Из речи т. Эйхе. 1 марта 1937 года

Андреев (председательствующий). Слово имеет т. Эйхе. Следующий. Любимов.

Эйхе.

Товарищи, проект резолюции и доклады т. Молотова и т. Кагановича с большевистской четкостью вскрыли и вскрывают недостатки в нашей работе. В докладах и резолюции даны исчерпывающие указания, как изжить эти крупнейшие недостатки. Мы в Западной Сибири вскрыли много вредителей и вскрыли вредительство раньше, чем в других краях, но мы сильно опоздали с вскрытием этих подлых врагов.

Четыре особенности Западно-Сибирского края должны были заставить нас быть более бдительными. Во-первых, Кузнецкий бассейн, его особое народнохозяйственное значение. Во-вторых, исключительное оборонное значение Кузбасса должно было заставить нас, работников Западной Сибири, быть гораздо более бдительными, чем мы на самом деле оказались. В-третьих, то, что в наш край присылались враги и чуждые элементы (троцкисты, правые, а потом переведенные в порядке очистки западных и восточных границ), должно было заставить нас быть гораздо более бдительными, чем мы на самом деле оказались. И четвертое условие — то, что идея Урало-Кузнецкого комбината была выдвинута т. Сталиным и с успехом осуществлялась под непосредственным его руководством и при непосредственной помощи ЦК, вызывало особую ненависть врагов,— это должно было заставить нас также быть гораздо более бдительными, чем мы оказались на деле.

Какая ненависть против строительства Урало-Кузнецкого комбината была у троцкистов, у зиновьевцев, у всей этой сволочи, видно из показаний Пятакова и показаний Шестова. Вот что Шестов говорил, инструктируя Строилова. Он говорил: «Мы здесь (т. е. в Кузбассе) заложили такие фугасы, что они долгое время будут рваться очень чувствительно, и мы посмотрим тогда, как сталинцы будут объяснять это рабочим». Чувствуется в этом показании вся их бешеная ненависть против нашей партии и против успешных побед социализма. В Западной Сибири мы начали вскрывать вредительство раньше, чем в других областях. Но если бы мы учли эти условия, если бы мы по-настоящему подошли к каждому факту проявляющихся безобразий, если бы мы к отдельным безобразиям не подходили делячески, то врагов можно было вскрыть значительно раньше.

Возьмем как пример шахту им. Кирова, являющуюся крупнейшей шахтой Ленинского рудоуправления. За 1936 г. на этой шахте было 1500 аварий с механизмами — целый конвейер повседневных аварий с механизмами. Местные организации все это видели, крайком это знал и видел. Но каждая такая авария нам объяснялась делячески: то кадры молодые, то недосмотр, то не хватило нужных запасных частей, то, оказывается, металл плохой был,— и так одна авария на другую наслаивалась, и все это объяснялось делячески. А мы верили, мы не оказались на той высоте, на которой должны были быть, если бы мы помнили неоднократные указания т. Сталина, в частности, помнили бы его указание на XVI партийном съезде. Вот что т. Сталин говорил о наших трудностях: «Что же из всего этого вытекает? Из этого вытекает, прежде всего, что наши трудности являются не трудностями мелких и случайных «неполадок», а трудностями классовой борьбы. Из этого вытекает, во-вторых, что за нашими трудностями скрываются наши классовые враги, что трудности эти осложняются отчаянным сопротивлением отживающих классов нашей страны, поддержкой этих классов извне, наличием бюрократических элементов в наших собственных учреждениях, наличием неуверенности и косности в некоторых прослойках нашей партии».

Мы забыли эти четкие указания и мы позволили себе объяснять конвейер аварий по-делячески. Мы настолько сейчас вооружены, такая у нас мощная техника, такие прекрасные кадры энтузиастов, что у нас не может быть конвейера «неполадок». Мы забыли, что за каждой аварией, за каждым случаем конвейера неполадок надо искать руку классового врага. Мы давали возможность усыплять нас деляческими объяснениями, и это является главной причиной, почему мы поздно вскрыли вредительство.

Несколько слов о работе центральных учреждений, центральных наркоматов. Мне кажется, что, говоря о вредительстве и о необходимой борьбе с вредительством, товарищи, которые выступали из центральных учреждений, обходили основные вопросы своей работы. Вот я начну с т. Гуревича, который выступал здесь вчера. Мне кажется, что он в порядке самокритики мог и должен был сказать гораздо больше.

Первое, что необходимо отметить как крупнейший недостаток в работе всех главков Наркомтяжпрома и других наркоматов, это то, что нет контроля главков над местными предприятиями, нет контроля над своими фабриками и даже целыми комбинатами. Я укажу как на пример на Кузбасс, который является немаловажной единицей во всей промышленности Союза. Кузбасс является крупнейшей угольной базой, и вот начиная с 1934 г. по 1937 г. из главка к нам в Кузбасс не приезжал ни один человек, который бы авторитетно проверил на месте работу, дал бы критику работы, помог бы проверить и вскрыть недостатки.

Вот возьму другой главк, скажем, главк цветной металлургии. Мы имеем довольно большую цветную металлургию. По производству цинка мы занимаем в Союзе большое место, большой удельный вес. При тебе, кажется, т. Косиор, мы начали строительство Беловского цинкового завода. (Косиор. Да, да.) Этот Беловский завод является одним из мощных цинковых заводов в Союзе. За последние годы хотя бы кто-нибудь из главка приехал и проверил, как обстоит дело с производством цинка? Я утверждаю, что мы имеем здесь неблагополучие как по части извлечения цинка, так, особенно, в отношении техники безопасности.

Третий главк, который возглавляет т. Гуревич. За 3 года — 1935, 1936, 1937, т. Гуревич был у нас на Сталинском металлургическом заводе всего только один раз. То же самое касается главков и других наркоматов. Контроля главков над работой крупных производственных единиц на местах почти не существует. Их контроль только бумажный. Получают записки с мест от директоров, кое-что прочитают, кое-как ответят, но настоящего контроля нет. Это один из важнейших недостатков, который должен быть во что бы то ни стало устранен.

Второе. Есть решение Совета Народных Комиссаров, есть решение, если не ошибаюсь, пленума ЦК насчет того, что всякое строительство должно производиться только после утверждения проектов. (Шкирятов. Правильно, есть такое решение.) До сих пор продолжается строительство крупнейших и важнейших объектов с грубейшим нарушением этого элементарного правила. Укажу как пример на Кемерово. Кемерово — это крупнейшая стройка. Мало об этой стройке говорится, но это крупнейший химический комбинат. Укажу как пример по азоту. При пуске на полную мощность Кемеровского комбината он должен дать 50% производства азота всего Союза. А что такое азот, это военные товарищи и остальные товарищи тоже знают, подсказывать не надо.

Так вот, это строительство, в которое вложено уже более 250 млн. руб., до сегодняшнего дня не имеет утвержденного проекта. До сегодняшнего дня мы строим и не знаем, правильно ли мы строим или неправильно. Это дало возможность банде Норкина — Дробниса легче укрываться и орудовать, зачастую им удавалось прикрываться тем, что «вот мы получили новые указания, новые чертежи из проектной организации». Общего генерального проекта нет, нет возможности подвергнуть контролю, критике все запроектированное со стороны честных инженеров, и подчас приходилось верить на слово тому, что говорили арестованный вредитель главный инженер Карцев, Норкин и его банда. Они часто свои действия оправдывали тем, что будто бы получили новое указание из проектной организации.

К каким возмутительным фактам это приводило, всем известно, и как частный факт я приведу такой пример. Бронированного кабеля не хватает очень многим предприятиям и многим стройкам. Так вот, на Кемерово 24 км бронированного кабеля было закопано в землю бесполезно. При остром дефиците кабеля бесконтрольность и отсутствие проекта привели к тому, что 24 км кабеля вредительски закопаны в землю. Нарушение решения о запрете строительства без проектов надо прекратить самыми решительными мерами.

Должен сказать еще несколько слов насчет ВЦСПС. Как это ни странно, но до сих пор, до 1937 г., в ВЦСПС находится такая организация, как «Котлонадзор». (Шверник. Нет такой организации.) До сих пор эта организация находится у тебя, т. Шверник, и работает по инструкции, изданной в 1928 году. На крупных предприятиях нет уже тех систем котлов, которые тогда были, когда издавали инструкцию, а «Котлонадзор» «работает» по этой инструкции. Это пример той заскорузлости, которая у нас имеет в ряде организаций.

Два слова — о такой организации, как инспекция по технике безопасности в Наркомтяжпроме. Это важнейшая организация, от работы которой зачастую зависит жизнь многих рабочих и безопасность работы. Сейчас эта организация находится в таком немощном состоянии, что в лучшем случае представляет собой какой-то статистический отдел, который фиксирует те или другие данные, сообщаемые с мест. Никакой работы, которая заставляла бы директоров и заведующих шахтами проводить элементарнейшие мероприятия по безопасности, эта инспекция не ведет. И мне кажется, что Наркомтяжпрому нужно решительно эту работу перестроить. (Андреев. Пора кончать. Голоса с мест. Продлить ему еще, ведь все-таки Сибирь выступает. Андреев. Еще 5 минут вы имеете.)

Где оказались главные очаги вредительства в Западной Сибири? Самое крупное вредительство вскрыто уже по химии, по Кузбассу. Наиболее распространенными методами работы вредителей мы считаем дезорганизацию вентиляции. По всем шахтам вентиляция оказалась дезорганизованной. Между собой вредители говорили: надо поставить рабочих-стахановцев в такие условия, чтобы они воздух с собой в кармане приносили. При таком положении с вентиляцией мы имеем систематические угары рабочих. Повседневным явлением было большое количество несчастных случаев с рабочими, и это самое больное место. Опять-таки укажу на шахту им. Кирова, где работает 3 тыс. человек. За 1936 г. на этой шахте было 1600 несчастных случаев. Из 3 тыс. рабочих 1600 так или иначе пострадали. Я здесь, правда, привожу цифры и самых небольших несчастных случаев, самых легких. (Голос с места. Все, которые регистрировались.) Да, все, которые отмечены в медицинском пункте. Эти цифры являются возмутительными и говорят о том, что это явления не случайные.

Когда мы начали докапываться по этой шахте, в чем дело, оказалось, что во главе ее сидел троцкист-вредитель, который сознательно избрал своим методом вызывать недовольство рабочих всякими провокационными путями. Второе, что выявлено — это укрытие запасов. Всем известно, что наиболее эффективна работа на верхних горизонтах. И вот вредители укрывали запасы верхних горизонтов, показывали по маркшейдерским планам, что там все выработано. При проверке, которую мы проводим, при сличении маркшейдерских карт с показаниями живых людей мы вскрыли 3 млн. скрытых запасов. Только по одной шахте 3–3-бис обнаружено скрытых запасов 770 тыс. тонн.

Третий момент — это отставание подготовительных работ. Вот сюда враги направляли концентрированный удар. Они прекрасно понимали, что при отставании подготовительных работ всегда возможно сорвать организацию труда, подорвать стахановское движение. Если подготовительные работы отстают, то нет и фронта работ. Это самое чувствительное место, это дает возможность сорвать стахановское движение, сорвать угледобычу.

Несколько слов о назначении людей. Назначение людей из центра, по-моему, за последнее время проходило не всегда правильно. Наркоматы почти не привлекали местные организации к вопросу, кого куда назначить. Как правило, наркоматы не проверяли свои кадры через местные организации. Возьмите Наркомтяжпром, Наркомлегпром и другие центральные наркоматы: через местные организации проверки их кадров не было. Мне кажется, это крупный недостаток в работе наркоматов. Делячество и успокоенность принесли нам много вреда, и мы должны по-большевистски извлечь все уроки, чтобы пойти еще более быстрым темпом вперед.