Глава 3. Социально-бытовая мотивация перехода выпускников АГШ в РККА в 1918 г.

Глава 3. Социально-бытовая мотивация перехода выпускников АГШ в РККА в 1918 г.

§1. Социально-бытовая мотивация в официальных документах

Наличие «социально-бытовой» мотивации перехода «лиц Генштаба» на службу в РККА весной 1918 г. можно обнаружить, например, в настроениях комсостава 12-й армии, который на конец марта — начало апреля 1918 г. более чем на 1/3 (20 человек) состоял из выпускников АГШ. Обратимся к их служебной переписке марта — апреля 1918 г.

Уже 30 марта 1918 г. М. Бонч-Бруевич получил телеграмму Командира II Гвард. Корпуса Чернавина, в которой о положении офицерских чинов корпуса сообщалось следующее: «Если штабы и интендантство будут оставлены, то прошу распоряжения о немедленном открытии кредита в местном казначействе для корпуса, … так как чины штабов не получали содержания 2–3 месяца и могут разъехаться». В телеграмме Начальника 51-й дивизии, адресованной дивизионному комиссару Привалову (получена не позднее 1 апреля 1918 г.), было сказано, что штабы полков дивизии (202-й Горийский, 203-й Сухумский) среди условий продолжения своей службы оговаривали « 2-х месячный отпуск» после «ликвидации своих частей» и «обеспечение семейств и самих себя на случай потери трудоспособности». Завершалась телеграмма просьбой « срочно телеграфировать новые условия службы, права лиц комсостава и вознаграждение». В телеграмме Начдива-1 Сибирской Ласса за № 200, копия которой 8 апреля была отправлена Военруку ВВС, было отмечено, что « окончательный ответ» по вопросу использования личного состава штаба дивизии « может быть дан по получении условий, на которых предполагается формирование новой армии».

Ясно выраженный «социально-бытовой мотив» прозвучал в условиях продолжения службы, выдвинутых Начштаба 28АК Генштаба генерал-майором К.Л. Евреиновым. В почто-телеграмме за № 1715, посланной К. Евреиновым 30 марта 1918 г. М. Бонч-Бруевичу, было сказано: «Командование 28АК считает желательным скорейшее выяснение следующего: правовое положение комсостава, материальное обеспечение, обеспечение семей на случай смерти, увечья… отставки… без этого выяснения часть кадровых офицеров предпочтет частную службу».¹ Можно заключить, что командный состав 12-й армии, вступая в РККА весной 1918 г., меньше всего думал о «классовой борьбе», да и патриотический долг мало занимал его мысли. В то же время, весьма существенным мотивом перехода в РККА комсостава 12-й армии были чисто «бытовые», житейские нужды (выплата зарплаты, обеспечение пенсией, страхование жизни, поправка здоровья и т. д.).

«Социально-бытовая» мотивация перехода «генштабистов» на службу в РККА в 1918 г. представлена в официальных заявлениях отдельных представителей корпуса русского Генштаба. В телеграмме от 29 января 1918 г. за № 163 М. Бонч-Бруевич ходатайствовал о выдаче «каждому уходящему из Ставки» офицеру Генштаба « двухмесячного оклада содержания по новым, сильно уменьшенным против прежнего нормам», что позволит «существовать до приискания работы и выехать из Могилева». По словам будущего Военрука большевистского ВВС, многие чины Ставки «достигли столь значительного возраста, что переход на совершенно новый род занятий для них является делом крайне затруднительным».² Наиболее показателен в этом смысле обнаруженный автором в РГАСПИ Доклад Помощника Военрука ВВС по оргработе Генштаба генерал-лейтенанта Л. М. Болховитинова: «По вопросам, связанным с формированием Штаба и Окружных Управлений Окружного Комиссариата по военным делам». Доклад датирован 16 апреля 1918 г. и адресован Троцкому. Поскольку весной 1918 г. штаты окружных штабов и управлений формировались, как правило, из выпускников АГШ, а доклад Болховитинова от 16 апреля является чрезвычайно интересным, приведем его целиком. Документ вводится в научный оборот впервые:

«1) Ввиду особо трудных условий переезда и устройства на новом месте, представляется

необходимым установить особый единовременный отпуск денег всем приглашенным лицам…

в размере 3-месячного оклада семейным и 2-месячного холостым, из расчета, приведенного

в штате. Деньги эти подлежат выдаче при явке к месту службы.

2) Ввиду трудности передвижения по железной дороге, переезд лиц, приглашенных на службу, и их семейств возможен лишь при оказании содействия, в смысле бесплатного предоставления мест, купе и целых вагонов, в зависимости от числа и состава едущих, и увеличения нормы груза, перевозимого с собою имущества /до 15 пудов на каждого члена семьи/.

3) Ввиду невозможности подыскать теперь частные квартиры, особенно в таких центрах, где будут расположены военные округа, необходимо при содействии местных Совдепов всем служащим отвести квартиры натурою или выдачей средств для найма по установленным местными Совдепами нормам и ценам.

4) Жизнь настолько вздорожала, что существующих окладов, считая и 35% прибавку, совершенно недостаточно. А потому необходимо, в виде временной меры, повысить эти оклады, специально на дороговизну от 50% до 100% основного содержания.

5) Работа Штабов и Управлений будет требовать частых командировок отдельных лиц. Ввиду особо трудных условий передвижения и продовольствия в пути, необходимо установить дополнительный посуточный отпуск… с разрешения Окружного Совещания.

6) Некоторые лица из числа приглашенных на службу уже получают пенсию или имеют уведомления о назначении таковой. Необходимо обеспечить за ними право на немедленное возобновление этих пенсий в случае, если они оставят службу в Округе и назначенный оклад пенсии по последней должности будет менее прежнего».³

В Докладе по вопросам формирования Штаба и Окружных Управлений, «генштабист» Болховитинов, ни словом не обмолвился о содержании работы указанных учреждений. Напротив, весь его доклад касался исключительно вопросов улучшения социально-бытового положения служащих Штабов и Управлений, т. е. «лиц Генштаба»!

§2. Частные письма, обращения, ходатайства, рапорты офицеров Генштаба, как подтверждение материальной мотивации их перехода на службу в РККА в 1918 г.

Ясно выраженная «социально-бытовая» мотивация, содержащаяся в частных письмах, обращениях, ходатайствах, рапортах и т. д. «лиц Генштаба» с просьбами о предоставлении должностей в РККА в 1918 г. может быть рассмотрена с точки зрения целого ряда аспектов. Следует иметь в виду, что выделение таких аспектов в значительной мере носит условный характер, поскольку в реальности выпускники АГШ при поступлении в РККА стремились сразу решать весь комплекс волнующих их «социально-бытовых» проблем. Практически все приводимые документы вводятся автором в научный оборот впервые.

1. В условиях демобилизации «добольшевистской» армии и начала формирования РККА (февраль — май 1918 г.) «генштабисты» прежде всего стремились выяснить свое служебное положение. Например, полковник И. И. Авчинников (1910 г. выпуска) в письме к Начальнику Генштаба от 29 февраля 1918 г. за № 13 писал: «Ввиду полной демобилизации армии прошу не отказать сообщить мне, считаюсь ли я отныне уволенным с военной службы или числящимся еще на ней. В последнем случае прошу сообщить, какое место мне будет предоставлено».⁴ Капитан А. Г. Оранский (1912–1914 гг. выпуска) в обращении к Начальнику Отдела л/с ГУГШ от 25 февраля спрашивал « действуют ли в отношении офицеров Генштаба старые законоположения, или имеются какие-либо новые распоряжения?» и просил сообщить на свой домашний адрес «данные по этому вопросу». Подполковник А. Н. Дульцев (1914 г. выпуска) в письме к Начальнику большевистского Генштаба от 29 марта за № 6 писал: «… убедительно прошу уведомить меня о положении офицеров Генштаба в настоящее время…».⁵ В тот же день Капитан А. Я. Нарышкин (1912–1914 гг. выпуска) запрашивал Отдел л/с ГУГШ относительно вопроса о том, «подлежат ли увольнению со службы офицеры Генштаба?»⁶ Полковник Е. Н. Ригельман 7 апреля обратился в Главный Штаб со следующим запросом: «… прошу… уведомить меня, буду ли я назначен на соответствующую должность, кто ведет учет бывших офицеров Генштаба; сохранили ли они свое наименование Генштаба или корпус упразднен».⁷ Полковник П. И. Соловкин (1910 г. выпуска) в письме, зарегистрированном в Отделе л/с ГУГШ 12 апреля вх. № 252, обратился к Начальнику Генштаба с просьбой: «… прошу не отказать в распоряжении известить меня как мне считать себя в настоящее время: находящимся в отставке, в запасе, или за штатом, и какое в дальнейшем будет мое положение»⁸ Подполковник И. И. Терванд (1914 г. выпуска) 29 мая адресовал в Отдел л/с ГУГШ такое прошение: «Очень был бы благодарен за краткое сообщение, каково положение нас, бывших офицеров Генштаба, после расформирования прежней армии, будут ли нам предлагаться какие-либо должности во вновь формируемых штабах, каким порядком производится замещение этих должностей, имеются ли вообще какие-либо указания высших властей военного ведомства так или иначе определяющих наше положение?»⁹

2. В 1918 г. офицеры Генштаба, желающие поступить на службу в РККА, предпочитали занять должности по Генштабу! Тем самым они стремились восстановить и сохранить свой прежний дореволюционный служебный статус. Одним из первых обращений с подобного рода просьбами можно считать рапорт подполковника А. П. Медведева Генкварту ГУГШ генерал-майору Г. Г. Гиссеру от 25 января 1918 г. с просьбой назначить его « куда-либо заведующим передвижением войск…» (должность Генштаба — В. К.).¹⁰ Капитан К. Н. Андрусов (1914 г. выпуска) в телеграмме, направленной в ГУГШ (была получена 5 марта 1918 г.), пожелание относительно своей возможной службы в РККА выразил вполне определенно: «Покорно ходатайствую /о/ предоставлении должности Генштаба». Полковник Н. А. Петров в письме № 15 от 6 марта к Начальнику Генштаба РККА Н. Потапову писал: «… Не признаете ли… возможным дать распоряжение о прикомандировании меня к одному из Главных управлений, впредь до назначения на какую-нибудь должность?»¹¹ Капитан А. Я. Нарышкин в своем запросе от 29 марта просил в случае, если не « подлежат увольнению со службы офицеры Генштаба», оставить его « на службе при штабе Иркутского ВО».¹² Генерал-майор А. И. Федотов 3 апреля обращался к Н. Потапову: «… я хотел бы… просить Вас о зачислении меня кандидатом на должность Генштаба в Вашем Управлении».¹³ 11 апреля генерал-майор А. О. Штубендорф обратился к Начальнику Генштаба с просьбой принять его « на учет чинов Генштаба». А уже во втором списке желавших зарегистрироваться для получения должностей в РККА (составлен 23 апреля 1918 г.) отмечено его желание получить «военно-административную должность не ниже» прежней должности в «добольшевистской» армии.¹⁴ Поскольку должности Начальников штабов отрядов частей Завесы в РККА в марте — июне 1918 г., как правило, замещались офицерами Генштаба, то просьбой о зачислении на должность Генштаба в РККА можно считать телеграмму бывшего Начштаба 2 ГвК подполковника В. П. Сияльского, отправленную 12 апреля 1918 г. в ГУГШ. В ней указывалось, что В. Сияльский « желал бы получить место преимущественно /в/ Петроградском, потом Московском военных районах на должности Начштаба отряда, или для поручений при штабе отряда или /в/ Высшем штабе». К 18 апреля «генштабист» А. Н. Дульцев « обратился к Начальнику Генштаба с просьбой выяснить, не может ли он быть использован как офицер Генштаба». К 26 апреля с аналогичной просьбой обратился генерал-лейтенант А. И. Нестеровский.¹⁵ На 26 апреля о предоставлении им «соответствующей должности Генштаба» ходатайствовали перед ГУГШ капитан А. Л. Чайков и подполковник К. П. Артемьев.¹⁶ В середине мая 1918 г. полковник Г. А. Шпилько писал в ГУГШ: «… По окончании ликвидации дел бывшего Штаба Петроградского ВО я желал бы продолжать службу в Генштабе на должностях, соответствующих последней занимаемой мною штатной должности Начальника Штаба Округа…»¹⁷ 16 сентября того же года в Канцелярии Наркомвоена была зарегистрирована просьба генерал-майора Н. Д. Всеволодова « назначить» его « /на/ должность Генштаба».¹⁸

3. Офицеры Генштаба были склонны занять в РККА в 1918 г. такие должности по Генштабу, которые отвечали бы следующим требованиям:

Во-первых, должности должны были быть штабные, а не строевые. 6 июня Начальнику штаба ОрлоВО генерал-майору Н. П. Сапожникову из Отдела л/с Генштаба ВГШ была направлена телеграмма с предложением «принять должность Начдива пехотной /в/ Самаре» Н. Сапожников ответил так: «Если Округ будет уничтожен, Егорьев (Военрук Западного участка отрядов Завесы (ЗУОЗ) — В. К.) предлагает быть Наштазапа Завесы. Согласен. Предпочту штабную должность».¹⁹ К 30 июня «преимущественно штабную должность» желал занять генерал-майор Н. П. Борисов.²⁰ В целом если обратиться к Приложению № 3, содержащемуся в настоящей книге, то легко можно заметить, что почти все 213 «лиц Генштаба» в 1918 г. строевых должностей в РККА занимать не желали.²¹ Такое нежелание подтверждается выдержкой из телеграммы Военрука УралВО генерал-лейтенанта Д. Н. Надежного от 25 июня 1918 г. за № 360 из Екатеринбурга в Москву Троцкому: «… В округе нет достаточного количества комсостава/, /желающего служить /в/ строю…»²²

Во-вторых, чтобы должности располагались недалеко от места проживания самих «генштабистов» (или их семей), или находились рядом с местом их прежней службы. Занятие подобной должности способствовало разрешению социально-бытовых проблем, прежде всего, проблемы материального благосостояния собственных семей. Нередко семейно-бытовые проблемы оказывались для «лиц Генштаба» даже важнее занятия той или иной должности.

Исполняющий должность Начштаба 39АК подполковник С. Н. Колегов (1917 г. выпуска) еще в начале 1918 г. докладывал Генкварту Особой армии: «На фронте остается все меньше бывших офицеров, и в частности бывших офицеров Генштаба, всё стремится в тыл и устраивает свою судьбу и материальное положение».²³ Это высказывание Колегова подтверждается частными письмами, прошениями, рапортами и телеграммами «лиц Генштаба», адресованными большевистскому военному руководству. Одним из первых в этом ряду можно считать рапорт «генштабиста» А. П. Медведева от 25 января 1918 г. Генкварту ГУГШ Г. Гиссеру. Проживающий в Москве А. П. Медведев писал: «… я решаюсь беспокоить Вас просьбой предоставить мне какую-либо должность желательно было бы в Москве, прежде всего».²⁴ Генерал-майор Д. А. Крапоткин в письме от 10 апреля 1918 г. к Н. М. Потапову писал: «Я желал бы впредь до выяснения моего дальнейшего служебного положения быть оставленным в Москве, для чего получить надлежащее удостоверение для легального проживания и чтобы не подвергаться репрессиям со стороны гражданских властей к выезду из Москвы, где проживает моя семья». Далее «генштабист» Д. Крапоткин заявил, что « желал бы продолжать службу в Приморской области, …в г. Владивостоке». Свое желание он мотивировал следующим образом: «Оставив все имущество…в г. Владивостоке, я, не имея никаких средств, нуждаюсь и прошу о переводе моей семьи из г. Москвы к постоянному месту жительства». Иначе говоря, желание перевестись на другое место службы Д. Крапоткин объяснял прежде всего семейно-бытовыми проблемами. В. П. Сияльский на 12 апреля 1918 г. желал получить должность в первую очередь именно в ПетроВО, поскольку проживать собирался в Петрограде. А. Н. Дульцев к 18 апреля 1918 г. желал « быть использован при новых формированиях где-либо поближе к месту своего жительства». В середине мая 1918 г. «генштабист» Г. А. Шпилько относительно места предстоящей службы в РККА писал в ГУГШ: «… Что касается географического положения того округа или района, в котором я желал бы служить, то в этом отношении я не делаю исключений ни для одного из них и согласен служить там, где придется, хотя по условиям продовольственным отдал бы предпочтение южным и юго-восточным округам, так как имею малолетних детей» (юго-восточные округа России считались относительно более «сытными», чем Москва и Петроград).²⁵ Опять предпочтение отдано семейно-бытовым проблемам. Генерал-майор П. С. Максимович, проживавший в Петрограде, не позднее 20–21 июня 1918 г. « желал бы получить должность по Генштабу в районе ближе к Петрограду».²⁶ В это же время «любую должность Генштаба в Петрограде» желал получить живущий в нем капитан М. К. Кузьмин (1914 г. выпуска).²⁷ 10 июля 1918 г. генерал-майор П. Н. Буров, служащий в Петроградском районе, обратился к Начальнику Управления по комсоставу армии при большевистском ВГШ (Генштаба генерал-лейтенанту А. П. Архангельскому) с просьбой предоставить ему должность в «районе Ярославля». Свое желание выехать из Петрограда П. Буров мотивировал вовсе не служебными мотивами. Он писал: «… главное — нахожусь под непосредственной угрозой голодной смерти. За себя еще не боюсь, но за семью стало положительно страшно».²⁸ 20 июля 1918 г. Начальником Управления по комсоставу была предложена должность Начдива Орловской в Рославле генерал-лейтенанту П. П. Любомирову. Последний отвечал следующим образом: «Принять любезное предложение не могу. Семейными делами прикован /к/ Петрограду, где прошу очень предоставить мне преподавание /в/ военных заведениях».²⁹ Полковник В. Н. Соколов в своем письме от 29 июля 1918 г., адресованном Начальнику Отдела по Службе Генштаба ВГШ А. С. Белому, писал, что хочет «убраться» из Петрограда, где «кроме голода и дороговизны… абсолютно ничего нового нет». В то же время, В. Н. Соколов просил у своего адресата помочь ему « устроиться в окружной штаб СКВО» именно потому, что местопребывание этого округа было назначено в Ставрополе. Объясняя свое желание, В. Н. Соколов писал, в частности, следующее: «Должность для меня совершенно безразлична, лишь бы попасть на Северный Кавказ, куда я хочу перевезти из Тифлиса свою семью, положение которой теперь там очень тяжелое… Если сведений о должностях в этом штабе в Москве нет, нельзя ли меня просто командировать туда с соответствующим предписанием, для зачисления на откроющуюся должность, я могу подождать там некоторое время, занявшись устройством своей семьи».³⁰ 2 сентября 1918 г. капитан А. И. Сандер в своем рапорте Начальнику ВГШ за № 1 писал: «Прошу не отказать в распоряжении о зачислении меня на должность по Генштабу в Москву, т. к. по обстоятельствам данного времени я лишен возможности выехать на службу за пределами Москвы вне семьи».³¹ Полковник В. Г. Козаков, вызванный из ПетроВО для назначения на Южфронт, в своем рапорте Начальнику ОперупраВГШ за № 84 от 13 ноября 1918 г. просил перед назначением предоставить ему « отпуск в г. Петергоф на 6–7 дней для устройства семьи и привоза необходимых вещей».³² 13 ноября 1918 г. Начальник Управления МоскВО полковник Г. Н. Хвощинский узнал о предстоящем назначении его на должность Начштаба Южфронта и 14 ноября обратился к Начальнику ВГШ с рапортом, в котором попросил «ходатайства… об оставлении» его « на занимаемой должности…, …несмотря на уже изданные приказы Наркомвоена, воспрещающие военнослужащим отказываться от назначения». В качестве обоснования Г. Хвощинский сослался на ослабленное в годы войны здоровье и заявил, что «тяжелые в данное время семейные и жизненные условия (жена и малолетняя дочь), сопряженные с почти ежедневными заботами лично добывать и доставлять семье продукты пропитания, настоятельно требуют моего присутствия в Москве, где больная жена может остаться без всякой поддержки, при отсутствии здесь наших родных».³³

В-третьих, необходимость поправки «подорванного войной здоровья» нередко являлась весьма серьезным аргументом в выборе «лицами Генштаба» мест службы в РККА в 1918 г. Заняв же подобные места, «генштабисты» всячески старались на них удержаться! Генерал-майор А. И. Верховский в середине июня 1918 г. «по расстроенному здоровью» отказался «принять должность Начдива-1 Московской». 7 июля генерал-майор В. А. Афанасьев отправил телеграмму Начальнику Управления по комсоставу со следующим текстом: «… Болезнь лишает меня возможности /в/ настоящее время принять предложение должности Начдива…»³⁴ 3 августа в Оргуправлении ВВС на имя М. Бонч-Бруевича было получено письмо от Военрука Брянского отряда «генштабиста» П. Сытина, который писал: «Тяжелая, напряженная работа последних шести месяцев в связи с 4-летней боевой, строевой службой на войне совершенно подорвали мой организм, и я к ужасу своему почувствовал, что с каждым днем силы мои слабеют. … я не один, у меня семья, а средств помимо моего месячного заработка, ничего нет. Это обстоятельство заставляет меня просить Вас о предоставлении мне… либо отпуска, по крайней мере, на два месяца, чтобы я мог поехать в Пятигорск подлечиться, или же предоставить мне более тихую, спокойную должность…»³⁵ 15 августа Наштадив-3 Петроградской генерал-майор Г. А. Плющевский-Плющик направил телеграмму Начальнику Управления по комсоставу при ВГШ, в которой сообщал, что « по состоянию своего здоровья» может « занимать лишь административные должности».³⁶ 27 августа полковник А. Л. Нолькен, находящийся в отпуску, обратился к Начальнику Оперупра ВГШ с просьбой « продлить отпуск на месяц», мотивируя просьбу своей болезнью.³⁷ Полковник А. Н. Ситников в стремлении получить должность по Генштабу пытался решить целый комплекс своих «социально-бытовых» проблем: получить хорошо оплачиваемую работу, сохранить при этом свой служебный статус и поправить свое здоровье. Но проблема собственного здоровья стоит у него на первом месте. Так, в письме от 13 августа, адресованном в Отдел л/с ВГШ, он писал: «Мои болезни… препятствуют мне вновь вступить в ряды армии. Однако жизнь требует … работы — мне надо кормить мою семью и себя… Как бывший офицер Генштаба и бывший преподаватель военных наук в юнкерском училище, я был бы в состоянии, мне кажется, принести пользу Родине, трудясь на поприще военно-историческом… Но и здесь хочу оговорить одно весьма желательное для меня условие, я хотел бы работать, хотя бы первые 6 месяцев здесь, в Смоленске, где я живу с моей семьей и прохожу курс лечения моих болезней». 3 сентября «генштабист» Ситников обратился с письмом к Начальнику ВГШ Свечину, в котором писал: «Помогите мне устроиться на одну из должностей в Смоленске. Одновременно я обращаюсь с просьбой о назначении меня на одну из должностей по Генштабу и в Военный Совет Смоленского района. Я прошу о службе в Смоленске, т. к. я начал уже здесь курс лечения и последний идет успешно».³⁸ «Во исполнение предписания Заместителя Наркомвоена Э. Склянского от 2 сентября № 229/271а» 3 сентября срочная телеграмма о командировании на Востфронт была послана генерал-майору М. М. Махову. А уже 6 сентября в Отделе по службе Генштаба Оперупра ВГШ было зарегистрировано письмо Махова, в котором он, жалуясь на свое «состояние здоровья», на «утрату 80% трудоспособности», заявил, что «каких-либо назначений вдали от лечебного заведения и… клиники» он принять не может.³⁹ 6 сентября генерал-майор А. А. Яковлев писал в Военсовет ЗУОЗ: «Находясь непрерывно с 1914 г. на театре военных действий… на ответственных должностях, я сильно переутомился. Тем не менее я не отказываюсь от дальнейшей службы в военном ведомстве, но чувствуя, что во мне не осталось достаточной энергии и работоспособности для занятия высших строевых должностей, прошу о предоставлении мне какой-либо должности… в штабе участка Завесы…, или в ВГШ…»⁴⁰ 12 сентября подполковник В. В. Любимов в рапорте за № 16 к Начальнику Оперупра ВГШ писал: «Недостаток питания и развивающаяся неврастения не дают мне возможности продолжать службу в ВГШ. Вместе с тем, считая, что в трудное время всякий гражданин должен работать не покладая рук, я… прошу об увольнении меня от занимаемой должности в ВГШ…» Далее В. Любимов продолжает: «… желая принести посильную помощь Республике и наилучшим образом использовать свое природное дарование, я перехожу в Московский Военкомат, где принимаю должность в Отделе Всеобщего обучения, становясь завучем одной из школ военных инструкторов».⁴¹ К началу сентября 1918 г. генерал-майор С. Н. Каменский занимал должность Начальника Военно-исторической части ВГШ. 11 сентября им была получена телеграмма за № 1658 от Начальника Оперупра ВГШ, в которой содержалось « приказание… об отправлении на фронт». В рапорте Начальнику Оперуправления ВГШ от 14 сентября за № 35 С. Каменский, ссылаясь на подорванное во время войны здоровье, писал: «Я изъявил согласие на принятие должности Начальника военно-исторической части только потому, что предстоящая мне работа должна была протекать в условиях вполне благоприятных для моего пошатнувшегося сильно здоровья… Ввиду изложеного прошу доложить Начальнику ВГШ о полной для меня невозможности выполнить его… приказание об отправлении на фронт».⁴² 13 сентября подполковник М. И. Фомичев (с 1 августа 1918 г. — преподаватель 1-х Московских инструкторских курсов) отправил письмо Начальнику Оперупра с отказом от службы в строевых частях, ссылаясь на подорванное здоровье, которое не позволяло ему «снова… плодотворно работать при тяжелых условиях походной жизни». И далее: «… служба при части, находящейся на мирном положении /инструкторские курсы/ протекает при условиях более подходящих к расшатанному состоянию моего здоровья».⁴³ 5 ноября 1918 г. в Отделе л/с Генштаба при ВГШ вх. № 1562 была зарегистрирована телеграмма Начштаба Вятского района полковника М. Е. Леонтьева: «… Ввиду болезненного состояния после демобилизации был признан комиссией подлежащим увольнению от службы, ввиду чего прошу о переводе меня на тыловую должность…»⁴⁴ Занять должность по Генштабу, которая «наиболее полно отвечала бы…» его здоровью, просил в своем рапорте от 12 ноября за № 15 на имя Командира I дивизиона ТАОН в г. Рыбинске полковник В. В. Бойе.⁴⁵ Есаул С. К. Сидоровнин к 20 ноября просил откомандировать его от службы в ВВИ (где «все время был в командировках»), чтобы он смог «поработать на более спокойном месте».⁴⁶ 11 декабря генерал-майор А. Н. Гадзяцкий в рапорте Начальнику ВГШ писал: «Ходатайствую о предоставлении мне /отдела/ в вверенном Вам Штабе, т. к. хотя состояние моего здоровья и не позволяет занять строевую должность, но я, как Генштаба, мог бы помочь и в канцелярской работе».⁴⁷

В-четвертых, претензии на службу в РККА в 1918 г. «лицами Генштаба» нередко выражались в весьма «привередливой» форме. 2 мая 1918 г. Отдел л/с Генштаба при ГУГШ (ВГШ) направил телеграмму с предложением должности в штабе ПриволжВО полковнику Е. Е. Шишковскому, проживавшему в это время в Симбирске. Судя по телеграмме, прежде речь шла о предоставлении должности в Архангельске. Шишковский ответил следующим образом: «… Благодарю. Согласен /на/ должность, соответствующую генерал-квартирмейстера. Поездка /в/ Архангельск меня мало устраивает…». Полковник В. Н. Сухорский, когда ему в середине мая была предложена «должность Помощника Начальника отделения» в одном из Окружных штабов, ответил весьма лаконично: «Помощником не согласен». 30 мая капитану В. Н. Ставровичу (1917 г. выпуска) Отделом л/с Генштаба была направлена почто-телеграмма № 331 с предложением занять сразу три должности на выбор: «Делопроизводителя Мобупра ЯросВО… и для поручений в штабе Брянского или Курского отрядов…» 4 июня в том же Отделе была зарегистрирована ответная телеграмма В. Н. Ставровича: «Ни одной из трех предложенных мне должностей занять не согласен». Не позднее 19 июня в Отделе л/с Генштаба был получен отрицательный ответ капитана М. А. Орлова на посланную ему 30 мая телеграмму с предложением занять на выбор должности: «… делопроизводителя Мобупра штаба ЯросВО… и… для поручений при штабе Брянского или Курского отряда…»⁴⁸ Не позднее 19–20 июня капитан П. Н. Гусаковский свое пожелание относительно службы в РККА дословно выразил следующим образом: «Желаю получить должность только в Петрограде не ниже должности Наштадива. Как летчик-наблюдатель предпочитаю должность Генштаба по авиации».⁴⁹

В-пятых, предъявляя претензии на занятие в РККА должностей по Генштабу, выпускники АГШ не забывали всячески подчеркнуть свои служебные заслуги: качество образования, боевые подвиги и т. п. Так, при регистрации в ВГШ на знание иностранных языков указывали подполковник И. Х. Паука, полковники Г. Д. Перлик, Н. А. Петров, В. П. Глаголев, С. Н. Гальслебен.⁵⁰ Полковник А. Н. Ковалевский, предлагая свою кандидатуру на занятие должности в РККА, в письме Военруку ВВС (В Оргуправлении ВВС получено 14 июля 1918 г.) писал, что его «академическая, строевая и по Генштабу аттестации самые лучшие».⁵¹ В своем рапорте на имя Командира дивизиона от 12 ноября 1918 г. за № 15 полковник В. В. Бойе писал: «Доношу, что занять должность по Генштабу я согласен. Вместе с тем, прошу ходатайства о предоставлении такой должности по Генштабу, которая наиболее полно отвечала бы условиям моей служебной и научной подготовки… и личным склонностям, что вполне соответствовало бы и интересам самой службы». Далее В. Бойе просил о назначении его «за границу, по службе военной агентуры». А если бы к такому назначению встретились препятствия, то Бойе « желал бы занять должность в сфере… военно-научной деятельности, а при наличии препятствий — в сфере военно-учебной или военно-административной деятельности». В оправдание своего прошения Бойе выдвигал целый ряд обоснований: «1) Знание иностранных языков… 2) Успешное окончание высших учебных заведений… 3) Занятие в старой армии должностей административных… положенных в чине генерал-лейтенанта, строевых 4 класса (с правами комполка) и по специальной службе Генштаба — Начштаба Отдельной кавалерийской бригады».⁵²

В-шестых, в 1918 г. имелись даже случаи, когда выпускники АГШ вообще отказывались от военной службы и предпочитали ей службу гражданскую, как более спокойную. Например, на 29 августа «два лица Генштаба» капитаны Г. Э. Грюнберг и Н. В. Громов состояли на службе в Законодательно-Финансовом Управлении (ЗФУ).⁵³ До 18 сентября на службе в Отделе топлива ВСНХ находился генерал-лейтенант П. М. Захаров.⁵⁴ На 8 октября Генштаба А. Л. Барановский (1917 г. выпуска) состоял на службе в Первом Взаимном Обществе Страхования Жизни.⁵⁵ Полковник И. В. Яцко к 12 ноября служил Делопроизводителем в отделе Петроградских Государственных театров при Наркомпросе и всячески старался «отвертеться» от командировки на Южфронт.⁵⁶

В различных делах и фондах РГВА автором этой книги обнаружено всего 65 писем, прошений, рапортов, телеграмм, а также 9 медицинских свидетельств или ссылок на таковые, указывающих на наличие социально-бытовой мотивации перехода «лиц Генштаба» на службу в РККА в 1918 г.⁵⁷ Всего на основе анализа значительного количества архивных документов автор сумел собрать материал, касающийся местожительства и мест желаемой или реальной службы для 213 «лиц Генштаба». Это составило чуть менее трети от общего количества выпускников АГШ, служивших ленинскому режиму на различных этапах периода с конца 1917 — на протяжении 1919 гг. (703 чел.). Данные эти представлены автором в Приложении № 3 к настоящей работе. Поскольку ни о каком принуждении со стороны большевиков в деле привлечения «лиц Генштаба» на службу в РККА, по крайней мере, до конца 1918 г. — осени 1919 г. говорить не приходится, есть все основания утверждать, что должности, которые эти 213 «лиц» занимали в 1918 г. в РККА, были заняты ими фактически по доброй воле. Иными словами, для определения мотивации поступления «специалистов Генштаба» в РККА в 1918 г., вполне допустимо использовать как данные, содержащие пожелания этих «специалистов» относительно мест службы и должностей, так и данные, содержащие указания на определенные должности, уже занимаемые теми или иными «лицами Генштаба». Сравнительный анализ адресов с желаемыми и реальными должностями указанных 213 «лиц», проведенный на основе данных вышеупомянутого Приложения № 3, подтверждает наличие «социально-бытовой» мотивации перехода на службу в РККА упомянутых выпускников АГШ. Из 213 «лиц» только трое — генерал от кавалерии В. В. Сахаров (1878 г. выпуска), генерал от инфантерии М. А. Беляев (1893 г. выпуска) и генерал от инфантерии О. А. Бертельс (1876 г. выпуска), согласны были «… получить назначение по усмотрению» руководства. Остальные желали служить, как правило, рядом с местом своего (или своих семей) проживания.⁵⁸ Мало того, даже не имея точных адресов для остальной части «лиц Генштаба», находящихся на службе в РККА в конце 1917–1918 гг., но учитывая практически 100% добровольность занятия этими «лицами» должностей в РККА в 1918–1919 гг. (ниже об этом еще будет сказано подробней), есть все основания утверждать, что и оставшиеся 490 «специалистов Генштаба» занимали в РККА в указанное время должности, расположенные, как правило, близко к их месту жительства.

Итак, мы рассмотрели основные недостатки учета и регистрации «специалистов Генштаба», а также специфику мотивации поступления «генштабистов» в РККА. Теперь самое время обратиться к особенностям привлечения в конце 1917 — середине 1919 гг. этих же «персон» на военную службу новому режиму, а также попытаться понять, как сформировался в РККА к середине 1919 г. тот специфический служебный статус «генштабистов», который позволил им сыграть выдающуюся роль в организации РККА и в обеспечении победы большевиков в гражданской войне.

Примечания:

1. Подсчитано автором по следующим материалам: РГВА, ф. 3, оп. 1, д. 51, лл. 44–44об, 61–61об, 63–63об, 65–65об, 66–68, 70, 72–75 с об, 80.

2. Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 45, 54.

3. РГАСПИ, ф. 325, оп. 1, д. 406, л. 151–151об.

4. РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 122, л. 22–22об.

5. Там же, лл. 20об, 66об.

6. Там же, оп. 6, д. 125, л. 27.

7. Там же, оп. 5, д. 122, л. 114.

8. Там же, л. 39.

9. Там же, оп. 6, д. 125, л. 142. Последняя должность И. И. Терванда в «добольшевистской» армии — Наштадив-1 Кавказской стрелковой. См.: Там же, л. 142об.

10. Там же, ф. 11, оп. 5, д. 90, л. 90об.

11. Там же, д. 122, лл. 24, 26–26об.

12. Там же, оп. 6, д. 125, л. 27.

13. Там же, оп. 5, д. 122, л. 43.

14. Там же, л. 64–64об. Последняя должность А. О. Штубендорфа — НШ 32 АК. См.: Там же, оп. 6, д. 96, л. 61.

15. Там же, оп. 5, д. 122, лл. 48, 59, 76.

16. Там же, оп. 6, д. 125, лл. 28, 30, 48.

17. Там же, оп. 5, д. 122, л. 94.

18. Там же, оп. 6, д. 125, л. 266.

19. Там же, лл. 87–88. Н. П. Сапожников имел в виду генерал-лейтенанта В. Н. Егорьева.

20. РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 122, л. 386; оп. 6, д. 96, л. 53.

21. Приложение № 3: «Претензии на должность «лиц Генштаба», выразивших желание служить в РККА в 1918 г.» 22. РГВА, ф. 3, оп. 1, д. 57, л. 34.

23. Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 44.

24. РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 90, л. 90–90об.

25. Там же, д. 122, лл. 32–32об, 48, 59, 94.

26. Там же, л. 386.

27. Там же, л. 278.

28. Там же, оп. 6, д. 107, л. 67.

29. Там же, лл. 59, 60.

30. Там же, д. 125, л. 180–180об.

31. Там же, оп. 4, д. 29, л. 121.

32. Там же, оп. 6, д. 133, л. 7.

33. Там же, д. 125, л. 400–400об.

34. Там же, д. 107, лл. 6, 11.

35. Там же, ф. 3, оп. 1, д. 57, л. 180.

36. Там же, ф. 11, оп. 6, д. 107, л. 41.

37. Там же, д. 132, л. 51.

38. Там же, д. 125, лл. 261об, 263–263об.

39. Там же, оп. 4, д. 29, лл. 103, 115.

40. Там же, оп. 5, д. 122, л. 151–151об.

41. Там же, оп. 4, д. 29, л. 188; оп. 6, д. 132, л. 11об.

42. Там же, оп. 4, д. 29, л. 178–178об.

43. Там же, л. 174–174об; оп. 6, д. 132, л. 11.

44. Там же, оп. 6, д. 133, л. 59.

45. Там же, л. 91–91об. Срок окончания АГШ полковником В. В. Бойе см.: Там же, оп. 5, д. 122, л. 453. ТАОН — Тяжелая Артиллерия Особого Назначения.

46. Там же, оп. 6, д. 132, л. 207–207об.

47. Там же, л. 185.

48. Там же, д. 125, лл. 31–32, 43, 80–81, 83–84.

49. Там же, оп. 5, д. 122, л. 386.

50. Там же, оп. 6, д. 96, лл. 59–60 с об, 62, 64. Срок окончания АГШ С. Н. Гальслебеном см.: Там же, оп. 5, д. 122, л. 534об; оп. 6, д. 96, л. 64.

51. Там же, ф. 3, оп. 1, д. 57, л. 120.

52. Там же, ф. 11, оп. 6, д. 133, л. 91–91об.

53. Там же, оп. 4, д. 29, л. 126.

54. Там же, оп. 5, д. 122, л. 531; Список лиц… С. 84.

55. РГВА, ф. 11, оп. 6, д. 134, л. 16. Имени А. Л. Барановского не встречается ни в списках Генштаба на 8 февраля 1917 г., ни в списках выпускников ускоренных курсов АГШ II очереди. Но в указанном документе он упоминается как «Генштаба», поэтому уместно предположить, что А. Л. Барановский закончил ускоренные курсы АГШ I очереди (1 ноября 1916 г. — 15 января 1917 г.). См.: Список Генштаба… С. I–XXX, 4–164; РГВА, ф. 11, оп. 6, д. 115, лл. 46–47 с об, 50–50об, 51, 58об; д. 134, л. 16; ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об; Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 4.

56. РГВА, ф. 11, оп. 6, д. 133, лл. 4–4об, 5, 7–7об, 8, 17.

57. Там же, оп. 4, д. 29, лл. 1, 90, 114, 115–115об, 117–118, 120, 121, 125–125об, 133, 134, 172, 174–174об, 178–178oб, 188, 202–202об, 294–294об; оп. 5, д. 90, л. 90–90об; д. 122, лл. 20–20об, 22–22об, 24, 26–26об, 32–32об, 38–39 с об, 43–44 с об, 48, 64–64об, 66–67 c об, 76, 94, 114, 151; оп. 6, д. 107, лл. 6, 11–13, 41, 59, 67–67об; д. 125, лл. 27–27об, 30, 32, 43, 48–50 с об, 81, 84, 88, 142–142об, 180–181 с об, 230–230об, 234–234об, 235, 261–264 с об, 266, 268–271, 273, 275–277, 400–400об; д. 132, лл. 11–11об, 120, 132, 185, 206–208 с об, 216–217 с об; д. 133, лл. 4–8 с об, 17, 27, 59, 73, 89–91 с об; д. 134, лл. 19–21, 90.

58. Приложение № 3 к настоящей работе.