Глава 5. Развертывание социалистической революции в деревне

II съезд Советов 26 октября (8 ноября) 1917 г. принял декрет о земле. В этот декрет вошел как составная часть крестьянский наказ о земле, в котором была провозглашена отмена навсегда частной собственности на землю, запрещение продажи и покупки земли, сдачи ее в аренду или в залог. «Вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д., отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней» [«Собрание узаконений и распоряжений 1917 г.», № 1, ст. 3.].

Включая в декрет о земле крестьянский наказ, советская власть тем самым показывала, что она идет навстречу крестьянским требованиям об уравнительном переделе всей земли между крестьянами.

В работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» Ленин по этому вопросу писал: «...необходимо установить прежде всего два следующие основные факта: а) большевики и при учете опыта 1905 года... указывали на демократически-прогрессивное, демократически-революционное значение лозунга уравнительности и в 1917 году, до октябрьской революции вполне определенно говорили об этом. б) Проводя закон о социализации земли, — закон, «душой» которого является лозунг уравнительного землепользования, — большевики с полнейшей точностью и определенностью заявили: эта идея не наша, мы с таким лозунгом не согласны, мы считаем долгом проводить его, ибо таково требование подавляющего большинства крестьян. А идея и требования большинства трудящихся должны быть изжиты ими самими; ни «отменить» таких требований, ни «перескочить» через них нельзя. Мы, большевики, будем помогать крестьянству изжить мелкобуржуазные лозунги, перейти от них как можно скорее и как можно легче к социалистическим» [Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 398.].

Весной 1918 г. в большей части страны произошел уравнительный передел земель. Но этот передел не являлся осуществлением эсеровской программы так называемой социализации земли. Отмена частной собственности на землю и передача ее в уравнительный передел крестьянству в условиях диктатуры рабочего класса имели совершенно иную социальную природу и носили иной экономический характер, чем являлось бы перераспределение всей земли между крестьянами в условиях капиталистического строя (к чему, собственно, и сводилась эсеровская программа). Если бы передел земли осуществлялся в рамках буржуазного строя, то он повел бы к дальнейшему росту и развитию капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Перераспределение земли в условиях диктатуры рабочего класса, наоборот, привело к ущемлению интересов сельскохозяйственной буржуазии и к сплочению бедноты вокруг рабочего класса и его партии, к отходу середняка от кулака и его повороту в сторону советской власти.

В развитие декрета о земле II съездом Советов 19 (6) февраля 1918 г. был опубликован «Закон о социализации земли». Закон этот (в его составлении принимали участие и «левые эсеры») вводил уравнительное землепользование. Однако в противовес эсеровской ставке на индивидуальное хозяйство в законе было подчеркнуто содействие коллективным формам землепользования и помощь бедноте. В первую очередь землю должны были получить безземельное и малоземельное земледельческое население и местные сельскохозяйственные рабочие. Перераспределение земли должно было проходить под руководством и контролем органов советской власти — органов диктатуры рабочего класса. Советы объявлялись распорядителями всей земли, им поручалось решить вопрос об инвентаре и постройках, конфискованных у помещиков. Это был удар по эсеровской программе осуществления передела земель крестьянскими общинами без всякого воздействия государства, ущемлявший интересы сельскохозяйственной буржуазии, пользовавшейся большим влиянием в земельных общинах. Вся земля была национализирована и, как сказано было в опубликованном позднее законе от 14 февраля 1919 г., «...в чьем бы пользовании она ни состояла, считается единым государственным фондом».

Декрет о земле, принятый II съездом Советов, развязывал и усиливал активность середняцко-бедняцких слоев крестьянства и в первую очередь бедноты в борьбе за советскую власть, в борьбе против кулачества. Декрет о земле усилил антипомещичье движение в деревне. Особенно большие размеры это движение приняло в центральночерноземной полосе, в поволжских губерниях и на Украине. Аграрное движение, которое началось в стране еще весной 1917 г., нарастало из месяца в месяц.

После разгрома усадеб поздней осенью в некоторых селах центральночерноземной полосы и юго-западного края последовал передел земли. Но в подавляющей части страны передел запоздал, так как частновладельческие хозяйства были фактически ликвидированы в конце осени — начале зимы, когда невозможен был обмер угодий, вызываемый переделом. На землю же одного или нескольких помещиков часто претендовали крестьяне нескольких деревень одной и той же волости или крестьяне двух соседних волостей. Необходимы были подсчет населения и другая подготовительная работа. Земельные же комитеты, в которых во многих местах засели эсеры, к переделу земли не готовились.

Вполне организованно происходила ликвидация помещичьего господства в районах капиталистического землевладения, где имелась большая армия сельскохозяйственного пролетариата. Все имения на территории б. Лифляндской губернии после Октябрьского переворота перешли в ведение советов безземельных крестьян и были объявлены конфискованными. Учет владений проводился через профсоюзы. Не было случая разграбления имений и инвентаря, объявленных советскими.

В чисто промышленных уездах имения также были сохранены. Так, например, в Юрьевском уезде Владимирской губернии из 90 имений лишь одно подверглось разгрому, но и здесь расхищенное имущество было затем возвращено совету. В районах интенсивного сельского хозяйства капиталистического типа, преимущественно в районах свеклосеяния, как, например, в Киевской и Подольской губерниях, крестьянство захватывало земли помещичьих экономий, но совершенно не трогало сахарных заводов.

К концу декабря волна разгромов помещичьих имений спадает. К этому времени уже во многих волостях организовались советы или произошли перевыборы земельных комитетов, в которые вошли большевистски настроенные элементы. В ряде районов происходили в это время массовые выступления крестьян против хуторян и отрубников (в основной массе сельских буржуа), которых крестьяне называли «столыпинскими помещиками». Однако борьба с кулачеством развернулась вширь и вглубь несколько позже, с организацией комитетов бедноты.

Процесс подготовки передела земель проходил два этапа. Сначала вся земля распределялась в пределах каждого уезда между отдельными волостями и в пределах отдельных волостей между отдельными селами. Затем уже проводили внутриселенный передел, когда земля практически распределялась между хозяйствами.

Точных данных о площади земли по отдельным категориям в уездах обычно не было. Крестьянство знало только размер своей надельной, «мирской» земли. Кроме нее были земли: помещичья, государственная, церковная, а из крестьянских еще общественная купчая (купленная земельным обществом), товарищеская купчая (купленная отдельными группами крестьян) и просто купчая (купленная отдельными крестьянами). В одной и той же деревне часто бывали две-три земельные общины, и земельный надел на душу был весьма различен. Бывшие помещичьи крепостные, бывшие крепостные государственные, вольные хлебопашцы, четвертники-однодворцы и т. д. по-разному были обеспечены надельной землей, и по-разному было организовано их землепользование.

До революции существовала также не только внутриселенная чересполосица, но и межселенная. Очень часто земли, принадлежавшие одному селению, врезывались или были окружены землями, находившимися во владении селений другой волости. Многие сенокосы не были поделены между несколькими селениями, и судебные тяжбы о них тянулись десятилетиями, доходя по нескольку раз до сената. Земельные отношения были чрезвычайно запутаны, что вело к ущемлению интересов экономически более слабых элементов деревни и препятствовало росту производительных сил в сельском хозяйстве. Октябрьская революция уничтожила сословия, сословные привилегии помещиков и сословный гнет крестьян. Уничтожены были средневековые перегородки, отделявшие одну группу крестьянства от другой.

Подготовка к переделу земель началась в декабре 1917 г. С января по апрель 1918 г. включительно происходили уездные съезды крестьянских депутатов, на которых обсуждались и утверждались принципы будущего передела. Вслед за уездными съездами созывались волостные съезды, а затем и собрания крестьян в селах и деревнях.

Все съезды и собрания, как правило, принимали в основу закон о социализации земли, внося в него изменения и дополнения применительно к местным условиям. Методы, сроки и формы передела земли были различными не только в отдельных частях страны, но и в пределах одной и той же губернии, даже в одном и том же уезде. Тем не менее выделялись два основных типа переделов: передел по душам (едокам) и передел излишков между малоземельными и безземельными.

Характер проведения передела определялся классовой структурой и характером земельных отношений в данном уезде или волости. Так, например, в Рязанской губернии в волостях, где происходил передел, землю переделяли следующим образом: по душам (едокам) в 62 волостях (80%), между безземельными и малоземельными — в 12 волостях (16%), между крестьянами, имеющими семена для посева, — в 1 волости, не перераспределяли земли (за отсутствием некрестьянских земель) в 2 волостях (3%) [«Известия Пензенского совета Р. и К. Д.» от 4 июня 1918 г.].

При переделе по душам, т. е. по количеству едоков, в одних случаях переделялись все земли (надельные, купчие и помещичьи), производился полный черный передел; в других местностях надельная земля оставалась в крестьянском хозяйстве, но ему добавлялась недостающая часть земли, приходящаяся по норме. Передел по душам преобладал в районах наибольшего распространения остатков крепостничества, как, например, в центрально-черноземной полосе, в Поволжье. В северо-западной же и западной части страны преобладали переделы излишков между безземельными и малоземельными. В этом случае на губернских и уездных съездах устанавливалась так называемая «потребительская» норма. Исходя из этой нормы, безземельное и малоземельное население наделялось землей из так называемого «запасного земельного фонда», образованного за счет нетрудовых владений (помещичьих, церковных, монастырских, казенных) и излишков кулацких хозяйств.

В Сибири и в казачьих станицах Уссурийского края, где земли было много, в задачу переделов, по постановлению крестьянских съездов, входило обеспечить крестьян по так называемой «трудовой» норме, т. е. таким количеством земли, которое могла бы обработать крестьянская семья своим собственным трудом.

Даже в пределах одного и того же уезда были неодинаковые методы передела. Так, например, в Карачевском уезде Орловской губернии в двух волостях прошел черный передел, по одной волости совершенно не было передела, в одной волости переделялась только частновладельческая земля, в силу чего много безземельных осталось не наделенными землей за отсутствием земельного фонда, и в двух волостях переделялась часть земель [См. ЦАОР, фонд 478, опись 115, д. № 79, л. 15, 1918 г.].

Ликвидация частной собственности на землю и уничтожение остатков крепостничества осуществлялись глубже и полнее при переделе по душам и в особенности при так называемом черном переделе, т. е. когда переделялись все земли — не только помещичьи, но и все крестьянские. При переделе же только излишков земель в каждом хозяйстве оставалась по-прежнему вся или бо́льшая часть надельной земли, полученной им от дореволюционной общины.

При переделе по душам в наибольшей мере выигрывала беднота, так как она была наименее обеспечена землей до революции. Всякое бедняцкое хозяйство получало на каждого члена своей семьи столько же земли, сколько и любое другое крестьянское хозяйство. В особенности выигрывала деревенская беднота при черном переделе. Тогда взамен принадлежавших ей ранее, как правило, наихудших (по качеству почв, местоположению и размеру) надельных участков беднота получала новые участки, менее истощенные и удобнее расположенные. При переделе же излишков земель сельской буржуазии и земель, принадлежавших помещикам, беднота выигрывала меньше, ибо она оставалась при своих старых плохих надельных участках, да к тому же не везде хватало излишков для увеличения бедняцкого землепользования до средней нормы, установленной для данной местности.

На этом этапе ликвидации частной собственности на землю происходили столкновения между крестьянами отдельных волостей, желавшими увеличить размер своего землепользования. Этим пользовалась сельскохозяйственная буржуазия, стремившаяся обеспечить свои интересы и внести разложение в крестьянское движение. Чтобы увеличить свои земельные запасы, отдельные волости и уезды прибегали к целому ряду незаконных приемов (преувеличивали количество сельского населения, преуменьшали данные о помещичьей и надельной земле, имевшейся на их территории, и т. д.). Но как только деревня перешла от межселенного передела к внутриселенному, т. е. к распределению всей земли между отдельными крестьянскими хозяйствами, классовые противоречия обнажились с исключительной остротой. Разгорелась острая классовая борьба. Каждая волость, каждая деревня стала ареной острой борьбы между беднотой и кулаками, пытавшимися спасти свою землю от переделов.

Весной 1918 г. был произведен передел всех частновладельческих земель, а также крестьянской земли ярового клина; летом переделяли сенокосы, а осенью приступили к переделу озимого клина.

Многовековая борьба крестьянства против помещичьего строя увенчалась победой. Всего крестьянство получило по декрету о земле свыше 150 млн. га земли, принадлежавшей ранее помещикам, уделу и монастырям. Небольшая часть бывших крупных имений сохранилась как государственные сельскохозяйственные предприятия.

Ликвидация частной собственности на землю и последовавший за ней передел земель привели к переходу части земель сельской буржуазии к бедноте и середнякам. О степени ущемления сельской буржуазии и завоеваниях бедноты можно судить, сопоставляя землепользование отдельных групп деревни до и после проведения передела [см. табл. ниже.].

Количество беспосевных и малопосевных хозяйств сильно сократилось. Эта группа хозяйств получила землю и перешла в группу хозяйств со средним размером посева. Сократился удельный вес и другой части деревни — многопосевных хозяйств, у которых часть земли была отрезана. В результате возросла доля середняцких хозяйств.

Социалистическая революция, кроме того, освободила крестьянство от колоссального долга за купленную до революции землю. К 1 января 1914 г. долг крестьянства только одному Крестьянскому поземельному банку составлял 1326 млн. руб. [«Отчет Крестьянского поземельного банка за 1913 г.», Петроград 1914, стр. 76.]. Ликвидация частной собственности на землю освободила крестьянство и от колоссальных платежей помещикам за аренду земли, которые доходили до полумиллиарда рублей. Размер натуральной оплаты был также очень велик.

Отделение церкви от государства освободило крестьян и от взносов на содержание церквей. Из жалких крестьянских рублей, сдираемых попами, составлялись многотысячные доходы высшего духовенства. Так, например, годовой доход московского митрополита был равен 81 тыс. руб., из которых жалованье составляло только 6 тыс. руб., остальную сумму он получал в виде отчислений от доходов церквей и монастырей. Петербургский митрополит имел 259 тыс. руб. дохода, из которых жалованье было только 5 тыс. руб., киевский митрополит — 84 тыс. руб. и т. д.

Передел земель произошел в подавляющей части волостей страны. Но были местности, где передел земель весной 1918 г. не был осуществлен, несмотря на требования деревенской бедноты. В ряде местностей, где кулачество проникло в советы, оно стремилось не допускать передела своих земель. Для этого оно шло даже на то, чтобы не делить помещичью землю, если размеры ее в данной местности были невелики. Даже на уездных съездах советов Московской области, состоявшихся во второй половине 1918 г., делегаты с мест рассказывали, что в отдельных волостях помещики сохранили в своих руках свои земли [См. ЦАОР, фонд 393, Наркомвнудел, опись 26, д. № 115, л. 19; д. № 117, л. 75 и др.].

Распределение земли между отдельными посевными группами крестьянских хозяйств в 1917 — 1919 гг. (в процентах к итогу) [Сборник «О земле», вып. I, стр. 26 — 27, изд. НКЗ, 1921 г. Ряд цифр (десятые доли) нами уточнен ввиду вкравшихся в источник опечаток.]

Различие между отдельными группами крестьянства, особенно между кулацкой верхушкой деревни и беднотой, в землепользовании до передела было слишком велико. Под напором бедняцких и середняцких масс кулаки вынуждены были отдавать часть своих земель, стремясь тысячами уловок сохранить лучшие участки и утаить действительные размеры своей земли. В тот период это им часто удавалось. Но сопротивление кулачества было сломлено. Беднота и середняки получили свыше 50 млн. га кулацкой земли.

Чтобы освоить вновь полученные земли, нужен был рабочий скот и инвентарь. Того и другого было очень мало у бедноты, и в то же время они были в избытке у сельскохозяйственной буржуазии.

Во время разгромов помещичьих имений до Октябрьской революции и стихийной, неорганизованной ликвидации помещичьих имений после декрета о земле, когда советская власть еще не была организована на местах или не упрочилась повсеместно, кулачество часто захватывало себе наилучшее и наибольшее количество бывших помещичьих средств производства. В «лучшем» случае, при организованной ликвидации имений, средства производства, находившиеся в них, продавались с торгов (кто заплатит дороже), что целиком обеспечивало интересы зажиточных слоев деревни. Архивные материалы и газетные сообщения этого периода заполнены многочисленными жалобами бедняков на то, что кулаки скупали за бесценок лошадей, продуктивный скот, мертвый инвентарь и затем ими спекулировали.

Волостные советы, в которые пробрались кулаки, уклонялись от нажима на сельскую буржуазию и стремились облагать одинаково все население, независимо от его социального положения и материального состояния. По данным анкетного обследования Наркомзема РСФСР, в первой половине 1918 г. за счет обложения имущих классов и частных торгово-промышленных учреждений, а также за счет реквизированных имений и продажи лесных материалов во Владимирской губернии составляли свои бюджеты 57% волостных советов, в Рязанской — 39% и в Пензенской — только 11%. За счет обложения же всего сельского населения, т. е. не исключая и бедноты, во Владимирской губернии составляло свои бюджеты 16%, в Рязанской — 23% и в Пензенской — 46% волостных советов. Чем больше был индустриализирован район, тем, естественно, сильнее сказывалась руководящая роль рабочего класса и его авангарда — коммунистической партии и тем большее количество волостных советов изыскивало доходы от обложения сельской буржуазии и за счет реквизированных имений. В аграрно отсталых губерниях, где в волостные советы проникло много «левых» эсеров, волостные советы изыскивали источники дохода путем одинакового обложения всех слоев населения, что, конечно, ущемляло интересы бедняков и середняков и шло на пользу кулачеству.

Были советы, которые даже не пытались скрыть своего положительного отношения к сельскохозяйственной буржуазии. Так, например, Малышевский волостной совет Спасского уезда, Тамбовской губернии 1 августа 1918 г., т. е. уже после декрета об организации комитетов бедноты, в период ожесточенного сопротивления кулачества советской власти, постановил: «Богачей, граждан Малышевской волости, денежной контрибуцией на какие бы то ни было нужды не облагать» [ЦАОР, фонд 393, Наркомвнудел, опись 26, д. № 237, л. 43.].

С особенной остротой развернулась классовая борьба за хлеб. Борьба за хлеб стала важнейшим участком борьбы за социализм. Эту борьбу вели рабочие, крестьяне — бедняки и середняки — под руководством партии большевиков. На селе были созданы комитеты бедноты, которые принуждали кулаков сдавать излишки хлеба. Еще до декрета о комитетах бедноты на местах стихийно создавались бедняцкие организации, выдвигавшие свою программу борьбы против кулачества.

Декрет о комитетах бедноты, изданный ВЦИК и СНК 11 июня 1918 г. оформил возникавшую в разных концах страны организацию деревенской бедноты, вступившей в борьбу с кулачеством за изъятие у него хлеба, за доведение передела земли до конца, за новый передел инвентаря, за государственную хлебную монополию, за тесный союз с рабочим классом.

Декрет предлагал всем советам немедленно приступить к организации комбедов «...при непременном участии продовольственных органов и под общим руководством Народного Комиссариата Продовольствия и Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов» [«Собрание узаконений и распоряжений 1918 г.», № 43, ст. 524.]. В комбеды могли избирать и быть избранными «...все без каких бы то ни было ограничений, как местные, так и пришлые жители сел и деревень, за исключением заведомых кулаков и богатеев, хозяев, имеющих излишки хлеба или других продовольственных продуктов, имеющих торговопромышленные заведения, пользующихся батрацким или наемным трудом и т. п.» [Там же.].

Чтобы на местах не возникло никаких сомнений, что в комитеты бедноты не допускаются лишь кулаки-эксплуататоры, а середняки могут быть выбраны в комбеды, по предложению Ленина вышеуказанный пункт декрета сопровождался примечанием, в котором было сказано, что «...пользующиеся наемным трудом для ведения хозяйства, не превышающего потребительской нормы, могут избирать и быть избираемы в Комитеты деревенской бедноты» [Там же.].

В августе, когда сеть комитетов бедноты начала покрывать страну, на местах кое-где отстранили середняков от участия в выборах комбедов и противопоставили комбеды середнякам. В связи с этим Совет народных комиссаров за подписями Ленина и Цюрупы 17 августа 1918 г. обратился с телеграммой ко всем губернским советам и продкомам, в которой резко подчеркивалась недопустимость противопоставления комбедов середнякам. Ленин подчеркивал, что «...Советская власть стремилась и стремится к удовлетворению нужды среднего слоя крестьянства, наряду с нуждами городских рабочих и деревенской бедноты» [«Ленинский сборник» XVIII, стр. 143.].

Декрет ВЦИК и СНК встретил горячее сочувствие со стороны деревенской бедноты. Сеть комитетов бедноты быстро расширялась. В ряде мест советы, особенно волостные, в которых господствовали «левые» эсеры, решительно выступали против организации комитетов бедноты. Не имея возможности прямо отклонить организацию комитетов, те волостные советы, где господствовали «левые» эсеры, всячески тормозили организацию комбедов. Иногда они не допускали создания комбедов, объявляя, что функции комбедов будут выполнять сами советы, для того чтобы экономить средства, либо же потому, что якобы «в волости не имеется кулаков» [«Комитеты бедноты», Сборник материалов, т. I, Сельхозгиз, 1933, стр. 91.] или же ссылаясь на «...разгар рабочего периода в деревне» [Там же, стр. 85.]. Против организации комитетов бедноты выступил ряд уездных исполкомов: Карачевский Орловской губернии, Корочанский и Льговский Курской губернии, в которых большинство принадлежало «левым» эсерам.

Там, где кулачество чувствовало себя сильным для открытой борьбы против организации комитетов бедноты, оно, не таясь, проводило постановления советов об отказе от организации комбедов. Так, например, заседание волостного совета и сельских сходов всех селений Юрьевской волости, Мышкинского уезда, Ярославской губернии от 15 августа 1918 г. при обсуждении декрета о комбедах вынесло решение не проводить в жизнь декрет об организации комбедов [См. ЦАОР, фонд 393, Наркомвнудел, опись 26, д. № 287, часть II, л. 309.]. В Керенском уезде Пензенской губернии, в селе Рахманском на сходе кулаки не дали возможности организовать комитет деревенской бедноты. Тогда беднота собралась ночью в поле и выбрала комитет бедноты [См. Газета «Голос трудового крестьянства» от 30 августа 1918 г.].

Несмотря, однако, на саботаж, проявленный рядом волостных и сельских советов против организации комитетов бедноты, несмотря на открытые кулацкие восстания, приводившие кое-где к разгромам комитетов бедноты, арестам или убийствам активных работников бедноты, несмотря на агитацию белогвардейских элементов о скором свержении советской власти, комитеты деревенской бедноты чрезвычайно быстро организовались по всей стране. По далеко не полным сведениям Наркомвнудела РСФСР, к концу августа было зарегистрировано 31268 комитетов бедноты. Эти сведения относятся к территории, которая осталась не оккупированной интервентами. В эту цифру не вошли данные по Архангельской, Олонецкой, Петроградской, Самарской и Симбирской губерниям, по которым не были получены сведения [См. «Комбеды РСФСР», сборник декретов и документов о комитетах бедноты, Советское законодательство, 1933, стр. 19.].

Большое влияние на организацию комбедов оказали направленные в деревню из индустриальных центров рабочие продовольственные отряды, которые, по выражению Ленина, шли в деревню «как сознательные проповедники Советской власти».

«Политический комиссар, явившись с отрядом в деревню, — говорится в инструкции Наркомпрода продовольственным отрядам, — собирает сход деревенской бедноты, объясняет им сущность декрета об организации беднейших слоев деревни, роль в российской контрреволюции деревенских кулаков и предлагает бедноте избрать Комитет для сбора хлеба от кулаков и для заведования распределением хлеба, сельскохозяйственных орудий и др. предметов первой необходимости между нуждающимися» [«Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по продовольственному делу», книга 1-я, изд. Наркомпрода, стр. 107.].

В инструкции Наркомпрода продовольственным отрядам указывалось также, что комитет бедноты совместно с политическим комиссаром отряда отдает приказ населению о сдаче оружия, часть которого оставляется комитету для сформирования дружины, остальная сдается военному ведомству. Затем продовольственные агенты при помощи отряда и членов комитета бедноты приступают к переписи запасов хлеба у всех, не исключая и бедноты, и к обнаружению всех скрытых запасов хлеба. Из собранного хлеба отчислялась в соответствии с нормами определенная часть на потребительские нужды, на обсеменение полей и на прокорм скота. Из оставшихся излишков определенный процент отчислялся местной деревенской бедноте, а остальное вывозилось на ссыпные пункты в распоряжение государства. Хлеб, отчисленный местной бедноте, поступал в распоряжение комбеда, который распределял его между нуждающимися.

В ряде случаев комитеты бедноты должны были организовать специальные уборочные отряды из местной бедноты. Эти отряды коллективно убирали хлеб в бывших имениях или у кулаков, медливших с уборкой. С хлебом поступали в соответствии с декретом. Солому же распределяли между нуждающейся беднотой за небольшую плату или бесплатно — в зависимости от имущественного положения. Для ускорения этой уборки и в помощь местной бедноте из губернского города часто посылались специальные рабочие отряды. Так, например, из Москвы в одну только Орловскую губернию в сентябре 1918 г. было послано 15 таких отрядов [См. «Комбеды Воронежской и Курской областей». Материалы по истории комбедов, Воронежское областное книгоиздательство, 1935, стр. 111.].

Чтобы осуществить точный учет хлеба и не допускать его утечки, комитеты бедноты должны были установить контроль за работой деревенских мельниц. Но многие мельницы принадлежали кулакам, которые уклонялись от контроля и вообще саботировали решения комбедов. Поэтому комбеды конфисковали мельницы. Так логика классовой борьбы за хлеб привела к тому, что комбеды значительно расширили функции своей деятельности.

Комитеты бедноты занимались не только изъятием хлебных излишков и снабжением бедноты хлебом, а должны были в какой-либо мере обеспечить деревенскую бедноту средствами производства, чтобы она могла освоить землю, предоставленную ей пролетарской революцией. Деревенская беднота требовала нового перераспределения живого и мертвого инвентаря бывших помещичьих имений и излишков средств производства кулацкого хозяйства. Комбеды предприняли изъятие излишков инвентаря и скота у кулаков и распределение его среди неимущих. Сопротивление кулачества зачастую переходило в открытое вооруженное восстание против советской власти, что вынуждало последнюю применять военные меры подавления вооруженного сопротивления кулачества.

Комбедам приходилось заниматься и другими вопросами, вплоть до снабжения дровами городов, железных дорог, фабрик. В лесных районах происходила хищническая рубка лесов. Кулаки спекулировали дровами. По просьбе земотделов комбеды брали на себя охрану лесов. Им же поручались дровозаготовки, на которые комбеды привлекали в принудительном порядке сельскую буржуазию [Вот например, один из многочисленных документов, выпукло рисующий энергичный и классово непримиримый стиль работы комбедов на этом участке народного хозяйства:

«...Погрузку и заготовку дров производить обязательно всем обществом, привлекая к таковой кулаков, попов, купцов, спекулянтов и другие буржуазные элементы; дрова должны распределяться по усмотрению комбедов, а также и провозка дров должна быть произведена обществом, т. е. выгнаны все свободные лошади и привезены в село, где комбеды и распределяют по своему усмотрению. Лица, кои не явятся для заготовки дров, подлежат штрафу по усмотрению местных комбедов».

(Из протокола № 3 съезда председателей, товарищей председателей и секретарей сельских комитетов деревенской бедноты Кизиченской волости Старооскольского уезда, Курской губернии от 7 декабря 1918 г. См. сборник «Комбеды Воронежской и Курской областей», стр. 282).].

Комбеды же проводили в жизнь взыскания с сельской буржуазии чрезвычайного революционного налога, установленного Советом народных комиссаров.

Комитеты деревенской бедноты организовали посылку отрядов на фронт, в Красную Армию из крестьянского населения для борьбы с интервентами и в помощь войскам, ликвидирующим антисоветское контрреволюционное восстание. Многие комитеты бедноты организовали специальные полки бедноты, которые были передовыми частями в Красной Армии.

Волостные комитеты бедноты в соответствии с декретом производили обмен части собранных ими излишков ненормированных продуктов на продукцию промышленности. Распределение между населением промышленных товаров комитеты бедноты поручали производить кооперации. Благодаря этому комбеды непосредственно столкнулись с деятельностью кооперации и установили над нею контроль.

Таким образом, фактически не было почти ни одной стороны экономической и политической жизни села, которой бы не руководили комитеты бедноты.

Во время этой решительной схватки между беднотой и сельскохозяйственной буржуазией партия проводила по отношению к середняку политику нейтрализации. «Середняк хныкал и колебался между революцией и контрреволюцией, пока свергали буржуазию, пока власть Советов не была еще упрочена, ввиду чего и приходилось его нейтрализовать. Середняк стал поворачивать к нам, когда он стал убеждаться, что буржуазия свергнута «всерьез», что власть Советов упрочивается, кулака одолевают, Красная армия начинает побеждать на гражданских фронтах» [Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 165.].

«Поход пролетариев в деревню и организация комитетов бедноты упрочили Советскую власть в деревне и имели огромное политическое значение для завоевания крестьянина-середняка на сторону Советской власти» [«История ВКП(б). Краткий курс, стр. 212.].

Характеристика деятельности комбедов будет неполна, если обойти молчанием их работу по организации колхозов.

Большое количество бедняков, вернувшись с фронта, не могло освоить полученную землю из-за полного отсутствия инвентаря. В деревню же пришло значительное количество рабочих с фабрик и заводов. Эти пролетарские и полупролетарские элементы организовывались часто в сельскохозяйственные коммуны, устраивались в заброшенных и полуразрушенных помещичьих имениях, где вновь заводили хозяйство, или же организовывались в артели или товарищества по общественной обработке земли непосредственно в деревнях.

Громадное влияние имели в комбедах рабочие и служащие, приехавшие в деревню в связи с приостановкой работы на ряде фабрик и заводов. Среди председателей волостных комбедов Тамбовской губернии 22,4% были рабочие, работавшие на фабриках и заводах еще до войны, и только 55,3% было занято до войны сельским хозяйством. Из них во время войны было занято сельским хозяйством 42,7%, т. е. бо́льшая часть председателей комитетов во время войны была оторвана от сельского хозяйства. Таким образом, довольно большое ядро в комитетах бедноты составляли рабочие и солдаты, т. е. наиболее революционный элемент, прошедший школу политической борьбы на фабриках и заводах или на фронте. Еще более показателен факт наличия в комбедах довольно большой прослойки коммунистов. По Тамбовской губернии среди председателей волостных комитетов бедноты было 46,8% коммунистов и 34,6% сочувствующих. Только 18,6% указали в своих анкетах, что они являются беспартийными. Даже если взять весь состав работников комитетов бедноты, включая членов комбедов, казначеев, секретарей, заведующих отделами и технических работников, то число членов коммунистической партии составляло 33%, сочувствующих — 48%, а беспартийных только 19% [См. «Комитеты бедноты», Сборник материалов, т. I, стр. 182 — 183.].

О влиянии коммунистов в комитетах бедноты свидетельствуют и другие цифры. Так, например, на съезде комбедов Орловской губернии, состоявшемся 1 октября 1918 г., из 261 делегата было 113 коммунистов и 146 сочувствующих, и только два делегата были «левыми» эсерами [См. журнал «Советское государство», № 4, за 1933 г., стр. 118.]. На Дмитриевском уездном съезде комбедов (Курская губерния) 15 сентября 1918 г. из 247 делегатов коммунистов и сочувствующих было 233, «левый» эсер 1 и 1 максималист [См. там же.]. На первом Шуйском уездном съезде комбедов Владимирской губернии 63,6% было коммунистов и сочувствующих и 31,2% беспартийных. Таких примеров можно привести очень много.

Комитеты бедноты были созданы в тот период, когда Советы в деревне были сильно засорены кулацкими и эсеровскими элементами. Влияние кулацко-эсеровских элементов объяснялось тем, что в некоторых местах старые земские организации переименовывались в Советы. В других местах выборы в первые Советы происходили еще до резкого классового раскола в деревне, и кулакам удалось захватить их в свои руки. Эти Советы могли существовать только в условиях недостаточно развернутой классовой борьбы в деревне. К концу 1918 г., когда классовая борьба в деревне развернулась с исключительной глубиной и остротой, такие Советы уже не могли дольше существовать в качестве авторитетного органа — они не выражали подлинных интересов широких масс трудящихся. Комитеты бедноты в большей мере выражали интересы широких трудовых масс, чем деревенские советы. Это означало, что Советы должны были быть переизбраны. В них должны были войти революционные элементы деревни — работники комбедов. Это и было сформулировано Лениным в речи к делегатам комитетов бедноты Московской области: «...Комбеды и советы в деревнях не должны существовать порознь. Иначе получится склока и лишнее словоговорение. Мы сольем комбеды с советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали советами» [Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 283.].

Этим заявлением Ленин резко поставил вопрос о необходимости прекращения трений, которые возникли в ряде мест между Советами и комбедами, путем ликвидации одной из двух параллельных организаций. Эти трения раньше всего возникли между продовольственными отделами волостных советов и комбедами. Там, где комитеты бедноты не развернули широко своей деятельности и не охватили полностью все стороны экономической и политической жизни деревни, уездные советы часто превращали комбеды в придаток к продовольственным органам. Так, например, Корочанский (Курской губернии) уездный исполком 25 октября 1918 г. постановил: «Все волостные комитеты деревенской бедноты присоединить к волостным продовольственным комитетам для их совместной работы, а уездный комитет деревенской бедноты должен целиком войти в уездный продовольственный комитет в качестве инструкторов» [«Комбеды Воронежской и Курской областей», стр. 127.]. В Курском уезде той же губернии уездное бюро комбедов в своем обращении ко всем организациям жаловалось на трудное положение комбедов, с которыми не считаются местные советы. Наоборот, в Орловской губернии, где была густая сеть комбедов, 16 сентября 1918 г. на совместном заседании Орловского губернского и городского комитетов РКП(б), губернского исполкома и губернского комиссариата продовольствия вынесено было решение о том, что «все волостные продовольственные комитеты подчиняются комитетам бедноты». На местах пошли еще дальше: в Болховском и Елецком уездах Орловской губернии были ликвидированы продовольственные отделы волостных советов и их функции переданы комбедам. В ряде уездов были созданы уездные комитеты бедноты, не предусмотренные декретом, а в Орловской, Саратовской и Московской губерниях — даже губернские комитеты бедноты. Уездные и губернские комитеты бедноты сами желали руководить деятельностью волостных и сельских комбедов, что являлось правом и обязанностью только Советов.

Из каждой партии изъятого у кулаков хлеба комбеды получали известную долю, которую они распределяли между нуждающимися, что создавало им большой авторитет в глазах сельского населения по сравнению с волсоветами, не имевшими никаких продовольственных запасов в своем распоряжении. В распоряжении комитетов бедноты оказались большие денежные ресурсы, образовавшиеся из штрафов, наложенных на буржуазию и спекулянтов, тогда как волостные советы часто бедствовали без средств и задерживали выдачу зарплаты своим служащим, учителям и больничному персоналу.

Это положение привело к тому, что в ряде мест уездные советы выносили решения о ликвидации волостных и сельских советов и передаче всей власти комитетам бедноты. Волостные советы были ликвидированы в Петровском уезде Саратовской губернии [См. «Комбеды РСФСР», стр. 120.], Александровском уезде Владимирской губернии [См. «Беднота» от 14 ноября 1918 г.], Моршанском уезде Тамбовской губернии [См. «Комбеды РСФСР», стр. 24.], Буйском и Нерехтском уездах Костромской губернии, в 6 волостях Елецкого уезда Орловской губернии, Лепельском уезде Витебской губернии [См. «Курская беднота» от 9 декабря 1918 г.]. За передачу всей власти комбедам высказались Калужский губком и Вышневолоцкий съезд деревенской бедноты [См. «Голос трудового крестьянства» от 2 октября 1918 г.]. Все эти действия были ошибочны и вредны, так как в основе их лежало недоверие к середняку и непонимание преходящей роли комитетов бедноты.

Комитеты деревенской бедноты, выполнив поставленные перед ними задачи, изжили себя, поэтому Ленин и поставил вопрос об их ликвидации. Стойкие революционные элементы, сгруппировавшиеся вокруг комбедов, должны были войти в советы. В декабре 1918 г. — январе 1919 г. по всей стране были произведены перевыборы советов, и совершилось то, что предсказывал Ленин. В советы вошли лучшие элементы деревни. Комитеты бедноты оказались ненужными. Свою историческую роль они выполнили.

«...Комитеты бедноты... настолько упрочились, что мы нашли возможным заменить их правильно выбранными Советами, т. е. реорганизовать сельские Советы так, чтобы они стали органами классового господства, органами пролетарской власти в деревне» [Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 162.].

Таким образом, комитеты деревенской бедноты, несмотря на свое короткое, шестимесячное существование (с июня по декабрь 1918 г.), оказали большую помощь рабочему классу в мобилизации революционных сил деревни.

В своей речи 17 января 1919 г. Ленин говорил, что «...постановление об образовании комитетов бедноты, это шаг, который представляет из себя всю основу нашей продовольственной политики и вместе с тем является гигантской важности переломным пунктом во всем ходе развития и строя нашей революции. Этим шагом мы перешли ту грань, которою отделяется буржуазная революция от социалистической, ибо одна победа рабочего класса в городах и один переход всех фабрик в руки пролетарского государства, все это не в состоянии было бы закрепить и создать основы социалистического порядка, если бы в деревне мы не создали себе также не общекрестьянской, а действительно пролетарской опоры» [Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 460.]. «Тот, кто наблюдал деревенскую жизнь, кто соприкоснулся с крестьянскими массами в деревне, говорит: октябрьская революция городов для деревни стала настоящей октябрьской революцией только летом и осенью 1918 г.» [Там же, стр. 252.].

Под непосредственным руководством большевистской партии комитеты бедноты подготовили в деревне кадры основных работников в советы, создали и объединили вокруг себя широкие круги бедноты, политически организовали их и воспитали. Комбеды изъяли у сельской буржуазии хлеб, в котором так нуждались пролетариат, Красная Армия, отстаивавшая революцию, и деревенская беднота.

Изъятие у сельской буржуазии излишков хлеба, мертвого инвентаря и скота, то, что обычно тогда называли «раскулачиванием», не ликвидировало еще корней капитализма в деревне. Пока существовало индивидуальное крестьянство, оставалась и та социальная почва, на которой вырастали капиталистические отношения. Но изъятие излишков хлеба и инвентаря весьма ослабило силу сопротивления сельской буржуазии победоносному ходу социалистической революции.

Комитеты бедноты довели до конца передел земель, не дали возможности кулачеству использовать в своих интересах национализацию земли.

Союз трудящихся масс пролетариата города и деревенской бедноты, нашедший свое организационное выражение в виде комитетов бедноты, нанес сокрушительный удар кулачеству и тем самым способствовал изоляции его, высвобождению середняка из-под кулацкого влияния, повороту середняков в сторону советской власти. Все это вместе с общим упрочением Советов и первыми победами на фронтах начавшейся гражданской войны создавало условия для перехода от политики нейтрализации середняка к политике прочного союза рабочего класса с середняком, при опоре на бедноту.