Письмо Полномочного Представителя СССР в Италии Народному Комиссару Иностранных Дел СССР М. М. Литвинову. 26 ноября 1937 г.
26 ноября 1937 г.
Дорогой Максим Максимович,
1. В течение последних трех недель на фоне итальянской внешней политики произошло довольно много событий. Центральным из этих событий, несомненно, нужно считать подписание тройственного пакта «против Коминтерна»[1]. Анализ этого пакта, данный в Вашем письме от 17 ноября 1937 г. за № 398/Л[2], настолько четко отмечает основные особенности этого документа, что вряд ли стоит снова возвращаться к этому вопросу. Я хочу привести лишь некоторые детали, которые, с одной стороны, подтверждают правильность данной Вами характеристики, а с другой — подчеркивают роль Италии в этом предприятии.
2. Прежде всего необходимо отметить, что не Италия была зачинщицей римского договора. Весьма энергичное давление на нее было произведено со стороны Японии и Германии. Давление это касалось как существа вопроса, так и времени подписания договора. Японии очень важно было, чтобы договор был подписан в самом начале Брюссельской конференции, дабы Италия могла в Брюсселе играть роль представителя и адвоката Японии. Германии, с другой стороны, доведшей в этот момент свою колониальную агитацию до апогея, важно было произвести новое давление на Англию. Что касается Италии, то, само собой разумеется, и для нее этот договор представлял известные выгоды в смысле давления и угрозы по адресу Англии, но итальянское правительство весьма колебалось насчет выбора момента. Колебания эти происходили вплоть до последней минуты. Теперь уже известно, что во время первого визита Риббентропа вопрос о времени подписания договора оставался открытым. Более того, за три дня до второго приезда Риббентропа Чиано дал согласие участвовать в обеде, который устраивал Лугошиану в честь прибывшего в Рим румынского министра авиации Иримеску. На второй день после этого согласие было срочно взято обратно со ссылкой на неотложную занятость, которую Чиано не мог предвидеть в момент, когда он давал это согласие. К этому следует прибавить, что обед Лугошиану был назначен на 6 ноября, т. е. как раз на день подписания римского договора. Согласие на вторичный приезд Риббентропа и на подписание договора было дано Муссолини в последнюю минуту. Подтверждение этих колебаний я получил из ряда хорошо осведомленных источников и поэтому не сомневаюсь в правильности этого сообщения.
3. Подтверждением того обстоятельства, что пакт, поскольку это касается Италии, направлен в первую очередь против Англии, является следующее: помимо фразы, сказанной Чиано китайскому послу, о чем я Вам сообщал[3], следует привести и свидетельство печати. Пресловутый Гайда, как говорится, «не заглянув в святцы, бухнул в колокол». Первая же его статья, посвященная договору, была явно направлена против Англии. В этой статье он занялся подсчетом морских сил трех союзников и делал из этого подсчета угрожающие выводы. Итальянское правительство, конечно, хотело, чтобы Англия увидела в этом договоре угрозу, направленную против нее, но отнюдь не желало, чтобы эта угроза была выявлена столь ясно. Гайда получил нагоняй, и, как утверждают в осведомленных кругах, ему запретили некоторое время писать статьи на тему о внешней политике.
4. С другой стороны, сдержанное поведение Чиано в момент моего демарша[4], равно как и последующее поведение печати, убеждают в том, что итальянское правительство отнюдь не намерено усиливать антисоветский характер этого пакта. Должен сознаться, что я ожидал серьезной полемики со стороны Чиано и готовился к ней. Между тем, кроме заявления о том, что он принимает к сведению сказанное мною, Чиано не промолвил ни одного слова, давая мне тем самым понять, что он хочет избежать полемики. Характерно в этом контексте поведение министерства печати, с одной стороны, и самой печати — с другой. Сведения о моем посещении Чиано уже через два часа стали циркулировать среди иностранных журналистов. Особенную настойчивость в этом вопросе проявили представители американской печати, которые буквально осаждали полпредство как визитами, так и звонками. Всем им было сказано, что мой визит к Чиано находился в тесной связи с только что подписанным пактом. После получения этих сведении они бросились в министерство печати. Там их встретили с большим раздражением и заявили, что советский посол, дескать, был у Чиано исключительно для получения информации по вопросу о римском договоре. Эта версия, сообщенная министерством печати, не продержалась и пару часов, ибо уже в 8 часов вечера министерство иностранных дел через министерство печати опубликовало официальное коммюнике, в котором совершенно точно было изложено как мое заявление, так и ответ Чиано.
5. Сама печать первые 24 часа после моего демарша не могла найти подходящего тона. Только после суток были получены комментарии германской печати на тему о том, что советский демарш, дескать, подтвердил идентичность Советского правительства и Коминтерна. Итальянская печать немедленно стала воспроизводить эту «аргументацию» на своих страницах, не выдумав от себя ничего нового. Общий же тон печати по этому вопросу был сравнительно умеренный, и особенных выпадов, если не считать глупой и грубой заметки Фариначчи по моему адресу, не было допущено. В целом ряде органов печати было прямо подчеркнуто, что пакт не направлен против Советского Союза.
6. Из всего сказанного, конечно, нельзя и не следует делать выводов, что этот пакт не сделается, даже в части касающейся Италии, орудием антисоветской политики и антисоветских происков. Нельзя, конечно, забывать, что между Германией и Италией, а теперь между Италией и Японией имеется теснейший контакт по военной и военно-технической линиям и что этот контакт будет использован против СССР. В данный момент итальянское правительство пытается нам всячески показать, что оно не желает дальнейших осложнений с СССР. Это, в частности, вытекает и из сообщения, сделанного министерством печати иностранным журналистам по поводу возможных последствий нашего демарша. Сообщение это было опубликовано в нашей печати. Если в момент демарша у меня были некоторые сомнения насчет возможности денонсирования итальянским правительством договора от 1933 г., то теперь, суммируя поведение итальянцев за эти две недели, я совершенно убежден, что они на такую меру не пойдут. Я совершенно согласен с Вами насчет итальянских аспираций по поводу Украины. Отмечаю, что деятельность украинских эмигрантов в последнее время весьма оживилась.
7. Исключительный интерес в данный момент представляет собою проблема итало-английских отношений. Дней десять тому назад, т. е. в момент нового заявления Чемберлена о желательности примирения между Англией и Италией, казалось, что будет повторена как с одной, так и с другой стороны комедия джентльменского соглашения. Между тем по сравнению с январем этого года международная обстановка стала настолько более напряженной и, в частности, англо-итальянские отношения настолько обострились, что амплитуда маневренных жестов значительно сузилась. Вы помните, что на призыв Чемберлена Муссолини ответил резкой по тону и по содержанию статьей в «Информационе дипломатика». Отдельные фразы этой статьи не оставляли сомнений об авторстве Муссолини. Смысл статьи был весьма ясен; мы не согласны на повторение комедии жестов — либо начинайте переговоры немедленно, либо все будет продолжаться по-старому. Переговоры, как известно, не были начаты. Чиано, правда, вызвал лорда Перта[5] к себе, воспользовавшись каким-то сравнительно маловажным предлогом. Вызвав английского посла, Чиано тем не менее не смог спровоцировать его на разговор об итало-английских отношениях. Перт категорически утверждает, что эта тема не была затронута во время его свидания с Чиано. Самый факт инициативы Чиано говорит о том, насколько Муссолини не хотел бы параллельных переговоров между Лондоном и Римом в то время, как Галифакс сидит в Берлине. Это не удалось, и итальянские круги не скрывают своего раздражения, приписывая отсрочку итало-английских переговоров влиянию «злого Идена» на «доброго Чемберлена».
8. Большую внутреннюю озабоченность вызвал и продолжает вызывать визит Галифакса в Берлин. Подтверждая эту озабоченность, министерство печати весьма неумно сообщило иножурналистам, что, дескать, итальянское правительство находится полностью в курсе переговоров между англичанами и немцами. Чем больше печать кричит о незыблемости и нерушимости «оси» Рим — Берлин, тем больше она отражает внутреннюю тревогу насчет верности Берлина.
9. В отдельном письме Вам сообщаются неутешительные данные относительно итальянской экономики. 5-миллиардный дефицит итальянского бюджета нельзя покрыть никакой болтовней относительно автаркии. Как тщательно ни скрывают итальянцы факта многочисленных неудачных попыток получить заем за границей, все это постепенно выплывает наружу. Последняя попытка имела место две-три недели тому назад со стороны графа Вольпи[6], который тщетно добивался получения займа в Лондоне и которому в этом было отказано.
Все более и более неутешительные сведения для Муссолини приходят из Абиссинии. Непрерываемая ни на один момент партизанская война, полная неуверенность в завтрашнем дне, невозможность осуществления какой-либо планомерной колонизации, необходимость затрачивать все большие и большие суммы на освоение края, голод в целом ряде районов — все это создает весьма безотрадную картину. Как Вы знаете из последних сообщений, Муссолини одновременно сменил как вице-короля маршала Грациани, так и министра колоний Лессона. Грациани категорически отказывался проводить планы колонизации до того, как страна будет «умиротворена». Он систематически жаловался на то, что вместо нужных ему солдат в Абиссинию посылаются переселенцы, которых ему же приходится защищать от нападения партизанских отрядов.
Назначению нового вице-короля герцога Аостского, родственника короля, предшествовала борьба между Муссолини и Виктором Эммануилом[7]. Последний в течение месяца отказывался дать согласие на назначение герцога Аостского. Здесь не секрет, что король, относившийся с самого начала к абиссинской авантюре неодобрительно, до сих пор не желает непосредственно втягиваться в нее. Как можно было и предвидеть, Муссолини сломил сопротивление короля. То обстоятельство, что он взял на себя лично министерство колоний, также говорит об остроте положения.
10. За последние три недели произошел несомненный сдвиг в испанском вопросе. Газеты с каждым днем все меньше и меньше говорят об Испании. В то время как еще месяц тому назад во всех разговорах испанская проблема играла вне всякой конкуренции первую роль, сейчас об Испании почти не говорят.
Эта перемена настроения отнюдь не может быть объяснена полной уверенностью в окончательной победе Франко и сознанием, что Италия достигла в Испании тех целей, которые она себе поставила. Дело обстоит совсем не так. В испанском вопросе итальянская внешняя политика в данный момент несомненно переживает какой-то кризис. На Муссолини произвела огромное впечатление новая фаза английской политики по отношению к Франко, и в частности назначение английских «агентов» при саламанкском правительстве. В первый момент итальянцы попытались было представить это дело как целиком и полностью отвечающее их интересам и как неопровержимый признак победы Франко. Но уже через несколько дней эта версия сменилась серьезной тревогой по поводу той роли, которую в действительности играет Англия и которая весьма озабочивает Муссолини. Последний чрезвычайно боится, что англичане заберут Франко в свои руки и выгонят итальянцев из Испании. Таким образом, он окажется после длительной и архидорогостоящей авантюры у разбитого корыта. То обстоятельство, что англичане фактически оттягивают переговоры с Италией, несомненно увязывается с усилением их влияния в Испании. Всячески ускоряя эти переговоры, Муссолини имел в виду сделать испанский вопрос картой в своих руках при окончательном сговоре с Англией. Теперь он видит, что, если переговоры начнутся после того, как итальянцы фактически будут вытеснены из Испании, баланс переговоров будет для него еще менее благоприятным. С другой стороны, перемене настроения способствовало то обстоятельство, что, вопреки радужным планам итальянского командования, выяснилось, что до весны, во всяком случае, Франко не удастся ничего сделать.
11. Я Вам неоднократно сообщал о своих разговорах с китайским послом. Как то, что он говорил мне лично, так и другие сведения, заслуживающие доверия, дают представление о том, что Италия не прерывает и не хочет прерывать своих связей с Китаем. По словам посла, он систематически получает от Чан Кай-ши инструкции ни в коем случае не обострять отношений с Италией, сознательно закрывая глаза на прояпонскую ориентацию итальянской внешней политики и пытаясь спасти в итало-китайских отношениях все, что только можно спасти. Можно считать совершенно установленным фактом, во-первых, то обстоятельство, что Италия не отзывает своей военно-воздушной инструкторской миссии, находящейся в Китае, а во-вторых, то, что Италия систематически продолжает отправлять оружие в Китай. Характерно, что, несмотря на тройственный пакт, Муссолини принял китайского министра пропаганды и долго с ним беседовал. О результатах этой беседы я Вам телеграфировал[8]. Все сказанное говорит о том, что, несмотря на пакт, несмотря на поведение Италии в Брюсселе, Муссолини, по-видимому, не вполне уверен в японской победе и не хочет выпускать из своих рук возможность переориентировки в случае, если обстоятельства изменятся.
12. Все сказанное выше, несомненно, свидетельствует о тяжелом положении Италии на международном фронте. Конечно, проблему итальянской внешней политики нельзя рассматривать изолированно от общего международного положения и поэтому более чем трудно делать сейчас какие-либо прогнозы. В частности, представляется весьма сомнительной выгода, которую получил Муссолини от подписания тройственного пакта. На Англию пока угроза, заключающаяся в этом пакте, не оказала большого влияния. Несмотря на заявление Чемберлена, воз англо-итальянских переговоров не сдвинулся с места. Если тройственный пакт и произвел некоторое впечатление на Англию, то в результате мы имеем поездку лорда Галифакса в Берлин и новые тревоги Муссолини по этому поводу. По отношению к третьему союзнику, Японии, Италия пока что только дает, ничего не получая взамен. Таким образом, баланс тройственного пакта пока мало утешителен для Италии. Не удаются, по-видимому, и «присоединения» к римскому договору. В отношении ряда стран подобные присоединения могли бы послужить для усиления итальянского влияния. Но этого не случилось. Отказались присоединиться не только Польша, Румыния и Югославия, но и такие еще недавние вассалы, как Австрия и Венгрия. Шум, поднятый фашистской печатью по поводу переворота в Бразилии и предстоящего ее присоединения к пакту, пришлось прекратить. Печать получила указания «не раздувать» события в Бразилии и не печатать ничего относительно возможного присоединения ее к пакту.
13. Советско-итальянские отношения в данный период исчерпываются одним только что закончившимся арестным делом (высылкой Маркова) и другим—заканчивающимся (процессом Григорьева)[9]. Об этом я пишу отдельно. Торговые отношения почти сведены к нулю[10]. К сожалению, я не получил от Вас никакого ответа на мое письмо прошлой почтой, посвященное проблеме экономических отношений. На днях выехал в Москву торгпред т. Беленький. Проблема итало-советских экономических отношений должна рассматриваться на днях в Наркомвнешторге.
14. Несмотря на то что конкретные отношения между Италией и СССР в данный момент почти не существуют, опыт последнего времени убеждает меня в том, что Муссолини не хочет рвать с нами, равно как и не хочет слишком обострять отношений. Должен сказать, что МИД ведет себя весьма предупредительно по всем нашим делам и проявляет явное желание, как выражаются систематически Чиано, Витетти[11] и др., «спасти в итало-советских отношениях все то, что только можно спасти». Также систематически они намекают на то, что международная обстановка может измениться.
15. Связи с итальянцами делаются все труднее и труднее. На устроенном мною 7 ноября приеме по случаю 20-летия Октябрьской революции из трехсот присутствовавших можно было с трудом насчитать несколько итальянцев. МИД прислал четырех представителей во главе с генеральным директором Витетти и начальником протокола. От других министерств было по одному человеку. Корпус был представлен почти полностью, за исключением германского посла, который отговорился присутствием Риббентропа. Мы всячески теперь усиливаем связь с дипкорпусом и иностранными журналистами. Среди последних имеется целый ряд весьма осведомленных людей, связь с которыми чрезвычайно полезна.
С тов. приветом
Б. Штейн
[1] См. газ. «Известия», 3, 7, 10 ноября 1937 г.
[2] Касаясь в упомянутом письме вопроса о присоединении Италии к «антикоминтерновскому» пакту, М. М. Литвинов отметил, что «отличие римского протокола от берлинского японо-германского соглашения с его секретными приложениями о взаимных материальных обязательствах» состоит в том, что избранная в Риме формула антикоммунизма сохранила за участниками соглашения «свободу действий». «Являясь дипломатическим орудием борьбы трех агрессивных стран против идеологии Лиги наций и связанных с нею стран и орудием общих агрессивных тенденций, - говорилось далее в письме, - римское соглашение должно служить в то же время индивидуальным целям каждого из его участников. Если оно используется Японией и Германией главным образом против СССР, то Италия видит в нем главным образом средство давления на Англию».
[3] Имеется в виду телеграмма Б. Е. Штейна в НКИД СССР от 15 ноября 1937 г. о беседе с послом Китая в Италии Лю Вэнь-дао. По словам последнего, Чиано заявил ему, что тройственное соглашение «не направлено ни против Китая, ни даже против СССР. По словам посла, Чиано дал ему понять, что пакт является угрозой против Англии: Италия, прибавил Чиано, рассчитывает, что после этой угрозы Англия сделается более сговорчивой в вопросе итало-английских отношений».
[4] 5 ноября 1937 г. НКИД СССР направил полпреду СССР в Италии следующее указание: «Посетите Чиано и заявите ему в спокойной форме, что заключение соглашения с Японией противоречат пакту 1933 г. о дружбе между СССР и Италией и является недружественным актом против СССР». 8 ноября Б. Е. Штейн сообщил в НКИД СССР: «Сегодня меня принял Чиано, которому я сделал заявление согласно Вашей телеграмме от 5 ноября с. г. Чиано ответил: «Я принимаю к сведению Ваше заявление и доложу о нем главе правительства». Чиано не обнаружил намерения вступить в какую-либо дискуссию или оспорить сделанное ему заявление».
[5] Друммонд, граф Перт – посол Великобритании в Италии.
[6] Вольпи ди Мизурата — председатель фашистский Конфедерации промышленников, государственный министр, один из лидеров фашизма.
[7] Король Италии.
[8] 23 ноября 1937 г. Б. Е. Штейн телеграфировал в НКИД СССР, что посол Китая в Италии Лю Вэнь-дао передал ему основное содержание беседы министра пропаганды Китая с Муссолини, имевшей место 20 ноября. Касаясь «антикоминтерновского» пакта и заверяя, что он не направлен против Китая, Муссолини «подчеркнул его исключительно европейское значение». Посол сказал, что «эта характеристика была дана Муссолини в контексте тех целей, которые преследует Италия, входя в тройственный союз». По словам посла, у него создалось впечатление, что Муссолини «не хочет упускать из рук китайские карты, ибо не вполне уверен в Японии».
[9] В результате энергичных усилий советской стороны сотрудник торгпредства СССР в Италии Г. П. Григорьев, арестованный 19 мая 1937 г. на основании сфабрикованных итальянской охранкой обвинений, и секретарь представителя «Союзнефтеэкспорта» в Италии И. А. Марков, арестованный 26 октября, как признал позднее Чиано, из-за «повышенной подозрительности в связи с кануном фашистской годовщины и приездом германской делегации», вернулись в конце 1937 г. в Советский Союз.
[10] В ответ на агрессивные действия Италии в отношении советских торговых судов советская сторона фактически прекратила экономические связи с Италией.
[11] Директор департамента по общим вопросам МИД Италии.