Письмо Полномочного Представителя СССР в США Народному Комиссару Иностранных Дел СССР М. М. Литвинову. 9 января 1937 г.

9 января 1937 г.

Уважаемый Максим Максимович,

Я, к сожалению, сейчас заболел инфлюэнцией и диктую, лежа в постели.

Пока нет никаких признаков перемены в изоляционистской политике Соединенных Штатов. В основе изоляционистской политики лежит предположение, что международное равновесие может быть осуществлено без Соединенных Штатов и, во всяком случае, Соединенные Штаты имеют время решить вопрос о своем вмешательстве в международные дела, когда международное равновесие будет нарушено не в пользу Соединенных Штатов. Изоляционизм увеличивается военной слабостью Соединенных Штатов, во всяком случае несоответствием между военной силой и технической мощью американского капитала.

При обосновании изоляционистской политики Соединенных Штатов здесь приводилось соображение о том, что Америка была втянута в мировую войну пропагандой союзников, необходимостью защищать капиталы, вложенные на стороне Англии и Франции, и т. д. Эта теория нашла свое отражение и в нашей литературе. На самом деле Америка вступила в мировую войну потому, что над нею нависла угроза победы германского агрессивного империализма, который в случае разгрома союзников в Европе начал бы наступление против Соединенных Штатов не только на европейском, но и на американском континенте. Сейчас все это забыто, и большинству американцев кажется, что их участие в мировой войне не было вызвано серьезными причинами, что это вообще была большая ошибка с точки зрения интересов американского империализма и что эту ошибку повторять не следует. Американские руководящие круги считают, что их союзники надули, что они не только зря вошли в мировую войну, но и не получили с союзников военных долгов. Сейчас в силу этого настроение изоляционизма доводится до крайности, и американцы начинают бояться больше всего самих себя — как бы продажа каких-либо военных материалов или путешествие какого-нибудь американца на пароходе одной из воюющих держав не привело к участию Соединенных Штатов в «чужой» войне. На самом же деле американцы участвовали в мировой войне не как в чужой войне, а как в своей войне и будут еще участвовать, если положение будет сходно с тем, какое было в 1918 г.

Разумеется, не мелкие вопросы вроде путешествия американца на пароходе воюющей державы или мелкой торговли с воюющей державой приведут к участию Америки в войне, а опять-таки, когда будут затронуты коренные интересы американского капитализма. Если бы американцы считали совершенно исключенным свое участие в мировой войне, то незачем было бы так усиленно вооружаться, как сейчас они это делают. И та паника, с которой были приняты последние мероприятия в связи с торговлей с Испанией[1], говорит о том, что возможность участия Америки в войне реальнее, чем это представляется с первого взгляда.

То, что сейчас делается для осуществления изоляционистской политики, создает совершенно противоречивое положение. С одной стороны, Хэлл[2] проводит политику снятия тарифных перегородок и освобождения международной торговли от всяких пут, а с другой стороны, изоляционистская политика прокламирования запрещения торговли с воюющими державами толкает все государства на путь независимости от Соединенных Штатов, на путь производства всего необходимого в пределах своей страны, насколько условия это позволяют. Это на практике приводит к усилению принципа экономического национализма, против которого усиленно борются руководители иностранной политики Соединенных Штатов. Очевидно, страх перед участием в войне заставляет Соединенные Штаты идти на самые большие жертвы. Вся беда только в том, что предположение о существовании международного равновесия может оказаться разрушенным тогда, когда даже участие Соединенных Штатов в войне не даст уже соответствующих результатов.

В общем надо ожидать, что изоляционистская политика Соединенных Штатов будет продолжаться до последнего момента, может быть даже до тех пор, пока уже будет поздно ее менять с надеждой на конкретные результаты.

В Вашем последнем письме Вы пишете, что «в случае осложнений в Европе и на Дальнем Востоке отношение Рузвельта к нам будет определяться общеполитическими интересами, а не вопросом о долгах». В общем, конечно, это верно, но отсюда не следует, что можно предоставить все естественному ходу вещей и с фаталистическим спокойствием ждать, пока Соединенные Штаты придут к осознанию общеполитических интересов н сделают отсюда необходимые выводы. Мне кажется, что наша задача заключается в том, чтобы облегчить Соединенным Штатам возможность выйти из рамок изоляционистской политики возможно раньше и возможно в более благоприятной для нас обстановке. Еще недавно во Франции и Англии считали, что можно пренебрегать Соединенными Штатами в международных отношениях. Сейчас картина меняется, и там начинают понимать, что нужно что-то сделать для того, чтобы культивировать дружбу с Соединенными Штатами и привлечь их на свою сторону возможно скорее. Отсюда — начатые переговоры об урегулировании долгов. Очевидно, что с начала войны трудность получения военных материалов даже за золото из Соединенных Штатов значительно усилится. Поэтому надо думать об этом заранее, т. е. создать возможность получения необходимых материалов уже теперь, до начала военных действий. Я, кстати сказать, не думаю, что билль Джонсона будет отменен, если будут урегулированы долги с Францией и Англией. Наоборот, если Франция и Англия начнут платить долги, то это укрепит американское общественное мнение о правильности билля Джонсона и заставит строже его применять в отношении стран, которые не будут платить долгов.

Я, может быть, неправильно себе представляю соотношение сил в данной международной обстановке, но мне кажется, что уже сейчас германская армия сильнее, чем она была в 1914 г. Конечно, Красная Армия во много раз сильнее старой царской армии, но, с другой стороны, с Германией сейчас идет Япония. Англия попытается не участвовать в войне до последней крайности. Может быть, и Франция также технически достаточно вооружена, но не имеет соответствующего боевого духа для оказания сопротивления германскому империализму. Мне казалось и кажется, что современная помощь американской техники для нас представляется весьма существенной. Если это не так, то, разумеется, все мои схемы нецелесообразны и, очевидно, мы должны исходить из того, что американская техника большого значения для нас не имеет, и мы можем пользоваться ею в очень узких пределах от случая к случаю, и, во всяком случае, большого значения ей в военном отношении мы придавать не должны.

Так как в Америке имеется достаточно много враждебных элементов, а сейчас некоторая часть левых интеллигентских кругов примыкает к враждебным нам элементам, то казалось, что нужно немало сделать, чтобы сломить враждебные нам элементы и укрепить дружественные отношения, и не полагаться на то, что без усилий с нашей стороны общеполитические интересы заставят действовать Америку в желательном для нас направлении. Полагаться в этом отношении на самотек очень опасно потому, что даже если отбросить помощь американской техники для нашей обороноспособности, то нельзя забывать, что сближение Соединенных Штатов с Англией и Францией, с охлаждением отношений к нам, может привести к изоляции нас от Англии и Франции со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Я не могу без возмущения читать постоянные заявления Блюма[3], делаемые им американским журналистам, о том, что оплотом мира являются Англия, Франция и Соединенные Штаты, без всякого даже намека на Советский Союз, как будто бы Советский Союз не является фактором мира и как будто бы упоминание о Советском Союзе может только скомпрометировать Францию.

Я, разумеется, следую строго данным мне указаниям и указываю только в разговорах и речах, что американская политика нейтралитета и изоляционизма в настоящее время возможна только благодаря мощи Красной Армии, которая противостоит агрессивным намерениям фашистских государств, что успех этих фашистских государств несомненно затронет коренным образом интересы Соединенных Штатов даже на самом американском континенте, подняв против них южноамериканские государства, уже сейчас находящиеся в подавляющем большинстве под влиянием фашизма.

Я продолжаю придавать большое значение кампании, которая ведется здесь против нас троцкистами, социалистами и близкими к ним элементами. Троцкий дает направо и налево интервью самого гнусного контрреволюционного характера, гнуснее всего того, что говорится в самых гнусных органах американской печати. Ответить на это было бы не трудно, потому что все эти выступления разоблачают господина Троцкого более чем что-либо другое. Но все же отпор этой кампании необходимо дать потому что эта гнусность, если не будет ей оказано сопротивление, будет оказывать влияние на общественное мнение, что при существующих прохладных отношениях между нами и Соединенными Штатами может найти благодарную почву. Конечно, во всяком заявлении по адресу этих господ имеется опасность раздувания этого вопроса. Но в данной обстановке эта кампания все расширяется, и с этой опасностью считаться не приходится, а нужно дать резкий отпор всей этой публике. Я убежден в том, что не прямое заявление от имени посольства, а несколько фраз в какой-нибудь речи, произнесенной по радио, окажут необходимый эффект.

Полпред СССР в США

А. Трояновский