Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с Министром Иностранных Дел Великобритании Иденом. 15 марта 1937 г.

15 марта 1937 г.

1. Как я и предполагал, Иден пригласил меня для разговоров о морском договоре. Он начал прямо с этого предмета и выразил глубокое огорчение по поводу того, что наши переговоры как будто бы зашли в тупик. Затем Иден вручил мне длинный меморандум на семи страницах, который у него в кабинете я мог лишь бегло просмотреть. Содержание меморандума содержало мало нового. В нем были изложены все те факты и соображения, которые мне и раньше в разное время приходилось слышать от Крейги. Больше всего меморандум походил на те мысли и соображения Крейги, которые он высказал мне в разговоре 8 марта, когда я сообщил ему решение Советского правительства все-таки настаивать на созыве международной морской конференции. В конце меморандума, однако, имелся один абзац, звучавший совершенно по-новому, — абзац, для которого, по существу, был составлен весь меморандум. Он гласил следующее: «Правительство Его Величества считает необходимым со всей полнотой и откровенностью изложить Советскому Правительству свою точку зрения, ибо оно полагает, что крах англо-советских переговоров в вышеуказанных условиях может не только подорвать (undermine) добрые отношения, существующие между обоими Правительствами, но также окончательно затормозить движение в пользу международного соглашения об ограничении морских вооружений, которое Правительство Его Величества стремилось всеми мерами реализовать».

2. После того как я ознакомился с меморандумом, заговорил Иден. Говорил он долго, горячо и с видимым волнением.

Он доказывал, что англичане всегда были и доныне остаются нацией, крайне чувствительной ко всему, что касается вопроса о морских вооружениях. Неудача англо-советских переговоров о заключении договора, несомненно, произведет очень тяжелое впечатление в стране и вызовет большой шум в прессе и парламенте. Эта неудача также испортит те добрые отношения, которые, к его большому удовольствию, все прочнее укреплялись между обеими странами на протяжении последних 2—3 лет. Вся проделанная работа пойдет насмарку. Зачем это нам нужно? Разве англо-советское сближение не является основным условием сохранения мира, в котором мы как будто бы так заинтересованы? Далее, если мы откажемся подписать договор, это будет означать крах не только англо-советского, но и англо-германского договора. А если не будет англо-германского договора, едва ли сможет продолжать существовать и англо-франко-американский морской договор от марта прошлого года. Вся попытка качественного ограничения морских вооружений в мировом масштабе рухнет, в результате чего только усилится гонка вооружений и повысятся непроизводительные расходы на военный флот. И на кого же падет ответственность за крах попытки качественного ограничения морских вооружений? Ответственность падет целиком на СССР. Зачем это нам нужно? В какой мере это будет способствовать внешнеполитическим целям Советского Союза? Он, Иден, говорит не как враг, а как друг. Он убедительно просит Советское правительство еще раз обсудить вопрос о морском договоре и решить его в положительном смысле. Он будет очень благодарен мне, если я полностью передам в Москву все высказанные им соображения. Он надеется, что все еще кончится благополучно, и потому пока будет держать в секрете факт происшедших между нами разногласий.

3. Я возразил Идену, что Советское правительство нельзя обвинять в нежелании подписать морской договор. Оно настаивает лишь на созыве международной морской конференции как наилучшем методе достижения соглашения между заинтересованными державами в вопросе о качественном ограничении вооружений. Советское правительство прекрасно учитывает все те соображения, которые здесь развивал Иден (вопрос об ответственности, о важности англо-советского сближения и т. п.), но тем не менее целый ряд соображений практического порядка заставляет его выдвигать иной метод разрешения интересующей нас проблемы. И дальше я подробно развил все те аргументы, которые уже имел случай пустить в ход во время разговора с Крейги 8 марта. Иден возражал против целесообразности созыва конференции в сложившихся условиях, но высказывался сочувственно о возможности тройных переговоров между Англией, СССР и Германией, если мы того пожелаем. Под конец я заявил Идену, что, конечно, доведу до сведения Советского правительства как о его словах, так и о врученном мне меморандуме.

4. Покончив с вопросом о морском договоре, мы заговорили на другие темы. Я спросил Идена, что он может мне сообщить о германском ответе на локарнскую ноту Англии от 18 ноября прошлого года. Иден в первый момент замялся, но затем быстро оправился и сказал: по форме последняя германская нота значительно вежливее и доброжелательнее, чем все предыдущие, однако по существу дело не двигается ни на шаг вперед. Германия в своем ответе по-прежнему категорически возражает против всякой связи между урегулированием международных вопросов на западе и урегулированием таких же вопросов на востоке Европы. Германия по-прежнему считает франко-советский пакт крупнейшим препятствием для достижения соглашения на западе, хотя прямо его в ноте не называет. Далее, Германия возражает против включения Бельгии в систему Локарно, а предлагает вместо этого гарантию бельгийского нейтралитета заинтересованными державами. В ответ на мой вопрос Иден тут же разъяснил, что Англия, пожалуй, не возражала бы против такого разрешения бельгийской проблемы, но при условии, что Бельгия остается активным членом Лиги наций со всеми вытекающими отсюда последствиями. Что касается Локарно, то германская нота мыслит себе его чем-то вроде «пакта четырех», притом не носящего характера пакта взаимопомощи. По мысли германского правительства, между Францией и Германией должен быть заключен пакт о ненападении, который гарантируется Англией и Италией. Вопрос же о том, кто является агрессором, должен решаться не Лигой наций, а самими гарантами.

На мой вопрос, как Идеи расценивает перспективы Локарно в связи с германской нотой, министр иностранных дел пожал плечами и ответил, что на ближайшее будущее Локарно он смотрит довольно пессимистично: на той базе, которую намечает Германия в своей последней ноте, построить что-либо трудно. Он, Иден, не хочет отчаиваться и допускает, что Германия в дальнейшем сможет изменить свою точку зрения. Однако впредь до таких изменений никаких серьезных попыток к урегулированию европейских вопросов нельзя ожидать.

5. Затем разговор коснулся Испании. Иден не скрывал своей озабоченности. Гражданская война все больше затягивается, и ей не видно близкого конца. Идену вообще не ясно, как и в каких формах может прийти конец, ибо положение все время остается близким к равновесию. Я обратил внимание Идена на совершенно скандальный характер германской и итальянской, особенно же итальянской, интервенции под Мадридом. Я заявил, что размах этой интервенции, а также участие в боях против испанского правительства частей регулярной итальянской армии превращают интервенцию в прямое военное нашествие Италии на чужую страну. Есть достаточно оснований утверждать, что действия Италии равносильны акту неспровоцированной агрессин в духе Устава Лиги наций.

Иден не возражал против моих соображений, наоборот, он заявил, что итальянская интервенция является очень угрожающим фактом и что сейчас важнейшей задачей Комитета о невмешательстве должна быть эвакуация волонтеров из Испании. Он обещал дать лорду Плимуту категорические инструкции в этом духе. Однако Иден высказывал сомнение насчет того, что под Мадридом дерутся части регулярной итальянской армии. Его мнение сводится к тому, что Муссолини послал в Испанию своих чернорубашечников, которые уже в Испании тренировались и формировались в определенные военные части. Только этим можно объяснить, почему итальянцы, прибытие которых в Испанию в крупных количествах было зарегистрировано еще перед рождеством, в течение более двух месяцев не подавали о себе никаких признаков жизни. Единственное исключение — Малага, однако и там количество итальянцев, участвовавших в боях, было невелико. Иден тут же спросил меня, сколько, по нашим сведениям, итальянцев сражается сейчас на стороне Франко. Я ответил, что, по совершенно достоверным данным, в середине февраля было не менее 60 тыс. человек, а с тех пор количество их, несомненно, увеличилось. Иден выразил некоторое изумление и сказал, что сведения британского правительства говорят о несколько меньшей цифре — около 40 тыс. человек. При этом британскому правительству неизвестно, чтобы после 20 февраля (день соглашения о прекращении посылки волонтеров) итальянцы высаживали в Испании крупное количество людей. Я выразил в этом отношении серьезное сомнение.

6. Под конец Иден затронул мою речь, только что произнесенную (13 марта) на Конгрессе мира и дружбы с СССР[1]. Он заявил, что не разделяет моего пессимизма в оценке европейской ситуации; по его мнению, положение в Европе чуточку улучшилось. Британские вооружения и англо-французская антанта создали в Европе известное равновесие, правда очень неустойчивое, но все-таки равновесие. Если бы удалось благополучно ликвидировать испанский вопрос, можно было бы говорить о значительном прояснении международного горизонта.

Путем наводящих вопросов я попробовал выяснить, что Иден понимает под «благополучным разрешением испанского вопроса», однако он уклонился от прямого ответа. Я возразил Идену, что у меня от созерцания европейской ситуации создаются несколько иные впечатления. Мне кажется, о равновесии еще говорить не приходится. По-моему, отступление европейских демократий перед фашистскими агрессорами все еще продолжается. Лучший пример тому — Испания. Это отступление, эта слабость внешнеполитической линии Англии и Франции вызывает в известных кругах советского общественного мнения настроение разочарования в сотрудничестве с западными демократиями. Пусть не будет никаких недоразумений: Советское правительство остается верным своей старой политике коллективной безопасности, Лиге наций и кооперации в деле защиты мира со всеми странами, стоящими против войны, в первую очередь с Францией и Англией. В политике Советского правительства ничего не изменилось. Но в известных кругах советского общественного мнения кое-какие изменения есть, и их я только что охарактеризовал. Идеи ответил, что он понимает нарождение таких настроений. Ему известно, что многие в Европе считают линию британского правительства в международных вопросах слишком слабой. Может быть, это и верно, однако он, Иден, чувствует, что при нынешнем состоянии британского общественного мнения он дальше своей лимингтонской речи[2] пока пойти не может. Иначе он рисковал бы расколом в общественном мнении, таким расколом, который только ослабил бы международную позицию и международное влияние Англии. Но, может быть, в недалеком будущем наступит момент, когда британскому правительству удастся сделать еще один шаг вперед.

Полномочный Представитель СССР

в Великобритании

И. Майский

П. С. Едва я вернулся домой от Идена, как мне позвонил по телефону Крейги. Он сообщил, что ему только что телефонировал германский посол и справлялся, чем объясняется столь продолжительная задержка в подписании англо-германского морского договора. Крейги ответил несколько неопределенно, что Советское правительство внесло предложение о созыве международной морской конференции и что до окончания переговоров между Москвой и Лондоном по этому вопросу вопрос о подписании англо-советского (т. е. и англо-германского) договора несколько откладывается. Тогда Риббентроп просил Крейги прислать ему письменное сообщение о причинах задержки. Крейги предупреждал меня, что он пошлет просимое письмо Риббентропу и постарается в нем свести до минимума возникшие между нами разногласия. Он, Крейги, полагает, что на данном этапе нам лучше не разглашать о тех осложнениях, которые возникли в процессе англо-советских переговоров.