева, и ухудшения средств производства, и понижения урожайности, рабочей силы и т. д. Неурожай оказался (в 1920 г. С. П.) громаднейший, и лучший, чем все таки мы ожидали, сбор продовольственных излишков оказался спутником такого обострения кризиса, который, может быть, готовит нам еще большие трудности и бедствия в предстоящие месяцы»[25].

Хозяйственный кризис был еще усилен прекращением в 1920 г. гражданской войны и демобилизацией красной армии, которая вернула в страну, в села и города и на фабрики, «сотни и сотни тысяч крестьян и рабочих, не могущих сразу найти занятия и средства к жизни». «Расходящаяся армия, говорил Ленин 27 марта 1921 г., не встречает возможности получить правильного применения своего труда. И вот вам превращение этой мелкобуржуазной силы в анархический элемент, который выражает свои требования в волнении»[26].

Как это суждение характерно для Ленина! Пока красноармейцы сражались за советскую власть, умирали за нее, они были героями. Они победили, война кончена, они возвращаются домой, и находят фабрики разоренными, крестьянские дворы обнищавшими, свои семьи повсюду голодающими. Они представляли собой наиболее активную, волевую часть нации; и они не могли безропотно принять ожидавшую их безработицу, нищету, холод и голод. Поэтому они стали в глазах Ленина «мелкобуржуазной силой» и «анархическим элементом». Но с их требованиями, выражавшимися в волнениях и восстаниях, нужно было считаться.

Мы имеем только очень глухие и отрывочные сведения о бунтах и восстаниях демобилизованных в начале 1921 г. красноармейцев. Ленин в своей речи на X съезде коммунистической партии признал, что «крестьянство формой отношений, которая у нас установилась, недовольно, что оно этой формы соотношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это — воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте пересматривать». По окончании гражданской войны «мы наткнулись на большой — я полагаю, на самый большой — внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас». «В 1921 г. мы безусловно имели на лицо недовольство громадной части крестьянства»[27]. Особенно крупные размеры приняли в феврале 1921 г. крестьянские восстания в Западной Сибири, Тамбовской и Саратовской губерниях. «Брожение в крестьянстве было огромно, среди рабочих также господствовало недовольство. Они были утомлены и изнурены. Ведь существуют же границы человеческих сил. Три года они голодали, нельзя голодать в течение четырех или пяти лет. Голод, естественно, оказывает огромное влияние на политическую активность». В Петербурге и Москве «весною 1921 г. господствовало недовольство среди рабочих»[28]. Кронштадское восстание в марте 1921 г. «явилось как бы молнией, которая осветила действительность ярче, чем что бы то ни было». В кроншадтских событиях, по мнению Ленина, «вполне оформленного, ясного, определенного (было) очень мало. Туманные лозунги «свободы», «свободы торговли», «раскрепощения», «советов без большевиков» или перевыборы советов, или избавление от «партийной диктатуры» и так далее и тому подобное»[29]. Все эти движения и бунты, по оценке Ленина, представляли для советской власти «опасность, во много раз превышавшую всех Деникиных, Колчаков и Юденичей, сложенных вместе. На этот счет не должно быть ни у кого заблуждений, ибо оно было бы самым роковым». Мелкобуржуазная стихия, — значит, прежде всего крестьянство, — «не раз в течение революции показывала себя, как самого опасного врага пролетарской диктатуры. А теперь, — и это основной вывод и урок текущего года, — она показала себя еще раз, как враг самый опасный, больше всего могущий иметь сторонников и поддержки в стране, могущий изменить настроение широких масс, перебрасываться даже на часть беспартийных рабочих»[30].

Ленин не только осознал опасность, угрожавшую власти коммунистической партии, но и сделал из нее практические выводы. Он предложил и провел ликвидацию системы коммунистической политики. Перелом экономической политики проведен был неожиданно, внезапно. Еще 11 октября 1920 г. был издан декрет о бесплатности всех отпускаемых государством продуктов, а также оказываемых государством частным лицам и хозяйствам услуг. Но уже 15 марта 1921 г. были введены продовольственный налог и торговля хлебом. Наконец, 3 февраля 1921 г. президиумом Всероссийского центрального исполнительного комитета был одобрен и передан на утверждение мартовской сессии Комитета проект об отмене всех существующих государственных и местных денежных налогов и сборов. До утверждения этого законопроекта, взимание денежных налогов было постановлением президиума приостановлено. А через 1½ месяца в основу государственного бюджета были положены денежные налоги.

В своей исторической речи на X съезде коммунистической партии 15 марта 1921 г. и последующих выступлениях Ленин признал банкротство коммунистической политики в области сельского хозяйства и предложил партии отменить продовольственную разверстку и заменить ее натуральным продовольственным налогом, восстановить в некоторой мере рыночную продажу продуктов сельского хозяйства и стимулировать хозяйственную инициативу крестьян. «Разверстка, — говорил Ленин, — предполагала: изъять все излишки, установить обязательную государственную монополию. Мы не могли поступить иначе, мы были в состоянии крайней нужды. Теоретически не обязательно принимать, что государственная монополия есть наилучшее с точки зрения социализма. Как переходную меру в стране крестьянской, которая имеет промышленность, а промышленность работает, и если есть некоторое количество товаров, возможно применить систему налога и свободного оборота. Этот самый оборот — стимул, побудитель, толчок для крестьянина. Хозяин может и должен стараться за свой собственный интерес, потому что с него не возьмут всех излишков, а только налог, который по возможности будет определен заранее. Основное, чтобы был стимул, побудитель, толчок мелкому земледельцу в его хозяйствовании. Нам нужно строить нашу государственную экономику применительно к экономике середняка, которую мы за три года не могли переделать и еще за десять лет не переделаем». Говоря о попытке, при существовании миллионов мелких производителей, запретить рыночную связь между хозяйствами, обмен, куплю-продажу и торговлю, Ленин пришел к выводу, что «такая политика была бы глупостью и самоубийством той партии, которая испробовала бы ее. Глупостью, ибо эта политика экономически невозможна; самоубийством, ибо партии, пробующие подобную политику, терпят неминуемый крах. Нечего греха таить, кое-кто из коммунистов «помышлением, словом и делом» грешил, впадая именно в такую политику. Постараемся от этих ошибок исправиться. Непременно надо от них исправиться, иначе совсем будет плохо»[31].

Как констатирует отчет народного комиссариата земледелия за 1921 г., переход к продовольственному налогу, — «это не только уступка крестьянству, это стремление поставить в качестве основного принципа сельскохозяйственной политики личную заинтересованность отдельного крестьянина»[32].

Ленин признавал, что восстановление личной заинтересованности и рынка приведет к возрождению капиталистических форм хозяйства. Но он их не боялся. «Что такое свобода оборота? — спрашивал он в своей исторической речи. — Свобода оборота, это свобода торговли, а свобода торговли, значит назад к капитализму. Свобода оборота и свобода торговли это значит товарный обмен между отдельными мелкими хозяевами. Мы все, кто учился хотя бы азбуке марксизма, знаем, что из этого оборота и свободы торговли неизбежно вытекает деление товаропроизводителя на владельца капитала и на владельца рук, разделение на капиталиста и на наемного рабочего, т. е. воссоздание снова капиталистического наемного рабства, которое не с неба сваливается, а вырастает во всем мире именно из товарного земледелия. Это мы прекрасно знаем теоретически, и в России всякий, кто присматривался к жизни и к условиям хозяйства мелкого землевладельца, не может не наблюдать этого. Спрашивается, как же так, может ли коммунистическая партия признать свободу торговли, к ней перейти? Нет ли тут непримиримых противоречий? На это надо ответить, что вопрос, разумеется, в практическом разрешении чрезвычайно труден... Можно ли до известной степени восстановить свободу торговли, свободу капитализма для мелких землевладельцев, не подрывая этим самым корни политической власти пролетариата? Можно ли это? — Можно, ибо вопрос в мере»[33].

Суть дела, следовательно, заключалась в нахождении конкретного компромисса между двумя враждебными принципами хозяйственной жизни. С одной стороны, чтобы сохранить власть, коммунистическая партия должна была сделать уступку требованиям крестьян, пойти на свободу оборота[34]; необходимо было, во что бы то ни стало, увеличить количество производимых в стране материальных благ, поднять производительные силы народного хозяйства. Ленин определенно признал на съезде, что «мы находимся в условиях такого обнищания, разорения, переутомления и истощения главных производительных сил — крестьян и рабочих, что этому основному соображению — во что бы то ни стало увеличить количество продуктов — приходится на время подчинить все»[35].

Через год, на XI съезде коммунистической партии, Ленин следующим образом характеризовал положение вещей: «Наша цель — ...доказать (крестьянину), что мы ему умеем помочь, что коммунисты в момент тяжелого положения разоренного, обнищалого, мучительно голодающего мелкого крестьянина ему сейчас помогают на деле. Либо мы это докажем, либо он нас пошлет ко всем чертям. Это совершенно неминуемо. Вот в чем значение новой экономической политики, вот в чем основа всей нашей политики... Крестьянин нам кредит оказывает и, конечно, после пережитого не может не оказывать. Но этот кредит не может быть неисчерпаемым. Это надо знать и, получивши кредит, все-таки поторапливаться. Надо знать, что приближается момент, когда крестьянская страна нам дальнейшего кредита не окажет, когда она, если можно употребить коммерческий термин, спросит наличными. «Но сейчас все-таки, после стольких месяцев и стольких лет отсрочки, вы, любезнейшие правители, приобрели самый верный, надежный способ помочь нам выйти из нужды, нищеты, голода, разорения. Вы умеете, вы это доказали?» Вот какой экзамен на нас неминуемо надвигается, и он решит в последнем счете судьбу НЭП’а (новой экономической политики) и коммунистической власти в России». «Капиталист умел снабжать. Он это делал плохо, он это делал грабительски, он нас оскорблял, он нас грабил... Но капиталисты все же умели снабжать, а вы умеете? Ведь вот какие голоса раздавались в прошлом году весной. Они не всегда ясно слышались, но составляли подпочву всего прошлогоднего весеннего кризиса. «Люди-то вы превосходные, но то дело, экономическое дело, за которое вы взялись, вы делать не умеете». Вот самая простая и самая убийственная критика, которую крестьянство в прошлом году, а через крестьянство целый ряд слоев рабочих, направляли против коммунистической партии. И вот почему пункт в вопросе о НЭП’е, этот старый пункт, приобретает такое значение. Проверка нужна настоящая. Рядом действует капиталист, действует грабительски, берет прибыли, но он умеет. А вы — вы по новому пробуете: прибылей у вас нет, принципы коммунистические, идеалы хорошие расписаны и расписаны так, что вы, святые люди, в рай живыми проситесь, а дело делать умеете? Нужна проверка, настоящая проверка... с точки зрения народной экономики. Отсрочки коммунистам были даны всякие, в кредит, а было дано столько, сколько ни одному другому правительству не давалось. Конечно, коммунисты помогли избавиться от капиталистов, от помещиков, крестьянство это ценит, и оно в кредит отсрочки давало, но все до известного срока. А затем уже проверка: умеете ли вы хозяйничать не хуже, чем другие?»[36].

Все эти соображения привели Ленина к выводу, что коммунисты должны перенять у капиталистов уменье хозяйничать и восстановить в какой-то мере рыночную форму хозяйства. Как в этой речи, так и в своих позднейших выступлениях Ленин приводил два ряда аргументов в пользу реформы продовольственной политики. Политические аргументы сводились к указаниям на недовольство крестьян существующей постановкой продовольственного дела, выразившееся в широких крестьянских восстаниях в начале 1921 г. в Сибири, Тамбовской и Саратовской губерниях, и восстании матросов в Кронштадте, этой «красе и гордости русской революции» (слова Троцкого), которое еще не было подавлено, когда Ленин произносил свою речь 15 марта (оно было ликвидировано 17 марта). В этих восстаниях особенно смущало Ленина то обстоятельство, что руководящую роль в них играли демобилизованные красноармейцы, которые, возвратясь с фронта, нашли свои хозяйства деградированными и разоренными, а семьи голодающими. В конце 1922 г. Ленин отмечал с удовлетворением, что после перехода к политике восстановления, «крестьянские восстания, которые раньше, до 1921 г., так сказать, определяли общую картину России, почти совершенно исчезли»[37].

Экономические соображения Ленина были так же элементарно просты. Хлеба нет у рабочих и горожан не потому, что крестьяне не хотят его давать, а потому, что они сильно сократили его производство. Чтобы рабочие и горожане имели хлеб, надобно пробудить у крестьян волю к производству излишков; волю эту можно стимулировать только предоставлением им права собственности на продукты их труда и права свободной продажи излишков на рынке. За крестьянином, чтобы он прекратил свою итальянскую забастовку, должно было быть признано право собственности на все производимые им продукты, не только право пользования, но и право продажи. Но в восстановлении рыночного оборота и гражданско-правовых отношений нуждались не одни крестьяне, а все народное хозяйство в целом, захиревшее под мертвящим влиянием коммунистической политики. Сами коммунисты признали, что «продовольственный налог выступил на сцену потому, что обнаружившееся во всех областях хозяйства катастрофическое падение производства реальных ценностей, общее обнищание страны потребовали предоставления хозяйственной инициативы, подъема хозяйственной самодеятельности населения, для которых не могло быть места при всеобщей монополии и всеобщей уравнительности»[38]. Для крестьян переход к новой экономической политике означал прежде всего восстановление в гражданских правах, — как говорил Л. Крицман, «не только прекращение черного передела, но и крушение установленных в эпоху гражданской войны внутри-деревенских отношений: уничтожение безвозмездного принудительного использования беднотой мертвого и живого инвентаря зажиточных, уничтожение политического «засилья» бедноты в деревне и связанных с ними экономических (для бедноты) преимуществ»[39].

Экономическая политика восстановления народного хозяйства, проводившаяся советской властью в 1921‑1928 гг., не вполне отвечала тому проекту ее, который был изложен Лениным в его речи 15 марта 1921 г. и утвержден X съездом коммунистической партии.

Так, по проекту Ленина рыночный оборот, в котором получали право участвовать крестьянские хозяйства, должен был носить местный характер (по-видимому в пределах губернии и при условии пользования только гужевой перевозкой) и представлять собою не торговлю, даже не куплю-продажу между производителями, а натуральный обмен продуктов сельского хозяйства на изделия и продукты промышленности. Обоим этим ограничениям придавалось первоначально и Лениным, и коммунистической партией большое значение. Жизнь, однако, их быстро преодолела.

Уже в ноябре 1921 г. Ленин писал: весною мы «говорили о наших задачах именно как об оформлении товарообмена. Целый ряд декретов и постановлений, громадное количество статей, вся пропаганда, все законодательство с весны 1921 года было приспособлено к понятию товарообмена. Что заключалось в этом понятии? Каков, если можно так выразиться, предполагаемый этим понятием план строительства? Предполагалось более или менее социалистически обменять в целом государстве продукты промышленности на продукты земледелия и этим товарообменом восстановить крупную промышленность, как единственную основу социалистической организации. Что же оказалось? Оказалось, — сейчас вы это все прекрасно знаете из практики, но это видно и из всей нашей прессы, — что товарообмен сорвался: сорвался в том смысле, что он вылился в куплю-продажу... С товарообменом ничего не вышло, частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарообмена получилась обыкновенная купля-продажа, торговля». От продуктообмена советской власти пришлось перейти к «оживлению внутренней торговли при ее правильном государственном регулировании (направлении). Торговля — вот то звено в исторической цепи событий в переходных формах нашего социалистического строительства 1921‑1922 годов, за которое надо всеми силами ухватиться нам, пролетарской государственной власти, нам, руководящей коммунистической партии»[40].

С переходом к политике восстановления было прекращено разжигание гражданской войны в деревне, были установлены более или менее устойчивые земельные отношения, была раскрепощена хозяйственная инициатива старательного крестьянства и восстановлен рынок на продукты сельского хозяйства. Земельный кодекс 1922 г. прекратил перераспределение земель между волостями и селениями (ст. 141, 142), ограничил частость переделов (ст. 121), признал за крестьянами право собственности на произведенные ими земельные мелиорации (ст. 118, 119, 131), и предоставил крестьянам право свободного избрания формы землепользования (ст. 90, 91, 134, 135, 136).

В документах этого времени совершенно исчезли оценка единоличных хозяйств как «проходящих и отживающих», и предложения искусственного насаждения коллективных форм хозяйства за счет единоличных в целях перехода к социалистическому (или коммунистическому) строю хозяйства.

Отказ от коммунистической политики немедленно дал положительные результаты. Дальнейшее падение производительных сил народного хозяйства остановилось и уступило место их подъему, сначала медленному, затем более быстрому. Восстановительный процесс шел очень неравномерно. Он захватывал ту или другую отрасль народного хозяйства тем скорее, чем более была настоятельна потребность, ею удовлетворяемая, и при прочих равных условиях восстановление шло тем быстрее, чем сильнее была дезорганизация данной отрасли в предшествовавший период. Отрасли, создающие средства производства вступили в процесс восстановления позднее отраслей, обслуживающих личные потребности населения. В общем, восстановительный процесс заключался в тенденции к восстановлению довоенных размеров пропорций и экономических связей между отдельными элементами народного хозяйства[41].

Показателями изменений, произведенных в сельском хозяйстве переходом к политике восстановления народного хозяйства, могут служить данные о динамике посевных площадей, о количестве скота и величине валового дохода от сельского хозяйства (миллионов гектаров, центнеров, голов и довоенных рублей по ценам 1913 года):

	Посевные площади:			Валовой сбор зерновых хлебов	рабочих лошадей	коров	Валовая продукция¹ сельского хозяйства
	все	под хлебами	под технич. растениями	Валовой сбор зерновых хлебов	рабочих лошадей	коров	Валовая продукция¹ сельского хозяйства
1913	105,0	94,4	4,5	801,0	27,3²	29,5²	10,510
1921	90,3	79,8	—	422,9	—	—	5.460
1922	77,7	66,2	4,0	562,7	20,0	24,8	7.840
1923	91,7	78,6	4,0	573,8	19,9	26,1	8.330
1924	98,1	82,9	5,8	514,0	20,0	27,1	8.800
1925	104,3	87,3	7,2	746,8	20,3	28,6	10.300
1926	110,3	93,7	6,8	783,4	21,6	29,7	11.170
1927	112,4	94,7	7,2	728,1	23,2	29,9	11.000
1928	113,0	92,2	8,6	733,2	24,3	30,8	11.147

Примечания к таблице:

¹ По данным Б. Гухмана, Экономическое обозрение 1929 г., IX, стр. 114.

² За 1916 г.

По этим данным, продовольствие населения, благодаря росту посевной площади под зерновыми хлебами, в 1925‑1928 гг. значительно улучшилось по сравнению с 1921‑1924 гг. Однако, довоенный уровень сбора хлебов достигнут не был, в то же время количество населения в стране значительно обогнало свой довоенный уровень.

Таким образом, ни экспроприация помещичьих земель, ни отказ от политики продовольственных разверсток и восстановление рыночной торговли продуктами сельского хозяйства не разрешили одной из основных проблем русского народного хозяйства, — обеспечения продовольствием населения. Союз ССР в годы новой экономической политики, несмотря на очевидный прогресс крестьянского хозяйства, неуклонно шел к тяжелому продовольственному кризису, который и разразился в 1929 году. Народно-хозяйственные результаты этой аграрной политики 1917‑1927 гг. очень наглядно выражены в следующих данных об изменении в строении хлебного баланса страны (в миллионах центнеров зерновых хлебов):

	до войны 1914 г.			в 1926/27 г.
	валовая продукция	товарная продукция	в %	валовая продукция	товарная продукция	в %
Помещики	98,4	46,2	46,9	—	—	—
Крестьяне:
кулаки¹	311,5	106,6	34,2	101,1	20,7	20,4
середняки и бедняки	410,0	60,5	14,8	664,3	76,4	11,5
Совхозы и колхозы	—	—	—	13,1	6,2	47,3
Всего	820	213,2	26,0	778,5	103,3	13,3

Примечание к таблице:

¹ В эту строку таблицы отнесены хозяйства зажиточных крестьян, а не только «кулаков», т. е. лиц, эксплуатировавших остальную массу крестьянства, середняков и бедняков, путем ростовщического кредита, торговли и кабальных форм найма. Большинство зажиточных крестьян имели трудовые хозяйства, требовавшие работы в них от зари до зари, больших знаний и больших хозяйственных способностей от их руководителей. Обозначение всех зажиточных хозяйств «кулацкими» представляет собою чисто партийную квалификацию их, совершенно не отвечающую действительности. В 1926/27 г., при советской власти, эти якобы «кулацкие» зажиточные хозяйства, конечно, не занимались ни ростовщичеством, ни торговлей, ни кабальными формами найма. Их зажиточность создавалась трудоспособностью и квалифицированностью их руководителей.

Цифры эти не могут претендовать на точность, но в общем и целом они правильно рисуют хлебные балансы России 1913 г. и 1926/27 г. Аграрная революция совершенно уничтожила помещичьи хозяйства, в три раза сократила продукцию зажиточных крестьян, имевших значительные запашки, значительно увеличила продукцию хозяйств средних и беднейших крестьян и создала небольшое количество коллективных и советских хозяйств. В итоге продукция зерновых хлебов упала на 5%. Но на товарную часть хлебной продукции аграрная революция оказала катастрофическое действие: она упала наполовину. Сокращение посевов у зажиточных крестьян естественно должно было понизить товарность их продукции; но она упала и в хозяйствах средних и бедных крестьян, которые, увеличив свою валовую продукцию на 62%, увеличили количество хлеба, выпущенного на рынок, только на 26,3%. Очевидно, большинство крестьян воспользовалось результатом аграрной революции прежде всего для повышения своего личного потребления; они перестали вести полуголодное существование и стали есть досыта.

Это резкое снижение количества товарного хлеба, производимого страной, с 213,2 млн. центнеров до 103,3, привело, прежде всего, к сильному упадку экспорта хлеба заграницу. Россия перестала быть житницей Европы. Но в конце 1927 г. недостаток товарного хлеба уже начал остро чувствоваться и внутри страны, в городах, у фабричных рабочих; через год, осенью 1928 г. вступил в силу первый 5‑летний план реконструкции народного хозяйства, проектировавший ускоренную индустриализацию страны, и, следовательно, дальнейшее обострение продовольственного кризиса. До революции городское население получало сельскохозяйственные продукты в порядке рыночного товарооборота. Ликвидация крупного землевладения привела к совершенно неожиданному для советской власти результату — к сильному падению снабжения городов сельскохозяйственными продуктами; городской пролетариат, завоевавший политическую власть, начал голодать. Уже в мае 1928 г. Сталин указывал, что «основа наших хлебных затруднений состоит в том, что рост производства товарного хлеба идет у нас медленнее, чем рост потребностей на хлеб. Растет промышленность. Растет количество рабочих. Растут города. Растут, наконец, районы производства технического сырья (хлопок, лен, свекла и т. д.), предъявляющие спрос на товарный хлеб. А производство товарного хлеба растет убийственно медленным темпом». — «Разве это не факт, что мы уже достигли довоенных норм посевных площадей? Да, факт. Разве это не факт, что валовая продукция хлеба уже в прошлом году равнялась довоенной норме производства, т. е. доходила до 5 миллиардов пудов хлеба? Да, факт. Чем объяснить в таком случае, что, несмотря на эти обстоятельства, мы производим товарного хлеба вдвое меньше, а вывозим заграницу хлеба раз в двадцать меньше, чем в довоенное время? Объясняется это прежде всего и главным образом изменением строения нашего сельского хозяйства в результате Октябрьской революции, переходом от крупного помещичьего и крупного кулацкого хозяйства, дававшего наибольшее количество товарного хлеба, к мелкому и среднему крестьянскому хозяйству, дающему наименьшее количество товарного хлеба. Уже одно то, что до войны мы имели 15‑16 млн. индивидуальных крестьянских хозяйств, а теперь мы имеем 24‑25 млн. крестьянских хозяйств, — уже одно это говорит о том, что основной базой нашего сельского хозяйства является мелкое крестьянское хозяйство, дающее минимум товарного хлеба». Поэтому выход из продовольственных затруднений «состоит прежде всего в том, чтобы перейти от мелких, отсталых и распыленных крестьянских хозяйств к объединенным, крупным, общественным хозяйствам, снабженным машинами, вооруженным данными науки и способным произвести наибольшее количество товарного хлеба. Выход — в переходе от индивидуального крестьянского хозяйства к коллективному, к общественному хозяйству в земледелии»[42].

Уже в конце 1927 г. неожиданно обнаружился сильный упадок государственных заготовок хлеба. Если в последние три месяца 1926 г. было заготовлено 4,9 млн. тонн хлеба, то в 1927 г. за те же три месяца было заготовлено только 2,7 млн. тонн, на 2,2 млн. тонн менее. Чтобы выйти из этих затруднений в деле продовольствия, власть в начале 1928 г. прибегла к чрезвычайным мерам принуждения, — применению ст. 107 Уголовного Кодекса[43] к зажиточным крестьянам, не сдавшим хлеба, раздаче 25% конфискуемого у зажиточных крестьян хлеба деревенской бедноте, конфискации хлебных излишков в административном порядке, незаконным обыскам в целях выявления излишков, постановке заградительных отрядов, запрещению базарной торговли хлебом и его внутридеревенской купли-продажи и т. д.[44]. Заготовки хлеба «производились в 1927/28 г. отчасти в принудительном порядке... Штрафы и конфискации... действительно практиковались во второй половине 1927/28 г. при производстве хлебозаготовок». На Северном Кавказе власть прибегла к мобилизации бедноты, как и в 1918‑1919 гг.: «станичное и сельское население, особенно беднота, были посажены на паек, из местных ресурсов производились недостаточным слоям регулярные выдачи»[45]. В городах появились заборные книжки и карточки на хлеб.

Этот возврат к порядкам периода продразверстки и комитетов бедноты, памятных для населения с 1918‑1920 гг., носил временный характер. В июле 1928 г. власть вернулась к нормальным приемам заготовок[46]. 1928‑29 г. прошел сравнительно спокойно, без особых эксцессов. Но при обсуждении величины контингента хлебных заготовок в 1929‑30 г. произошел конфликт между народным комиссаром торговли и Экспертным Советом при Центральном Статистическом Управлении, который утверждал, что урожай 1929 г. ниже урожая 1928 г., при котором было заготовлено 9,4 млн. тонн продовольственных хлебов; поэтому заготовить в этом году 13,3 млн. тонн продовольственных хлебов, как проектировал народный комиссар торговли, нельзя[47]. Советское правительство, однако, утвердило план заготовок в 13,3 млн. тонн. Чтобы заготовить нужное ему количество хлеба, оно прибегло к изданию двух декретов, совершенно изменявших правовой характер заготовок и превративших их в обязательную государственную повинность, исполняемую под страхом тяжелых уголовных наказаний.

Первым из этих декретов, изданных 28 июня 1929 г., изменялась статья 61 Уголовного Кодекса. По старой редакции этой статьи, отказ от выполнения повинности, имеющей общегосударственное значение, в первый раз карался административным взысканием, налагаемым соответствующим органом власти в пределах, законом установленных; во второй раз — принудительными работами на срок до шести месяцев или штрафом в размере неисполненной повинности; неисполнение повинности группой лиц по предварительному соглашению каралось лишением свободы или принудительными работами на срок до одного года или штрафом в двойном размере повинности.

По новой редакции, отказ от выполнения повинностей и общегосударственных заданий карается в первый раз штрафом, налагаемым соответствующим органом власти, в пределах до пятикратного размера стоимости наложенного задания или повинности; во второй раз — лишением свободы или принудительными работами на срок до одного года; за те же действия, совершенные группой лиц по предварительному соглашению с оказанием активного сопротивления органам власти в проведении повинности или заданий, виновные подвергаются лишению свободы на срок до двух лет с конфискацией всего или части имущества, с выселением из данной местности или без такового.

Второй декрет настолько своеобразен, что мы приведем его текстуально:

«Идя навстречу многочисленным ходатайствам бедняцко-середняцких масс районов хлебного производства и, в целях обуздания кулацко-спекулянтских элементов, Всероссийский Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров РСФСР постановляет: 1. Разрешить сельским советам в тех случаях, когда общим собранием граждан (сельским сходом) принято постановление о выполнении в порядке самообязательства всем селом хлебозаготовительного плана и в связи с этим произведена раскладка задания между отдельными хозяйствами, налагать на отдельных хозяев, не выполняющих указанных решений и уклоняющихся от сдачи хлеба, штрафы в административном порядке, в пределах до пятикратного размера стоимости подлежащего сдаче хлеба, с применением в случае необходимости продажи с торгов имущества соответствующих лиц. 2. При отказе от сдачи хлеба группами хозяйств и противодействии по проведению хлебозаготовительного плана, предоставить право возбуждать против указанных лиц уголовное преследование по части 3 ст. 61 Уголовного Кодекса РСФСР. 3. Из взыскиваемых в порядке настоящего постановления штрафных сумм, а также сумм, поступающих от продажи с торгов имущества, производится в обязательном порядке отчисление 25%, с обращением их в соответствующие фонды кооперирования и коллективизации деревенской бедноты данной местности».

На Украине аналогичный декрет был издан 3.VII.1929 г. Известно, как принимались в то время «добровольные» постановления сельских сходов и сельских советов: так как они производились открытым голосованием, то никто не смел голосовать против властей предержащих. Материальное заинтересовывание бедноты в изъятии запасов у зажиточных крестьян в форме 25% отчислений должно было, по опыту 1918‑1921 гг. и первой половины 1928 г., обеспечить успех этой организации продовольственного дела.

План заготовок был выполнен; и тем не менее уже осенью 1929 г., вследствие недостатка хлеба в стране, пришлось перейти на пайковое довольствие[48]. Обычные меры административно-принудительного характера не могли дать советской власти то количество хлеба, в котором она нуждалась. Продовольственные и экспортные затруднения привели Совет народных комиссаров к решению добыть хлеб и другие продукты сельского хозяйства путем создания большого числа советских хозяйств и сплошной коллективизации крестьянских хозяйств, создания колхозов, которые находились бы, подобно национализированным фабрикам, железным дорогам и кооперативам, в полном подчинении советской власти и отдавали бы ей по ее приказу любые количества хлебов, технических растений и продуктов животноводства по твердым ценам.

В деле совхозного строительства решающее значение имели следующие мероприятия. Политическое Бюро при Центральном Комитете коммунистической партии в апреле 1928 г., а затем июльский пленум Центрального Комитета постановили организовать в течение 4‑5 лет в РСФСР и на Украине ряд новых крупных совхозов по производству хлеба в районах, где есть свободные земли, не освоенные крестьянами, с таким расчетом, чтобы к концу этого срока иметь в них годовое производство товарного хлеба в размере 100 млн. пудов. В августе 1928 г. постановлением Центрального Исполнительного Комитета СССР был создан зернотрест, которому было поручено выполнение решений партии и правительства по устройству зерновых фабрик.

Вольные земли нашлись только в засушливых степях юго-востока, так что половина занятой ими площади имеет менее 350 миллиметров осадков. Поэтому, основною задачею агротехники в этих зерновых совхозах было сохранение влаги и использование снегового покрова. Средний размер этих зерновых фабрик поражает своей величиной: в 1929 г. он равнялся 100 тысяч гектаров, в 1930 г. — 116 тысяч, в 1931 г. — 90 тысяч.

Затем советская власть приступила к организации мясных и молочных фабрик. 20.XII.1929 г. был организован союз советских хозяйств «Скотовод», 20 марта 1930 г. «Свиновод», затем в том же году «Овцевод» и «Маслотрест». В 1930 г. средний размер совхоза «Скотовода» составлял 143 тыс. гектаров, «Овцевода» — 113 тыс. гектаров. Овцеводческие совхозы расположены преимущественно в местах с количеством осадков до 200 миллиметров в год на территории сухих степей. Основными задачами этих мясных фабрик было обеспечение скота водою, заготовка кормов и возведение построек на время зимней стужи. Задачи эти при организационной спешке, недостатке агрономических кадров и бесхозяйственности заведующих разрешались очень плохо и скот погибал сотнями тысяч голов.

По свидетельству О. Шиллера, эксперта по сельскому хозяйству при германском посольстве в Москве, «в 1932 г. значительная часть совхозов зернотреста находилась в очень плохом состоянии, в том числе и такие, как например «Гигант» и «Верблюд» на Северном Кавказе, которые до сих пор считались образцовыми хозяйствами. Засорение полей сорными травами было так велико, что уборка комбайнами урожая была невозможна. Односторонняя установка на эту новейшую уборочную машину оказалась тяжкой производительной ошибкой. Зерновые совхозы лишь с большим трудом достали в соседних колхозах более простые уборочные машины, как сноповязалки или лобогрейки. Поля, не поддавшиеся уборке жатвенными машинами, они должны были попросту скосить ручными косами»[49]. С течением времени эти недостатки в работе советских хозяйств были устранены. О росте их числа и посевной площади дают общее представление следующие данные:

	1929	1933	1938
число совхозов	1.536	4.208	3.961
посевная площадь в них (тыс. га)	2.274	14.139	12.411

Они владеют, по данным 1937 г., 51,1 млн. гектаров земли. Очевидно, совхозное строительство не могло удовлетворить быстро растущий со стороны городского населения и промышленных районов спрос на продукты сельского хозяйства. Отставание темпов развития сельскохозяйственной продукции, в особенности ее товарной части, от темпов развития крупной промышленности и городского населения неизбежно должно было вести к его полуголодному существованию. Если советская власть хотела сохранить ускоренные темпы индустриализации, ей нужно было изыскать способ усиленного изъятия зерновых хлебов и продуктов животноводства из крестьянских хозяйств. Он был найден в их коллективизации.

Лозунг коллективизации был провозглашен коммунистической партией еще на XV съезде, в декабре 1927 г., когда обнаружились первые признаки продовольственного кризиса. Съезд постановил, что «в настоящий период задача объединения и преобразования мелких индивидуальных хозяйств в крупные коллективы должна быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне. Категорически указывая на то, что этот переход может происходить только при согласии на то трудящихся крестьян, партия признает неотложным широко развернуть пропаганду необходимости и выгодности для крестьянства постепенного перехода к крупному общественному сельскому хозяйству и всемерное поощрение на практике имеющихся уже и заметно растущих элементов крупного коллективного хозяйства в деревне».

Как рассказывал впоследствии Сталин на XVI съезде партии в 1930 г., поворот в сторону колхозного строительства подготовлялся «всем ходом нашего развития, всем ходом развития нашей индустрии и прежде всего развитием индустрии, поставляющей машины и тракторы для сельского хозяйства. Подготовлялся он политикой решительной борьбы с кулачеством и ходом наших хлебозаготовок в их новых формах за 1928 и 1929 гг., ставящих кулацкое хозяйство под контроль бедняцко-середняцких масс. Подготовлялся он развитием сельскохозяйственной кооперации, приучающей индивидуального крестьянина к коллективному ведению дела. Подготовлялся он сетью колхозов, где крестьянин проверял преимущества коллективных форм хозяйства перед индивидуальными хозяйствами. Подготовлялся он, наконец, сетью разбросанных по всему СССР и вооруженных новой техникой совхозов, где крестьянин получал возможность убедиться в силе и преимуществах новой техники... Совхозы с их новой техникой, с их помощью окружающим крестьянам, с их невиданным хозяйственным размахом, явились той ведущей силой, которая облегчила поворот крестьянских масс и двинула их на путь коллективизации. Вот на какой основе возникло то массовое колхозное движение миллионов бедняков и середняков, которое началось во второй половине 1929 г. и которое открыло собой период великого перелома в жизни нашей страны»[50].

Мы не можем принять это объяснение. Некоторые моменты указаны в нем верно; другие совершенно не отвечают действительности. Конечно, работою тракторов и комбайнов в совхозах крестьяне заинтересовались; но достаточно вспомнить, как плохо велось хозяйство в совхозах в 1927‑1929 гг., чтобы понять, что совхозы должны были производить на крестьян отталкивающее впечатление. Такое же впечатление должны были производить и колхозы. Сельскохозяйственная кооперация в СССР не могла приучать крестьян к коллективному хозяйству, так как ничего кооперативного в ней не было. Реальное значение имели только новое разжигание классовой борьбы в деревне, организация бедняков для борьбы и насилий над хозяйственными крестьянами, обладавшими избытком сельскохозяйственных продуктов и борьба, под именем «кулаков», против зажиточного крестьянства.

Руководящие социально-политические начала проектируемой сплошной коллективизации крестьянских хозяйств были установлены на пленуме Центрального Комитета коммунистической партии 17 ноября 1929 г. Пленум постановил, что «партия должна упорной и систематической работой обеспечить сплочение батрацко-бедняцкого ядра в колхозах... Важнейшей задачей партийных организаций является всемерное усиление участия и руководящего влияния пролетарских элементов города, пролетарских и полупролетарских слое деревни в колхозном движении. К строительству колхозов должны быть привлечены также фабрично-заводские рабочие[51]. Мощным резервом, из которого должны черпаться руководящие кадры строителей социалистического земледелия, являются индустриальные рабочие. Ц. К. считает необходимым... направить в деревню... не менее 25 тысяч рабочих с достаточным организационно-политическим опытом. В подборе этих рабочих профессиональные союзы должны принять активное участие, выделяя наиболее передовых рабочих». Постановлением Совета народных комиссаров от 4 сентября 1930 г. эти 25‑тысячники были закреплены на работе в колхозах еще на год.

Многие из этих рабочих не знали крестьянского хозяйства, и никто из них не знал агротехники и экономики крупного сельскохозяйственного предприятия. Они совершенно не были подготовлены к работе, которая была поручена им коммунистической партией. Некоторые из них откровенно описали в своих заявлениях в партийные органы то нелепое положение, в котором они оказались. Так, один рабочий обратился в районный комитет со следующим заявлением: «Настоящим прошу бюро районного комитета разобрать данное заявление и немедленно заменить мой ответственный пост, на котором я поставлен партией и советской властью. Потому что при наличии тех небольших знаний, которые я имею, нельзя справиться с возложенной на меня работой и выполнить в срок то великое дело, которое поручила мне партия и перед которой я являюсь ответчиком за порученный пост. Я вошел в такой тупик, из которого не выйти. Хожу как дурак и ничего не соображаю и не знаю, за что взяться. Прошу принять меры к снятию меня с этого поста». Заявление другого рабочего не менее решительно. «Я нахожусь в Бежаницкой районной колхозной секции на руководящей работе. Прошу снять меня с этой работы по следующей причине. Я совершенно неграмотный, самоучкой дошел до того, чтобы немного разбираться в печатном шрифте. Я считаю, что правильного руководства не может быть там, где неграмотный руководитель. Я не могу разобраться в рукописях, циркулярах, различных постановлениях, поэтому ничего не могу провести в жизнь. Об этом я еще указывал в заявлении в отборочную комиссию, но комиссия признала мотивировку неуважительной. Прошу направить меня на производство»[52].

Из 651 человек 25‑тысячников, направленных на колхозное строительство в Ленинградскую область, за год были сняты с работы или ушли с нее 199 человек, или 30,6%[53].

Для установления необходимого единства в планировании и руководстве сельским хозяйством и сосредоточения в едином центре управления совхозами и колхозами, Центральный Исполнительный Комитет постановил 7.XII.1929 г. образовать объединенный Народный Комиссариат земледелия Союза ССР.

27 декабря 1929 г. на заседаниях Конференции аграрников марксистов Сталин заявил, что советская власть перешла от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса[54].

5.I.1930 г. Центральный Комитет коммунистической партии принял соответствующее постановление. 1 февраля 1930 г. Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных комиссаров предоставили краевым и областным исполнительным комитетам право применять «все необходимые меры борьбы с кулачеством вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краев», с передачею их конфискованного имущества в неделимые фонды колхозов в качестве взноса бедняков и батраков, вступающих в колхозы.

Основною формою колхозного строительства была признана сельскохозяйственная артель, а не коммуна[55]; было намечено, что коллективизация основных зерновых районов, как Нижняя Волга, Средняя Волга и Северный Кавказ, должна быть в основном закончена осенью 1930 г. или, во всяком случае, весною 1931 г., всех других районов — осенью 1931 г. и не позже весны 1932 г. Еще раньше, 21.VI.1929 г. Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных комиссаров признали «особое значение» за организацией крупных колхозов, имеющих более 2.000 гектаров посева[56]. В это же время была установлена обязанность колхозов сдавать государству по заготовительным ценам все свои товарные излишки.

Совокупность этих мероприятий, энергично проводимых органами советской власти на местах и коммунистическими организациями, при активной поддержке деревенской бедноты и городских рабочих, в несколько месяцев преобразила русскую деревню. Темпы коллективизации были поразительны. Процент коллектизированных крестьянских хозяйств равнялся[57]:

1928 г., 1 июля ....... 1,7%
1929 г., 1 июля ....... 3,9%
1929 г., октябрь ...... 4,1%
1930 г., 20 января ... 21,0%
1930 г., 10 марта .... 58,0%

В пять месяцев русское крестьянство было коллективизировано более чем на половину.

В то же время началось падение животноводства. Количество скота (в млн. голов) за интересующие нас годы (на весну) изменилось следующим образом[58]:

	лошади	крупный рогатый скот	овцы и козы	свиньи
1929 г.	34,0	68,1	147,2	20,9
1930 г.	30,2	52,5	108,8	13,6
1931 г.	26,2	47,9	77,7	14,4
1932 г.	19,6	40,7	52,1	11,6
1933 г.	16,6	38,6	50,6	12,2

Таким образом, с первого же года проведения сплошной коллективизации крестьянских хозяйств началось катастрофическое падение животноводства.

Эти результаты принудительной массовой коллективизации крестьянских хозяйств заставили советскую власть пересмотреть и смягчить свои директивы, умерить усердие коммунистов и советских работников в деревне. Было официально заявлено, что директивы советской власти и коммунистической партии были поняты неправильно, что генеральная линия партии была «искривлена». Центральный Комитет коммунистической партии признал 15.III.1930 г., что при проведении сплошной коллективизации был нарушен «принцип добровольности в колхозном строительстве. В ряде районов добровольность заменяется принуждением к вступлению в колхозы под угрозой раскулачивания, под угрозой лишения избирательных прав и т. д. В результате в число «раскулаченных» попадает иногда часть середняков и даже бедняков, причем в некоторых районах процент «раскулаченных» доходит до 15, а процент лишенных избирательных прав — до 15‑20. Наблюдаются факты исключительно грубого, безобразного, преступного обращения с населением со стороны некоторых низовых работников... (мародерство, дележка имущества, арест середняков и даже бедняков и т. п.). При этом в ряде районов подготовительная работа по коллективизации и терпеливое разъяснение основ партийной политики как бедноте, так и середнякам, подменяется бюрократическим, чиновничьим декретированием сверху. Наряду с этими искривлениями наблюдаются в некоторых местах недопустимые и вредные для дела факты принудительного обобществления жилых построек, мелкого скота, птицы, нетоварного молочного скота и в связи с этим попытки к головотяпскому перескакиванию с артельной формы колхозов, являющейся основным звеном колхозного движения, к коммуне... Наконец, Центральный Комитет считает необходимым отметить совершенно недопустимые искривления партийной линии... в области товарооборота между городом и деревней. Мы имеем в виду... упразднение в ряде мест рынков и базаров, ведущее к ухудшению снабжения города».

После оглашения этого постановления начался быстрый распад принудительно созданных колхозов и процент коллективизированных крестьянских хозяйств стал быстро падать:

1930 г., 10 марта ....... 58%
1930 г., апрель ......... 37%
1930 г., май ............ 28%
1930 г., июнь ........... 24%
1930 г., сентябрь ....... 21%

Интересно установить, откуда происходят те земли, которые в первые годы принудительной коллективизации поступили во владение колхозов и колхозников. Обстоятельную справку по этому вопросу дал народный комиссар земледелия Яковлев, руководивший всей кампанией по сплошной коллективизации крестьянских хозяйств. На съезде колхозников-ударников в 1933 г. он сообщил: «Те крестьяне, которые состоят теперь в колхозах, в 1928 г., когда они были единоличниками, засевали 60 млн. гектаров, а теперь они засевают 90 млн. гектаров. Крестьяне, вступившие в колхоз, засеяли свою землю, ту, которую они обрабатывали, когда были единоличниками. Они засевают теперь, кроме того, землю кулаков, а ведь кулаки миллионов 15 гектаров засевали. Где эта земля теперь? Почти вся у колхозов. Любой из вас пусть вспомнит: где та земля, которая в вашем селе раньше засевалась кулаком? У кого она теперь? У вас. Дальше, те крестьяне, которые остались еще единоличниками, ведь сократили свои посевы, — они сеют меньше, чем раньше. Где та часть их земли, которую они более не засевают? Опять-таки у колхозов. Кроме того, колхозы распахали новых земель по крайней мере 10 млн. гектаров»[59]. По другим сведениям, прирост посевной площади слагается из 12 млн. гектаров, засевавшихся раньше «кулаками», 8 млн. гектаров, засевавшихся прежде трудовыми единоличными хозяйствами, ныне от них отобранных, и 9 млн. гектаров новых земель, разработанных под посев[60].

Термин «кулак» имел в русской деревенской жизни совершенно определенное содержание. Особенно много внимания описанию «кулака» уделил Глеб Успенский. По определению К. Д. Кавелина, «кулак — это притеснитель, разжившийся бездушной, бессердечной эксплуатацией бедных и беспомощных, «жмач», как у нас выражаются, пиявка, которая напивается чужими бедами и горем»[61]. Кулачество развелось в пореформенной русской деревне на основе ее крайней бедности и нужды в кредите. Развитие кредитной кооперации в дореволюционной России уничтожило главный корень этого бытового явления. В советской деревне кулачества не было. Коммунисты, однако, вновь пустили этот старый термин, наполнив его новым содержанием.

В законодательных актах мы не найдем определения этого понятия, игравшего и продолжающего играть такую фатальную роль. В дореволюционной России зажиточные крестьяне приобретали свой достаток не только эксплуатацией своих сельчан, но и собственным трудом. Уже в 1880‑х гг. на юге России, в Новороссии и на Северном Кавказе получили широкое распространение жнеи различных систем, конные молотилки, железные плуги и буккера, конные соломорезки, рессорные фургоны и пр. Буккер и жнейка произвели переворот в экономии крестьянского хозяйства: они удвоили рабочую способность семьи. В северных уездах Таврической губернии уже в последней четверти XIX века крестьянские хозяйства делились на следующие группы по размерам посева:

не сеющих	6,7‑9%
с посевом до 5 десятин¹	11‑12%
с посевом 5‑10 десятин	20‑22%
с посевом 10‑25 десятин	38‑41,8%
с посевом 25‑50 десятин	15,1‑19%
с посевом более 50 десятин	3‑4,4%

Примечание к таблице:

¹ Десятина равна 1,09 гектара.

Зажиточные крестьяне, сеющие более 20 десятин, во время уборки урожая работали днем и ночью; подростки и молодые женщины падали во время работы к вечеру и тут же засыпали, так что в хату их относили сонными. Наемные рабочие не хотели работать так, как работали семьи зажиточных крестьян, и называли их работу каторжною. Зажиточность этих крестьян создавалась не эксплуатацией своих соседей, а их собственным трудом[62]. Все они получили от коммунистов кличку «кулаков» и были ликвидированы.

По свидетельству проф. Аугагена, прожившего много лет в Советской России и лично наблюдавшего начало сплошной коллективизации русского крестьянства в 1929/1930 г., «под кулаком мы не должны представлять себе крупного крестьянина западноевропейского типа; часть из них пользовалась до войны хозяйственным достатком, но с тех пор их хозяйства были разорены и, несмотря на некоторый подъем в годы новой экономической политики, по нашему мнению, они все должны быть отнесены к среднему и мелкому крестьянству. Главным законодательным признаком кулака является то, что он когда-то в своей жизни имел постоянных наемных рабочих, хотя бы одного»[63]. Фактически в кулаки была записана главная масса крестьян, производивших хлеб на продажу и кормивших им городское население СССР. Как в период комитетов бедноты, эти производящие хлеб и другие сельскохозяйственные продукты хозяйства были отданы властью на поток и разграбление деревенской бедноте.

В журнале «На аграрном фронте» мы находим следующую характеристику процесса раскулачивания, как он практиковался в 1929/1930 году:

«Система мероприятий по раскулачиванию, которая имеет место в настоящее время, выражается в следующем:

«1. Отобрание у хозяйств, признанных кулацкими всех средств производства.

«2 Изъятие из рук этих хозяйств денежных накоплений (с употреблением полученных в результате этого изъятия денежных сумм главным образом на покрытие членских и паевых взносов входящей в колхоз бедноты и на погашение числящейся за кулацкими хозяйствами задолженности по штрафам, недоимкам и кооперативному кредиту).

«3. Отобрание у кулацких хозяйств жилых и хозяйственных построек, а также домашнего имущества и продовольственных запасов.

«4. По отношению к некоторым кулацким хозяйствам — выселение: а) за пределы деревни, но в том же районе (с выделением им рабочего скота и инвентаря для ведения на новых местах трудового хозяйства); б) за пределы района, главным образом на Север, в Сибирь и Дальневосточный край; в последнем случае подвергаются выселению или кулацкие семьи в полном составе, или главы семей, или же семьи без домохозяина, когда последний за контрреволюционные выступления подлежит аресту и тюремному заключению»[64].

Местные организации часто с одинаковым усердием отбирали у «кулаков» и лошадь и молотилку, и сало, и моченые яблоки. «Кулаков» оставляли «в одних портках». Их имущество «шло почти повсеместно не на укрепление колхоза (кроме средств производства), а в раздел среди малоимущих (порой тех же самых активистов, которые производили изъятие)»[65].

В другой книжке того же журнала мы находим еще следующие подробности. «Смысл процесса раскулачивания в районе (т. е. на местах, в советской деревне. С. П.) сводился не к лишению средств производства класса кулаков, не к использованию этих средств для укрепления производительной базы колхозов, словом не к ликвидации кулака как класса, а к изъятию у отдельных лиц имущества (вплоть до склянок с несколькими каплями йода) и передачи его в собственность колхозов, учреждений и отдельных лиц, главным образом служащим и бедноте в порядке продажи (был случай продажи двухэтажного полукаменного дома, изъятого в порядке раскулачивания, одной из организаций за 1 руб. 50 коп.; другого дома за 41 коп.; швейной машины за 7 рублей; брюк суконных за 20 коп. и т. д.). Дело, как видим, сводилось не к ликвидации определенного класса, а, во-первых, к изъятию имущества, по мнению того или иного представителя районной или деревенской организации вредного лица; во-вторых, к удовлетворению потребительских интересов отдельных групп батрачества, бедноты и служащих, и наряду с этим, в-третьих, к сведению классовых, а подчас и личных счетов с данным отдельным лицом. Весь этот процесс проходил под знаменем: Довольно вы поносили хорошую шубу, дайте теперь нам поносить»[66].

Но самой жестокой мерой было выселение «кулаков» и их семей на Север и в Сибирь, часто с заключением в концентрационных лагерях и принудительными работами на лесозаготовках. Инициатором этих мер был, по-видимому, Ю. Ларин. На конференции аграрников-марксистов в декабре 1929 г. он поставил вопрос, на который требовал «ясного» ответа: «что же сделать в будущем с нынешними кулацкими семьями? Ведь у нас на кулацкое население приходится до пяти процентов жителей деревни, несколько миллионов человек. Мы не стоим на той точке зрения, что всех кулаков и их потомство надо немедленно расстрелять». Ларин рекомендовал заменить расстрел следующими мерами: 1) полной и без всякого вознаграждения передачей кулацкого имущества государству, 2) выселением кулацких семей из районов их прежней жизни и 3) отдачею на принудительный труд в сельскохозяйственные коммуны. После проведения этих мер советская власть может «амнистировать» кулаков и их потомство[67]. Осуществление получила только часть этой программы. Как рассказывает проф. Аугаген, «ликвидация кулачества выразилась в ссылке крестьян, которые не совершили никаких преступлений, которые не принимали участия ни в каких политических конспирациях, единственною виною которых было то, что они своим трудолюбием и производительностью своего труда достигли хозяйственного достатка. В ту зиму (1929‑1930 г.) ушло в ссылку не менее 500.000 человек»[68].

Так был ликвидирован советской властью тот слой руководителей европеизированных крестьянских хозяйств, производящих продукты на рынок, который с таким трудом был создан за время жизни двух поколений крестьян после падения крепостного права в 1861 г.

Затруднения по изъятию заготовляемого хлеба из колхозов и единоличных хозяйств привели советскую власть к мысли заменить договорную систему заготовок твердыми обязательствами по сдаче зерна государству по определенным нормам. По постановлению Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров от 13 апреля 1930 г. колхозы в районах преимущественно зернового хозяйства обязаны были сдавать государству от одной четверти до одной трети валового сбора, исходя из расчета среднего урожая; при урожае выше или ниже среднего нормы сдачи могли быть повышены или снижены; в не зерновых районах норма сдачи не должна превышать одну восьмую валового сбора; с бобовых сдача должна быть не менее 50% валового сбора. С подсолнуха не менее 70% сбора.

До конца 1932 г., когда была разрешена колхозная торговля, этот декрет не применялся, и все товарные «излишки» колхозных хозяйств непосредственно поступали в распоряжение заготовительных учреждений. В конце 1932 г. правительство решило, для упорядочения продовольственного дела, принять следующие меры:

1) Вместо договоров на поставку зерновых хлебов был введен хлебный налог, ставки которого ежегодно утверждаются Советом народных комиссаров СССР.

2) Установлена оплата работ машинотракторных станций на колхозных полях натурою, долею урожая, например, за вспашку и засев полей под зерновые хлеба, их уборку и обмолот машинотракторные станции получали 20% урожая.

3) Разрешена после исполнения государственных поставок продажа колхозами, колхозниками и единоличниками хлеба и других сельскохозяйственных продуктов на колхозных базарах по вольным, ненормированным ценам.

4) Для руководства работой совхозов и колхозов, при совхозах и машинотракторных станциях были созданы политические отделы из присланных из центра коммунистов. На эти отделы была возложена задача очистить колхозы и машинотракторные станции от классово-чуждых элементов, воспитать у колхозников сознание необходимости первоочередного выполнения обязательств перед государством по сдаче продуктов и стать проводниками государственного руководства колхозами[69].

Нормы хлебных поставок в центнерах были установлены постановлением Совета народных комиссаров и Центрального Комитета коммунистической партии от 20 февраля 1933 г. Нормы сдачи зерна единоличными крестьянскими хозяйствами были установлены на 5‑10% выше норм, установленных для колхозов, не обслуживаемых машинотракторными станциями. Если мы примем за 100 валовой сбор хлебов в 1928‑1930 гг., то эти нормы составят в центнерах и процентах валового сбора[70]:

	средний урожай	нормы сдачи зерна колхозами				нормы сдачи единоличными хозяевами
	средний урожай	необслужен. МТС		обслужен. МТС		нормы сдачи единоличными хозяевами
	центнер	центнер	в %	центнер	в %	центнер	в %
Северный край	8,5	0,8	9,4	2,3	27,1	0,9	10,6
Ивановская обл.	9,2	0,8	8,7	2,4	26,1	0,9	9,8
Московская обл.	8,7	1,7	19,5	3,0	34,5	1,9	21,8
Центр. Чернозем. обл.	8,4	3,0	35,7	4,3	51,2	3,3	39,3
Украина	9,0	3,1	34,4	4,3	47,8	3,4	37,3
Северный Кавказ	7,0	2,5	35,7	3,5	50,0	2,8	40,0
Уральская обл.	8,7	1,9	21,8	3,2	36,8	2,1	24,1
Казахстан	6,8	2,0	29,4	2,9	42,6	2,2	32,4

Тяжесть этой системы поставок увеличивалась еще обязательством сдачи яровых хлебов не с фактически засеянной и убранной площади, а с установленного властью плана посева; такой способ обложения принуждал колхозы и единоличников засевать во что бы то ни стало всю площадь, назначенную по плану. Мясозаготовки по декретам от 23.IX.1932 и 28.VIII.1933 также установлены были не со штуки скота, а с двора колхозника и единоличника, независимо от того, есть ли у него скот и сколько. Твердые нормы сдачи, независимые от урожая, в годы плохих урожаев могут оказаться не только тяжкими, но и разорительными. Обложение единоличных крестьян было установлено на 5‑10% выше обложения колхозов, хотя при расчете на крестьянский двор в колхозе приходится посева на двор почти вдвое больше, чем засевает двор единоличника; колхозники были обложены на 5% выше колхозов и на 5% ниже единоличников.

Торговля на колхозных базарах по вольным ценам была разрешена в очень странной форме. Железные дороги не принимали грузов от частных отправителей. Поэтому продукты на базары могли быть привезены только пассажирами-мешочниками, провозящими их в форме ручной клади или багажа. Чтобы привезти в Москву центнер мяса, нужно «проехать 500‑600 километров вдвоем, ибо в багаж мясо сдавать нельзя, в пассажирском вагоне его тоже везти нельзя. Чтобы провезти мясо в этих условиях полной неорганизованности доставки его в центр, мясо надо замаскировать, запаковать в корзины или чемоданы и везти, если речь идет о 4 или 5 пудах, уже вдвоем, так как одному больше двух пудов везти нельзя». Невыгодно также для колхозника требование, чтобы он лично производил продажу продуктов своего хозяйства на базарах. «Вопрос сейчас сводится к тому, чтобы помочь колхознику доставить его продукты на рынок и продать их с наименьшей затратой времени и сил. Надо учесть, что колхозник-производственник больше всего сейчас ценит трудодень, что у него и вкуса большого нет к тому, чтобы продавать по 50 или 100 граммов масла и возиться с разрубкой, развеской мяса. Он должен быть обеспечен такими условиями, при которых мог бы продать свой товар как можно быстрее». Колхознику нужна помощь торгового посредника, который взял бы на себя доставку продукта его хозяйства на базар и его продажу в розницу потребителям. Поэтому, несмотря на запрещение торгового посредничества в базарной торговле, в сбыте мясных, молочных и овощных продуктов «скупка у колхозников продуктов и перепродажа их на рынке носят массовый характер»[71].

На колхозных рынках было сбыто крестьянами продуктов их хозяйства: в 1932 г. на 7,5 миллиардов рублей, в 1937 г. на 17,9 млрд. руб., в 1938 г. на 24,4 млрд. руб. Чрезвычайно высокие, голодные цены на продукты продовольствия в годы войны, постепенно снижавшиеся в послевоенные годы, дали крестьянам неоккупированных немцами и не разоренных войною областей, энергично работавших на своих хозяйствах и имевших продукты на продажу, большие заработки.

Мы должны еще вкратце остановиться на хозяйстве единоличных крестьян, в колхозы не вошедших. Их положение определяется тем, что они являются в Союзе ССР представителями преследуемой формы хозяйства, обреченной советской властью на уничтожение. При образовании колхозов ближе расположенные к селению земли включались в колхозные массивы, единоличникам отводилась земля за границами колхозной, далеко от дворов и во многих случаях худшего качества. Такой способ перераспределения земель особенно тяжело ударил по единоличным хозяйствам на Украине и в Белоруссии, где переделы земель давно уже прекратились и каждый крестьянин имел если не полное право собственности, то право наследственного владения и распоряжения принадлежавшими ему полосами, позволявшее рачительным хозяевам заботиться об углублении их пахотного слоя и повышении урожайности, и на северных подзолах и суглинках, на которых земля требует навозного удобрения. И во всей своей последующей деятельности единоличники являются ограниченными в своих хозяйственных правах по сравнению с колхозниками. В органе Аграрного Института Коммунистической Академии мы находим такой директивный взгляд на права единоличника в статье Кирова: «Став на путь коллективизации, мы должны прийти к 100‑процентной коллективизации, и растягивать без конца этого нельзя. И для успешного решения этой задачи крайне важно, чтобы колхозники были во всем поставлены в преимущественное положение перед единоличником, чтобы единоличник в колхозе видел для себя единственный выход к лучшей, зажиточной жизни. Надо жизнь колхоза построить таким образом, чтобы сразу можно было отличить колхозника от неколхозника, чтобы каждый колхозник реально на деле каждый день чувствовал свое преимущество перед единоличником»[72].

Единоличные хозяйства специальным обследованиям не подвергались и мы очень мало знаем о строении их хозяйства. Лишь по Московской обл. в 1935 г. было проведено их изучение; опубликованы только самые общие сведения об обследованных хозяйствах[73]. По этой анкете сельское хозяйство было единственным средством существования только для 23% единоличников; в 77% хозяйств один или несколько человек семьи имели заработок у себя в районе или на стороне. По основным источникам дохода хозяйства распределялись следующим образом: 23% хозяйств получали основной доход от земледелия, 23% — от работы по найму, 19,5% — от работы по найму и от сельского хозяйства, 24,5% — от извоза и 10% — от самостоятельных промыслов и других источников.

Процесс принудительной коллективизации крестьянских хозяйств за 1929‑1938 гг. привел к почти полной ликвидации единоличных крестьянских хозяйств (в тысячах, на 1 июля каждого года):

	число дворов в колхозах	% коллективизации	число единоличных дворов	всего крестьянских дворов
1928	416,7	1,7	24.573	24.989,7
1929	1.007,7	3,9	24.462	25.469,7
1930	5.998,1	23,6	19.727	25.725,1
1931	13.033,2	52,7	11.672	24.705,2
1932	14.918,7	61,5	9.428	24.346,7
1933	15.258,5	65,6	8.001,4	23.259,9
1934	15.717,2	71,4	6.295,7	22.012,9
1935	17.334,9	83,2	3.500,3	20.835,2
1936	18.448,4	90,5	1.936,6	20.385,0
1937	18.499,6	93,0	1.392,4	19.892,0
1938	18.847,6	93,6	1.309,9	20.157,5

Советские экономисты обращают в этом процессе внимание только на колоссальный рост числа колхозных крестьянских дворов и чрезвычайное падение числа единоличных дворов, в колхозы не вошедших. Однако, замалчиваемая ими сторона этого процесса имеет, по нашему мнению, первостепенное народнохозяйственное значение. Мы имеем в виду общее уменьшение числа крестьянских дворов в стране. Крестьянское население дореволюционной России несомненно страдало от аграрного перенаселения. Уменьшение числа хозяйственных дворов на 20% должно было соответственно увеличить площадь землепользования оставшихся на земле крестьян и, следовательно, улучшить условия их хозяйственной деятельности. Значительная часть избыточных 20% крестьянского населения нашла приложение своему труду в промышленности; за последние десять лет главным источником пополнения рядов фабричного пролетариата были единоличные крестьяне, разоряемые и изгоняемые из деревни политикой коллективизации.

Показателем характера и меры влияния политики коллективизации крестьянского хозяйства на производительность национального сельского хозяйства могут служить данные о динамике посевных площадей (в млн. гектаров), валовом сборе зерновых хлебов (в млн. центнеров), количестве скота (в млн. штук) и валовом доходе (в млн. рублей 1926‑27 года):

	посевная площадь			валовый сбор зерн. хлебов	лошади	рогатый скот	валовая продукция сельского хозяйства
	вся	под зернов. хлебами	под техн. растен.	валовый сбор зерн. хлебов	(на июнь года)		валовая продукция сельского хозяйства
1913	105,0	94,4	4,5	801,0	35,8¹	60,6¹	12.607
1922	77,7	66,2	4,0	562,7	24,1	45,8	10.620
1928	113,0	92,2	8,6	733,2	35,5	66,4	15.100
1929	118,0	95,9	8,8	717,4	34,6	67,1	14.745
1930	127,2	101,8	10,5	835,4	30,8	53,0	14.008
1931	136,3	104,4	14,0	694,8	26,2	47,9	13.944
1932	134,4	99,7	14,9	698,7	19,6	40,7	13.072
1933	129,7	101,6	11,9	898,0	16,6	38,4	14.017
1934	131,4	104,7	10,7	894,0	15,7	42,4	14.591
1935	132,8	103,4	10,6	901,0	15,9	49,2	16.097
1936	133,8	102,4	10,8	827,3	16,6	56,7	14.900²
1937	135,3	104,4	11,2	1.202,9	16,7	57,0	19.759
1938	136,9	102,4	11,0	949,9	17,5	63,2	20.123

Примечания к таблице:

¹ За 1916 г.

² Цифра приблизительная, определяемая по величине падения сбора зерновых хлебов и росту количества крупного рогатого скота в 1936 г.

В 1933 г. был изменен способ учета урожая зерновых. До тех пор учету подвергалось зерно, собираемое сельскими хозяевами в амбары. С 1933 г. начал подвергаться учету урожай на корню, в поле, или биологический урожай, со скидкою 10% на неизбежные потери во время уборки. Но фактические потери при тех способах уборки, которые в настоящее время применяются в Советской России, составляют, по данным советской печати, 20‑25% урожая на корню. Следовательно, советская статистика давала с 1933 г. заведомо преувеличенную цифру сбора зерновых хлебов, несравнимую с теми цифрами, которые исчислялись этой статистикой по 1932 г. включительно. Чтобы получить сравнимые данные, мы должны вычесть на потери при уборке из цифры урожая на корню не 10%, а значительно более. Наряду с официальными данными о размерах урожая на корню, в советской экономической печати были также опубликованы данные о размерах собранного в амбары урожая в колхозах. Н. Ясный собрал эти данные за 1933‑1936 и 1937‑1939 гг. и сравнил их с биологическим урожаем. Это сравнение дало следующие результаты (в центнерах, миллионах центнеров и процентах)[74]:

	урожай с гектара		весь сбор хлебов		амбарный меньше биологи- ческого в %
	биологический	амбарный	биологический	амбарный	амбарный меньше биологи- ческого в %
1933	8,8	6,7	898	682	24,1
1934	8,5	7,1	894	744	16,8
1935	8,7	7,5	901	771	14,4
1936	8,1	6,4	830	655	21,1
1937	11,5	9,2	1.203	959	20,3
1938	9,3	7,4	949	759	20,0
1939	10,7	8,2	1.065	822	22,8

В 1933 г. еще продолжало действовать разложение крестьянского хозяйства, произошедшее в 1931‑1932 гг.; 1936 г. был неурожайным, и официальная цифра урожая была исчислена в преувеличенном размере. В 1934‑1935 гг., при скидке с биологического урожая 10%, разность между амбарным и официальным урожаем достигает приблизительно 15%. Когда в 1937 г., был прекращен вычет 10% на утери[75], разность между амбарным и официальным урожаем повысилась до 20‑23%. В 1942 г. было запрещено вообще учитывать амбарный урожай в колхозах.

В 1939 г. эта система учета была распространена на технические культуры и затем на все культуры, так что государственная инспекция по определению урожайности должна исходить из биологического урожая на корню с одного гектара[76]. Следовательно, осыпавшиеся при жнитве, перевозке и обмолоте зерна хлебов, оставшиеся в земле клубни картофеля и свекла или хлопок, не убранные с поля из-за выпада снега, по инструкции 21 июля 1939 г. должны были включаться в валовую продукцию и доход от сельского хозяйства[77].

Посевная площадь под хлебами и их амбарный чистый сбор на человека дали за интересующий нас период следующий рост (в гектарах и центнерах):

	население	посевная площадь под хлебами		сбор хлебов
	население	вся	на человека	валовой сбор	высев¹	чистый сбор	на человека
1913/14	139,3	94,4	0,68	801,0	121,8	679,2	4,9
1922/23	134,3²	66,2	0,49	562,7	85,4	477,3	3,6
1928/29	154,2	92,2	0,60	733,2	118,9	614,3	4,0
1929/30	157,4	95,9	0,61	717,4	123,7	593,7	3,8
1930/31	160,4	101,8	0,63	835,4	131,3	704,1	4,4
1931/32	163,2	104,4	0,64	694,8	134,7	560,1	3,4
1932/33	165,7	99,7	0,60	698,7	128,6	570,1	3,4
1933/34	162,5²	101,6	0,63	682,0	131,1	551	3,4
1934/35	159,3²	104,7	0,66	744	135,1	609	3,8
1935/36	161,2²	103,4	0,64	771	133,4	638	4,0
1936/37	163,6²	102,4	0,63	655	132,1	523	3,2
1937/38	167,0²	104,4	0,63	959	134,7	824	4,9
1938/39	170,5	102,4	0,60	759	132,1	627	3,7
1939/40	174,0	99,7	0,57	822	128,6	693	4,0

Примечания к таблице:

¹ Высев на гектар принят равным 1,29 центнера.

² Цифры приблизительные.

В течение всего этого периода посевная площадь под зерновыми хлебами при расчете на одного человека оставалась почти неизменной, чистый сбор хлебов, благодаря росту урожаев, несколько увеличился, с 3,8 центнера, на человека в первую пятилетку до 3,86 центнера во вторую; однако, довоенный уровень сбора хлебов, 4,9 центнера на человека, достигнут не был. Если создание большого числа советских хозяйств и почти сплошная коллективизация крестьянских хозяйств с очень крупными затратами на машинно-тракторные станции лишь в малой степени увеличили производство хлебов, то мероприятия эти в чрезвычайных размерах повысили их товарность. С 1929 г. вопрос об успешности государственных заготовок хлеба и других продуктов занимает центральное место в сельскохозяйственной политике советской власти. Советские хозяйственники в своих агитационных выступлениях совершенно откровенно называют своевременное выполнение обязательств по сдаче хлеба государству и натуральной оплаты работы машинно-тракторных станций «первейшей заповедью» колхозов[78]. Сталин констатировал на XVIII съезде коммунистической партии в марте 1939 г., что «высокая товарность совхозно-колхозного производства является его важнейшей особенностью, имеющей серьезнейшее значение для снабжения страны. В этой именно особенности колхозов и совхозов заключается секрет того, что нашей стране удалось так легко и быстро разрешить зерновую проблему, проблему достаточного снабжения громадной страны товарным зерном[79]. Действительно, товарность колхозного зернового хозяйства гораздо выше товарности единоличного советского крестьянского хозяйства, как показывают следующие сравнительные данные о строении хлебного баланса страны в 1926‑27 и 1938‑39 гг. (в млн. центнеров):

	в 1926/27 г.			в 1938/39 г.
	валов. прод.	товарн. прод.	в % %	валов. прод.	товарн. прод.	в % %
Совхозы	13,1	6,2	47,3	87,7	40,1	45,7
Колхозы	13,1	6,2	47,3	858,6	324,6	37,8
Единоличные крестьянские хозяйства	765,4	97,1	12,7	4,3	0,8	17,7
Всего	778,5	103,3	13,3	950,7	365,5	38,4

Товарность колхозного зернового хозяйства приближается к высоте товарности дореволюционного помещичьего хозяйства и превышает товарность дореволюционных зажиточных крестьян. Еще выше стоит товарность совхозов. Поэтому, благодаря переходу от системы единоличного крестьянского хозяйства к системе коллективных и советских хозяйств, товарность всего сельского хозяйства СССР за период 1926‑1938 гг. повысилась почти в три раза, на 47,7%, превзойдя товарность сельского хозяйства 1913 г. Только товарность эта имеет совершенно иную народно-хозяйственную природу, чем товарность в других странах или в России до октябрьской революции. В других странах и в дореволюционной России рост товарности означал и означает изменение экономического строения сельского хозяйства, отмирания в нем натуральных элементов и роста связи хозяйства с рынком. Рост товарности в сельском хозяйстве при советской системе хозяйства означает усиление нажима на крестьянское хозяйство в целях изъятия из него возможно большего количества продовольственных продуктов и промышленного сырья. Если бы завтра эти принудительные мероприятия были отменены, мера товарности этого хозяйства сразу значительно упала бы[80].

О росте государственных заготовок зерновых хлебов дает общее представление следующая таблица (в млн. центнеров):

	чистый сбор зерн. хлебов	заготовка хлебов	в индексах	В % от чистой продукции
1926/27	662,5	117,8	100	17,8
1927/28	605,9	112,2	95,2	18,5
1928/29	614,3	107,9	91,6	17,6
1929/30	593,7	160,8	136,5	27,1
1930/31	704,1	221,4	188,0	31,4
1931/32	560,1	228,4	193,9	40,8
1932/33	570,1	185,2	157,2	32,5
1933/34	551	228,7	194,1	41,5
1934/35	609	226,6	192,4	37,2
1935/36	638	249,3	211,6	39,1
1936/37	523	260,0	220,7	49,7

Цены, по которым производятся государственные заготовки, чрезвычайно низки. Поэтому они нигде не публикуются, и мы имеем о них лишь отрывочные, случайные сообщения. Так мы знаем, что в 1934‑1935 г. заготовительные цены на сельскохозяйственные продукты, по которым советская власть брала эти продукты у крестьян, находились в следующем соотношении с коммерческими ценами, по которым эти продукты продавались населению в Москве (за килограмм в копейках)[81]:

	заготовительные цены	продажные коммерческие цены
Овес	5,5	75
Рожь	6,4	2.50 (мука)
Пшеница	10,1	2.60 (мука)
Просо	5,8	3.00 (пшено)
Молоко, литр	15	1.80
Масло коровье	250	26.00

После войны в 1940‑х гг. за килограмм пшеницы правительство платило крестьянам около 10 копеек, продавая из своих магазинов пшеничную муку по 13 рублей за килограмм[82]. С 1933 г. правительство производит также закупки зерновых хлебов по твердым ценам, устанавливаемым правительством. Первоначально эти закупки производились по ценам, установленным для обязательных поставок хлеба. В последующие годы закупочные цены были повышены, так что в настоящее время они занимают среднее место между ценами обязательных зернопоставок и ценами, складывающимися на рынке. Убыток, который получают колхозы, колхозники и крестьяне-единоличники от продажи хлеба государству по пониженным ценам, вместо его продажи на вольном рынке по значительно более высоким ценам, покрывается отчасти предоставленным им правом покупать из специального закупочного фонда необходимые им промышленные товары, которые не продаются всему населению, а только продавцам хлеба. Эти дефицитные товары продаются крестьянам примерно из расчета 1 : 3, т. е. на один рубль проданного хлеба можно приобрести товаров на три рубля. Это соотношение различно по разным товарам, в нем учитывается как значение данного товара для каждой местности, так и дефицитность товара, его недостаток на рынке, и прочие подобные моменты. Если мы прибавим государственные закупки хлеба к обязательным поставкам, то получим для лет второй пятилетки следующие размеры государственного хлебного фонда (в млн. центнеров):

	закупки	заготовки и закупки¹	в индексах	В % % от чистой продукции
1932/33	2,6	187,8	159,4	32,9
1933/34	4,1	232,9	197,7	42,3
1934/35	35,9	262,4	222,8	43,1
1935/36	34,6	283,9	241,0	44,5
1936/37	37,8	297,8	252,8	56,9
1937/38	—	318,5	270,4	38,7
1938/39	—	315	267,4	50,2
1939/40	—	350	297,1	50,5

Примечание к таблице:

¹ За четыре года войны, 1941‑1944 гг., заготовки и закупки зерновых хлебов составили 700 млн. центнеров, по 175 млн. в среднем в год. Н. Вознесенский, Военная экономика СССР, 1947, стр. 90.

Таким образом, с помощью организации совхозов и колхозов советская власть заготовляла в 1935 и 1936 гг. около 28‑30 миллионов тонн зерновых хлебов, а в исключительный урожай 1937 г. даже 31,8 млн. тонн, вместо 11,2 млн. тонн в 1927 г.; созданная ею система обязательных поставок и закупок привела в 1935 и 1936 гг. к концентрации в ее руках более 40% чистой продукции зерновых хлебов в стране. В 1938 и 1939 гг. этот процент превзошел 50%. Заготовки других сельскохозяйственных продуктов, как продовольственных, так и служащих сырьем для промышленности, росли приблизительно в таких же размерах (в тыс. тонн)[83]:

	1927/28	1932/33	1937/38
Мясо (убойный вес)	451,8	648,0	794,5
Молоко и молочные продукты (в переводе на молоко)	—	1.934,2	4.990,3
Яйца (вагонов)	14.345	2.747	9.977
Хлопок-волокно	215,3	382,0	808,7
Лен-волокно	123,3	287,0	—
Шерсть	29,5	40,6	78,9
Сахарная свекла	9.771	6.120	21.450
Подсолнух	1.072	562,7	1.075,8

Сопоставляя данные о государственных заготовках по главным сельскохозяйственным культурам с величиною их валового урожая (в миллионах центнеров), мы найдем, что советское государство брало в свое распоряжение следующую часть продукции этих культур:

	1928 г.			1937 г.
	собрано	заготовлено	в %	собрано	заготовлено	в %
Зерновые хлеба	733,2	112,2	15,3	1.202,9	318,5	26,5
Сахарная свекла	101,4	97,7	96,4	218,6	214,5	98,2
Хлопок-сырец	8,2	6,7	81,7	25,8	25,4	98,5
Подсолнух	21,3	10,7	50,2	20,8	10,8	51,7
Лен-волокно	3,2	1,2	37,5	5,7	—	—

Какое место в государственных заготовках сельскохозяйственных продуктов занимают совхозы и колхозы, можно видеть из следующей таблицы распределения заготовленного хлеба по разным формам хозяйств (в млн. центнеров):

	1929/30	1933/34	1937/38
Совхозы: сдано государству	3,9	21,5	41,2
Колхозы: государств. поставки	15,1	142,3	101,7
Колхозы: оплата работы М.Т.С.	—	27,2	112,3
Колхозы: государств. закупки	—	4,1	29,5
Единоличники: государств. поставки	118,8	23,2	18,8
Натуральная плата за помол	23,0	15,4	18,8
Всего	160,8	234,1	318,5

Участие различных форм хозяйства в государственных заготовках хлеба выражается в следующих величинах (в процентах):

	1929/30	1933/34	1937/38
Совхозы	2,4	9,2	12,9
Колхозы	9,2	74,3	81,2
Единоличные хозяйства	73,9	9,9	5,9
Плата за помол	14,3	6,6	5,9

Последнее сообщение о величине натуральной платы за помол (так называемого гарнцевого сбора) мы нашли в советской печати за 1935 г.; он равнялся тогда 6,8 млн. центнеров. В 1940 г. этот сбор был отменен; было признано, что сбор этот, занимавший раньше серьезное место в хлебных ресурсах государства, теперь уже потерял свое прежнее значение, изжил себя и является тормозом развития колхозных мельниц, лишая колхозы заинтересованности в поддержании существующих мельниц и строительстве новых.

По словам «Правды», колхозы, получая от государства денежную стоимость гарнца из расчета не по рыночной стоимости зерна, а по низкой заготовительной цене, «не в состоянии были покрыть этими средствами расходы по содержанию мельниц. Таким образом, гарнцевый сбор не стимулировал колхозы к строительству новых мельниц и к тому, чтобы поддерживать в исправном состоянии существующие. В результате мельничное хозяйство стало приходить в упадок. Старые водяные и ветреные мельницы изнашивались, за ними не следили, не ремонтировали их, а новых не строили. Количество сельских мельниц по сравнению с доколхозным периодом сократилось больше, чем наполовину. Сейчас насчитывается немного больше 100 тысяч мельниц, включая и бездействующие. В 1937 г. колхозные мельницы переработали свыше 450 млн. пудов (7,4 млн. тонн) зерна, тогда как на трудодни колхозниками было получено свыше 1.800 млн. пудов (29,5 млн. тонн). Таким образом, на местных мельницах была перемолота всего одна четвертая часть зерна, полученного колхозниками. В ряде районов размол зерна сопряжен с большими затруднениями, а в некоторых зерно вовсе негде размолоть. В Московской области одна действующая мельница приходится на 25 колхозов и на 1000 колхозных дворов. В Макинском районе Акмолинской области колхозное мукомолье до того запущено, что колхозники принуждены варить пшеничную кашу из зерна, так как его негде размолоть. В других районах советскому крестьянину решительно негде смолоть зерно. Из чего же крестьяне пекут в этих краях нужный им для пропитания хлеб? Архангельские крестьяне нашли выход: «в некоторых колхозах Коношского района, Архангельской области, кое-где стали прибегать к ручным жерновам». «Правда» указывает на другой выход — возврат к водяным и ветреным мельницам[84].

В приведенной выше таблице роста государственных хлебозаготовок останавливает на себе внимание особо высокий процент этих заготовок (от чистой продукции зерновых хлебов в стране) в два засушливых и малоурожайных года: 1931 г., достигший 40,8%, и 1936 г. — 56,9%. Заготовки могли достигнуть такого размера, непосильного для крестьян, только благодаря тому, что заготовительные органы отбирали у крестьян весь хлеб, который они могли только взять. Как мы видели, норма обязательных хлебных поставок на 1933/34 г., когда размер государственных заготовок почти совпадал с размерами заготовок 1931/32 г., достигали в Центральной Черноземной области, Украине, на Северном Кавказе и в Казахстане 29,4‑35,7% валового сбора зерновых при среднем урожае в колхозах, не обслуживаемых машино-тракторными станциями, и 42,6‑51,2% в колхозах, этими станциями обслуживаемых. Эти государственные поставки дочиста опустошили хлебные амбары крестьян в черноземных областях, отобрали у них не только все излишки, но и тот зерновой хлеб, который был необходим крестьянам для пропитания их семей и подкорма скота. По свидетельству Отто Шиллера «в высшей степени скудный для колхозных крестьян результат хозяйственного 1931 г., когда за целый год работы они получили во многих случаях такой доход, который был достаточен для покупки одной пары сапог, а в других случаях — решительно ничего, сильно понизил у них интерес к коллективной организации труда. У многих сложилось убеждение, что в колхозах работают даром и поэтому лучше всего возможно меньше работать на колхоз»[85]. Среди крестьян этих областей начался в 1932 г. голод[86]; лошади во время полевых работ не получали овса, телята не выпаивались за недостатком муки, свиней нечем было кормить; посевная площадь под хлебами в 1932 г. была сокращена на 4,7 млн. гектаров, засеянные поля были плохо обработаны под посев, посев был произведен поздно; уборка хлебов была произведена также с большим опозданием и большими потерями. Причиною плохого урожая 1932 г. была не засуха, а разложение крестьянского хозяйства и падение его производительной способности под влиянием коллективизации и государственных заготовок сельскохозяйственных продуктов. Крестьяне попросту не хотели работать на колхозных полях. «Нежелание крестьян сдавать хлеб государству, говорит Шиллер, было местами настолько сильным, что они, несмотря на пережитую в 1932/33 г. нужду в хлебе, не хотели напряженно работать на уборке хлеба, и в ожидании того, что весь хлеб у них все равно отберут, оставили часть урожая гнить на полях. В ноябре и декабре советская печать была полна сообщениями об этом сопротивлении крестьян»[87]. Хлебный кризис носил особенно острый характер в главных зерновых районах Союза ССР. «Особенно силен колхозный саботаж по сообщениям газет, продолжает Шиллер, на Северном Кавказе... Но и на Украине и Нижней Волге саботаж принял большие размеры. Правительство борется с сопротивляющимися элементами самыми жестокими мерами. Вновь началась травля кулаков со всеми сопутствующими ей явлениями, известными из опыта 1929 г. и 1930 г. Начались опять массовые ссылки. Выселялись целые деревни, на Северном Кавказе ушло в ссылку все население трех районов. Происходит большая чистка личного состава колхозов, а также советского и партийного аппарата». «Самым опасным в саботажном движении последнего времени являются многочисленные случаи, показывающие, что правительство не может полагаться даже на членов партии и местные партийные органы и органы управления. Последние столкновения с оппозицией показывают, что эти колебания в собственных рядах партии захватывают и ее головку»[88].

Поэтому голод продолжался и в 1933 г. За 1930‑1933 гг., как мы видели выше, произошло катастрофическое сокращение количества скота в стране. Колхозы и совхозы, в которые был отдан коллективизированный у крестьян скот, за полною бесхозяйственностью в них, не могли дать скоту в своих стадах заботливого и регулярного ухода. По той же причине они плохо заготовляли грубые корма, сено и солому; усиленные государственные заготовки зерновых культур, продовольственных и кормовых, лишали скот интенсивных кормов, овса и муки. Конечно, много скота было убито крестьянами, не желавшими отдавать свой скот в колхоз; но этого рода явления играли второстепенную роль.

Для продовольствия русского народа большое значение имеет и абсолютный, и относительный рост посевных площадей под картофелем, овощами и бахчевыми культурами. Большим недостатком продовольственного дела в дореволюционной России было недостаточное количество в ней огородов. В настоящее время этот недостаток исправлен в значительной мере под влиянием работы Отделов рабочего снабжения при фабриках и заводах и организации индивидуальных рабочих огородов, так что рабочие в Советской России, несмотря на германское разорение, не голодают. Сильно увеличился в России после революции также посев технических и кормовых культур.

Посевная площадь (в тысячах гектаров) и продукция технических культур (в млн. центнеров), подсолнуха (в млн. центнеров), чая (в тысячах центнеров) и цитрусовых (в миллионах штук) росли в Советской России приблизительно следующим образом[89]:

	хлопок¹ (неочищ.)		сахарная свекла		лен- долгунец		подсолнух		чай		цитрусовые
	тыс. гект.	млн. цент.	тыс. гект.	млн. цент.	тыс. гект.	млн. цент.	тыс. гект.	млн. цент.	тыс. гект.	млн. цент.	тыс. гект.	млн. цент.
1913	636	7,4	649	108,8	1015	4,5	969	7,8	0,9	1,3	0,2	—
1922	70	0,2	182	18,9	1027	—	2165	—	—	—	—	—
1928	969	8,2	770	101,4	1364	3,2	3905	21,3	3,5	2,5	0,8	2,0
1932	1742	12,0	1538	66,6	2510	5,0	5306	22,7	25,5	6,5	2,0	12,7
1937	1616	23,5	1193	218,6	2126	5,7	3250	20,8	44,7	71,1	5,6	293,5
1942, план	1555	28,1	1200	300,0	1840	8,5	3150	28,3	70,0	—	27,0	—
1940	1485	22,4	1226	213,1	2109	5,7	3543	33,4	50,0	—	17,0	—
1945	1084²	13,0	840²	100,7	1035	—	2890²	18,0	51,0	120,0	13,0	420,0
1950, план	1517	30,3	1368	260,0	2000	8,0	3700	37,0	62,0	179,0	29,0	—
1950, испол.	2070	37,5	1319	272,0	1967	—	3555	30,6	—	—	—	—

Примечания к таблице:

¹ Чистое волокно составляет 32% неочищенного хлопка. В конце 1920‑х гг. в СССР была сделана неудачная попытка культивировать хлопок на неполивных землях; приведенные нами цифры относятся только к его культуре на поливных землях. Площадь неорошаемых посевов хлопка в Казахстане, на Северном Кавказе и Украине, урожай в центнерах с гектара и весь сбор неполивного хлопка по данным М. Н. Ясного (цитированная книга, стр. 791, 795) равнялись:

	площадь посева	урожай с гектара	весь сбор
1928	2	0,5	1
1932	430	1,6	680
1937	508	4,6	2.346
1942, план	560	6,0	3.360
1950, план	183	5,0	910

² По данным А. Андреева в «Известиях», 1947, 7 марта.

Подводя итог всем приведенным выше данным, мы должны установить, что за 11 лет планового строительства Союза ССР, с 1927/28 года по 1938/39 г. сельское хозяйство в Союзе сделало значительные успехи. Чтобы определить народно-хозяйственный вес и значение этих успехов, мы должны их сравнить с ростом населения Союза, живущего сельским хозяйством. Тогда мы получим следующую таблицу (в миллионах человек и рублей 1926/27 г.[90].

	1927/28	1932/33	1937/38	1938/39	в % от 1927/28
Чистая продукция сельского хозяйства	9.220	7.000	10.300	9.400	102,2
Население все	150,7	165,7	167,0	170,5	113,1
— живущее сельским хозяйством:
Крестьяне единоличники	118,0	45,6	3,2	3,0	—
Крестьяне колхозники	1,9	71,6	74,0	75,6	—
Рабочие и служащие совхозов и машино-тракторных станций	2,3	5,0	5,3	5,4	—
Всего	122,2	122,2	82,5	84,0	68,7
Доход от сельского хозяйства на человека (рублей)	75,3	57,3	124,8	111,9	148,6

Мы видим из этой таблицы, что народный доход от сельского хозяйства за эти 11 лет почти не вырос; зато сильно уменьшилось количество населения, живущего от сельского хозяйства, более чем на 30%; производительность труда русского крестьянина, благодаря машинотракторным станциям, значительно возросла; вырос на 50% и доход от сельского хозяйства на человека, в нем работающего; мы не знаем только, какую часть этого дохода получает население, живущее сельским хозяйством, и какую берет себе государство. Как мы видели выше, оно брало себе в 1938‑1940 гг. 50% чистой продукции зерновых хлебов[91].

В 1941‑1942 гг. германские войска доходили до Петербурга (Ленинграда), Москвы, Тулы, Сталинграда и Кавказских гор. По подсчетам Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению злодеяний германских оккупационных властей, на оккупированной германцами территории Советского Союза (в новых границах) находилось в 1940 г.:

Жителей ............... 88 млн. чел.   44,8%
Посевной площади ...... 71 млн. га     47,0%
Сбор зерновых хлебов . 452 млн. центн. 38,0%
Сбор сахарной свеклы . 179 млн. центн. 84,0%
Лошадей .............. 11,6 млн. голов 56,6%
Рогатого скота ....... 31,0 млн. голов 48,0%

Германские оккупанты сожгли более 70.000 сел и деревень и отобрали у населения или убили:

7 млн. лошадей,
17 млн. голов крупного рогатого скота
27 млн. овец и коз,
20 млн. свиней.

Население, лишенное крова, переселилось в «подземки», — выкопанные в земле четырехугольные ямы с земляной крышей; за отсутствием керосина, крестьяне вернулись к лучине. За отсутствием лошадей и волов, под посев и огород землю обрабатывали мотыгами, в лучшем случае — пахали на коровах; во многих местах в плуг впрягались женщины и дети. Все сельское население оккупированной территории жило на границе голода. Восстановление сельского хозяйства в оккупированных областях начиналось немедленно по удалении немцев. Еще до окончания войны в них было построено 1.260.000 жилых домов; четвертый 5‑летний план развития народного хозяйства СССР проектировал постройку еще 2.240 тысяч домов. Земледелие и скотоводство достигли в них в 1944 г. следующих размеров (в млн. центнеров и голов):

	1940 г.	1944 г.	в % %
Сбор зерновых хлебов	452	266	58,5
Сбор сахарной свеклы	179	44	24,6
Количество лошадей	11,6	4,5	38,8
Количество крупного рогатого скота	31,0	20,6	66,5

В числе лошадей и рогатого скота большой процент приходится на долю молодняка, к работе неспособного и молока не дающего. Полевые работы в 1944 г. производились в больших размерах на коровах. В колхозах рабочие нормы на коров были установлены в размере ⅓ норм, принятых на работе при конной тяге; трудодни колхозникам, работавшим на своих коровах, начислялись в двойном размере. По тем неполным данным, которые опубликованы Государственной плановой Комиссией о развитии сельского хозяйства в послевоенные годы, развитие земледелия шло следующим образом (в миллионах гектаров и центнеров)[92]:

	1945	1946	1947	1948	1949	1950
Посевная площадь	104,3	102,4	110,4	124,2	130,2	147,4
Сбор зерновых	667	600¹	948	1.130	1.246	1.246
Сбор хлопка	12,5	16,8	20,3	—	—	37,5
Сбор сахарной свеклы	89	150	210	—	—	272

Примечание к таблице:

¹ Цифра приблизительная.

Посев, урожай и сбор зерновых хлебов изменились следующим образом[93]:

	1939	1940	1945	1954
Площадь посева	99,7	111,1	85,5	103,6
Урожай с гектара:
на корню	10,7	10,7	7,8	12,0
амбарный	8,2	8,5	6,3	9,6
Сбор хлебов:
на корню	1065	1190	667	1246
амбарный	822	952	535	997

О развитии животноводства мы располагаем следующими сведениями (за 1941‑1946 гг. на начало года, за 1947‑1948 гг. на конец года, в миллионах голов[94]:

	1941	1943	1945	1946	1947	1948	1950
Лошадей	20,5	8,8	10,5	10,8	11,9	12,9	13,7
Рогатого скота	56,0	31,0	46,9	46,8	52,0	56,1	57,2
Овец и коз	93,0	61,0	69,4	69,1	84,7	97,8	99,0
Свиней	28,0	7,6	10,4	8,6	13,4	20,3	24,1

1946 год был засушливым и неурожайным; в этом году был плохой урожай зерновых хлебов и кормов для скота. Недостаток кормов вызвал незначительную убыль количества скота, вместо проектировавшегося прироста. В следующем 1947 г. валовая продукция земледелия значительно увеличилась, но продукция скотоводства упала, по сравнению с 1946 годом (в процентах):

Валовая продукция земледелия ........ 148%
Валовая продукция скотоводства¹ ...... 84%
Валовая продукция сельского хозяйства 132%

Примечание к таблице:

¹ Эта цифра, как свидетельствующая о значительном упадке скотоводства, не была опубликована в отчетах Государственной плановой Комиссии и вычислена нами. Так как в СССР валовая продукция скотоводства составляет 25% валовой продукции всего сельского хозяйства, то ее вычисление не представило большого труда. Конечно, вычисленная нами цифра представляет собою только приблизительную величину.

В 1941‑1945 гг. войны советская власть ограничивалась только местными мерами содействия восстановлению сельского хозяйства на территориях, освободившихся при отступлении германской армии. В ряду этих мер общий характер имел, по-видимому, только указ Совета Народных Комиссаров и Центрального Комитета коммунистической партии 22 августа 1943 г.[95] «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». Указ этот приказывал:

1. Возвратить к 1 сентября 1943 г. в области, освобожденные от немцев, весь скот, из них эвакуированный, в следующих количествах:

лошадей ...................... 52.939
крупного рогатого скота ..... 197.166
овец и коз .................. 342.421

2. Признать за линейными работниками железнодорожного транспорта в освобожденных от немецкой оккупации областях и в прифронтовой полосе, живущими на территориях колхозов, право пользования приусадебными участками в размере до 0,15 гектара на семью; дать областным и краевым исполнительным комитетам и советам народных комиссаров право наделять железнодорожных работников, из числа связанных с движением поездов, земельными участками, находящимися в полосе отчуждения железных дорог и свободных земель государственного фонда в размере пахотных земель до 0,5 гектара и сенокоса до 1 гектара.

По окончании войны, 18 марта 1946 г. был утвержден Верховным Советом четвертый 5‑летний план восстановления и развития народного хозяйства СССР в 1946‑1950 гг. В области сельского хозяйства план этот ставит задачу полного восстановления и обеспечения дальнейшего развития земледелия и животноводства в районах, пострадавших от немецкой оккупации, и затем превзойти довоенный уровень сельского хозяйства в целом по СССР в значительных размерах. Из мероприятий по сельскому хозяйству, намечаемых планом, крупное народнохозяйственное значение могут иметь следующие:

1) Устройство вокруг Москвы, Ленинграда, Баку, Харькова, Киева, промышленных центров Урала, Донецкого и Кузнецкого бассейнов, Горького, городов Сибири и Дальнего Востока и всех других крупных городов картофельно-овощных и животноводческих баз, обеспечивающих полностью снабжение этих центров овощами, картофелем и, в значительной мере, молоком и мясом, а также парниково-тепличных хозяйств для снабжения населения городов и промышленных центров в зимне-весенний период ранними овощами и зеленью.

2) Постройка в колхозах, при машинотракторных станциях и в совхозах малого размера гидростанций, ветростанций и тепловых электростанций для освещения изб, обмолота хлебов, мельниц, подачи воды на скотные дворы, столярные и механические мастерские и т. п. Первые сельские электростанции возникли почти одновременно в лесной зоне, в Свердловской, Молотовской и Ярославской областях еще до войны. Совет народных комиссаров СССР 8 февраля 1945 г. вынес постановление о развитии сельской электрификации. Мы располагаем следующими сведениями о развитии сельских электрических станций[96]:

	1940	1945	1946	1947 план	1950 план	1950 исп.
Число электрифицированных колхозов	10.000	12.984	15.400	22.013	70.000	—
Мощность сельских станций (киловатт)	275.000	340.000	382.000	—	1.800.000	770.000¹

Примечание к таблице:

¹ Etudes et conjoncture. Economie mondiale 1948, mai, p. 23.

В конце 1946 г. процент электрифицированных колхозов равнялся:

в Свердловской области	83%
в Челябинской области	27%
в Ставропольской области	22%
в Московской области	21%
в Ярославской области	19%

В Армянской республике было электрифицировано 23% колхозов, в Украинской республике 18%. В 1950 г., по четвертому 5‑летнему плану, должно быть электрифицировано более 56.000 колхозов.

3) Восстановление и дальнейшее расширение в колхозах и совхозах степных и лесостепных районов полезащитных лесонасаждений и усиление работы по строительству прудов и водоемов.

Проект усиленных посадок полезащитных лесных полос и копки прудов и водоемов был конкретизирован в распоряжении советской власти в конце 1948 года. В степной и лесостепной растительных зонах европейской части Союза ССР сельское хозяйство страдает главным образом от засух и суховеев. Быстрое таяние весною снега, бурный сток весенних вод, образование оврагов, выдувание и смывание плодородного почвенного покрова, понижение уровня почвенных вод при небольшом количестве летних дождей, — все эти процессы ведут к периодическим засухам и понижению плодородия черноземных степей. Особенно губительно на урожай действуют сухие ветры из пустынь Средней Азии. До сих пор борьба против засух велась, главным образом, путем накопления на полях снега зимою с помощью постановки загородей из хвороста, мешающих сдуванию снега в овраги, и задержания весенних талых вод. Меры эти большого влияния на урожаи степного земледелия оказать не могли. Поэтому 24 октября 1948 г. был издан Советом Министров СССР и Центральным Комитетом коммунистической партии указ о плане полезащитных насаждений, внедрений травопольных севооборотов и строительстве прудов и водоемов в черноземной части европейского Союза ССР, — всего посадки к 1965 г. 6.148.900 гектаров леса и постройки 44.228 водоемов. Главными постановлениями этого указа являются следующие:

1) Признать необходимым создание в течение 1950‑1965 гг. шести крупных государственных лесных полос по обеим берегам р. Урала, от горы Вишневой до Каспийского моря, двух полос по р. Волге от Саратова до Астрахани, двух полос по р. Дону от Воронежа до Ростова-на-Дону и двух полос по р. Северному Донцу от Белгорода до его впадения в р. Дон, а также лесных полос по возвышенным местам: четырех полос в направлении Чапаевск — Владимировка на Волге, трех полос по водоразделу между Волгою и Иловлей от Камышина до Сталинграда, четырех полос по линии Сталинград — Черкесск в предгорьях Кавказа, трех полос по водоразделам между Пензою и Каменском на Северном Донце. На этих восьми государственных направлениях проектируется занять лесными насаждениями 117.900 гектаров.

2) Создать следующие защитные лесонасаждения: в малолесных районах на землях государственного лесного фонда 960.500 гектаров; на землях колхозов, их силами и средствами с помощью государства 4.168.500 гектаров; на землях совхозов 580.000 гектаров.

3) В целях преграждения передвижения песков в степных и полустепных районах на плодородные земли Поволжья, Северного Кавказа, центрально-черноземных областей и Украинской СССР обязать Министерство лесного хозяйства СССР в 1949‑1955 гг. произвести закрепление и облесение песков на площади 322.000 гектаров.

4) Обеспечить в колхозах и совхозах в 1949‑1955 гг. широкое развитие строительства прудов и водоемов в естественных ложбинах, у истоков рек, в верховьях балок и оврагов и в других естественных понижениях, а также строительства водоемов на малых реках для получения гидроэнергии для нужд сельского хозяйства. В колхозах проектируется устройство 41.300 водоемов, в совхозах 2.928.

Центральное место в этом плане облесения черноземных степей занимают государственные лесные полосы, которые должны оградить наши степи от пагубного влияния среднеазиатских суховеев. Насаждение этих полос будет очень трудным и очень долгим. Наши большие реки имеют высокие правые берега и низкие — левые. Посадка лесных полос на пойменных берегах Урала, Волги, Дона и Северного Донца не может иметь никакого значения в борьбе с суховеями; посадка же лесных полос на правых берегах этих рек и по водоразделам потребует большого ухода за саженцами, их полива и защиты от суховеев, притом в течение многих лет; полезное же действие этих лесных полос обнаружится лишь через 25‑30 лет после их посадки. Поэтому, в ближайшие два десятилетия практическое значение будут иметь только лесные насаждения и устройство прудов на полях и в оврагах колхозов.

Но если посадка лесных полос может принести положительные результаты только через несколько десятков лет, то другая реформа, постройка каналов на Аму-Дарье и между Волгой и Доном и трех гидростанций на Волге и Днепре для орошения и обводнения земель, страдающих от засухи, даст результаты уже через несколько лет. Считается, что на юге России острозасушливые годы повторяются раз в 25‑30 лет, среднезасушливые раз в 3‑4 года[97]. По постановлениям советского правительства принятым 21 августа-21 сентября 1950 г., в 1957 г. должны быть закончены канал на Аму-Дарье протяжением в 1100 километров, Волго-Донской канал в 101 километров, и три гидростанции следующих размеров:

	производство киловатт энергии	длина оросительных каналов (км)	орошение пахотных земель (га)	обводнение сенокосов и пастбищ
Канал на Аму-Дарье	100.000	1.200	1.300.000	7.000.000
Волго‑Донской канал	160.000	758	750.000	2.000.00
Гидростанции
в Сталинграде	1.700.000	—	1.500.000	11.500.000
в Куйбышеве	2.000.000	—	1.000.000	—
в Каховке	260.000	910	1.500.000	1.700.000
Всего	4.220.000	2.868	6.050.000	22.200.000

Эти стройки, когда они будут закончены, могут если не совсем уничтожить, то в большой степени ослабить суховеи в черноземной России. Они значительно увеличат продукцию зерновых хлебов, технических растений и животноводства в Советской России.

Примечания:

[1] Не следует забывать, что как в этой таблице, так и в последующих, данные за 1913‑1937 гг. и 1942 г. относятся к Союзу ССР в старых границах; а данные 1940, 1945 и 1950 гг. к Союзу ССР в новых границах.

[2] Известия, 1947, 13 марта.

[3] Известия, 1941, 25 марта.

[4] Плановое хозяйство, 1951, тетрадь III, стр. 37; Правда, 17 апреля 1951 г.; Вопросы экономики, 1951, тетрадь V.

[5] Даже количество верблюдов, играющих такую большую роль в хозяйстве Туркестана и Казахстана, упало с 1.789.700 голов в 1927 г. до 337,700 голов в 1933 г., т. е. на 81,1%. Общее поголовье птицы с 214 млн. штук в 1928 г. уменьшилось, до 110 млн. в 1933 г. т. е. на 48%. Социалистическая реконструкция сельского хозяйства, 1935,VII, стр. XXVIII. В 1935 г. верблюдов было 277,3 тыс. голов.

[6] Как велики были потери крестьян от этой замены цен вольных ценами твердыми, можно видеть из сравнения индексов и тех и других цен, вычисленных в Бюро Экономических Исследований при Народном Комиссариате финансов:

	1913	1917	1918	1919	1920	1921, I‑VI.
Индексы твердых цен	100	673	2.600	7.500	10.600	бесплатно
Индексы вольных цен
Статист. труда	100	673	7.850	77.700	822.000	3.975.100
% отношение твердых цен к вольным	1,0	1,0	0,33	9,10	0,013	—

Крестьяне, отдававшие продукты своего труда по твердым ценам, получали за них в 1919 г. 10% их вольной цены, в 1920 г. — 1%. Немудрено, что население не заметило издания декретов, устанавливающих бесплатность всех передач продуктов из рук в руки (декреты 25/III, 11/Х, 4/XII 1920 г. и другие). См. статью К. Шмелева в сборнике: Soviet Policy in Public Finance 1917‑1928, by Gr. Sokolnikov and Associates, 1931, Stanford University Press, p. 81.

[7] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XV, стр. 500.

[8] Сочинения, т. XXIV, 1932, стр. 569‑570.

[9] Н. Д. Кондратьев, Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции, Москва 1922, стр. 130, 238‑245.

[10] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XV, стр. 289, 316. Здесь, как и во всех последующих ссылках на Ленина речь идет о 2‑м издании собрания его сочинений.

[11] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XVIII, ч. I, стр. 176.

[12] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XVI, стр. 262.

[13] Н. Кондратьев, Рынок хлебов, стр. 43, 238‑245.

[14] Н. Орлов, Девять месяцев продовольственной работы советской власти, стр. 341.

[15] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XV, стр. 305, 307.309, 312; т. XVI, стр. 372.

[16] Н. Орлов, Девять месяцев продовольственной работы советской власти, стр. 182‑183.

[17] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XV, стр. 271‑278.

[18] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XV, стр. 290.

[19] М. Фрумкин, Товарообмен, кооперация и торговля, 1921, стр. 7‑8; Четыре года продовольственной работы, 1922, стр. 69.

[20] Н. Орлов, Девять месяцев продовольственной работы Советской власти, стр. 375‑376.

[21] Так, в ноябре 1918 г. недовольство населения «вылилось в вооруженные восстания против комитетов бедноты. Восстания охватили целый ряд губерний, при этом наибольшей остроты положение достигло... в Центральной Черноземной области. В Тамбовской губ. при ликвидации кулацкого восстания (цитату мы приводим из статьи коммуниста, С. П.) пришлось пускать в ход артиллерию. Материал следственных комиссий по выяснению причин мятежа в Сосновском районе Тамбовской губернии, который был центром восстания нескольких уездов как Тамбовской, так и Пензенской и Рязанской губ., показывает, что повсеместным лозунгом первого периода этих восстаний было: «долой комитеты бедноты». Восставшие разгоняли комитеты бедноты, уничтожали их документы и имущества, убивали председателей и членов этих организаций. Очень скоро, однако, движение принимало такой оборот, когда его целью становилась борьба против всех органов советской власти». В. Аверьев, Комитеты бедноты, На аграрном фронте, 1930, III, стр. 69.

[22] Подробности об организации продовольственных отрядов и их работы см. Второй год борьбы с голодом, Москва, 1919, стр. VII, 5‑10; Календарь-справочник продовольственника, Москва 1921, стр. 7, 48‑49, 93‑96.

[23] Второй год борьбы с голодом, 1919, стр. 6.

[24] А. Михайловский, Баланс рыночного хлеба за 1926/27 и 1927/28 гг. Статистическое Обозрение 1930, V, стр. 22‑28, 32‑43, 142‑147.

[25] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVII, стр. 421; XVIII, I, стр. 101‑102.

[26] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 148, 165; также стр. 98‑99.

[27] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 127; II , стр. 84, 86.

[28] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 310; II, стр. 87. «Недовольство петербургских рабочих в феврале 1921 г. вылилось в форму всеобщей забастовки».

[29] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 165, 211.

[30] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 104, 113.

[31] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 134, 199‑200.

[32] Отчет народного комиссариата земледелия за 1921 г., стр. 21.

[33] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 128‑129.

[34] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 133.

[35] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 139, также 196‑197. В своих выступлениях по вопросам новой экономической политики Ленин никогда «и слова не говорил о роли Л. Б. Красина, бывшего в это время представителем советской власти в Лондоне. Между тем, роль эта была очень велика. Ленин в своей речи 15.III.1921 требовал, чтобы коммунистический съезд немедленно вынес постановление о переходе к новой экономической политике и чтобы это его постановление было в тот же вечер по радио сообщено «всем, всем, всем». Съезд исполнил требование Ленина. И на следующий день, 16 марта 1921 г., Красин подписал в Лондоне первый торговый договор СССР с Англией. Очевидно, переговоры Красина с Ллойд-Джорджем сыграли не малую роль в отказе советской власти от коммунистической политики и в ее переходе к политике восстановления производительных сил народного хозяйства Союза ССР.

[36] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, стр. 26‑28.

[37] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. XVIII, часть II, стр. 86.

[38] Четвертая годовщина народного комиссариата продовольствия, 1921, стр. 11.

[39] Л. Крицман, Классовое расслоение в советской деревне, Москва 1926, стр. 10.

[40] В. И. Ленин. Собрание сочинений, XVIII, I, стр. 366, 379. Очень ярко принципы новой экономической политики были формулированы председателем Высшего Совета народного хозяйства А. И. Рыковым в его речи на 4‑м всероссийском съезде советов народного хозяйства. Продовольственный налог, по его словам, «это есть изъятие у крестьянства только части и, по возможности, небольшой его продуктов в пользу государства и оставление ему всего остального, как буржуазной собственности, которой он может распоряжаться по своему усмотрению. Это есть установление института собственности в буржуазном смысле этого слова и совершенно неизбежно ведет к развитию, легальному развитию буржуазии на экономической базе, которая создается в деревне после изъятия продналога». А. И. Рыков, Речь на 4‑м съезде Советов народного хозяйства, стр. 3‑4.

[41] В. Громан. Контрольные цифры к народнохозяйственному плану на 1925/26 год. Плановое хозяйство, 1925, VII, стр. 104.

[42] На хлебном фронте. Правда, 1928.VI.2, перепечатано в «Вопросах Ленинизма». 10‑е изд. 1934, стр. 211, 212, 214.

[43] По 107 статье Уголовного Кодекса РСФСР злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок карается лишением свободы на срок до одного года с конфискацией всего или части имущества или без таковой.

[44] Из постановлений пленума Центрального комитета коммунистической партии в апреле и июле 1928 г., Савельев и Поскребышев. Директивы ВКП(б) по хозяйственным вопросам, Москва-Ленинград 1931, стр. 440‑441, 464‑465.

[45] А. Михайловский, Баланс рыночного хлеба за 1926/27 и 1927/28 гг. Статистическое Обозрение, 1930, V, стр. 32, 36, 41.

[46] Пленум Центрального комитета коммунистической партии, заседавший 4‑12 июля 1928 г. постановил ликвидировать «экстраординарные» январские меры, в частности: практику обхода дворов, незаконные обыски и всякого рода нарушения революционной законности; рецидивы продразверстки, закрытия базаров; повысить цены на хлеба.

[47] Этот конфликт между властью и статистиками имел очень тяжелые последствия. Он привел к их увольнению из государственных учреждений, преследованию и арестам; они были обвинены во вредительстве, судимы судом революционного трибунала, заточены в тюрьмы и изоляторы. Центральное Статистическое Управление было закрыто декретом от 23 января 1930 г. и продолжение его работ передано в одну из секций Государственной Плановой Комиссии (Госплана).

[48] Кальвин Б. Хувер, бывший членом американской анкетной комиссии, изучавшей в 1929/30 г. положение дел в СССР и проведший в нем несколько месяцев, рассказывает в своей книге о виденном: «Условия жизни в России в течение этого года были самыми скверными со времени Великого голода и перехода к новой экономической политике. Миллионы населения страдают от серьезного недоедания и в некоторых частях Сов. Союза мы наблюдали настоящий голод. В виду такого положения продовольственного дела, советское правительство решило сохранить уровень жизни рабочих в больших городах за счет всех прочих классов и групп населения. Снабжение почти всеми товарами в Москве лучше чем где бы то ни было в СССР. В течение долгого времени даже хлебный паек московских рабочих был выше, чем в других городах. Каждый отысканный фунт пищевых продуктов, разысканный где-либо в деревне, тотчас из нее увозился. Предполагается, что крестьянам оставляется определенный минимум пищевых продуктов, но во многих случаях у них отбирают всю муку и весь зерновой хлеб. Если какую-либо часть страны постигнет неурожай, крестьяне должны сами искать спасения от голодной смерти, несмотря даже на то, что в предыдущем году они сдали все свои излишки государству». (Calvin В. Hoover, The Economic Life of Soviet Russia, 1931, p. 329).

[49] O. Schiller, Die Krise der sozialistischen Landwirtschaft in der Sowjetunion. Berlin 1933, S. 35.

[50] XVI съезд всесоюзной коммунистической партии. Стенографический отчет, 1930, стр. 30.

[51] Коммунисты даже утверждали, что рабочие играли главную роль в организации колхозов. «Колхозное движение, — откровенно признает Я. Никулихин, — не есть самостоятельное движение мелких производителей, колхозы не возникли самотеком. Колхозы создавались, крепли и развивались благодаря руководству и организаторской помощи пролетариата». Я. Никулихин, Социалистическая реконструкция сельского хозяйства в первой 5‑летке. Партийное издательство, 1934, стр. 4.

[52] Оба письма опубликованы в брошюре А. Максимова «Двадцатипятитысячники в колхозах», Ленинград, 1931, стр. 32‑33.

[53] А. Максимов «Двадцатипятитысячники в колхозах», Ленинград, 1931, стр. 39.

[54] Труды первой всесоюзной конференции аграрников-марксистов, т. I, Москва, 1930, стр. 446.

[55] Коммуны считались в первые годы после октябрьской революции высшей, идеальной формой коллективного хозяйства. Затем было открыто, что коммуна — учреждение мелкобуржуазного характера. На XVII съезде партии Сталин дал следующую критику ее организационных принципов: «В отличие от артели, где обобществлены только средства производства, в коммунах до последнего времени были обобществлены не только средства производства, но и быт каждого члена коммуны, т. е. члены коммуны в отличие от членов артели не имели в личном владении домашнюю птицу, мелкий скот, корову, зерно, приусадебную землю. Это значит, что в коммунах личные, бытовые интересы членов не столько учитывались и сочетались с интересами общественными, сколько заглушались последними в интересах мелкобуржуазной уравниловки. Понятно, что это обстоятельство является самой слабой стороной коммуны. Этим собственно и объясняется, что коммуны не имеют большого распространения и попадаются лишь единицами и десятками». («Известия» 1934 г., 28 января).

[56] К числу нелепостей того времени принадлежит создание гигантских колхозов в десятки тысяч гектаров, объединяющих несколько селений, в то время как на лицо не было ни соответствующей технической базы, ни кадров организаторов, способных вести столь крупное хозяйство. Так напр., в Средне-Волжском крае в начале 1930 г. были образованы колхозы в 84 тыс. гектаров (с 50 селениями), 55 тыс. гектаров (с 29 селениями, 5.767 хозяйствами, 33.533 чел. населения), 50 тыс. гект. и др. (Известия 1930.I.20).

[57] Материалы первого всесоюзного съезда колхозников-ударников, Москва, 1933, стр. 38‑39.

[58] Доклад Сталина в «Известиях», 1934, 28 января.

[59] Материалы первого всесоюзного съезда колхозников-ударников, Москва 1933, стр. 88.

[60] Правда 1933, X, 2.

[61] В. И. Ленин. Собрание сочинений, т. II, стр. 635.

[62] В. Постников, Южно-русское крестьянское хозяйство, Москва, 1891, стр. 89, 111, 146, 165.

[63] Die Rote Wirtschaft, ein Sammelwerk, 1932, Seite 109.

[64] На аграрном фронте, 1930, V, стр. 86.

[65] На аграрном фронте, 1930, V, стр. 89, 134.

[66] На аграрном фронте, 1930, VІІ‑VІІІ, стр. 94, 96.

[67] Труды первой всесоюзной конференции аграрников-марксистов, том I, стр. 74‑76.

[68] Die Rote Wirtschaft, 1932, S. 109‑110.

[69] Давыдов, Голь политотделов в укреплении колхозного строя. На аграрном фронте, 1935, I, стр. 30.

[70] Бюллетень Экономического Кабинета проф. Прокоповича, Прага 1933 г., № 103.

[71] Социалистическое земледелие, 12 января 1936 г.

[72] С. Киров. Марксизм-Ленинизм — это единственная наука, которая учит трудящихся побеждать своих врагов. На аграрном фронте, 1934, XII, стр. 11.

[73] План, 1935, XII, стр. 59.

[74] N. Jasny, The Socialized Agriculture, 1949, pp. 544, 548, 730‑731, 735, 738,745.

[75] Словарь-справочник по социально-экономической статистике, Москва 1944, стр. 88; N. Jasny, Intricacies of Russian National-Income Indexes, The Journal of Political Economy, vol. LV, No. 4, p. 302.

[76] Очередные задачи Государственной инспекции по определению урожайности при Госплане СССР, Плановое хозяйство 1947, II, стр. 38.

[77] По этой инструкции, утвержденной Экономическим Советом при Совете Народных Комиссаров Союза ССР в размеры урожая включаются, сверх продуктов, фактически собранных при уборке урожая:

1) по хлопку — количество сырца, опавшего на землю или оставшегося после сбора в створках коробочек и содержащегося в несобранных коробочках, а также потерь при транспортировке;

2) по льну-волокну и конопле-волокну — количество продукции, недоучтенной в отчетах совхозов и колхозов, и оставшейся в поле и на стлищах (в мочилах) вследствие неполной уборки стеблей при тереблении и при подъеме со стлищ (выемке из мочил) тресты;

3) по сахарной свекле — количество свеклы, недоучтенной в отчетах совхозов и колхозов и все потери свеклы с момента копки до окончания уборки и вывозки, как-то: невыкопанные корни или части корней свеклы, потери от неправильной обрезки хвостиков и ботвы, корни, оставшиеся неподобранными во время уборки, потерянные при транспортировке и скормленные скоту, хищение, потери от увядания при хранении свеклы в поле до вывозки;

4) по картофелю — количество картофеля, недоучтенного в отчетах колхозов и совхозов о ходе его уборки, включая и картофель, выкопанный в порядке летней подкопки; неучтенный расход картофеля на общественное питание и корм скоту на поле во время уборки, а также потерянный во время транспортировки, подвергшийся хищению; безучетные выдачи картофеля за работы на уборке;

5) по подсолнечнику, семенам льна, северной конопли и клещевины — количество семян, недоучтенных в отчетах колхозов и все потери семян с момента созревания до окончания уборки и обмолота, как-то: семена, осыпавшиеся на корню от перестоя, при уборке и транспортировке до взвешивания на колхозном току, семена, оставшиеся в поле на неубранных растениях, оставшиеся в мякине, шляпках, в ворохе и соломке после обмолота и провеивания, и семена, подвергшиеся хищению на поле.

[78] Правда, 1939,7.VII; Сталин, Вопросы ленинизма, 10 изд. стр. 515.

[79] И. Сталин. Отчетный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б), 1939.

[80] Очень тяжела для населения и вредна для сельского хозяйства установленная в СССР организация хлебозаготовок. Советская власть требует, чтобы колхозы и единоличники одновременно с уборкой хлеба производили и его обмолот, и завоз на хлебозаготовительные пункты. В дореволюционной России обмолот хлеба и его отправка на станции производилась обычно после окончания уборки хлеба.

[81] Бюллетень Экономического Кабинета проф. Прокоповича, № 124, октябрь 1935 г., стр. 91.

[82] N. Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, p. 375.

[83] Обязательные поставки колхозов распространяются на зерно, рис, картофель, овощи (капусту, столовую свеклу, морковь, лук, огурцы и помидоры), семена масличных культур (подсолнечника, льна-кудряша, клещевины, сои, горчицы, рапса, кунжута), сено, мясо, молоко и брынзу, шерсть, кожевенное сырье и яйца. В некоторых областях введены обязательные поставки льна-долгунца и конопли. Поставки технических, плодоягодных и некоторых других культур производятся колхозами по контрактационным договорам, имеющим силу закона. Сюда относятся хлопок, сахарная свекла, табак и махорка, эфиромасличные, лекарственные и новолубяные культуры, каучуконосы, фруктовые, ягодные и виноградные насаждения и субтропические культуры.

[84] «Правда» 1940, 19 февраля, 20 марта, 17 апреля и 28 августа.

[85] O. Schiller, Die Krise der sozialistischen Landwirtschaft, SS. 62‑63.

[86] W. H. Chamberlin, Russia’s Iron Age, 1934, p. 101.

[87] O. Schiller, Die Krise der sozialistischen Landwirtschaft, S. 3.

[88] O. Schiller, Die Krise der sozialistischen Landwirtschaft, S. 75, 81.

[89] Naum Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, 1949, pp. 566‑569, 606, 776, 790‑792, 795‑796. Некоторые цифры, у H. M. Ясного отсутствующие, взяты нами из разных советских изданий.

[90] Смотри выше, глава II, Население, стр. 55‑56; Социалистическое строительство Союза ССР, 1939, стр. 16; N. Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, 1949, p. 775.

[91] По данным Центрального Статистического Управления, доходы крестьян по расчету на одного работающего в сельском хозяйстве увеличились за 1940‑1949 гг. более чем на 30 процентов, и за год 1948‑1949 на 14 процентов.

[92] По Л. Володарскому, Возрождение районов СССР, пострадавших от немецкой оккупации, стр. 38, посевная площадь достигла в 1945 г. 69% довоенного уровня; за 1946‑1949 гг. сведения заимствованы из трехмесячных отчетов Центрального Статистического Управления, печатаемых в «Известиях» и «Правде».

[93] N. Jasny, The Socialized Agriculture of the USSR, pp. 522, 523, 549, 550; А. Андреев в «Известиях» 1947, 7 марта; Плановое хозяйство, 1951, тетрадь III, стр. 37.

[94] План 1946‑50 гг., стр. 37; Социалистическое сельское хозяйство, 1948, Х, стр. 41; «Известия» 1949, 19 и 23 апреля; Н. Вознесенский, Военная Экономика СССР, 1947, стр. 97; Большая советская энциклопедия, 1948, стр. 934‑935.

[95] Известия 1943 г., 22 августа.

[96] «Правда» 17 апреля 1951 г.

[97] Социалистическое сельское хозяйство 1950, X, стр. 10.

Документов:	31243
Публикаций:	6548
Файлов:	29589

Глава IV. Развитие сельского хозяйства