Стенограмма утреннего заседания 10 декабря 1935 г.

Лапин. Товарищи, я имею в виду остановиться на двух авиационных вопросах — относительно оперативно-тактической подготовки авиации и воздушного боя, но предварительно я имею в виду затронуть один общевойсковой вопрос в наших условиях ОКДВА.

Тов. Гамарник в своем выступлении здесь, указывая на ряд недостатков, которые имеются в работе нашей Дальневосточной армии и Красной армии вообще, указал как один из больших недостатков — плохое изучение противника и театра.

Надо сказать, что этот вопрос в условиях ОКДВА тоже обстоял и, пожалуй, обстоит до сих пор неблагополучно. Но в этом, 1935 г. нашему командному составу, и в частности штабу армии, лучше и ближе удалось подойти к вопросам изучения противника и театра. И я должен сказать, что для штаба армии театр нашей Дальневосточной армии как выгладит японская армия. В частности, было представление, что по своей организации японская дивизия несущественно отличается от нашей дивизии РККА, за исключением разве того обстоятельства, что она имеет более многочисленную пехоту. Но более близкое изучение этого вопроса показало, во-первых, что японская дивизия имеет в своем составе полки, которые не отягощены обозом, которым отягощены полки дивизий ОКДВА. В то время как наш полк имеет свыше 200 повозок, в том числе повозок утяжеленных, повозок двуконных, повозок с широким ходом, японский пехотный полк имеет в своем составе всего 37 повозок, причем повозки эти одноконные, на узких ходах, приспособленные для движения по горной местности.

Если учесть то обстоятельство, что японский полк имеет в своем составе 3300 чел. и для пулеметов и полковой артиллерии располагает вьюками, то надо сказать, что это — лучшие предпосылки для условий Дальнего Востока, для действий по лесисто-горной местности, для действий по бездорожной местности, для прохождения по трудным участкам, чем наш полк, который имеет 200 с лишним повозок, пулеметы на повозках и артиллерию на колесах. Наш полк не сможет так маневрировать, как японский полк. Японский полк располагает вьюками и носильщиками.

Левичев. Имеется около 400 носильщиков, имеются специальные роты носильщиков.

Лапин. Указанные выше обстоятельства, конечно, должны привлечь наше внимание, если мы не хотим попасть впросак.

Затем, японцы, в противоположность нашей армии, имеют целый рад горных соединений, имеют по мирному времени 3 горные дивизии и, кроме того, 2 артиллерийских полка РГК горной организации. Следовательно, используя горные полки АРГК, японцы имеют возможность иметь еще добавочные дивизии, вполне пригодные для действий в горных районах.

Гамарник. Это речь вдет о Маньчжурии.

Лапин. Одна горная дивизия находится в Маньчжурии, другие — на Японских островах. Очень существенно и важно, что эти три дивизии и два артиллерийских полка РГК горной организации имеют, как это установлено целым рядом разведывательных данных, второе развертывание, причем дивизии и полки второй очереди начинают вступать в строй после 5 дней. Таким образом, японцы могут выставить до 10 горных дивизий, тогда как мы совершенно не имеем горных соединений.

Наши занятия и опыты показали, что легкие батальоны, освобожденные от колес, снабженные небольшим количеством вьюков — преодолевают бездорожную лесистую и горную местность. Легкие батальоны показали средний темп движения до 3 км, в редких случаях до 4 км, тогда как организм нашей стрелковой дивизии продвигался совершенно по-другому. Были случаи, когда в местах бездорожных, густо-лесистых и гористых шли со средней скоростью полкилометра, а при более благоприятных условиях — со скоростью 1—1¹/₂ км. Эти факты не должны выпасть из нашего внимания. Необходимо сопоставить и взвесить различные по построению организмы нашей и японской дивизии и сделать необходимые практические выводы, иначе это может нехорошо кончиться для нас. Более детальное изучение противника открыло глаза на вещи, которые ранее не замечались. То же самое я бы сказал и о театре. Наша армия долгое время театр Дальнего Востока отождествляла с местностью около наших казарм. Наши казармы, как и все городки, устраиваются в более выгодных условиях доя жизни. Взять, к примеру, то ли наш город Ворошилов, то ли городок Раздольное или Спасск, и если выйти за их ограду, если можно так сказать, и посмотреть вокруг, то ничто не страшит. Там имеются дороги, села, деревни: местность не очень дикая, но когда посмотришь дальше — горы, бездорожье, леса, болота.

Ворошилов. Это дальше 10 км.

Лапин. Тем не менее я должен сказать, когда стали смотреть дальше, в некоторых случаях за 10 км, а в других — за 100 км, то оказалось, что местность в общем бездорожная, покрытая целым рядом хребтов, местность горно-лесистая с многочисленными болотистыми участками.

С места. В Раздольное, в Барабаш года 2—3 тому назад ходили.

С места. При мне дивизия маневрировала.

Ворошилов. Разве театра не знали, не обязаны были его знать? Разве вы не знали, какая у вас местность?

Лапин. Это все правильно. Но в этом отношении были крупнейшие недостатки, я прямо должен доложить, что до 1935 г. учения, занятия наших войск шли непосредственно вокруг своих городков и у дорог. Раньше учения шли независимо от трудностей, которые придется преодолевать при войне с японцами.

С места. В Забайкалье наоборот. Там занятия войск все время в горах проводили.

Лапин. Я хочу сказать, что в 1935 г. мы имеем перелом, в том числе и для Забайкалья. С 1935 г. мы пошли в горно-лесистую местность. И когда совершился этот перелом, то мы увидели, что наши войска недостаточно умелые, что они делают величайшие промахи, чего не было бы, если бы войска учились и имели бы опыт на горной и горно-лесистой местности.

Я лично, например, на многочисленных учениях видел, что наши войска плохо действуют и не приспособлены к действиям в горнолесистой местности, они не устроены для действия в этой местности. Если я ошибаюсь, то меня товарищи поправят, и я буду очень рад, если эти мои сомнения в отношении подготовки войск не будут соответствовать действительности, не будут иметь основания, но я повторяю, подготовка и устройство войск на Дальнем Востоке у меня вызывает величайшее опасение.

Очень жаль, что Иван Федорович Федько не остановился на одном вопросе, когда говорил о больших учениях, — он не сказал о том, что командующие сторонами на этих маневрах ошибались на сутки против того, что они ожидали. Между прочим относительно 26-й стрелковой дивизии, которая получила задание пройти по горно-таежному маршруту 12 км, рассчитывали, что она должна выйти в тот же день в заданный район. Что же получилось? В первый день она продвинулась только 5—6 км, во второй день сделала столько же и в общем на 12 км затратила двое суток. Это явилось большой неожиданностью. Этого никто не ожидал ни в руководстве маневрами, ни командование, которое ставило эту задачу. Если такого рода неожиданности будут перед нами возникать во время войны, то противник нас будет наказывать. На тех же учениях, которые мы проводили, войска были поставлены в необходимость преодолеть 2 мелкие речушки, но с сильно заболоченным прилеганием. Через эти речушки должны были пройти кавдивизия и мехбригада. Тов, Тухачевский здесь говорил о том, что на учениях Московского округа 17-я сд страшно неорганизованно переправлялась. Но я понял Михаила Николаевича так, что она все-таки переправилась, хотя и неорганизованно.

Тухачевский. В мирное время можно.

Лапин. В Приморской группе на большом учении ОКДВА при переправе кавдивизии и мехбригады был не только невообразимый беспорядок, но части не смогли переправиться; через первую речку кое-как переправились, а через вторую речку, речку Чахезу, ни мехбригада, ни кавдивизия не переправились и не приняли участия в сражении по этой причине. Маневр пропал вхолостую, весь маневр остался висеть на захлестывающем фланге. Все это меня беспокоит.

В 1935 г. мы впервые в ОКДВА по настоящему стали учиться в горах, в болотистой местности, на бездорожной местности. Этот год показал, что мы преодолеваем все это дело, что оно удается, но проходит еще с величайшими недочетами, и эти недочеты характеризуют самый конец учебы по 1935 г. Преодоление этих недочетов встает в качестве крупнейшей задачи на 1936 г., а в целом обучение ведению боевых действий, маневра в этой своеобразной местности.

Вы упрекаете нас, т. народный комиссар. Значит, мы должны поправить положение.

Я уже докладывал, как выгладят японские полки, их горная организация; факт, что против этой горной организации у нас очень мало горного. Это нас должно беспокоить. Вероятно, мы должны перестроиться. На наших учениях легкие батальоны хорошо преодолевают местность, то, что было на вьюках, преодолевает местность достаточно успешно, а колеса либо застревали (особенно артиллерия), или ползли крайне медленно. Это ставит вопрос о перестройке наших дивизий, во всяком случае тех дивизий, которым придется действовать в первую очередь по этой трудной местности. По какому направлению должна пойти эта перестройка. Изучение местности, наши опыты и изучение опыта противника показывают, что придется пересматривать организацию нашей дивизии по двум направлениям — давать побольше вьюков и гусеничных машин. Опыт т. Федько показывает, что 1200—1300 вьюков потребуется на одну дивизию.

Для того чтобы протаскивать артиллерию, получить своевременную артиллерийскую поддержку, без которой современный бой невозможен, потребуется переход с колес на гусеницы. Опыт, который был проделан нами, показывает, что трактор «Сталинец»⁶⁰, который мы имеем, который дает максимум 7 км в час, прекрасно тащит орудия даже в условиях трудной местности — по склонам, в лесу, на по-лузаболоченных местах, тащит гаубицы и трехдюймовые пушки. На учениях в качестве тягачей нередко использовались танки. Вообще танки в этой местности вполне применимы. Таким образом, можно считать, что достаточное оснащение этими тракторами обеспечит нам продвижение артиллерии. Я слышал, что есть новые гусеничные трактора, скорость которых 25-30 км, которые имеют платформу, как грузовик, и приспособление, как тягач. Вот этими тракторами нужно было бы нас обеспокоить — это было бы прекрасно, это было бы замечательно для нашей артиллерии и открывало бы не только возможности уравновесить наше движение сравнительно с пехотой, но и превзойти по подвижности японскую организацию. Это дало бы нам возможность лучше маневрировать, обходить и уничтожать противника, словом, это в гораздо большей степени, чем сегодня, даст возможность использовать все имеющиеся у нас средства.

Вот такие у меня напрашиваются выводы в отношении обучения наших войск, и того, как выгладит театр, противник и какие практические обязанности это налагает на нас.

Перехожу к авиационным вопросам. Прежде всего относительно оперативной подготовки. Успехи, которые достигнуты нашей авиацией за это время в части одиночных полетов, ночных, слепых, в части штурманской службы, ухода за материальной частью (хотя надо признать, что здесь далеко еще не все сделано и предстоит сделать еще очень многое), эти успехи в области летной подготовки позволяют нам в большей мере подойти к оперативно-тактической подготовке. В этом году во всех бригадах у нас были проведены по одному — два летно-тактических бригадных учения. Во всех бригадах были также проведены военные игры  —  одна — две, а в некоторых три на самостоятельное применение авиации, прежде всего по вопросу уничтожения японской авиации. Вся эта предварительная работа позволила при поддержке командующего Тихоокеанским флотом т. Викторова, который поддержал наше предложение, устроить заключительное учение большой массы авиации ОКДВА и Тихоокеанского флота. По существу, это были воздушные маневры, в которых с каждой стороны участвовало не менее трех бригад, если считать отдельные эскадрильи, которые не сведены в бригадные соединения. Тема этого большого учения была следующая — проработка положения, которое может возникнуть с началом войны, — это внезапный налет японской авиации на нашу авиацию, которая, как известно, находится у границы, и как ответить на такое внезапное нападение, как провести ответную операцию на уничтожение авиации японцев. Было объявлено, что некий день есть начало учения. Это было определено так, что получены агентурные данные, что прилетели японские самолеты и можно ждать всякого подвоха. Было приказано перейти на особое положение и быть в готовности к внезапному нападению противника. Выдержали 18 часов и в сумерки последовало первое нападение. После этого начались дальнейшие боевые действия.

Ворошилов. Какими силами «японцы» напали?

Лапин. Примерно со стороны Тихоокеанского флота, который был нападающей стороной, до трех бригад. Это большое учение, как и предшествовавшие ему бригадные учения и игры, дало нам известный опыт и выявило приемы ведения такой операции. С другой стороны, большое учение показало исключительное неблагополучие с делом управления авиацией в такой операции. Первые налеты, заранее разработанные, предусмотренные и расписанные, вышли более или менее гладко, а дальше запутались. Начальники потеряли представление о том, что делается в воздухе, какие части противника удалось разбить или ущемить в той или другой степени и т.д. Все это было чрезвычайно неясно.

Голос. Даже днем.

Лапин. Это учение продолжалось двое суток, и в дальнейшем, после первых взлетов, надо сказать, что действия перешли на самотек. Наши начальники проявили некоторую находчивость в этом деле. Бьшо поручено отдельным бригадам контролировать определенные районы, и что поймаешь там, то и уничтожать. И в результате получилось большое количество полетов, зачастую впустую, в одну и в другую сторону, и что попадалось на аэродроме, это атаковалось. Тем не менее в результате всех этих действий получилось впечатление, что дело как бы кончилось большим взаимным истреблением, и если учение немножко еще продолжить — на день-два, то при таком интересе могло бы оказаться, что значительная часть и одной, и другой стороны была бы уничтожена, насколько мы это могли понять.

Ворошилов. В воздухе?

Лапин. Нет, главным образом путем атаки на земле. И если бы продолжить дня на два, то можно сказать так: «посуда» с обеих сторон была бы разбита до конца. Авиации не осталось бы. Тут было сказано, что мы имеем некоторые успехи в области маскировки, можем спрятать авиацию. В этом отношении были сделаны очень большие потуги, очень много и внимательно работали наши командиры. Я не переоцениваю это дело. Удалось много спрятать, но подробная, внимательная работа по расшифрованию того, что было спрятано, как правило, приводило к тому, что это обнажалось.

Ворошилов. Прятали на аэродромах?

Лапин. Прятали на полевых аэродромах, и не только на полевых аэродромах. Мы изыскивали полосочки местности, не похожие на аэродром, шириной 300 м приблизительно, и туда протаскивали самолеты, но при том методе разведки, о котором докладывал т. Уборевич, когда за тобой летят и истребители, и разведчики, и воздушные шпионы, воздушные патрули, которые рыскают по всей местности и выслеживают, куда ты возвращаешься, конечно, спрятать очень трудно. Имеется еще метод сквозного просмотра местности, когда летит целая эскадрилья самолетов на расстоянии 10 км самолет друг от друга и, как гребешком, прочесывает-просматривает. На 5 км в сторону видно очень хорошо. Все эти приемы приводят к тому, что самолеты обнаруживаются. Некоторые пункты, благодаря недостаточной организованности разведки сторонами, не были разысканы, некоторые эскадрильи не были обнаружены, но это не потому, что они хорошо спрятаны, а потому, что был допущен целый ряд ошибок на другой стороне, которая недостаточно организовала расшифровку. С такого рода ошибками мы должны считаться как с нашей стороны, так и со стороны противника. Это бесплатная премия, которая может у нас получиться.

Вот таковы выводы в отношении этого учения, и это заставило нас очень много позаботиться о том, как же выскочить из этого неприятного положения. Мы наметили несколько путей. Во-первых, самым кардинальным решением, как нам кажется, которое дает выход из этого положения, является устройство самолетных убежищ, привлечение фортификации на службу авиации. Нами было сконструировано несколько типов самолетных убежищ. В Приморской группе распоряжением командующего войсками т. Федько было организовано строительство убежища типа бокса, в Хабаровске на армейском аэродроме, по указанию командарма, также было организовано устройство 4 типов убежищ. Наибольшее внимание из этих самолетных убежищ привлекают два типа. Один тип — это скрывающееся самолетное убежище, подобное скрывающейся огневой точке. Мы представили проекты этого и другого убежищ в центр. Устройство скрывающегося самолетного убежища следующее: по форме самолета вырывается углубление в земле так, чтобы туда можно опустить самолет. На продолжении сторон этого фигурного углубления делаются узкоколейные рельсочки. На этих узкоколейных рельсочках делается накатик. Верх накатика накрывается дерном, и этот накатик полностью сливается с аэродромом. Через накатик может проходить пешеход, может проходить танк, не причиняя ему никакого вреда. Накатики сравниваются с аэродромами. Когда нужно вытащить самолет, этот накатик откатывается, можно это делать вручную, можно при помощи лебедки или талей, и самолет поднимается.

Ворошилов. Сколько времени требуется на это?

Лапин. Если делать это при помощи подручных средств — талей, при помощи цепей, как это бьшо у нас, то мы вытаскивали самолет за 10 мин. Если же пользоваться лебедкой, то можно довести этот срок до 2 мин. У нас в Хабаровске устроено убежище примитивного типа с деревянной обшивкой, убежище временного типа. Наши инженеры докладывают, что если это убежище устроить железобетонным, т.е. дать бетонную рубашку с изоляционным слоем и дать туда еще отепление, освещение, вентиляцию, то это обойдется в 40— 50 тыс. на одно убежище, которое может служить хорошим ангаром, в котором будет тепло, уютно и светло.

Голос. Как у вас с водой?

Лапин. Инженеры дали заключение, что надо дать бетонную рубашку с изоляционным слоем.

Голос. Без дренажа?

Лапин. Без дренажа. Сейчас в Хабаровске приступлено к постройке бетонного с изоляционным слоем убежища, которое пройдет и зимние испытания. Посмотрим, как будет действовать разница температуры, будет ли стекать вода по стенкам, появляться иней и в какой мере это убежище сможет удовлетворить нас как ангар. Это один способ. Это убежище полностью спасает самолет от отравляющих веществ, от поражения пулями и осколками и взрывной волны. Самолет может быть разбит только бомбой прямого попадания, при этом разбит будет только один самолет, который будет в данном убежище. Этот тип убежища наиболее привлекает наше внимание. Построенный и выбранный достаточно умело на аэродроме, он будет неуязвим для противника. Противник не будет знать, в каком месте он находится. Если раскроет потом район, всегда для него будет загадкой, находятся ли самолеты там в данный момент. Изучение вероятных результатов бомбометания по площади показывает, что это дело мало интересное ввиду большого расхода бомб и небольших результатов поражения самолетов, скрытых в убежищах. Очень много занимал нас вопрос, как скрыть самолет ТБ-3⁶¹, В Хабаровске мы решили приступить к устройству убежища на ТБ-3. Инженеры говорят, что удастся погрузить в землю и этот самолет. А сколько будет стоить — должен показать опыт.

Второй тип самолетного убежища — это малый ангар с траверсным устройством, примерно на 2—3 самолета. Стены малого ангара-убежища и перегородки между самолетами в нем представляют собой двойную метровую обшивку, засыпанную песком. Если бомба рвется около такой стенки, то стенки перехватывают все осколки. Если бомба попадает в ангар и дробит самолет, то соседние два самолета остаются целы. Этот тип наиболее приемлемый для истребителей.

Голос. Под землей?

Лапин. Это убежище наземного устройства.

Наряду с этим мы выявили, что очень действенным средством в борьбе с авиацией противника является обман противника на наших полевых аэродромах, которые сравнительно легко находятся вследствие плохой их маскировки, о чем здесь уже говорил т. Хрипин. К сожалению, недостаток средств, а главное, недостаточная наша напористость в этом вопросе привела к тому, что мы устроили такие полевые аэродромы, которые быстро обнаруживаются. Для устранения этих недостатков наряду с проведением работ по осуществлению маскировки полевых аэродромов необходимо обзавестись на аэродромах макетным хозяйством. Для этого имеется, между прочим, и такой путь.

У нас много самолетов отходит в ремонт, заменяются крылья, имеются выслужившие срок самолеты, разбитые и т.п. Мы проделали такую работу: брали крылья и хвосты таких самолетов и ставили их в кустарник и другие маски, прилегающие к аэродрому. С воздуха разведчикам противника кажется, что это настоящие замаскированные самолеты с недостаточно замаскированными крыльями или другими деталями, разведчику кажется, что тут целая замаскированная эскадрилья, а потому противник по ним бомбит и оставляет в стороне наши эскадрильи, укрытые в других местах.

Якир. К сожалению, это дело двигается очень медленно, в то время как у нас имеется сотня предложений, как нужно подмаскиро-ваться.

Ворошилов. Вы поменьше предложений, а побольше дела. Если вы будете кому-то предлагать, чтобы кто-то разрешил и предложил, то на это потребуется много времени. А вы сами это делайте и, если нужно, просите деньги. Необходимо вам заняться этим на месте, у вас для этого все необходимые данные.

Лапин. Далее, мы убедились, что наряду с замаскированными полевыми аэродромами и постоянными аэродромами нужно внести еще один оперативный элемент, это авиаплощадку, непохожую на аэродром, главным образом в местности, не подходящей для аэродрома. Летчики умеют сажать самолеты на полосы шириной 50— 70 м, почему же мы не можем сажать самолеты на таких естественных полосах. Такие естественные полосы не привлекают внимания противника, и если умело вести посадку и взлет, когда нет разведчиков противника, то можно на таких полосах отсиживаться и подобные места дают некоторую возможность укрытия наших самолетов. Осуществление всех указанных мер и приемов позволит нам успешно поражать авиацию противника, не подставляя свои самолеты под удар противника.

Поскольку будет еще отдельный доклад по воздушным вопросам, по вопросам воздушного боя, разрешите высказаться позже.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 75-79.

Примаков. Я хотел бы доложить главным образом о вопросах, не вошедших в доклад командующего округом т. Шапошникова, о подготовке мотомехчастей округа и ПВО Ленинграда.

Мотомехчасти округа в течение лета минувшего года работали главным образом над выправлением тех недочетов, которые были отмечены в приказе народного комиссара. Нужно доложить со всей ответственностью, что на основе выполнения приказа наркома и выправления тех недочетов, которые были отмечены им, многочисленными проверками установлено, что мехчасти округа справились с материальной частью, устранили недочеты в ее сбережении и что в этом процессе выросла общая слаженность мотомехчастей округа. Эта общая слаженность, в частности, проверена на таком случае, как готовность мотомехкорпуса по боевой тревоге. Мехкор-пус по объявленной народным комиссаром боевой тревоге был готов к действию за 1 час 20 мин., что можно признать сроком вполне удовлетворяющим для такого соединения, как 7-й мехкорпус⁶².

В течение лета подготовка шла также и по линии умения преодолеть препятствия, и по направлению опытных работ. Из числа опытных работ мехкорпуса я остановлюсь на плавающих танках⁶³. Плавающие танки сделали пробег, в течение которого шли по воде, в том числе по озеру Ильмень, от устья Шелони до истока Волхова, от Волхова до Ладоги, по ладожскому каналу в Неву, по Неве до Петропавловской крепости. Почему я считаю нужным остановиться на этом пробеге? Этот пробег важен потому, что он показывает нам, что плавающие танки могут проходить в условиях большой волны. Этот пробег был сделан в условиях волны около метра высотой на озере Ильмень. Крупная волна не захлестывает, а поднимает и плавно опускает. Гораздо опаснее низкая, береговая волна, которая благодаря своей частоте и крутому гребню захлестывает танк. Танки охотнее шли с удалением от берега, стараясь не приближаться. Для нас это важно для нашего Северо-Западного военного театра по той причине, что нам придется драться в озерных районах Финляндии и Прибалтийских стран.

Кроме того, мы сделали второй опыт — проверили опытом, если придется драться в бездорожных, лесистых местностях, где нет дорог, но нельзя не найти выход в переброске плавающих танков на большие расстояния по водным путям, на буксире пароходов. Мы сделали опыт переброски на пароходном буксире. Этот опыт вполне удался, на буксире водили взвод танков со скоростью до 10 км в час по Неве. Этот опыт дал возможность сделать интересный вывод: если нужно, можно произвести переброску танков на буксирах по озерам Финляндии.

Вторая группа опытных работ сделана в связи с приказом т. наркома об укреплении Карельского перешейка. Мы сделали ряд опытных сооружений — препятствий, которые танки должны были преодолевать. Танк Т-28⁶⁴ преодолевает все виды препятствий, кроме французского забора. На французский забор танк Т-28 разогнался, въехал брюхом на забор и повис на нем. Нижний кол французского забора высотой до колена, второй кол — до пояса, третий кол — до груди, четвертый кол — до пояса, пятый кол — до колена. Связаны между собой колья не колючей проволокой, а обыкновенным тросом, который привинчен к кольям. На Т-28 мы проделали такой опыт — он начал быстро подниматься по кольям, дошел до высокой точки и повис. Пришлось вызвать два трактора для того, чтобы его стаскивать. Французский забор оказался действительно сильным заграждением, способным задержать продвижение Т-28. Танк поднимается на него, колья выдерживают вес танка, гусеницы теряют сцепление, и он провисает на среднем колу брюхом. По фронту кол от кола на расстоянии 1¹/₂ м. Все это дело было сделано в присутствии начальника Генерального штаба маршала т. Егорова.

Мехкорпус также в течение лета проделал целый ряд выходов в поле, и в июне, июле и августе мы провели 8 больших полевых учений для того, чтобы подготовиться к нашим большим учениям. На этих больших осенних учениях мехкорпус и 20-я стрелковая дивизия вышли в следующем порядке (опять-таки связано с опытной работой и даже некоторыми опытными выводами). Боевая часть мехкорпуса на большие осенние учения была отправлена в эшелонах, но тылы мехкорпуса и 33-я стрелково-пулеметная бригада были отправлены на колесах так же, как на автомобиле была переброшена и вся 20-я сд. Этот опыт интересен потому, что, во-первых, мы перебросили стрелковую дивизию на гражданском транспорте. Нам город дал 500 грузовиков и 100 легковых машин для этой операции на 10 дней осенних учений. Во-вторых, мы сделали переброску лошадей на машинах на 380 км от Тосково до Каргамышево, и эта переброска длилась двое суток.

Уборевич. Каким же транспортом и конями воевала дивизия, если было только 52 лошади?

Примаков. Мы отправили артиллерийский полк дивизии и ее тылы поездами, а на автомобилях мы подняли всю пехоту для опытной переброски для того, чтобы все это дело проверить. Таких перебросок на такие большие дистанции, т.е. оперативных перебросок с Финского фронта на Эстонский, мы до сих пор не имели. Мы решили проверить, во-первых, как выгоднее лошадей ставить на машинах, во-вторых, какой режим перебросок должен быть сделан, в-третьих, можно ли этими конями, переброшенными на машинах, сейчас же работать. Оказалось выгоднее ставить лошадей по двое на полуторатонку, чем по 3 лошади на большую машину. Пройдя 380 км в течение 2 суток, лошади тотчас же оказались в состоянии начать работу в артиллерийской запряжке. Вывод таков, что переброски лошадей на большие дистанции, оперативные переброски проверены в условиях плохих разбитых дорог, и что конь работает после этого хорошо, тотчас же запрягаясь в батарею.

И второй вывод, т. нарком, надо пересмотреть норму расчетов скорости движения в сутки, потому, что мы имеем шоферов городских, при этом мы не имели времени для их тренировки, это был народ, обученный ездить только на наших ленинградских улицах. И однако они прошли 380 км за двое суток и после этого были в состоянии работать на следующий день, и работали. Значит, норма в 200 км на день по нашим дорогам должна быть признана реальной нормой, а это означает необходимость пересмотреть суточную норму перевозки на автомобилях, данную в нашем уставе, повысить ее на 25—30%, причем для дорог не только шоссейных, но и с грунтовым участком. Почему мы можем это сделать? Мы опять-таки совершенно умышленно проделали такой опыт в 20-й дивизии, которой бьшо предложено в условиях воздушного нападения сойти с шоссе на грунтовую дорогу. Это было в районе Красно-Стружских лагерей.

Уборевич. А защита от авиации во время данного перехода была организована?

Примаков. Мы имели приказом дивизии специально подготовленные для отражения нападения авиации пулеметы.

Уборевич. А вы пробовали делать так, чтобы впереди группы организовать прикрытие?

Примаков. У нас был такой опыт. Возле села Лудони, где вокруг шоссе на 10 км заболоченные места, мы создали специальные пулеметные группы (пушек у нас не бьшо, были только пулеметы), которые прикрывали устье и входы дефиле и таким образом обеспечивали дивизию от нападения.

Ворошилов. А в воздухе наблюдение велось?

Примаков. Я уже сказал, что у нас на каждые 20 машин были специальные пулеметные группы, которые вели наблюдения. Эти группы охраняли от нападения и вместе с тем вели наблюдение. Мы считаем, что это бьшо единственно правильным, так как если бы мы взяли большую группу, то неизбежно были бы разрывы, и вести как защиту, так и наблюдение бьшо бы труднее.

Ворошилов. Меня интересует другое — в воздухе за авиацией наблюдали?

Примаков. Так точно. С аэродромов. В Гатчино и в Кречевицах мы организовали на пути продвижения наблюдение самолетов и высадили два авиадесанта, причем первый день, когда была прекрасная погода, бьшо три атаки, а на второй день был дождь, и была только одна атака с воздуха, но, во всяком случае, мы все время держали наши части в большом напряжении — они ждали нападения с воздуха.

Теперь разрешите перейти к условиям маневров, в которых проводилась у нас работа, потому что здесь также было важно проверить один вывод, о котором были разговоры среди автобронетанкового командования в нашем округе. Это относительно возможности действия крупных мотомеханизированных войск в условиях нашего северо-западного театра. Должен признать, т. народный комиссар, как результат маневров, что мы пришли к заключению, что танковые части являются частями вполне полноценными и для северо-западного театра в крупных соединениях типа мехкорпуса. Это было проверено на следующем: обстановка наших маневров была такая, какая должна быть в начальный период войны, т.е. такая обстановка, в которой при малой плотности фронта участвуют наиболее подготовленные части, способные к быстрому и решительному нападению, обстановка, богатая сложными положениями. Эта обстановка была усилена крайней непогодой. Мы весь маневр провели в таких условиях, что все ручейки стали речками и все болота озерами. Все дороги размокли, весь маневр провели в условиях ливня, холодных ветров и крайней непогоды, и даже в этих условиях картина работы танковых частей была такова. (Дает диаграмму.) Причем эта картина усугубляется еще тем, что командир корпуса т. Бакши допустил крупную ошибку, которую я прозевал и не исправил вовремя. Он не взял с собой нужных средств на преодоление болота. Но даже в этих условиях картина была следующая.

Всего действовало 286 танков в крайнюю непогоду, в крайне тяжелых маневренных условиях застревания, поломки и аварийности. В первый день осталось в строю к концу дня 280 танков, два застряло, два имели поломки, у двух были аварии. Другие два дня были самыми худшими днями, В самый тяжелый день осталось в строю 246 танков, т.е. вышли из строя, главным образом застрявшими, 40 танков из 286. Но уже на следующий день в строю было 269 танков, а в последние дни маневра это число поднялось на 275.

Ворошилов. За счет застрявших?

Примаков. За счет того, что их вытащили, восстановили и вернули в строй. Резерва танков совершенно не было, танки возвращались в строй за счет восстановления поломок и вытаскивания застрявших. И вот вся эта диаграмма построена на танках, которые мы привезли с самого начала маневров. Вот наш черный день, это был ветер и ливень такой, когда авиация вообще не работала, но танки работали.

Позвольте доложить еще две справки, которые должны объяснить происхождение всяких разговоров и этой диаграммы. Так как на второй день маневров был ливень, когда колесный транспорт весь сбился на шоссе, мне стали слышны разговоры, особенно среди гостей, что танки застревают, что они — оружие неполноценное, и я решил сделать так. Я вызвал к себе всех начальников штабов батальонов и запросил точно поодиночке, чтобы не было сговора, что у вас застряло сегодня, что поломалось и что аварийно, и по записным книжкам начальников штабов составил эту диаграмму. Это материал верный, потому что люди не могли же врать.

Ворошилов. Могли, и наверное врали. Нужно было изыскать более верный способ.

Славин. Кроме проверки начальников штабов проверял командующий. Мы занимались этим делом специально. Но если сказать, что был общий сговор, тогда нечему верить. Наконец, мы сами наблюдали.

Ворошилов. У Седякина впечатление было другое.

Славин. Все гости на дорогах, потому что чрезвычайно трудно было сойти с дороги, и все, что было на дорогах, они только и видели.

Примаков. Я считаю, что этот материал вполне достоверный, потому что он проверялся не только этим путем. Кроме того, т. народный комиссар, нужно сделать второй вывод относительно действия мехчастей у нас на маневрах. Это вывод относительно тылов мехча-стей. Для северо-западного театра болотистость требует, чтобы тыл мехчастей был реорганизован в сторону большей проходимости машин, потому что если колесные машины гораздо меньше застревали на южном театре и на западном театре, то на нашем болотистом театре колесные машины тыловых танковых частей легко застревают после ливней и непогоды. Поэтому нужно решительно поставить вопрос, чтобы колесный тыл танковых частей для северо-западного театра был усилен хорошо проходимыми машинами на гусеницах, без которых машины садятся в раскисшую дорогу.

Второй вопрос, который я хотел бы доложить, о танкистах и затем о ПВО города Ленинграда.

Мысль о танкистах следующая. Я наблюдал целый ряд случаев, когда танки садились на зеленом лугу. И впечатление бьшо то же самое, которое возникает от кавалериста, обученного в манеже, но не понимающего местности и становящегося в тупик перед препятствием во время полевой езды. То же самое получается и с танкистами. Ребята учатся на танкодромах. Выезжают на болотистый луг, и он кажется им зеленой лужайкой танкодрома. Люди чересчур мало работают на настоящей местности. Необходимо дополнить их манежную, танкодромную подготовку подготовкой на полевой езде. Тогда застревать будут меньше, будут вернее читать местность, будут понимать, что на зеленой лужайке есть болото, которое нужно обойти по гребню.

Голос с места. Танкодром есть первая ступень обучения танкиста вождению танка.

Буденный. Так же, как и манеж, является первой ступенью обучения молодого красноармейца езде на лошади.

Примаков. Нужно научить водителей танков читать местность; для этого после манежа-танкодрома нужно вести его в поле, для чего можно использовать специальные учебные гусеничные машины, чтобы натренировать в полевой езде.

Второй вопрос, который мы считаем важнейшим вопросом, — это ПВО и о нем нужно особо доложить. Финские аэродромы показывают, что Финляндия рассчитывает на чужую авиацию, которую она примет на свою территорию и направит против нас.

Ворошилов. Об этом нужно говорить по докладу т. Алксниса. Ваше время истекло.

Слово имеет т. Грибов, следующий — Маршал Советского Союза т. Блюхер.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 79-80.

Грибов. Тов. народный комиссар! Я хотел доложить о том, что начсостав в 1935 г. выполнил задачу, поставленную вашим приказом, и дал вполне положительные результаты. Метод подготовки начсостава, который принят в войсках Белорусского военного округа, — это зачетные занятия от командиров корпусов и командиров дивизий, принимающиеся командующим войсками на сборах высшего начсостава, дает положительные результаты. Такие зачетные учения принимаются на корпусных сборах от командиров полков. В отношении штабов корпусов, дивизий зачетные занятия штабов, проводимые командующим войсками или начальником штаба округа в течение двух дней с обозначенными войсками, дают положительные результаты и рост.

Теперь в отношении младшего командира артиллериста вопрос, поставленный здесь заместителем народного комиссара обороны т. Гамарником. Будущий младший командир артиллерист в учебном дивизионе перегружен конем, и та программа, которая поставлена перед младшим командиром артиллерии, требует, чтобы мы на сегодняшний день от подготовки младших командиров в учебных дивизионах отказались и перешли к полковым школам, что повысит качество младшего командира. Кроме того, надо обратить внимание на вопросы комплектования артиллерии более грамотными и физическими крепкими, особенно тяжелой артиллерии. Укомплектование 1935 г. в этом отношении неудовлетворительно.

Вопрос о сверхсрочнике. У нас установлено звание командира взвода. Этому званию надо придать особое значение в смысле подготовки, чтобы его квалификация соответствовала этому званию и росту до уровня среднего командира; сверхсрочникам 2-го, 3-го годов службы желательно ввести какой-то галун, чтобы он выделялся из общей массы командиров.

Вопрос о второочередных частях. По приказу командующего войсками в V корпусе на сборы были призваны один стрелковый полк и артдивизион, и мы убедились, что по своей подготовке второочередные части небоеспособны. Слаба военная подготовка, так как в течение 10 лет не собирали запас на повторные сборы, и особенно слабы специалисты — артиллеристы, химики, радисты, связисты, можно сказать, они отсутствуют. По возрасту второочередные части имеют в своем составе сорокалетних, поэтому сейчас напрашивается вопрос о том, чтобы в кадре мы имели специалистов для артиллерии, наводчиков орудий, радистов, первый номер пулеметчиков и химиков. Чаще собирать сборы второй очереди, а также принять меры к укомплектованию второочередных частей более младшим возрастом, это позволит сделать второочередные части боеспособными.

Следующий вопрос касается начсостава запаса. На территории Белорусского военного округа начсостава запаса очень мало, мы его получаем из Ленинградского, Московского округов и, как правило, на сборы и во время сборов второочередных частей — неявка 34%. Качество подготовки начсостава неудовлетворительно. Нужно перейти на новый метод переподготовки начсостава в течение 3-4 месяцев. Плохо подготовленный начсостав не дает положительных результатов при призывах на сборы на 1 месяц.

Вопрос тыла внеочередных дивизий. Мы имеем в БССР (колхозах) одноконную повозку, парные повозки отсутствуют. И благодаря этому обоз корпуса увеличиваем повозками на 4000. Отсюда и увеличивается количество повозных бойцов, на которых нет ни обмундирования, ни пайков. Внедрение парной повозки в наши колхозы стоит в порядке дня.

Дальше о конном составе. Конский состав по своим сортам мало способен к службе РККА, и хомуты, которые мы сейчас имеем в неп-запасе, чересчур велики, поэтому может получиться, что кони будут, а сбруя не подходит, и в конце концов мы можем остаться без обоза. Сейчас, при победе нашего колхозного строя, нам необходимо нашу мобготовность тылов перенести в колхозы, поставив перед каждым колхозником задачу (под ответственность председателя колхоза и председателя сельсовета) в период мобилизации поставить определенное количество коней, парных повозок и соответствующее количество сбруи, что упрощает и ускоряет мобилизацию. При соответствующем контроле командования округа это даст положительный результат.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 80.

Блюхер. Я, т. народный комиссар, хочу доложить вам некоторые особенности, под углом которых проходила боевая подготовка ОКДВА⁶⁵ в текущем году, тем более что эти особенности среди нас, внутри самой армии, вызвали очень большие, я бы сказал, дискуссионные споры. В чем эти особенности. У некоторых товарищей после выступления т. Лапина создалось впечатление, что ОКДВА в горных условиях не подготовлялась. Это неправильно. Неправильно потому, что начиная с 1933 г. мы готовились к горным условиям ведения войны. В начале 1935 г. мы провели большое корпусное учение в Забайкальском округе. Я сожалею, что не присутствовал при выступлении Ивана Кессарионовича Грязнова. На этом учении мы хотели проверить управляемость и действия войск в резко пересеченной местности и способность маневра их на фланге у противника. В результате этого большого учения, на котором участвовали 4 штаба дивизии, штаб корпуса, управление Забайкальской группы, мы убедились, что, несмотря на натасканность в течение 2 лет, несмотря на то, что Забайкальская группа войск ОКДВА много занималась в горных условиях, — стрелковый корпус к операции оказался недостаточно подготовленным.

Тов. Грязнов и т. Шестаков болезненно отнеслись к разбору, который я сделал, а картина была такова. Корпус наступает на 30-км фронте. Была проведена нейтральная связь, на которую было ухлопано 511 км провода, участвовало 28-30 радиостанций, и все-таки связи не было. Было такое положение, когда штаб корпуса находился впереди штаба дивизии, штаб дивизии, как правило, отставал от штаба корпуса.

Мы ввели элемент ускоренной подготовки горных проходов артиллерийским огнем. Мы хотели сделать следующее: не нужно ждать 3—4 часа, а вот остается, предположим, до сумерек час времени — нужно в этот срок изготовиться. Я должен сказать, что начсостав не был подготовлен, связи не было. Поэтому был сделан вывод, что мы много ходили по горам, но освоить по настоящему ведение войны в условиях горно-таежной местности не смогли. Я должен сказать, что у нас не просто горные условия, а горно-таежные, это значит высота 400—500 м, поднимешься на эту высоту, а там болото. Вы помните, т. народный комиссар, когда были на Бароновском артполигоне. Мы забрались тогда на самое высокое место для того, чтобы видеть разгар столкновений 2 дивизий, и, как вы помните, мы увязли в болоте. Вот эти особенности горно-таежной местности у нас до этого года не учитывались и по-настоящему не прорабатывались.

Я должен сказать, что я согласен с оценкой, данной Яном Борисовичем, войскам нашего округа. Мы продвинулись резко вперед, но недотянулись до требований, которые перед нами ставятся. В 1936 г. мы будем работать таким образом, чтобы формулировка Яна Борисовича, в смысле оценки нашего округа, была бы нами оправдана.

Второе, что я хочу сказать, что является присущим для большинства округов. Мы в течение последних 2—3 лет очень много натаскивали наши штабы, наш командный состав и части на методическую форму боя по преодолению укрепленной полосы. И когда весной мы проводили целый ряд учений со штабами и с войсками, то убедились, что мы настолько приучили войска к методичности, что в процессе боя, даже встречного боя, войска не проявляют нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров взводов. Когда наблюдаешь картину встречного боя, когда все должно быть скоротечным, когда должны быстро наброситься на одну часть наступающего, с тем чтобы его разбить и немедленно наброситься на вторую часть подходящего противника, когда необходима инициатива со стороны всех командиров, так вот когда наблюдаешь, то оказывается, что у нас этой быстроты нападения на противника нет. Все идет по заранее намеченному плану — штабы перемещаются с пункта на пункт, разбивают палатки, устанавливается телефонная связь, составляются плановые таблицы, т.е. идет нормальная работа. В общем на учениях мы имеем все то, за что очень крепко ругал нас нарком в приказе № 0019.

Я приведу вам такой пример. Прихожу на один участок, вижу, что обстановка такая, что необходимо немедленно наступление. Опрашиваю командира батальона: обстановка ясно диктует необходимость быстрого действия и нападения на противника, почему вы не наступаете? Он отвечает: приказа нет. Подхожу к младшему командиру и спрашиваю: вам обстановка ясна? Он говорит: ясна. Говорю: расскажите. Он рассказывает: наступает противник человек 300, из этих 300 чел. половина перед нами и эта половина, находящаяся перед нами, обходится с тыла другой частью. Стало быть, информация как будто неплохая, люди понимают обстановку. Я спрашиваю его: почему же вы не наступаете? Он отвечает: приказа нет. Тогда я говорю: а что бы вы сделали, как бы вы поступили? Он говорит: я бы пошел в атаку. Ну и идите в атаку. Пошли. Но его не поддержало соседнее отделение, его не поддержала соседняя рота. Это очень характерный пример для наших войсковых частей. Эта схематичность, которая очень резко велась в войска, заставила меня дать приказ о том, чтобы войсковые части сосредоточили все свое внимание на условиях боя в горно-таежной местности и заострили свое внимание на встречных боях, отказавшись от схематизма.

Что мы сделали и каких результатов достигли за текущий год? Я должен сказать, т. нарком, что в этом году мы достигли больших результатов, и отнимать эти результаты у частей, у работников, которые так напряженно, не покладая рук, работали в этом году, было бы неправильно. Но можно ли сказать сегодня, что мы поставленные задачи полностью освоили? Нет, мы этого дела до конца еще не освоили. И с этой точки зрения прав Лапин, который отмечал наши недостатки. Должен сказать, что у нас по вопросу о горно-таежной войне существует две точки зрения. Если вы карту себе представляете, у нас из Приморья на запад для того, чтобы по-настоящему выбраться в Маньчжурию, надо перевалить два хребта длиной 250 км. Я считаю, что на этих горных глубинах и будут разыгрываться бои. Вот мы и стали учить войска, исходя из такого понимания перспективы. Чего достигли? Достигли мы не особенно большого, но уже передрались за принципы войны в горно-таежных условиях. Одни считают, что драка в таких горных условиях возможна только в полосе уже созданных путей, т.е. железных дорог, наличия трактов и т.д. Вторая точка зрения, я считаю, что мы должны подготовлять себя к будущим боям не только в полосе этих путей, но и к боям при движении по тайге. Так вот, если в первом случае мы имеем известные успехи, то вот для действия наших войск в условиях горно-таежной местности мы не подготовлены и в смысле нашей личной подготовки, и организационной.

Когда мы попробовали, что дает горно-таежная местность без дорог, то 26-я дивизия в течение суток, двигаясь 21 час, прошла по карте 17 км, если учесть узкие подъемы — 21 км, т.е. дала в час 1 км. 21 км можно идти один день, самое большее два, но больше с таким напряжением не сделаешь. Возьмем 1-ю дивизию, более подготовленную в горных условиях, потому что там очень допытливый командир т. Фирсов, который сидит на этих острых горах уже три года, эта дивизия дает 1¹/₂ км в час. В этих горно-таежных условиях конница идет в поводу, она максимально дала на маневрах 3 км. Самый интересный вывод — о мотомехвойсках. Мы пустили два батальона почти без дорог. Они давали в час 1,7 км, т.е. меньше 2 км, а главные силы, следовавшие за головными частями мотомехвойск, дали 2,5 км.

Голос с места. Они преодолевали зону заграждения.

Блюхер. Совершенно правильно, они преодолевали зону заграждения, но зону заграждения для передовых частей мы будем иметь, вероятно, на любом театре наших военных действий.

Японцы вопросам химии уделяют гораздо большее внимание, чем мы на Дальнем Востоке. Они создали два крупнейших химических завода. Они будут зверски глушить нас химией, и они к этой химии, несомненно, прибавят бактериологические средства. Я убежден, что холерой они нас будут травить зверски. Я тут не совсем согласен с товарищами, которые считали необходимым клевать Фишмана. Его надо поддерживать, потому что вопросы противохимической защиты — это крупнейшие вопросы, которые чрезвычайно остро стоят, и в этом отношении я просил бы поддержать Фишмана.

Гамарник. Можно и поддержать, и поклевать.

Блюхер. Одно другое не исключает.

Я думаю, что норм, необходимых для быстрого продвижения, мы на сегодня еще не добились. И первый вывод, который мы делаем из всего этого, это то, что мы сами недостаточно освоили войну в горно-таежных условиях.

Второй вывод — у нас нет организации войсковых частей для этого. Вьюков нет, тракторов нет, и поэтому получается так, что легкие и облегченные батальоны в такой таежной местности двигаются 3 км. Но отстают станковые пулеметы. Станок Соколова⁶⁶ для нас не годится. Отстает и артиллерия. Тут много недоработано, и терпеть такую организацию нельзя. Нужно будет в дивизиях какие-то части перевести обязательно на горную организацию.

Левичев. Один стрелковый полк в дивизии.

Блюхер. Я видел этот ваш проект, но он не совсем нас удовлетворяет. Один полк в дивизии — это несколько расходится с пожеланиями целого ряда наших товарищей, над этим вопросом работающих, но немного увлекающихся. Один полк хорош, но для того, чтобы усилить этот полк, в составе дивизионной артиллерии должен быть дивизион тоже горной организации, который мог бы быть выброшен.

Левичев. Горная артиллерия тоже нужна.

Блюхер. Горной артиллерии надо добавить. Если нам не добавят, тогда нужно к гаубицам дать тягачи, которые бы тянули их в горных условиях. Мы будем зверски работать в 1936 г. И тут пусть Левичев нам поможет, иначе мы окажемся неподготовленными для драки с японцами. Японцы готовятся к войне не в горных условиях. Они, нахалы, совершенно точно убеждены, что как только они начнут с нами драться, они нас опрокинут в наши долины — Приморья и Амура. В этих полуравнинных условиях они могут драться на основании обычной организации. Но, независимо от этого, они имеют три горные дивизии, три горных полка главного командования. Моя просьба в том, чтобы помочь нам организационно и в вооружении вылезти из тупика горно-таежных условий войны.

Второе. У нас резко отличается роль командира дивизии и дивизии в целом от фронта западноевропейской России. Я убежден, что у т. Уборевича и у т. Якира вопрос плотности фронта несколько иной, чем у нас. Затем, у вас менее остро стоит вопрос направления фронта, потому что у нас на Дальнем Востоке, если мы сложим наши границы, то получим 2200 км.

У т. Уборевича командир дивизии будет наступать, втиснутый в узкие рамки фронта. У нас направлений больше, чем иногда кажется по карте.

Тут вырастает роль оперативной подготовки командира дивизии, который будет действовать на отрыве, выполняя самостоятельные задачи, свойственные корпусу. На этом участке учебы мы поработали много. Если бы вы дали слово т. Пашковскому, он рассказал бы, как я проводил военные игры и учения у себя на Дальнем Востоке. Я требовал не только знания территорий, не только знания форм действий японских дивизий, но я требовал, чтобы они играли за японцев и передвигали бы японские поезда, сколько будет поездов, сколько подадут и т.д. В этом отношении мы в текущем году сделали очень резкий шаг вперед и не плохой, за что нас Александр Ильич[1] не должен ругать, хотя исчерпывающего доклада об этом мы как будто не представляли еще.

Следующая особенность, которая резко снижает наши достижения в огневом деле, в том, что мы ушли с обычных полковых стрельбищ. Не прав т. Халепский, когда говорит, что только танкодром выучивает езде. Танкодромы нас и загубили. Когда мы вышли осенью на маневры, мехбригада подошла к участку и ввела в бой только 10% машин, а 90% застряли на заливах. Иван Федорович говорит, что мы переплывем Амурский залив. Но переплывать по морю легче, т. народный комиссар, чем по реке. Во-вторых, Климент Ефремович, я совершенно не согласен с тем, чтобы иметь у т. Викторова такую бригаду для обороны побережья, но более выгодно иметь у т. Кожанова, потому что это средство — плавающий танк — гораздо более эффективно использовать в качестве десантного соединения, а не охраняющего берег. Мы все это изучили, Климент Ефремович, в прошлом году мы погибли на маленьких, узеньких пересеченных долинах и низинах. У нас, собственно говоря, мехбригады как определенного соединения на определенном направлении не было. В этом году мы сделали огромный шаг вперед.

Если мы в прошлом году, не умея преодолевать эти узкие долины, растерялись, то в этом году эту стадию перескочили. У Ивана Федоровича: Кравцов изобрел замечательную вещь — лопатку. Эта лопатка давала хорошие результаты на испытаниях, но когда вывели бригаду на маневры и ей пришлось переправляться через паршивенькую речонку, то пришлось потратить 7 часов. Необходимо проработать мероприятия по прохождению танков через низины и ручьи, свойственные нашему Дальнему Востоку. Нужно, чтобы эти мероприятия были бы проведены у вас, т. Халепский. Иначе нужной оперативности мы не получим. Следующий вывод, которым я хочу поделиться, это оперативно-тактическая глубина удара мехбригады. Общепринято — 70—80 км, В наших условиях, в условиях горно-таежной местности, — 30-40 км максимум. Поэтому мы сделали вывод, что оперативно-тактическая пробивная способность бригады — 15 км в сутки.

Уборевич. А почему тогда 30?

Блюхер. Потому что заправки хватает на 30. Когда баки сделаем, будет другое дело, но видно, что мы их не сделаем, пока нарком не даст как следует по затылку. 3 года вопрос не сдвигается с мертвой точки. Оперативная подготовка комсостава, командира дивизии в масштабе корпуса. В этом отношении мы успели в этом году немало, и это будет продолжаться и в будущем году.

Дальше я хотел бы просить народного комиссара о следующем: учитывая проходимость мотомехсоединений на Дальнем Востоке, стоит вопрос об усилении средствами механического истребления противника, особенно учитывая небольшие хозяйственные ресурсы. А это является основной проблемой для Дальнего Востока. Когда мы говорим — дайте машины, возникает и другой вопрос: как быть с бензином.

Голос. А крекинг?

Блюхер. Крекинг⁶⁷ не может обеспечить нас целиком, он питается за счет сахалинской нефти. Да, кроме того, нормальное пассажирское сообщение с Сахалином, наверное, будет прервано. Нужно разрешать проблему горючего либо огромным завозом его, либо переходом на газогенераторные установки. Я хочу предъявить счет т. Халепскому. Всем известно, что мы упираемся по любой машине в вопрос бензина. Почему же нам не даются машины с газогенераторными установками. Я знаю из материала, что в Германии имеется между Гамбургом и Берлином нормальное движение на газогенераторных двигателях. Решающим вопросом является вопрос о газогенераторах. Если мы будем иметь их на деревянном топливе, то мы не будем зависеть от другого горючего. Мы знаем свое положение и уверены, что будем бить японскую дивизию. Дело нелегкое. Я это знаю. У японцев 1000-2000 танков, я точно цифры сказать не могу, но механизация и вооружение не хуже нашего. Артиллерия неплохая.

С места. Два полка артиллерии в дивизии.

Блюхер. Не важно — один или два.

У японцев для горных условий вводят новое ружье, типа ружье-пистолет, весом 8-7¹/₂ КГ' Такое ружье дают в каждый взвод. Это легкий пулемет. Станковый пулемет в горах плохо двигается, здесь нужно дать другую установку, людей больше? До сих пор мы говорили так, но теперь мы можем сказать, что у нас есть танковый батальон, которого не имеют японцы, и мы их побьем, я утверждаю это.

Следующий вопрос, который у нас особенно выпирает. Я хочу подчеркнуть необычайную значимость наших авиадесантных войск для Дальнего Востока. Это для нас исключительно важное средство. У нас масса горных узостей и прочее, и если бы имели в нужном количестве авиадесантные части, причем, по моему мнению, они должны быть штатными, то мы могли бы раскупорить эти направления, которое противник будет закупоривать.

Какие нормы для нашего театра? Для корпуса нам нужно не менее одной авиадесантной бригады. Тогда целый ряд вопросов, связанных с преодолением узостей и горных пространств, может быть разрешен. Затем, Климент Ефремович, для нас имеет большое значение следующий вопрос, который является для Дальнего Востока особенно болезненным. Ни тов. Якир, ни тов. Уборевич, ни тов. Шапошников этого не испытывают, — они имеют в своих округах огромное количество железных дорог, и если противник перережет одну дорогу, то у них есть вторая и третья, а у нас есть одна ниточка. Если у нас порезать Уссурийку, то никаких дорог больше нет. С этой точки зрения я считаю, что подготовка наших железнодорожных войск и подготовка железнодорожника вообще, восстановление железных дорог никуда не годится. Это самый консервативный, отсталый род войск. Средств мало. Об этом надо кричать.

Я хотел бы еще сказать напоследок следующее. У нас имеется принципиальный вопрос — для ОКДВА нужен механизированный корпус или мехбригада⁶⁸. В этом вопросе в армии имеются разногласие. Одна группа командиров говорит, что мехкорпус лучше, а я в этом отношении консерватор. Дайте нам усиленную танковую бригаду для направления. С корпусом будет масса неприятных вещей и в смысле снабжения, и в смысле ремонта и восстановления. Усильте эту бригаду батальоном.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 81-84.

Бергстрем. 1935 г. для морской авиации был годом, когда мы главным образом отрабатывали воздушно-морской бой. Наибольшие успехи в этом вопросе имеют Тихоокеанский и Черноморский флоты. Там мы видим широкое привлечение сухопутной авиации к действиям на море. Там мы имеем массовое применение как гидросамолетов, так и сухопутных самолетов различных классов. 1935 г. нам еще показал, что флот больше жить без авиации не может, и теперь мы не видим, чтобы кто-нибудь мыслил себе какое-либо плавание кораблей или боевые операции без участия воздушных сил. Учение осенью в Черном море показало нам, что воздушные силы сильно воздействовали на флот в смысле перехода флота на новый строй. Черноморский флот под действием авиации выдумал новые строи, защищаясь от воздушных ударов.

Воздушная разведка на море значительно улучшилась. Сейчас уже можно говорить о том, что противник будет найден и наблюдение за противником на море будет установлено четко и достаточно хорошо.

Отстают у нас на море еще ночные действия. Те полеты, которые мы имели, были в одиночном порядке, максимум в паре, но массового применения самолетов ночью не имели. Сильно, очень сильно, отстают воздушные силы Краснознаменного Балтийского флота в ночных полетах, несмотря на то, что на Балтике белые ночи позволяют лучше всего производить ночные полеты.

Характерным и очень выгодным выглядит привлечение сухопутной авиации на море. Если в прошлом году мы имели еще очень робкие начинания в этой области, то в этом году сухопутные самолеты Р-5 выходили в море до 100 км с лишним. При полетах над морем летчики впервые пять минут чувствовали себя немного неудобно, а потом, как они заявляли, даже лучше летать морем, чем над болотами Белоруссии. Это является большим достижением. Мы видим, что сухопутная авиация может успешно работать над морем.

Мы в 1935 г. уже окончательно отказались от старых приемов воздушно-морского боя. Раньше воздушно-морской бой выливался в то, что самолеты откуда-то прилетали, бомбили и улетали. Этим начинался и кончался бой. Бой был очень примитивный и фактически сводился только к сбрасыванию бомб. В этом году воздушноморской бой превратился в целый ряд ударов: сперва удары по кораблям охранения. Удары по зенитной артиллерии с целью нейтрализовать эту зенитную артиллерию, и затем бомбо-торпедные удары с целью выведения боевого корабля из строя. Большим недостатком в области воздушно-морского боя на море является то, что у нас зачастую тяжелая авиация утюжит воздух в ожидании момента сосредоточенного удара. Целью операции становится уже не то, чтобы нанести поражение кораблю, а именно — получить так называемый сосредоточенный удар, т.е. самолеты утюжат в зоне ожидания, ожидая пока подводные лодки или катера подгребут и ударят. Это получается очень красиво, но нереально. В 1936 г. этот недостаток должен быть изжит, потому что, когда тяжелая бригада ТБ-3 утюжит воздух в ожидании других сил, это мало рационально.

Мы провели очень интересное учение в области атаки главных баз. Мы проводили учения днем и ночью. Мы здесь определили очень интересный момент, так называемый тактический получас, так его называли, не знаю, насколько удачно. Это примерно полчаса после захода солнца и полчаса до восхода солнца. В этот момент самолет прекрасно видит с воздуха, но с земли самолета не видно. В период так называемого тактического получаса прожектора становятся мало действительными. Лучи абсолютно не ослепляют летчика и не в состоянии освещать самолет. Эти полчаса мы использовали, когда наносили удар по главным базам.

Мы определили, что когда наносится удар по главным базам, то система ПВО отстает и фактически отражать нападение в таком состоянии, как она есть, не может.

Переход на скоростные бомбардировщики, переход на работу со скоростями 450 км вынуждает выдвигать в морском секторе посты ВНОС на 100-120 км. Это равносильно тому, что корабли ВНОС будут почти обречены на гибель, потому что авиация легко может справиться и уничтожить их. Этот вопрос о выдвижении постов ВНОС на 100—120 км придется решать в 1936 г. Характерно то, что существующая организация ПВО не обеспечивает вылет самолетов ПВО в срок. Зенитная стрельба и действие самолетов в одной зоне — это вещи не отработанные. Не ясно, как будут действовать истребители и зенитная артиллерия. Мы кое-что провели в этой части, определили, что ночью артиллерия не сможет использовать своих прожекторов, потому что удачные атаки ночью показали, что прожектора будут потушены штурмовыми и пикирующими полетами истребителей. Следовательно, зенитная артиллерия будет находиться ночью в затрудненных условиях и без прожекторов навряд ли сможет стрелять.

В области методики боевой подготовки у нас в 1935 г. было излишне стремление расписывать все этапы боевой подготовки летчиков до мелочей. Появились различные очень полезные курсы боевой подготовки, но в конце концов этими курсами и методическими указаниями мы посадили командира в определенные рамки, и я боюсь, что наш командир вместо того, чтобы проявлять инициативу, будет смотреть в книгу. В мирное время в этой книге написано, что нужно делать, но когда обстановка меняется и от мирного времени мы переходим на сложные формы боевых операций — тогда этот командир оказывается беспомощным. Я думаю, что на 1936 г. курс боевой подготовки должен служить основным справочником, а при выполнении боевой подготовки нужно дать большую инициативу командиру, чтобы он мог проявить находчивость, решительность и таким образом сам расти, как этого требуют наши условия.

И последний вопрос об аварийности. Да, мы имеем много безаварийных частей. Эти части не бьют самолетов, но автомобили бьются вовсю. Характерные донесения командиров. Они пишут: левый борт поврежден. Это значит, что он, мол, не виноват, а виноват тот, кто наехал. Я думаю, что в области аварийности нужно дать такую установку сверху вниз, как в части самолетов. Мы добились такого положения, когда командир авиационной части чувствует ответственность за самолетную аварию, а когда бывает авария автомобиля, он не чувствует ответственности и часто даже не докладывает об этом. В этой части надо много поработать.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 84-85.

Седякин. Из доклада начальника Генерального штаба мы все слышали, что итоги этого года вполне удовлетворительны. Начальник Генерального штаба дал правильную оценку достижений Рабоче-крестьянской Красной армии и наметил правильные, в основном, пути для нашей дальнейшей работы.

Что мне кажется наиболее важным в достижениях этого года? Это то, что, пожалуй, не найдется ни одного округа, где бы основной кадр высшего начальствующего состава, основные войсковые штабы не усвоили бы основ современного глубокого боя. Мне приходилось наблюдать значительное число занятий на картах и на полевых учениях. Всюду видно, что наши командиры, наши штабы уже не страдают боязнью за свой тыл, за свои фланги, не теряются в сложных условиях. Значительное большинство, надо сказать, вообще привыкло считать нормальным положение, угрожающее окружением.

Чем можно объяснить такой крупный успех, который ведь нам долгое время не удавался? Вы все здесь присутствующие помните, как в свое время, всегда на таких больших совещаниях, много раз говорили — сложный бой, сложный бой, овладеть сложным боем, овладеть сложным боем... И теперь эта задача усилиями организованного порядка в течение целого ряда лет выполнена. Эту задачу выполнили, главным образом потому, что вырос качественно наш командный и красноармейский состав. А за последнее время, на основе приказов народного комиссара обороны т. Ворошилова, особенно приказов № 0101 и 0102, которые основаны были на значительной работе предыдущих лет, у нас в заметной степени поднялось искусство управления, повысилась самостоятельность частных начальников и частных штабов. И я должен сказать, товарищи, что мы сильно двинулись и в вопросах взаимодействия.

Я думаю, что в предстоящем 1936 г. у нас эти возможности в овладении большим взаимодействием, четкостью и организованностью еще более повышаются. Повышаются они благодаря тому, что за последние два года мы сильно нажали и организационными, и методическими мероприятиями на то, чтобы наш командный состав сверху донизу как можно больше был бы самостоятелен, как можно больше был бы активен и чувствовал бы всю полноту ответственности за свое соединение, свою часть, за свое подразделение в бою и на учебе. С этой точки зрения, мне кажется, особенно нужно, товарищи, внимательно отнестись к указаниям директивы начальника Генерального штаба от прошлого года, изданной в развитие приказа народного комиссара и по указаниям, относящейся к дифференциации ответственности комсостава за боевую подготовку. Ведь мы, учась и уча других, учимся также и руководить своими войсками в бою, а не только в учебе, независимо от того, что много ведем тактических или огневых занятий. Привыкая в самом процессе учебы, в руководстве учебой к самостоятельности, каждый командир, начиная от младшего командира, тем самым привыкает к тому, чтобы стать самостоятельным, несущим всю полноту ответственности за действия своего подразделения, своей части, своего соединения в бою. Одной только тренировкой на учебно-боевых занятиях мы этой задачи не сможем должным образом и быстро разрешить. Поэтому, я считаю, большое внимание нужно обратить на воспитание в каждом командире самостоятельности, на практике обучения подчиненных и личной ответственности за результат.

На этом Военном совете мы слышали немало выступлений с перечислением всякого рода изобретательств и открытий в практике учебно-боевой работы. Здесь говорили очень конкретно об особенностях того или иного театра, об особых приемах ведения огня, применения боевой техники, управления войсками. Видно, что заметно выросла самостоятельность в деле конкретизации тактики и методов обучения. Но страна растет, люди культурно растут, техника совершенствуется. Возможности военного искусства и требования к боевой подготовке РККА беспредельно расширяются. Мы выросли. Выросли и требования к нам; обостренно дают о себе знать наши промахи и недоделы. Оперативным искусством мы еще не владеем — успехи малы, а недоделано много. Химическое дело, противовоздушная оборона, инженерное дело, боевая подготовка авиации резко отстали от современных требований. Военные академии и школы страдают от низкого общеобразовательного уровня поступающих контингентов. Словом, работа впереди очень большая и требует от нас повышенной организованности и гораздо лучшей методики руководства боевой подготовкой, особенно со стороны высших начальников.

В искусстве управления боем досаднейшим пробелом является слабость разведывательной службы и пренебрежение этим делом во всех родах войск, на всех ступенях командования.

Приведу несколько примеров небрежного отношения к организации и ведению разведки.

Учение 4-го ск БВО — 43-я сд 23.09.35 г. подошла к Полоцкому УР и готовится к «силовой разведке» переднего края УР; 5-я сд, отошедшая днем в УР, ночью сосредоточивается на фланге 43-й сд с целью на рассвете уничтожить ее совместно с частями 27-й сд; 43-я сд (командир т. Смирнов) не ведет ночной разведки, не ищет флангов УР и не обнаруживает сосредоточения противника на своем фланге; в результате дивизия окружается.

Учение 11-го ск БВО — под г. Дорогобуж, 87-й сп (командир т. Гусев) в правой колонне 29-й сд спешит на выручку соседнему 85-му сп, застигнутому 190-м сп и танками 64-й сд на переправе через р. Ужа; 87-му сп не организует разведки реки, отделяющей его от 190-го сп, и задерживается на переправе в течение 1 часа 30 мин.; выйдя, тем не менее, во фланг 190-го сп, 87-й сп не ведет разведки на внешнем, открытом фланге и подвергается поэтому полному разгрому со стороны 86-го сп (командир т. Козлов), который вел разведку и искусно использовал подступы (86-й сп следовал во втором эшелоне (Й-й сд, за 190-м сп).

Учение МВО — 14-я мб (командир т. Поляков), не ведя разведки, 22.09.35 г. атакует 50-ю стрелк. пул. бригаду своего же 5-го мк у ст. Балобанова.

Учение СКВО — 74-я сд подходит к остановившейся после отхода для обороны 22-й сд — без достаточной разведки; установив неправильность направления своего движения, 74-я сд принуждена для занятия исходного положения в 1,5 км от оборонительной полосы 22-й сд совершить облическое движение; благодаря отсутствию разведки и наблюдения, это движение целой дивизии остается для 22-й сд незамеченным.

Учение БВО — 2/6 сп, преследуя отходящие в ночь на 13.09.35 г. за р. Волма части 198-го сп, двигается в колонне, имея в головной походной заставе 4-ю роту, боевая разведка и охранение открытого фланга батальоном не организована; прикрывшая отход своего полка — 3 р. 198-я сп в 6.30 двигается параллельно 4-й р. 6-го сп, обнаруживает ее, расстреливает огнем своих пулеметов с дистанции 3000 м и завершает уничтожение атакой. Эти примеры типичны для огромного большинства всех полевых учений, да и учений на картах. Как правило, разведка забывается.

Такое положение с разведкой нетерпимо. Я горячо поддерживаю С.М. Буденного, что необходимо иметь специальную разведывательную службу. Руководство обучением войсковой разведке надо возложить на людей, хорошо по существу дела и методически подготовленных в штабах — округа, корпуса, дивизии, бригады, полка и... до роты (эскадрона). Само собой, командиры первые должны заняться этим делом как следует. На разборах надо особое внимание уделять разведке. Управлением боем, не обеспеченное разведкой, слепое, легкомысленное управление.

Ворошилов. Ваше время истекло.

Седякин. Тов. народный комиссар, разрешите мне сказать о 7-м корпусе.

Ворошилов. И о 7-м корпусе нельзя — время истекло. Слово имеет т, Мерецков.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 85-86.

Мерецков. Я не имел в виду выступать, но после выступления т. Лапина мне задали столько вопросов, что я считаю необходимым на них ответить.

Войска Особой Дальневосточной армии, бойцы, начсостав под руководством командующего армией с исключительным напряжением сил и энергии работали над выполнением приказа народного комиссара, и по всем вопросам есть достижения.

В этом году впервые широко развернули опытные учения и занятия по вопросам оперативно-тактической подготовки и вопросам организационного порядка. При проведении опытных учений было установлено, что штабы неясно представляют, как вести бой в условиях Дальневосточного театра и почти не ведут занятий в условиях горно-лесной местности, характерной для Дальневосточного театра. На летний период командующий армией отдал приказ с указанием по вопросам тактики, как и чему учить войска. В соответствии с этим приказом и указанием командующего войсками мною совместно с т. Лапиным были разработаны тактические положения о порядке обучения войск в условиях Дальневосточного театра. Эти положения представили в Генеральный штаб. Генеральный штаб одобрил их, поэтому в дальнейшем работать можно было смелее.

Но наряду с этим мы находимся в условиях, когда на Дальний Восток начальствующий состав и войска съехались со всего Союза и не знаем особенностей этого театра. Сразу не было дано указание о том, чему и как учить войска, прибывшие с других театров, и благодаря этому был целый ряд трений и недоразумений и отставание в оперативно-тактической подготовке. Я должен сказать, что характер местности и в особенности противника имеют в наших условиях исключительное значение. Надо учить войска на местности, приближенной к той, на которой придется драться, но это оказалось не для всех ясным. На опытных учениях, проводимых под руководством командующего войсками в Забайкалье, были выявлены большие промахи в вопросах боевой подготовки. Какие это промахи? Как известно, театр у нас большой, известно количество войск.

Ворошилов. Не мало войск?

Мерецков. Много войск. Но было бы неправильно, если бы мы учили наши войска по методу учебы войск Западного фронта.

Ворошилов. Правильно.

Мерецков. Основная и главная ошибка заключается в том, что многие командиры неправильно поняли нашу Инструкцию по глубокому бою и считают, что эта Инструкция по глубокому бою учит только фронтальным боям — прорыву. Глубокий бой, считают, — прорыв. По этому вопросу под руководством командарма провели ряд показных учений и выявили ряд недостатков. Для примера возьмем Забайкалье. Что там произошло в связи с этим? Тема — наступательный глубокий бой. Фронт широкий, невозможно поставить громадное количество дивизий, чтобы создать плотный фронт, берется определенный участок, имеющий открытые фланги. По обстановке ясно — нужно перегруппироваться в сторону фланга и ударом во фланг уничтожить противника, а участники учения организуют прорыв на крайнем фланге. У нас в штабе армии такая же картина повторилась на военной игре, говорили — глубокий бой есть прорыв, значит, веди фронтальное сражение.

Следующий вопрос: казалось, т. народный комиссар, что местность — это простое дело. Наша дивизия должна в маневренном бою бить японскую дивизию во что бы то ни стало. Наша дивизия сильнее оснащена, и если ее организационно перестроить, то мы будем бить японскую дивизию, но для этого необходимо научить нашу дивизию вести хорошо маневренный бой и сделать ее подвижной в условиях Дальневосточного театра.

Возьмем встречный бой — дивизия идет двумя колоннами. Здесь один полк. (Рисует.) Здесь второй полк. Что мы должны сделать? По инструкции глубокого боя наш авангард совместно с танковым батальоном, развертываясь «броском», уничтожает авангард противника и изготавливается для боя с главными силами противника. Колонна главных сил также развертывается броском. Правильно это в условиях Белорусского округа? Это возможно и у нас в условиях, когда есть дороги, когда местность не горная. Но если допустить, что бой идет в условиях гористой местности или сильно пересеченной балками, то может получиться так: авангард вырывается вперед, главные силы благодаря трудному рельефу запаздывают, в результате могут разбить нашу дивизию по частям. Я с маршалом Блюхером наблюдал учение 1-й Тихоокеанской сд. Что там получилось? Авангардный полк вырвался вперед и вступил в тяжелый неравный бой, остальные два полка ушли в горы, ввязались в бой с небольшими частями противника, их комдив не смог вытянуть обратно для боя с главными силами противника. Второй пример — 12-я дивизия — командир т. Смирнов, прекрасный командир. У него получилось так же, как и в первом случае. Мы стояли с Лапиным и комкором Паш-ковским. Сначала радовались хорошему развертыванию авангарда, а потом опять получилась та же история, как и с 1-й сд: 1’/₂ часа искали полк, ушедший в горы, т. нарком. Только наконец после 1У₂часа удалось его найти, да и то он был в таком состоянии, что когда спросили, можете вы драться, получили ответ: надо покормить и дать часа 2 на отдых. Вот с таким положением мы столкнулись. Это заставило нас поставить перед собой вопрос о том, что должен быть найден выход их этого положения. И мы выход нашли, но это некоторые оспаривают. Мы внесли такое предложение: маневры назад, т.е. в тяжелых горных условиях авангардный полк маневрирует назад (показывает), главные силы развертываются в более выгодных условиях и при подходе авангарда совместно с ним атакуют противника, нанося удар во фланг, а иногда, не стесняясь действовать, и по ПУ — 1929 г.; в данных случаях это будет выгоднее.

Ворошилов. Тут вот что непонятно. Получается странно. Передовая часть у вас идет по хорошей дороге, а следующие войсковые части обязательно идут по непроходимой местности. Может быть такое положение, что и остальные войсковые части будут иметь возможность идти этой же хорошей дорогой?

Мерецков. Конечно, если театр это позволяет, тогда дело проще — действовать по инструкции. Но почему мы ставим этот вопрос? Мы считаем, как правило, что колонна главных сил пойдет по лучшей дороге, и в наших условиях трудно рассчитывать, чтобы остальные части шли этой же дорогой. Как японцы учат бить своего противника? Первое время нам действительно трудно было это понять. Но потом выяснили.

Гамарник. Я должен вас перебить. Выяснилось, что Ринк[2] не знал, что там делается. Он нам ничего ясно рассказать не мог, и отсюда надо сделать вывод, что он очень мало знает, что там делается.

Ворошилов. Они никого не пускают. Но помимо Ринка есть еще стажеры, которые пишут доклады. Тактическую подготовку они должны знать.

Мерецков. Мы взяли академические задачи и маневры, все просмотрели. Японцы считают нас схематиками. Они считают, что мы воспитываем войска на фронтальных сражениях — прорывах, и, кроме того, учитывая наши стремления вести бой в долинах, они учат так: дают возможность нам прорваться и прорвавшуюся группу встречают из гор ударами во фланг и тыл. В общем, они много учат войска маневру в горах. Нам нужно это учесть.

Еще два вопроса, т. народный комиссар. Форсирование больших и малых рек. Тов. Лапин здесь совершенно верно рассказывал, как плохо мы форсируем реки. С этим делом у нас плохо. Плохо учим, и, кроме того, средств недостаточно. В этом году 12-я дивизия форсировала р. Зея. Условия форсирования трудные. Мы переправлялись с Лапиным на лодке, переправлялись собственно по способу слепого полета, туман, дым. Мы не могли выяснить, куда везут, войска блуждали. Это в условиях мирного времени происходило буквально у лагеря 12-й сд, и только это дало возможность переправиться, и то как? В первый день все выдохлись, паромы организовать не смогли, перенесли на второй день. Комдив Смирнов просто свалился.

Относительно мелких рек. У т. Федько имеется прекрасное изобретение — лопатки на гусенице. Но мы сами не смогли ничего сделать. Когда мы вышли на маневры, все лопатки отлетели, и мы не могли ничего сделать, так как с термической обработкой незнакомы. Пока что болото нам недоступно. На осенних маневрах мы также плохо форсировали маленькие речки. Просто измотались за день и участие в бою принять не смогли. Там был прекрасный командир Точенов, но очень плохо переправлялся. Полк идет в полном составе. Болото большое, лошади падают. Вы представляете, лошади ложатся, бойцы соскакивают, поднимают морды, чтобы они не захлебнулись. Весь полк поворачивается обратно. Я стоял на мосту и не выдержал, приказал отдать мост. В общем, мехбригада и 8-я кд на маневрах не справились с форсированием даже небольших рек. Штабы и командиры не умеют организовать переправу и руководить переправой войск.

О большом учении. Неправильно поняли некоторые товарищи, что войска плохо подготовлены и над ними не работали. Тов. Федько в этом развернул обучением войск, но на учениях его подвела организация наших войск. В мирное время организация войск была одна, а на маневры выступили с другой организацией. Всем было ясно, что нашей дивизии трудно будет в горах, пришлось перестроиться. Все прицепили вьюки — и пулеметчики, и кавалеристы. На каждой тачанке вы видели, что лошади идут с вьюками, в каждом стрелковом полку организовали горную батарею, т. Федько развернул опыты по горному учению, он сам был в батальоне и может доложить, как он сделал расчеты и как он голодал целый день в лесу. Наша дивизия в горно-лесной местности оказалась неподвижной, войска передвигались со скоростью 1—1 ’/₂ км в час.

Тов. народный комиссар, вам представляются соображения по организационному вопросу. Мы просим дать нам в дивизию 311 тракторов, таскать тяжелые средства. Мы видели на опыте, что там, где застревает пушка и 16 лошадей не могут ее вытянуть, «Сталинец» вытягивает без всякого труда. Это было, когда 26-я дивизия совершала марш. «Сталинец» прекрасно везет тяжести в любой местности. Дать дивизии вьюки и максимально разгрузить дивизию от колесного обоза.

Я считаю, что мы можем бить японские дивизии совершенно свободно. Нам нужна четкая директива, как мы должны вести бой. Мы должны готовиться к маневренному бою, с хитростями и ловкостью. Их по количеству больше, нас меньше, и поэтому мы должны применять все способы, чтобы победить их. И обязательно нужно поставить некоторые вопросы организационного порядка. Нужно нашим дивизиям предоставить 311 тракторов и вьюки, иначе у нас ничего не выйдет.

Ворошилов. Не на все дивизии. Тут надо хорошенько этим делом заняться.

Мерецков. Все остальные вопросы я считаю ясными, и они были здесь достаточно освещены.

Предложения, как и чему учить войска, Генеральный штаб имеет,

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 86-87.

Кутяков. Химическая подготовка частей. Химическая подготовка частей у нас идет исключительно, я бы сказал, по линии пассивной химической обороны, т.е. надевания, снимания и ходьбы в противогазах и прочее. Мне кажется, что такой метод химподготовки частей не стоит на уровне современных требований войны.

Поэтому я предлагаю:

1) Чтобы каждый пехотный полк и дивизия на протяжении учебного года провели десяток трехсуточных учений — химманевров с достаточным количеством учебных и боевых отравляющих веществ.

2) Для того чтобы эти химучения — маневры носили современный характер, нам нужно написать соответствующую инструкцию. Без этого сами пехотные начальники с этими задачами не справятся по причине своей малограмотности в химическом отношении.

3) Качество и крепость наших боевых ипритов и люизитов и др. ОВ должно быть тщательно проверено не только лабораторно, но в массовом масштабе на соответствующих полигонах и учениях самими войсками.

4) Мне кажется, что у нас наблюдается некоторая недооценка химического рода войск. Нам нужно иметь как минимум трехдивизионный химический корпус вместо развертывающихся пехотных и кавалерийских дивизий, ибо эти рода войск мы научились создавать быстро, но химкорпус во время войны создать будет трудно и он будет небоеспособен. На участках, где противник будет наносить главный удар, химический корпус будет являться страшной силой, он выполнит любую стратегическую задачу.

5) Не будет большим грехом и еще не поздно, если Генеральный штаб напишет докладную записку в Союзное правительство о создании Наркомата химической промышленности, ибо эта организационная мера экономически, а главным образом во время войны, себя оправдает.

Второй вопрос — разведка и охранение войск. Воздушные и танковые десанты и засады в корне меняют методы разведки и охранения войск. Существующих два пехотных устава⁶⁹ не соответствуют жизненным потребностям наших частей, они стоящие задачи не совсем ясно разрешают и по ним, как устаревшим, учить и воспитывать войска нельзя. Поэтому в истекшем учебном году по этим двум основным дисциплинам, хотя было много затрачено энергии как начсоставом, так и войсками, мы, по существу, не добились тех результатов, которые требовались от нас приказом наркома. В общем, войска и начсостав по-современному разведывать и охранять себя не умеют.

Выводы. Хотя наш Генеральный штаб уже второй год работает над переработкой уставов, но едва ли сумеет к весне выпустить новый современный устав. Поэтому желательно было бы поставить перед заместителем начальника Генерального штаба по боевой подготовке т. Седякиным вопрос о том, чтобы по разведке и охранению войск выпустить инструкцию такую, как хотя бы по глубокому бою. Только при этом условии в 1936 г, мы сумеем изжить эту немощь частей нашей армии.

Третье — подготовка штабов. За последние пять лет мы добились громадных успехов в подготовке штабов первой очереди — батальона, полка, дивизии, корпуса. Едва ли найдется человек, который утверждал бы обратное. Но что у нас слабо — это, во-первых, подготовка штабов и тылов второй и третьей очереди, командира запаса. Если отпустят средства, дадут время, кадровые войсковые штабы и начальники с этой задачей теперь легко справятся. Еще слабее обстоит дело с подготовкой крупных штабов, которые во время войны будут управлять операциями и решать судьбу кампании и в целом войны. Это подготовка штабов армий, штабов фронтов и, пожалуй, самой ставки Главкома.

Четвертое — не лучше дело обстоит с подготовкой командармов и комкоров. Если и ведутся занятия, то в каждом округе они ведутся по-своему, по поговорке: что ни поп, то свой приход. Это ведет к разнобою оперативной мысли. За это царскую армию били. Поэтому я прихожу к такому выводу:

1) Нашему Генеральному штабу нужно четыре раза в году — весной, летом, осенью и зимой — проводить длительные военные выходы в поле, военные игры и полевые поездки со штабами армий, со штабами фронтов и даже со ставкой Верховного главнокомандующего.

2) Начать весьма интенсивную подготовку командармов и комкоров, на должностях в духе плана войны, но самое главное — выработать единый метод ведения операции, боя не на принципе армейской операции, которой в природе нет, а на принципе фронтовой операции. Чем мы разбили Деникина и Колчака⁷⁰.

Огневая подготовка. Если мы будем положенную норму снарядов и патронов, так же как в этом году, сокращать на 40%, то успехи огневой подготовки войск прошлых лет сведутся к нулю. Поэтому я прошу ту норму, которая предусмотрена уставом, не сокращать, а давать полностью частям.

И последний вопрос — это о новой штатной дивизии. Это новая штатная дивизия будет иметь до 100 орудий разного калибра, до 500 пулеметов разных систем, 500 орудий. По существу, всего в дивизии имеется до 1000 пулеметов. Это очень хорошо, раз богаты техникой. Но плохо то, что из 13 000 едоков эта дивизия выделяет всего 2000 — не более 3000 штыков. (Читает.) Современный нормальный бой наносит от 10 до 30% потерь. Какой вывод здесь напрашивается?

Во-первых, что на третий день войны у нас в дивизии и полках останется одна техника со слабым небоеспособным прикрытием.

Во-вторых, наша дивизия превратится тогда в подвижную техническую базу снабжения противника.

В-третьих, учитывая слабую сеть наших железных дорог и их недостаточную пропускную способность, мы должны ясно себе сказать, что в первые три месяца войны едва ли мы сможем дать достаточное количество пополнения дерущимся на фронте частям.

Вывод. Поэтому мы должны новую дивизию так создать — оставить на вооружении эту же технику с таким же аппаратом управления и тылом, но добавить еще 3000 штыков. Только при этом условии наша дивизия будет соответствовать новейшим требованиям войны.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 87-88.

Максимов. Топографическим частям приходится работать все эти годы в чрезвычайно трудных условиях. Наша страна насчитывает ни много ни мало, как 20 с лишком миллионов квадратных километров.

Гамарник. Это все знают.

Максимов. Отсюда вытекают наши усилия в том направлении, чтобы найти такие методы, которые бы обеспечили быстрые топографические освещения пограничных районов и обеспечили удовлетворение насущных нужд. Учение и опыты этого года показали, что есть полная возможность путем метода аэрофотосъемки добиться результатов, которые в два и даже в три раза обеспечивают быстроту карт в условиях, недоступных для наземной работы. Результат работы этого года показал, что у нас на Дальнем Востоке и в Карелии два топотряда, работающие на новом методе стереоскопической рисовки рельефа, дали удовлетворительные результаты. Кроме того, участие топографов в учениях 5-го корпуса выявило, что 20 подготовленных человек в течение 3—4 дней обеспечивают район действий корпуса достаточно точной, подготовленной, даже для артиллерии пригодной картой. Те же 20 чел. в 8 дней обеспечивают район примерно действий ударной группы армии масштаба 100 000. Если учесть, что эти же карты издаются у нас в полевых условиях, то в нашем деле это полный переворот.

Но мало того: мы не только работаем над этими вопросами, мы работаем и над вопросами измерительного дела для артиллерии и пулеметов. Я думаю, что многие здесь читали приказ народного комиссара на основании тех учений, которые были проведены на Карельском перешейке. Эти результаты отмечены как отличные. Командующим войсками я сегодня дам (а командирам корпусов вслед за тем) иллюстрированный материал. Распространяться по поводу этих методов работы много не буду. Ясно, что в полевых условиях, ежели имеется надежная аэросъемка и если топографическая часть подготовлена для стереоскопической рисовки рельефа и фототриангуляции, есть полная возможность подготовить измерительные данные для ведения огня артиллерии и создать карту. Опытные учения, которые были проведены Роговским вместе с нашими топографами, показали, что фототриангуляция является важным измерительным данным. Главное тут заключается в том, что мы имеем возможность заснять район и подготовить на фотоснимках все данные до подхода наших частей, а дальше уже оперировать с фотоснимками, имеющими общегеографическую координатную сеть. Вот у меня в руках фотоснимок с системой общих координат геодезической сети, этот снимок дает возможность командиру батареи, придя на местность, вместо того чтобы ожидать триангуляции, возиться с привязкой батареи, самому в 5— 10 мин. определить свое местоположение и тем самым получить отправные данные для стрельбы.

Это мероприятие подчеркивает значение топографической службы в артиллерии и ставит ее на более значительную ступень, тогда как до сего времени наша служба рассматривалась только как учреждение по изданию карт и снабжению ими армии.

Я должен остановиться еще на одном вопросе. Мы не можем ничего сделать, если нас не обеспечат как в условиях мирного, так и особенно военного времени надлежащей аэрофотосъемкой. Нужно со всей ответственностью доложить, что ни одна разведывательная эскадрилья на сегодняшний день не сможет обеспечить надлежащей аэросъемки. У меня вот имеется фотомонтаж тех элементов, которые мы производим одним отрядом на западе и одним на востоке. Примерно выходит, что на корпус надо иногда до 15 залетов, а на армию несколько десятков, и каждый из этих залетов и все вместе должны быть без разрыва с тем, чтобы все снимки можно бьшо смонтировать и привести к определенному масштабу. Лишь тогда мы сможем при помощи вот этих очков работать, обеспечивая в нужных случаях картой. Без этой аэросъемки мы ничего не в состоянии сделать, и современная деятельность топографических частей будет парализована. Это относится даже и к артиллерии. Мало того: вопрос аэросъемки упирается и в вопрос дешифрования объектов противника и местности. Кстати, те старые методы дешифровки, которые применялись 20 лет тому назад, в данное время армии не известны, они не культивируются. Надо будет, начиная от академии, штабов дивизий и корпусов и окружного армейского аппаратов, этот метод культивировать, нужно будет перед АУ поставить вопрос о снабжении армии этими приборами. Если армия будет этими приборами снабжена, тогда мы сможем быстро это дело оседлать.

Уборевич. Вы каждый год приходите и говорите об этом, но мы не можем получить фотоплана.

Максимов. Мы даем образцы работы, а вы потрудитесь вводить это в артиллерийских частях. Нашему десятку отрядов оперативного назначения мы не можем давать эту работу, это должны делать в округах, а то, что я докладываю, это ответственно. Важно то, что с небольшой, по существу, техникой мы не только можем дешифровать объекты, но и составлять карту в горизонталях на недоступной местности. Все карты, полученные т. Грибовым, сделаны именно таким способом. Мы хотим перейти на этот метод в нашей работе.

Последнюю минуту я хотел бы употребить на то, чтобы доложить, что у нас слаба топографическая подготовка среди всего командного состава. В академиях и школах недостаточно серьезно готовят командиров. При наличии более серьезной общеобразовательной подготовки в царской академии имели три месяца практической работы и значительный теоретический курс, а у нас в академии только 56 часов, и, конечно, предъявлять требования к знанию топографии в этих условиях нельзя. Надо значительно усилить курс топографии в нашей академии и даже в школах, это первое, и второе — разрешить, наконец, вопрос с аэрофотосъемкой для нашей артиллерии, для наших штабов и для наших топографических частей.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 88-89.

Гугин. Товарищи, 1935 г. занимает особое место в укреплении политико-морального состояния и создания большевистского духа среди бойцов, командиров и начальствующего состава. Этот год дал исключительно важнейшие аргументы для всей нашей партийнополитической работы. Майская речь т. Сталина о кадрах[3], отмена карточной системы, крупнейшие победы в промышленности, в сельском хозяйстве, общее улучшение материального благосостояния трудящихся, словом, все то, что выражено в словах т. Сталина: «Жить стало лучше, жить стало веселей», все это в громадной, решающей степени оказалось на всей нашей боевой работе, во всей жизни и поведении бойцов, командиров и начальствующего состава.

В результате всего этого и большой политической воспитательной работы мы имеем крепкое политико-моральное состояние, боевой большевистский дух бойцов, командиров и начсостава, полностью обеспечивающие сознательное добросовестное отношение громадного подавляющего большинства личного состава к выполнению порученной ему работы.

Сейчас следует подумать о том, чтобы всю эту огромную сознательную энергию бойцов и командиров правильно организовать, заменить отсталые методы более совершенными, использовать полностью драгоценное время, чтобы добиться более высоких показателей в боевой и политической подготовке в 1936 г. Сейчас во всей стране широко развертывается стахановское движение. Прав был Ян Борисович, когда он говорил о развертывании стахановского движения в Красной армии и что надо пересмотреть некоторые нормы. Мне кажется, настало время пересмотреть некоторые нормы и у нас во флоте. Нормы боевой подготовки во флоте были установлены в 1934 г. и с тех пор ни разу не пересматривались. Сейчас жизнь, практика показывают, что по ряду специальностей нормы себя изжили и требуют пересмотра. Для успешного развертывания стахановского движения имеются все необходимые условия. Вот факты, говорящие о том, что нормы во флоте могут быть изменены.

Минно-торпедное оружие. В этом году крейсер «Червона Украина» в шесть раз перекрыл норму полной приемки минного боезапаса. На том же крейсере раньше подготовительные работы по вскрытию турбины требовали 23 дня, сейчас это делается в 6 дней. На эскадренном миноносце «Петровский» на вскрытие сопловой коробки (распределитель пара) раньше требовалось 50 человеко-дней, сейчас машинисты-краснофлотцы тт. Степанец и Полещук делают это в 25 человеко-дней. Банение водогрейных трубок на СК[4] «Шторм», миноносцах «Фрунзе», «Дзержинском» за 6 часов раньше делали 200 штук, сейчас за это же время делают 400—500 штук. Возьмем такой факт, как рекорд краснофлотца Кульчицкого; до сего времени на «Шаумяне»⁷¹ узким местом была очистка лопаток, чистили их медленно, каждый боец чистил по несколько десятков в день, не больше. Коммунист т. Кульчицкий, следивший за совещанием стахановцев, изучавший методы работы лучших людей страны, нашел решение этой задачи. Он вместе с командиром отделения коммунистом Гришко обсудил весь процесс работы, рассчитали, как правильно распределить рабочее время. С этого дня каждый час начал давать блестящие результаты в очистке лопаток. Сначала — 100, 120, затем 500, 600 и, наконец, 1000, 1200 за день. За этими рекордами Кульчицкого следовали коммунисты Прокуров и Шмидко.

Возьмем другие факты, показывающие, как благодаря правильным методам работы, правильной расстановки людей убыстрялась работа краснофлотцев. Отделение кочегаров во главе с командиром отделения Дыняк, с краснофлотцами Дульченко и др. стали ломать кирпичную кладку котлов. Узнав, что на взломку кирпичной кладки отведено 9 человеко-дней, командир отделения собрал бойцов, чтобы обсудить план и методы работы. Один из краснофлотцев сказал, что для этой работы нужно не менее 5 дней. Комсомолец Дульченко сказал, что нужно 3 дня, В день начала работ бойцы получили газеты, в которых освещались методы работы стахановцев, была получена речь т. Сталина на совещании стахановцев[5]. В результате краснофлотцы, обдумав свою работу, заключили между собой социалистический договор и решили перевыполнить нормы, которые им даны. При правильной расстановке сил, работая по-большевистски, на взломку кирпичной кладки котлов было затрачено только лишь 7'/₂ человекочаса, т.е. в 10 раз с лишним сократили норму. Возьмем другой факт краснофлотца-подводника т. Исаева, который сделал вообще много рационализаторских предложений. Тов. Исаев, будучи прекрасным, дисциплинированным, политически грамотным бойцом, хорошо организует свою работу, работу по ремонту лодки. Работу, на выполнение которой раньше затрачивали 200 часов, он выполнил за 140.

Особенно интересные факты имеются в отношении перевыполнения норм по химической службе. Известно, что продолжительность работы в противоипритном костюме определяется в 3 часа, а краснофлотцы из 212-й батареи Северо-Западного района тт. Вознесенский, Пономаренко, Безручко, Якоб, Остапенко и др., так сказать, нарушили эту норму и прошли в противоипритном костюме 50 км за 10 ч 45 мин. И все это достигнуто неслучайно — они тщательно тренировались к этому переходу, тщательно взвешивали все, что связано с этим переходом в противоипритном костюме. Таково положение дел с нормами. О чем говорят эти факты? Они говорят о том, что нормы, которые мы имеем, не могут считаться ненарушимыми. Они говорят о том, что эти нормы нужно менять, что у нас имеются сейчас действительно настоящие, подлинные стахановцы, которые овладевают своей техникой хорошо и перевыполняют в несколько раз данные им нормы.

Пару слов по вопросу, связанному со стахановским движением, — об организованности и методике нашей работы. Мы варварски, плохо, неорганизованно используем время. Время, отведенное на боевую подготовку, ремонт, судовые работы и т.д., используется во многих случаях наполовину. И наибольшая потеря времени у нас связана с раскачкой. Обычно проходит много времени, пока мы раскачаемся и как следует примемся за работу. Это приводит к тому, что мы неумело и неполно используем наши возможности. К неорганизованности следует отнести и целый ряд крупных происшествий на кораблях и в особенности в авиации. Разве факты аварийности и аварий, которые мы имеем на кораблях (если у нас не было тяжелых аварий, не было катастроф, то зато количество аварийных случаев у нас было значительное и большое), не говорят о том, что у нас нет достаточной организованности, слаженности в работе? Практика показывает, что неорганизованность в значительной степени объясняет эти случаи, их происхождение. Особенно я хочу подчеркнуть наличие неорганизованности в нашей авиации. Там аварии почти целиком зависят от неорганизованности. У нас есть, к сожалению, люди, которые не только проявляют неорганизованность, но у которых отсутствует вообще дисциплина. У нас был летчик (правда, он теперь исправился), теперь работает хорошо, который говорил, что летать по инструкции скучно, что во время войны все равно не придется летать по инструкции, что ему хочется в воздухе делать неположенные виражи, делать недозволенные вещи. Это говорит о том, что мы по-настоящему вопросы организованности, воспитания людей, укрепления дисциплины, расстановки людей, в особенности во флоте, в авиации, где сплошь техника, где куда пальцем ни ткнешь, обязательно попадешь в сложнейшую технику, — мы эти вопросы по-настоящему не поставили.

Тов. Сталин на совещании стахановцев сказал, что новым людям — стахановцам чужд консерватизм инженеров и техников[6]. Тов, нарком в своей речи на совещании стахановцев очень четко сказал, наметил линию и содержание стахановской работы у нас в Красной армии. Должен сказать, что во флоте, как показывает опыт, еще очень много неиспользованных резервов, неиспользованных мощностей нашего прекрасного оружия, нашей новой техники. Надо вести решительную борьбу с элементами консерватизма, который, безусловно, имеется у нас и который сказывается прежде всего в том, что наши нормы считаются непогрешимыми, в том, что у нас еще много отсталых методов в работе, в том, что мы расхищаем время. Много у нас консерватизма и в руководящей работе командира и начальствующего состава. С этим консерватизмом мы должны также повести решительную борьбу. Из всего стахановского движения сложится огромная сила, которая неизмеримо повысит боеспособность нашего оружия, нашей техники, каждого корабля и части в целом.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 89-90.

Петин. Как известно, Инженерное управление Рабоче-крестьянской Красной армии ведает не только вопросами подготовки инженерных войск, но и оборонительным строительством. Если по оборонительному строительству со стороны командующих округами, командующего Дальневосточной армии и командующих флотами особых нареканий и претензий по моему адресу не заявлялось, то с точки зрения обеспечения боевых операций в инженерном отношении со всех сторон идут жалобы и, безусловно, справедливые.

Должен доложить, т. заместитель народного комиссара, что несмотря на явные достижения, которые войска имеют и не могут не иметь, все растут, несмотря на то, что по Киевскому военному округу был отдан приказ, в котором говорилось, что инженерные войска в своей учебе вышли на общий уровень, я все же, как ни тяжело, должен доложить здесь, что вопросы инженерного обеспечения не только операций, но и боя, не только в деталях, но и в основном, во многом не разрешены. Раньше, чем приступить к выявлению этих причин, я хотел бы обратить внимание на то, что этот год, 1935-й, и конец 1934-го, являются исключительными годами в том смысле, что рационализаторские предложения, изобретения, прямо как бурный поток, шли в Инженерное управление. Не только войска, не только наша академия, но и само управление и институт выдвигают ряд новых предложений, двигающих инженерное дело вперед. Естественно, что это происходит потому, что вся страна охвачена стахановским движением. Наша область, область инженерного строительства и производства, особенно близка промышленности, рабочему классу. Если вспомним, как закрывающиеся огневые точки стихийно пошли во всех округах и одновременно в академии. То же самое сейчас, когда Федько выдвигает вопрос относительно лесного комбайна, в академии уже давно самостоятельно поставлен этот вопрос. Вопрос о переправе одиночных танков через водные рубежи возникает одновременно и в Белорусском военном округе, и у Федько. Одновременно Инженерно-технический институт выдвигает и разработал проект самоходного понтона, который шел бы сразу в воду и становился бы устоем, и целый ряд других. Эти предложения идут стихийно, возникая во всех звеньях и в низах, и в средних звеньях, и в институтах, и в академии. Для того чтобы все это обобщить, конечно, нужна большая маневренность, большая настойчивость. В этом отношении и институт, и управление недостаточно проявляют ту быстроту в решении вопросов, которая от них требуется.

Уборевич. Поляки на каждую дивизию ввели электрификацию. А мы чего ждем?

Петин. И у нас тоже есть. Если бы вы посмотрели в институте, какие там имеются не только образцы, но и предметы вооружения уже на серийном производстве, то вы увидели, что мы далеко не бедны техникой. Горе в том, что есть разрыв между тем, что уже проработано, и тем, что дано в войска. Вот этот исключительный разрыв между техническим оснащением низовых звеньев и тем, что мы имеем на центральных полигонах, — самое больное место.

Что тут происходит? Кто тут виновен? Должен сказать, что серийные заказы проводить очень трудно потому, что Инженерное управление не сумело создать свою промышленную базу, которая могла бы полностью удовлетворять наши потребности. Сейчас инженерное вооружение что-то вроде каталажки, вроде базара. Сейчас инженерное вооружение промышленники рассматривают еще исходя из старого понятия — лопата и топор. Но сейчас от нас требуется энерговооружение, от нас требуются электростанции не только для электризации проволочных заграждений, но и как двигательная сила для электроинструментов. От нас требуются электростанции для освещения. А заказы приходится протаскивать с большим трудом только потому, что все заводы захвачены Халепским или Алкс-нисом. Я готов считать себя виноватым в том, что я не добился того, чтобы мою продукцию выполняли с такой же быстротой, как продукцию тт. Халепского и Алксниса. Но докладываю, что и лимиты, которые нам дают на инженерное вооружение, чрезвычайно малы. Первый раз в этом году нам намечали дать вдвое больше, чем в прошлом году, но сейчас уже лимиты сокращают, о чем известно начальнику Генерального штаба, кроме того, в смету Инженерного управления включено 11 000 000 на колючую проволоку. В отношении колючей проволоки я являюсь прямо-таки всесоюзным поставщиком. Все ко мне обращаются за ней, и из моей небольшой сметы уходят значительные суммы на этот товар, не совсем непосредственно касающийся инженерной техники.

У нас была еще вторая задержка в этом году, очень серьезная. К счастью, она уже ликвидируется. Это то, что у нас не было ни автомашин, ни тракторов, ни тяговой двигательной силы. Тов. Халепский обещал в этом году удовлетворить мою просьбу об автомашинах на 100%. Тов. Левандовский уже говорил, что у него дорожные машины не используются из-за отсутствия двигательной тяговой силы.

Затем нужно всю систему инженерного вооружения пересмотреть и снизить в отношении полка и дивизии. Оказывается, что наша техника настолько громоздкая, что она влечет большие хвосты в тылу. Поэтому нашей задачей является пересмотреть всю номенклатуру с тем, чтобы облегчить полки и дивизии. Вы знаете, что из переправочных средств у нас намечен уже понтон из легкого сплава НЛП⁷². В Харьковском парке уже провели соответствующее испытание на мотомехсоединениях и складных лодках. Кроме того, нам нужен целый ряд других мероприятий для того, чтобы пустить в ход электроинструменты. Нам нужны мотопилы. Мы сейчас работаем над 7,5-кВт станцией, которую можно поместить на повозку, и она будет обслуживаться одним бойцом и давать энергию для электроинструментов.

Я считаю, что наши инженерные войска обеспечены искусственными и естественными зонами заграждения и переправочными средствами. Я в разговоре с начальником Генерального штаба ставил вопрос о полевых фортификациях. Я считаю, что комплекс полевых фортификаций в смысле укрепления надо переложить на основные рода войск. Я считаю, что скрывающиеся огневые точки вполне могут строить сами войска.

Егоров. Но эта дисциплина должна быть внедрена в армию.

Петин. Это надо внедрять в основные рода войск. Между прочим, скоро должно выйти наставление по этому вопросу⁷³. Тов. Подсотский[7] обещал издать это наставление к Военному совету. В этом наставлении обобщены все достижения, которые мы имеем за эти годы. Между прочим, когда я просил Генеральный штаб включить в прошлом году в инструкцию проверяющихся войск во всех отношениях и проверку инженерного дела, то мое ходатайство удовлетворено не было. Химический элемент, все остальные поверяются общевойсковым командованием, но инженерное дело ни в одном звене не поверяется. Безусловно, без помощи командования сдвинуть инженерную подготовку нельзя. Это доказали и Белорусский военный округ, и Киевский округ, где к этому делу относились исключительно внимательно, точно так же Московский военный округ провел в этом году специальный сбор, который дал большой сдвиг для высшего начсостава в инженерной технике.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 90-91.

Аронштам. Основной задачей в нынешнем году ОКДВА поставила перед собой — научить наши войска бить японские войска, в частности нашей дивизией — японскую дивизию. Одним из элементов, без которого невозможно бить японскую дивизию, является подготовка, обучение наших войск для действий в горных условиях. Нам надо так подготовить, так научить наши войска, чтобы в наших своеобразных горных условиях, в условиях тайги, болот, уметь находить фланги противника, заходить в тыл противника, окружать и уничтожать его. Ясно, что при разрешении этой задачи, как совершенно правильно сказал т. Блюхер, нельзя придерживаться какой-либо крайности, отметать, отбрасывать действия, продвижение войск по дорогам, либо стремиться идти только в горы. Нам нужно в совершенстве научиться действовать и по дорогам, и по горной целине. Мы обязаны комбинированными действиями уничтожать противника. Так резко в этом году нужно было поставить вопрос научить войска действовать в горах, потому что, к сожалению, до сих пор у нас пока масса войск этим действиям не научилась. В нынешнем году мы действовали в горах, даже одновременно несколькими дивизиями. Проходить, пробираться в горах колоннами мы, к сожалению, в совершенстве не умеем. В этом году мы только приступили к обучению войск в горных условиях, приобрели в этом году только начальные навыки в этом деле. И нельзя упускать из виду, что и японцы будут действовать, используя горные массивы. В частности, если взять такие бои, как бой под Ялу, бой под Шахэ, бой под Ляояном, русско-японскую войну, то мы увидим, что японцы выгодно использовали неумение русской армии действовать в горных условиях.

Оценивая работу, которую мы проделали, нужно сказать, что большим упущением было то, что мы недостаточно учили войска проходить через горы и драться в горах. К сожалению, мы в этом году ни одного встречного столкновения, встречного боя в горных условиях до сих пор не имели. Совершенно ясно, что японцы, используя горные условия, будут искать наши фланги, наш тыл, и тут неизбежны встречные столкновения, встречные сражения.

Как же можно оценивать проделанную нами за истекший год работу с точки зрения ее итогов? Мне кажется, что нам к этому вопросу следует подходить вот каким образом. При подготовке войск мы должны исходить из того расчета, что вряд ли нам удастся, ежели будет война, сражаться только на одном Дальневосточном фронте. Подготовка на Западе идет такими темпами, что надо полагать, что одновременно будем иметь события и на Западе, и на Востоке. Мне совершенно ясно, что когда мы будем иметь одновременные события, то близость западной границы к центральным нашим жизненным пунктам потребует проявить максимум внимания к Западу. Это не значит, что нужно ослаблять оборону на Востоке. Но все же будут моменты, когда, несмотря на всю тяжесть нашего положения на Дальнем Востоке, нам скажут: «Товарищи, мы вам людей давали, мы вам технику давали в мирное время, а теперь не смейте ни пяди земли отдать». И мы, дальневосточники, должны оправдать то доверие, которое партия оказывает нам. Это ответственность большая и нужно подходить к своей работе более самокритично, чем это делается до сих пор.

Я считаю исключительно правильной ту оценку крайней незначительности наших достижений, которая была дана с этой трибуны. Правильно именно потому, что задачи, которые стоят перед нами, доверие, которое нам оказывается, требования, которые к нам предъявляются, — крайне велики. Поэтому мы не можем удовлетворяться в какой бы то ни было степени имеющимися результатами подготовки войск ОКДВА.

Совершенно был прав т. Блюхер, который предупреждал и т. Федько от слишком оптимистической оценки наших достижений. Тов. Блюхер был абсолютно прав. Понятно, все мы были бы не прочь, если бы нас похвалили. Очень приятно, когда вас хвалят, когда говорят — результаты у вас хорошие. Но ежели подойти критически к нашей работе, с точки зрения стоящих перед нами задач, то надо сказать, что проделанная нами работа крайне незначительная. И если т. Гамарник говорил, что мы отнеслись сами критически к результатам своей работ, то для нас эта самокритика должна быть во много раз увеличена, потому что мы находимся крайне далеко от центра. Если возможно, то Михаилу Николаевичу и Александру Ильичу надо было бы выскочить на день-два к нам на учения и народному комиссару выехать к нам на учение, а то ведь к нам не скоро доберешься.

Гамарник. Вы должны скомпенсировать это усиленной самокритикой.

Аронштам. Лучше в оценках быть жестче, чем замазывать. Я считаю, что в этом году Приморская группа проделала колоссальную работу, такую, какой я давно не видел. Этого отрицать нельзя.

Гамарник. Это правильно, но на этом нельзя успокаиваться.

Аронштам. Да, работали много, добросовестно, зверски работали, но все же мало. Это нужно понимать не только нам, руководителям, но на этом нужно воспитывать войска. В этом отношении мало еще делается.

С места. А как у вас с политработой?

Аронштам. Я должен сказать, что мы еще кое-как, с грехом пополам, занимаемся вопросами воспитания войск. Поскольку войска пребывали в горных районах, ясно, что и политическая работа должна быть приспособлена к тому, чтобы обеспечить нужное, быстрое продвижение войск по горным путям. Мы пришли к такому выводу, что при проведении войск через леса основной упор партийно-политической работы должен быть сделан на обеспечение быстрой расчистки дорог, на соответствующую расстановку при работе по прокладке колонного пути.

Вот, например, я двигался с 26-й дивизией от Макеевки до Тайловки. Дивизия шла в течение 21 часа — около 17 км. Отдельные деревья распиливали 45 мин. Дивизия распиливала не ручным путем, а механизированной пилой. Здесь нужно учесть ряд обстоятельств. Влажность дерева. Когда верхний покров дерева начинает подгнивать, а внутреннее ядро его очень крепкое, тогда пила начинает работать туго. Только на второй день мы догадались произвести расстановку коммунистов и комсомольцев согласно требованию — быстро обеспечить прокладку колонного пути, и это мероприятие дало нужный эффект.

Политаппарат до сих пор работает еще порывами, как-то зигзагообразно. В этом отношении у меня есть два отрицательных и один положительный примеры. Послали секретаря ячейки 85-го кп товарища Колычева на Всесоюзный съезд, а затем еще секретаря партячейки танкбата 1 -й сд. Знатные люди. С этими людьми надо работать. Случайно приезжаю в 85-й кавалерийский полк, спрашиваю о Колычеве, который был на съезде, оказывается, он стал плохо работать, не тот Колычев. Я говорю: он у вас плохо работает, мы его возьмем. Не дают. Оказывается, дело в том, что он остался на сверхсрочную службу, а квартиры ему не дали, забросили, не помогли. Сперва его выдвинули, послали на Всесоюзный съезд, а затем забыли. То же самое и с танкистом. Приехал он со съезда, уговорили его остаться на сверхсрочной службе, он остался, его избрали секретарем партбюро. Через некоторое время мне дают на подпись решение армейской партийной комиссии, в котором этому секретарю партбюро выносится строгий выговор, со снятием с работы. В чем дело? Оказывается, этот знатный человек, делегат съезда, образцовый боец, секретарь партийного бюро, был выдвинут на руководящую работу и брошен. Опыта у него не было, и благодаря этому он наделал ряд глупостей. Характерный случай, имевший место у Руденко, бывшего начальником политотдела. У него есть курсант Белорусский, которого избрали на краевую партийную конференцию. Тов. Руденко — большевик, он с человеком поработал лично, и благодаря этому Белорусский является лучшим политруком в дивизии и в армии.

И последний вопрос — вы, Ян Борисович, правильно сказали, что в конце концов нам надо покончить с чрезвычайными происшествиями.

Гамарник. Обязательно надо.

Аронштам. Что получается — мы много занимаемся болтовней, много говорим о реализации речи т. Сталина о кадрах. А ведь чрезвычайные происшествия являются самым грубым, несовместимым с речью т. Сталина явлением. У нас люди делают исключительные доклады по речи т. Сталина о кадрах, а под их носом совершаются безобразнейшие явления с людьми.

Гамарник. В этом весь гвоздь вопроса.

Аронштам. Говорят о чрезвычайных происшествиях, но не понимают всей политической сущности этого вопроса, считают, что это очередная неприятность, за которую влетит от вас, т. Гамарник, или от народного комиссара. Но они не понимают, что чрезвычайные происшествия несовместимы с тем, о чем говорил т. Сталин[8].

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 91-92.