2. Питание и снабжение

Питание, как и жилищные условия, является важнейшим показателем положения рабочих. Как отмечал В. И. Ленин в ряде произведений: «Капитализм и народное потребление», «Дешевое мясо — для „народа"» и др., траты на полуголодное питание составляли главную часть расходной части рабочих бюджетов[170].

В период империализма статья расходов на питание в рабочих бюджетах в среднем составляла от 47 до 57% у семейных и от 33 до 46% — у одиноких рабочих[171]. В одном из лучших дореволюционных бюджетных обследований отмечено, что статья расходов на питание являлась самой большой и самой «физической», что это — «командующая етатья в расходном бюджете»[172].

Место, занимаемое этой статьей расходов, ее огромный удельный вес в расходном бюджете российских рабочих объясняется прежде всего классовым распределением национального дохода, когда на непосредственных производителей материальных ценностей приходилась его небольшая часть. Заработная плата рабочих, даже фабрично-заводских, была низкой, рабочие не сводили концы с концами в своем, как правило, дефицитном бюджете[173]. Поскольку в скудном бюджете рабочего статья расходов на питание занимала непомерно большое место, то все остальные расходы, вплоть до расходов на жилища, должны были сжиматься до предела.

Россия являлась житницей Европы. Она вывозила хлеб, масло, яйца, сахар, мясо, сало и другие продукты питания первой необходимости. Но это был так называемый голодный экспорт. Общеизвестно, например, что вывоз хлебных продуктов возрастал быстрее, чем валовой сбор зерна[174]. При крайне низких заработках русских рабочих за хлеб, сахар, масло, мясо и другие продукты первой необходимости они платили дороже рабочих ряда капиталистических стран с высоким экономическим потенциалом, имевших вдвое более высокие заработки. Так, в 1909 г. белый хлеб в Петербурге стоил 6.5 коп., в Лондоне — около 4.5—5 коп. за фунт (400 г). Если в Петербурге в 1908 г. говядина стоила от 5 р. до 6 р. 45 к. за пуд, то в Лондоне соответственно от 4 р. 32 к. и 5 р. 22 к. до 6 р. 84 к. В два раза дешевле в Англии стоил сахар[175].

Газета «Звезда» резко критиковала измышления официальных изданий («Вестника финансов, промышленности и торговли», «Торгово-промышленной газеты» и др.), после двух урожайных лет (1909—1910) восторженно писавших о «постоянном» и «прочном» подъеме благосостояния русского народа. «Звезда» сообщала, что в городе в среднем на одного жителя России потреблялось 60 фунтов сахара, а в деревне — едва 8 фунтов в год. Потребление хлеба, соли и водки в урожайные и неурожайные годы в среднем на одного жителя составляло[176]:

Приведенные данные показывают, что в неурожайные годы одновременно с сокращением потребления хлеба (на 3.4 пуда на жителя в год) сокращалось и потребление соли, а потребление водки возрастало. Возрастание потребления водки в неурожайные годы «Звезда» называла ростом пьяного налога на нищету и недоедание. Из этого делался вывод, что при существующей правительственной политике не приходилось ожидать улучшения положения трудящихся[177].

В рассматриваемый нами период (1900—1914 гг,) из 14 лет неурожайными являлись 7. Если учесть, что хлеб был основным продуктом питания трудового населения страны, в первую очередь рабочих и крестьян, и что и в урожайные годы бюджетные обследования отмечают хлебное недоедание, прежде всего низкооплачиваемых категорий рабочих и неполных семей, то станет ясно, каким бедствием для трудового люда являлись неурожайные годы. Хлеб пекли из смесей различных суррогатов в зависимости от местности: остатков ржаной, гороховой, кукурузной, ячневой, овсяной муки, древесной коры, мха, различных ягод и т. д.

Газета «Правда» в июне 1913 г. в передовой статье «Голодные цифры» сообщала, что в 1911 — 1912 гг., например, голодало до 15 млн. населения. Голодовке сопутствовали заболевания тифом, цингой. Отчаявшиеся люди нередко кончали жизнь самоубийством.

Правительство, пресекая общественную и частную инициативу, боролось с голодом путем организации общественных работ. За участие в них голодающим выдавалось 31/г пуда хлеба и 17г руб. на каждого человека, причем большая часть полученного хлеба оставлялась на семена, голод же утолять было нечем. Так было, так будет, заключала «Правда», в каждый голодный год, пока не решится аграрный вопрос[178].

Недоедание рабочих и их семей, особенно в голодные годы, заставляло многих прибегать к покупке более дешевых, второсортных съестных продуктов. Наряду с недоброкачественными продуктами широкое распространение в торговле съестными припасами во всех крупных городах страны имели фальсифицированные продукты[179]. Об этом сообщалось даже в правительственной печати. «Можно с уверенностью сказать, — писал орган торгово-промышленных кругов, — что лишь очень состоятельные классы населения более или менее гарантированы относительно того, что потребляют доброкачественные продукты»[180].

Основное назначение питания — сохранение здоровья и трудоспособности. Главными проблемами рационального питания являются вопросы калорийности, роли белков, жиров, углеводов и витаминов, режим питания.

Баланс обмена веществ в организме измеряется химическим составом принятой пищи — количеством усвояемых организмом основных питательных веществ: белков, жиров и углеводов, а энергетический баланс — количеством потенциальной энергии, содержащейся в пище и выраженной в калориях. В то время как для накопления энергетического баланса соотношение потреблявмых питательных веществ безразлично, с точки зрения обменного баланса нужны определенные количественные соотношения питательных веществ.

В рассматриваемый нами период физиологи считали, что в течение суток взрослый рабочий, выполнявший тяжелую физическую нагрузку, должен получать в пище до 125 г наиболее полноценных животных белков, около 70 г жиро» и около 500 г углеводов, что в целом должно было дать организму 3600 кал тепла[181]. Нарушение названных пропорций приводило к понижению работоспособности, росту заболеваний и смертных случаев от гриппа, туберкулеза.

Ниже мы приводим подсчитанный Е. Кабо на основании работ физиологов и экономистов необходимый качественный состав суточного питания рабочего и служащего (физиологические нормы взрослого едока, в г)[182].

Как видно из приведенных данных, норма жиров и углеводов растет с увеличением физической нагрузки, а норма белков остается постоянной.

Эти очень краткие и не совсем точные экскурсы в область физиологии и гигиены питания понадобились нам для того, чтобы ответить на вопрос о том, соответствовало ли питание рабочего России в 1900—1914 гг. необходимому, отмеченному выше, качественному составу пищи[183].

Ответ на этот вопрос могут дать лишь некоторые из рассмотренных нами семи дореволюционных бюджетов обследований[184], причем на вопрос о нормах питания рабочих отвечали лишь 4 из 7: обследования М. Давидовича, И. М. Шапошникова, А, М. Стопани и Н. М. Лисовского[185]. Ценные материалы этих обследований, однако, не дают ответа на вопрос о питании рабочего России в целом, а свидетельствуют лишь о количестве питания и его составе в различных районах страны. Обобщающих материалов

О состоянии питания рабочих России в целом в 1900—1914 гг. не существует.

Тем не менее Б. Кабо из наиболее ценных бюджетных обследований выделяет питание семейных рабочих и признает его в среднем соответствовавшим питанию рабочих России (семейных), сравнивая при этом питание рабочих одной бюджетной группы. Эти крайне скудные данные 4 бюджетных обследований, относящиеся к 1908—1911 гг., не связанные общностью метода исследования, за неимением других данных приходится использовать в таком виде, как они выполнены Б. и Р. Кабо.

В табл. 17 приводится месячная норма питания семейного рабочего России в среднем на одного взрослого едока (работника), по данным названных выше бюджетных обследований в 1908— 1911  гг[186].

Остановимся, по данным бюджетных обследований Давидовича (табл. 17) и Прокоповича, на питании петербургских рабочих.

Петербургские рабочие за крайне редким исключением жили на своих харчах, в зависимости от уровня заработной платы тратя на питание от 35 до 60% бюджета[187]. С ростом бюджета расходы на питание неуклонно увеличивались, составляя в то же самое время все меньшую долю расходного бюджета. Так, семьи с заработком 200—300 руб. тратили на питание 58% бюджета, 500— 600 руб.-48%.

Как справедливо отмечал Давидович в своем бюджетном об-следовании, при низкой заработной плате петербургских текстильщиков сами по себе цифры расхода на питание были невелики. Одинокие расходовали всего 9—10 руб., а семейные при неполной семье с матерью дома 6—7 руб. на взрослого в месяц и семьи с матерью на фабрике 8—9 руб. Из отдельных бюджетных групп более требовательными к пище были квалифицированные рабочие[188].

Условия питания были следующими: семейные, как правило, пользовались домашними обедами, причем каждый день горячая пища готовилась лишь в семьях с матерью дома или в семьях с более высокими бюджетами. Бедные семьи с матерью на фабрике готовили обед 1 раз в неделю, в воскресенье, а затем щи разогревались 3—5 дней. Остальные дни питались также и всухомятку.

Одинокие мужчины и даже женщины часто жили артелями, где, как правило, ежедневно готовилась горячая пища. Обедать в трактире рабочие избегали, обеды для рабочих готовились там из недоброкачественных продуктов.

Анализируя состав пищевых продуктов растительного происхождения в питании рабочих, авторы бюджетных обследований отмечали преимущественное употребление хлеба рабочими и их семьями, что в значительной степени являлось наследием деревни, питавшейся почти одним хлебом. По подсчетам Давидовича, петербургские текстильщики в 1908 г. в минимальном случае (при сравнительно высоком бюджете и наличии мужчины-кормильца в семье) тратили на хлеб 21.7% к общему расходу на пищу, в максимальном (женские семьи) —48.8% (см. табл. 17), т. е. больше ^l/₄ годового бюджета у них уходило на хлеб[189]. Значительные доли бюджета тратились на овощи: картофель, капусту. Особо следует отметить траты на сахар и чай. Чаепитие часто заменяло в низших бюджетных группах наличие приварка.

В семьях петербургских текстильщиков из продуктов животного происхождения больше всего средств расходовалось на мясо и рыбу. Наибольшее потребление мяса было характерно для квалифицированных одиноких работниц и рабочих (200—170 фунтов в год). Рядовой рабочий с семьей в деревне потреблял едва 100 фунтов мяса в год, а в семьё среднего достатка — всего 95—98 фунтов. В беднейших семьях мясо ели лишь по праздникам[190].

Из всех сортов рыбы на первом месте была селедка, так как селедка и соленые огурцы в бедных семьях заменяли горячую пищу. Поэтому беднейшие семьи и холостые рабочие-текстильщики расходовали в год 130—140 селедок. Кроме селедки покупались треска, снетки. В целом же рыбный стол имел место в семьях с матерью дома. Семейным при наличии детей приходилось тратиться на молоко и в высокооплачиваемых семьях на такой считавшийся «благородным» продукт, как сливочное масло. Сыр, творог, яйца, сметана в рабочих семьях не употреблялись, они считались роскошью, «господской едой» (табл. 17).

Розничную торговлю пищевыми продуктами, как и питейную торговлю, в Петербурге вели множество мелких предприятий и торговых заведений. Однако если магазины и рестораны, находившиеся в центральных частях города и обслуживавшие состоятельных людей, торговали свежими товарами и находились в удовлетворительном санитарном состоянии, то лавочки, постоялые дворы, трактиры и чайные, расположенные в рабочих районах, по свидетельству санитарных врачей, торговали подпорченным товаром и содержались грязно. Ниже всякой критики обстояло дело с разносной торговлей съестными изделиями и с лотков на улицах, а также обедами у ворот фабрично-заводских предприятий во время обеденных перерывов или различными товарами в дни получки[191]. Однако покупка товаров «на книжку» в кредит из мелких лавочек являлась для рабочих, особенно в низших бюджетных группах, в крупных промышленных центрах обычным явлением и была широко распространена.

Анализируя питание петербургских рабочих в целом, Прокопович отмечал такое, на наш взгляд, важнре обстоятельство: порвавшие связь с деревней питались лучше, чем рабочие, имевшие в деревне родных, землю и ведущие на ней хозяйство. Первые тратили на питание большую часть расходного бюджета[192], вторые экономили на всем, высылая часть заработка домой.

В результате рассмотрения состава питания петербургских рабочих и его особенностей следует ответить на главный вопрос: обеспечивало ли питание организм рабочего достаточным количеством белков, жиров, углеводов и основным количеством выраженной в калориях потенциальной энергии?

Давидович считал, что данные Е. Кабо о суточном составе питания, его физиологических нормах (см. с. 128) несколько занижены, так как труд ткача — физически тяжелая работа, когда для взрослого мужчины требуется 145 г белков, 100 —жиров, 500 г углеводов и 3700 кал тепловой энергии, а для женщины соответственно 116, 80, 400 г и 2900 кал. Рассматривая наличие и соотношение названных элементов в питании ткачей: мужчин, женщин, одиноких и семейных всех рассматриваемых в бюджетном исследовании групп, Давидович приходил к выводу о том, что самым недостаточным оказывается количество белков[193]. Оно не достигало нормы, необходимой не только для тяжелой работы, но даже для работы умеренной тяжести[194]. Многие биологи уже в то время считали, что, если недостающее количество жиров в нище можно (пополнить углеводами, «белковое голодание невосполнимо. «Итак: бесполезный излишек углеводов, жировое недо-едание и белковое голодание — вот сжатая характеристика питания нашего ткача и с ним среднего петербургского рабочего»[195], — писал М. Давидович. В женских семьях, в семьях с матерью дома у одиноких женщин, женщин-ткачих от отмечал недоедание.

С питанием петербургского текстильщика (бюджетное обследование Давидовича) можно сравнить лишь питание московского текстильщика (обследование Шапошникова), так как эти категории рабочих близко стояли по уровню среднего заработка, но трудно было бы брать для сравнения, например, нефтяников Баку, чей заработок в 1910 г. достигал 700 руб. в год.

При рассмотрении данных табл. 17 видно, насколько неудовлетворительным и в количественном, и в качественном отношении было питание московского рабочего. В нем еще более, чем в питании петербургских семейных текстильщиков, преобладало употребление хлеба; здесь меньше употреблялось даже овощей. При рассмотрении вопроса о том, какое место занимали продукты животного происхождения (мясо, рыба, сыр, творог, яйца и т. д.) на столе московских, богородских и середских семейных рабочих, обращает на себя внимание ничтожное количество их. Так, богородский семейный рабочий употреблял в месяц 3.57 фунта мяса и сала, 0.57 фунта рыбы, 0.23 фунта сливочного масла, 11.42 фунта молока (табл. 17). Налицо имелось хроническое белковое голодание, острый недостаток жиров.

Тщательно рассмотрен характер питания нефтепромышленных рабочих Баку в бюджетном обследовании А. М. Стопани 1908-1909 гг.

Изучая расход на питание, Стопани подсчитал, что в среднем он у одиноких рабочих в год составлял 116 р. 65 к., в месяц — 9 р. 72 к., в день —32 коп.; у семейных рабочих в год — 326 р. 66 к., в мес. — 27 р. 20 к., в день — 90 коп. Расходы на питание у одинокого рабочего составляли около ¹/₃ (31.6%) расходного бюджета, у семейного — около 2/s (40.7%). На среднюю взрослую рабочую единицу семьи (кету) у семейных расход на питание составлял 115.5 руб., у одиноких — 116.6 руб. Конечно, это средние данные, и они не отражают истинных размеров уровня расходов рабочего на питание.

А. М. Стопани установил интересные особенности в питании рабочих Баку различных национальностей: русских, армян, казанских и местных татар, персов, лезгин и др. При среднем размере семьи 2.6—2.85 больше всего тратили на питание русские (116.2 руб. в год), затем — местные татары и персы (113.9 руб.), армяне (113.3 руб.), казанские татары, лезгины (106.3 руб.) и т. д. Пища, исключительно горячая, принималась 3 раза в день.

Подавляющая часть месячного расхода нефтепромышленных рабочих уходила на растительные продукты: у одиноких — 58%, у семейных — 48%; на животные продукты в семьях уходило около 40% расхода на питание, у одиноких — 30%. Из растительных продуктов это были в основном хлеб, затем рис, фасоль, горох и картофель, из животных — говядина, баранина, рыба, молочные продукты и изредка — яйца. Пользуясь нормами Эрисмана и других ученых, Стопани подсчитал, что у одиночек в пищевом рационе растительные вещества составляли 95.4%, а животные—4.6%, у семейных — соответственно 90.8 и 9.2%. Главную массу растительных питательных веществ у бакинских нефтяников составляли хлебные продукты и крупы: 80.8% у одиночек и 75% у семейных при норме 68—78%. Растительные и животные белки, наиболее легко усвояемые, в дневном питании при норме 15—20% суточного рациона составляли всего 13— 14%. Жиры, дающие максимум потенциальной энергии, при норме 7—11% рациона составляли всего 2—4%.

Труд нефтепромышленных рабочих несомненно следует отнести к разряду тяжелых, при котором пища должна давать 3659 кал. В действительности же пища нефтепромышленного рабочего-одиночки давала всего 3556 кал, а взрослого семейного рабочего — 3247, т. е. была на 4—14% ниже необходимой нормы.

По данным Стопани, 87% бакинских нефтепромышленных рабочих покупали продукты в частных мелких лавках, И —в кооперативных и 2% — в других лавках. Покупка продуктов за наличные была редким явлением: деньгами рассчитывались лишь 15% семейных и 7% одиноких рабочих. В результате покупки товаров и продуктов питания «на книжку» в небольшом количестве, по показаниям бюджетных переписей Стопани, переплаты рабочих лавочникам колебались от 2—3 до 15—20% стоимости товаров. Так тяжело рабочие расплачивались за зависимость от кредита мелочных торговцев. Как и рабочие столицы, нефтепромышленные рабочие Баку работали на своих харчах. Совет съездов нефтепромышленников фактически не заботился о питании рабочих: на промыслах были открыты лишь две общедоступные столовые. Рабочие были лишены также и сносной питьевой воды[196].

По свидетельству официальных документов (различных обследований), газетных статей, медицинских заключений по осмотру рабочих, питание рабочих Юга носило в основном хлебно-картофельный характер. Мясо ели не каждый день и им кормили главу семьи, несущего на своих плечах каторжный труд шахтера или металлурга. Фрукты, молочные продукты и большинство овощей нe входили в рацион питания рабочего и его семьи из-за хронического бюджетного дефицита[197].

Для Харькова и губернии имеются сведения о питании артельных рабочих. Утром рабочие получали суп или жидкую кашицу с салом, днем — борщ или щи с говядиной и кашей, вечером — овощи. Пища рабочих отличалась недостатком белков и избытком углеводов. Рост цен на пищевые продукты (на соль на 52%, на мясо — на 34, на масло — на 28—29%) в 1900— 1913 гг. превышал рост заработной платы, возросшей за этот же период в Харьковской губ. на 25%[198].

Особенно плохо обстояло дело с питанием транспортных рабочих. На железнодорожном транспорте, где производство являлось непрерывным, рабочие работали 12 ч и более, а питанием на службе они не были обеспечены и, уходя из дому, брали особой узелки с пищей. Питались всухомятку. В связи с этим среди железнодорожников болезни пищеварительного тракта получили широкое распространение[199]. Плохо питались рабочие вновь строившихся железных дорог и особенно отдаленной от центра Сибирской железной дороги, где администрация чинила произвол. Продукты, получаемые артельщиками с казенных складов (мясо, рыба, капуста, крупы, постное масло, квас, хлеб и др.), чаще всего из-за дальности провоза и длительности хранения были недоброкачественными: заплесневелыми или прогорклыми, мясо — тухлым. Рабочие голодали, болели цингой, желудочно-кишечными заболеваниями[200].

Питание судорабочих на судах было поставлено скверно. Не было ларей для хранения продовольствия. Во избежание пожара запрещалось разводить огонь на кухне во время стоянок. Рабочие вынуждены были зачастую питаться всухомятку. Мало того, из-за ничтожного заработка они не могли тратить на питание более 5 руб. в месяц[201]. Несмотря на то что общий вес потребляемой судорабочими пищи составлял в сутки на одного человека более 6 фунтов, она была малопитательной, так как состояла в основном из растительной пищи, в том числе на ²/₃ из плохо пропеченного, кислого, липкого, сырого черного хлеба. Жирами и белками пища судорабочих была очень бедна[202]. Неудовлетворительной, несмотря на неоднократные требования санитарного надзора, оставалась питьевая вода, так как судовладельцы не ставили на судах фильтров для очистки воды. Рабочие пили ту воду, которая текла под килем судна. Среди рабочих на судах, плававших по Мариинской системе, например, не прекращался брюшной тиф.

За 1901—1910 гг. денежная заработная плата сельскохозяйственных наемных рабочих в различных районах страны в результате революционных событий 1905—1907 гг. возросла от 15 до 25%[203].

Немаловажными причинами роста номинальных заработных плат рабочих, в частности сельскохозяйственных, явились постепенное сокращение пришлых рабочих и вздорожание цен на продукты питания. В табл. 18, согласно анкете, проведенной «Торгово-промышленной газетой» в 1913 г. о положении с наймом сельскохозяйственных рабочих в России, приводится стоимость питания в день одного рабочего с 1906—1908 по 1912— 1913 гг[204].

Данные табл. 18 свидетельствуют о том, что с 1906—1908 по 1912—1913 гг., всего за какие-нибудь 6 лет, стоимость питания сельскохозяйственного рабочего возросла в полтора раза. Поэтому в отличие от промышленных рабочих крупных капиталистических предприятий (фабрично-заводских, горных и горнозаводских, транспортных и т. д.) из-за дороговизны продуктов

сельскохозяйственные наемные рабочие предпочитали наниматься на хозяйских харчах, так как при необычайно тяжелой физической нагрузке требовалась горячая пища. Хозяева же предпочитали нанимать рабочих на их собственных харчах, состоящих преимущественно из хлеба и очень редко соленых рыбы или сала. Лишь в «горячую» пору из боязни, что рабочие могут уйти, хозяева шли им навстречу в отношении содержания и улучшения питания: появлялась горячая пища с мясом или салом, каша с маслом или салом, к чаю — кусок сахара, а в наиболее «горячие» дни — водка.

В исторических исследованиях имеются сведения о плохом питании сезонных рабочих: лесорубов, сплавщиков и др[205].

Как сообщалось в «Торгово-промышленной газете», лесные рабочие трудились в лесу без перерыва целый день в любую погоду. Главным продуктом их питания являлись полузамерзшая каша и зеплесневелый промерзший хлеб, испеченный на несколько недель впрок[206].

До издания закона 1886 г., особенно в местах, отдаленных от жилых мест (Сибирь, Урал), практиковалась расплата с рабочими вместо денег товарами, что являлось для предпринимателей средством наживы. Часть товаров рабочие потребляли, а ненужное — продавали.

Согласно закону 1886 г., в расчетной книжке рабочего должен был указываться размер заработка, сроки платежа и размер вычетов за пользование заводской квартирой, баней, чайной, столовой по таксе, утвержденной фабричным инспектором. Обычай расплаты с рабочими вместо денег товарами, на наш взгляд, лишь видоизменил свою форму, а не был ликвидирован полностью. Так, согласно закону 1886 г., в помещениях фабрик и заводов могли открываться лавки потребительских товариществ для снабжения фабричных рабочих и служащих недорогими и доброкачественными промышленными и продовольственными товарами (ст. 141 Уст. о пром.). Открытие других лавок (например, хозяйских) по той же статье Устава допускалось не иначе как с разрешения фабричной инспекции или горного надзора. Они же утверждали ассортимент продуктов, цены на них и должны были следить за тем, чтобы расценки на продукты вывешивались в лавках. Однако эта статья Уст. о пром. часто нарушалась предпринимателями, особенно в отдаленных местностях страны, где рабочие за много сотен верст не могли купить товаров и продуктов в других лавках, кроме хозяйских. Кроме того, в годы кризиса и депрессии множество лавок потребительских товариществ разорялись, на сцене появлялись различные темные дельцы, желавшие наловить рыбки в мутных волнах экономической разрухи. Администрация предприятий отказывалась выплачивать этим «дельцам» долги рабочих за полученные товары зачастую весьма сомнительного качества. Из столицы временами поступали циркуляры, неоднократно подтверждавшие губернским присутствиям и фабричным инспекторам порядок открытия при фабрично-заводских предприятиях потребительских лавок, а также о необходимости утверждения фабричными инспекторами такс на продаваемые товары[207].

Поэтому В. И. Ленин в трудах рассматриваемого нами периода неоднократно отмечал, что кроме основной денежной формы выдачи заработной платы существовали еще две: оплата товарами из фабричных лавок и содержание рабочих на хозяйских харчах, причем в этом отношении для каждого промышленного района были характерны свои особенности. Наиболее архаичным видом выдачи заработка, более всего сохранившимся в текстильной, пищевкусовой, кожевенной, мыловаренной и салотопенной отраслях промышленности, являлось содержание на хозяйских харчах. Оно обрекало рабочего «на тысячи форм личной зависимости крепостнического характера»[208].

Этот же вид платы был доминирующим и для такой крупной категории наемного труда, как прислуга. Выдача заработной платы товарами фабричных лавок также, по определению В. И. Ленина, ставила рабочих в крепостническую зависимость от хозяев и давала «сверхприбыль» хозяевам[209]. Даже 1905 год не совсем прекратил расплату хозяев с рабочими посредством продуктов. Так, московские рабочие в 1909 г. получали наличными 84.2% заработка, а остальную часть — продуктами и товарами из фабричных лавок. «Московским рабочим, — писал В. И. Ленин, — придется добиваться расплаты наличными деньгами и бороться за замену фабричных лавок свободными рабочими потребительными обществами»[210].

Призыв В. И. Ленина бороться против крепостнической зависимости от хозяев относился не только к московским рабочим. Он призывал к борьбе рабочих всей России, так как по мере отдаления от столиц выдача заработной платы рабочим вместо денег товарами находила все большее распространение.

[170] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 21, с. 466—468; т. 23, с. 293—295.

[171] Овсянников В. Довоенные бюджеты русских рабочих, с. 57.

[172] Давидович М. Петербургский текстильный рабочий. М. 1919, с. 42,

[173] Крузе Э. Э. Положение рабочего класса в России в 1900—1914 гг., с. 166—242.

[174] Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875—1914 гг. Л, 1978, с. 6.

[175] Пажитнов К. Сравнительный очерк положения рабочего класса на Западе и в России, с. 73—91.

[176] Лосицкий А. Благосостояние русского народа. — Звезда, 1911, 26 февраля.

[177] Там же.

[178] Правда, 1913, 13 июня.

[179] Кирьянов Ю. И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX—начало XX в.). М., 1979, с. 194-196.

[180] Шимановский В. Борьба с фальсифицированными и дурнокачественными продуктами. — Торгово-промышленная газета, 1910, 4 апреля, № 78, с. 151.

[181] Соотношение между растительным и животным белком в суточном рационе должно быть равно 2:1, т. е. количество животного белка должно быть не менее 35 г, а соотношение между жирами и углеводами — 1:10.

[182] Кабо Е. Питание русского рабочего до и после войны. М., 1926, с. 23.

[183] Аркин Е. А. Экономика человеческого организма. М., 1925. С. 222—229.

[184] См.: Крузе Э. Э. Положение рабочего класса России, с. 214—242.

[185] Давидович М. Петербургский текстильный рабочий; Шапошников И. М. Бюджет рабочих одной из фабрик Богородского уезда в связи с питанием и заболеваемостью. — Сведения о заразных болезнях и санитарно-врачебной организации Московской губернии. М., 1910, № 1; Стопани А. М. Нефтепромышленный рабочий и его бюджет; Лисовский Н. М. Рабочие в Военном ведомстве.

[186] Кабо Е. Питание русского рабочего до и после войны, с. 35.

[187] По данным бюджетного обследования Прокоповича 1908 г., на хозяйских харчах жили всего 6% опрошенных 623 рабочих различных отраслей промышленности. См.: Прокопович С. Н. Бюджеты петербургских рабочих, с. 64—65.

[188] Давидович М. Петербургский текстильный рабочий, с. 42.

[189] Черный ржаной хлеб повсеместно в 1908 г. стоил 37з коп. фунт, белый лучший сорт—7, свежий ситный —6 коп.; вчерашний хлеб стоил дешевле. См.: Давидович М. Петербургский текстильный рабочий, с. 51—53.

[190] Там же, с. 55.

[191] Крузе Э. Э. Транспорт, торговля, кредит, с. 80—81.

[192] Прокопович С. Н. Бюджеты петербургских рабочих, с. 66

[193] Давидович М. Петербургский текстильный рабочий, с. 67—68.

[194] Там же.

[195] Обследованные Давидовичем петербургские текстильщики зарабатывали в среднем 338 руб. в год. По данным бюджетного обследования Шапошникова, московские текстильщики зарабатывали 187 руб. в гол (1909).

[196] Митрофанов В. М. Новый документ о положении рабочих на бакинских нефтепромыслах в начале XX в., с. 229.

[197] Серый Ю. И. Рабочие Юга России в период империализма, с. 199-200.

[198] Опацкий А. Н. Фабрично-заводская промышленность Харьковской губернии и положение рабочих. Харьков, 1912, с. 63—64, 67—72.

[199] Отчет о врачебно-санитарном состоянии эксплуатируемых железных дорог за 1907 г. Спб., 1909, с. 334.

[200] Борзунов В. Ф. Пролетариат Сибири и Дальнего Востока накануне первой русской революции. М., 1965, с. 122—125; Новакова К. Сибирский железнодорожный пролетариат (1891—1904 гг.). Красноярск, 1965, с. 29.

[201] Канель В. Я. Судорабочие и судовладельцы, с. 29.

[202] Кулеш С. Г. Санитарное исследование черного хлеба, потребляемого судорабочими. Доклад IX съезду Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова. Цит. по: Капель В. Я. Судорабочие и судовладельцы, с. 30-31.

[203] Крузе Э. Э. Положение рабочего класса России в 1900—1914 гг., с. 210.

[204] Полферов Я. Я. Сельскохозяйственные наемные руки, с. 31.

[205] Балагуров Я. А. Фабрично-заводские рабочие дореволюционной Карелии. Петрозаводск, 1968, с. 100, 139.

[206] Й. Л. Положение рабочих на лесных промыслах Олонецкой губернии. — Торгово-промышленная газета, 1909, 4 сентября, № 198.

[207] ЦГИА СССР, ф. 23, ой. 16, д. 365, 1909. — Циркуляры по Отделу промышленности, Л. 16.

[208] Ленин В. И. Язык цифр. Полн. собр. соч., т. 23, с. 432.

[209] Там же, с. 431—432.

[210] Там же, с. 432.