Письмо Временного Поверенного в Делах СССР в Польше в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР. 12 ноября 1937 г.

12 ноября 1937 г.

1. Сегодня я был у Кобылянского, который по собственной инициативе вернулся к моему представлению относительно эвентуального заключения культурной конвенции с Японией. Я вам уже сообщал, что Кобылянский поставил дело так: если мое заявление по вопросу о заключении культурной конвенции с Японией носило характер информационный, то польское правительство может его принять с интересом к сведению. Если же это было, как выразился Кобылянский, «интервенцией», то мое заявление должно быть отведено, так как поляки сами определяют свою внешнюю политику и они исходят при этом из своих государственных интересов. Я ответил Кобылянскому, что, не желая вдаваться в юридические формулировки по поводу моего представления и отвергая тезис о нашем вмешательстве в дела польской внешней политики, все же должен напомнить ему, что я был уполномочен довести до сведения польского правительства точку зрения Советского правительства относительно эвентуального заключения культурной конвенции с Японией. Это и было мною сделано. Я добавил, что передам заявление Кобылянского в Москву и что лишь от Москвы зависит, вернемся ли мы к этой теме еще раз.

По вопросу о коммюнике ПАТ, опровергавшем сообщение агентства Гавас о моем действительно не имевшем места представлении в связи с римским тройственным антикоммунистическим соглашением, Кобылянский сказал мне (по собственной инициативе), что Бек принужден был выступить с этим опровержением, так как в сообщении Гавас говорилось о давлении СССР на польское правительство в вопросах его внешней политики. Такие же слухи распространились в здешнем дипломатическом корпусе. В последнем Кобылянский прав, в дипломатическом корпусе действительно распространились слухи о моем разговоре с Кобылянским, и все этот разговор восприняли как серьезное предупреждение со стороны СССР по адресу Польши. Французский посол Ноэль сегодня в разговоре со мной констатировал, что сообщение агентства Гавас сыграло положительную роль в том смысле, что заставило поляков выявить свою позицию по отношению к тройственному антикоммунистическому соглашению. Действительно, вслед за коммюнике ПАТ, представлявшим собой сердитый жест по адресу СССР, последовали инспирированные Беком статьи в прессе, в которых категорически заявлялось, что Польша к римскому пакту трех не присоединяется, что Польша не намеревается вступать ни в один из идеологических блоков, что Польша будет по-прежнему проводить политику равновесия, что борьба с коммунизмом в Польше есть дело полиции, а не дипломатии и что ни в чьей помощи в данном случае Польша не нуждается. В общем, отступление с барабанным боем. Я не думаю, чтобы в ближайшее время Польша официально присоединилась к римскому пакту трех, это слишком экспонировало бы ее в антисоветском направлении и затруднило бы Беку его эквилибристику с политикой «равновесия» и «нейтралитета».

2. Я справился у Ноэля относительно визита Дельбоса. По его словам, Дельбос будет в Варшаве между 12 и 15 декабря. Дельбос не предполагает заключать какие бы то ни было новые соглашения с Польшей. Целью поездки является взаимная информация и попытка подогреть франко-польские отношения, которые, по словам Ноэля, за последние два года значительно улучшились (изменился тон прессы и т. д.). Исходя из этого, Дельбос не будет особенно уговаривать поляков улучшать их отношения с чехами, так как это могло бы, как выразился Ноэль, «раздражить» поляков. Ноэль недоговорил, но было ясно, что поляки были бы еще больше «раздражены», если бы, скажем, Дельбос заговорил об улучшении советско-польских отношений или если бы он продолжил свое путешествие до Москвы. Французские дипломаты в Варшаве, очевидно, считают, что улучшить отношения с Польшей, Румынией и Югославией, куда Дельбос тоже поедет, можно лишь только ценою некоторого охлаждения франко-советских отношений, на что и нужно пойти. Сам Ноэль этого не говорил, но его правая рука — секретарь посольства Гокье довольно охотно выбалтывал мне эту концепцию[1].

3. О состоявшемся польско-германском соглашении о национальных меньшинствах я вам своевременно сообщал[2]. Это соглашение является успехом Бека в деле проведения его германофильской политики, так как за последнее время польское общественное мнение было очень обеспокоено преследованиями поляков в Германии и в особенности в Данциге. Правда, соглашение не касается Данцига, но Бек все равно будет нм размахивать как крупным козырем. Соглашение показывает, что Гитлер заботится о сохранении своего польского союзника и готов время от времени пойти на словесные уступки в вопросе о национальных меньшинствах. Для немцев несомненно играла роль необходимость сохранения личной позиции Бека. Ясно, что Бек будет продолжать свою германофильскую политику и не исключены какие-либо новые демонстрации германо-польского сотрудничества. Заострение внутриполитической ситуации в Польше и возможная тотализация и без того уже фашистского режима несомненно будет толкать пилсудчиков еще больше, чем раньше, в объятия Гитлера. Не приходится говорить, что польская пресса с энтузиазмом восприняла декларацию о меньшинствах и преподнесла ее на самом видном месте.

4. Как вы уже знаете, поляки воспользовались уходом Давтяна и отъездом других товарищей для того, чтобы произвести диверсионную вылазку против нашего полпредства в польской и международной печати. Все эти сообщения, явно сфабрикованные II отделом, облетели весь мир и являются, даже для нравов польской прессы, исключительной гнусностью по отношению к полпредству. Среди выехавших и арестованных упоминается, в частности, т. Барабанов, помощник нашего военного атташе, который уезжает скоро из Варшавы, но пока что находится среди нас, и поляки его ежедневно встречают. Мне все же кажется необходимым реагировать на эту польскую диверсию, так как здесь речь идет не об отдельных лицах, а о кампании прессы против полпредства в целом[3].

5. Внутриполитическая атмосфера несколько разрядилась, так как Рыдз-Смиглы в проведении своих планов тотализации натолкнулся на сопротивление президента, на оппозицию легионерских и левых пилсудчиковских кругов, не говоря уже об официальной оппозиции — пепеэсовцах, людовцах[4] и национал-демократах, за которыми стоят самые разнообразные, но в одинаковой степени антиправительственно настроенные массы. На поверку оказалось, что у Рыдза нет серьезной группы с достаточным моральным авторитетом, которой он мог бы передать власть, устранив теперешнее правительство. Не следует думать, что разряжение внутриполитической обстановки будет долговременным. Не пройдет и нескольких недель, не говоря уже о месяцах, как мы снова будем свидетелями новых внутриполитических осложнений и новых попыток со стороны Рыдза и его окружения дальнейшей фашизации Польши.

6. 11 ноября состоялся официальный праздник польской независимости. Я был на параде и на гала — представлении в опере. Парад для человека, бывавшего на наших парадах на Красной площади, кажется смешным и жалким. До сих пор в армии лошади преобладают над моторизацией. Армейская техника очень слаба. Авиация вообще показана не была. Вслед за войсками прошли различные организации молодежи с понурыми лицами. Разумеется, раздавались возгласы в честь Рыдза и армии, но все это было вяло, без тени энтузиазма. В демонстрации участвовали все организации молодежи, за исключением национал-демократов и коммунистов. Впрочем, национал-демократы «демонстрировали» накануне: они устроили погром на главных улицах Варшавы.

Поверенный в Делах СССР в Польше

Б. Виноградов