Записка Н.И. Ежова И.В. Сталину и В.М. Молотову о настроениях помощника прокурора СССР Г.М. Леплевского в связи с процессом "право-троцкистского блока". 8 марта 1938 г.

8 марта 1938 г.

№ 101678

т. СТАЛИНУ

т. МОЛОТОВУ

Направляю агентурное сообщение о настроениях пом. прокурора Союза ССР Леплевского Г.М., в связи с процессом «право-троцкистского блока».

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

ЕЖОВ

Агентурное донесение

Источник беседовал с Леплевским Григорием Моисеевичем сегодня, 5.03 дома у Леплевского.

Беседа началась с того, что Леплевский стал говорить о своих обидах на Вышинского, который медлит представлять его на утверждение в должности зам. Прокурора. Отсюда разговор перешел на то, как Вышинский ведет процесс. Леплевский стал говорить о легкомыслии Вышинского. О том, что Вышинский ставит себя в смешное положение, в частности перед Рыковым и т.д. Сказал затем, что, пытаясь представить старого революционера Раковского помещиком — Вышинский бьет по самой идее процесса.

На вопрос источника, в чем же эта идея, — он, Леплевский, сказал следующее: «Вы знаете, Сталин сказал, что Художественный театр может даже из прейскуранта сделать художественную вещь, театральную постановку, — в данном случае НКВД приготовил прейскурант, из которого Прокуратура и суд, — должны сделать настоящую постановку, не в наших интересах делать из этой постановки фарс с помещиком и с гвоздями в яйцах. Нельзя раздражать Раковского и других, а то они могут начать говорить совсем другое».

Источник поинтересовался, что другое они могут говорить, — Леплевский ответил, — «Не нужно быть очень умным, чтобы видеть, что процесс держится на волоске. Ведь все чувствуют, что о конкретном вредительстве никто кроме, пожалуй, Ходжаева, не говорит. Крестинский чуть было не поднял завесу над тайной признаний и не Вышинского заслуга, что Крестинский потом вернулся к версии предварительного следствия». А чья — «Тех, кто с ним беседовал между заседаниями суда[1]. Хотя я и не участвую так активно, как Рогинский, в закулисной стороне этого процесса, но кое о чем я догадываюсь, и считаю, что многое делается неуклюже».

«Процесс этот, — говорит Леплевский, дальше, — был нужен, но постановщики его менее талантливы, чем Немирович-Данченко и Станиславский».

Источник спросил, почему процесс происходит в небольшом зале. Леплевский ответил: «Ставить такой процесс широко нельзя. Обвиняемые понимают, что здесь они имеют дело в основном с чекистами в штатском, — а при широкой аудитории они могли бы вести себя иначе и говорить совсем не то».

Источник поставил прямой вопрос: «Что же все-таки, правду или неправду они говорят». Леплевский после паузы ответил: «Вы помните процессы времен Робеспьера, т.н. амальгаму, — когда вместе с честными революционерами на скамью подсудимых сажали всякую мразь. Здесь происходит то же. Правда. Кое-что правда. Зеленский и Иванов — провокаторы — это правда и этому легко поверить. А что Троцкий сотрудник немецкой разведки и Интеллиженс-Сервис — это чепуха и этому никто не верит всерьез. Что Раковский и Крестинский шпионы — это неправда, а что они против Сталинской линии — это вероятно правда. И так все».

Но почему же они признаются. Ответ. «Не знаю как вы, но мне кажется, что я бы наверно признался в чем угодно. Бывают всякие положения».

Более подробно об этом говорить не захотел и перевел разговор на Вышинского, который де ради красного словца готов на все. Закончил тем, что даже такой спец. в процессах, как главный военный прокурор Розовский, — тоже недоволен ведением Вышинским дела.

Нач. 1 отделения 4 отдела ГУГБ

старш. лейтенант государств. безопасности Райхман