Кассационная жалоба Б.В.Мясоедова. Не позднее 14 сентября 1937 г.

№ 302

1. Следственными органами и судом нарушена ст. 206 и 235 УПК⁸³. 7 августа помощник оперуполномоченного Смоленской УГБ тюрем объявил мне под расписку о направлении дела в ОСО НКВД и на этом основании совершенно не ознакомил со следственным материалом. 22 августа вечером следователь Смоленского УГБ Захарин вновь объявил протокол об окончании следствия, где я сделал заявление о желании дать дополнения к моим показаниям, с которыми меня только и ознакомили, обязав тем самым подписать протокол. Этого мне сделать, предоставлено не было. В тот же день поздно вечером мне вручили обвинительное заключение и повезли этапом на суд из Смоленска в пос. Андреевское, куда я приехал вечером 23 августа. 24 августа утром начался судебный процесс и поэтому с материалами обвинительного заключения я ознакомиться не смог. Мое заявление о всем этом на суде принято во внимание не было.

После отмены приговора выездной сессией Спецколлегии Запоблсуда за мягкостью (24 — 26 августа) в отношении меня было указано произвести доследование. Помощник прокурора Западной обл. Васильев 31 августа вызвал меня, доследовал только в отношении обвинения меня по ст. 58 п. 1 и 2, а по обвинению по ст. 58 п. 7 совершенно не доследовал.

Указанных мною новых свидетелей (Андреева, Колобова) не допросил, со следственным материалом не ознакомил и обвинительного заключения не пересоставил. О не ознакомлении меня со следственным материалом в протоколе отмечено.

В ночь под 2 сентября мне вручено было новое обвинительное заключение, датированное 29 августа (а доследование было 31 августа) совершенно однотипное с первым по содержанию, но с добавлением обвин[ения] по ст. 58 п. 7. 3 сентября утром меня повезли вновь по этапу из Вязьмы в пос. Андреевское на суд и в этот день начался судебный процесс, так что опять нарушена ст. 235 УПК, 206 и 111-112 ст. УПК

Мое заявление о всех этих нарушениях судом оставлено без внимания.

Два судебных процесса в течение одной недели (24 — 26 августа и 3~ 5 сентября) совершенно подорвали мои силы, почему на втором судебном процессе я, совершенно измученный и физически и морально, был почти лишен возможности самозащиты. Это тоже является нарушением УПК.

2. На первом и втором процессах против меня выдвинуты совершенно новые пункты обвинения (во вредительстве, извращение мотивов песен, составлении хлебн[ого] списк[а] и много других), которые на предварительном следствии мне совершенно не предъявлялись и никакого расследования по ним не производилось. Это является полным нарушением Советского правосудия.

3. Обвинение меня во вредительстве по ст. 58 п. 7 ни на чем не основано. Ни на предварительном следствии, ни на первом судебном процессе (24 — 26 августа), ни в доследовании помощника прокурора Западной обл. Васильева (протокол от 31 августа) об этом обвинении нет ни слова. Во втором судебном процессе (3 — 5 сентября) по ходатайству государственного обвинения был вызван свидетель Яковлев, служивший со мной в 1932 г. в Ново-Дугинском (теперь Вяземском) леспромхозе. Этот свидетель, который со мной во враждебных отношениях, совершенно голословно дал на меня ряд показаний (невывоз древесины, порча питомников), которые легко могли бы быть опровергнуты документами, но суд мне в доследовании и в приложении документов отказал.

Я в 1933 г. проверялся в этом отношении органами ОГПУ и мне выдана была соответствующая справка о непричастности к вредительству в лесном ведомстве. Копия этой справки изъята при аресте, а подлинник находится в делах Вяземского леспромхоза. Мое ходатайство о приложении этой справки к судебному делу судом не удовлетворено.

4. На первом и втором судебных процессах (в особенности на первом) на закрытых заседаниях суда присутствовали, несмотря на протесты обвиняемых, ряд руководящих работников района, лично заинтересованных в нашем деле. Многие из них арестованы определением суда (бывший секретарь райкома ВКП(б) Крошихин и др.). Это лишило меня и других возможности дать суду ряд совершенно секретных данных об их прав-троцкистских проделках и заинтересованности в нашем скорейшем уничтожении. Мое письменное ходатайство пред судом о совершенно секретном допросе меня по этому поводу удовлетворено не было.

5. Свидетели обвинения между 1 и 2 судебными процессами имели полную возможность договориться между собою. На втором же судебном процессе свидетели после опроса остались не в зале суда, а уходили опять в свидетельскую комнату, что совершенно незаконно.

6. Обвинение в принадлежности меня к контрреволюционной группировке основано исключительно на лживом, провокаторском доносе бывшего царского жандарма, отбывшего наказание за контрреволюционные действия свидетеля Смирнова. Больше в деле никаких материалов против меня по этому вопросу не имеется. Свидетель Смирнов от суда скрылся и ни на одном судебном процессе не присутствовал.

7. Обвинение меня во враждебности к Советской власти на основании изъятых у меня во время обыска дневников бытового характера, которые я частично вел в 1917 г. до июля месяца (не в 1918 г. как сказано в приговоре), а в 1921—1922 гг., когда я был студентом, основано главным образом на надерганных фразах с искажением их смысла. Разъяснений и дополнений по этому поводу мне не дано было сделать, несмотря на твердое обещание следователя УГБ, ведшего мое дело. Эти записи были произведены 15 — 20 лет тому назад. Все мои почти 20 лет службы при Советской власти совершенно не дает никаких фактов контрреволюции и вредительства. Вообще этот вопрос расследован крайне односторонне и пристрастно.

8. Обвинение свидетельницы Голосовой, ныне исключенной из рядов ВКП(б), об извращении мною, как руководителем хора, двух мотивов революционных песен опровергается ее собственными показаниями, что было не извращение, а замедление темпов. Это объясняется тем, что песни эти были только что разучены, а как следует не усвоены.

Обвинение свидетельницы Случевской о восхвалении врагов народа основано на полнейшем извращении моего разговора с ней и опровергается ее признанием на суде, что это ее собственные выводы, а не мои подлинные слова.

Обвинение свид[етелей] Голосовой, Григорьева и Андреева о составлении мною списка на хлеб опровергается показаниями самого же председателя месткома школы Андреева, который признал, что список составил он сам, а не я. Все указанные в этом пункте факты на предварительном следствии совершенно не затрагивались и не расследовались.

Из изложенного видно, что как предварительное, так и судебное следствие велось односторонне и пристрастно.

Ради приближения Великой годовщины Октябрьской Революции, ради близкой годовщины Великой Сталинской Конституции убедительно прошу во избежание судебной ошибки приговор Верхсуда опротестовать, а дело передать новое расследование.

⁸³ Ст. 206 УПК «Признав предварительное расследование законченным, а добытые данные достаточными для предания суду, производящий расследование обязан объявить об этом подследственному, разъяснить ему право на осмотр всего производства по делу, предоставить возможность такого осмотра и спросить, не желает ли он и чем именно дополнить расследование. В случае указания подследственным обстоятельств, имеющих значение для дела и ранее не расследованных, производящий расследование обязан его дополнить. (Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С. 61).

Ст. 235 УПК: «При получении дела от следователя или прокурора председательствующий по делу или народный судья назначает дело к слушанию, уведомляет об этом участвующих в деле лиц, а подсудимому направляет копию обвинительного заключения. Копия заключения должна быть вручена подсудимому не позже, чем за три дня до дня слушания дела. (Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С.60, 66).

⁸⁴ Ст. 111 УПК: «При производстве предварительного следствия следователь обязан выяснить и исследовать обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а равно все обстоятельства как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его ответственности». (Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С. 43 — 44).

Ст. 112 УПК: «Следователь направляет предварительное следствие, руководствуясь обстоятельствами дела, в сторону наиболее полного и всестороннего рассмотрения дела. Следователь не в праве отказать обвиняемому или потерпевшему в допросе свидетелей и экспертов и в собирании других доказательств, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, могут иметь значение для дела». (Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С.43 —44).