г) Урал, Сибирь и Казахстан

Бытовые условия уральских рабочих складывались весьма своеобразно. Как известно, к периоду империализма основная масса уральских рабочих имела почти двухвековую преемственность труда на заводах[149]. По данным А. В. Погожева, в 1902 г. лишь 10% фабрично-заводских рабочих Урала жили в городах[150]. Значительная часть уральских рабочих имела земельные участки в виде покосов, выгонов, огородов, но основным источником существования для них являлась работа на предприятии. Связь с землей у уральских рабочих ослабевала: если, например, до 1905 г. в металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности Урала имели землю 43.3%, то в 1914—1917 гг.— всего 25.9%[151]. Совсем не было земли у пришлых рабочих, которых в 1900 г. здесь насчитывалось 12%, а в 1914 г. — 20% общего числа пролетариев.

Значительная часть уральских рабочих имела собственное жилье. Но уральские заводы работали в основном на древесном топливе и поэтому находились друг от друга на значительном расстоянии. Кроме того, у главного пред приятия было много вспомогательных, расположенных далеко от основного предприятия, где и возводилось жилье[152].

Из статистических карточек Горного департамента о быте рабочих Южно-Верхотурского горного округа за 1911 г. мы узнаем, например, что Платинопромышленная компания (3653 рабочих) имела для семейных рабочих 38 домов на 77 семей и 17 казарм на 756 рабочих. При рудниках Алапаевских горных заводов (1290 рабочих) существовало 3 дома для 8 семей рабочих и 11 казарм на 325 человек. Нижне-Тагильский округ (7730 рабочих) имел при своих предприятиях 9 бараков на 220 человек, акц. о-во «Платина» (765 рабочих) — 9 бараков на 140 человек, Платинопромышленная компания близ Нижнетуринского завода (2445 рабочих) — 45 домов с 58 квартирами для семейных и 37 казарм для 1025 одиноких рабочих[153].

Ту же самую картину мы видим и на некоторых крупнейших предприятиях Южно-Екатеринбургского горного округа. В 1911 г. Сысертский завод акц. общества Сысертских горных заводов (1165 рабочих) имел 6 казарм на 160 человек, а Северский завод — 15 казарм на 208 горняков. Бисертский чугуноплавильный и железоделательный завод Ревдинского горного округа (750 рабочих) имел 10 казарм на 84 человека, а сам Ревдинский чугуноплавильный и железоделательный завод (1200 рабочих) — 17 казарм на 134 рабочих.

Наибольшее число рабочих ютилось в казармах (1385 человек в 9 казармах) на Вознесенском асбестовом руднике барона Э. А. Жирард де Стукантон, 60 семей служащих и мастеров жили в 54 домиках. Общее число рабочих на руднике достигало 1300.

На Полевском медеплавильном заводе (2270 горняков) рабочие жили и в собственных домах, и в 10 казармах, рассчитанных на 1000 человек.

Почти на всех остальных предприятиях Южно-Екатеринбургского горного округа рабочие жили в своих домах. Однако таких предприятий, где все рабочие имели свои дома, было мало[154].

Особенно тяжелыми были бытовые условия рабочих горных предприятий, расположенных в Сибири и Казахстане — за тысячи верст от крупных городов. Здесь рабочие полностью находились во власти хозяина: жили в фабричных домах и казармах, продукты и товары покупали в лавке, принадлежащей владельцам предприятия, и т. д., ибо другого жилья и других лавок не было.

Согласно постановлению присутствия по горнозаводским делам при Иркутском горном управлении от 12 июня 1908 г., изданного на основании Уст. Горн. изд. 1893 г. и по прод. того же Устава 1902   г., на одного горнорабочего должно было приходиться не менее 1.3—1.5 куб. саж. воздуха в квартире, а в семейных квартирах — не менее 3 куб. саж. на семью. Помещения должны быть светлы, сухи, просторны. Существующие бараки и землянки в течение трех лет должны быть уничтожены.

Это постановление фактически не изменило положения, так как и после его выхода в свет, как видно из рапорта окружного инженера Витимского горного округа Тульчинского от 7 февраля 1911 г. в Горный департамент, Ленское золотопромышленное товарищество не благоустраивало рабочие жилища. Казармы были тесными, холодными, вентилировались плохо, в них отсутствовали сушилки для белья, семейные рабочие размещались вместе с холостыми, процветала тайная торговля водкой. 5 ноября 1911 г. от Тульчинского был получен новый рапорт, сообщавший, что жилищные условия рабочих на приисках Ленского товарищества не изменились. Так, на приисках «Муя», «Сахалин» н «Корея» объем воздуха на одного рабочего составлял всего от 0.7 до 1 куб. саж. Окружной инженер предложил Главному управлению промыслами приступить к возведению новых казарм для рабочих с тем, чтобы к 15 января 1912 г. эта работа была завершена[155].

Понадобилась забастовка ленских шахтеров из-за ужасающих условий быта и труда, приведшая к зверскому расстрелу мирного шествия рабочих, вызвавшего в свою очередь бурю возмущения по всей стране, чтобы вопрос о жилищах шахтеров тронулся с места. 9 августа тот же инженер Тульчинский в рапорте в Горный департамент сообщил, что во исполнение предложений директора Горного департамента на Ленских приисках строятся казармы для 984 холостых и 120 семейных рабочих. К началу зимней операции 1913/14 г. на приисках Федосиевском, Нижнем, Прокофьевском, Андреевском, Иннокентьевском акционеры общества обещали строить новые казармы на 1312 холостых и 184 семейных рабочих. Если учесть, что казармы на 4251 человека уже имелись, то получалось, что товарищество обеспечивало жильем 5747 человек, что составляло почти весь контингент рабочих Витимского горного округа[156].

Окружной инженер Минусинского горного округа сообщал о жилищных условиях рабочих о-ва «Сибирская медь» за 1913 г. (439 рабочих). На горных предприятиях и медеплавильном заводе было 11 домов на 19 рабочих семей и 20 казарм на 220 рабочих с площадью пола 559 кв. саж. Казармы для семейных рабочих делились на отдельные «углы»[157]. На других предприятиях Сибири для иностранных рабочих и русских мастеров имелись отдельные квартиры, а остальные рабочие жили в бараках в тесноте, духоте, антисанитарных условиях. Примером могут служить Мариинские золотые прииски акционерного золотопромышленного общества, принадлежавшие ранее Иваницким, расположенные в Томской губ. (765 рабочих). В 115 домиках располагались 125 семей, а в 21 казарме — 550 рабочих. В Сибири, правда, имелись предприятия, на которых жилищные' условия рабочих были более благоприятными. Но это были единичные случаи. Так, на Судженских каменноугольных копях в Томской губ. 605 семей рабочих проживали в 198 домиках, а 509 одиноких рабочих — в 29 казармах[158].

В Черемховском районе насчитывалось в 1902 г., по данным Иркутского горного управления, И копей с 20 действующими шахтами. 3 наиболее значительные: т-во «Щелкунова и К°», т-во «Маркевича и К°» и т-во «Рассушина и К°» — насчитывали до 2 тыс. рабочих. Всего же на Черемховских копях к 1902 г. было занято до 2.5 тыс. горнорабочих и 1.5 тыс. вспомогательных рабочих, не считая примерно 1 тыс. местных крестьян, занимавшихся заготовкой и доставкой крепежного и строевого леса[159].

Несмотря на рост добычи угля и приезд из разных мест Иркутской губ., Западной Сибири новых рабочих, углепромышленники отказывались строить жилые помещения для своих рабочих, ссылаясь на «отсутствие прямого закона, обязывающего их иметь помещение для рабочих в жилых местах»[160]. В результате резко ухудшились жилищные условия местного населения, а рабочие, часто с семьей, за 2 руб. в месяц снимали в комнате место, равное площади кровати.

Жилищные условия шахтеров Черемховского бассейна были обследованы комиссией в составе начальника Иркутского горного управления Д. Иванова, окружного инженера И. Архангельского, участковых врачей, штейгеров, полиции бассейна и др. При об-следовании квартир рабочих лишь названных крупнейших шахт было установлено крайне малое содержание в них воздуха и света (ниже санитарной нормы). «Спят рабочие, — отмечалось в акте, — в большинстве на полу, где помещаются и дети, и женщины, и одинокие мужчины; все углы, полати, стены заняты тем подобием одежды, которое на сибирском жаргоне характерно зовется „барахлом"»[161].

Как совершенно справедливо отмечала комиссия, кислородное голодание рабочих имело место не только на работе, под землей, но и дома, что отмечалось во всех актах обследования рабочих жилищ[162].

В мае 1902 г. Горный департамент получил от начальника Иркутского горного управления материалы о чрезвычайно тяжелых бытовых условиях шахтеров Черемховских копей. Лишь 23 ноября Горный департамент ответил Иркутскому горному управлению письмом, озаглавленным «Об улучшении быта рабочих на Черемховских копях». В этом мертворожденном документе отмечалось, что, признавая необходимость улучшения быта черемховских шахтеров, Горный департамент все же «не усматривает в действующем законе каких-либо постановлений, которые представляли бы законную возможность административным учреждениям Горного ведомства оказать в случаях, подобных настоящему, должное воздействие на промышленников». Со-гласно трактовке департамента, ст. 160 и 166 Уст. Горн, обязывали присутствия осуществлять надзор за жизнью, нравственностью и здоровьем рабочих на частных горных заводах лишь во время работы, но обходили стороной вопросы быта рабочих, тем более что дома, в которых жили рабочие, принадлежали частным владельцам. По вопросу улучшения бытовых и жилищных условий рабочих Горный департамент предлагал начальнику Иркутского горного управления обратиться к иркутскому военному генерал-губернатору[163].

Весной 1913 г., через 11 лет, чины Горного департамента и полиции вновь произвели ревизию рудников Черемховского района. Эта ревизия была вызвана подъемом революционного движения в 1910—1914 гг. «Правда» по поводу этой ревизии писала: «Зашевелились рабочие — зашевелилось и начальство». Описывалась подготовка углепромышленников к ревизии, чистка и уборка рабочих помещений, завоз хороших продуктов. На копях Маркевича комиссии даже не показали всех бараков, а на копях Щелкунова показали лишь дома служащих[164].

Летом 1913 г. рабочих столицы и всей России взволновала опубликованная в «Правде» статья «Новая Лена». В ней сообщалось об ужасающих жилищных условиях, в которых английские акционеры — владельцы самого крупного в Казахстане комбинированного горного предприятия — акц. о-ва «Спасские медные руды» — содержали своих рабочих. Их жилища справедливо назывались могилами[165]. В письме от 30 марта 1910 г. помощник присяжного поверенного Якуп-Мурзы Акпаев писал министру торговли и промышленности о том, что в апреле 1908 г. он посетил Спасский медеплавильный завод и Карагандинские каменно-угольные копи английского акц. о-ва «Спасские медные руды» в Акмолинской обл. Акпаев описывал так называемую новую казарму для рабочих-казахов, представлявшую собой в прошлом яму для отбросов, которую лишь прикрыли сверху досками. Эта «казарма» длиной в 47г саж., шириной в 2!/2 саж. и высотой в 272—3 арш. отапливалась печью без дверки. Рабочие заявили смотрителю Гавриленко и инженеру-строителю англичанину Витсону, что при буранах, весьма частых в этой местности, они здесь погибнут. Администрация не обратила на это внимания. 22 апреля 1907 г. ночью разразился буран, яму занесло на сажень; Из трех шахтеров, отважившихся жить в этой дыре, двое были откопаны товарищами в бессознательном от удушья состоянии, а один — Ибрай Байжанов — мертвым. Несмотря на происшедшее, эта «казарма» функционировала и далее и рабочие-казахи жили в ней до 15 апреля 1908 г., дня приезда Акпаева. Затем ее в спешном порядке закопали[166].

В марте 1913 г. Горный департамент послал на имя генерал- губернатора Степного горного округа отношение «О положении жилищ рабочих на предприятиях акц. о-ва „Спасские медные руды“ в Акмолинской области». В нем указывалось, что на всех трех предприятиях общества — Карагандинских копях, Успенском медном руднике и Спасском медеплавильном заводе — жилища рабочих «в санитарно-гигиеническом отношении настолько неудовлетворительны, что в существующем виде терпимы быть не могут». Поскольку они не удовлетворяют требованиям обязательного постановления присутствия по горнозаводским делам при Томском горном управлении от 15 декабря 1900 г., обществу под угрозой закрытия предприятий предписывалось привести казармы рабочих в соответствие с требованиями постановления[167].

Окружной инженер Степного северного горного округа 9 сентября 1913 г. в докладной записке начальнику Томского горного управления писал о результатах своего обследования жилых помещений рабочих об-ва «Спасские медные руды». Для русских семейных рабочих, докладывал инженер, построены отдельные квартиры, а холостые помещаются по 2—3 человека в отдельной квартире. Казарм для русских рабочих вовсе не имеется. Они имеются лишь для казахов. Это одноэтажные дома, разделенные стенами на комнаты от 5 до 50 куб. сажен. Семейные и холостые помещаются отдельно. Казармы, построенные до 1913 г., не имеют сеней, отделений для сушки одежды, полы в них глинобитные, кухни либо отдельные, либо устроены в казарме в виде очагов по числу семейств. Казармы, построенные в 1913 г., имеют кухни, сушилки, сени, деревянные полы.

В заключение окружной инженер отмечал, что на всех промыслах Спасского общества за 1913 г. строится 60 новых квартир для семейных рабочих, 8 казарм переделаны на 87 квартир для семейных, строится казарма на 80 холостых казахов в Карагандинской копи. Все неудовлетворительные постройки будут уничтожены к 1 октября 1913 г. Автор записки здесь же замечал, что в то время как все русские рабочие будут жить в сносных санитарных условиях, казахи, составлявшие большинство рабочих, остаются жить в собственных зимовках, т. е. в условиях антисанитарных, так как «подобные зимовки напоминают устройство пещерных жилищ каменного века»[168]. В письме генерал-губернатора Степного горного округа министру торговли и промыш-ленности от 8 февраля 1917 г. отмечается, что более 250 семейных рабочих-казахов трех предприятий о-ва «Спасские медные руды» все еще жили в собственных домах-зимовках[169].

Все эти факты свидетельствуют о том, что жилищные условия местных рабочих далеких окраин царской России (Сибири, Казахстана) были нетерпимыми.

[149] История Урала. Пермь, 1963, т. I, с. 304, 305.

[150] Погожев А. В. Учет численности и состава рабочих в России. Приложение. Табл. 1, с. 3. В рассматриваемое время территория Урала охватывала губернии Пермскую, Вятскую, Уфимскую и Оренбургскую.

[151] Рашин А. Г. Формирование рабочего класса России, с. 576.

[152] ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 58, д. 185, 1900—1911. — По вопросу о противохолерных мероприятиях на горных заводах и промыслах, л. 1—5.

[153] Там же, оп. 75, д. 150, 1900—1913. — Статистические сведения о количестве рабочих, их быте, условиях жизни..л. 153—190.

[154] ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 75, д. 164, 1902—1916. — Сведения о несчастных случаях, о количестве рабочих, о их быте и условиях жизни на горных заводах и промыслах по Южно-Екатеринбургскому горному округу, л. 37-55.

[155] ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 58, д. 610, 1911—1912. — По вопросу о на-рушении закона и обязательных постановлений на промыслах Ленского т-ва, л. 1—6.

[156] Там же, д. 709, 1913—1914 — 0 жилищных условиях на Ленских промыслах, л. 4—5.

[157] ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 75, д. 40. — Статистические сведения о несчастных случаях и условиях жизни рабочих на приисках Минусинского горного округа, л. 24—25 об.

[158] Там же, д. 34, 1881—1917. — Статистические сведения о несчастных случаях и условиях жизни рабочих по Томскому горному округу, л. 28, 37-38 об., 133—134.

[159] Там же, оп. 58, д. 237, 1902. — По вопросу об улучшении быта рабочих на Черемховских копях, л. 1—1 об.

[160] Там же, л. 2.

[161] Там же, л. 2 об.

[162] Там же, л. 5—9.

[163] Там же, л. 10—10 об.

[164] Неволин. Из жизни сибирских углекопов. — Правда, 1913, 12 июня.

[165] Гавриленко И. Новая Лена. — Правда, 1913, 26 июля.

[166] ЦГИА СССР, ф. 37, оп. 58, д. 621, 1911. — О жилищах рабочих на предприятиях акц. о-ва «Спасские медные руды» в Акмолинской обл.. л. 15—16.

[167] Там же, л. 6 об.—7.

[168] Там же, л. 230—232 об. «Зимовками» назывались небольшие низкие домики, сложенные из камня или самана и крытые соломой, смешанной с глиной. Чаще всего они находились под одной кровлей с хлевом для скота. Для тепла часто рядом ютились по 15—16 домиков-очагов рабочих.

[169] Там же, л. 236—237.