Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому. 7 марта 1937 г.
Вне очереди
7 марта 1937 г.
Повидайте Крейги и заявите следующее:
Советское правительство было бы согласно заключить любое морское соглашение с Англией как по качественному, так и по количественному ограничению морских вооружений. Оно было бы согласно на это потому, что позиция Англии ясна и понятна. Советское правительство не может то же самое сказать о позиции Германии в данном вопросе, ибо она неясна и непонятна, тем более что представители Советского правительства до сих пор не имели возможности непосредственного обсуждения этих вопросов с Германией и выяснения таким образом непонятной для Советского правительства позиции Германии. Мы не говорим уже о Японии, которая, имея уже громадный военный флот, не связана и не хочет связывать себя в отношении количества и качества морских вооружений. При таком положении вещей СССР, не желая попадать в положение неравной стороны и всецело разделяя стремления мирных держав к качественному и количественному ограничению морских вооружений, считает наиболее целесообразным средством достижения этой цели созыв морской конференции как больших, так и небольших держав для выработки соответственного соглашения.
В случае расспросов со стороны Крейги можете разъяснить, что мы не доверяем Германии и ее заявлениям, что не уверены в том, что она не заложила и не заложит больше внелимитных судов, чем это будет предусмотрено соглашением, и что не верим также Японии. Международная конференция представляет большие гарантии, и, кроме того, на ней могли бы быть обсуждены методы контроля. Прошедший со времени начала наших переговоров с Англией почти год достаточно богат событиями, которые окончательно поколебали наше доверие к Германии и Японии[1].
Литвинов
[1] П. М. Майский исполнил указание 8 марта 1937 г. В составленной им записи беседы отмечено, что Крейги «с нескрываемым раздражением стал возмущенно говорить о том, в какое тяжелое положение нашим ответом поставлено британское правительство», расценив позицию Советского правительства как отказ от подписания соглашения. «Я возразил, что в ответе Советского правительства нет никакого отказа в подписании морского соглашения. Есть просто предложение, достаточно мотивированное, о созыве новой морской конференции. Поэтому Крейги едва ли следовало бы столь трагически принимать сделанное мною заявление.
Крейги отвечал, что его резкая реакция вполне оправдывается обстоятельствами. В самом деле, наше предложение о конференции никак не может быть принято британским правительством. Во-первых, как он мне уже раньше объяснял, Франция и Германия не могут сидеть за одним столом на морской конференции. Во-вторых, созыв конференции в настоящий момент, когда нет еще соглашения с Германией и СССР (не говоря уже о Японии), означал бы верный крах всех усилий по качественному ограничению морских вооружений». Крейги уверял также, что Германия и Япония якобы добросовестно относятся к своим обязательствам по международным морским соглашениям.
«Я, — следует далее в записи беседы, — возразил, что никак не могу согласиться с мнениями и выводами Крейги. Я вполне понимаю его личные чувства: ожидать подписания договора не сегодня-завтра и вдруг увидеть, что это подписание отдаляется на известный срок, — неприятно. Однако надо стать выше личных переживаний и посмотреть на дело с политической точки зрения. Между тем, если сравнить нынешнюю международную ситуацию с той, которая имела место во время наших прошлогодних переговоров, разница получается разительная. За эти немногие девять месяцев произошел ряд событий, которые совершенно изменили конфигурацию сил и окончательно подорвали наше доверие к слову Японии и Германии. Я упомянул здесь о германо-японском соглашении, а также о поведении Германии в испанском конфликте. Нет решительно никаких гарантий против того, что Германия, подписав договор о качественном ограничении, не заложит тайком каких-либо внелимитных судов. Того же легко можно ожидать и от Японии. Сам Крейги мне как-то говорил, что японцы носятся с мыслью секретно построить парочку морских «монстров», с которыми не смогут равняться даже самые сильные суда других флотов. Все это приводит нас к выводу, что если мы подписали бы сейчас морской договор, то легко могли бы оказаться в тяжелом положении в случае необходимости защищать наши границы от одновременной атаки на западе и на востоке. Испанский опыт нам ярко показал, что без наличия контроля нельзя верить слову Германии. Поэтому всякое соглашение с Германией по вопросам вооружений могло бы быть целесообразно лишь при наличии той или иной формы контроля. Этого, конечно, нельзя сделать путем двусторонних переговоров. Для этого нужна конференция всех держав.
Крейги отвечал, что говорить в нынешней обстановке о каком-либо контроле над ограничением вооружений совершенно не приходится. Это безнадежное дело. Британское правительство неоднократно ставило данный вопрос и всегда при этом проваливалось. Максимум, на что можно рассчитывать, — это соглашение об ограничении без контроля. Возвращаясь затем к нашему ответу, Крейги еще раз высказал свое глубокое огорчение и при этом прибавил, что никак не ожидал «удара» с нашей стороны. Когда в прошлом году начинались переговоры с немцами и нами, он, Крейги, все время опасался каких-либо неожиданностей и препятствии со стороны Германии, Однако немцы во все время переговоров вели себя чрезвычайно лояльно, были вполне резонабельны и сейчас готовы подписать договор. А вот с советской стороны в самый последний момент пришла неожиданность, и какая!
Я возразил, что могу лишь удивляться наивности англичан. Слушая все эти рассуждения о добропорядочности, о верности немцев раз данному слову, я могу только вспоминать нарушение бельгийского нейтралитета в 1914 г., введение всеобщей воинской повинности в 1935 г., оккупацию Рейнской области в 1936 г., нарушение соглашения о невмешательстве в испанские дела в 1936/37 г. На что Крейги надеется? Если даже немцы и не нарушили еще морского соглашения 1935 г., они его нарушат без всякого зазрения совести, как только оно покажется для них неудобным. И то же самое было бы с соглашением о качественном ограничении морских вооружений. В обстановке, когда Лига наций и принцип коллективной безопасности стоят под вопросом, СССР вынужден на случай опасности рассчитывать почти исключительно на свои собственные силы. Отсюда логически вытекает и наше отношение к морскому договору и наше предложение о морской конференции».