Вечернее заседание 14 октября 1936 г.

Кожевников. Товарищи, сейчас ряд вопросов боевой техники, мне кажется, в значительной степени тормозится большой неграмотностью как командного, так и рядового состава армии.

Вопросы артиллерии, которые поднимались на прошлом заседании Военного совета, задачи по артиллерии, которые в значительной степени выполнены к настоящему заседанию Военного совета, они также в большей степени зависели от общей подготовки командного и красноармейского состава. Не говоря уже о таких отраслях боевой подготовки, как метеорологическая служба, работа вычислительных подразделений, все остальные отрасли требуют повышенной общеобразовательной подготовки, а потому общеобразовательную подготовку надо поставить в учебный план и отвести ей соответствующее место и внимание. Общеобразовательную подготовку надо продвинуть вперед, включить ее в общую боевую подготовку, поставить ее под двойным контролем.

Если выбросить из этой общей системы общеобразовательную подготовку, то это нанесет большой удар и будет явным образом тормозить наше дело, дело боевой подготовки. Теперь, когда все поставлено на твердые ноги, нужно в большой степени развивать общеобразовательную подготовку. Сейчас мы снабжаем соответствующим оборудованием и литературой кабинеты общеобразовательной подготовки — физические, математические, и надо это дело протолкнуть. Повторяю, многие недостатки боевой подготовки в очень большой степени зависят от низкого уровня общеобразовательной подготовки.

То, что говорил т. Славин, это верно, что такое представляют десятилетники прошлых выпусков. Я знаю школы, например, школу червонных старшин, я сам контролировал набор в эту школу. Там, по существу, математики десятилетники не знают и не так-то скоро вопрос с общими знаниями разрешится. Еще один-два выпуска не дадут человека с законченным средним, особенно математическим образованием, не говоря уже об истории, без которой военную историю проходить трудно. Историю у нас знают плохо, как говорится «ни бе, ни ме». Это положение надо исправить, нужно изменить эту таблицу и включить в нее общеобразовательную подготовку.

Что касается перегрузки командного состава, наших лейтенантов в области дополнительных нагрузок по политработе, то я в этом вопросе целиком согласен с предложением. Надо идти по пути полного освобождения командиров от политзанятий.

Особенно это чувствуется в области артиллерии. В территориальных частях зимой этот вопрос не стоит резко. Там зимой остаются лишь полковые школы и сводные подразделения. Другое дело в артиллерии, где требуется огромная предварительная подготовка командира по специальности и отрыв его сказывается тяжело на боевой подготовке, что мы берем лучших командиров для политзанятий и, конечно, такое положение задерживает его рост.

Товарищ Смирнов ставит большую проблему. Я согласен с тем, что у нас есть интимная связь между командиром и красноармейцем, идущая по политической линии. Но ведь эта связь может быть сохранена при громадном военном авторитете этого командира как командира.

Относительно разгрузки рабочего времени. Здесь говорили о 10 часах. Это чепуха. Я не говорю уже о школах ВВС, где эта нагрузка достигает 12—13—14 часов,

Тухачевский. Не 10 часов, а гораздо больше.

Кожевников. Есть случаи и 12, и 13 часов. А у нас есть товарищи, особенно часто среди инспектирующих, которым не спится, если у командира окажется 2 свободных часа — почему, мол, нет конспекта на это время. Дело доходит чуть ли не до того, что люди хотят проконтролировать работу командира на квартирах.

Тухачевский. Во всех расписаниях войсковых частей полтора свободных часа перед сном называются самоподготовкой.

Кожевников. Народный комиссар приказал создать библиотеки по истории, которых, правда, еще у нас нет. Но все же у нас кое-что имеется. Есть бюллетени Генерального штаба, есть ряд других. Их можно было бы читать, но читают очень мало. Прямо звучит анекдотом, когда на сборах командиров батальонов на вопрос, что отделяет река Днестр от Советского Союза, не был получен ответ. Это ведь факт.

Фельдман. Поступавшие в академии не могли сказать, где находится Испания.

Кожевников. Надо решительно поставить вопрос об общеобразовательной подготовке. Мы так или иначе выйдем из этого положения, надо это дело включить в систему боевой подготовки.

Политуправлению РККА надо решительно поставить вопрос о кадрах. Говорят, что у нас некомплект политруков в 2500 чел., но качественно, некомплект, по крайней мере, 50% от всего состава политруков. Надо разрешить проблему кадров путем расширения школ, создания новых ВПШкол. Я слышал, что на это можно пойти. Иначе мы из тяжелого положения с кадрами не выйдем.

Я хочу остановиться еще на одном вопросе из области боевой подготовки. В связи с тем что наш Полевой устав значительно устарел[1], части пользуются дополнительными инструкциями, указаниями и занимаются выдумыванием в частях. Но чтобы применить новое к устаревшим частям устава, надо быть грамотным во всех отношениях. Это дело связано с грамотностью, с ростом командира. Грамотный командир батальона найдет способы применить новые указания к старым уставам. Я наблюдал такие вещи в 80-й стр. [дивизии] были сборы командиров батальонов дивизии. Работает передовой батальон на поле, без средств связи. Впереди небольшой гребень, открытое место. Выделяются из дивизии 2 батальона, которые в этих условиях могут быть буквально съедены противником. Так как по уставу полагается передовой батальон, он обязательно должен быть выделен,

Тухачевский. Охранение противника есть?

Кожевников. Есть, но у нас имеются разведывательные батальоны, Я говорю о том, что уставные нормы надо применять с толком. Передовой батальон в том виде, как его дает ПУ-29, устарел. Особенно опасно взять 2 ПБ из одной дивизии — это значит, взять Уз сил дивизии, эту треть растреплют и дивизия для атаки будет ослаблена, Надо для разведки (боевой) выделять специальные разведывательные части.

Все эти вопросы я затрагиваю с точки зрения того роста командного состава, который крайне необходим для нас, для РККА, Это можно провести за счет жесткого сокращения времени пребывания командира в казарме. Ничего не случится, если он будет в казарме 7 часов.

Тухачевский. Наоборот, улучшится работа.

Кожевников. А если вы учтете, что перерыв местами не час, а два часа, то вы увидите, что хотя эти два часа он и не работает, но его организм устает. Это один из вопросов, который необходимо решить на этом Совете.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 218-221.

Обысов. Я хотел бы остановиться на боевой подготовке дивизий второй очереди.

Этому вопросу мы обычно уделяем недостаточное внимание, а между тем именно этот вопрос заслуживает сугубого к себе отношения хотя бы потому, что количество этих дивизий, выставляемых армией с объявлением мобилизации, велико, и что эти дивизии, имея небольшие сроки мобилизационной готовности, будут введены в бой, по всей вероятности, в первый же месяц войны, не сколоченными.

Летом текущего года я провел 15-дневные сборы дивизий второй очереди. Говорить о том, что за этот короткий срок мы подготовили дивизию, не приходится. Эти сборы, в основном, преследовали 2 основных задачи: 1) проверить правильность проведенной приписки и сроков явки красноармейского и командного состава и 2) сколачивание подразделений частей дивизий по штатам военного времени и подготовка всего состава по специальностям.

Сборы нам показали, что разработанные частями дивизий мобилизационные планы и установленные сроки мобготовности являются реальными. Если с явкой, как об этом доложил командарм т. Дубовой, у нас обстоит вполне благополучно, явка была почти 100%, то качество приписного состава нас удовлетворить не может.

Рядовой состав второочередной дивизии по своей подготовке можно разбить на 3 группы: 1-я группа составляет 45%. Это красноармейцы, прошедшие 2-годичный срок службы в кадровых частях. Они имеют хорошую подготовку, 2-я группа — составляет 30% состава — служившие в переменном составе территориальных частей. Они имеют подготовку удовлетворительную. И, наконец, 3-я группа остальные 25%, прошедшие подготовку на учебных пунктах Осо-авиахима или совершенно неподготовленные. Эта группа по своей подготовке явно неудовлетворительна.

Младшим командным составом мы укомплектованы: на 75% из числа служивших в кадровых частях и на 25% теми, кто свою боевую командирскую подготовку получил в учебных ротах территориальных частей. Эта группа командного состава в основном подготовлена вполне удовлетворительно.

Хуже всего обстоит дело с подготовкой среднего командного состава запаса. Подготовлен он очень плохо и со своими задачами на сборах совершенно не справился. В лучшую сторону выделяется группа начсостава — из одногодичников. Боевая подготовка последних оказалась выше, чем у командиров, которые были уволены из армии в 1930—1932 гг. Поэтому проблема переподготовки кадров комсостава запаса стоит очень остро.

В период сборов и развертывания учебы второочередной дивизии эта слабо подготовленная группа командного состава являлась тормозом для совершенствования и улучшения боевой подготовки. Поэтому является необходимым, если намечается сбор дивизии 2-й очереди, группу среднего начсостава собрать минимум на месяц—полтора раньше общего сбора рядового состава дивизии с тем, чтобы под руководством командиров кадра провести с ними занятия по их переподготовке.

Несколько слов об обеспечении сборов. Если мы собираем такой организм, как дивизия, для сколачивания, то ее нужно во всяком случае хорошо обеспечить хотя бы вооружением. В этом отношении мы были обеспечены очень плохо и поставлены в тяжелые условия. Например, на стрелковый полк по штатам военного времени нам разрешено было использовать 300 винтовок, на артиллерийский полк 6 орудий и 30 винтовок, на пулеметную роту 1 пулемет и т.д. Это, конечно мало и это не могло не отразиться на качестве учебы.

15-дневные сборы показали, что дивизия в основном боеспособна и по некоторым видам боевой подготовки подготовлена удовлетворительно; например, по стрелковому делу имеем следующие оценки: по винтовке — удовлетворительно, по легкому пулемету — неудовлетворительно и по станковому пулемету — удовлетворительно; боевые стрельбы подразделениями (рота и батальон) прошли удовлетворительно. За этот короткий срок мы, конечно, не смогли отработать батальоны и вопросы взаимодействия между пехотой, артиллерией и танками. Мы могли только отработать главным образом подготовку роты и взвода, провести несколько батальонных учений. Если бы нам дали возможность, как об этом докладывал командарм т. Дубовой, продолжительность сборов второочередной дивизии удлинить хотя бы месяца до полтора, то без преувеличения можно сказать, что боевая подготовка этой дивизии была бы доведена до вполне удовлетворительной оценки и этот организм в боевой выучке мало чем отличался бы от территориальной дивизии первой очереди.

Если учесть, что дивизии второй очереди в первый же месяц войны будут наравне с кадровыми дивизиями принимать участие в боевых действиях, то нам нужно во всяком случае на боевую подготовку этих организмов в 1937 г. обратить больше внимания и продолжительность их сборов надо удлинить до 45 дней.

Несколько слов о подготовке первоочередной 80-й дивизии. Я не буду останавливаться на индивидуальной стрелковой подготовке, которая в частях дивизии стоит, как и во всей Красной армии, на высоком уровне. Я остановлюсь только на двух вопросах: на подготовке командного состава и на разведке.

Анализ боевой подготовки командного состава, который дал нам в своем докладе Маршал Советского Союза т. Тухачевский, и его предложения по этому вопросу касались и касаются исключительно кадровых частей.

Тухачевский. Главным образом.

Обысов. Те 650 часов, которые были отведены на командирскую учебу и которые якобы являлись чрезмерно обременительными в смысле загрузки командира, в территориальных частях должны явиться как минимум.

Я считаю, что для занятий командного состава территориальных частей можно будет отвести в течение года не менее 800—900 учебных часов. Кроме того, нужно оставить дни для самостоятельной работы командира, причем эту самостоятельную работу обязательно нужно поставить под контроль соответствующего старшего начальника.

Что я понимаю под самостоятельной работой? Я имею в виду главным образом чтение военной и художественной литературы. Здесь т. Кожевников останавливался и говорил, что некоторые командиры не знают, какая река разделяет Румынию от Советского Союза. У меня нашелся один помощник командира полка, который не мог сказать, с кем мы граничим на Западе и где расположена Польша.

Тухачевский. Это при высоком начальстве или вообще не знает?

Обысов. По-моему, вообще не знает. Когда мы зимой на сборах 1936 г. спросили командиров батальонов и помощников командиров полков, кто и какую книгу прочитал за последний год, то из присутствовавших командиров один только поднял руку. Литературы не читают ни военной, ни художественной.

Тухачевский. Хотя это терчасть. А вы еще на 200 часов хотите прибавить.

Обысов. Я предлагаю самостоятельную работу поставить под контроль старшего командира. В этом году в летний период комбатов и весь старший начсостав мы обязали прочитать по несколько военно-исторических книг и проконтролировали это путем бесед, докладов и разборов прочитанных книг. Таким путем мы добились того, что командиры стали читать; но мы здесь упираемся в недостаток военной литературы для среднего командира.

Тухачевский. Как вы думаете, если завести такой порядок, чтобы 1—2 раза в месяц делать такого рода занятия, чтобы командирам докладывали новые книги? Это было бы очень хорошо.

Обысов. Подобные доклады мы ставим и будем в дальнейшем их практиковать.

Тухачевский. Это один из способов приучать к книге.

Обысов. Это один из способов приучать командира читать литературу. А для того чтобы иметь время на чтение, я и настаиваю один день в шестидневку дать для самостоятельной работы, который нужно использовать исключительно для чтения военной и художественной литературы.

По разведке. Исходя из опыта работы своей дивизии и опыта маневров Харьковского военного округа, где я был посредником при корпусе, говорить, что дело с разведкой у нас не продвинулось вперед, — это было бы неверно. В этом году (по крайней мере, я имею в виду свою дивизию) в частях проделана очень большая работа.

Тухачевский. Работы никто не отрицает.

Обысов. Мы добились очень значительных результатов в этом отношении. В прошлом году мы говорили, что с разведкой у нас в армии обстоит плохо. Я считаю, что в этом году дело разведки с мертвой точки сдвинуто и мы, по-моему, в этом отношении быстро пошли вперед, но говорить, что мы все уже отработали, конечно, будет неверно.

В текущем году созданы кадры разведчиков, интерес к разведке, безусловно, повысился. Наши 9-е роты стрелковых полков и разведывательный батальон дивизии умеют вести разведку, правда, еще в простейших условиях боевой деятельности, и командиры в основном уже приобрели навыки в правильной постановке задач этим разведывательным подразделениям.

Слабым местом в подготовке указанных разведывательных органов нужно считать недостаточные навыки в применении военной хитрости и методов производства разведки местных предметов.

Дыбенко. А ты за 9-е роты?

Обысов. Я за 9-е роты, если нет специальных разведывательных рот в полках.

Дыбенко. А не нужно ли иметь в полку специальные разведывательные роты?

Обысов. Я за это предложение, тов. командующий, но если их нет, то лучше оставить и готовить 9-е роты как разведывательные.

И последнее о боевых стрельбах, о предложении командарма т. Дыбенко. Он предлагает, чтобы боевые стрельбы подразделениями всегда проводились после 25-30-километрового марша. Это предложение немного странно. Мы всегда так проводим и проводили. У нас в дивизии и в ХВО не было такого случая, чтобы боевые стрельбы ротой и батальоном проводились после 5-километрового марша; обязательно, как правило, сперва марш 25—30 километров, потом бросок 5—7-километровый и только после этого боевая стрельба. Поэтому ставить этот вопрос на следующий год будет неправильно, у нас в ХВО это уже пройденный этап. Второе предложение командарма т. Дыбенко о проведении боевых стрельб в составе усиленного стрелкового полка хотя бы в опытном порядке надо приветствовать и обязательно провести в новом учебном году. Этот вопрос интересный. Таких стрельб мы не проводили.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 222-227.

Савицкий. В соответствии с теми задачами, которые поставлены народным комиссаром обороны Маршалом Советского Союза т. Ворошиловым К.Е. на 1936 г., командующим войсками Закавказского военного округа командармом 2-го ранга т. Левандовским было сосредоточено внимание на разрешении следующих основных вопросов: 1) отработку вопросов управления и взаимодействия в подвижных формах боя; 2) выработка подвижности и маневренности; 3) отработку только на отлично огневых задач и взаимодействия всех огневых средств пехоты и других родов войск; 4) вопросы использования в горах авиации, танков и химических средств борьбы, вопросы ПВО и вопросы организации тыла и его оборона. Причем решение всех этих вопросов в максимальной степени проводилось в условиях высокогорной местности.

Обстановка для работы в этом 1936 г. была более благоприятной, чем обстановка в прошлом году. Она была создана в результате достаточно четких указаний по линии начальника Генерального штаба в части распределения обязанностей и разделения функций, повышения ответственности, регламентировании рабочего времени, четкой постановкой задач на каждую ступень обучения и организацией приема подразделений.

В результате этого, а также организации игр, полевых поездок, систематических занятий с комсоставом, а главным образом крупного учения (кстати, крупное учение в условиях ЗакВО было первым как в части привлечения количества войск, так и оснащения их техникой) мы имеем несомненные успехи и достижения по всем видам боевой подготовки.

Делая оценку нашей работе, я буду останавливаться на отдельных выводах по крупному учению. Первый вопрос — оперативная и тактическая подготовка. Задачи, поставленные нам на 1936 г., мы выполнили полностью с хорошими качественными показателями. Мы достигли правильного понимания вопросов операции и ведения войны в горных условиях, научились в основном правильно планировать операцию. Наряду с этим имеем ряд недочетов, основные из них: а) нет еще умения планировать операцию так, как об этом говорил начальник Генштаба РККА Маршал Советского Союза т. Егоров; б) нечеткое понимание вопросов развертывания армии в условиях наземной и воздушной угрозы со стороны противника; в) забывают о резервах и перенасыщении горных троп войсками. Если начальник Генштаба РККА указывал как на ошибку приданных мото-мехчастей стрелковым соединениям, то у нас имеется тенденция другого порядка — постановка исключительно самостоятельных задач танковым частям, в то время как в горных условиях они могут действовать только совместно с стрелковыми частями. А танковым частям обязательно необходимо придавать саперные части. Тут правильно т. Дыбенко ставил вопрос о необходимости внесения в оперативную подготовку больше практического уклона. В частности, в нашем округе надо обязательно провести сборы органов управления военного времени. Кроме того, было бы желательным, чтобы по линии Генштаба давались бы индивидуальные задания. Вот, на наш взгляд, наша подготовка.

Второй вопрос — управление и связь. Эти вопросы в горных условиях приходится решать с учетом того, что сама природа, разобщенность направлений нередко исключающие взаимодействие соседних районов, а также и то, что существующие средства связи не всегда могут быть в этих горных условиях полностью использованы и что они не дают того эффекта, который могут дать в равнинных условиях. Все же с учетом и этих данных вопросы управления и основные его элементы, как-то: разведка, информация и связь у нас в основном разрешены. Правда, в этом деле мы имеем еще ряд больших недочетов, как то: 1) отрыв командира от своих штабов, а последних от войск в кризисной обстановке; 2) нет твердых навыков и умения своевременно переносить на новое место КП и иметь исправную связь при этом переносе.

На крупном учении были представлены все средства связи. Краткие выводы в части использования связи следующие: 1) кабеля требуется на 50% больше и эти средства малоподвижны и сильно отстают; 2) шестовые телеграфные линии могут быть использованы в комбинации с кабельными телеграфными линиями; 3) радиосвязь — дальность работы сокращается примерно на 25—30% по причине экранирующего влияния горного рельефа; 4) лучшую работу показали 5 ВК, переносные СП и смонтированные на двуколках 11-го ск. Та-чаночные радиостанции 5 ТК и 5 АП оказались малопригодными. Автомобильные 5 АК и 11 АК работали хорошо, но радиус действий снижается на 25%.

Особый вопрос — это питание радиостанций. Питать надо через 6—8 часов, но колесные агрегаты мало пригодны в горах и питание нарушается, надо обязательно перевести на вьюки.

Что же касается оптических средств, то они показали вполне хорошую работу.

В вопросах инженерно-химических и заграждений. В результате опытного учения установлено, что на устройство заграждений, примерно, на 75—80 км потребовалось 3 саперных и 1 хим. роты. Причем надо иметь обязательно резерв инженерных и химических средств для устройства заграждений в тылу, против охвата, обхода. Но если так легко разрешается вопрос в смысле количества сил при организации заграждений, то совершенно иначе он решается при преодолении заграждений. Тут требуется много сил и средств. Нужно примерно иметь в 6-8 раз больше при преодолении заграждений и восстановительных работ.

Практические применения химических средств нами разрешались на опытном учении, главным образом в части использования дымов, теоретически ставились и решались и другие вопросы. Дым-завеса в горах приобретает особое значение, но требует усилий пехотных средств, химических частей и авиации, вернее, сочетания всех этих средств. Нормы расхода в 2—2,5 раза превышают нормы в равнинных условиях. Вопросы противохимической обороны требуют к себе особого внимания. Существующие средства индивидуальной защиты, за исключением противогаза, несовершенны и не приспособлены для действий в горах. Бумажная накидка в горных условиях совершенно непригодна. Возимые дегазационные приборы ВДП надо заменить вьючными приборами для дегазации, работающим с вьюка.

Горные условия также требуют увеличения сети постов для наблюдения, примерно, один человек на взвод. Соответственно должна быть увеличена и сеть оповещения.

Пару замечаний по АБТ. Маршал Советского Союза т. Тухачевский указывал на неполное разрешение вопросов управления и связи в АБТ даже на равнинных условиях. Эти вопросы еще труднее решаются в горных условиях. Флажковая и семафорная связь не приемлема, поэтому единственное средство управления — это радио. Учитывая горные условия, необходимо устанавливать промежуточные пункты, где отдельные машины, действующие вне зрительной и радиосвязи, могли бы получать дополнительные задачи.

Тут говорили о большом увеличении проходимости танков в горах. Опытное учение показало, что Т-26 при подъеме в 20° и температуре 30—40° проходят около 12 километров в час; при подъеме в 35° скорость небольшая, а при крене 23—25° прекращается подача бензина. Что касается БТ-7, то эта машина свободно преодолевает подъемы. Подъем в 35° преодолевается со скоростью в 19—20 километров при двух передачах скоростей.

Заканчивая, хочу сказать о результатах огневой подготовки. Огневая подготовка у нас крепка и устойчива. Мы проверили в этом году все полки и имеем общий балл по округу 4,6, т.е. отлично. Мы имеем в этом году рост в части прочного закрепления и более высокой техники стрельбы, а также большой сдвиг в вопросах управления при стрельбе подразделениями.

Этому способствовало то, что мы провели боевые стрельбы отделениями, взводами, ротами.

Задача в 1937 г. — боевые стрельбы проводить горным полком усиленного соответствующими техническими средствами.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 228-233.

Баранов. Товарищи, в 1936 г. санитарная служба подверглась генеральной проверке в смысле ее готовности, причем при проверке оказались большие и малые недочеты в работе санитарной службы.

Последняя проверка, которая была проведена осенью текущего года, — это практическая работа санитарной службы на всех учениях и маневрах, причем важно отметить то обстоятельство, что, не в пример прошлым годам, в этом году санитарная служба была привлечена не только для фактического обслуживания задач очень малого масштаба, но она принимала участие и в самой игре, развертывая СВОИ тылы.

Таким образом мы могли проверить подготовленность нашего личного состава, проверить нашу матчасть, сколоченностъ и организационные навыки в тех формированиях, которые участвовали на этих учениях и маневрах.

Из всей суммы вопросов, а их очень много, я остановлюсь только на двух вопросах. Первый вопрос — санитарная служба дивизии. Мы в этом году проверили новую организацию санитарной службы дивизии — медико-санитарные батальоны. Эти проверки были проведены в ХВО, БВО и МВО. Нужно сказать, что общее мнение командования дивизий, где производилась проверка, чрезвычайно положительное в сторону новой организации. Санитарный батальон имеет очень много преимуществ перед старой организацией. В чем эти преимущества заключаются? Эти преимущества заключаются прежде всего в том, что в едином кулаке сосредотачиваются санитарные средства дивизии при едином командовании этими санитарными средствами. Благодаря этому достигается большая маневренность и большая мобильность, а также обеспечивается своевременная реакция на те изменения в оперативной обстановке, которые происходят.

Правда, был целый ряд отдельных замечаний в отношении структуры и штатов, но эти замечания являются не решающими, их можно провести; в основном эта новая организация одобрена и она, несомненно, может быть без всякого сомнения полностью теперь же введена.

Недостатком является то, что ощущается недостаток санитарного состава. Мы имеем сейчас санитаров для выноски раненых в количестве 40 человек. Опытные учения и маневры показали, что это количество необходимо удвоить и довести до 80 для того, чтобы санитарная служба справлялась с первым этапом своей работы — с выноской раненых и пораженных отравляющими веществами с поля боя.

Кроме того, организация санитарного батальона не доведена до конца в том отношении, что в нем, наряду с проведенной моторизацией транспорта, имеют место двуколки. Такое соединение двуколок с моторизованным транспортом делает батальон не полностью боеспособным. И, как вывод из проведенных учений, напрашивается следующее предложение: моторизируя медико-санитарный батальон, одновременно нужно подумать и о том, чтобы обеспечивать его вездеходными машинами, ибо опыт проверки показал, что, к сожалению, не на всех дорогах проходит этот медико-санитарный батальон и бывают моменты, когда движение медико-санитарного батальона препятствует продвижению боевых частей.

Кроме того, напрашивается еще целый ряд предложений, прежде всего вопросов связи. Они в медико-санитарном батальоне не разрешены самостоятельно и, поправляя штатную структуру меди-ко-санитарного батальона, абсолютно необходимо ввести отделение СВЯЗИ.

Необходимо также пополнить медико-санитарные батальоны, как и другие санучреждения, химическим имуществом. К сожалению, хим-имущество отпускается из расчета на постоянный состав, который работает в санучреждениях и, исходя из того, что прибывающие раненые будут иметь при себе свои противогазы. Даже на маневрах не во всех случаях подтвердились эти расчеты. Поэтому мы должны быть обеспечены химическим имуществом и для какого-то процента раненых, которые будут проходить через наше учреждение.

Совершенно недостаточны у нас средства маскировки. Такое же положение и по линии водоснабжения. Правда, я должен сказать, что инженерная служба на всех учениях этого года нам шла навстречу. Она буквально в некоторых случаях нас спасала, когда мы не имели возможности пустить душевую установку из-за отсутствия воды и благодаря инженерной службе получали воду. Но ведь не всегда и не во всех случаях мы сможем использовать инженерную службу. Напрашивается предложение, чтобы обеспечить санитарные учреждения инженерными средствами для добывания воды и некоторыми средствами маскировки. Вот первый вопрос, на котором я хотел остановиться.

Второй вопрос — вопросы специальной подготовки. Этот вопрос включает в себя четыре раздела: санитарно-химическая защита, эпидемиология, полевая хирургия и санитарная техника. Подготовка по полевой хирургии и эпидемиологии в основном освоены неплохо.

Из всего комплекса этих вопросов наиболее отстающим участком является вопрос санитарно-химической защиты. Такая сигнализация имела место летом этого года, и нам пришлось развертывать эту работу достаточно широко.

Основной дефект, который был в нашей работе, — это недостаточная подготовка кадров по линии санитарно-химической защиты. Поэтому в течение 1936 г. сюда было обращено большое внимание — были проведены учебные сборы, которые централизованным порядком обеспечивались преподавателями и всякого рода пособиями. Во всех гарнизонах был проведен 3-дневный сбор для ликвидации санитарно-химической малограмотности. В 3-дневный срок нам удалось ликвидировать санитарно-химическую неграмотность. Кроме того, мы командировали в ряд округов специальные бригады квалифицированных химиков, которые и охватили 1100 человек врачебно-санитарного персонала.

Оснащение. Мы располагаем средствами против всех известных ОВ. Даже против синильной кислоты у нас имеется средство, буквально на глазах оживляющее животных. Работы проведены пока в лабораторных условиях, хотя мы имели уже возможность на практике убедиться в действенности этого средства — были случаи фактического отравления людей, и они были спасены в санитарном институте, благодаря применению этого средства.

Сейчас готовится к выпуску из печати новое наставление, в котором сконцентрированы основные положения СХЗ, в том числе и последние новинки, это является неплохим руководством. В округа разосланы техники по СХЗ, на базе которого они смогут продолжать обучение кадров и в 1937 г.

Изучение санитарной техники. Здесь дело обстоит гораздо лучше, хотя в ряде округов изучение вопросов лимитируется недостаточным оснащением, которое для изучения требуется. На 1937 г. у нас неплохие перспективы, и мне кажется, что удастся снабдить все округа необходимой санитарной техникой для того, чтобы на ее базе развернуть обучение кадров.

Выводы из прошедших учений и маневров. Мы изучали полевую медицину в некотором отрыве от боевой обстановки, не заставляли нашего врача изучать специальные вопросы в процессе управления санслужбой на определенном оперативном фоне. Нужно взять решительный курс в сторону изучения наших специальных вопросов в процессе игры, управления санитарной службы, тогда знания будут усваиваться лучше, а приобретаемые навыки полевой работы будут закрепляться.

Например, на белорусском учении высококвалифицированный хирург, который по своему городу — царь и бог от медицины, когда попадает на наш эвакоприемник, не может справиться со всей массой раненых, которые попадают в его руки. Он увлекался документацией, но забывал, что много десятков людей ждут его медицинской помощи. Конечно, это были только маневры, но на поле боя это вызвало бы колоссальные неполадки в санитарном обеспечении. Все это в силу недостаточной подготовки запаса. Тот факт, который я вам рассказываю о хирурге, касается врача запаса, который для боевых условий был недостаточно подготовлен, являясь в то же время высококвалифицированным хирургом по мирному времени.

Абсолютно необходимо включить в табель санитарных частей некоторое гидротехническое и электротехническое имущество; необходимо медико-санитарный батальон усилить средствами обороны; ввести в табель некоторое количество масксетей и маскковров, а также усилить противопожарное имущество.

Таким образом, в течение 1936 г. санитарная служба была широко вовлечена в учебу на маневрах, и это принесло ей колоссальную пользу, так как значительные контингенты медсостава имели возможность фактически проверить знания и навыки как свои, так и своих подчиненных, по работе в боевой обстановке. По отзыву руководителей учений (Маршала Советскою Союза А.И. Егорова, комкора Ле-вичева, командарма 1-го ранга Уборевича) со своими задачами на этих учениях санитарная служба справилась удовлетворительно, но на этом останавливаться не следует. Эти сдвиги мы должны рассматривать как некоторую базу для разворота учебной работы в 1937 г.

Остро стоит вопрос с вопросом тепла, света и полевых помещений для санучреждений. Проблема света будет решена, если предложение Генштаба о введении в штат санучреждений электростанции будет реализовано. Если они будут введены, в основном проблема света будет разрешена. Проблема тепла особенно остра для Дальневосточного театра. В Забайкальском военном округе намечается помимо средств, которые были до сих пор, введение теплых конвертов, мешков.

И, наконец, — самый острый вопрос, стоящий перед нами, — проблема полевых помещений. Не все наши санитарные учреждения размещаются в станционных помещениях. Нам нужны не только палатки (они нам очень нужны, но, к сожалению, их мало отпускается), но перед нами стоит вопрос, особенно для Дальневосточного театра, обеспечения полевыми помещениями типа бараков или разборных домиков.

Буденный. Они называются просто землянками.

Баранов. Нет, простые землянки тут не разрешат вопроса.

Таким образом, в этом году на всех участках мы производили не только проверку комиссионным порядком, но и действительную проверку санитарной службы в действии. К исправлению больших и малых дефектов, вскрывшихся в работе санитарной службы, мы уже приступили. В 1937 г. мы не только ликвидируем эти дефекты, но будем драться за резкое повышение качества нашей работы.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 234-239.

Уборевич. Я хочу коснуться 5 вопросов: 1 — итогов, 2 — предложений Михаила Николаевича[2] на новый учебный год, 3 — о терчастях и второочередных, 4 — о тактических вопросах и 5, если у меня останется время, — об оперативной подготовке высшего начсостава.

Итоги 1936 г. Белорусский округ, кроме маневров, на которых я вывел 100 тыс. войск, 6 мехбригад, 600 самолетов, было проведено еще 3 маневра, где участвовало 8,5 дивизий и все остальные мехбригады, почти вся авиация. Осталось отманеврировать еще двум новым кавдивизиям. Это будет сделано в зимних условиях.

Общая оценка боевой подготовки нам рисуется, как удовлетворительная. Не выше. Имеется очень много недочетов. Сейчас дорабатываем огневую подготовку с красноармейцами весеннего призыва, а их мы получили несколько десятков тысяч. Дорабатываем подготовку во всех школах, учебных подразделениях младшего командного состава с тем, чтобы выпустить в ноябре возможно лучшего качества. Срочно организовали подготовку сверхсрочников для командования стрелковыми взводами. Это, конечно, не так просто для них подтянуться до этого уровня.

Общие условия для боевой и политической подготовки в 1936 г. были трудные, т.к. было большое развертывание, но несмотря на это, я считаю, что командный состав с боевой подготовкой в общем и целом справился. Имеется большая вера у нас в свои силы. Отвечая на пессимизм некоторых докладчиков, я должен заявить, что есть крепкие командиры батальонов стрелковых и танковых и командиры артдивизионов, и комполки, и комдивы, и командиры корпусов со своими штабами. Я не могу согласиться с оценкой Александра Ильича[3], что сухопутные вооруженные силы хорошо идут, авиация ниже, а морской флот еще хуже. По морскому флоту я затрудняюсь сказать, но авиацию нельзя ставить ниже сухопутной нашей армии. Это, видимо, было сделано только на основе одной воздушной армии Хрипина и неудавшихся воздушных маневров, но благодаря этому нельзя распространить это мнение на всю авиацию РККА — это было бы неправильно.

Предложение Михаила Николаевича Тухачевского. Михаил Николаевич Тухачевский внес много предложений по коренной перестройке качества и методики обучения. Разобрал с исключительной подробностью и очень резко вопрос общевойскового боя, особенно в звене батальона, потом коснулся целого ряда вопросов подготовки танковых частей и затрагивал вопросы управления.

Из предложений Михаила Николаевича я считаю особенно важным по моторесурсам танковых частей предложение на каждый танк дать 88 часов и все танки пускать в учебу, это принесет большую пользу для подготовки танковых частей и взаимодействия с пехотой и артиллерией. Это предложение нужно принять на ближайшие 2 года и провести их в жизнь.

Необходимо увеличение огнеприпасов на обучение стрелковых и особенно для танковых пушек и артиллерийских частей. Это увеличение нужно провести вдвое. Это даст возможность проверить боевые стрельбы батальонов, артдивизионов и танковых рот совместно.

Принцип разгрузки командира от многих заданий (полетов, комиссии, совещания, чрезмерная общественная нагрузка) и поворот всей подготовки на специальную подготовку и тактическую подготовку является решающим вопросом на 1937 уч. год. Это нужно сделать, но я никак не могу согласиться с почти ликвидацией занятий с командирским составом. Сначала было предложено 60-80 часов, теперь 180 часов. Михаил Николаевич[4], я сильно сомневаюсь, что мы занимаемся 180 часов. Если мы сильны в подготовке личной начсостава, то тем, что занимаемся не 180 часов, а втрое больше. Мы три раза в месяц проводим штабные занятия. Кроме того, наши штабы, дивизии, корпуса каждый месяц уходят в поле на два дня и на сутки, в авиации 1 день в шестидневку — день командирской учебы, что составляет в году 480—500 уч. часов. Надо и в мехчастях распространить этот авиационный опыт.

Поэтому уложиться в 180 часов командирских занятий мы не сможем. Нужно это дело расширить, как мне кажется, 40—50 дней командирской учебы, что в году составит около 300—400 часов, из них нельзя забывать, что 50—60 часов мы должны оставить на политическую учебу командного состава вместо 90 часов по прошлому году. В тердивизиях количество занятий командного состава должно быть значительно больше.

Я ходатайствую перед наркомом и Военным советом о том, чтобы сохранить налаженную систему нашей командирской учебы, в чем мы особенно выросли, над чем растет наш командный состав, и обеспечить ее хорошими библиотеками, а уровень расширить не только в сторону одного практицизма, а обязательно в сторону изучения иностранных армий, новых технических вопросов и военной истории.

В полковых школах. Если перейти к этой системе в кадровых дивизиях, то это должно быть не за счет линейных батальонов. Если мы ликвидируем один линейный батальон и создадим полковую школу, то будет очень трудно мобилизовать и выходить на фронт. Я прошу полковые школы дать сверх всех линейных батальонов. Это будет больше, чем рота, и обеспечит освобождение от нарядов. Если бы в тердивизиях мы освободили полковые школы от несения караульной службы в третий день, то сразу подготовка мл. начсостава в терчастях была бы лучше. Предложение на 20% сократить караульную службу, по-видимому, правильно, но я не знаю, как мы его осуществим.

Из президиума. Мне Роговский рассказывал, что когда он приезжал, то в нескольких частях мог сократить на много часов. Я думаю, что если попробовать, то можно сократить.

Уборевич. Михаил Николаевич[5] мало затронул вопрос о второочередных дивизиях. Я должен сделать Военному совету прямое, исключительно тревожное заявление. В прошлом году мы собирали в каждой второочередной дивизии по одному стрелковому полку и по одному артдивизиону. В этом году мы продолжали сборы и подняли одну второочередную дивизию полностью.

Если взять дивизии по элементам: командный состав, младший командный состав, специалисты, рядовые бойцы, оснащение, танки, связисты и если взять особенно по стрельбе, то часть совершенно не боеспособна, потому что нельзя считать боеспособной дивизию, если только 50% стрелков выполняют упражнения, если 40% пулеметчиков выполняют упражнения и если только 35% ручных пулеметов выполняют упражнения.

Поэтому я считаю, что и по тердивизиям, так как нам Генштаб дал указание, что кадрирование войск больше не будет проводиться в жизнь (мы в округе остаемся на 40% территориальными), учитывая, что делается в Германии, нужно большое государственное решение, правительственное решение на 1936—37 год удлинить сборы по тердивизиям — на 2 месяца, а по второочередным дивизиям — у меня такое предложение: зимой отработать специалиста на каждый пулемет — 2 человека, 300 человек на сд, на ручной пулемет — 2 человека, 600 человек на сд, на орудие для наводчика, а также связисты и младший командный состав. Зимние сборы этих специалистов сделать 2—3 месяца, пока не выпустим отличными. Потом осенью сбор второочередных дивизий на 35 дней.

Проведя такую работу в 1937—38 г. мы изживем старую неподготовленность наших резервов и всей пехоты. Но это без общего решения правительства мы сделать не можем.

Отдельные замечания о пехоте. Я прошу решить такой вопрос: деление в нашей пехоте винтовок на активные и пассивные. Генеральный штаб делит количество винтовок на активные и пассивные таким образом, что получается одна четвертая часть в дивизии активные винтовки, и на них дается достаточно патрон во время войны, а все остальные как будто пассивные, так как они стрелять не будут, и дают им (15 патронов) на длительное время. Здесь поневоле будут стрелять связисты и целый ряд других категорий. В таком случае большее количество винтовок будет участвовать в войне.

По организации пехоты. Я прихожу к выводу, что путем утряски всей структуры частей мы должны сделать соответствующее усиление ударной силы пехоты, довести отделение до 13 человек. Это потребует 482 человека добавочно. И нужно обязательно ввести разведывательную роту в полку и разведывательный взвод в батальоне. Все это составит усиление пехоты активными бойцами больше 1000.

Я учитываю развитие немецкой тактики. Учтите, что в немецкой армии ввели в каждый стрелковый батальон мотоцикловый взвод. В каждом стрелковом полку ввели мотоцикловую группу. Мы будем страдать от недостаточной разведки пр[отивни]ка. Для разведки бойцов обычно брать не всегда целесообразно. Нужны разведчики. Это было бы очень хорошо, если бы мы могли дать много мотоциклов, но мы — не Германия. Там полтора миллиона мотоциклов, а у нас этого нет. Сделайте в батальоне 30 молодцов, сначала пеших разведчиков, а потом посадите на мотоциклы.

Теперь по отдельным тактическим вопросам.

Михаил Николаевич[6] и все мы, кто переживал маневры этого года, кто наблюдал за вводом в бой танков, смотрим с тревогой на тактические действия танкового батальона и танковой бригады. Учитывая, что в течение последних двух лет, очевидно, под влиянием развития танкового дела в нашей армии, немецкая армия поставила совершенно по-иному противотанковую оборону. Введение до 60-70, при этом более подвижных, чем танк, противотанковых орудий, введение их в дивизии ставит вопрос о вступлении в бой нашей мехбригады в очень затруднительное положение — можно нарваться на щит противотанковых орудий прямо с хода. Наш танковый батальон не имеет права нарываться на этот щит. Но этот щит ПТО трудно разбить. Ведь противотанковое орудие имеет слабые места. Если я по этому орудию ударю с двух километров с закрытой позиции гаубичной артиллерией, то противотанковое орудие будет сметено. По живой цели это противотанковое орудие также является слабым снарядом. Если я на машинах пехотной части с пулеметом, быстро выбросившись, буду вскрывать эту противотанковую систему пр[отивни]ка, тогда под прикрытием артиллерийского огня, под прикрытием смешанных пулеметов, выброшенных для боя с этими противотанковыми орудиями, — танковый батальон может атаковать.

Но наш танковый батальон гол. Танк Т-37 как разведывательная машина не годится. У нас нет разведывательных машин, нет самоходной артиллерии. Тов. Халепский здесь говорил, что будет танковое шасси с 3-дюймовым орудием, что оно решит задачу сопровождения танков в атаку. Это неверно. Нужна артиллерия, которая стреляет с закрытых позиций. Мы должны заставить наших командиров батальонов иметь разведывательные взводы и двигаться скачками, и ни в коем случае на щит противотанковой обороны противника не попадаться — или его обходить, или атаковать после тщательной подготовки.

Нашим танкистам сегодня нужно перестроить свое вступление в бой.

Ясно, что мехбригада слаба в артиллерийском отношении и в разведывательных средствах и слаба в количестве танков.

Есть интересная книга — итоги мотоучений германской армии 1935 г., из которой видно, как они построили по-новому все вопросы противотанковой обороны.

Вопрос о танках ДД. Я придерживаюсь того взгляда, что мы в целом ряде случаев должны танки ДД пускать под прикрытием артиллерийского огня сильными группами и сразу за ними — пехоту с тем, чтобы использовать массовые действия танков и артиллерийского вала для успеха пехотной атаки.

Семен Михайлович[7] ругает, что испортили пехоту, не всегда частые перебежки. В некоторых случаях есть одно «но». Почему мы первый скачек, когда 30 орудий на 1 км фронта дают огневой вал и атакует 40-50 танков, мы требуем пройти очень быстро, требуем, чтобы первые 300 метров пройти первым скачком. Нужно от пехоты требовать, чтобы она прижималась к снарядам и танкам. Из этого надо исходить.

По ПВО. Мы не можем далее находиться в таком состоянии. Мы имеем корпусные зенитные дивизионы, но они у нас неподвижны — они не имеют ВНОС, не имеют средств наблюдения, не имеют тракторов. Три батареи могут дать хорошее прикрытие для ск — две батареи впереди, одна — сзади. Они прикрывают солидный марш и боевой порядок стрелкового корпуса. Тем более наша боевая зен. артиллерия] 1931 г. неплохо стреляет. Прибор Крузо и новая пушка дают на один сбитый рукав только 22 снаряда. Нужно оснастить зенитные дивизионы средствами связи и тракторами и этим самым сделать их более подвижными. Нужно дать нам зенитные средства, пушки-автоматы. Без этого вы будете нас ругать за плохое ПВО. При данных условиях нужно учить марши совершать в военное время главным образом ночью.

По ПТО. Наше противотанковое орудие нужно сделать подвижным, самоходным и моторизованным. Я видел, Михаил Николаевич[8], это противотанковое орудие в Пролетарской дивизии. Если взять хотя бы эти танкетки как тягу, то и это уже большой сдвиг. Надо противотанковое орудие сделать более подвижным и дать в руки командира дивизии соответствующий дивизион противотанковых орудий, в котором он, используя свой танковый батальон, сможет решить очень солидно задачу борьбы против танков противника.

Об управлении было очень много разговоров, даже о специальном институте штабных командиров, отвечающих за соседа...[9]

Я думаю, что не так вопрос обстоит. Нужно считаться с тем, что у нас недокомплект в штабах и нет средств передвижения, а потому штабные командиры неподвижные не по своей вине. Как я могу добиться хорошей штабной службы в полку, дивизии, если штаб не имеет в достаточном количестве лошадей, нет командирской машины, есть колымага — автобус. Нет мотоциклов. Дайте вы командирам то, что мы просим, не машину М-1, дайте мотоцикл, дайте лошадей и укомплектуйте нас. Мы обещаем вам управление поставить должным образом.

Теперь об оперативной подготовке. Я считаю, что в этом году, во всяком случае наш округ, имел возможность много поработать. Мы имели большую нагрузку на военных играх и на полевых поездках. Если бы этих занятий было больше, если бы Михаил Николаевич[10], немного освобожденный от другой работы, мог бы с нами проводить целый ряд занятий, если бы Александр Ильич[11] увеличил количество этих занятий, если бы действительно всех командиров со штабами привлечь, было бы очень неплохо.

Оперативная полевая поездка, которую проводил Александр Ильич[12], была полевая поездка рекогносцировочного типа. Надо применять два вида: и рекогносцировочные, и со средствами связи. На сборах мы не имели командного состава из других округов и из центрального аппарата.

Тухачевский. А вы дезертирами не объявляете?

Уборевич. Ведь мы не имеем права объявлять, хотя он обязан заниматься оперативной подготовкой.

Поэтому оперативную подготовку нужно значительно улучшить. Мы в дальнейшем возьмемся за подготовку армейских аппаратов. Если дадите нам право разыскивать этих «дезертиров» и силком притаскивать их, будет очень хорошо.

Теперь несколько слов по принципиальному вопросу. На меня воздушные маневры РККА произвели очень тяжелое впечатление по одному вопросу. Роль легкой авиации Белорусского округа сводилась к обеспечению действий воздушной армии. Это принципиальная ошибка. Легкая авиация выполняет свои задачи, воздушная армия — свои задачи в разной глубине стратегического театра военных действий. Мы можем дать ей сопровождение истребителями на радиус действий истребительных машин и встречу истребителей. Остальное она должна так организовать, чтобы, имея хорошие машины, сама организовать свое прикрытие и выполнять свои самостоятельные задачи. А то вся легкая авиация была на этом загублена. Это в военное время нельзя будет делать ни в коем случае.

И, кроме того, то вредное предварительное расписание, расписанное по часам, которое имело место, не дало возможности своевременно использовать погоду. Если бы был дан свободный маневр, летчики свои задачи выполнили бы.

Армии вторжения. Мы очень много играли над этими армиями, а поэтому надо сделать для себя некоторые выводы. В этом году эта армия не обеспечена ни количеством тылов, ни количеством средств для питания и подвоза, ни быстрым прибытием вторых эшелонов. Поэтому мы ждем, что Генштаб сделает необходимые выводы для того, чтобы армии вторжения организационно были доведены до гарантии успеха.

Последнее замечание по огневой подготовке и я кончаю. По огневой подготовке, Михаил Николаевич[13], не так дело устойчиво. Зенитные стрельбы наши из рук вон просты.

Тухачевский. Это первый год достижений по зенитным стрельбам.

Уборевич. Я считаю, что нам нужно по 1-й задаче внести изменения в оценку на 100 метров. Пристрелочный габарит, который дал нам Ефимов, укладывается в восьмерку, то есть из трех пуль — 24 очка, а в требованиях для оценки на отлично мы требуем 25 очков. Это же невозможно, а люди сидят и бьются над этим. Я убежден, что если это упражнение взять на 100 метров, то отличную оценку, балл 4, ни одна часть не в состоянии дать. Мы говорили с Василенко, автором этого дела. Он колеблется как автор, но я думаю, что он должен на основе опыта этого года уступить.

И второе нехорошее упражнение для пулеметчика ручного пулемета. Мы ему даем 5 патрон и требуем стрельбы 1-й очереди, лучше дать 6 патрон, но 2 очереди.

И третья. Для стрельбы на 300—400—500—600 метров требуется: лучший стрелок должен вложить 3 пули, хороший 2, а плохой 1. Я полагаю, что эти мишени нужно сделать падающими и сразу, если поразил 1-й пулей, это будет отлично, со второй пули — хорошо и т.д. Это больше сохранит патрон для боевых стрельб.

Очень большим достижением по «ведомству» Косича[14] я считаю палатку, которой мы в Белорусском военном округе пользовались на маневрах в дождливое время. Палатка оказалась буквально величайшим благом для пехотного бойца. Палатка замечательна, можно из нее строить ночной ночлег и укрытие от дождя.

Ранец — пригодная вещь. Только необходимо дать в достаточном количестве.

Тухачевский. А ранец не натирает?

Уборевич. Люди любят этот ранец, он вполне пригоден. Шлем — вызывает сомнения, слишком большие поля. И, наконец, кирзовые сапоги лучше, чем ботинки. Вот об этом я хотел сказать.

И последнее, о пехотной атаке, на чем «якобы» провалился Белорусский военный округ и за что нас ругают. Есть два вида атаки: первый тип атаки — по инициативе мелких подразделений, когда развивается очаговый бой, и второй вид атаки — массовой атаки, когда целый корпус двинул на километр фронта 30-40 танков под прикрытием не менее 300[15] над ним, когда первая волна пехоты идет во весь рост, быстро примыкая к осколкам снарядов и своим танкам. В крайнем случае, ложатся отдельные точки этих людей.

Если бы сказать нашим пехотинцам: атакуйте с перебежками и ползите только на животе, то надо признать, что они это умеют делать и всегда будут делать.

Таким образом, зависит от понимания этого вопроса — тут два разных случая и два разных способа действий.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 240-250.

Седякин. Товарищи, в этом году все округа без исключения провели маневры или крупные учения, которые показали, что наша армия по всем родам войск имеет определенные достижения. Заметно было у всех одинаковое понимание тактических и оперативных вопросов. Плохо ли, хорошо ли тактически работали войска в разных округах, но задачи свои все-таки решали, исходя из единства понимания и единства в методах достижения цели. Значит, есть единство и, как бы сказать, тактическая взаимозаменяемость начальников. Это важно и ценно.

Громадное большинство старшего начальствующего состава, командиров частей и их штабов располагают солидным боевым опытом и, в общем, лично показывают неплохую подготовленность к тем задачам, которые перед ними станут на войне в соответствии с современным военным искусством.

Но у нас, товарищи, есть огромная масса среднего командного состава, имеющего решающее значение для боя, для войны, это — наши лейтенанты, капитаны и значительная часть майоров, которые не имеют боевого опыта и не могли его иметь. Они также имеют ограниченный служебный опыт и, благодаря недостаткам в работе командиров частей и высших начальников, не приучены или не научены еще хорошо учить своих подчиненных бойцов и командиров, свои подразделения. Подготовка батальонов, дивизионов, рот, батарей, эскадронов, взводов улучшается медленно по всем родам войск.

Отсюда трудно было ожидать, чтобы маневры наших войск, как мы их видели, могли бы нас удовлетворять вполне; хотя я здесь слышал выступления товарищей командиров корпусов с весьма оптимистическими и неумеренно восторженными нотами. Этот оптимизм ошибочен. Дело приходится вести в выросшей армии, поднимать с самого основания.

Не следует забывать, что на маневрах и ученьях мы наблюдаем наши войска, когда нет главного условия боевой обстановки — элемента опасности. И в наши впечатления нужно внести поправку. Когда враги будут стрелять, когда в полной силе выступит элемент опасности, тогда в величайшей степени осложнятся и задачи управления, и материального обеспечения боя, и организация и ведение огня, и сам маневр. Все «трения войны» дадут себя знать. К сожалению, часто на тактических учениях и маневрах с «трениями» средние и старшие командиры редко сталкиваются, безнаказанно нарушая требования маскировки, охранения, разведки, налаженности службы связи и т.п. Задачи для них в ходе «боя», обычно, облегчаются или схематизируются. И они лишь в слабой степени осваивают на опыте маневров и учений: какой же в действительности должна быть работа командира инициативного, упорного в борьбе с препятствиями по пути к цели, находчивого и воспитанного в духе самостоятельности, какие же для этого нужны знания и какие боевые приемы.

Красная армия имеет богатые технические средства, хорошее вооружение, хороших, замечательных людей. Но сейчас особенно остро чувствуется (и с этой точки зрения, как видно, каждый понимает основной тон доклада, который сделал Михаил Николаевич[16]), что нам нужно в большом и неплохом хозяйстве навести строгий порядок и систему, т.е. наши силы лучше организовать, чем до сих пор их организовывали. Нам нужно в системе боевой подготовки лучше учить, чем учили до сих пор.

Необходимо признать, что тяжелая промышленность обогнала Красную армию в одном существенном пункте организации труда: у них есть производственный план, который является строгим критерием работы каждого. У нас тоже есть учебный план, но в этом учебном плане каждый из нас допускает столь много вольностей, сколько вздумает. Мы широко в отношении наших низовых командных инстанций допускали проявление не совсем разумной плановой инициативы, что на практике приводило вообще к срыву плановости. И вот, если мы сейчас поставим перед собой задачу, чтобы выполнение учебного плана стало действительным мерилом качества всей работы по боевой подготовке войск, штабов и начальников, если учебный план будет твердым, нерушимым, если борьба за качественное выполнение учебного годового плана станет вопросом чести для каждого бойца, командира, политработника, для каждого штаба и политотдела, для партийной и комсомольской организации, — тогда в дело боевой подготовки будет внесен решительный перелом к лучшему. Тогда возможно будет говорить о действительных, а не мнимых успехах. Тогда яснее будут задачи помощи и контроля. И каждый будет видеть реальные результаты своей деятельности, своего труда.

Мы призываем бойцов, основную массу личного состава армии на два года в кадровые войска и четыре года учим наших терармейцев. Времени на обучение мы имеем много, но тратим его тоже, не задумываясь, мною. Теперь надо мобилизовать максимум времени для обучения.

Предлагаемый здесь план мобилизации учебного времени, который приводил Михаил Николаевич' в своем докладе, рассчитан на мобилизацию максимума возможного. Здесь нет ничего невыполнимого; он вполне выполним. Здесь можно спорить об отдельных цифрах, потому что эти цифры не сходятся с тем, что дано в наставлении, в программе, в учебном плане.

Буденный. 1590 часов это не то же самое, что 1420. А у меня 1590.

Седякин. Я полагаю, никто не будет спорить, если вы правы. Затем, у вас 7-часовой учебный день. Мы дадим 6-часовой учебный день. Что выгоднее — я уж не знаю. Разница в том, что у Вас мобилизовано в году меньше учебных дней.

Буденный. Разница в том, что занимаются зимой и летом, а вы берете чохом. Можно летом заниматься 6 часов, а зимой — 7.

Седякин. Я обращаю, товарищи, ваше внимание на соотношение цифр в плане. К чему приводит это соотношение? К тому, что делается упор на действительное изучение военного дела, военной специальности и — как следует. Время для учебы мобилизуется так, чтобы как можно полнее использовать предоставленное Правительством время на подготовку бойца, подразделения, части и соединения.

Мало мобилизовать время для учебы, нужно мобилизовать и людей, чтобы люди как можно больше учились военному делу, чтобы они ни в коем случае не отрывались от плановой учебы, без крайней к тому необходимости.

Что нам мешает в этом отношении?

Целый ряд причин, в частности, чрезмерно раздутая караульная и внутренняя служба. Здесь, в частности, говорил Иероним Петрович[17], что нам очень трудно будет провести сокращение наряда на караульную службу. Я не знаю, как в БВО, может быть, там организация хорошо подогнана; но в целом ряде частей разных округов мы видели самое безобразное растранжиривание личного состава на самые пустяковые караульные и внутренние наряды. Когда мы обращали на это внимание товарищей, говорили им — «что же вы делаете?» — они находили возможность сокращения путем лучшей организации своего хозяйства, путем лучшей организации самой службы. Я думаю, что ежели предъявить жесткие требования по учебному плану и требовать, чтобы этот план выполнялся, — люди сумеют и сокращать свой караул и внутренние наряды, и обеспечивать достаточную бдительность.

Этот год прошел чрезвычайно тяжело для учебы войск. Чуть ли не 3—4 раза происходил призыв. Чрезвычайно трудно предъявлять требование выполнения производственного плана при таком положении. Нужно Административно-мобилизационному управлению РККА добиться, чтобы подобные явления не повторялись. Нужно пополнение давать в ноябре месяце, никак не позже. Если какое-нибудь экстраординарное обстоятельство — еще дополнительно призывать; но опять-таки призывать не 4 раза в год, а максимум два раза и в более подходящее время, чем это делалось раньше: скажем — в ноябре и в апреле.

Если в частях нажмут на экономию в расходовании личного состава, если АМУ РККА будет давать новые кадры к началу учебного года, мы поставим командира в относительно благоприятные условия для боевой подготовки, для успешного выполнения твердого учебного плана.

Затем, что требуется. Нужно все-таки рабочий день красноармейца продумать, более рационально его построить. Мы имеем сейчас всюду сплошной учебный день — 7- или 6-часовой. И лишь в некоторых частях я видел перерывы на обед.

Хотя мы заботились об экономии времени для командира, введя сплошной учебный день, но скажу, положа руку на сердце, что мы экономии ему никакой не дали. Он все те же 13—14 часов работает в казарме — это раз. Во-вторых, для здоровья красноармейца и командира такой сплошной день ничего приятного не приносит. Потому что 6—7 часов оставаться без принятия пищи, это — способствовать развитию катара желудка и прочих подобных заболеваний.

Уборевич. А что же делать?

Седякин. Нужно делать обеденный перерыв. Здесь не нужно быть, что называется, педантом. В крупных центрах, больших городах, где люди разбросаны, а таких у нас не большинство, — там можно сохранить сплошной учебный день, но сократить учебное время. И уже давать 8-часовой учебный день даже для пехоты никак нельзя. В военных городках и лагерях, где жилища командиров в двух шагах, почему не сделать обеденного перерыва. Можно вполне сделать обеденный перерыв. И люди будут продолжать заниматься после обеда со свежими силами.

Требования требованиями, но командир должен быть поставлен в подходящие условия. Тут Михаил Николаевич[18] совершенно правильно выдвинул требование об урегулировании работы командира, что было оспариваемо только товарищами политработниками. Я попробую возразить на их доводы.

Дорогие товарищи! Вы против того, чтобы освободить командира от обязанностей групповода. Я уже докладывал вам, что эти командиры — лейтенанты и военного опыта у них чрезвычайно немного. Тут докладывалось, что школы начали теперь работать и что в часы самоподготовки эти лейтенанты готовятся только к своему политчасу и к проведению партийно-просветительной работы, а по военной специальности почти не готовятся к своим уровням или готовятся спустя рукава. Все их свободное время поглощается специальностью групповода. Поймите сами, что если командир официально работает 12 часов, а потом занимается самоподготовкой, к политчасу в первую очередь (иначе и нельзя), то ему военной специальностью заниматься некогда. Да, кроме того, мы вынуждены его учить общеобразовательным предметам; школьным порядком или нешкольным, но учить должны. Когда же он будет заниматься военным делом сам, самостоятельно? Ведь он же не гимназист, не ученик. Это — командир, в котором мы все желаем видеть самостоятельного человека, который доходил бы до всего своим умом, своим опытом, анализом обстановки. А чтобы командир доходил до всего своим умом, для этого он должен читать, должен думать и критически относиться к своей работе и к своим обязанностям, которые на него возложены партией, государством, нашим наркомом. Товарищи политработники говорят о том, что если командир проводит политчас, то он политически лучше связывается с бойцами, поднимает свой авторитет. Это верно. Но сейчас же не 1925 и не 1930 г., а 1936 г. Вот-вот, и подходит конец второй пятилетки[19].

Насчет связи командира с бойцами беспокоиться так не приходится, как раньше. Да и авторитет командира бойцы воспринимают главным образом по степени его знаний, уменья и уверенности в военном деле, а не в чем другом. И нужно, чтобы авторитет командира рос в глазах бойца, чтобы боец был готов за ним броситься в огонь и в воду. А это на войне будет иметь место тогда, когда боец будет чувствовать, что командир знает военное дело, тогда боец будет знать, что можно смело следовать за своим командиром, можно пойти с ним на любой риск, что командир не подведет и всегда найдет доблестный и честный выход из трудного положения. Новые бойцы, которые теперь приходят в армию с 7-леткой, 8-леткой и 10-леткой, очень быстро схватывают военное дело, дело, по сути говоря, не такое уж сложное для него. Понаблюдайте, как они иногда улыбаются, глядя на ошибки своих командиров. Полностью ли они доверятся такому командиру как специалисту, как человеку, который должен вести их к победе. И хорошо ли это политически?

А это имеет место, потому что мы не можем похвалиться своими лейтенантами и младшими командирами, ибо они стоят не на высоте требований, предъявляемых к хорошему специалисту боя. Отсюда понятно, что нужно командира взвода, помкомандира роты, эскадрона, батареи освободить от обязанностей групповода по проведению политчаса; ибо по своей политической важности это дело «съедает» у него все свободное время.

Теперь насчет общего образования и грамотности. Я приведу пример харьковского Дома Красной армии. Прекрасное учреждение. Там очень хорошо поставлена вечерняя общеобразовательная учеба. Был я в нем. Товарищи говорят: отнести общеобразовательную подготовку командира на часы массовой работы, значит поставить это дело сбоку-припеку. Как сбоку-припеку? Если вы организуете людям возможность работы над самим собой, то они научатся тому, к чему у них есть влечение или чего от них требует долг.

Дыбенко. Ведь не во всех гарнизонах, как в харьковском Доме Красной армии.

Седякин. Насчет харьковского Дома Красной армии я скажу ниже.

Вы можете организовать общеобразовательную учебу командира во внешкольные часы. Ведь не все же они малограмотные, не всем нужно учиться одинаково (время и предметы): одному нужно по одному предмету, другому — по другому. А вы хотите всем записать 150 часов.

Затем, где же чувство ответственности? Пусть каждый командир сам готовится к держанию экзаменов, как каждый из нас к этому готовился. Надо ему только в этом хорошо помочь. Насчет харьковского Дома Красной армии. Там десятки, а, может быть, и сотни командиров занимаются высшей математикой с напряженным интересом, не говоря уже о другом. Для успешной работы по боевой подготовке роты, эскадрона, батареи, мы все еще не разгрузили их командиров от хозяйственных и служебных забот. У нас нет настоящего старшины, нет хорошего каптенармуса, нет дельного ротного, батарейного, эскадронного писаря, поэтому командир роты, эскадрона, батареи всегда дрожит за свою часть и, нужно или не нужно, старается находиться в казарме, потому что не может довериться своим ближайшим помощникам. Но чтобы был, например, хороший старшина, его нужно не только подготовить, воспитать, но заинтересовать работой. Мне командир 19-го корпуса сообщил недавно, что обстановка у него такова: если рота стоит у Детскосельского вокзала, старшина роты обязательно живет на Васильевском острове.

Старшина приходит в роту обычно позже ротного командира. Зачем тогда он нужен? — Непонятно. Старшина нужен в роте, как опытный начальник и хозяин, постоянно проживающий при роте или вблизи роты, батареи, эскадрона. Он должен быть там утром, вечером, а иногда и ночью. Такие были фельдфебеля в старое время и на них держался весь порядок и хозяйство. Командир роты никогда не боялся, что за его отсутствие у него что-нибудь стрясется в роте.

Нужно назначать старшинами хороших людей и хорошо их обеспечивать. У нас при казармах нет квартир для старшин, а необходимо, чтобы старшина жил при казарме. У нас старшин следовало бы материально лучше обеспечить. Здесь кто-то выступал и говорил о том, что нужно ему дать жалование лейтенанта. Я же считаю, что старшине нужно дать жалование немного меньшее, чем получает ротный командир, когда отслужит в своей должности 6—8 лет. Ротные командиры довольно часто меняются, а старшина должен все время сидеть на своем месте. Переквалификация старшин в лейтенанты — очень невыгодная комбинация; теряем хорошего старшину и получаем слабого лейтенанта.

В отношении младших командиров. Михаил Николаевич[20] совершенно правильно поставил задачу о подготовке младших командиров в полковых школах с 11-месячным сроком обучения. Если мы так или иначе создадим полковые школы в наших кадровых стрелковых и артиллерийских частях (в коннице они есть), мы сможем в этих школах подготовлять хороших младших командиров.

Младший комвзвод должен быть сверхсрочным командиром. Подготовка младших комвзводов на 3-месячных курсах при полковых школах даст им необходимые знания и начальные навыки для командования взводом.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 251-261.

Роговский. В 1936 г. артиллерия, как и другие рода войск, имеет ряд достижений.

Индивидуальная огневая подготовка комсостава стоит на той же высоте, на которой стояла и раньше, и оценивается во всех округах, как вполне удовлетворительная. В 1936 г. мы имеем резкое повышение теоретического уровня командного состава. В частях артиллерии Главного командования и корпусной мы уже встречаем ряд командиров, которые свободно разбираются и применяют аналитические способы стрельбы.

Управление огнем, которым еще 3 года тому назад артиллерия совершенно не владела и даже не знала, как решить этот вопрос, сейчас освоено достаточно твердо, как на топографической основе, так и без нее в звене дивизион — группа (по ЛВО).

В текущем году в топографии мы имеем новые достижения в части ускорения подготовки путем использования трассирующих пуль зенитных пулеметов. Благодаря этому методу, ночная подготовка сократилась в 4-5 раз. Ускоренная подготовка по сопровождению танков дальнего действия комсоставом освоена; но, к сожалению, было проведено мало учений, благодаря чему практически отработана не во всех частях.

В тактической подготовке артиллерия стала значительно мобильнее. Взаимодействие с другими родами войск стало более надежно.

Конная подготовка, за которую от т. народного комиссара артиллерии попало в 1935 г., в этом году значительно поднялась. Я уже говорил с маршалом т. Буденным, что по искусству верховой езды ряд артполков не уступает лучшим полкам конницы.

Зенитная артиллерия в 1936 г. получила реальные, проверенные опытом правила стрельбы и имеется несомненный успех в огневой подготовке. Однако это только начальная стадия, так как вопросы полной подготовки с учетом аэрологических факторов стрельбы еще не разрешены и являются задачей научной работы 1937 г. Число пораженных рукавов по сравнению с 1935 г. дало рост. Так, в Московском военном округе с 9 рукавов до 70. В Белорусском военном округе, где вместо 100 пораженных рукавов — 187. Средний расход снарядов на пораженный рукав резко сократился. Если в прошлом году колебалось между 30 и 60 снарядами, то сейчас свыше 45 не поднимается.

Зенитная артиллерия перестала стрелять из парков и начала выезжать на полигон, вести огонь по звеньям. Впервые начала осваиваться стрельба и управление огнем в масштабе дивизиона, с переносом огня с одной цели на другую.

В тактической подготовке ЗА получила первый проект наставления по боевому применению, но тактикой занимались главным образом теоретически. Практики выходов в поле было очень мало.

Однако, наряду с достижениями, артиллерия имеет и ряд недочетов, которые я все здесь не могу перечислить, а остановлюсь только на основных:

1. Планирование учебы, расчет учебного временя, который был предложен Маршалом Советского Союза т. Тухачевским, исходит из предположения, что в месяц полки занимаются 21 день. Я не встречал ни одной части ни в артиллерии, ни в пехоте, где бы занимались 21 день, занимаются 17-14 и даже 12 дней.

Ворошилов. А что делают?

Роговский. У нас колоссальное количество людей уходит в караулы. Я беру на себя смелость доложить, что караулы можно сократить. Я занимался сокращением караулов в 3 полках. Наши строительные органы должны уделить внимание и благоустройству казарм. В старых казармах мы видим, что дрова и сено лежат в 4-5 километрах от казарм, заборов нет, в результате везде посты, В одном полку на 100 лошадей было 20 дневальных, потому что каждое подразделение, имея даже по 5—10 лошадей, не желая довериться другому дневальному, имеют своих. Когда перегруппируешь лошадей, построишь заборы, наряды сокращаются. В одном полку АРГК было 190 человек расхода, я сейчас добился 100—110 человек и уверен, что можно еще сократить до 90—80 чел. на полк.

Гарнизонные наряды также плохо планируются. В Ленинградском округе кавчасти Забина, мехбригады 7 Магера не несли службы гарнизонных нарядов, а за них отдувались части АРГК. Если нарядов не сократить, то 21 учебный день в месяц требует пересмотра.

Проведенные соревнования командиров батарей показали, что дело обстоит неважно по стрельбе на незнакомой местности из шрапнелей. Причина — многие полки не выводились на окружные полигоны и варились в собственном соку своего маленького полигона. Деньги, ассигнованные на постройку директрис полигонов, на это дело полностью не используются. Так, ряду округов было ассигновано по 2—3 миллиона на оборудование полигона, но когда начали проверять, то оказалось, что дошло до полигонов только 300—400 тысяч.

Ворошилов. Куда же идут остальные деньги?

Роговский. Остальные деньги идут на лагерное строительство, на оборудование стрелковых полей и т.д. Я прошу в дальнейшем давать титульные назначения на строительство полигонов, иначе поставить полигонное дело мы не сможем и будем стрелять со старых директрис на знакомой местности.

В отношении тактической подготовки, несмотря на те достижения, которые мы имеем, кругозор командного состава еще недостаточно широк, как у артиллеристов в отношении знания и понимания общевойскового боя, так и со стороны войсковых (пехотных) командиров, которые недостаточно знают боевые свойства артиллерии.

Боевое использование артиллерии усложнилось. Артиллерия в настоящее время владеет различными способами и методами подготовки и ведения стрельбы. От умелой комбинации этих способов в соответствии с тактической обстановкой зависит успех огня, взаимодействия и готовность. Зачастую войсковые командиры, не зная боевых свойств современной артиллерии в деталях, требуют или нереальной готовности, или же выжимают с артиллерии то, что она может дать. Эта задача может быть решена только совместными занятиями по решению боевых задач...[21] Но такого рода занятий у нас очень мало. Кроме того, по сравнению с 1935 г. у нас на одну треть сократились дивизионные стрельбы и в два раза полковые (групповые). Объясняется это тем, что отпуск боевых снарядов не соответствует росту количества артиллерийских частей и новым правильным установкам по увеличению совместных занятий артиллерии с пехотой (танками). Все говорит за необходимость увеличения отпуска снарядов.

Для индивидуальных стрельб увеличивать стрельбы не следует, т.к. мы имеем неплохие имитационные средства. Но на имитационных средствах стрельбе с другими родами войск мы научить не можем и должны работать на местности действительным снарядом. Снаряд дисциплинирует войска — и артиллерию, и пехоту, Я беру смелость заявить, что благодаря тому, что мы мало стреляем с пехотой и танками, существует боязнь собственного снаряда, боязнь прижиматься к огневому валу. Введение боевых снарядов на стрельбах поднимет общую дисциплину в организации стрельбы.

Дубовой. А ваша инструкция о безопасности?

Роговский. Инструкция по безопасности не исключает совместных стрельб, а требует безопасность, для чего нужно стрелять точно и аккуратно.

Повторяю, нужно увеличить отпуск снарядов не на индивидуальную подготовку, а на совместную стрельбу с пехотой (танками), что позволит полностью отработать взаимодействие. В 1935 г. на совместные стрельбы с пехотой отпускали 4 снаряда на батарею, а на батальонное 45-мм орудие — 12 снарядов. Это, конечно, совершенно недостаточно.

Учения крупного порядка в масштабе дивизия, корпус у нас проводятся эпизодически, что не позволяет хорошо отработать вопрос управления массированной артиллерии. На учениях, как правило, участвует сборный штаб начальника артиллерии корпуса. Вопрос о введении штатного штаба начарткора стоит давно и даже было принято соответствующее решение, которое пока не проведено в жизнь. Необходимо его провести.

В тактической подготовке плохо обстоит вопрос с атакой и обороной УР. Этот вопрос не отработан в артиллерийском и войсковом отношении. В текущем году на опытном учении в Татищеве предполагаем решить вопрос прорыва УР. В отношении обороны УР, особенно ночью, необходимо решить вопрос и преподать его войскам в 1937 г.

Артиллерийская авиация в своей подготовке по-прежнему отстает от всей артиллерии. Хотя нам она и передана в подчинение в сентябре месяце, но мы ее как следует не успели взять в руки. Подготовка ее неудовлетворительная.

Я просил бы более тщательно относиться к подбору личного состава артиллерийской авиации, которая сейчас укомплектовывается летчиками отлетавшими, а летнабами — негодными. Необходимо сделать артиллерийский самолет настоящим наблюдательным пунктом в воздухе. Летнаб должен быть артиллерист. Полагаю, что наша задача в 1937 г. переподготовить из артиллеристов летнабов и заменить ими летнабов не артиллеристов.

О зенитной артиллерии. В части тактики я должен доложить, что современная зенитная артиллерия с ее организацией и штатами совершенно не соответствует тем требованиям, которые на нее возлагаются. Мы не имеем ни одной радиостанции, не можем выбросить наблюдательный пункт, не можем отработать вопроса действий с войсками в поле, так как нет транспорта. В огневом деле ЗА имеет первые успехи. Огневое дело неотделимо от тактики и, чтобы их в дальнейшем двинуть, необходимо перестроить организацию и штаты, являющиеся тормозом боевой подготовки.

Остающееся время хочу использовать по вопросу о танках. Совершенно правильно, что танк слепой. Совершенно правильно, что современный танк в связи с ростом противотанковой обороны не может быть пущен без предварительной артиллерийской подготовки. Развитие противотанковой обороны переживает то, что переживала пехота в период империалистической войны, когда говорили, что пехота может атаковать без предварительной подготовки артиллерии, но война показала совершенно обратное. В процессе войны потребовалась артиллерийская подготовка.

Сейчас противотанковая оборона настолько окрепла, что можно сказать, что ни один танк не может атаковать без предварительной артиллерийской подготовки. В отношении танков ДД у нас вопрос более или менее ясен — артиллерия своим огнем их прикрывает, но вот с мехсоединениями и ДД, действующими в глубине, — другое дело. Там дивизионная и корпусная артиллерия их поддержать не может.

Я вам должен доложить, что было сконструировано самоходное орудие СУ-5, поставлено на Т-26. Оно было дано на испытание в 7-й мехкорпус и командир 7-го мехкорпуса т. Бакши сделал вывод, что СУ-5 необходимо применить в боевом порядке танков для стрельбы прямой наводкой. Совершенно неправильный вывод, и мое личное мнение полностью совпадает с мнением т. Уборевича, что тот победит, кто раньше станет на закрытую позицию для предварительного подавления «противотанкового щита» противника. После этого можно пустить танки, в противном случае эти танки погибнут. Это не исключая необходимости улучшить наблюдение.

Я вам должен доложить следующие опыты, которые мною были проделаны. Я взял танковый взвод и сказал, что вот я вам дам сейчас задачу. Имейте в виду, что по вас будут стрелять пять противотанковых орудий, расположенных в этой полосе. Вы их найдите.

Танковый взвод пошел. Орудия стреляли, но ни одного орудия не обнаружили. Мне сказали, что орудия не нашли, так как они стреляли холостыми. Прикажите, чтобы стреляли боевыми. Был сделан опыт и с боевыми. Для этого 45-мм пушка стреляла в сторону с курса танков. Взвод двинулся. Снаряд лег в стороне от танков. Взвод свернул на разрыв снаряда и заявил, что это орудие, в то время как это был разрыв снаряда.

Когда было учение Михаила Николаевича[22], был выброшен противотанковый отряд в 27 орудий навстречу группе ДД. При прохождении ТДД орудия стреляли (вспышки дымного пороха) и из 27 орудий танки нашли 4.

Отсюда ясно, что мы должны сказать, улучшать наблюдение из танков и применять их без предварительной подготовки нельзя, должна быть организована артиллерийская подготовка с закрытых позиций, что требует изменения организации мехсоединений и разработки их тактики по-новому.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 262-268.

Штерн. Товарищ народный комиссар. Я хочу доложить некоторые вопросы нынешней кавалерийской дивизии Красной армии, как они мне представляются. Надо прежде всего сказать, что наши командиры, наши политработники, наши бойцы-кавалеристы, танкисты и артиллеристы верят в силу своей кавалерийской дивизии, считают, что мы имеем в ее лице мощное соединение для условий современного боя. Правда, некоторые организационные поправки у нас назревают, в частности, необходимо в первую очередь усиление вооружением ПВО и ПТО, необходимо, на мой взгляд, и органическое включение в состав кавдивизии моторизованной, оснащенной сильными огневыми средствами пехотной, или стрелково-пулемет-ной части, нужны некоторые еще поправки к вполне в основном современной организации кавдивизии. Должен добавить, что в боевой подготовке и боевой готовности, докладываю это, поскольку могу судить по опыту своей дивизии и поскольку наблюдал другие дивизии Белорусского военного округа, за последний год достигнуты большие успехи.

Величину этих успехов в истекшем учебном году несколько ограничивали немалые еще недостатки в организованности и культурности в нашей работе и очень значительное обновление кадров среднего командного состава, вытекающее из обширных оргмероприятий прошлого года по коннице. В частности, в 7-й кавалерийской дивизии, которая, по сути дела, комплектовала за счет своих командных кадров почти полностью еще 2 кавалерийских дивизии, мы имеем в кав. полках на взводах (мы переходим на новую систему полуэскад-ронных командиров) самый незначительный процент командиров, получивших нормальную военную подготовку. Наши лейтенанты в подавляющем большинстве состоят из сверхсрочников, прошедших ускоренные курсы в корпусе или на ККУКС, или из призванных в кадр командиров запаса, немолодых уже по возрасту и также не имеющих систематического командирского опыта и знаний. У большинства лейтенантов из сверхсрочников очень слаба общеобразовательная подготовка, недостаточны методические навыки и опыт воспитателей. Я говорю все это вовсе не для того, чтобы охаять этот лихой народ, неплохих конников и, считаю, хороший боевой элемент, а для того, чтобы доложить, что, по моему мнению, во всяком случае, насколько я понимаю задачи своей дивизии, вытягивание нашего лейтенанта, дальнейшая работа с ним и над ним является одной из самых главных задач по крайней мере предстоящего учебного года. Мы имеем очень неплохие, выросшие на базе общего стремительного роста боевой подготовки РККА в последние годы, кадры старшего командного состава. Полками, в частности, у нас командуют опытные, тактически грамотные, я бы назвал их самостоятельные, люди. Если бы меня, в частности, спросили, кого бы я хотел заменить из командиров полков своей дивизии, я бы попросил всех оставить на месте, т.к. все они соответствуют назначению. Слабее со средним командным составом. Приходится заглядывать также немного вперед, а это означает, что через два, три года наших лейтенантов из сверхсрочников мы должны будем ставить на эскадроны (в случае войны эта задача встает немедленно), и выше, значит, этих хороших наших людей надо растить, надо учить и учить.

С этой точки зрения нельзя, в частности, во всяком случае в 1937 г., отказаться от обязательных часов общеобразовательных занятий со средним командным составом. В то же время я считаю, что у нас есть уже сейчас возможность хоть частично освободить этих средних командиров от ведения групп политзанятий с красноармейцами, и это надо обязательно сделать, чтобы освободившееся время (от самих занятий и подготовки к ним) использовать для повышения военного, общеобразовательного и политического уровня наших новых средних командиров. Помимо обязательных часов военных, политических и общеобразовательных занятий с этой группой командиров, необходимо вовлечь их в сеть общеобразовательных вечерних занятий и лекций и приохотить их к самостоятельной работе, которая одна дает действительно основательные знания. Я считаю совершенно правильными предложения твердо определить число вечеров в пятидневке, в которые (за исключением, конечно, особых условий) командир должен быть полностью свободен и находиться вне части для работы над собой и подготовки к занятиям со своим подразделением. Я думаю, что 2—3 вечера в пятидневку командир должен располагать своим временем.

Мне хочется доложить некоторые отрадные данные по опыту маневров 1936 г. по 7-й кавдивизии. Я надеюсь, что это не будет принято, как хвастовство. Первое — о работе связи. Мы на маневрах не имели случаев, когда штаб дивизии не имел бы связи с каким-либо из своих полков, даже в условиях самого подвижного боя и действия полков в отделе[23]. Нам быстро удалось установить связь и в эпизоде у деревни Драчково, когда дивизия в силу обстоятельств была разделена противником на 2 части и где столкновение разыгрывал лично народный комиссар т. Ворошилов и маршал т. Егоров. Нам очень быстро удалось по радио повернуть полк, отделенный от нас противником, на тылы противника, запиравшего переправу, что дало дивизии успех и овладение переправой. Я беру на себя смелость доложить, что и в отношении разведки, в частности, боевой разведки, и в отношении наблюдения за полем боя дело обстояло также неплохо. Во всех случаях мы имели довольно точные данные о противнике. Народный комиссар т. Ворошилов, проверяя маневрировавшие войска, был 4 раза на командном пункте дивизии, и мы всегда имели данные для довольно точного доклада не только о положении и действиях своих войск, но и кого мы имеем на противной стороне перед собой.

Я считаю большим плюсом в работе командования и хозяйственной службы частей дивизии, что в условиях очень напряженной работы на подвижных маневрах у нас ни разу не было случая, чтобы хоть один красноармеец не был вовремя накормлен. Наши люди всегда были сыты, чувствовали заботу о себе, и это в немалой степени облегчило неизменное, по-настоящему хорошее настроение всего личного состава во время маневров. Мы сумели не иметь на маневрах случаев временного «спада» настроений, переутомления, вялости.

Я хотел очень кратко доложить, чем это было достигнуто.

В течение весны и лета под руководством корпуса и непосредственно дивизией было проведено много выходов в поле штадива и штабов полков, всегда со средствами связи и с особым упором на практическое использование радиосвязи и делегатской службы — этих на сегодня главнейших видов связи для конницы. Много мы имели и общевойсковых двухсторонних учений, разыгрывая на них, как правило, бой, причем в самых острых условиях обстановки, как учит нас наш командующий округом.

На маневрах командир дивизии с неделимым в большинстве случаев штабом находился всегда поближе к месту развертывания событий, т.к. современным сугубо подвижным боем кавдивизии можно руководить, только лично присутствуя на поле боя. Очень большое внимание было обращено на частое личное общение на маневрах с командирами полков, как путем вызова их, когда позволяла обстановка, так и путем быстрого проскакивания командира дивизии в тот или иной полк для краткого личного свидания с командиром полка, что, вдобавок, позволяло всегда получить дополнительные живые данные для суждения о складывающейся обстановке. В случаях, когда комдив не мог оторваться и на короткое время от своего командного пункта (или места на марше), или когда нужно было быстро сразу дать ориентировку и приказ нескольким полкам, широко практиковалась, помимо обычной делегатской связи, посылка в отдельные полки ответственных делегатов на машинах и верхом: помкомдива, наштадива, начальника 1-й части, вполне ориентированных в общей обстановке. Эта практика полностью себя оправдывала. Никакой блестящий письменный боевой приказ не заменит личного общения с подчиненными командирами.

В очень большой степени нас выручала радиосвязь, в основном для передачи коротких, срочных приказаний в ходе боя, для подачи сигналов на выступление дивизии по тревоге, на отход и т.п. и для приема коротких донесений и ориентировки о местонахождении полков. Должен доложить, что если штаб каждой кавдивизии будет иметь 3 рации 5 АК и каждый полк по одной рации тоже 5 АК, мы сможем обеспечить бесперебойную связь во всех случаях боевой обстановки. Конечно, при этом должно быть уделено максимальное внимание подготовке и отбору обслуживающих людей, особенно радистов на каждую машину. Каждый командир должен лично знать и, я бы сказал, выращивать своего радиста.

Я здесь делаю упор именно на рацию 5 АК, т.к., по моему мнению, рация 5 ТК по своей слабой подвижности не даст и половины эффективности 5 АК. Наличие той или иной рации прямо влияет на метод управления командира кавдивизии. Опыт учит, что рация (вернее, рации) всегда должны следовать за командиром дивизии, я бы сказал, непосредственно, — движется ли он верхом или на машине. В современном бою приходится часто менять коня на машину и обратно, а 5 ТК не поспеет не только за машиной, но и за всадником. В то же время я считаю нужным иметь в штабе дивизии дополнительно к 5 АК хотя бы одну 5 ТК и в полках тоже по одной 5 ТК для связи с тылами и на случай такой погоды, когда машина вовсе откажет.

Иннокентий Андреевич Халепский говорил здесь, что нашим мех-частям не нужно никакого разведывательного танка, мотивируя тем, что в коннице нет разведывательного коня. Я должен доложить, что этот разведывательный конь сейчас, по мере работы по новому наставлению по подготовке разведчиков, у нас появляется. Тов. Уборе-вич нам особо указывал необходимость отобрать в разъезды и боевые разъезды наиболее приспособленных для этой службы коней и даже, в изъятие от прочих, облегчить их вьюки. И это естественно. Раз мы отобрали в эскадронах для ведения разведки лучших людей, мы стремились обеспечить их соответственно их задачам и наиболее подходящим конским составом. Штаб дивизии отобрал из лучших разведчиков дивизии на маневры специально для целей дивизионной разведки 4 разъезда по 12—15 коней, 4 боевых разъезда по 3—4 коня и 2 механизированных разъезда. Штаб дивизии провел с ними ряд занятий в поле. Эти разъезды следовали все время со штадивом и давали ценные данные, в дополнение к разведке, которую вели командиры полков, которые, должен по справедливости доложить, на этих маневрах своевременно доносили все, что знают о противнике. Особо полезными эти разъезды оказались в отношении боевой разведки.

Я должен доложить дополнительно, что немалым разведывательным ресурсом для нас явились данные разведки и наблюдения артиллерийского полка. Система наблюдательных пунктов, ОСК, наблюдение за полем боя штаба артполка, штабов дивизионов и самих батарей могут с успехом работать не только на свои специфические артиллерийские потребности, но и организованно использоваться как, повторяю, весьма серьезный разведывательный ресурс для командования дивизии. Много давал нам наш артполк в области наблюдения за полем боя, особенно в оборонительном бою.

Это наши сильные стороны, которые на будущее надо сохранить и умножить. К ним можно было бы еще добавить, что мы уверенно чувствуем себя в отношении взаимодействия кавполков с полковыми и дивизионными огневыми средствами. Менее четко, но довольно уже прочно организуется и взаимодействие с механизированным полком, но в этом отношении еще много надо работать.

Что нас беспокоит, и что у нас недоделано.

У нас по-прежнему остается на поле боя большая густота боевых порядков и на практике по-прежнему уязвимы наши глубокие походные колонны на марше, что подвергает большой опасности поражения с воздуха и от дальнего артиллерийского нападения. Должен доложить, что когда наши части проводят свои обычные учения, у нас получается неплохо — и расчленение на поле боя, и марш вне дорог, колонными путями в рассредоточенных боевых порядках. Но как только подходят к делу, к двухстороннему учению, то командиры полков, люди тактически безусловно грамотные, по разным причинам часто не соблюдают этих важнейших правил, видимо, потому, что сверху настоящая смерть не сыпется, жалеют коня, боятся опоздать, боятся потерять управление. Нужно заставить людей, чтобы они по-настоящему перестроились. Несмотря на то, что не очень-то легко часто расчленяться и очень нелегко большую часть марша совершать вне дорог в рассредоточенных походных строях (безусловно замедляется скорость марша, усиливается изматывание коня, труднее управлять), нужно воспитывать, что только так можно двигаться, воспитывать также, как воспитали сейчас взаимодействие кав-полков и сабельных эскадронов с огневыми средствами. Командир полка и эскадрона не мыслит сейчас атаки без огневого обеспечения этой атаки.

Нужно того же требовать и в области нашего расчленения и рассредоточения, отработав это дело практически на учениях с кадрами и с войсками во всех деталях (наиболее целесообразные строи и боевые порядки, систему управления и связи, можно будет выявить и несколько иные нормы скорости маршей и суточных переходов).

Несколько слов о спешивании кавалерийских частей. Что конница должна уметь вести пеший бой так же, как пехота, это ясно само собою. Но в то же время, если глубоко продумать этот вопрос, напрашивается мысль, что слишком частое спешивание (а мы сейчас то и дело спешиваемся) как-то, я бы сказал, нерентабельно. В самом деле, по полному штату мирного времени из всех четырех сабельных эскадронов нашего кавполка при обыкновенном спешивании мы получаем всего 258 стрелков и ручных пулеметчиков. Поражается в этих условиях наш боевой порядок, по сравнению с пехотой, можно сказать, в квадрате, если не в кубе.

Если из числа спешенных выйдет из строя, скажем, 20 человек, это значит, что число сабель уменьшилось не на 20, а примерно на 30, т.к. лошадей, принадлежащих людям, выбывшим из строя, мы не бросим, а поведем дальше с собою. Затем поражению подвергаются не только пешие, но и коноводы (сейчас эта опасность особенно серьезна), а снаряды или авиабомбы, удачно попавшие по коноводам, могут массу народу оставить без коней. Даже исходя из этих только соображений, возникает вопрос о необходимости в нынешних условиях дать органически в состав кавдивизии какую-то часть мотопехоты, которая могла бы несколько «разгрузить» кавчасти от очень частого спешивания. Я не буду здесь, т.к. мое время уже, кажется, истекает, приводить многочисленных прочих мотивов, подтверждаемых историей, в пользу включения в кавдивизию мотопехотной или стрелково-пулеметной части. Нужно было бы получить мотополк с собственными огневыми, противотанковыми и зенитными средствами.

В отношении противотанковой обороны наш народ чувствует себя довольно уверенно и имеющимися средствами пользоваться умеет, но необходимо дать хотя бы восемь 45-мм пушек в распоряжение командира дивизии и тогда с танками мы будем справляться.

Тухачевский. Маловато.

Штерн. Я боюсь больше запросить.

Разрешите еще один вопрос, товарищ народный комиссар, — о химической подготовке.

Я лично ни на минуту не забываю ваши указания относительно опасности отставания химической подготовки РККА и особой угрозы этого в коннице. Должен доложить, что в этом отношении мы себя спокойными не чувствуем, хотя в своей дивизии делаем все, что в наших силах, по освоению той материальной части, какая по химии в нашем распоряжении есть. Мы неплохо выполняем нормативы по одеванию и пребыванию в противогазе, по защитной одежде, учим на учебных ОВ людей дегазации коня, оружия, зараженных участков местности, пронизываем химэлементом большинство наших тактических занятий, создаем имеющимися активными средствами зараженные участки, используем дымовые завесы, что, в частности, многие из присутствующих лично видели на маневрах в действиях 7-й кавдивизии. Замечу между прочим, что я не совсем соображаю, зачем нам сидеть в противогазах по 24 часа, как здесь говорил т. Фишман.

Но сейчас речь не об этом. Дело в том, что мы вели эти химические занятия, не всегда будучи уверены в том, что делаем серьезное дело. В частности, я не верю в работу наших обмывочных пунктов в условиях подвижного боя. Не только я один, но много наших людей совершенно не верят в наш мокрый конский противогаз. Нам нужен поскорее хороший сухой конский противогаз, нам нужно защитить глаза лошади, и для того, чтобы не слишком полагаться на обмывочные пункты, нам нужна короткая прочная накидка, накидка не на один раз, накидка, которая могла бы закрыть и всадника и коня. Нам нужна в должном количестве и соответствующего качества защитная одежда, нужны бахилы для коня. Говорят, немцы все свое обмундирование на военное время чем-то пропитывают, что обеспечивает защиту кожи от иприта.

Если решить вот эти отдельные вопросы (я не успел задеть вопросы взаимодействия с авиацией и зенитных средств), можно будет сказать, что наша чрезвычайно мощная, обладающая колоссальной ударной силой, обладающая очень сильным огнем кавалерийская дивизия даст действительно высокий эффект в бою и операции, и докажет правильность линии на создание такой мощной конницы, какую мы имеем сейчас.

Хотелось бы обратиться с 2 просьбами с этой трибуны. Прежде всего, к Семену Михайловичу[24] насчет командирского коня. У бойцов наших конь неказистый, но хороший, выносливый, годится и для больших переходов, и для боя. А командирского коня нет и это, как никак, а тормозит развитие конного спорта.

И, наконец, последний вопрос, по которому хотелось обратиться с просьбой к народному комиссару, это об улучшении квартирных условий командного состава в Минском гарнизоне. В Минске дома для начсостава не строились очень давно, гражданское жилстроительство совсем незначительно, гарнизон все растет и положение с квартирами начсостава исключительно тяжелое. Необходимо основательно помочь уже в 1937 г.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 269-278.

Сангурский. Я имею доложить 4 вопроса в результате боевой подготовки ОКДВА этого года.

Первое. В прошлом году с особой отчетливостью выяснились крупнейшие пробелы нашей боевой подготовки в области боевых операций в особых условиях.

Совершенно понятно, что именно в условиях ОКДВА бой в лесу, в горах, ночью, на речных переправах, в сильный мороз имеет особое значение, и все же мы были безусловно слабы в этих отношениях. Нам было указано на это приказом народного комиссара, причем народный комиссар на предыдущем заседании Военного совета «поздравил» нас с неестественным положением, при котором существовала подобная слабость в условиях ДВТ, и указал на категорическую необходимость изжития ее.

Поэтому в этом году армия приложила все силы, все усилия к тому, чтобы разрешить эту задачу. Командующий армией установил, что боевая подготовка войсковой части не сможет быть признана даже удовлетворительной, если эта часть не будет хорошо подготовлена в горно-лесных условиях. Поэтому каждый командир, приезжавший в часть для инспектирования, для проведения занятий, стремился вывести эту часть в наиболее тяжелый район, который был в допустимой близости от этой части. Было известно частям, что если придет командующий армией, начальник штаба армии или командир корпуса, то они выведут часть на учение в самую тяжелую местность.

Кроме того, как систему, установили истекшей зимой такое положение, что каждая войсковая часть по-батальонно выходила в зимние лагеря в горах, где вдали от населенного пункта проводила 15—20 суток. Эти части давали не более 30% утепленных палаток, прочие части, подразделения, бойцы, материальная часть должны были защищаться от мороза местными подручными средствами — лесными «шатрами» и т.п. Это, мне кажется, дало заметные результаты в сравнительно короткий срок.

В зимнем маневре, проведенном в Шуфанском районе, районе наиболее тяжелом на территории Приморья, где кочковатые болота, крутые горы и леса сопрягаются самым невыгодным образом, в этих условиях, наблюдая войсковые части, мы констатировали существенный успех как в движении по снежной бездорожной, горно-лес-ной местности, так и в бою, и в отдыхе, в тяжелом морозе. Товарищ Халепский присутствовал на этом учении. В это время была самая невыгодная климатическая обстановка. Это был ранний март. В этих условиях в Приморье днем немного оттаивает, а ночью бывает сильный мороз. Каждый из нас, командиров, понимает, что это наиболее тяжелая обстановка для того, чтобы боец, командир, конский состав и машина могли прожить в этих условиях 7 суток маневров, и я докладываю, что в течение этих 7 суток не было ни одного обмороженного, несмотря на снежный буран.

Второе. В результате учебы войска привыкли к горно-лесным переходам, втянулись в это дело, елико возможно, но, безусловно, еще не достаточно, ибо для полного освоения нужно несколько лет работать в этой области, в частности, командир должен подавать пример горной выносливости и он должен быть действительно втянут в эту работу, как следует.

Пока можно сказать, что в этой области, в области персональной и индивидуальной потребности, мы достигли удовлетворительных результатов, конский состав менее пуглив, водители машин смело идут в горы. Мне и каждому из инспектирующих приходилось наблюдать в маневренных учебных условиях танки там, где, казалось бы, очень трудно им было пробраться. Они прибывали туда первыми, врывались в эти районы более быстро, чем туда подходила кавалерия и подтягивалась пехота. Ежели будет это необходимо по тактическим условиям, они будут идти впереди.

Но, конечно, товарищи, в этом деле не должно быть никаких преувеличений. Сказать (как тут говорили), что фабричный предел 45—50° преодолевается танками со скоростью 3 и более километра, — этого сказать нельзя, это крайнее преувеличение. Танки эту предельную конструктивную крутизну преодолевают на такой скорости, которая допустима только на танкодроме или в тылу войсковых частей. В бою эта «скорость» недопустима. Ежели в боевой обстановке нам потребуется преодолевать на боевой периферии такие крутизны, — нужно иметь танки более горнизированные[25], чем наши, пока мы при прокладке боевых курсов довольствуемся меньшей крутизной. Ежели мы уверенно будем преодолевать 30° так, как мы преодолеваем это теперь в мирных условиях, — в боевой обстановке это будет достаточно. Но тут очень существенное «но». Даже при 20° крутизне, тем паче при 25° крутизне, малые препятствия становятся очень трудно преодолимыми даже для БТ. Это особо значимо в обстановке ОКДВА. Когда под рукой пр-ка имеется всегда лесной материал, где можно сделать две—три лежни-бона, это очень важное обстоятельство. Противопехотное препятствие становится в этих условиях иногда противотанковым препятствием как, например, проволочное заграждение. Мы сейчас учим наших водителей и приспособляем танки, дабы преодолевать эти препятствия на максимальной крутизне.

Столь же опасно всякое преувеличение, тут уже правильно отмечали, всякое преувеличение с излишними маршрутами в горно-лесных условиях, ибо каждый километр стоит очень дорого. Прежде всего он стоит очень много времени. Поэтому, ежели, где недопустимы вензеля, излишние зигзаги, где необходима командирская экономия в выборе боевых маршрутов, то именно в горно-таежных условиях. Этому мы учим командиров. И тут тоже мы уже, на первых, так сказать, юношеских этапах нашей горно-лесной практики, уже имеем тоже некоторого рода крайности. Например, первые месяцы учебы этого года и последние месяцы учебы прошлого года мы, когда подводили войсковые части к горно-таежным районам, мы приказывали командирам и посредникам не отказываться от преодоления этого маршрута горно-лесного, по априорным, расчетным соображениям, а пытаться преодолевать это направление, и только при фактической невозможности преодолеть — принимать другое решение. Иначе нельзя было побороть робость командиров перед таежными районами. Это было в первое время, потом появилась некая другая крайность.

Пример: провел я учение с 34-й дивизией в районе Большие Чурки. Дивизия сомневалась в том, что ей удастся пройти, ей дали разумный целесообразный маршрут, организовали на основе всего опыта армии марш и она прошла, преодолев горно-лесной хребет в 600—700 метров высоты. Из этого факта сделали выводы и через месяц на корпусном штабном учении командир корпуса, прибыв с 2 дивизиями, двинул через этот хребет, но по иному маршруту, целиком 35-ю дивизию и эта дивизия застряла. Я лично рассматривал этот район и убедился, что по этому маршруту пройти нельзя. В первый период горной учебы был такой поход-переход через этот хребет мы проделали, значит, проделаем по маршруту на 30° правее или левее. Требуется точный и конкретный подход при решении такого вопроса. Иногда каменистые террасы (полтора—два метра), которые нельзя прощупать по карте с сечением горизонталей 5-10 метров, задерживают прохождение войск на ряд часов.

Третье. Кроме того, мы приняли особые меры к тому, чтобы преодолевать болотистые районы. Тут части 20-го корпуса проявили особую настойчивость, ибо как раз этот корпус расположен в болотистом районе. Можно сказать, на основе нашего опыта, что продвижение артиллерии, снабженной уширенным (деревянным или металлическим) колесным ободом по болоту, показывает наибольшие трудности в продвижении (всех орудийных систем) нематериальной части, а конского состава. Даже гаубицы с вышеуказанным приспособлением не вязнут в резко выраженном болоте. Отсюда особенно интересный вывод о пригодности вьюков для преодоления болотных районов. Мы предполагали, что вьючный транспорт легче пройдет по болоту, чем колесный транспорт. Оказалось, не так. Лошадь под вьюком, имея центр тяжести значительно выше, чем при нормальном движении, при малейшем колебании падает. Это повторяется очень часто, значит, часто приходится снимать и вьючить вьючный груз.

Явный рост нашей горно-лесистой практики сказался также в осенних горно-лесных учениях в Приморье.

Четвертый вопрос — это вопрос ночных действий. Разрешите, я закончу на этом. В этом направлении мы уже несколько лет работаем достаточно энергично. Однако в этой области мы отнюдь не имеем результатов, которые бы нас удовлетворили. Почему? Войсковые части осилили, преодолели трудности оружейно-пулеметной стрельбы [с] заранее приготовленных позиций в ночной обстановке, научились правильной ориентировке, несложной разведке, но мало-мальски сложная огневая обстановка, в частности, стрельба артиллерии в ночных условиях на опыте, который я провел в Сангарий-ском укрепленном районе, дала явно неудовлетворительные результаты. Почему?

Выяснилось, что не только наши артиллеристы осваивают (и знают ) чрезвычайно слабо навыки (и уставные положения) использования службы боевого оснащения, но и сами эти средства оснащения находятся у нас в таком ограниченном количестве и столь неудовлетворительного качества, что трудно организовать массовую должную учебу в этом направлении. Я два года тому назад, товарищ маршал Тухачевский, писал вам по вопросам ночных операций. Я говорил, что в условиях ОКДВА мы затрачиваем, безусловно, недостаточное количество средств для материального оснащения ночного боя. Те осветительные снаряды, которые мы имеем, — это старье мировой войны, 60-50% их отказывают в действии. Ракетное хозяйство чрезвычайно ничтожное, прожекторные средства ничтожные и малого радиуса действия. И таким образом нам крайне необходимо пополнить наши средства, материальные средства для ведения ночного боя. Мы издали временную инструкцию по этому вопросу ночной стрельбы артиллерии, также издали инструкцию по горно-лес-ной тактике, последняя инструкция должна прекратить основные дискуссии в этой области.

И последнее — стрелковая подготовка. Мыв августе имели чрезвычайно слабые достижения в этой области, в частности, потому, что 50% бойцов армии находится на строительных работах, этот отрыв от учебы очень важное и исключительно печальное обстоятельство, но избежать его было — ввиду масштаба строительства — невозможно и, конечно, прежде всего это ударило по стрелковой подготовке. Инспекторские выборочные огневые проверки, которые проводил осенью зам. наркома т. Гамарник, дали хорошие результаты. Еще неизвестны результаты армейских инспекторских стрельб, но я, учитывая усиленную огневую учебу последних месяцев, ожидаю удовлетворительных результатов.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 279-285.

Бутырский. Товарищи, я хотел остановиться на результатах тактической подготовки войсковых соединений по различным видам боевой деятельности войск. Сначала надо сказать, по-моему, что общим и главным достижением в подготовке войсковых соединений является то, что наши войсковые соединения — дивизии кавалерийские, стрелковые, механизированные бригады — являются сейчас уже вполне управляемыми соединениями, чем не были несколько лет тому назад.

Затем надо сказать, что к настоящему времени целый ряд вопросов тактической подготовки войск у нас довольно прочно и обстоятельно в дивизии, полку, батальоне отработан. Настолько прочно, что командный состав по этим вопросам может совершенно уверенно, методически правильно учить войска. К этим вопросам относится прежде всего проведение марша. Мы имеем, несомненно, успехи в области организации марша, расчленения войск в случае атаки авиации, мотомехчастей противника и т.д. Все это дело сейчас отработано. К этому мы можем отнестись без всякого беспокойства, можем не начинать сначала.

По вопросам оборонительного боя. Оборонительный бой мы отработали достаточно основательно: система огня, организация противотанковой обороны, использование противотанковой артиллерии, глубина противотанковой обороны, использование станковых пулеметов батальонов 1-го и 2-го эшелонов. Привычно и быстро проводится инженерное усиление оборонительной полосы, маскировка и устройство командных пунктов и т.д.

Достигнуто достаточное упорство в оборонительном бою. Все это показывает, что оборонительный бой у нас отработан прочно. Однако надо сказать, что по вопросам оборонительного боя, поскольку новые уставы родов войск сейчас перерабатываются, начальствующий состав руководствуется старым БУП ч, 11, где есть ряд недочетов, в частности, — шаблон в использовании боевого охранения: сила боевого охранения, его удаление и задачи. Это приучило командный состав решать оборонительные задачи несколько шаблонно. Я поясню свою мысль таким примером. Если взять тактику оборонительного боя японской армии, то надо сказать, что она в высшей степени гибкая, коварная, хитрая и грозит наступающему целым рядом неожиданностей. Наша схема оборонительного боя является честной и простой по сравнению с их схемой, по крайней мере, до сих пор так было. Мы подходим, определяем боевое охранение: это обычно взвод от роты 2-го эшелона батальона; значит, остальные две роты батальона в 1-м эшелоне на расстоянии 1 — 1,5 км и т.д., поэтому у нас гораздо легче можно раскрыть схему нашего оборонительного расположения. Противник может быть уверен, что раз мы перешли к обороне, то, значит, не пойдем в контрнаступление с большими силами. Здесь надо дать методические указания с тем, чтобы нашу оборону сделать более гибкой, разнообразной, более неожиданной для противника и более тяжелой для вскрытия.

Что касается уставов, которые перерабатываются сейчас, надо высказать пожелание, чтобы в них содержалось меньше различных норм, так как они быстро изменяются вследствие развития военной техники; целесообразней дать основные принципиальные указания по действиям войск в различных условиях тактической обстановки.

По вопросу наступательного боя. В вопросе наступательного боя у нас твердо усвоены — организация наступательного боя, группировка сил, стало совершенно привычным взаимодействие пехоты с танками, пехота сработалась и сроднилась с танковыми батальонами в стр. дивизиях.

Совершенно уверенной стала поддержка и перенос артиллерийского огня, перемена артиллерийских позиций. Некоторые говорили, что ОСП не связывается с пехотой. Я должен доложить, на основе наблюдений маневров этого года, что ОСП работает с командирами роты и командирами батальона, ОСП всегда находится на КП командира батальона, роты. Правда, огонь ведет чаще не командир роты, а командир отделения связи с пехотой.

Хорошо и правильно сейчас используются станковые пулеметы в наступательном бою, станковые пулеметы батальонов вторых эшелонов.

Затем темпы наступления. Если требовать полного взаимодействия всех средств наступления, то получается, что темпы больше двух, максимум двух с половиной километров в среднем за день наступления едва ли возможны. Иначе отстают станковые пулеметы, артиллерия и т.д.

Что касается боя на переднем крае и в глубине оборонительной полосы, то тут едва ли можно требовать продвижения больше 1—1,5 км в час.

Еще по вопросу встречного боя. Над этим видом боя нам предстоит еще большая работа. Здесь мы совершенно освоили исходную группировку и организацию сил на марше, сильные передовые части, стремление к охвату флангов. Что касается самого развертывания во встречном бою, то вследствие недочетов разведки и управления встречный бой не получает характера глубокого встречного боя, как это требуется условиями современного боя: нередко колонны сходятся непосредственно на расстоянии 2—3 км, и начинается развертывание пехоты и артиллерии в значительной степени на виду у начальника. Разведывательные и передовые части не играют своей роли, не дают достаточных данных для принятия решения по использованию главных сил. Значительная доля вины в этом ложится и на посредников, не всегда умело разыгрывающих этот трудный вид боя.

На основе всех этих учебно-тактических выводов необходимо сделать несколько организационных выводов. В частности, взвод станковых пулеметов в стрелковой роте по опыту всех маневров резко отстает. Настало время этот взвод станковых пулеметов изъять и заменить более легкими пулеметами. Гранатометчиков свести в самостоятельное отделение во взводе.

Артиллерия современной дивизии на марше: огромная длина колонны, среди которой буквально теряется пехота; медленное развертывание. Необходимо не менее 50% дивизионной артиллерии перевести на мехтягу.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 286-289.

Эйдеман. В приказе народного комиссара по боевой подготовке на 1935—36 учебный год особые задачи народным комиссаром были поставлены и перед Осоавиахимом, как организацией, ведущей боевую подготовку допризывников и вневойсковиков. В этих своих указаниях народный комиссар исходил из той суровой, но справедливой оценки, какую Центральный комитет партии и Совет народных комиссаров Союза в своем постановлении от 8 августа 1935 г. дали боевой подготовке Осоавиахима, оценив подготовку допризывников и вневойсковиков, как все еще неудовлетворительную.

Указания народного комиссара и эта оценка нами — работниками Осоавиахима — была понята прежде всего как грознейшее предостережение, что в современных условиях, когда в связи с техническим оснащением Рабоче-крестьянской Красной армии чрезвычайно усложнилась и боевая подготовка каждого бойца, допризывная и вневойсковая подготовка должны рассматриваться, как серьезнейшее дело, в котором недопустимы ни импровизация, ни парадно-легкомысленный подход к делу обучения.

Какие итоги работы Осоавиахима по выполнению указаний народного комиссара на 1935—36 г.? Поняли ли организации Осоавиахима это серьезное предостережение? Я могу доложить членам Военного совета, что работники Осоавиахима, инструкторские и руководящие его кадры сделали из этого предупреждения все необходимые выводы, какие обязаны сделать большевики, и в истекшем учебном году с исключительным напряжением, энергией и настойчивостью работали по осуществлению указаний народного комиссара по поднятию допризывной и вневойсковой подготовки на новый качественный уровень.

В 1935—36 г. не мы сами, осоавиахимовцы, оценивали результаты боевой подготовки, как это имело место в прошлом, а нашу работу оценивали войсковые комиссии. На основе этих оценок, какие даны военными округами, и на основе итогов собственных инспектирований, Инспекция по военной работе Осоавиахима при Наркомате обороны сделала следующие общие выводы: «Подготовка допризывников и вневойсковиков в организациях Осоавиахима за истекший год улучшилась и по значительному числу организаций достигла удовлетворительного, а в отдельных организациях даже хорошего уровня». Но, наряду с этим, мы имеем целый ряд областей, где эта подготовка допризывников и вневойсковиков остается на мало или совсем неудовлетворительном уровне. Это прежде всего имеет место в тех организациях, которые сами еще отличаются организационной рыхлостью или слабостью. Необходимо особо подчеркнуть отставание боевой подготовки в таких республиках, краях, областях, как Узбекистан, Казахстан, Восточная Сибирь, Оренбургская область и частично Уральская область.

Что помогло нам в этой борьбе за повышение качества учебной работы? Прежде всего то, что постановлением партии и правительства с Осоавиахима были сняты непосильные для него задачи по подготовке начсостава запаса. Как вы знаете, в 1935—1936 гг. этим делом мы уже не занимались. Это позволило нам сосредоточить все те скромные средства и ресурсы, которыми мы обладаем, на решении задач, поставленных перед нами в области боевой подготовки допризывников и вневойсковиков. Исключительную помощь, исключительное содействие в этой борьбе за поднятие качества нашей работы оказал народный комиссар своим приказом № 0159[26]. По этому приказу все учебные пункты, лагеря, аэроклубы, школы Осоавиахима должны быть прикреплены к соответствующим войсковым частям и соединениям. Этот приказ в основном войсковым командованием выполнен. В итоге этою приказа мы имеем обеспечение систематического контроля войсковых командиров за учебной работой Осоавиахима. Резко усилилась помощь нам со стороны армии в деле переподготовки и подготовки наших кадров, а я должен сказать, что именно отсталость наших осоавиахимовских кадров являлась до сих пор и в известной мере является и сейчас одним из основных препятствий в деле повышения качества нашей учебной работы.

Все это создало обстановку, при которой наши кадры, чувствуя за собой помощь и контроль армии, начали работать явно интенсивнее, энергичнее, настойчивее, с чувством большей ответственности за дело, чем это было до сих пор.

Поэтому я могу доложить Военному совету, что успехи нашей работы наиболее резко ощущались там, где приказ народного комиссара по-настоящему выполняется. В первую очередь это надо отнести к Ленинградскому, Московскому, Украинскому, Белорусскому, Северо-Кавказскому (кстати, с т. Кашириным я в прошлом году полемизировал), к Закавказскому и Сибирскому округам.

Но вместе с тем я обязан доложить Военному совету и народному комиссару, что мы одну из больших задач, поставленных перед нами приказом № 103[27], не выполнили или, во всяком случае, выполнили в недостаточной степени. Согласно этому приказу инструкторские кадры Осоавиахима должны были быть уже в этом году подняты на средний уровень подготовки начальствующего состава РККА.

Несмотря на то, что мы сильно поработали над повышением уровня подготовки наших кадров, мы с этой задачей явно не справились. 80% нашего постоянного учебно-строевого состава было пропущено через учебные центры и сборы, где они проходили тактическую и техническую подготовку. Значительная прослойка наших командных кадров, около полторы тысячи человек, прошла через курсы усовершенствования и учебные центры РККА. Но, несмотря на это, мы лишь несколько подняли техническую и тактическую подготовку наших инструкторских кадров, подняли ее до такого уровня, что эти кадры начинают более или менее успешно решать элементарные задачи вневойсковой и допризывной подготовки. В целом же эта тактическая и техническая подготовка еще далека от уровня средней подготовки командиров РККА.

Поэтому эта задача целиком и полностью остается перед нами и на следующий год. Начальствующий состав Красной армии, предъявляя еще большую требовательность к нашей командирской учебе, требовательно привлекая наши командные кадры к занятиям в Красной армии (кое-где это проходит чисто формально, без нажима), должен по-прежнему оказать нам свое энергичное содействие в выполнении этой важнейшей задачи.

Я хочу остановиться на серьезности этой задачи подготовки наших кадров до среднего уровня подготовки начсостава еще в разрезе тех мероприятий, которые Красная армия обязана и будет проводить в области общей подготовки начсостава запаса. Наши кадры в основном состоят из командиров запаса. Работая над инструкторскими кадрами Осоавиахима, мы поднимаем вместе с тем на новый более высокий уровень подготовку значительной прослойки начсостава запаса.

Говоря о нашей боевой подготовке за истекший год, я хочу сделать несколько замечаний по вопросам стрелкового дела. На этом я особо останавливаюсь потому, что массовым стрелковым спортом, который развивается в Осоавиахиме, начальствующий состав Красной армии занимается в недостаточной степени и, во всяком случае, не уделяет этому делу систематического внимания. Мы в этом году серьезно поработали над тем, чтобы поднять стрелковую подготовку допризывников, как основу основ, без которой вообще нет военного человека. Человек, который не стреляет, не умеет огрызаться метким огнем, это уже не военный человек. Поэтому и особое внимание уделили стрелковой подготовке вневойсковиков и допризывников. Известные результаты мы имеем. Если в прошлом году по инспекторским стрельбам мы имели максимальный результат выполнения норм 30% в отношении допризывников и вневойсковиков при среднем проценте 10—15, то в этом году инспекция наркомата обороны, которая крепко критиковала всегда нас, вынуждена отметить, что уровень выполнения доходит в отдельных случаях до 70%, а средний уровень до 50%.

Мы считаем необходимым на этом деле сосредоточить особые усилия еще и потому, что без настоящего развитого массового стрелкового спорта, спорта, развиваемого на высоком качественном уровне, не могут быть созданы все условия и для устойчивости огневого дела в РККА. Настоящего стрелка не создашь в месяц и даже в один год. Настоящие стрелки создаются там, где идет систематическая работа и борьба за стрелка, с воспитанием в нем всех необходимых личных качеств. В этом разрезе огромное значение получает массовый стрелковый спорт в нашей стране.

Не имею возможности останавливаться на вопросах авиационной работы. На них, очевидно, придется остановиться по докладу т. Алксниса. Поэтому в заключении могу остановиться лишь на одном вопросе, касающемся боевой подготовки Рабоче-крестьян-ской Красной армии в такой отрасли, в которой мы, осоавиахи-мовцы, тесным образом смыкаемся с Красной армией и, во всяком случае, очень много работаем. Я хочу сказать относительно авиадесантов. В этом году Красная армия произвела ряд крупнейших авиадесантов, которые показали огромные успехи в освоении техники этого дела. Все эти авиадесанты соревновались один с другим по своему размаху.

Мне кажется, нельзя отрицать большого, особенно учебного значения больших авиационно-парашютных десантов. Они прежде всего дают возможность проверить результаты боевой подготовки в наиболее сложной обстановке, ибо вообще трудно организовать такие крупные десанты. С другой стороны, они позволяют проверить наши технические и организационные возможности в этом направлении. Можно также без преувеличения сказать, что армия, которая научилась выбрасывать — пусть даже при одной лишь хорошей погоде — огромные десанты, в состоянии успешно решать задачи выброски более мелких десантов в более трудных метеорологических условиях. В действительной же боевой обстановке, особенно там, где речь идет о взаимодействии с близким фронтом, едва ли возможно будет выбрасывать в одном месте такие огромные авиадесанты, особенно днем, как это мы теперь практикуем. Там придется прибегать к рассредоточению крупного десанта на мелкие отряды, выбрасываемые на более широком фронте с тем, чтобы, действуя в определенное время и по одному плану, эти отряды смогли бы бить по одному и тому же объекту, иными словами — применить то правило, которое является одним из старых правил военного дела «двигаться врозь, а бить вместе».

Я хочу остановиться на одном вопросе, который в области десантного дела почти не затрагивается, — это о десантах, которые выбрасываются в оперативный тыл. Эти десанты, сравнительно небольшие и гибкие, будут в состоянии выполнять большие задачи по дезорганизации тыла противника. Мы в Осоавиахиме провели ряд учений. При внимательном изучении обстановки, при предварительной подготовке отряда, при внимательном изучении личным составом по карте и описаниям местности, где предположено действовать, — такой выброшенный внезапно отряд способен, несмотря даже на подъем милиции, всего населения и всех вооруженных сил, — долго оставаться неуязвимым, действуя при этом не методами регулярной, а партизанской войны.

Вопросы боевой подготовки еще в мирное время наших десантников для решения таких задач уже сейчас упираются в полное отсутствие необходимых тактических наставлений, в которых, в частности, следует вспомнить хорошие опыты партизанских действий во время Гражданской войны.

Последнее мое замечание по вопросу десантов касается смелости личного состава. Десантник — это боец особого качества. В десантные отряды мы обязаны подбирать лучших бойцов, политически наиболее устойчивых, людей наиболее грамотных, наиболее волевых, энергичных и наиболее хорошо подготовленных в военном отношении. Иначе десантное дело — это острое оружие борьбы — себя не оправдает. Мы в Осоавиахиме сейчас добиваемся того, чтобы в свои десантные отряды включать только таких спортсменов, которые являются одновременно и снайперами. Немыслимо выбрасывать в тыл противника людей, которые не владеют в совершенстве своим оружием, ибо каждая пуля в тылу противника дорога; она должна быть послана с расчетом получения наибольшего эффекта.

Ограниченный временем, я поднимаю эти вопросы крайне бегло, но поднимаю потому, что мне кажется, что мы пока находимся лишь в стадии первоначального, правда, массового освоения парашютного дела, часто бьем пока на эффект, на показ, хорошо осваиваем технику, но тактически проблема использования авиадесантов в глубоких операциях нами еще по-настоящему не решена.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 290-297.

Белов. Что можно сказать нового в отношении нашего роста на опыте работы Московского военного округа? По-моему, новое то, что все элементы глубокого боя и операции: авиация, авиадесанты, химия, танки, автопереброски и ж.д. перевозки к исходу данного учебного года подведены к таковому положению, что мы можем применять их в оперативном масштабе.

Это положение целиком и полностью подтверждается результатами осеннего окружного учения МВО. Не хочу хвастаться результатами этого учения, еще рано, очень много недочетов и не об этом идет речь. Разговор идет только об анализе некоторого нового опыта.

На наших окружных учениях участвовали не только части Московского военного округа. Во-первых, органически участвовала армия особого назначения во главе с т. Хрипиным[28]. Химвойска были представлены во главе с т. Фишманом. АБТУ было представлено во главе с т. Бокисом. 3-е управление Генерального штаба было представлено на наших учениях во главе с т. Аппога.

Размах учений в Московском военном округе был, конечно, необычный.

Тухачевский. 81-ю бригаду забыли упомянуть.

Белов. Да, я считал необходимым позднее сказать, что из других округов у нас были: истребительная бригада из БВО и 81-я химбригада из Киевского военного округа. Также позднее хотел я сказать и оценку их работы.

То, что такое учение можно было организовать в Московском военном округе, свидетельствует больше, чем какой бы то ни было другой факт, об огромном росте нашей Рабоче-крестьянской Красной армии в целом. В какой другой год можно было организовать такое учение в Московском военном округе? Конечно, сколько бы не старалось командование округа собрать такие силы и средства два года назад на территории Московского военного округа, ничего из этого дела не могло бы выйти по очень простой причине — все эти перечисленные мною элементы не были готовы для хорошей работы не только на территории чужого, но и своих округов.

Необходимо особо отметить армию особого назначения. Все операции по выброске и высадке авиационных десантов на Московских маневрах были проведены без подготовки и прошли без особых происшествий. Операции были проведены крупные: был выброшен ночной десант для захвата аэродрома, тактический десант для действий в тылу кавалерийской дивизии, для уничтожения Муромского железнодорожного узла и подрыва моста через Оку у Мурома. Затем была выброшена и высажена целая авиадесантная дивизия. Одновременно было выброшено 2200 парашютистов и высажено 3600 бойцов с пулеметами и артиллерией.

Мы, привыкнув считать это «мелочью» на сегодняшний день, иногда забываем все трудности, связанные с осуществлением подобного рода мероприятий.

Представьте себе, что из этого большого числа кораблей 2—3 упали бы под ноги наблюдающим с земли. Какой это произвело бы эффект? Это перевернуло бы все представления и о наших достижениях, и о подготовке авиации, и о подготовке парашютистов. Но ведь нужно учесть, что помимо того, что материальная часть может сдать, и человек ведь может напортить многое. Это нужно иметь в виду, осуществляя авиадесантные операции.

Парашютистов в Московском округе мы отобрали из наших обычных территориальных дивизий. Из кадровых дивизий, давших нам парашютистов, была лишь единственная, имеющаяся в округе МПСД.

Я считаю, что в отношении авиации наши достижения бесспорны. Считаю необходимым отметить среди бригад, участвовавших на маневрах, 92-ю истребительную бригаду — БВО и 81-ю штурмовую — Киевского военного округа. Все они работали, по моей оценке, несомненно, хорошо. Каждая часть, которая была представлена на учении, все задачи выполнила безотказно и, выполняя эти задачи, они не имели ни одного серьезного происшествия.

Теперь, собственно, об авиадесантах. Что интересного было в использовании их на нашем Московском учении?

1) Примененные десанты на наших учениях на сегодняшний день были самыми дальнобойными. Отправка десантов производилась из пунктов: Монино—Серпухов—Тула. Выбрасывали и высаживали в районе Гороховец—Сейма — это под Горьким. Расстояние переброски было 310—410 километров.

Вообще говоря, эта дальнобойность ограничивалась лишь территориальным расположением аэродромов. Если эти аэродромы были бы удалены друг от друга дальше, то и десанты мы могли бы перебросить на более далекие расстояния. Технические возможности и подготовленность авиации это допускает. ТБ-3 безотказно берет нагрузку 30—40 человек и выполняет задачу по переброске на расстояние до 1000 км.

2) Все авиадесантные операции на нашем учении были органически связаны с ходом боевых действий и замыслами командования сторон. Они явились звеньями единой целой цепи общих оперативных мероприятий.

И, наконец, третье — десанты не просто выбрасывались или высаживались, и тем обозначали свое участие в учении, но и активно действовали, так или иначе влияя на общий ход боевых действий.

Что может в дальнейшем тормозить наш рост в авиадесантах? Я считаю, что и тактически, и технически вопрос применения авиадесантных сил нами на сегодня разрешен. Если Управление Военно-воздушных сил обеспечит округа достаточным количеством парашютов, то Рабоче-крестьянская Красная армия в предстоящем году может сделать огромный скачек вперед. Лимитируют возможности округов только лишь парашюты и наличие тяжелых самолетов.

Я считаю, что оргмероприятия по созданию новых авиадесантных полков и бригад, должны быть проведены, ибо развивать авиадесантное дело без них, хотя и можно, но трудно.

В этом году в Московском военном округе подготовлено 5000 парашютистов. Мы проделали огромную работу, но имели и массу ошибок, и неприятностей. Ошибки эти и неприятности имели место лишь потому, что у нас нет специального соединения, которое бы занималось этим делом.

И дальше. Надо добиваться автоматического сбрасывания человека. Сейчас мы вынуждены ставить ставку на героев. Трус выброситься с парашютом не может. Считать всех храбрецами было бы ошибкой. Я проверял сотни людей, которые имеют ордена и признаны храбрецами. Подведешь к самолету — он начинает рассуждать — низкая облачность, сильный ветер и т.д. и т.п., а когда углубишь разговор, то оказывается, что у товарища «нет желания» летать. Выброска с парашютом, конечно, более сложное дело, чем полет. Тут и очень храбрые люди проявляют колебания, прежде чем отделиться от самолета и рвануть кольцо.

Теперь о молодежи. Кто из нас в молодости не стремился к прыжкам? Прыгали, получали увечья и опять прыгали. Молодежь идет, конечно, больше и смелее, чем люди на возрасте. Но и здесь получается большой процент отсева. Как правило, из 100 красноармейцев отбирают лишь десять. Это и то хорошо.

Успех наших будущих операций в значительной мере будет зависеть от наличия авиадесантных частей. Возможности их огромны. Когда говорят: «пехота — царица полей» и представляют, себе эту пехоту вооруженной «трехлинеечкой», штыком и лопатой, по-«драгомировски» атакующей современные УР, то получается это утверждение малоубедительным. Пехота с моторами, пехота, посаженная на самолеты, на автомобили — вот какая пехота может ныне явиться действительной «царицей полей».

У нас в 1931 г. был опыт по автоматическому сбрасыванию людей с самолетов. Окончился он одним смертельным случаем, сброшено же было 100 человек. Образец сбрасывающего приспособления не был принят, но в принципе техническую сторону этого вопроса следует считать решенной. При автоматическом сбрасывании, по сути дела, вся пехота превращается в парашютистов. Превращается в ту пехоту, которая будет владеть полем боя так же, как и владела раньше.

Вот то основное, что необходимо кратко сказать об авиадесантах.

Химия. У нас на учениях были мотохимбригада и химавиабрига-да. В таком объеме химия применяется на учениях впервые.

Я должен вам доложить следующее. Химик я старый, еще в 1915 г. окончил противогазовые курсы. Имел представление о химии и в Рабоче-крестьянской Красной армии. Всегда старался не отставать от общего роста ее. Но когда я проработал более или менее подробно все тактико-технические возможности применения химмех-бригады и авиахимбригады — это прямо поражает сознание. Возможности эти поистине колоссальны.

В подготовке учения мы встретились с очень большими трудностями по созданию районов заражения и заграждения, и главным образом по преодолению их. Никто ничего не знал и подсказать не смог. Однако, если в течение полутора суток, используя очень неумелую, без опыта меххимбригаду, сумели заразить 400 кв. км, то можно себе представить возможности этой бригады при более совершенной материальной части (танки БТ-7) и при более широкой и серьезной практике.

Не забывая возможностей наших вероятных противников, необходимо возможно шире использовать те возможности, которые в отношении химии имеются и у нас. Мы, учась бороться с химоружием, находящемся в руках противника, одновременно должны в полной мере и во всей широте научиться применять это грознейшее оружие сами. Здесь т. Фишман зачитал короткие выдержки из немецкого устава и итальянской инструкции. Я не думаю, чтобы эти документы были составлены в целях дезориентации. Наоборот, я думаю, что эти документы говорят далеко еще не обо всем. Они говорят лишь о пятидесятой части того, с чем мы, вероятно, встретимся на будущих полях сражений.

Наш опыт, скромный опыт (мы не хвастаемся им) мы должны, в пределах наших возможностей, расширить и развить. Документы, фиксировавшие результаты наших учений, по заданию Генерального штаба собраны и обработка их ведется. Несомненно, этот материал не пропадет и свою пользу даст. Но одновременно нужно высказать и следующую просьбу. Намеченные по оргмероприятиям мото-меххимсоединения должны как можно скорее вступить в строй с тем, чтобы мы имели возможность поработать с ними и расширить тот опыт, который мы уже имеем в деле использования этого грозного оружия.

Следующий вопрос — наши автомобильные переброски. Тов. Горбачев, выступая, уже кратко доложил результаты этих автомобильных перевозок. Я дополню лишь пару слов к тому, что было сказано т. Горбачевым и что будет написано Генеральным штабом.

Мы имели весьма невысокий темп автоперевозки. Автоколонны двигались у нас медленно. Это объясняется очень простой причиной — мы совершали перевозку по одной дороге, без остановки нормального гражданского движения. Мы никакого нормального движения не задерживали и не останавливали. Все виды транспорта и население двигались во время нашей автоперевозки так же, как и до, и после нее. Когда немцы и американцы дают высокие показатели скоростей при автопереброске, то это достигается тем, что останавливается всякое встречное и всякое поперечное движение, и что даже руководству не дают они обгонять движущиеся колонны. Три учения подобного рода у немцев я наблюдал лично.

Мне понятно, что в нормальных условиях перебрасывать дивизию по одной дороге нецелесообразно. Мы не сомневаемся, что у нас будут специальные военные дороги и что дивизию мы сможем перебрасывать сразу по нескольким дорогам. Однако возможность использования для дивизии лишь одной дороги не исключена, поэтому опыт автоперевозки в этих условиях иметь нужно.

Второе обстоятельство, повлиявшее в сторону снижения скорости движения автоколонны, — это качество Горьковского шоссе. Оно в шести местах разрушено и мы должны были преодолеть шесть трудных объездов. Это, естественно, тормозило автодвижение.

Сейчас от Москвы в двух направлениях строятся две автострады. Возможность автомобильных перебросок, с учетом наличия этих автострад, у нас в ближайшее время будет огромна. Но надо иметь организационные ячейки, транспортные части, используя которые, можно было бы учить войска совершать автоперевозки. Нужно прямо признать, что если бы мы имели возможность провести хоть небольшую тренировку автотранспортных частей и перевозимых войск, то каждый мотор был бы использован в два раза лучше, в два раза рентабельнее, чем он был использован нами на учении. Но значительная часть автотранспортных средств, принимавших участие в перевозках, была взята от населения и поэтому нужную тренировку мы дать не смогли.

В будущих учениях по автоперевозкам обязательно нужно использовать не только специальные, военные автотранспортные части, но и гражданский транспорт. Это значительно приблизит нас к условиям тех автоперевозок, которые будут совершаться в мобилизационный период. Кроме того, своего автотранспорта на такие учения у нас никогда хватать не будет, а для гражданского автотранспорта привлечение его даст большую пользу.

Следующий вопрос — железнодорожные перевозки. Здесь мы также имеем ряд несомненных достижений. Эти достижения являются не только военными достижениями, относятся они прежде всего ко всему нашему железнодорожному транспорту. Железнодорожный транспорт дал огромный рост не только в решении своих хозяйственных задач. Та опытная мобилизация, которая была проведена Горьковской и, отчасти, Ярославской и Дзержинской дорогами, показывает, что железнодорожный транспорт резко вырос и с точки зрения требований военных и мобилизационных.

Все запланированные для дорог темпы перевозок на период мобилизации оказались перекрытыми и перекрытыми значительно. (Вместо 22 пар — 32 пары поездов). Это явление отрадное и свидетельствующее о значительном росте наших мобилизационных возможностей.

Слабейшим звеном в боевой подготовке войск, вскрытым в процессе учения, по-прежнему являлись вопросы управления и взаимодействия. Постоянный, неослабный рост военной техники, постоянное оснащение этой техникой нашей армии, появление новых родов войск, возникновение новых приемов и способов использования их, — все это, естественно, повышает требования к качеству управления и взаимодействия, осуществляемых на новой, более высокой технической основе.

Специфика этих вопросов такова, что они вряд ли скоро смогут быть сняты с повестки дня наших работ. Однако то обстоятельство, что мы говорим об отставании вопросов управления, говорим о том, что в ряде требований мы топчемся на месте, повторяя одни и те же недостатки на протяжении ряда лет, естественно, ставят вопрос — почему это происходит, в чем корень причин этих недостатков?

Есть крупная разница между недостатками в вопросах управления и взаимодействия прошлых лет и этого года. Недостатки прошлых лет проистекали главным образом из общей оперативно-такти-ческой неподготовленности, вернее, недостаточной подготовленности командного и начальствующего состава к управлению войсками. Недостатки этого года, как мне кажется, являются результатом слабой практики в организации управления и взаимодействия.

Характерно отметить, что на всякого рода командно-штабных учениях, в том числе и учениях со средствами связи и обозначенными войсками, с вопросами управления и взаимодействия дело стало обстоять более или менее благополучно. Но стоит лишь вывести войска в поле полностью, как все те недостатки, которые на опыте командно-штабных учений считались уже изжитыми, появляются вновь, заставляя опять говорить о неудовлетворительном управлении и неудовлетворительном взаимодействии.

Все это свидетельствует о том, что многие наши недостатки в управлении войсками зависят прежде всего от малой практики командиров соединений и их штабов в управлении войсками, выведенными на поля учений в полном составе. Как видно, практику эту нужно расширить. Второе обстоятельство — нельзя добиться действительно высокого качества в управлении войсками, если не будут хорошо подготовлены такие звенья войскового организма, как батальон и дивизион. Совершенно правильно заместитель народного комиссара обороны Маршал Советского Союза т. Тухачевский выдвигает эти звенья в качестве основных. Подготовленность их действительно определяет успех подготовки общевойскового соединения в целом. В батальоне—дивизионе, как в зеркале, видны все наши основные недостатки в управлении и взаимодействии. Недостатки в подготовке батальона—дивизиона резко сказываются на всей системе управления войсками в бою. Батальону в бою нормально приходится взаимодействовать с артиллерией, танками, химическими и саперными частями. Поэтому основное внимание в этом звене должно быть уделено: повышению квалификации командного составами подразделений в управлении и совместной работе именно с этими родами войск.

Тут стоит отметить ряд методических недочетов, которые мы часто допускаем в подготовке батальона к этим совместным действиям. Мы мало обращаем внимания отработке технической стороны организации управления и взаимодействия (использование пехотными подразделениями ОСП, техника целеуказания танкам от пехоты и пехоте от танков, техника восстановления связи и взаимодействия с танками на промежуточных рубежах их движения до района сбора и т.д. и т.п.), хотя именно эта техническая сторона является наиболее слабым местом, резко отрицательно влияющим на нормальное управление войсками. Мы воспитываем высокие темпы продвижения подразделений в бою часто в явный ущерб требованиям управления.

Мне кажется, нужно добиваться максимально высоких темпов движения и действий войск, но с обязательным сохранением управления и взаимодействия и с артиллерией, и с танками, и со всеми другими родами войск во все периоды и этапы боя. Это может быть достигнуто, когда мы в методике обучения войск научимся соподчинять требования темпов с требованиями сохранения нормального управления и взаимодействия. Нужно постепенно наращивать темпы, уделяя главное внимание сохранению управления и взаимодействия, а не наоборот. Наконец, руководители учений и посредники, уча войска, часто сами являются виновниками нарушения управления и взаимодействия.

На нашем последнем окружном учении подобного рода явлений было много. Совершенно неестественная скоротечность наступления и атак, неучет необходимой согласованности движения пехоты, огня и ее огневых средств и действий танков и артиллерии, — все это часто создает условия, резко противодействующие требованиям обучения командиров и войск действиям в условиях нормального управления и взаимодействия.

Мы часто фиксируем недостатки управления и взаимодействия какого-либо соединения, забывая, что виновниками этих недостатков часто являемся мы сами.

Необходим резкий корректив в методике проведения наших учений с войсками в том отношении, чтобы основное внимание и руководства, и посреднического аппарата было устремлено на сохранение нормального управления и взаимодействия, на обучение войск этому взаимодействию и лишь на базе соблюдения этого условия предъявлялись бы и другие требования о темпах, мобильности и т.д.

Наконец, мы не воспитываем наших командиров отвечать за нарушение управления и взаимодействия, хотя очень часто многих недостатков не было бы, если бы командир чувствовал за них ответственность. Нарушение управления и взаимодействия в бою оплачивается кровью, поэтому в условиях мирной учебы следует рассматривать случаи этого нарушения, как чрезвычайное происшествие, требующее расследования и соответствующего привлечения к ответственности ВИНОВНЫХ.

Еще раз подчеркиваю, что последнее необходимо потому, что многие, очень многие недостатки в управлении и взаимодействии, приписываемые нами неподготовленности войск, объясняются не тем, что командиры не умеют управлять, а войска не умеют взаимодействовать, а тем, что велика еще халатность среди нас и мало воспитано чувство ответственности.

Четвертым обстоятельством, влияющим на качество управления войсками, остаются штабы наших специальных родов войск.

Подготовка их, несомненно, отстает от подготовки общевойсковых соединений, а эта диспропорция отрицательно влияет на всю систему управления войсками.

Сами по себе, вне взаимодействия со стрелковыми соединениями, эти штабы (артиллерийские, танковые и т.д.) работают, как будто, неплохо. Но лишь возникнет необходимость соблюдения тесного взаимодействия всех родов войск со стрелковыми соединениями, как начинают всплывать многие язвы в подготовке спецштабов: медлительность, малая гибкость, плохое знание тактико-техниче-ских возможностей других родов войск, а главное — малый опыт совместной работы с общевойсковым штабом.

Характерной особенностью всех перечисленных мною недостатков является то, что устранение их требует прежде всего расширения практики совместной работы различных родов войск, т.е. увеличения количества общевойсковых учений. Командно-штабные учения дают исключительно много, но всего они дать не в состоянии. То, чего не могут дать командно-штабные учения, должны восполнить учения с войсками. Конечно, все эти учения должны проходить в условиях резко улучшенной методики подготовки войск и, в частности, методики подготовки самих этих учений. Требования методики, мне кажется, являются наиболее решающими из всего того, что мною было указано выше.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 298-311.

Апанасенко. Я хочу говорить по двум вопросам — о подготовке конницы БВО и об армии вторжения. Здесь уже выступал командующий войсками Иероним Петрович[29]. Войска Белорусского округа на маневрах 1936 г. показали высокий класс боевой выучки в поле. Иероним Петрович здесь скромно сказал, что мы вышли на удовлетворительно. Я должен сказать, что войска Белорусского округа вышли не ниже, как на хорошо. Многие на отлично.

Ворошилов. Скромность неуместна.

Апанасенко. Да, но командующий войсками очень скромный человек.

Конница Белорусского округа очень велика, и она в 1936 г. действовала во взаимодействии с мехбригадами и авиацией БВО чрезвычайно много. Мы имеем очень неплохие показатели: во-пер-вых, по управлению, во-вторых, по взаимодействию, в-третьих, по ближнему бою. В особенности командующий войсками нажимал на нас, в том числе и на меня, по ведению ближнего боя и мы имеем большие достижения. И, в-четвертых, мы имеем очень неплохую маршевую тренировку и достижения в сбережении коня. 6-я кавдизизия сделала до маневров 325 км и сейчас же вступила на маневры. Итого она сделала 700 км, потеряв только одного коня и то по той причине, что красноармеец обкормил лошадь без ведома командира.

Мы имеем очень большие достижения нашей конницы. Тов. Штерн уже говорил, что без огневой подготовки в атаку конница не ходит. Этого я боялся, боялся Семен Михайлович[30], когда приезжал к нам в БВО: я, говорит, боюсь, что вы будете атаковать без огневой подготовки. Наша конница на поле боя сейчас без подготовки огнем не атакует и не допускает таких атак.

Мы имеем очень большие достижения в боевых стрельбах, до эскадрона включительно. Мы чрезвычайно умело управляем на поле боя и командиры взводов и командиры эскадронов.

Какие недостатки есть у нас по линии ПВО? Мы мало вооружены, но то, что у нас есть, мы чрезвычайно умело и грамотно применяем. По линии ПТО мы получили батарею из двух орудий на полк, это нас облегчает, но еще не достаточно. Но плохо, товарищ народный комиссар, мы снабжены по линии ПХО. Мы не имеем 70% противогазов для коней, не по коннице, а по всему округу. Это т. Фишман должен поставить себе как задачу в 1937 г.: снабдить нас всем необходимым обязательно.

Второй недостаток по разведке. Организуем прекрасно, направляем прекрасно — плохо доносят. Вот единственный недостаток по разведке. И второй недостаток состоит в том, что еще водим конницу полковыми колоннами. На следующий 1937 г. и этот недостаток конница Белорусского военного округа постарается ликвидировать.

Плохо дело с конем. В стране — колхозах — нужно прямо сказать, что никак эта часть животноводства не двигается. Мы в БВО вызвали на маневры 9000 лошадей из колхозов, лошадей, приписанных к нашим частям. Взяли из них 3000, остальных нельзя было взять: они непригодны для службы в РККА. Из числа этих 3000 только 15% хороших, а остальные удовлетворительные и слабые. Это очень большая беда не только для нас, конников. Все то, что находится у нас на конной тяге, это под большим сомнением. Для РККА, и главное, на случай войны — над этим нужно много поработать.

И, наконец, вопрос об армии вторжения. Командующий войсками БВО т. Уборевич коснулся этого вопроса. Мне кажется, коли вторгаться, так вторгаться так, чтобы и помину не было для возврата обратно. Мы должны бить и синих, и черных противников. Когда на нас нападут, мы вторгаемся и отрываемся на 10—12 суток. Позвольте нам действительно драться так, чтобы чувствовалось биение пульса. До полного развертывания наших армий.

Какие здесь слабости? Во-первых, недостаточно количество людей для армии вторжения вообще. Во-вторых, танковые бригады, в особенности бригады Т-26, не оперативно маневренны. Доложите запас хода в километраже. Доклад: 500 километров пройду, а потом должен стать на капитальный осмотр. А требуют большего — отвечает: мотор не потянет дальше.

Я ставлю вопрос о перевооружении мбр Т-26 на танки БТ-7. Все то, что выше танков БТ-7, я только приветствую. БТ-8, спасибо, товарищ народный комиссар и начальник Генерального штаба, что лучше, пожалуйста, не откажемся.

Второе. Товарищ народный комиссар, только пять дней тому назад я читал документ по линии Урицкого: мехбригады в Германии доводят боевыми машинами до 561 машины. 561 машина в мехбри-гаде у немцев, а мы имеем у себя БТ — 140 штук и Т-26 — 160 штук. Что это за бригада в сравнении с немецкой?

Я ставил вопрос перед командующим войсками, ему надоедаю, он отвечает, что мы этот вопрос поставим. Я прошу довести бригаду до 250 боевых машин. Тогда мехбригада будет оперативна, она будет маневренна и мощна. Можно отрываться всей ударной группе армии вторжения и не думать о том, что мы будем возвращаться. Это один вопрос.

Второй вопрос. В мехполках, кавалерийских дивизиях 5 эскадронов, но 2 эскадрона, состоящих из Т-37, при всех условиях эти машины отстают от конницы. Нам нужно дать пять эскадронов и дове-ста эти эскадроны до 16 боевых машин, итого в мехполк следует дать 80 боевых машин. Тогда командир дивизии будет маневрировать оперативно на поле боя, и конница будет великой и непобедимой.

Последний вопрос о вторых эшелонах кавдивизии. То, что я сказал о коне. Мы имеем в дивизии 6600 человек, а в военное время по штату 8200 человек. Допустим, что мы поднимаемся и уходим по вашему приказу, где нас найдет второй эшелон? Он далеко отстанет, товарищ народный комиссар. Нас нужно так снабдить, товарищ народный комиссар, чтобы мы все могли поднять одновременно — одним эшелоном. Я прошу снабдить кавдивизии автотранспортом 2-е эшелоны, хотя бы 50-48 машин, что будет питать конницу.

Ворошилов. А может, и не удастся пройти и драться.

Апанасенко. Мы ставим, товарищ народный комиссар, вопрос, чтобы полностью быть готовым для войны.

Ворошилов. Вы не только ставьте, но и думайте.

Апанасенко. Думаю, что...[31] мы будем бить жестоко, как никто и никогда не бил своих противников, но готовиться надо теперь, в мирное время.

Ворошилов. Мы в 1920 г. с вами говорили «прямо до Парижа».

Апанасенко. А теперь, товарищ народный комиссар, до Берлина.

Я думаю и надеюсь, что войска прикрытия будут уничтожены и у меня нет ни малейшего сомнения.

Ворошилов. Мы вас, конников, перекормили, оттого вы так и рассуждаете.

Апанасенко. Не перекормили, товарищ народный комиссар, а события так назревают, что приходится ставить вопросы так, как они имеют место. Мы идем к войне, и жалеть средств на оборону нашей Страны Советов нельзя.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 312-315.

Якир. Я слышал очень мало выступавших и только бегло просмотрел тезисы Михаила Николаевича[32]. Армия в 1936 г. выходит с целым рядом очень серьезных достижений, но мне кажется, что в выступлении целого ряда товарищей сквозит солидный оптимизм, а всякий излишний оптимизм всегда реакционен и ведет к тому, что не сосредоточены силы и средства на решении целого ряда задач, стоящих перед армией.

У ряда товарищей получилось так, что все прекрасно, лучшего желать нечего, мы имеем целый ряд достижений в 1936 г. В частности, у нас новые и не новые части работали целый год честно, хорошо и достигли значительных результатов, но я мог бы указать громадное количество таких недочетов, которые могут сказаться на Ра-боче-крестьянской Красной армии очень тяжело и болезненно, если мы не возьмемся за их исправление самым серьезным образом.

Например, пехота. Говорят о том, что пехота есть основной род войск, что она будет наносить тяжкие поражения противнику и будет сдерживать противника. В Красной армии, насколько мне известно по опыту целого ряда учений, проводимых во всех округах, нет такой пехотной обороны, которая выдержала бы наступление противника. Как закон, как бы ты серьезно ни действовал своей пехотой на оборонительной полосе, тебя прорвут. Веры в пехоте, настоящей веры в то, что она задержит наступление противника, у нее поэтому мало.

Вы попробуйте поговорить с командиром батальона и роты, прекрасно действующими со своими огневыми средствами, располагающими отличной связью и поддержкой своей собственной артиллерии, — на вопрос, на что пехота способна, он скажет: «А когда я на своей оборонительной полосе так и остался, когда меня не сбросили?» На это хочу обратить ваше внимание. У нас мало времени и когда мы проводили учения с войсками, нам очень хочется с одной стороны — проиграть оборону, и с другой стороны — сразу и отход, а для наступающего — прорыв и преследование.

Ворошилов. И обязательно дать красным преимущество. Это нужно ликвидировать.

Якир. Поэтому я думаю, что мы должны в 1937 г. в ряде случаев совершенно сознательно замять наступательный порыв. Пусть человек ткнется, хорошо разведает, пусть попробует пройти, пусть не сможет этого сделать и своей разведкой установит другое место, другое направление, где он это сделает. В противном случае получается какая-то схема, что можно только уходить, а если прибавить еще один тезис, в котором записано, что для того, чтобы поле сражения не портилось этими людьми... у Михаила Николаевича[33] есть фраза: «Никому не давать отходить оттуда», то получится совершенно скандальная картина, что якобы эта пехота погибла, и своей миссии не выполнила.

Первый вопрос, как мне лично представляется, это дать самой пехоте возможность поверить в то, что она может обороняться, может задержать наступление противника. Это первое, касающееся пехоты. История знает ряд случаев, когда не столь мощной пехоте удавалось задерживать превосходного противника.

Второй вопрос — противотанковая оборона и противохимическая оборона. Я считаю, что мы в вопросе химическом очень слабы и мне кажется, что оптимизм некоторых товарищей, которые говорят, что мы все отработали, во всем убедились и прочее, — неосновательный. В отношении конницы и пехоты вопросы противохимической обороны на сегодня заставляют нас исключительно серьезно думать. Вот товарищ народный комиссар видел в колонне, а потом мы видели на учении современную дивизию в 13 ООО чел. и 5000 коней. Я вам должен сказать, что развертывание батальона с дивизионом артиллерии, идущими по одной дороге, при появлении авиации, — это исключительно трудное предприятие. Коней настолько много и они настолько беспомощны, что это очень сложное дело, а наш сегодняшний конский противогаз, сегодняшняя пропитка ничего не спасает. Тут нужно думать о каких-то значительно более хорошо укрывающих и коня, и человека средствах, в том числе и о пропитанной палатке и о целом ряде вещей, потому что совершенно правильно кто-то из товарищей говорил, что на обмывочный пункт сводить очень часто не удастся, просто не пойдут и не дойдут и пунктов этих не хватит. Нужна такая одежда, которая позволяет несколько часов воевать для того, чтобы к концу боя ты мог бы заняться собой и исправить палатку, и пойти под обмывку, и целый ряд таких вещей сделать.

Так что второй вопрос и у пехоты, и у конницы — это вопрос противохимической и противотанковой обороны.

Противотанковые средства у нас совершенно недостаточны и в коннице, и в пехоте. Это и народный комиссар на всех учениях видел. Количество противотанковых средств недостаточно. Во французской дивизии 36 противотанковых пушек на направлении средней значимости и в резерве командующего большое количество таких же организмов, еще по 36 противотанковых пушек, т.е. на серьезном участке сразу количество удваивается, получается 72. При автоматической работе этих пушек это получается очень прилично. У нас это дело обеспечено недостаточно. Количество пушек настолько незначительно и транспортировка их настолько затруднена, что сам наш Т-27 и не тянет.

Химия и противотанковое дело требуют к себе очень большого внимания, также, как и вопрос противовоздушной обороны. Что бы ни говорили наши товарищи кавалеристы, — я лично глубочайшим образом убежден, что если мы с вами заново не займемся самым серьезным образом вопросом о боевых порядках в коннице, — мы будем иметь величайшее несчастье, мы будем иметь дела, которые будут пахнуть чрезмерными потерями, потому что вопрос о густоте, вопрос о наличии громадной цели для авиации стоит в полной широте. Как бы ты ни хотел, проектируется конница на местности замечательно. Складки местности и отдельные проходы достаточно не используются. Перед боем все стремятся подобрать к рукам, а как только стараются подобрать к рукам, так создаются значительные пустоты и тут как раз получается тягчайший удар авиации.

Я считаю, что этим вопросом нам надлежит заняться в ближайшие дни совершенно по-новому и взять упор в этом деле на расчленение боевых порядков конницы, не представляющей из себя большой цели, так часто, как она это делает. Обычно конница превращается в совершенно беспомощную, потому что штурмовая авиация делает все, что ей угодно, имея в своем распоряжении 3—4 самолета и при быстроте в 400 км. Этот вопрос требует исключительного к себе внимания наряду с вопросом о химии. Так что с этой точки зрения конница должна очень много поработать.

Количество боевых машин и разведывательных средств в нашей механизированной бригаде недостаточно. Она не имеет разведывательных глаз и поэтому у нее гораздо меньше средств и возможностей и получается, что неудивительно, что танки нередко принимают случайное решение, основанное только на приказе начальника. Это при хороших условиях. Это хорошо, если они правильно ведут, правильно принимают и хорошо атакуют. Но есть целый ряд и таких вопросов: вопрос о моторизации средств связи, средств управления и т.д. Здесь говорили относительно дальнобойности. У нас были исключительно интересные учения, мы пустили одну бригаду БТ на 700 км, бригада прошла, потеряв 6 машин. Мы заведомо знали, что через 500 км будут ломаться коробки скоростей старых БТ-7. Вот они проделали 740 км и вся задача была выполнена. Но в дождь, в грязь весь колесный парк отказался работать и бензиновая цистерна не пошла. Значит, вопрос о снабжении для этих частей является исключительно важным вопросом. Вопрос моторизации средств разведки штаба, связи — это вопросы тоже большой важности.

Вопрос о штабах. Мы должны сказать, что с вопросом о штабах в этом году дело обстоит плохо, в связи с тем, что нет стабильности штабных командиров. Если вы проверите все штабы дивизий, вы не найдете такого человека, который сидит год-два, наблюдается большая текучесть в штабах. Штабы требуют большого внимания. И нарком указывал, что неужели штабы не могут найти бронефорда, мотоцикла, чтобы послать делегата на поле боя, чтобы он мог доложить командиру корпуса, командиру дивизии. Управление можно механизировать.

Следующий вопрос — оборудования. Вопрос о людях, транспорте, бронефорде, мотоциклах, оборудовании — этот вопрос следовало бы решить, а решить его несложно. Решить его надо в 1937 г.

Я не буду указывать на то, что противотанковая оборона неглубокая, потому, что у нас мало пушек и потому, что у нас сплошь и рядом несерьезная организация, а т. Штерн говорил, что якобы у нас умеют распоряжаться отдельными средствами, которые имеются в дивизии, корпусе и т.д., говорил даже, что прекрасно могут распоряжаться. Как у вас, я не знаю, но у нас нет ничего замечательного. Я должен сказать, что у нас они разбираются плохо и всюду мы наталкиваемся на такую схему. Вот идет дивизия с противотанковыми средствами. Потом наблюдение показывает, чтобы танки приблизились, выбросили противотанковые средства, открыли, а полк быстро ушел в укрытие. Танки идут, а полк укрылся. Танк идет, давит противотанковые средства и врезается в полк, совершенно беспомощный. Как правило, это происходит потому, что мало средств, а, может быть, и потому, что нет эшелонирования.

Получается то, что надо сказать — не увлекайтесь сейчас фразами: «замечательно, отлично овладели», потому что вы сами себе врете. Вопрос о собственных противотанковых средствах, о противовоздушных и прочих средствах — этот вопрос не решен и нам предстоит исключительно напряженной работы год. Было установлено, что противотанковые средства — линейные, не имеют глубины. В 1937 г. это должно быть отработано.

Что касается противовоздушных средств, то они также не удовлетворительны. Наблюдатель не успевает производить наблюдение, не дает вовремя донесений, а отсюда и неготовность войск к отражению атаки.

Здесь требуется исключительное внимание, поэтому несерьезно иметь такой большой оптимизм к вопросу противовоздушной [и] противотанковой обороны, их взаимодействия с авиацией, ни в коем случае нельзя говорить, что «великолепно, замечательно, отлично». У нас хорошо работает авиация. Хорошо выполняет целый ряд боевых действий, но когда подходят к вопросам боя, то связь управления отказывает, особенно связь с истребителями.

А возьмите высотные полеты. Известно ли вам, что ваш приказ на высотные полеты выполнен? Мы имеем счастье иметь в бригаде Когана эскадрилью Скобликова, который дает полеты на высоте 7— 8—9 тыс. метров. Наши аппараты, наши приборы требуют исключительного внимания.

Наблюдали человека на самолете, уходит вверх на 5000 метров, его не слышно, не видно, а он сам все видит. 6 тыс. метров, никакой механизм, никакое усиление глаза стеклом не поможет, ничего не видно, а он в это время все видит, а мы беспомощны. И вот, если уходят на 8—9 тыс. метров, то нужно сказать, что в этом деле большой энтузиазм у летчиков и в том числе у летчицы...[34].

Если человек уходит на 8 тыс. метров ввысь, он оттуда замечательно видит, он видит все железные дороги, шоссейные дороги, города, населенные пункты и подобные объекты. Это о чем говорит? Это говорит о том, что кое-кто с этой задачей справился. А ведь был приказ.

Я должен сказать, что я об этом деле узнал в самый разгар работы в эскадрилье, когда эта женщина уже стала загонять всех за собой вверх. Одежда при РЗСТ замечательная, ничего дополнительного не нужно, тем более это стесняет движение, К чему я это отметил? Я это отметил к тому, что перед нами стоят гигантские задачи завтрашнего дня, я их не могу снова перечислить. Если собрать все разборы маневров и указания народного комиссара, то можно установить, что мы имели в 1936 г. значительный шаг вперед, что мы имели этот шаг, несмотря на гигантское организационное развертывание. Вот товарищ народный комиссар меня допрашивал — почему у вас скептическая оценка наступления французской дивизии. Я докладывал, что французская дивизия производит исключительное впечатление с точки зрения культуры человека, приспосабливающегося к местности, а вот по взаимодействию с артиллерией — это прямо странное дело. У меня был один разговор с генералом Луазо, бывшим в Советском Союзе. Я ему говорил о том, что не понимаю ваших темпов.

Обстановка: преследование — противника, собственно говоря, нет на пути, против дивизии батальон с артдивизионом, и все-таки продвижение 6 час. — 5 км, т.е. 1 километр в час. Неужели так будет? Я спрашиваю у генерала Луазо и у целого ряда других крупных генералов. Некоторые из них ссылались на нашу молодость, говорили, что вообще, когда люди молоды, то они быстрее двигаются, что когда они стареют, то двигаются медленнее, а другие — с намеком на то, что в мирное время все быстрее движется, а военное время огонь останавливает.

Мы будем быстрее наступать, значительно быстрее. Луазо прислал письмо со своим разбором, в котором он объясняет то, что мне было непонятно, — что, мол, командир дивизии ждал нивелировки и не отдавал распоряжения на следующий рубеж около 3 часов.

Голос из зала. Они боятся немцев, а нам бояться их не следует.

Якир. Он эти три часа выкидывает и получается, что будут делать по 2 км. Я видел и вторую дивизию — 12-ю дивизию. Если представить себе задачу таким образом, что на пути на этот простенок наступает мотодивизия, на ее пути один батальон. Слева наступают две дивизии на Марну, находящуюся в 12 км, и на Марне светопреставление — смешались у мостов кони, люди, повозки и все-таки — 6 км в 6 часов в то время, как надо было бы быстро бросаться на эту реку, выдвигаться только подвижными частями, а выходит 6 км, 6 часов. Это совершенно неправильно.

Но к чему я это говорю? Я сейчас (конечно, не после разговора с французами) пришел к глубокому убеждению, что нам и 4 км в час это ахинея. Вы меня простите, но то, что написано в наших документах и, к сожалению, в документах, которых мы должны придерживаться, это совсем невыполнимое дело.

Ворошилов. Правильно.

Якир. Это возможно, если вы наплевали на посредника, на огонь, который он должен изображать, вы пошли и пошли, а если вы хотите в какой-нибудь степени придерживаться схемы боя, то, когда ты пошел, потом тебя положили, ты опять пошел и тебя вынужденно положили. Если ты хочешь, чтобы тебя не уничтожили, то что делать?

Мы считали самым добросовестным хронометражным образом. Получилось следующее: ты сорвался с места, пошел в атаку. Если перед тобой малейшая речная преграда, которая мешает вести танки вперед, то, как правило, выходит 2—2,5—2,3/4 км в час, т.е. естественно, потом ты получаешь больше воздуха и в конце концов можешь добиться темпа и в 4 км. Но в среднем это даст максимум 2—

2,5 км, может быть 3.

С места. Так и записано?

Ворошилов. Сейчас уже спора на эту тему нет.

Якир. В существующей инструкции сказано 3—4 км. Михаил Николаевич на маневрах прошлого года сказал: «Я был со взводом или ротой, которая наступала и прошла 4 км». А потом, когда я разговаривал, то выяснилось, что раз идет маршал в белой рубашке, посредник в сторону. Конечно, можно пройти 4 и 5 км, если огня не чувствуется.

Ворошилов. Но только в течение часа.

Якир. Больше прошел. Я думаю, что если с танками Рено французы делают 6 км в 6 часов, то для нас 24 км в 6 часов это значит себя обманывать. Это другая крайность.

Нужно себя успокоить, и тогда можно будет более правильно вести наступление. Тогда вы получите и поддержку артиллерийскую, и поддержку пулеметную, и не нужно будет нагонять 4 км только для того, чтобы у тебя перебили большое количество людей.

Эту поправку хочу внести.

Я думаю, что совершенно своевременно внести 2—3 организацион-но-тактических поправки, касающихся некоторого усиления моторизации наших пехотных частей дивизии, в частности ее артиллерии, и получения армией самостоятельных автомобильных частей, способных перебрасывать пехотные подразделения в том или ином направлении.

Кроме того, я считаю, что правильно будет усилить нашу конницу так, как говорили на маневрах Киевского округа, хорошим стрелковым пулеметным моторизованным полком, который может радикально изменить характер действий и усилить особенно в тот период, когда вы вынуждены (а вы будете вынуждены) спешиваться.

Насчет общеобразовательной подготовки. Я считаю, что уровень подготовки нашего командира взвода таков, что мы совершили бы безусловную ошибку, если бы в 1937 г. отказались от этого дела в обязательном порядке.

РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 53. Л. 316-328.