Стенограмма вечернего заседания 9 декабря 1935 г.

Душенов. После окончания прорытия Беломорско-Балтийского канала и посещения Северного края т. Сталиным и наркомом обороны Маршалом Советского Союза т. Ворошиловым на северном морском театре начали настойчиво создаваться вооруженные силы⁵³. Так как далеко не многие командиры осведомлены о развитии там вооруженных сил, то я с разрешения народного комиссара обороны позволю себе доложить о положении вопроса развития вооруженных сил Севера.

Всегдашняя мечта всех государственных деятелей царской России — создать вооруженные силы и активный флот на Баренцевом море, единственном море, имеющем выход на мировые пути. Эта мечта не могла быть осуществлена до прорытия канала и до прихода советской власти. И вот сейчас, после прорытия Беломорско-Балтийского канала, там создаются серьезные военно-морские силы, которые на сегодняшний день уже имеют некоторое завершение в выполнении первой очереди работ, связанных непосредственно с обороной этого края. Надо сказать, что если на Дальнем Востоке мы начали строить от двух батарей, то в Северном крае ничего совершенно не было, там мы начали буквально с нуля. При этом строительство в Северном крае происходит в необычных не только для нашей европейской части, но и даже необычных для азиатской части Советского Союза условиях. Там голые скалы, голый исключительно крепкий гранит. И на этих голых гранитных скалах сейчас мы строим укрепленные районы, строим военно-морские базы. В течение полутора лет воинским частям пришлось вести исключительно подрывные работы для того, чтобы приступить собственно к строительству этой военно-морской базы. Сравнивали площадки, строили дороги, прорывали траншеи для водопровода, канализации, парового отопления. И вот на сегодня эта первая очередь подготовительных работ закончена. Маскировка этих батарей применительно к топографическим условиям неоднократно осматривались мною и специалистами как с земли, так и с самолета во всех направлениях, и они достаточно хороши.

В последнее время нами получен материал от людей, ведущих у нас разведку, который свидетельствует, что строительством нашим очень заинтересованы японцы, которые хотят узнать, собираемся ли мы переводить флот на Дальний Восток. Строительством заинтересованы англичане и немцы в отношении того, готовимся ли мы действовать на морских коммуникационных линиях. Все это свидетельствует о большой заинтересованности этим театром, причем ведется изучение его не только отдельными лицами, но и целыми морскими соединениями. Во время посещения начальника Морских сил т. Орлова было отмечено, что в районе позиций, где находятся подводные лодки, маневрируют целые английские соединения. Даже на пристанях, где складывается артиллерийское оборудование, швартуется целый ряд тральщиков Норвегии. И когда спрашиваем цель визита, то отвечают, что во всех международных справочниках это хорошее место — убежище и, пока в отношении его нет никаких объявлений, мы можем здесь быть.

Прошу наркома обороны закрыть доступ в наши укрепленные районы и объявить это запрещение в международном масштабе, иначе строить и проводить боевую подготовку очень трудно ввиду того, что каждый имеет доступ на эту территорию. На эту территорию имеют доступ целыми соединениями английские, норвежские и шведские корабли.

Ворошилов. А почему их пускают?

Душенов. У нас недостаточно сил, чтобы нести патруль, и мы не имеем по международному праву никакого права запрещать. Я одного прошу, т. народный комиссар, чтобы эти воды вы назначили водами, совершенно для иностранцев закрытыми. Согласно международной конвенции существует еще градация, что в укрепрайоны нельзя совсем заходить. Так, например, в немецких и японских укреплениях ни в коем случае не позволят вам зайти. У нас достаточно бухт, чтобы не входить в укрепрайоны.

Ворошилов. Это другое дело. У вас, видно, силенок мало, хотите, чтобы мы из Москвы поднажали.

Душенов. Нет, у меня силенок для того, чтобы их гнать, достаточно, но я хочу, чтобы вы подкрепили международным актом это дело, чтобы было объявлено о том, что это наши воды укрепленного района, или как его назовете. Я не могу держать миноносцы и подлодки в постоянной готовности для этого. В непосредственной близости от Кольского залива, примерно в 100 милях, англичане предусматривают строительство базы. Они выбрали порт в норвежском фьорде — Киркинес и развивают довольно активную деятельность, готовят себе базу, перевозят руду, готовят стоянки и место базирования воздушных сил. То же самое довольно активно работают английские и немецкие разведывательные партии в непосредственной близости от наших границ, и ведется усиленное искание строительства аэродромов.

Как видите, в последнее время Северный край приобрел довольно актуальное значение и не потому только, что мы там строим мирового значения металлургические предприятия: скажем, никелевый огромный гигант, апатитовый гигант, развиваем огромную рыбную промышленность, которая имеет колоссальное значение для нашего Советского Союза, а потому что, видимо, прежде всего прочего этот край имеет иное значение, кроме значения экономического.

Относительно боевой подготовки. Тот головной отряд, который перешел из Балтийского моря в Баренцево море, он попал в условия, совершенно отличные по отношению ко всем морям, на которых мне и тем морякам, которые пришли, приходилось плавать. Это-то и наложило резкий отпечаток на методику и организацию боевой подготовки. Подводные лодки, которые с Балтийского моря перешли сюда, они сначала не лезли в воду, нельзя их было туда загнать. Чем же это вызывалось? Соленость воды и плотность были настолько велики, что подводные лодки не лезли в воду. Пришлось, хотя это и не предусмотрено конструктивными данными, класть баласт и с ним плавать. Сам театр имеет настолько много контрастов, что когда мы хотим пройти через Белое и Баренцево море, затем пойти к норвежским берегам, то приходится несколько раз делать погружение, определять плотность воды, иначе в нужное время либо не загонишь лодку, либо подлодка проваливается камнем на дно. Условия плавания на этом театре таковы, что приходится работать с настойчивостью, но с аккуратностью.

Или, например, подлодки омерзают. Для того чтобы погрузиться, сначала нужно из всех цистерн выдуть воздух. Так как клапана вентиляции примерзают и может получиться, что один клапан откроется, а другой не откроется и подводная лодка может полезть почти вертикально носом в воду, приходится делать конструктивные мероприятия — производить большие изобретательские работы в этом отношении. Или, например, температура внутри подводной лодки иногда бывает минус 15°, Внутри подводной лодки вода в водопроводе замерзает. Приходится предпринимать различные меры и способы в борьбе с этим замерзанием.

На первый взгляд кажется, что для человека, попавшего впервые в такое положение, плавать трудно. Но если все это разложить по частям, по-серьезному подойти ко всем этим вопросам, то мы придем к другому выводу — что все это не так страшно. Я должен сказать, что мы разрешили целый ряд вопросов. При проектировании новых лодок все указанные недочеты надо учесть. Я ставлю этот вопрос для того, чтобы в проектах лодок для нашего театра, а лодки будут проектировать настоящие, чтобы все эти вещи были по-настоящему предусмотрены.

Теперь еще об одной особенности нашего театра, театра, который имеет очень резкие контрасты. В течение часа может меняться погода, и, например, подводная лодка, погрузившись в море, должна сначала посмотреть, как всплыть, так как появляется огромная зыбь, и когда лодка всплывает, то волна заливает открытый рубочный люк. Бывают случаи, когда командир и весь личный состав лодки с водой влетали обратно в лодку для того, чтобы потом по-настоящему выйти из воды. Сейчас нашли решение этого вопроса — надо всплывать по волне, надо всплывать, имея определенную скорость. Но я должен сказать, что при новом конструировании подводных лодок надо иначе решать вопрос о подаче воздуха. Есть шахты для подачи воздуха, но их не хватает, поэтому мы подаем воздух в люк, но люк заливает водой; личный состав, находящийся на мостике, заливается водой. Нужно, чтобы люки на походе все закрывались. Таким образом мы решим вопрос более или менее спокойного плавания. Насколько плавание серьезно, об этом можно судить по высказываниям одного немецкого офицера, который действовал на этом театре во время империалистической войны, и описывает так: «Люблю море, но в этом море все силы ада обрушиваются на мою лодку».

Гришин. Ты не пугай народ.

Ворошилов. Гришин — старый моряк, ему все нипочем.

Душенов. Я хочу сказать, что для нашего театра надо строить крепкие корабли, хотя бы даже за счет скорости. Когда меня спросят, что тебе нужно — быстроходный корабль или за счет 1—2 узлов дать морские качества, то я скажу: дайте морские качества.

Ворошилов. Нужно и то, и другое.

Душенов. Если и то, и другое — это замечательно.

Теперь относительно боевой подготовки. Нам сама природа внесла осложнение в боевую подготовку. Мы, например, стреляем все время на зыби и на качке. Я помню на Черном и Балтийском морях, как бы ни говорили, но мы выбираем погодку хорошую, а здесь погода такая, что все время приходится использовать оружие в качку, и краснофлотец, который стреляет, бывает весь мокрый, и вот в этих условиях натренировать стрелков — дело очень важное. Мы знаем, что в империалистическую войну около Коронеля немецкий адмирал Шпее разбил английскую эскадру Крэдока⁵⁴, это произошло только потому, что немцы умели хорошо стрелять, а англичане не умели. Все эти вопросы ничего страшного не представляют, если к ним подойти разумно. Поскольку здесь такое высокое собрание и имеющее отношение к военно-морскому строительству, я обращаюсь, чтобы при решении вопроса учитывать эти специфические особенности. Краснофлотцы любят стрелять, когда их обдает водой, они стреляют хорошо, и ни одной осечки. Мы стреляли на волне 3— 4 балла, а стрелять на волне до 7 баллов — это надо тренировать. Немцы у Коронеля стреляли при 7 баллах и благодаря этому имели успех боя, потому что умели стрелять.

Следующий вопрос насчет штурманской подготовки. У нас нормы слишком слабы, не подходят для нас. У нас предусмотрено, что 100 миль проплыл, имеешь право отклоняться на 4 мили, а может получиться так, что отклонился на 3 мили и сидишь на камнях. Я докладывал начальнику Морских сил и просил, чтобы нормы поставить жестче, и мы будем искать решение вопроса.

Теперь относительно торпедных атак. У нас существуют тоже свои условия по торпедным атакам. Во время учебных стрельб предусмотрено, что мы должны видеть перископ подводных лодок, и если не видишь — нужно прекращать маневр. Для других морей это приемлемо, но для моего театра это не приемлемо, потому что я в большинстве не вижу перископа подводных лодок, и это является преимуществом; перископ часто нельзя видеть до тех пор, пока лодка не выпустит залп. Это замечательное качество, какого я не видел ни на одном море, и подводные лодки в этом отношении имеют колоссальный эффект по сравнению с другими морями.

Тухачевский. Но надо, чтобы кто-нибудь поперся туда к вам.

Душенов. Если к нам никто не попрется, то мы сами сумеем попереться. Но если мы научимся работать на зыби, то на хорошей воде тем лучше.

Следующий вопрос. У нас предусмотрено, что торпеда может стрелять при волне в 3 балла, иначе можно потерять торпеду. Мы принуждены отклониться от этого и стреляем при гораздо большем количестве баллов. Но чтобы не потерять торпеду, прошу дать мне флоресцина, это зеленые пятна, которые держатся полчаса на воде. Нам это нужно обязательно, но нам этого не дают, в то время как флоресцин разбазаривают сколько угодно на Черном море.

Наконец, я прошу поскорее дать на Север авиацию. Она нам нужна, Я к авиации привык на Черном море, люблю ее, использовать ее прекрасно можно у нас.

Ворошилов. И она вас любит.

Душенов. Я затаскал у нас авиацию Наркомвнудела, буквально замучил. Надо сказать, что они работают неплохо, много налетали, летных дней у них, наверно, не меньше, чем на Балтике, если учитывать переходы на лыжи, на воду и т.д.

Наконец, о модернизации подводных лодок. Я сказал уже, что подводные лодки надо модернизировать, дать рубку, иначе подводная лодка работает в очень тяжелых условиях. Надо подводникам дать обмундирование, иначе подводник в холодной лодке при низкой температуре находится в неравных условиях со своими собратьями на надводных кораблях и на самолетах.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 60-61.

Ворошилов. Прежде чем дать слово очередному оратору, я хочу продемонстрировать вам бойцов в новом снаряжении и полной выкладке, о чем говорил Михаил Николаевич. Посмотрим, как это получится. Доложит обо всем этом т. Косич.

Косич. Вес нового ранца сделан облегченным, равняется вместе со всем снаряжением 23 кг 570 граммов. Решено также носить 45 патронов вместо 90. Ранец старого образца весит 25 кг.

То, что докладывал М.Н. Тухачевский, именно 38 кг, — весит ранец пулеметчика и подносчика патронов, которые несут гораздо больший груз. Кроме того, в этот вес включено все обмундирование — сапоги, брюки, кальсоны, рубашка, одним словом, все, что на теле человека.

Ворошилов. Почему должен один нести 38 кг, когда идет целое отделение? Надо распределить груз. Невозможно, чтобы один человек нес 38 кг, т.е. 2 пуда 15 фунтов, и это в то время, когда у нас кругом машины, моторы и т.д. А мы будем заставлять человека нести такую тяжесть.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 61.

Хрипин. Разрешите мне прежде всего остановиться на некоторых итогах летной подготовки нашего Воздушного флота и сравнить эту подготовку с подготовкой французской и английской авиации. За последние два года ряд наших командиров и я лично имели возможность довольно подробно ознакомиться с состоянием французского воздушного флота и, с меньшей полнотой, но все же довольно основательно, с английской авиацией.

Здесь начальник Морских сил совершенно справедливо, на мой взгляд, отмечал, что основой подготовки Морских сил является морская подготовка. Я должен с таким же основанием подчеркнуть здесь значение летной подготовки в деле общей боевой подготовки Воздушных сил. Летать с большой свободой и с максимальной безопасностью как днем, так и ночью, летать в хороших и в трудных условиях есть главное условие для быстрого роста и оперативно-тактической, и огневой, и всех прочих видов подготовки.

Что было сделано в этом году для того, чтобы мы эту свободу полета в любых условиях приобрели? Позвольте мне доложить вам общие итоговые цифры по слепому налету, которыми характеризуется наше продвижение вперед в этой области. Если мы в 1934 г. имели общий слепой налет в 7463 часа, что составляло только 2*/₂% от общего числа проведенных в воздухе часов, то в 1935 г. наша авиация сделала 58 421 час вслепую, что составляет уже 13% общего налета.

Продвижение существенное, но, на мой взгляд, недостаточное, ибо вся эта слепая подготовка сводилась, к сожалению, преимущественно к работе у своих аэродромов, и те успехи, которые имели место еще в 1934 г. и, в частности, на Дальнем Востоке, по слепой подготовке в 1935 г. не были закреплены и развернуты. Задача № 5, которая зимой и весной 1934 г. с немалым результатом выполнена дальневосточной и забайкальской авиацией, не получила необходимого развития в подготовке авиации в 1935 г. Я лично выпустил на эту зачетную задачу в Белорусском округе две бригады весной 1935 г.; там эта задача была выполнена в очень узком масштабе: каждая из бригад дала только по 5 кораблей, причем одна из этих групп, летая в течение 8 часов ночью, попала в тяжелые условия действительно слепого полета — попала в облака. Что же при этом произошло? Оказалось, что через 15 мин. в облаках все приборы, обеспечивающие слепой полет, отказали. Остался только один компас и контрольно-измерительные приборы, с помощью которых летчики и выбрались из облаков, снизились и продолжали свой путь уже фактически без навигационного оборудования, не работали: показатель скорости, пионер, авиагоризонт. Эти основные приборы отказали, и если бы пришлось слепой полет совершать дальше, то налицо был бы элемент крайне большого риска.

Почему это произошло? Потому что все приборы наши обледенели, ибо приборы до сих пор, к сожалению, не обогреты и только в этом году начинают обогреваться. Отсутствие тренировки в облаках, отсутствие такого опыта, при котором летчики вплотную сталкивались бы с большими трудностями в воздухе, не позволило быстро и успешно разрешить новые технические задачи в области обеспечения настоящего слепого полета. Мы этого в текущем году, к сожалению, еще не сделали.

Ночная подготовка в 1935 г. подвинулась вперед, но слабее практики в слепом полете. В 1934 г. было налетано ночью 17 729 часов, т.е. 5% от общего налета, в нынешнем же году — 41 194 часа, или 9%. В итоге ночные полеты и полеты под колпаком составляют в 1935 г. 22% от общего числа налетанных часов. Этого мало. В 1936 г. мы, пользуясь усовершенствованиями в нашей технике, обеспечивающими слепые и ночные полеты, должны и сумеем дать гораздо большее количество полетов в сложной обстановке вне своего аэродрома, чтобы научиться летать в настоящих облаках и достигнуть действительной свободы действий в воздухе.

1 мая нынешнего года, как это видели многие из присутствующих здесь командиров, авиация в Москве была собрана в большую группу, имеющую в своем составе 680 самолетов. Нечто подобное я ныне видел в Париже и должен сказать, что, сравнивая нашу групповую подготовку, способы сбора наших крупных авиационных масс с французскими, с достаточным основанием должен сказать, что вывод говорит в нашу пользу.

С места. В нашу пользу?

Хрипин. В нашу пользу. Нарком от нас всегда требует, чтобы Воздушные силы к такому-то часу прибыли на Красную площадь в таком-то составе самолетов. Французский военный министр накануне парада сообщил, что им назначено для участия в параде 607 самолетов, а участвовало в параде, несмотря на очень хорошие метеорологические условия (был чудесный летний день), — всего 435 самолетов, остальные неизвестно где летали, во всяком случае, к Елисей-ским полям они своевременно прибыть не могли

С места. А что министр говорил по этому поводу?

Хрипин. Я после этого с министром не говорил.

Ворошилов. Почему вы знаете, что участвовало в параде 435 самолетов?

Хрипин. Я подсчитал это точно. По данным военно-воздушного атташе тоже должно бьшо быть такое количество

Ворошилов. Я думаю, что он немножко прихвастнул, а вы просчитались.

Хрипин. Не думаю; дело в том, что французы этого скрывали. Газеты печатали, от какой части сколько аэропланов должно быть, какого типа и т.д.

С места. А способы сбора какие — у нас и у них?

Хрипин. Способы сбора примерно одинаковые: во всяком случае способы, принятые во французской авиации в параде 14 июля 1935 г., очень близки к нашим способам. Но, как видите, 25-30% самолетов, назначенных для парада, в параде не сумели принять участие.

Как французская авиация летала? Летала длинной вытянутой колонной, по 7 самолетов в каждой группе. Полет продолжался 15-16 мин., причем проходил по разным направлениям. Во многих случаях полет был беспорядочен, с большими интервалами; часть самолетов проходила под 30-45 градусами к генеральному курсу. Французы проводили такой парад воздушных сил впервые. Этим и можно объяснить значительные минусы в таком групповом полете. Но бьшо бы крупной ошибкой думать, что французская авиация подготовлена плохо.

Бьшо бы неправильно думать так потому, что наблюдение за полетами отдельных эскадрилий и более крупных групп во Франции показывает, что органически сведенные в эти группы части летают хорошо, но техника массового сбора не стоит на большой высоте, что для выполнения боевых действий и не является обязательным требованием.

Мы имели возможность ознакомиться с постановкой высшего пилотажа и с качеством французских истребителей. Я должен сказать, что на сегодняшний день наши истребители не обладают такой техникой полета, какой обладают французские истребители.

Могу привести сравнение. Я беру лучшее — летчиков Научно-испытательного института, сделавших большие успехи. Сравнивая их со звеном истребителей, которое мы видели в авиашколе в Этампе, я должен оставить первенство за французами. Там эта тройка инструкторов пропускает 3—4 созыва по 30 летчиков в каждом. Ежегодно таким образом культура высшего пилотажа насаживается в ряды истребительных частей, обладающих высоким качеством. У меня нет времени детально останавливаться на этом вопросе, я могу только подчеркнуть, что у французов нам нужно позаимствовать технику высшего пилотажа, что уже предусмотрено указаниями народного комиссара.

Теперь несколько слов об английской авиации.

Я был нынче на Хендонском параде и затем, по случаю королевского торжества, на втором параде в Дюксфорде. Король предварительно на аэродроме в Милденхолле смотрел разные соединения из 350 самолетов разных родов авиации. В течение одного часа был проведен смотр на земле, а затем из 350 самолетов половине нужно было завести моторы, взлететь и собраться в воздухе для прибытия к Дюксфордскому аэродрому. На всю эту операцию — на запуск мотора, на построение в воздухе и т.д. до прибытия в Дюксфордский аэродром — было дано времени около часу.

Голос с места. Какое расстояние?

Хрипин. 50—60 км.

В течение этого часа английская авиация собралась, построилась и точно в назначенное время, минута в минуту, прибыла к Дюксфор-ду в блестящем построении. Я не ожидал и не представлял, чтобы 165 самолетов могли в такой геометрической правильности лететь единой массой в воздухе. Это была безукоризненная комбинация девяток, одна в одну, и я мог только одной девятке поставить пять с минусом, потому что один самолет увеличил интервал метра на 3-4 больше по сравнению с другим самолетом. В течение 30 мин. эти 165 самолетов выполнили ряд эволюций и затем точно в назначенное время в 14.30 ушли по своему направлению. Групповым полетам у англичан, я считаю, нужно учиться, нужно учиться точности во времени, механизации аэродромной службы, порядку на аэродромах.

Таким образом, несмотря на крупные успехи, имеющиеся у нас в области группового полета, нам нужно еще много сделать для того, чтобы все наши части летали более стройно, более организованно и с лучшим глазомером в воздухе, чем это имеется у нас до сих пор.

У нас сплошь и рядом прекрасные бригады, например бригада т. Смушкевича и другие наши соединения, хорошо идут в строю, но отдельные части летают с разной степенью сомкнутости: самолеты одной эскадрильи летят крылом в крыло; другая эскадрилья, летя очень стройно, имеет увеличительные интервалы. У нас не выработалось точного воздушного глазомера, а это имеет громадное значение не только для группового полета, но и для воздушного боя. Я спрашивал английских летчиков о том, как ими достигается такая геометрическая правильность в полете. Они отвечают, что у них входит в обязательную практику каждодневная, систематическая тренировка человеческого глаза. Летчики, начиная со школьной скамьи, постоянно проверяются в определении расстояний и набивают глаз настолько, что не ошибаются в дистанциях более чем на 10%. Это очень хорошо, ибо даже дальномерам трудно предъявить требование — дать более 5% точности.

Разрешите доложить некоторые итоги по аварийности. Об этом мною было сказано, и сейчас я считаю необходимым обратить ваше внимание на некоторые стороны в нашей борьбе с аварийностью. В нынешнем году тяжелые происшествия, к которым мы относим катастрофы и аварии, несколько сократились, но сократились совершенно несущественно, только на 8 случаев, по сравнению с тем, что было в 1934 г. Вместе с тем я должен особо отметить, что во всех округах, за исключением Дальнего Востока и Забайкалья, аварии абсолютно заметно поднялись. Так, например, в Московском округе стало на 3 аварии больше, в Белорусском округе на 5 аварий, в КВО и ХВО вместе на 3 аварии, в СКВО на 2 аварии, в ЛВО на 4 аварии, в СибВО против нуля в 1934 г. стало 10 аварий в 1935 г. Общее снижение аварийности достигнуто главным образом благодаря тому, что на Дальнем Востоке и в Забайкалье количество происшествий снизилось на 31 случай.

Гамарник. Вы дальневосточников и забайкальцев не очень хвалите, потому что в Забайкалье год назад было много происшествий.

Хрипин. Средний налет часов на одну аварию около 2,5 тыс.; против этой нормы в округах, располагающих крупными воздушными силами, резко в положительную сторону выделяется Белорусский округ, который имеет на одну аварию около 3500 часов.

Уборевич. 3900.

Хрипин. ОКДВА и Забайкалье дали около 3000 часов против 778 в прошлом году, когда там бьшо чрезвычайно тяжелое положение с аварийностью.

На что нужно обратить внимание, когда рассматриваешь эти цифры? Нужно подчеркнуть то обстоятельство, что, несмотря на ряд успехов в области летной подготовки, о чем уже здесь докладывалось, все же 40% происшествий относится к недостаткам по технике пилотажа. Это чрезвычайно большая цифра. Значит, у нас в области отработки техники пилотажа не все еще обстоит благополучно. Какие здесь главные причины? Я думаю, и это на специальном совещании у народного комиссара бьшо отчетливо выявлено, здесь две причины: во-первых, мы до сих пор не подготовили как следует наше главное звено в борьбе с аварийностью — командиров неотдельных отрядов; во-вторых, старшие начальники, от комбригов и выше, как следует не руководят подчиненными, не проверяют их, не инструктируют, слишком много доверяют командирам отдельных частей, а те, в свою очередь, не могут как следует сами руководить летной подготовкой, а если руководят ею, то забывают все остальное.

Я хочу привести один случай, в котором повинен лично я. Весь процесс того, что произошло, типичен для авиации на сегодняшний день. Мне представили одного летчика Научно-испытательного института как летчика с отличной техникой высшего пилотажа. Так рекомендовал мне этого летчика командир бригады, выдвинувший его для участия в одной из авиационных демонстраций; я вместо того, чтобы предварительно проверить этого летчика на большой высоте, в какой степени он подготовлен к выполнению фигур высшего пилотажа, приказал ему делать фигуры на высоте не менее 300 м. Этот летчик, не расценив своих сил и не будучи подготовлен своим командованием к фигурному полету на такой высоте, сорвался на первой же фигуре и разбился. Вышло так, что командир бригады фактически не знал этого летчика и, докладывая о нем, как о лучшем летчике, давал неверные данные, и когда я потом проверил, каков этот летчик...⁵⁵

Ворошилов. Неправда, когда я лично проверил, то увидел, что этот летчик недостоин был такого доверия, это был человек с ухарским настроением, и ни вы, ни командир бригады этого не знали, и знать не хотели, а просто назначили его и — ухлопали. Хорошо, что не на самом празднике, а накануне. Нужно изучать не потом, а раньше.

Хрипин. Вот в этом и была моя ошибка.

Голос. Где он убился?

Ворошилов. На подготовке к празднику 18 августа. Он накануне прилетел, и они дали ему разноречивые указания. Потом я потребовал личное дело, аттестацию на него, и все аттестации говорили о нем как о самом недисциплинированном, самом скверном летчике со стороны дисциплины, а руководители выдвигают его как образец для показа наших достижений в День авиации и убивают. Хорошо, что не на самом празднике.

Хрипин. Таким образом, от командиров бригад в первую очередь нужно и должно требовать большего внимания, большего контроля в области летной подготовки и личного участия в проверке этой летной подготовки.

Далее разрешите доложить, т. народный комиссар Маршал Советского Союза, о том, что в итоговых цифрах есть два показателя аварийности из летной подготовки — показатели очень неприятные. У нас в нынешнем году больше, чем в прошлом году, аварий и катастроф произошло при столкновении самолета с самолетом на земле и в воздухе. Это сигнализирует о том, что люди не научились смотреть и видеть, как этого требовал начальник Управления Воздушных сил, что слишком много еще беззаботности, небрежности и бестолковости при организации летной работы.

И второе, очень тяжелое данное, которое я считаю необходимым доложить вам — это мы в нынешнем году имеем на шесть аварий больше вследствие потери ориентировки. Чем объясняется такое положение, что у нас в области ориентировки в этом году явный прорыв? Объясняется это двумя главными причинами. Во-первых, тем, о чем я говорил в самом начале: у нас авиация в нынешнем году чрезвычайно сильно была привязана к аэродромам. Только на Дальнем Востоке и в Ленинградском округе более, чем в других округах, проводились междугарнизонные учения, но больших перелетов для всех родов авиации с элементами соревнования за два последних года почти не имеем. Это дело надо выправить и ввести в систему на 1936 г. такого рода перелеты для всех родов авиации. Думаю, что для истребителей надо организовать большой круговой полет в европейской части Союза тысячи на три километров, для легкой авиации тысяч на пять и для тяжелой — тысяч на восемь—десять километров. Кроме этого, надо провести перелеты с запада на восток и с востока на запад, связанные с перевооружением авиации. Это должно сильно поднять и оживить нашу летную подготовку и улучшить штурманское дело.

Вторая причина, почему с ориентировкой в авиации плохо. Мы в погоне за инструментальным самолетовождением просмотрели необходимость систематической подготовки экипажей в визуальной детальной ориентировке. Стали смотреть только на приборы, а на землю смотрели мало, а землю мы знаем плохо. Был проведен ряд проверок летного состава из географии, и мы натолкнулись прямо-таки на анекдотические случаи, когда летчик на вопрос, где находится Германия, стал искать Германию в области немцев Поволжья или границу Европы с Азией на берегах Средиземного моря. С географией у нас плохо, с топографией не менее плохо. В нашей текущей работе эти вопросы в 1935 г. были упущены, их нужно обязательно выправить в 1936 г. в авиашколах и в боевых частях.

Несколько слов в заключение о мобильности частей. Мобильность наших частей в данное время чрезвычайно низка. Так, например, в Ленинградском округе нужно было выбросить несколько частей на полевые аэродромы в связи с учением по ПВО. Эскадрильи пошли на аэродромы, получив по одному автомобилю. Эти эскадрильи расположились на аэродромах, не имея транспортных средств не только для новой переброски, но и для подвоза самого необходимого имущества, при этом они расположились открыто, так что в первый же полет (я летал вместе с т. Лавровым на одном самолете) мы все эти аэродромы видели буквально как на ладони. Мы могли за 10—15 км видеть каждый аэродром и определить, как он был загружен. Никакой маскировки. И у нас нет технических средств маскировки. Я считаю, что это громадный пробел. Нужно в 1936 г. этот пробел заполнить. С помощью т. Петина подобран довольно хороший материал на основе опытной работы по проверке технических средств и приемов маскировки. Нужно воспользоваться этим и снабдить в 1936 г. наши части хотя бы в небольшой доле необходимым имуществом для обучения в применении технических средств маскировки.

Одновременно с этим, в дополнение к тому, что говорил т. Лавров, я хотел бы обратить внимание командующих, что у нас оперативные аэродромы готовятся в общем плохо. Оперативный аэродром окружен лесом; казалось бы, чего лучше в смысле естественных средств маскировки. Но территория летного поля такова, часто забор, изгородь с колючей проволокой проходит по опушке леса. Самолеты туда завести нельзя; это не отчужденная территория. Вместо того чтобы устроить ниши в лесу, отнести изгородь глубже — мы отказались от лучших средств скрытого расположения самолетов. Бывают случаи, что в полосе подхода имеется кустарник, деревья, но к ним добраться невозможно. Одна эскадрилья истребителей в Ленинградском округе попробовала самолеты расставить в кустарнике; самолетов не было видно. Но когда самолеты попробовали оттуда выруливать, то потребовалось 25 мин. на руление, так как 200 м самолеты двигались по кочкам. Такая подготовка летного поля и полос подхода совершенно неудовлетворительна. На этот важный вопрос по подготовке театра нужно обратить внимание и нашу аэродромную сеть значительно улучшить.

Я ничего не сказал о воздушном бое. Вопрос этот большой и особый. Я думаю, что вы мне предоставите слово после доклада т. Алкс-ниса.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 61-64.

Шестаков. Заместитель народного комиссара т. Гамарник, давая оценку неравномерности подготовки округов, зачислил наш Забайкальский округ в округ, недостаточно подтянувшийся. Мы эту оценку оспаривать не собираемся. Во-первых, потому что стоим мы на границе и требования к нам должны быть самые строжайшие.

Гамарник. С этой точки зрения я и говорил, что не образцовый округ.

Шестаков. И, во-вторых, потому что едва ли два года тому назад наши войска жили в землянках, мы имели «марьины» городки, и заместитель народного комиссара, и т. Левичев видели это, то нынче у нас «марьиных» городков и землянок нет, и каждый командир имеет комнату. Мы закончим к весне пять домов Красной армии, построили несколько школ, в которых учатся наши ребята, устроили ясли. На Маньчжурской ветке у нас появилось электричество. Год назад этого не было. Все это создало более благоприятные условия для более высоких показателей по боевой подготовке. Поэтому самые строгие требования, которые к нам предъявляют, мы считаем совершенно справедливыми.

Но нужно сказать, что в этом году мы, несомненно, в округе по всем родам войск имеем немалые достижения. Для авиации и мото-мехвойск в 1933 г. страшным бичом являлась забайкальская суровая зима, 56—50-градусные морозы. Это, безусловно, снижало боевую подготовку, было трудно подыматься в воздух. Для того чтобы завести тяжелые корабли, требовались часы, теперь достаточно минут для того, чтобы, как говорил т. Грязнов, поднять в воздух не только отдельные корабли, но и отряд, эскадрилью.

То же самое было и с мехвойсками. Прибывшие к нам ленинградские танкисты, имевшие неплохие оценки, пренебрежительно отнеслись к местным условиям в самом начале зимы, и за это были немедленно наказаны большой вспышкой аварийности, большим количеством разных происшествий, аварий, срывов занятий. И только тогда, когда ленинградцев повернули к местным условиям, когда их заставили слушать старых танкистов, уже имевших опыт работы в Забайкалье при низких температурах, только тогда работа их пошла совершенно по-иному.

Сейчас уже мехвойска почти полностью освоили горно-лесной район и могут водить машины и в горах, и в лесах, без поломок и без происшествий.

В этом году у нас резко снизилась аварийность — об этом т. Грязное уже говорил, — но я хочу отметить другое обстоятельство. Что аварийность резко снизилась — это верно, но нельзя на этом успокаиваться. Ряд явлений в авиации и в мехвойсках, которые мы не называем авариями, а тем более катастрофами, имеют место и требуют к себе очень большого внимания. Вот, например, у нас аварийность авиации снизилась резко: с 30 до 8, катастроф в этом году не было, но мы все-таки имели за весь этот год 219 различных так называемых мелких происшествий. Вынужденные посадки, невыход на старт, отказ на старте и т.д. Если только взять и внимательно изучить (а мы внимательно каждое из этих мелких происшествий изучаем), то каждое из этих мелких происшествий таит в себе возможности при аварии или катастрофы. Поэтому начальствующий состав и политработники, партийные организации должны очень крепко нажать на искоренение этих так называемых мелких происшествий, на которые еще до сих пор некоторые авиационные работники не обращают достаточного внимания. Подсчитывают аварии, подсчитывают катастрофы, а вот то, что машина не выходит в воздух в точно определенный срок, и не выходит по небрежности и по халатности, — на это обращается еще мало внимания. Поэтому на борьбу с аварийностью, на борьбу с всякими происшествиями, которые могут породить дальнейшую аварийность, мы должны обратить серьезнейшее внимание.

Особо я хочу отметить по коннице нашу Первую особую кавалерийскую дивизию⁵⁶. Эта дивизия находится в особых и очень интересных условиях. Кроме того, что она занимается боевой подготовкой, она производит посев на 10 ООО га, косит сено с 5000 га, имеет очень большое коневодческое хозяйство и большое овцеводческое хозяйство. Через хозяйство этой дивизии мы уже снабдили все части округа овцами (раздали 15 000 овец), убили на мясо по плану 12 000 овец. Сейчас хозяйство дивизии располагает 24 000 овец, 5700 конского поголовья. В первый год организации хозяйства прирост конского поголовья составил 400, во второй — 600, в этом году 1700 голов, а на будущий год должны получить по плану 2000 голов прироста прекрасных коней — смесь кровных жеребцов с забайкальской маткой. Из этой помеси получается прекрасный конь, сохранивший от матери забайкальскую крепость, выносливость, а от отца — красивый внешний вид. Но, т, нарком, я должен доложить вам, что в будущем году, когда дивизия получит еще 2000 голов приплода конского поголовья, она вынуждена будет всех бойцов превратить в конюхов и для боевой подготовки не останется времени. Этот вопрос, мне кажется, надо поставить и решить.

Ворошилов. Пусть только побольше дает коней. Были бы кони, а выход найдем.

Шестаков. К этому надо прибавить, что дивизия закончила в прошлом году и заканчивает в этом году учебный год с очень хорошими показателями — немного только отстает от 15-й нашей кавалерийской дивизии. Народ — красноармейцы — любовно относится к конскому составу, посевам, уборке и в то же время показывает хорошие образцы боевой подготовки. В дивизии есть ряд прекрасных бойцов и командиров, полностью освоивших сейчас и зерновое хозяйство, и дело ухода за конем, и хорошо справившихся с боевой подготовкой.

Несколько слов о семьях начсостава. В районе расположения войск, на Маньчжурской ветке, нет ни заводов, ни фабрик, ни учреждений, ни районных центров, там только войска.

С места. И степь.

Шестаков. Даже деревни расположены у нас на расстоянии примерно 50—60—70 км. В этих условиях особо стоит вопрос о женах начсостава. Их надо чем-нибудь занять. Мы развертываем среди семей начсостава общественную работу, организовываем различные кружки. Часть жен начсостава работает в военной кооперации, в штабах, но большая масса их ничего не делает, и в результате этого получаются всяческие неприятности и истории. Тут что-то надо сделать. Надо занять жен начсостава трудом. Я много уже говорил по этому поводу с краем, но край от этого дела отмахивается. Так вот я думаю — нельзя ли сделать так. Косич посылает нам пошитое белье. Нельзя ли, чтобы он посылал отсюда полотно, а шить мы будем на месте. Это даст нам возможность организовать пошивочную фабрику, в которой работали бы жены начсостава. Мы сделали бы большое общественно-политическое дело, как мы знаем, что влияние производства на женщину ничем не заменишь.

Ворошилов. Правильно.

Шестаков. Я этот вопрос ставлю перед вами, т. нарком, с тем чтобы его в ближайшее время как-то практически решить, иначе мы и в дальнейшем будем иметь целую кучу всякого рода неприятностей среди семей начсостава.

Наконец, несколько замечаний по вопросам политической работы по обеспечению боевой подготовки. Заместитель наркома поставил вопрос о дальнейшем повышении военных знаний политсостава. Я считаю, что этот вопрос совершенно правильно поставлен, и он теснейшим образом связан с вопросами политического обеспечения боевой подготовки.

Гамарник. Правильно.

Шестаков. Вот возьмите нашу 29-ю авиационную бригаду. В ней все политработники сдали на летнаба, а начальник политотдела бригады сам хорошо летает. В бригаде лучше, чем во всех остальных, поставлена работа по политическому обеспечению боевой подготовки, так как политработники никаких общих разговоров не ведут, а конкретно, со знанием дела, организуют политработу по обеспечению боевой подготовки. То же примерно и в 20-й мехбригаде, где половина политработников сдала зачеты по вождению машин, а вторая половина готова к сдаче. В этой бригаде вопросы политработы по обеспечению боевой подготовки поставлены значительно лучше, чем в других мехчастях. Люди здесь в курсе всей боевой подготовки, подходят более конкретно к делу, поэтому и результат получается лучший. Все это объясняется тем, что в авиации и мехвойсках имеется лучший политсостав, с большим стажем, лучше отобраны политработники.

В пехоте некоторые политруки не имеют совершенно военной подготовки и поэтому хуже организуют работу по обеспечению боевой подготовки.

Там, где сидит старый, в военном отношении подготовленный политрук, там дело обстоит по-иному. Там работа по политическому обеспечению боевой подготовки поставлена гораздо лучше.

Об использовании лучших людей. Есть у нас такие лучшие люди, как член ВЦИКа Фомиченко, это лучший и прекраснейший командир танка. У него никогда не бывает аварий, поломок, он прекрасно стреляет и водит танк по горной и лесной местности на отлично. Он с честью носит вциковский значок. Был еще у нас танкист Гусев, который заводил танк при 45-градусном морозе в течение 10 мин., когда другие затрачивали на это 3 часа. Мы не всегда умеем использовать этих людей. Мы должны на их примере учить других.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 64-65.

Буденный. Товарищи! Результаты боевой подготовки за 1935 г. в своем итоге дают нам возможность в 1936 г. подняться на высшую ступень. Однако, подводя итоги, мы еще не можем сказать, что в области боевой подготовки использовали все внутренние потенциальные силы армии.

Красная армия теснейшим образом связана с нашей страной.

Стахановское движение, которое широко охватило всю нашу страну, в такой же степени распространяется и в армии. Этот вопрос подробно и прекрасно был освещен т. Гамарником и рядом выступавших товарищей. Поэтому я на нем останавливаться не буду.

Оценка, сделанная в докладе начальника Генерального штаба о боевой подготовке за 1935 г., совершенно соответствует тем результатам, которых добилась наша армия за истекший год.

Что касается конницы, то я считаю, что оценка, данная приказом народного комиссара обороны Маршала Советского Союза в результате Киевских маневров по боевой подготовке, может быть отнесена ко всей нашей коннице, за исключением отдельных частей, которые отстают. Особенно отстает у нас Вторая горная кавалерийская дивизия Закавказского военного округа. Думается, что этот вопрос нужно будет взять под особое наблюдение в 1936 г., с тем чтобы и те части, по которым имелось отставание, подтянулись бы. Но я должен сказать товарищам, командующим войсками, и особенно тем кавалеристам-командирам, которые здесь присутствуют, что для конницы 1936 г. будет очень трудным не только по боевой подготовке, но и во всех отношениях. Тем не менее мы должны будем принять все меры к тому, чтобы не снизить, а наоборот — повысить эту подготовку.

Трудности эти, Климент Ефремович, таковы, что все-таки начсостав конницы несколько разжижен. Я именно это учитываю, о чем и вы прекрасно знаете, и если мы упустим из вида этот вопрос, не будем работать над начсоставом, то конница может несколько снизить темпы боевой подготовки, которыми она, по крайней мере, на протяжении ряда лет выгодно выделялась, не только не отставая от лучших частей других родов войск, а наоборот — даже иногда состязалась с этими лучшими частями РККА.

Тут затрагивали вопрос о разведке. Разведка — это такая часть полевой службы, которую мы никоим образом не можем упускать из вида, и причин к тому, чтобы ее не осилить, я никаких не вижу. Неужели у нас есть такие командиры, которые не желают выполнить приказа народного комиссара по армии, по боевой подготовке? Таких командиров у нас нет и не может быть, и никогда не было. Желание работать имеется. Люди работают, но вся беда заключается в том, что это дело мы не организовали как нужно. Например, мы поставили такую расплывчатую задачу перед всеми войсками — и пехотой, и кавалерией, и другими родами войск, что каждый боец или каждый командир должен быть разведчиком. Такая общая постановка вопроса никого ни к чему не обязывает. Значит, это дело нужно организовать как-то иначе.

Для конницы имеется разработанное, но еще не утвержденное Положение о подготовке специалистов-разведчиков. До настоящего времени в коннице существовала система подготовки разведчиков путем выделения в каждом эскадроне одного взвода, который должен был проходить подготовку по специальной программе разведывательной службы. Но эта система выявила ряд существенных недостатков и не в состоянии обеспечить положительного разрешения вопроса. После тщательной проработки этого вопроса в войсках я пришел к заключению о необходимости более четкой организации этого дела, в результате чего и было разработано указанное мною Положение. Сущность этого Положения сводится к тому, что в каждом эскадроне, от каждого взвода выделяется 5—6 бойцов по специальному отбору. Эти бойцы в масштабе эскадрона составляют особую команду разведчиков, которая обучается по специальной программе под руководством одного из лейтенантов. После годичной подготовки и специальных сборов эти бойцы держат испытания, в результате которых им присваивается звание разведчиков 1-го или

2-го класса. Положение предусматривает стимулирование бойцов-кавалеристов для получения звания разведчика путем установления повышенных окладов жалованья (примерно ‘/₂ оклада младшего командира) и установления специального нарукавного знака. Кавалеристы-разведчики, оставаясь на сверхсрочную службу, имеют право и полную возможность держать испытания за полковую школу и получить звание младшего командира, сохраняя за собой звание спе-циалиста-разведчика. Потребность в таких специалистах-разведчи-ках в полевой службе частей конницы настолько очевидна, что не требует особых разъяснений.

Указанное Положение бьшо принципиально одобрено начальником Генерального штаба РККА, но до сих пор не получило окончательного утверждения и поэтому не проводится в жизнь, что затягивает правильную организацию подготовки подразделений конницы к разведывательной службе. До тех пор пока мы не организуем это дело, разведывательная служба у нас не будет поднята. Но это дело необходимо оснастить материально. Особенно важно снабдить части конницы соответствующими рациями.

В прошлом году на Военном совете т. Синявский каялся, что он прошляпил дело с рациями, не дав их коннице. Не знаю, почему он сказал: «Мы с Буденным не дали». Я и в прошлом году требовал, и в этом году требую хорошей рации. Помимо т. Синявского и нынешнего комкора т, Лонгвы я пошел на завод, зная, что у нас будут маневры, переговорил с дирекцией завода, и в результате этого нам обещали сделать двести раций. Это дело бьшо как раз перед маневрами. Правда, часть этих раций конница получила. Рации оказались хорошими. Но мы эти РКР[1] полностью до сих пор не получили. Как же можно подготовлять разведчиков конного разъезда такими, какими мы себе представляем, если мы технически их не оснастили? Современная разведывательная служба требует большого технического оснащения. Эта служба у нас, несомненно, хромает, и ее нужно подтянуть во что бы то ни стало в 1936 г.

О химии. Я знаю, что мы много работаем по химической защите, но результаты все еще небольшие. Если над вопросом защиты человека мы работаем и если он имеет защитные средства, то с лошадью дело значительно хуже. Распространяться по этому вопросу я не буду — он достаточно ясен.

Огневая подготовка. В области огневой подготовки, как бы некоторые товарищи ни хотели доказать, что мы имеем плохое Наставление по стрельбе, необходимо все же сказать, что оно лучше, чем было в 1934 г. Благодаря этому наша конница по огневому делу не только не отстала, а поднялась по сравнению с прошлым годом. Условия мы дали более сложные, а конница их разрешила. Я думаю, что у нас тут есть некоторый такой уклон в области стрелкового дела. Мы бьемся главным образом над индивидуальным оружием — над винтовкой и нерационально убиваем столько времени и сил на эту винтовку. У меня тут возникает такой вопрос: кто же будет решать основную проблему огня в бою — ясно, что станковый и легкий пулеметы, а винтовка будет дополнительным средством боя. Не погрешаем ли мы в том отношении,

Рации конного разъезда.

что слишком много возимся над винтовкой. Не лучше ли, чтобы каждый боец умел из тяжелого и легкого пулемета стрелять потому, что эти два средства решают — легкий и тяжелый пулемет, а мы убиваем время на винтовку. Если бы мы имели винтовку самозаряжающуюся и одновременно автоматическую, то этим индивидуальным оружием мы бы дополняли главным образом легкий пулемет, хотя можно заранее сказать, что автоматическая винтовка таких баллистических качеств, как самозаряжающаяся, иметь не будет.

Теперь о методике стрелковой подготовки.

Правда или нет, Михаил Карлович Левандовский, говорят, что у вас обучают конвейером. Стоят отделенные командиры, а красноармейцы по очереди подходят к ним. Один отделенный командир обучает как взять винтовку на руку, другой обучает, как прицеливаться, а третий — как спустить курок и т.д.

Голос. Командиров отделений не хватает.

Буденный. Не знаю, так или нет, но говорят, что вроде этого. И если по такой линии пойдем, по конвейеру...

Каменев. По точкам это называется.

Буденный. ...мы сами себе закрутим голову.

Ворошилов. Он стахановское движение организует в Баку со своими командирами, стахановское движение по бурению и по выработке нефти.

Буденный. Так вот, я думаю, что относительно этого элемента стрельбы из винтовки нам нужно этот вопрос раз и навсегда просмотреть и решить бесповоротно, что мы можем сделать, потому что картина совершенно ясна. Я не говорю о сложных формах боевой подготовки с частями или соединенными подразделениями, как тут и предлагали товарищи командующие войсками. Я с ними согласен.

К сожалению, я должен остановиться на вопросах конной подготовки. К сожалению потому, что этот элемент боевой подготовки в РККА не должен был бы становиться на таком совещании, но, тем не менее, по этому вопросу имеется ряд весьма тревожных сигналов. Конная подготовка у нас буквально вычеркнута всем начальствующим составом армии, вычеркнута из обихода. Ни один командир не может правильно ездить ни в артиллерии, ни, к сожалению, даже в конных частях. Очень плохо ездят. А в артиллерии особенно плохо. Как мы можем заставить уважать лошадь, если человек сам не умеет ездить, не овладел техникой конного дела. Отсюда он и не умеет ее выездить, отсюда он ее не любит.

Я говорю, т. народный комиссар, о конной подготовке и в артиллерии. Вы мне приказали этим делом заняться. Я согласно вашего приказания разослал соответствующее письмо командующим и уже успел проверить, что делается в этой области. Я проверил это дело в Слуцке в 4-й стрелковой дивизии. Проверил, как люди изживают эту немощь. Оказывается, что начали работать и работают неплохо, говорят, что до этого они данным вопросом никогда не занимались, никакого значения не придавали тому, как ездить на лошади и работать в смысле выездки. Раз забрался на нее, значит, и поехал. (Веселое оживление в зале.) Положение в этом вопросе очень тяжелое.

Ворошилов. Но не безнадежное.

Буденный. Не безнадежное, конечно.

Ворошилов. А это самое важное.

Буденный. Насчет сбережения лошади. Я тут выставил две диаграммы. Потом расскажу, в чем тут дело. Люди никак не могут понять, что сбережение лошади должно быть в армии поставлено так, как нигде. Ведь мы в армию берем лучших лошадей, лучшее, что есть в нашей стране. И что же делается? Наши уважаемые органы снабжения, не знаю, как они сейчас будут работать, но по крайней мере при т. Ошлее они шли, так сказать, по линии наименьшего сопротивления. Они уничтожили подстилку, которая веками полагалась лошади. Отсюда — ноги лошади постоянно находятся на сырой земле, и ложится лошадь прямо на холодную землю, подчас тоже сырую. Отсюда — простуды, ревматизм, грязь и мокрецы. Почему уничтожили подстилку? Потому что это, мол, роскошь. Или взять хотя бы наши органы строительства. Тов. Левинзон, к вашему сведению, вы развели около 7000 прикусочных лошадей. Это потому, что у вас кормушки жестью не обиты и лошади прикусывают.

Якир. У нас абсолютно все обиты, железом.

Буденный. Я здесь говорю не только о вас.

Якир. Мы с крыши сдирали железо, но кормушки все обили.

Буденный. Почему лошади прикусывают и зачем? Лошадь прикусывает по следующей причине. Возьмите вы красноармейца. Когда он приходит к нам в казарму, то на первых порах, в первые месяцы, не удовлетворяется положенным пайком, потому что он дома ел сколько хотел, но не организованно, а тут какие-то нормы, паек. Спустя пару месяцев у него уже начинает оставаться излишек пайка, и он вполне удовлетворяется: мало того — при правильном пищевом режиме и физическом развитии он обычно прибавляет в весе и становится упитанным и крепким. Так и лошадь. Когда вы приводите лошадь из деревни, она там ела сколько угодно и преимущественно объемистые корма, набивала себе брюхо, а тут вы ей даете какую-то норму. Ей мало. Она начинает искать мягкие деревянные предметы и начинает прикусывать. А это вроде курения — потом отучить нельзя, во всяком случае, очень трудно. И благодаря тому, что мы железом не обиваем кормушки и цимбали, лошади приучаются прикусывать, и получаются таких десятки тысяч в армии. Это позорно!

Перейду к другому вопросу — выбраковке. Возьмите вы даже старую царскую армию. Я прослужил в полку старой царской армии 9 лет, и за 9 лет я не помню, чтобы у нас пала лошадь. Посмотрите теперь, что у нас делается в области выбраковки? Посмотрите на эту диаграмму, отображающую выбраковку лошадей в 1934 г. по сроку службы в РККА. (Показывает диаграмму.) Обратите внимание на срок службы лошади. Прослужила лошадь один год, и мы выбраковываем таких — 50 лошадей, или 0,5.

Ворошилов. С какого количества?

Буденный. Это в армии от общего количества лошадей, выбракованных в 1934 г.

Голос. Это только в коннице?

Буденный. Нет, в армии. Из числа прослуживших один год полпроцента было выбраковано в 1934 г. Из прослуживших 2 года мы выбраковали 1,3%, или в численном выражении 122 лошади. Вы поймите только — 122 лошади, прослужив в армии только 2 года, выбраковываются как негодные. Из прослуживших 3 года выбраковываем 6,9%, т.е. 653 лошади.

Голос. Это не брак.

Буденный. Нет, это, к сожалению, не брак. Из прослуживших

4 года лошадей мы выбраковываем 4%, или 375. Из прослуживших

5 лет — 5%, а более 5 лет — у нас вышло из строя от общего количества выбракованных лошадей в 1934 г. 82,3%, или 1969 лошадей.

Левичев. От числа поступивших или от числа закупленных?

Буденный. Повторяю — от общего количества лошадей, выбракованных в 1934 г. Как я уже указывал, процент выбракованных лошадей относится к лошадям, которые были выбракованы в 1934 г. Следовательно, эти лошади выбраковывались в течение всего года. Посмотрите, что делается с молодыми лошадьми. Они приходят в часть и вскоре заболевают заразными болезнями, в особенности мытом. Мы ее простуживаем потому, что сама организация приема лошадей поставлена отвратительно. Концентрация лошадей также неудовлетворительна. А от мыта бывает или смертельный исход, или тяжелая форма заболевания, благодаря которой лошадь на полгода выходит из строя.

В 1933 г. мытом заболело из общего количества 18 785 лошадей — 706. На 30 507 лошадей, которые мы купили в 1934 г., заболели мытом 1306 голов. В 1935 г. закупили 37 217 голов, заболели мытом 5386 голов, или 2'/₂%. Можем мы терпеть эту болезнь? Никак не можем. Мы в армии не должны иметь ни той, ни другой картины, о которых говорят эти диаграммы, а они у нас фигурируют только потому, что не ухаживаем как следует за лошадью, зверски, варварски ее эксплуатируем. Кроме того, я должен доложить следующее: подстилку ликвидировали, щетки и скребницы

Гамарник. Что значит — подстилку ликвидировали? Каждый командир может достать.

Буденный. Не могут они. Отменена подстилка, дорогие товариши. Ведь это же довольствующие органы должны говорить, а не я должен ставить вопрос. Почему я обязан об этом заботиться? Теперь щетки и скребницы. Щетки и скребницы даются такого качества, что их на полгода не хватает. Части до сих пор выходили из положения потому, что имели шефские деньги, правдами-неправдами закупали необходимое и выходили из положения, а теперь все это отменено. Я видел простые колодки с ручкой, и вот этой деревяшкой чистят. Качество никудышное. И вы, хозяйственники, об этом не думаете — думаете, что раз выдали эту деревяшку с ремешком — значит все в порядке. Выезжаю однажды в 4-ю дивизию в Слуцк. Как раз это у вас было недавно в БВО у тов. Жильцова — там чистят скребницей с ручкой, или просто деревяшкой, и то где-то нелегально достали и действуют ими. Торб и попон совершенно недостаточно. Качество имеющихся попон очень низкое. Видимо, считают, что попона и торба — тоже роскошь. Хозяйственные органы должны были об этом позаботиться.

Ворошилов. А инспектор кавалерии обязан эти вопросы ставить не в 1935 г., а в 1930-м и 1928-м, он должен смотреть, видеть и наблюдать, чтобы они, торбы, были, щетки были и т.д. Речь ваша целиком говорит против Инспекции кавалерии. Если мы деньги для конницы на эти предметы даем, для того вы и инспектор кавалерии, чтобы следить за тем, чтобы конница была обеспечена.

Буденный. Об этом я докладывал и об этом же, т.е. о состоянии конского состава в РККА, имеются ваши приказы за 1931 г. № 081, за 1933 г. № 0110, за 1934 г. № 88 и за 1935 г. № 119[2]. В них все конкретно указано, но что же я могу один сделать?

Ворошилов. Представить мне ваш доклад о торбах, о скребницах, о железе для конских кормушек — вы должны были об этом позаботиться.

Буденный. Я ставлю этот вопрос, Климент Ефремович, для того, чтобы люди, которые командуют этими частями и снабжают эти части, думали об этом.

Ворошилов. Должен вам сказать, что они не понимают важности этого. Они не специалисты в этом деле. По глазам вижу, то, что вы говорите — это для них открытие. А вы опытный, старый кавалерист, прекрасный кавалерист, вы знаете, что нужно, и вы обязаны учить их. Для него что щетка, что колотушка. (Смех.) Лишь бы была ручка. (Смех.)

Буденный. Теперь, товарищи, вопрос о болезнях. У нас в армии имеется и менингит, и инфекционная анемия, и пироплазмоз. От сапа кое-как отделались, но и то должен сказать, что так как имеется большой прирост конского поголовья, я боюсь, что мы отделались, не окончательно.

Вот эта инфекционная анемия. Тут кто-то, кажется из ОКДВА, докладывал как раз, что у них эта инфекционная анемия довольно распространена. Причем вся наша беда в том, что наши ветеринары не знают, что это за болезнь. Они даже установить как следует не могут. И это не только у нас, но и в других государствах. Над этим вопросом работают, но результатов пока нет. Врачи бактерию этой болезни называют «фильтрующий вирус», говорят, что они бессильны бороться с ним потому, что этот самый вирус фильтрующий настолько маленький, что они поймать его не смогут. (Смех.) Даже при помощи целого ряда приборов и приспособлений они не могут его обнаружить, поэтому бессильны бороться и пока только гоняются за ним. В этом отношении у нас дело обстоит далеко не блестяще.

Теперь, товарищи, разрешите еще остановить ваше внимание на одном вопросе — это о наших маневрах, о тактических полевых учениях и затем о бегомании. Меня, да и не только меня, но и наркома очень часто запрашивают о санкциях на организацию пробегов Минск — Хабаровск, Отпор — Москва, Владивосток — Москва, Ленинград — Мурманск — Ленинград. Пробеги организуют, а в каком порядке находится их коневое хозяйство, они не знают и знать не хотят, и считают нормальным, что у них десятками падают лошади на маневрах и учениях. Наши общевойсковые начальники научились при планировании операции производить всяческие расчеты, строго учитывать свои мото- и авиаресурсы, но на конские ресурсы не считают нужным рассчитывать. В результате этого на маневрах из одной только 4-й кавдивизии погибло 13 лошадей, а в 3-й кавдивизии — 37 лошадей, остальной же конский состав представлял из себя скелеты, обтянутые кожей. Люди забывают слова нашего наркома обороны на съезде партии, что «от лошади нельзя требовать больше того, что ей отпущено природой в смысле ее сил».

И когда таким начальникам заявляют, что конница в результате маневров окажется совершенно вымотанной, они отвечают, что после маневров вы будете иметь два месяца отдыха и успеете поправиться. Таким товарищам, видимо, важно лишь то, чтобы вышел красивый оперативный вензель, а после него — хоть трава не расти. Это вреднейшее заблуждение, военная неграмотность. В результате маневров и учений физическая бодрость и крепость конницы не только не должна понизиться, а наоборот — значительно повыситься. Части после маневров должны быть как никогда готовы к выполнению любой боевой задачи, причем в наиболее хорошем тренированном, а следовательно, и боевом виде. Естественно, что с измотанным в результате маневров конским составом кавалерийские части не могут считаться боеспособными. И вот эту истину заменяют обещаниями после маневров дать время подправиться. Тов. Тухачевский выступал и говорил о том, что у одного взвода, прошедшего 50 км с укладкой 38 кг, носы заострились, глаза провалились. Хорошо, что так, а иногда, может быть, да и бывает хуже.

Нужно уделять внимание и нашему ветеринарному составу. Ведь они, просто-напросто говоря, отрезаны. Командир как хочет, так и распоряжается. А если человек доказывает, что тут плохо, то на него никто не обращает внимания.

Ворошилов. Вы должны ветеринара поднять, поднять их значимость, защитить их перед вашими товарищами-конниками.

Гамарник. Недавно ветеринары Забайкалья подняли вопрос о конском составе Забайкалья, и они оказались правы. Как вы помните, они раскритиковали ряд командиров.

Буденный. На 1936 г., как совершенно правильно указал начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза т. Егоров, нам крайне необходим Полевой устав. Все данные для этого есть. Если раньше не могли написать, то это объяснялось тем, что мы росли, различными средствами борьбы насыщались и такие подразделения, как рота, батальон, эскадрон и полк. Тогда все это нельзя было учесть, а сейчас, когда все это дело стабилизируется, мы можем подойти к разрешению данного вопроса.

Несколько слов об оперативных играх. Мне кажется, что кроме оперативных игр, организуемых по приказу наркома в округах, нужно проводить оперативные игры под руководством Генерального штаба минимум два раза в год. Этим достигалось бы более полное единое понимание и отрабатывалась бы более четко единая доктрина РККА. С другой стороны, приходил бы более всесторонний обмен опытом. Ведь при принятии решения тактического и оперативного порядка у меня может быть своя точка зрения, у другого — своя. И тогда, когда мы будем едино мыслить и понимать, только тогда мы сможем едино работать.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 65-68.

Кучинский. По оперативной подготовке высшего командного состава и штабов КВО выполнил все предписанные Генеральным штабом занятия. Кроме того, мы провели решение двух заочных оперативных задач, сбор высшего начсостава по технике, сборы высшего комсостава штабов по радио, большую военно-инженерную игру, полевую поездку в укрепрайоны и заочмехигру. По поводу заочных задач. Это прекрасный метод, и я бы взял на себя смелость предложить Генеральному штабу такие заочные задачи составлять в штабе и рассылать их всему высшему начсоставу. Собрав решения, Генеральному штабу самому дать образцовые решения с соответствующими пояснениями и записками.

Нам необходимо также проводить и сборы высшего комсостава по технике, причем не просто только для показа техники, но и в некоторых случаях, проводя экзамен высшего комсостава так, как это провели мы в Киеве по вопросам артиллерии, танков и особенно по вопросам войскового и армейского тылов. Необходимо поднять оперативную инженерную подготовку в округах путем проведения инженерных игр и полевых инженерных поездок.

По подготовке штабов мы провели все необходимые занятия и в дивизии, и в корпусе и завершили это большим армейским выходом в поле, впервые у нас проводимом, как двухсторонним и всецело себя оправдавшим. На этом выходе участвовали на синей стороне — штаб Красной армии во главе с командующим, два штаба конного корпуса и один штаб стрелкового корпуса. Вся эта группа была расположена в районе Шепетовка. На красной стороне участвовали штаб армии и два штаба корпуса и несколько отдельных штабов дивизий. Армия красных совершала сосредоточение и развертывание в районе Бердичев — Фастов. Сама полевая поездка заняла 6 дней и с точки зрения организационной работы штабов прошла вполне удовлетворительно.

Какие выводы мы сделали? Об этом подробно доложено начальнику Генерального штаба. Я считаю необходимым остановиться на следующих выводах.

1. Наши штабы уже имеют кое-какую материальную основу, правда, заведенную исключительно средствами самих штабов.

2. Наши штабы корпусов внутри организованы. Хуже было с армейскими штабами, и если мы провели удовлетворительно эту поездку, то только потому, что напряженная работа в течение 6 суток велась исключительно несколькими подобранными штабными оперативными и хорошо подготовленными командирами. На этом последнем вопросе я хочу остановиться.

Я считаю, что нам надо вплотную заняться подготовкой так называемых командиров высших оперативных штабов, которым должны поставить следующие основные требования и условия:

1) Эти командиры должны обладать широким кругозором, большой общеобразовательной подготовкой и хорошо марксистски подкованы.

2) Эти командиры должны знать значительно лучше, чем любой наш командир, технику различных родов войск и быть прекрасными общевойсковыми тактиками.

3) Эти командиры должны быть подготовлены для проведения всех необходимых оперативных расчетов и расчетов по тылу.

4) Эти командиры должны наизусть знать театр военных действий и свой, и своих будущих противников.

5) Эти командиры должны прекрасно знать будущих противников, их организацию, их тактику.

6) Эти командиры должны уметь читать, переводить с трех европейских языков, а на одном из них хорошо говорить, а некоторые командиры должны знать и японский язык.

Этих командиров мы должны соответствующим образом и тренировать, и воспитывать. Эти командиры должны быть скромными, точными, четкими, они должны уметь работать в самых тяжелых и напряженных условиях. Этим командирам мы должны дать особое прохождение службы и особую подготовку. В наших теперешних условиях мы таких командиров не воспитываем. Мы создали этих работников и в штабе, и в корпусе, а сейчас должны их потерять — они уйдут в войска, и если мы не поставим вопроса о их дальнейшей службе и подготовке, то не получим того инструмента, которым командующие армиями и комкоры смогут управлять в бою.

Сейчас необычайно усложнились вопросы управления. Сейчас на полевой поездке можно видеть, насколько плохо поставлена служба делегатов, служба командно-оперативной разведки, служба, касающаяся хотя бы простых оперативных разговоров по аппарату, и все это происходит потому, что мы не имеем этих людей, этих оперативных работников, оперативных командиров высших штабов. Служба Генерального штаба была и осталась — нужны командиры Генерального штаба. Я считаю, что на каждую дивизию нужно 2 чел., на корпус — минимум 5 и на армию — 11. Это не так много. На первый раз — 400 чел. Я ручаюсь, т. народный комиссар, что этим мы заложим прочные условия для управления войсками.

И последний вопрос — вопрос о тематике наших оперативных занятий. Я считаю, что мы слишком схематически учитываем влияние воздушного флота и в помощь нашим операциям и во вред им. В частности, в вопросах использования железнодорожного транспорта. Я беру смелость утверждать, что от фронта и на 200 км в глубину при надлежащей организации особой фронтовой авиации, которая займется нейтрализацией железных дорог, эти железные дороги и у нас, и у противника не будут работать. На ж.-д. участке в 180 км достаточно двух эскадрилий, чтобы они каждые сутки выводили один станционный перегон 4 раза. Это значит, что такой участок железной дороги будет работать только для того, чтобы пропускать свои ремонтные поезда и восстанавливать разрушенные перегоны. Следовательно, несколько иначе должны решаться вопросы стратегического сосредоточения и развертывания, вопросы подвоза и устройства путей, и вопросы действия ударных армий, сидящих иногда на одной железной дороге. Что надо? Надо обратить серьезнейшее внимание на шоссейные дороги автотранспорта, на тракторный транспорт и надо заняться как следует обороной железных дорог. Мы писали по этому поводу несколько докладов. По противовоздушной обороне железных дорог надо как минимум на каждом километре иметь два зенпулемета, так что участок в 180 км потребует 90 взводов, но зато даст вдоль железной дороги непрерывный пулеметный огонь.

Второе. Нам надо заставить НКПС усилить свою ремонтную службу на перегонах. В-третьих, нужно иметь непосредственно вдоль железных дорог фунтовые, а лучше всего шоссейные дороги. Сейчас таких дорог нет. Из Киева до Казатина нельзя проехать на автомобиле.

Все это я ставлю пока как вопросы, которые мы должны учитывать в нашей оперативной подготовке, учитывая в большей степени, чем до сих пор, влияние авиации.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 68-69.

Левичев. В оперативной подготовке высших штабов, подготовке высшего командования к войне вообще едва ли не самым трудным является подготовка его к организации и управлению тылом крупных общевойсковых соединений и в особенности армейским. На счет важности этого дела говорить не приходится, потому что об этом достаточно ярко и убедительно говорил народный комиссар на всех наших предыдущих военных совещаниях.

Относительно трудности и обычно неподготовленности штабов и высшего командования для этой деятельности говорится очень много и в исторических трудах, и на разборах маневров, если они проводятся по полевому. Об этом говорят и такие исследователи, как Иохим, например в книге «Операции и тыловые сообщения 1-й армии на Марне». Об этом очень убедительно говорит недавно вышедшая книга Висконти-Праска «Тактика в войне на сокрушение»⁵⁷.

Трудности подготовки заключаются, во-первых, в том, что штабы и командование не проявляют такого энтузиазма к подготовке тыла, как, скажем, к десантам, к мехсоединениям и т.д. Показательно и то, что в выступлениях об этом почти и не говорилось.

Но есть объективные трудности. Эти объективные трудности заключаются в том, что штабы и командование не имеют практического опыта в мирное время в организации управления тылом в полевых условиях, в особенности в армейском масштабе, не имеется и самих армейских аппаратов. Если мы и устраиваем сборы армейских органов на короткие сроки, то эти сборы проходят главным образом в сколачивании армейского аппарата для оперативно-тактической работы. Одним из важнейших средств подготовки высших штабов и высшего командования к оперативной работе являются военные игры. Но они не являются достаточно прочным учебным средством в отношении подготовки тыла, ибо в работе тыла требуется не столько маневрирование огромным количеством учреждений и тыловых частей, сколько расчет, знание и умение практически обращаться с предметами, практически распределять и направлять огромный поток всевозможных грузов. Даже расстановка тыловых учреждений требует огромной работы на местности, потому что чтобы поставить какой-нибудь КОП или ДОП, не только нужно указать район, но и в районе нужно тщательно изучить все складки местности, все выезды, условия грунта. Дело это сугубо практическое, и только практически можно его изучить.

На прошлых совещаниях по итогам боевой подготовки говорилось, что в области тыла в армейском масштабе мы даже не имеем ясного представления о той колоссальной работе, которая нас ожидает. В нынешнем году, поскольку мы имели я не скажу богатый опыт, но имели несколько учений по организации и проведению работы в армейском тылу, остановиться на том, какие успехи имеем в этом отношении, необходимо. Тем более законно и необходимо на этих вопросах остановиться, что 1935 г. в области тактики и оперативного искусства опыт был направлен к изучению глубокого боя, к изучению операции на вторжение, а сама природа глубокой тактики создает дополнительные трудные условия для работы тыла как на стороне наступающего, так и обороняющегося. Тыл обороняющейся стороны, естественно, является объектом воздействия противника и в горизонтальном, и в вертикальном направлении. В свою очередь, тыл наступающего, в особенности при проникновении передовых частей далеко вглубь, является самым уязвимым местом. Недаром говорят, что первые успехи глубокой операции могут быть нарушены небольшими частями, которые могут отрезать эти передовые части от его собственного тыла. Мы на учениях убеждались, что мехбригады и мехкорпуса, достигшие в условиях игры огромных успехов в смысле вторжения в оперативную глубину противника, на третий день оставались без горючего. А само собой понятно, какая боевая ценность механизированного корпуса, который остался с четвертью заправки горючего. Только подача через воздух, эта сложная операция, может выручить и восстановить боевые качества мехкорпуса.

Более углубленное изучение операций мировой войны в последний год приводит к тому убеждению, что захлестывание операций на западном театре происходило большей частью не от того, что не хватало резервных частей, а от того, что совершенно разрушалось их боевое питание. Таковы факты. В нынешнем году по указанию народного комиссара штабом РККА было проведено одно большое учение в Московском военном округе с фактическими тылами, т.е. была развернута вся сеть армейских и дивизионных тыловых учреждений на одном корпусном направлении со всеми тыловыми учреждениями, органами подвоза и охраны этой коммуникации.

Я позволю себе вкратце перечислить те выводы, к которым мы пришли на основе этого учения. Во-первых, принятая нами система подвоза, изложенная в кратком наставлении о военной дороге, в основе которой лежит взаимодействие железнодорожного подвоза и эвакуации с грунтовым, в том смысле, что этот подвоз объединен до дивизионного звеньевого подвоза в одной службе ВОСО, — в основном себя оправдала, хотя некоторые традиции, например т. Кулик, это положение и оспаривал.

Второй вывод. Развертываемые на путях подвоза от железнодорожных станций снабжения до войск учреждения, в виде прежде всего комендантов станций, начальников головных складов, а их мы насчитываем ровным счетом 13, начальников этапно-дорожных районов, начальников корпусных обменных пунктов, начальников ДОП, и дальше частей, работающих на путях подвоза, как то: этапные батальоны, дорожные отряды, роты регулирования, роты связи, — вполне оправдывают свое назначение. Недостатком их является то, что организованно и главным образом технически они не оснащены в соответствии с современными требованиями. Так, для примера скажем, этапы оборудованы кузницами для ковки лошадей, но ни один этап на расстоянии в 70 км от станции снабжения до КОПа не имел ремонтных средств для автотранспорта. Фактически в армейском тылу будут работать только автотранспортные средства или тракторные. Конному транспорту здесь будет делать нечего. Но, повторяю, ни автомастерской, никаких средств помощи этому автотранспорту не было.

Третье. Организация питания от станции снабжения до дивизии, располагающей своими тылами — корпус наш не имеет постоянных тылов — через корпусное звено как регулирующую инстанцию, вполне себя оправдала. Организация является вполне целесообразной. Между прочим эта система принята и в германской армии. Я сам лично участвовал на таком занятии и тот опыт подтверждал, что эта система полностью себя оправдывает.

Четвертый вывод. Обеспечение нашего армейского тыла всей этой гармоники — подвоза штатными средствами, которые предусматриваются по действующему мобилизационному плану, в виде зенитного дивизиона для станции снабжения с 13 головными складами, плюс санитария, ветеринария и прочее, в виде пулеметной зенитной роты, стрелково-пулеметного отряда, — безусловно совершенно недостаточна, и вдобавок находящиеся на путях подвоза части в виде этапных батальонов, рабочих рот и автотранспортных батальонов совершенно не вооружены. Поэтому никакого боевого сопротивления, даже при нападении на военные сообщения мелких частей, оказать не в состоянии. Так, в присутствии народного комиссара мы разыграли нападение на корпусной обменный пункт всего одного эскадрона, усиленного взводом танков. Около 300 чел., работавших на этом КОПе, не оказали почти никакого сопротивления, во-первых, потому что они плохо вооружены, но самое главное то, что плохо организованы, не подготовлены. Уже вторично, в присутствии наркома, по его указанию и при подбадривании с его стороны, командиры кое-как собрались с духом, организовали некоторое подобие обороны, но я уверен, что любой командир эскадрона может внести расстройство в работу тыла.

С места. Надо вооружить тыл между прочим.

Левичев. Конечно, вооружить нужно, но, товарищи, поскольку целью всех наших больших общевойсковых боев и операций является прежде всего воздействие на тыл противника, воздействие на всю его глубину, то, конечно, мы должны считаться с тем, что и противник будет отвечать теми же самыми целями, и поэтому даже вооружение тыловых частей не гарантирует, что тыл достаточно прочно будет обеспечен от мелких отрядов, от броневых частей, которые могут проникнуть вглубь.

Ворошилов. И от десанта.

Левичев. Так точно — и от десанта. Поэтому надо считаться с необходимостью выделения крупных подвижных сил для обеспечения работы тыла.

С места. Но и сам тыл вооружить.

Левичев. Нарком это уже приказал, это делается.

Особенно беззащитным оказывается тыл с воздуха, опять-таки если не принять специальных мер. Тут, товарищи, для нас было много неожиданностей. Может быть, и не весьма удачно, но все же в пределах наших возможностей была применена маскировка, как естественная, так и искусственная. Но что оказалось? Оказывается, что аэрофотограмметрия настолько сильна, что вся наша искусственная маскировка для авиации оказалась совершенно недействительной, оказалось, что артиллерийские склады, прикрытые сетками, скрытые в кустах и лесочках, могут быть легко обнаружены с воздуха. Для летчика не составляло трудностей вскрыть даже назначение каждого склада. Оказалось, что они свободно могут сосчитать по ящикам емкость артиллерийских складов. Таким образом, и искусственная, и естественная маскировка оказались недостаточными для авиации. Почему так получилось? Потому что у нас к маскировке подходят таким образом: приходит начальник и смотрит с земли — скрыт ли, предположим, данный артиллерийский склад, не видно ли его, и если не видно, то считает, что все благополучно. Для того чтобы проверить, действительна ли эта маскировка, недостаточно посмотреть с земли, а надо смотреть обязательно с воздуха.

Я считаю, что проводимая система материально-технического, боевого и продфуражного питания, которую еще доработаем и издадим во второй части Наставления по тылу, может быть принята как твердая, законом установленная система. Мне скажут, если система правильна, то чем объяснить ту путаницу и крупные недочеты, которые были особенно в первые дни учения. По-моему, самая главная причина (хотя причин вообще много) заключается в том, что наличный состав КОПов, ЗКС штабов НГУ, этапов, командиры транспортных частей и т.д. и т.д., будучи призваны из запаса, были совершенно незнакомы со своими обязанностями.

С места. Правильно.

Левичев. Они изучали наставления и инструкции на ходу. Больше того: не только командиры, призванные из запаса, но и поставленные на эти должности слушатели Военно-транспортной академии оказались на таком же уровне, как и призванные из запаса. Только один командир запаса оказался на своем месте — это начальник див[3] хлебопекарни. Он развернул и организовал хлебопечение блестяще. Самое главное в неполадках первых дней было то, что и для командиров корпуса, и для командарма, и для руководства оказался совершенно неожиданным тот объем груза, с которым нам пришлось иметь дело на путях подвоза.

Третье — вооружение для оперирования грузами, начиная с укупорки — погрузка и выгрузка на станции снабжения и КОПах, — оказалось самым кустарным. Благодаря неприспособленности погрузки и разгрузки, благодаря неприспособленности к условиям работы в поле, нам пришлось станции снабжения и КОПы обслуживать армией рабочих рук. На КОП от 200 до 350 чел. Почему оказалась такая неподготовленность кадров для тыловых учреждений? Вина целиком и полностью лежит на Генштабе, на штабах округов, на органах ВОСО, ВОСО горячо отстаивал эту систему. Я лично тоже всегда стоял именно за эту систему. Добившись, забыли, что для этой системы надо очень и очень готовить кадры. Подготовка же кадров и в академии, и в школе ВОСО по службе грунта оказалась совершенно слабой.

Ворошилов. Учение окончилось, все забыли.

С места. Это было давно?

Левичев. Это было в июне месяце.

У нас подведены итоги, они будут разосланы. Органы ВОСО заявляют, что кадров ЗКС, НГУ КОПов в мирное время нет. Отчасти это верно, но только отчасти. У нас есть Военно-транспортная академия. Транспортная академия имеет одним из своих назначений именно подготовку кадров для работы на грунтовых участках. Работа на железнодорожных путях нами освоена, и здесь, собственно говоря, мы имеем помощь железнодорожников, но что касается грунтовых участков, то здесь никакого опыта и практики других наркоматов использовать не можем. Должны сами создать опыт, навыки, приемы и теорию.

По вопросу об объеме потока боепитания. Нужно сказать, что корпус, который мы прорабатывали, — трехдивизионный, дивизия — десятитысячная, усиленный одним танковым батальоном РГК, одним полком АРГК, потребовал суточной подачи полбоевого комплекта в размере 875 т. Подвоз — на 65-70 км потребовал два автомобильных батальона.

Голос с места. Для корпуса?

Левичев. Да, для корпуса.

Для новой дивизии, которую сейчас правительство утвердило — 13 тыс. состава, боекомплект равняется 370 тонн, фураж и продовольственная дача 53 т и заправка горючего 43—47 т. Эта последняя цифра меняется в зависимости от того, какие трактора там вводятся. Таким образом, теперешний корпус потребует для подвоза одного боекомплекта и одной дачи не менее 500 автомобилей в двух с половиной тонном исчислении. И вот когда на станции снабжения накопилось три боекомплекта (на станции снабжения, кроме ск, базировался мехкорпус), то у всех получилось страшное удивление, что создалась колоссальная махина. По оперативной обстановке три боевых комплекта должно было быть накоплено на станции снабжения из расчета на ск и мк.

По поводу боекомплекта должен сказать, что размеры его до сих пор являются предметом дискуссий. Когда мы увидели три боекомплекта на станции снабжения, эту громаду, вновь поднялся вопрос о его преувеличенности. Мы льстили себя надеждой, как говорят иностранцы, что сократим боекомплект и тогда избежим такого огромного скопления боеприпасов. Мы в штабе не раз сокращали боекомплект по указаниям наркома и довели его до состава: на легкий пулемет — 1500 выстрелов, в Германии — 3000; на станковый пулемет — 3000 выстрелов, в Германии — 6000; на зенитный пулемет у нас — 7000, у них — 8000. По выстрелам 122-мм — 112, по 76-мм — 212 тыс. и т.д. Мне кажется, что этот боекомплект не преувеличен. Конечно, нужно оговориться, что сосредоточение на станции снабжения до 3 боевых комплектов может иметь место как исключение: это на трехдневный запас одного ск, а минимум шестидневный, но одновременно на ст[4] снабжения необходимо будет иметь не менее полутора боекомплектов.

Таким образом, не приходится себя обманывать тем, что якобы в действительности на войне потребность будет меньше. Напряжение подвоза потребуется не меньше, чем бьшо показано на нашем учении. И недаром даже такие организаторы, как немцы, в последний период времени исключительное внимание сосредоточивают именно на организации боепитания, на обеспечении армейской и фронтовой операций.

В речи Бека, начальника немецкого генштаба, по случаю 125-лет-него юбилея германской академии говорилось, что он «в качестве начальника генерального штаба ничего не желал бы другого, как возродить старую германскую армию в смысле подготовки кадров и т.д.». Далее он говорил, что в оперативно-стратегическом отношении будущая война не несет ничего нового, но когда он переходит к вопросу тыла боевого обеспечения, то заявляет, что старые масштабы, старый подход к этому делу является недостаточным. Мы видим это и на опыте итальянской армии. Как бы ее ни расценивали, но итальянцы считаются европейцами если не первоклассными, то во всяком случае второклассными. В войну с Абиссинией они ввязались не случайно, они к ней готовились минимум два года, но в области тылового обеспечения операций оказались неподготовленными — и не раз уже провалились.

Уборевич. Рано еще об этом говорить.

Якир. Почему они провалились?

Левичев. Не провалились совсем, но во всяком случае первый порыв у них пошел на убыль. О провале сейчас говорить, конечно, рано, я говорю только то, что признают сами итальянцы. (Смех.)

Особо приходится остановиться на нашем конном транспорте и автотранспорте. В отношении конного транспорта внедрение милитаризированной повозки остается больше на бумаге. Милитаризированная повозка при содействии т. Корка не нашла вовсе применения в Московской области. Нам на занятия по тылу была дана московская колымага, которая возила по 3 выстрела на орудие. Представьте себе, сколько бы времени мы возили боекомплект и на какое расстояние растянулись бы эти колымаги.

Об автотранспорте. Надеяться, что в кадровом составе мы будем держать автотранспортные батальоны, ошибочно. Это бьшо бы неплохо, это бьшо бы для нас самое лучшее разрешение вопроса, но это невозможно, автотранспорт для армейского тыла нам придется создавать на основе мобилизации.

Федько. А нам надо заранее завозить.

Левичев. Как относятся к делу организации автотранспортных батальонов. В нынешнем году мы проверили 3 батальона в Московском округе. На эти 3 батальона в военкомате содержались кадры автотехников, но использовались округом по другому назначению. Приписке, переподготовке командного состава авточастей не уделяется никакого внимания. Кстати, о комсоставе запаса. Здесь многие жаловались на неподготовленность комсостава запаса. Я позволю себе огласить то количество людей, которое мы призывали на переподготовку. В 1933 г. — 97 тыс. чел., в 1934 г. — 160 тыс., в 1935 г. — 135 тыс. чел.

Уборевич. Сколько из них семидневных?

Левичев. Так или иначе, пропустили 400 тыс. чел. начсостава и в запасе числится около 400 тыс. чел. Таким образом, в течение 3 лет весь начсостав мог побывать в войсках. Дело заключается в том, что вопросу переподготовки командного состава не уделяется должного внимания, и здесь нельзя не вспомнить наши внутренние округа. Они жалуются, что у них мало войск, что им негде развернуться, на самом деле для развертывания чрезвычайно широкое, я бы сказал, непочатое поле деятельности. Мы в кадрах армии имеем несколько больше 1 млн чел., а будем воевать не миллионом, а 3—4 млн. Я спрашиваю, кто же будет готовить остальные кадры. Тов. Якир, т. Уборевич и т. Шапошников не могут — у них приграничные задачи. Тов. Гайлиту, т. Дыбенко, т. Дубовому, т. Гарькавому и всем другим обижаться нечего, что мало кадровых и технических войск. Помимо войск на них лежит ответственная задача — подготовка резервов, тыловых органов, подготовка комсостава запаса, такова участь, но участь почтенная, тыловых округов.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 69-71.

Эйдеман. По совести говоря, я нахожусь в несколько затруднительном положении как выступающий в прениях по докладу начальника Генерального штаба. Вместо того чтобы участвовать вместе со всеми членами совета в обсуждении тех жгучих, острых и интересных вопросов оперативно-тактической подготовки Рабоче-крестьянской Красной армии и очередных задачах, я могу предоставленное мне время использовать лишь для того, чтобы остановиться на деятельности той организации, на деятельности которой здесь никто из выступавших не останавливался.

Ворошилов. А вы и на той деятельности, и на этой остановитесь.

Эйдеман. Было бы неправильно на этом заседании Военного совета не коснуться вопросов состояния работы такой оборонной организации, какой является Осоавиахим⁵⁸. Особенно после решения партии и правительства от 8 августа, поставившего перед Осоавиа-химом новые задачи и вместе с тем обязавшего Красную армию, ее командующих округами, всех войсковых соединений и частей усилить свою помощь Осоавиахиму, улучшить свой контроль за его работой и повысить качество инструктажа кадров Осоавиахима.

Я думаю, что вряд ли есть надобность тут на Военном совете еще раз говорить, еще раз доказывать, что Красная армия, ее командные кадры и ее боевая подготовка непосредственно заинтересованы в улучшении всей той работы, которую ведет Осоавиахим по подготовке кадров для обороны. Оборона страны, в частности противовоздушная защита населения, вообще не может быть полностью обеспечена без активной самодеятельности самих трудящихся масс — нашего замечательного советского народа, поднявшего на небывалую высоту понятие о Родине и ее защите.

Я хочу остановиться в первую очередь на такой отрасли деятельности Осоавиахима, как подготовка нашей допризывной молодежи, которой особое внимание уделил Центральный комитет и правительство в своем постановлении. Само собой понятно, что именно сейчас, когда Красная армия вооружена новыми, сложными современными техническими средствами и на этой базе несравнимо усложнилась вся боевая подготовка, и в частности подготовка каждого отдельного бойца, мы как никогда заинтересованы в том, чтобы в ряды Красной армии ежегодно влилось возможно более грамотное и более подготовленное в военном отношении человеческое поколение. Об этом вскользь говорили командующие войсками тт. Дыбенко и Гайлит. Об этом говорят и те отзывы, которые мы получаем от войсковых частей, где они дают оценку того пополнения, которое они получают в результате проведения Осоавиахимом допризывной подготовки. Я позволяю себе здесь привести только одну оценку, которая касается лучших результатов, оценку такую, каких мы имеем очень мало, к сожалению. Эта оценка наглядно говорит, чего можно достигнуть для боевой подготовки Рабоче-крестьянской Красной армии, если по-настоящему повысить качество работы осоавиахимовских организаций в области подготовки нашей допризывной молодежи.

Штаб Московской Пролетарской дивизии произвел выборочную проверку знаний и подготовки допризывников ряда районов, подобрав этих допризывников из числа тех, кто наиболее успешно закончил 120-часовую программу и летнюю учебу на учебных пунктах и в лагерях. Тут, конечно, надо иметь в виду, что речь идет именно о Москве. Вот что пишет начальник штаба дивизии в записке от 8 декабря: «Прибывшие товарищи при проверке их в тировых условиях на 100 м дали отличные результаты, свидетельствующие о хорошей выучке. При такой подготовке всех или большинства призываемых части имели бы большой запас времени на тактическую подготовку и громадную экономию в боевых патронах».

Тов. Гайлит уже приводил пример, как ему удается в отношении тех молодых контингентов, которые прошли наиболее хорошо подготовку в осоавиахимовских организациях, сокращать сборы новобранцев с 3 до 2 месяцев, добиваясь одних и тех же результатов. Не подлежит никакому сомнению, что улучшение подготовки допризывников, осуществляемой осоавиахимовскими организациями, даст Красной армии не только резерв времени, но и новые возможности для улучшения всей боевой подготовки рядового бойца.

Я, однако, должен вместе с тем со всей категоричностью подчеркнуть, что все примеры, которые я здесь приводил, говорящие о возможных и лучших достижениях наших организаций в деле допризывной подготовки, к сожалению, не являются еще характерными для всей той работы, которая ведется в области допризывной подготовки. Такие организации, как Московская, Ленинградская, Западная, Западно-Сибирская, некоторые области Украины, где допризывная подготовка явно на подъеме, добились того, что в ряды армии идут на 20-40% ворошиловские стрелки и значкисты ГТО. Но таких организаций в целом по Осоавиахиму мы имеем очень немного. Несмотря на то что мы значительно лучше подготовились к новому учебному году Осоавиахима, который, за небольшими исключениями, преимущественно в сельских районах, где не закончена еще приписка допризывников, начался 1 декабря, еще в полной силе остается та оценка состояния практической работы Осоавиахима, которую давал Центральный Комитет и СНК в своем постановлении от 8 августа этого года, где говорилось, что Осоавиахим, несмотря на ряд достижений, все еще не справляется со стоящими перед ним задачами, не поспевает за растущими запросами трудящихся и все еще неудовлетворительно подготовляет допризывников и вневойсковиков.

В чем корень этой все еще низкой, все еще неудовлетворительной работы Осоавиахима, в частности по линии подготовки допризывной и вневойсковой? Где основные причины, которые обусловливают слабость работы Осоавиахима, как отмечает и приказ народного комиссара от 29 августа № 0159, где народный комиссар ставит определенные задачи Красной армии в деле помощи Осоавиахиму и по взаимодействию с ним?

Основной причиной, безусловно, является та организационная запущенность, которая была обнаружена Центральным Комитетом в системе Осоавиахима и задачи ликвидации которой с такой остротой поставил Центральный Комитет перед всеми организациями Осоавиахима и перед его руководством.

Центральный Комитет и лично т. Сталин подчеркнули, что основным условием движения вперед Осоавиахима и всей его практической деятельности является перевод Осоавиахима на рельсы большевистской организованности. Центральный Комитет и правительство в своем постановлении потребовали превращения Осоавиахима из расплывчатой, формальной, разбухшей организации в организацию сколоченную, крепкую, с активным членством, которая бы даже при меньшем количестве членов, чем сейчас, сумела бы в вопросах обороны страны повести за собой значительные массы населения. Но в числе прочих причин, которые мешают поднять на необходимую высоту всю практическую деятельность не только допризывной, но и вневойсковой подготовки, нужно считать военнотехническую, методическую и общекультурную отсталость тех кадров, которыми пользуется в своей работе Осоавиииахим. Правда, мы получили за два последних года значительное количество командных кадров, принесших нам опыт Рабоче-крестьянской Красной армии. Но одни эти кадры, пришедшие из Рабоче-крестьянской Красной армии, не в силах решить задачу переподготовки и переквалификации всех наших кадров. Мы не можем сейчас, даже после того как, готовясь к новому учебному году, мы развернули небывалую в Осоавиахиме усиленную работу по подготовке и переподготовке кадров, пропустив все наши кадры через ряд общевойсковых и специальных сборов, мы не можем сейчас сказать, что даже в новом учебном году, хотя бы в основном, наши кадры будут уже на высоте тех высоких требований, которые обязана предъявлять и предъявляет к ним Рабоче-крестьянская Красная армия. Надо прямо сказать, что без прямой и конкретной помощи, в частности в этом вопросе, со стороны Рабоче-крестьянской Красной армии, Осоавиахим с той быстротой, какую от нас требует вся обстановка и решение партии, двинуться вперед не сумеет.

Народный комиссар в приказе от 29 августа четко сформулировал обязанности командующих округами и войсковыми соединениями по отношению к Осоавиахиму. В этом приказе развернута конкретная и ясная программа действий частей Красной армии и взаимодействия их с Осоавиахимом в его практической деятельности. Гвоздь вопроса сейчас заключается не в том, чтобы повторять задачи, поставленные народным комиссаром, и не в том, чтобы добиться формального и казенного, как прежде, — я цитирую определение Центрального Комитета и правительства, — выполнения указаний народного комиссара по Осоавиахиму, а выполнения по существу, боевого выполнения этих указаний. Есть ли уже признаки, что эти указания народного комиссара с недостаточной решительностью проводятся в жизнь?

Голос. Недостаточной?

Эйдеман. Да, недостаточной. Я спрашиваю, есть ли уже признаки того, что приказ народного комиссара, который ставит совершенно четкие задачи, с достаточной решительностью, ликвидирующей казенный и формальный подход к Осоавиахиму, проводится в жизнь? Формально как будто дело обстоит благополучно. Во всех округах изданы приказы в развитие этого приказа народного комиссара. Казалось бы, если хоть в одном округе этот приказ встретил трудности, а приказ требует до 1 ноября закончить приписку всех практических организаций Осоавиахима — его учебных пунктов, школ, аэроклубов, к соответствующим войсковым подразделениям, если выявилось что-нибудь, что срывало этот срок, — округа должны были донести о невыполнении приказа в этой части. Мне известно, что народный комиссар таких донесений не получил.

Голоса. Это неверно.

Эйдеман. Я не говорю о тех, которые закончили. Народный комиссар в ближайшее время получит полную сводку о том, что этот приказ осуществляется. Но я приведу пример. Пусть меня извинит мой приятель т. Каширин. Тов. Каширин формально свой приказ издал еще 20 октября, предписав всем организациям точные сроки и поставив конкретные задачи. Когда потом т. Каширин толкнулся в свой штаб и проверил, как доведен этот приказ до исполнения, потому что снизу заговорили, что нет указаний по приказу народного комиссара, оказалось, что у него приказ пролежал в типографии до 15 ноября. Таким образом, все сроки, установленные народным комиссаром, нарушены и навряд ли даже сейчас приказ осуществлен в жизни. Я не припомню, как у тебя, Павел Ефимович[5], потому что у меня нет материалов, как проведен этот приказ в Приволжском военном округе. Но я говорю о Северо-Кавказском военном округе. Что же произошло? Казалось бы, что Северо-Кавказский военный округ должен был донести народному комиссару: ваш приказ мы выполнить в срок не сумеем. Эти примеры говорят о том, что еще не создана вся обстановка для того, чтобы преодолеть то формальное, казенное отношение к Осоавиахиму как к делу второстепенному, малоценному и малонужному для дела обороны страны, которые имеется даже в армии, что не соответствует указаниям Центрального Комитета и той оценке роли Осоавиахима в обороне страны, какую дает Центральный Комитет. Мы не можем сказать, товарищ народный комиссар, что к нам нет никакого внимания. Время от времени нас упрекают. Время от времени критикуют. Это неплохо. Нас можно и нужно еще критиковать. Не может такая большая организация, как Осоавиахим, разбросанная по Советскому Союзу, с ее огромными недостатками развиваться и двигаться вперед без крепкой критики. Но дальше этого, к сожалению, несмотря на указания народного комиссара (и я в этом виновен), дальше этого эта помощь во многих случаях не шла.

В чем сейчас, если говорить о всей сумме тех указаний, которые дает народный комиссар, должна в первую очередь сказаться помощь Рабоче-крестьянской Красной армии Осоавиахиму? Я отвечаю: основное внимание сейчас нужно сосредоточить на помощи Осоавиахиму в деле подготовки и инструктажа его кадров, как этого требует и постановление ЦК. Должен честно заявить, что нашими собственными силами с теми кадрами, которые мы получили от армии, мы с этими задачами не справимся. Неправильно, что наши кадры не хотят учиться. Нет, наши люди работают, как звери, но без достаточного эффекта. Наши командиры, наши кадры, командиры запаса работают много, но без помощи армии они не в силах ликвидировать свое отставание. Приказ народного комиссара требует, чтобы ко всем учреждениям, аэроклубам, школам, лагерям были прикреплены ответственные командиры Рабоче-крестьянской Красной армии, которые обязаны осуществлять конкретный инструктаж. Мне думается, что при всей загрузке, которая у нас имеется, раз в шестидневку можно установить день, чтобы 2— 3 часа посвятить делу подготовки кадров Осоавиахима. У нас есть тоже люди, которые ведут и могут вести учебу. Но командир кадра — человек, способный переносить к нам .живой опыт Рабоче-крестьянской Красной армии, поможет нам быстрее и лучше, чем мы это сами можем, подтянуть подготовку наших кадров, ликвидировать наше отставание. Без этой помощи мы будем двигаться вперед слишком медленными, такими темпами, которые не соответствуют поставленным задачам. Но эту помощь от армии по-настоящему мы получим лишь тогда, когда сами руководящие кадры армии поймут, что Осоавиахим — организация серьезная, что она из организации преимущественно пропагандистской и агитационной превратилась уже в организацию сложную, с богатейшей материальной частью. Этого товарищи не знают. Я не привожу цифр, касающихся нашей материальной части, но я могу уверенно сказать, что ни один фронт в Гражданской войне не обладал такой материальной частью, какая есть сейчас у Осоавиахима.

Голос. 600 самолетов.

Эйдеман. Ты отстал. Я не называю цифр. Могу лишь сказать, что мы бьши бы счастливыми людьми, если бы во время Гражданской войны хотя бы один фронт обладал бы таким вооружением, каким уже сейчас обладает Осоавиахим.

Через свои 3700 учебных пунктов и 800 лагерей мы пропустили в этом году около миллиона человек допризывников и вневойсковиков. Во всех этих учебных лагерях есть материальная часть до танков включительно. Те 146 аэроклубов, которые у нас имеются, в большинстве своем еще находятся в организационной стадии. Не всегда им армия помогает. Например, вы, Павел Ефимович, забираете у Саратовского аэроклуба аэродром и ангар. Да, твои части забирают.

Голос. С согласия начальника.

Эйдеман. Который кричит благим матом. Наши аэроклубы в своем большинстве находятся в организационном состоянии, но и в этих аэроклубах уже сейчас сосредоточено почти 1000 самолетов. Из этих 1000 самолетов (мы варварски эксплуатируем материальную часть) в действии сейчас находится около 700. Правда, мы еще плохо работаем. Мы налетали в этом году 120 тыс. часов. При этом налете дали большое количество аварий. У нас на одну аварию приходится всего 1800 часов. В чем тут беда, где тут причина? Когда мы стали изучать эти аварии, то оказалось, что основным виновником аварий явился не тот молодой рабочий и колхозник, который без отрыва от производства изучает летное дело, но основным виновником этих аварий является летчик, особенно при внеаэродромных полетах. Работа наших клубов пока еще привязана к аэродромам. Именно потому мы в этом году стали выводить наших летчиков на местные и круговые перелеты. Дальше известный процент аэроклубных летчиков комплектуется из людей, которые ушли из армии, потому что они были с тем или другим дефектом, в первую очередь по линии воздушного хулиганства

С места. Откуда брать деньги для оплаты летчиков?

Эйдеман. Теперь вопрос о деньгах в известной мере решен. Правительство постановило за каждую отработку летчика платить через Осоавиахим 5000 руб. Эта сумма, которая будет покрыта.

С места. Кем?

Эйдеман. Союзное правительство отпустило средства, которые будут выдаваться через Центральный совет Осоавиахима.

С места. За счет ведомственных смет.

Эйдеман. Неизвестно, я ссылаюсь на закон Союзного правительства.

Основное количество аварий падает на те кадры, которые являются менее квалифицированными. Поэтому мы считаем необходимым скорейшее осуществление указания о прикреплении определенных частей военно-воздушного флота к аэроклубам

С места. Скажите, сколько летчиков вы подготовили?

Эйдеман. Я не хотел бы сейчас объявлять цифры, пока мы не выпустили этих летчиков, но во всяком случае могу довести до вашего сведения, что обучается около 4,5 тыс. чел. И могу сказать еще, что первые итоги таковы, что, например, в городе Луганске, пока все сдают хорошо, то же самое в Бежецке — сдача идет прекрасно. Но там плохо то, что несколько раньше их выпускают. Молодежь хочет учиться. Мы имеем огромнейшую тягу к учебе, и эта тяга сказывается прежде всего в парашютном спорте. Мы уже подвели первые итоги.

Якир. Могу подтвердить, что целый ряд десантных бригад я комплектую за счет его людей.

Эйдеман. Мы в авиации очень чувствуем то стремление, изумительное стремление молодежи, в особенности Ленинского комсомола, овладеть воздухом, прыгать с парашютами, парить на планерах. Именно в итоге этой огромной тяги к авиации мы имеем небывалый размер в области парашютного дела. Могу вам сказать, что за последнее время у нас прыгало 20 000 чел., причем из этого количества 2,5 тыс. прыгали пять и больше раз. Это очень большое дело.

С места. Как учитываются парашютисты в военкоматах?

Эйдеман. Молодой человек, который получил звание парашютиста, когда берется на учет, он берется по парашютной категории. Здесь мы встали на путь комплектования соответствующих парашютных частей.

В области парашютного дела катастроф чрезвычайно много. Здесь играет роль и плохое состояние материальной части, и не лютому, что нет за ней должного у нас ухода, но и потому, что от заводов мы получаем парашюты плохого качества. Кроме того, тут сказывается и наша неорганизованность. Например, мы установили, что плохо у нас поставлено дело укладки парашютов, допускается обезличка, прыгающий сам не укладывает и т.д. Мы имеем на 20 000 чел. парашютистов 22 убившихся. Часть из них падает на инструкторские кадры. Правда, инструкторские кадры находились тоже не на высоте. Два инструктора, не из лучших, умудрились убиться, прыгая с вышки. Это так было: раз спустился на руках (он агитировал за парашют), второй раз спустился на руках с вышки, а на третий раз руки ослабли, не выдержали — убился насмерть.

Можно бесспорно сказать, что парашютный спорт увлекает нашу молодежь, а поэтому было необходимо провести ряд серьезнейших мероприятий, организующих его. Совместно с ЦК ВЛКСМ мы организовали специальный учебный сбор, где всех инструкторов парашютного спорта мы проверяли и переобучали. Многих лишили звания. Нам удастся обеспечить разворот парашютного спорта. Мы имеем все возможности приблизить парашют и к колхозам, и к фабрикам при помощи парашютных вышек. Их уже сотни. Вышка — это интересный аттракцион, забава и учеба. Вокруг них мы создаем кружки I ступени. На этих кружках люди овладевают учебным парашютом, изучают его, учатся, как его надо укладывать, учатся прыгать с вышки. Этим путем мы отбираем людей для кружков II ступени, где прыжки ведутся уже с самолета. Если человек не умеет себя вести на вышке, его отстраняют. Мы убедились, например, что некоторые французы, которых мы обучали, плохо ведут себя на вышке, а раз они не могут прыгать с вышки, то и с самолета не смогут. Произвели мы на этой основе отбор.

С места. Чему они и были рады,

Эйдеман. Тов. народный комиссар, конечно, они были не очень озадачены этим. Это дает нам полную возможность сейчас дать такой огромный разворот парашютного спорта I ступени, изучение парашютиста, начиная с прыжков с вышки. На этой базе мы сможем получить более высокие формы, но и здесь мы чувствуем острый недостаток в соответствующим образом подготовленных кадрах. Из лучших прыгунов, прыгнувших пять и больше раз с самолета, мы создаем специальные отряды. Обучаем их и тактике десантной борьбы. Но тут, как и Красная армия, мы ощущаем недостаток в учебных пособиях. Надо скорее создать инструкцию по тактике десантных отрядов. Ведь это тактика особая. Люди, которые будут действовать в тылу противника «регулярными» методами, успеха не обеспечат. Как это ни парадоксально, но выходит так, что на базе совершенной техники, какая имеется в авиации, которая дает широкую возможность разворота десантных операций, создаются новые условия для широкого развития партизанской борьбы. Если же десантные отряды будут действовать по регулярной тактике, они особого эффекта не дадут

С места. Надо вспомнить опыт Махно⁵⁹.

Эйдеман. Да, может быть, кое-что из опыта Махно с поправками на новую технику надо вспомнить. Все мы учились, да и вы, Иван Федорович[6], учились партизанской тактике у Махно.

Тов, народный комиссар, я не коснулся противовоздушной обороны, где особенно острые задачи стоят перед нами, работниками

Осоавиахима. Мы сейчас только подходим к тому, чтобы, найдя новые формы — в том числе сдача норм ПВХО, — поднять действительную самодеятельность и активность масс в этом направлении. К чему я привожу эти факты? Не для того чтобы бахвалиться, не для того чтобы в какой-либо степени пытаться вселить в Военный совет представление о том, что у нас есть какое-нибудь право успокоиться, что у нас дело обстоит благополучно. Я уже сказал о чрезвычайно большом отставании наших кадров и о том, что в целом наша работа находится на неудовлетворительном уровне.

Я приводил эти факты и цифры лишь для того, чтобы лишний раз показать, что представляет Осоавиахим и его работа. Мы должны добить остатки формально-казенного отношения к Осоавиахиму в нашей военной среде, мы должны изменить в свое время установившееся к Осоавиахиму отношение, как к второстепенному, неважному участку. Мы должны изменить и подход к кадрам, работающим в Осоавиа-химе, как кадрам второстепенным, отработанному пару. Даже здесь, на авторитетном заседании сидя, я уловил ухом разговор двух уважаемых товарищей, членов Военного совета, и записал этот разговор. Я получил недавно т. Уварова[7]. Он выступал на прошлом Совете не очень удачно, за что и получил соответствующее указание со стороны наркома, но мы знаем т. Уварова как хорошего командира РККА. И вот я считал, что т. Уваров дан для укрепления Осоавиахима.

Первый член спрашивает: где т. Уваров?

Второй отвечает: у т. Эйдемана.

Первый член спрашивает: что же с ним стряслось?

Второй член спрашивает: не справился с делом.

Тов. Уваров был выдвинут на работу не потому, что он не справился в Московском округе, а по соображениям — как хороший командир он вовсе не является отработанным паром, а представляет собой одного из ценных и заслуженных командиров РККА.

Ворошилов. Совершенно правильно. И ЦК обязал нас с вами укомплектовать Осоавиахим лучшими людьми и работниками для того, чтобы они были надежной опорой, если хотите, даже базой для РККА и теперь — в мирное время и на время войны. Эта организация очень серьезная и важная. Поэтому такого рода разговоры несерьезны и недостойны тех людей, которые называются членами Военного совета.

Эйдеман. Разговор был безобидный, и я привожу для того, чтобы характеризовать настроение, которое существует.

Ворошилов. Тов. Уваров — хороший командир.

Эйдеман. Тов. народный комиссар, я не имею возможности и не буду говорить о начсоставе запаса. Это очень большая и серьезная проблема, но мне кажется, в этом я крепко убедился, работая в Осоавиахиме. Что есть один тихий и запущенный участок РККА — наши военкоматы.

Ворошилов. Совершенно верно.

Эйдеман. Я пользуюсь лучшими кадрами начсостава запаса. Но все же каждый год отсеиваю 25% и не потому, что они просто люди отсталые, так как с отсталыми мы обязаны работать, а потому, что этим людям нельзя доверять работы в мирное время в Осоавиахиме, а в военное время — доверять работы в Красной армии, И второе — если мы хотим, а без этого командиры запаса не будут расти, чтобы по-настоящему осуществлять указания и постановления о командирской учебе на местах, то на основании опыта Осоавиахима, когда охватили 52 тыс. чел., но не справились, надо установить для хорошего и отлично работающего командира какие-нибудь льготы. Почему нельзя ввести для командиров запаса, которые хорошо учатся, льготы, скажем, на квартиру или процентов на 10—15 к жалованью — за квалификацию. Такие командиры будут лучше работать и на своем предприятии, потому что они растущие люди запаса. Надо поощрять людей, которые без отрыва от производства будут по-настоящему изучать свое дело, иначе с отставанием командира запаса мы не справимся.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 71-74.

Мезис. В оценке заместителя народного комиссара Приволжский округ — округ отстающий. Год тому назад, в итоге опытных учений, которые были проведены при участии работников Генерального штаба, округ также получил достаточно суровую оценку о подготовке и проведении учения.

Несомненно, что обстановка в округе вполне благоприятна для того, чтобы все его части работали на хорошо, на отлично. Командный и политический состав округа работает с напряжением, с раннего утра до позднего вечера, работает с энтузиазмом. Это подтверждается достижениями боевой политической подготовки: артиллерийские, специальные части, большинство дивизий, пехотные, бронетанковые, летные школы за истекший год имеют неоспоримые крупные достижения. Но наряду с этим мы имеем такое совершенно позорное явление в округе, как отставание целых 2 соединений по основным, ведущим областям боевой подготовки: по огневой, тактической подготовке и по подготовке штабов. Следовательно, приказ наркома по этим соединениям не выполнен.

Тов. Якир и т. Тухачевский совершенно правильно поставили вопрос, что нельзя терпеть в РККА отстающие части, соединения. Есть все данные, чтобы части ПриВО заняли хорошее место среди передовых частей РККА.

Как это сделать? На это дают исчерпывающий ответ выступления т. Тухачевского, Якира. Нужно хорошо учить в первую очередь командный состав.

Оценка, данная Приволжскому округу заместителем народного комиссара как округу отстающему, ставит перед нами соответствующую задачу и дает право просить Генеральный штаб оказать нам необходимую помощь, чтобы вытянуть Приволжский округ из округов отстающих. Повторяю, условия обстановки благоприятные для того, чтобы округ шел вместе с округами и частями, которые идут во главе нашей Рабоче-крестьянской Красной армии, об этом свидетельствуют положительные показатели в боевой и политической подготовке в большинстве частей ПриВО.

Корк. Не всегда Приволжский округ был отсталым.

Мезис. Правильно, я говорю об отставании Приволжского округа за последние два года. Между прочим, т. Федько в итоговом докладе за 1933 г. писал, что приказ народного комиссара это констатирует в отношении штаба округа и всего 12-го корпуса и оценку зам. наркома на данном совещании. Поэтому считаю правильным постановку перед Генеральным штабом вопроса о необходимости оказать помощь по правильной организации подготовки начсостава и, следовательно, по ликвидации отставания округа.

Хочу два слова сказать о нашем переменном составе. Переменный состав, который приписывается к частям нашего округа, в большинстве своем из остатков призывного контингента. Эти остатки по физическому своему состоянию и культурному уровню ниже, чем тот состав, который уходит по призыву в кадры. Следовательно, в тот короткий период новобранческих и общих сборов, в который мы должны дать эффект подготовки, в этот период нам дать эффект очень трудно. Особенно трудно с этим переменным составом за такие короткие сроки овладеть сложной техникой. Считаю своевременной постановку вопроса т. Горбачевым о пересмотре терформирований.

Пару слов о политической подготовке, о политико-моральном состоянии. Оценка, которая дана т. Гамарником, совершенно правильная и относится целиком к частям Приволжского военного округа, но я считал бы необходимым подчеркнуть, что в свете тех требований, которые предъявляются клубам, ДКА необходимо отпускать больше средств на удовлетворение культурных нужд начсостава.

Два слова о начсоставе запаса и о подготовке запаса. Приволжский военный округ имеет два учебных пункта — Ульяновский и Саратовский. Оба эти учебные центра, пропускающие через себя еже-месячно определенную группу командного состава запаса, влачат достаточно жалкое существование именно потому, что им средства отпускаются совершенно недостаточно. С учебными пособиями дело обстоит неудовлетворительно. Поэтому на этот участок нужно обратить внимание. Не говоря уже об учете, который поставлен недостаточно правильно. В этом году по приказу народного комиссара мы отбирали начальствующий состав запаса. Мы пропустили сотни, тысячи для того, чтобы отобрать десятки, остальных пришлось отсеять по разным причинам. Большая засоренность среди лиц среднего командного состава. Вопрос о переучете начальствующего состава запаса поставлен своевременно.

Следующий вопрос, на котором я хотел остановиться, касается Оренбургской летной школы. Эта школа в бытовом отношении находится в тяжелых условиях и требует определенного внимания со стороны УВС и также со стороны народного комиссара. Эта школа имеет такую нагрузку, что она с большими трудностями справляется со своими задачами. Бытовые условия там тяжелые. В частности, дополнительный набор в школу летчиков-наблюдателей живет в тяжелых условиях, и, конечно, нормальную учебу в таких условиях вести трудно. Аэродромы находятся в отдалении, условия работы на аэродроме тяжелые. Эта школа дает больше антиморальных явлений, чем другие школы. Школа имела четыре катастрофы и большое количество аварий. Понятно, тяжелые бытовые условия не являются прямой причиной аварий и катастроф, но все же являются одной из причин антиморальных явлений в школе. Следовало бы эту школу посмотреть для того, чтобы исправить положение. В частности, следовало бы школу освободить от подготовки летчиков-наблюдателей.

О химическом полигоне. На территории Приволжского военного округа находится Центральный химический полигон. Учреждение весьма ответственное и выполняющее исключительно ответственную боевую работу по заданиям Генерального штаба.

Голос с места. Этому учреждению и вы должны помогать.

Мезис. Мы ему помогаем в тех случаях, когда мы имеем возможность это сделать, но у нас силы и средства чрезвычайно ограничены и лимитированы соответствующими управлениями Наркомата обороны. Поэтому помогать не так легко. Я был на химическом сборе вместе с высшим начсоставом Приволжского военного округа. Сбор приводился под руководством т. Фишмана. Весь начальствующий состав в общем остался доволен этими сборами, но остался недоволен только одним. Хотели показать действия средств химии при разных боевых условиях, но этих условий не создали. Полигон совершенно не оборудован, и, насколько мне известно, на предстоящий год средств на оборудование полигона не предусмотрено. А я считаю, что химический полигон заслуживает большего внимания. Туда заложены большие средства. Нужно, чтобы химический полигон получил бы необходимое оборудование. О состоянии и охране этого полигона. Мы имеем здесь исключительно ценные предметы. В то же время полигон представляет собой исключительную опасность. Он находится в лесу. Средства охраны и количество людей, которые его охраняют, совершенно недостаточны. Я считал бы необходимым, чтобы в штаты химического полигона был бы включен человек, который мог бы руководить с общевойсковой точки зрения. На полигоне есть бронетанковый взвод, есть артиллерийский, есть хим-рота, есть авиация, а общевойскового командира, который бы руководил испытаниями, нет.

Голос с места. А начальник полигона что делает?

Мезис. Начальник полигона — специалист-химик.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 52. Л. 74-75.