Протокол № 3 опроса задержанного в связи с переворотом 4-5 января 1920 г. адмирала Александра Васильевича Колчака. 24 января 1920 г.

Января 24 дня 1920 г., Чрезвычайная следственная комиссия при ревкоме в составе тов[арища] председателя К.А.Попова и членов В.П.Де- н[и]ке, Г.И.Лукьянчикова и А.Н.Алексеевского продолжала опрос названного выше адмирала Колчака, причем последний на предлагаемые вопросы отвечал:

Февральский переворот 1917 г. застал меня в Батуме, где я получил первые известия о нем из шифрованной телеграммы Григоровича¹, морского министра; в телеграмме сообщалось, что власть взята в руки Временным комитетом Государственной думы. Я доложил об этой телеграмме главнокомандующему Кавказской армией Николаю Николае­вичу² , и доложил, кроме того, что должен вернуться, вследствие этих известий, в Севастополь. На пути в Севастополь было перехвачено гер­манское радио о петроградских событиях, в котором события эти были изображены очень сгущенными красками. Вечером, по приходе в Севастополь, была мною получена телеграмма Родзянко³ о происшедшем перевороте. Затем последовали опять перехваченные радио из Констан­тинопольского порта с преувеличенными сведениями о событиях в Петрограде и на фронте. Эти радио побудили меня дать приказ по флоту, чтобы верили только сведениям, исходящим от меня, и я⁴ давал по флоту сообщения [о] текущих событиях; этим предупреждено было распро­странение ложных сведений, тем более что мои сообщения пользовались доверием. Скоро последовали и телеграммы об отречении Николая и за­тем - от князя Львова - об образовании Временного правительства. По получении этой телеграммы я созвал команды броненосцев «Георгий Победоносца» и «Екатерины», сообщил им эти телеграммы, заявил, что каковы бы ни были наши убеждения, мы должны подчиниться совер­шившемуся, продолжить свою работу и оказать новой власти всю необ­ходимую поддержку, приглашал всех к исполнению⁵ боевых приказов и заявлял, что я первый подчиняюсь новой власти и поддерживаю ее. Моя речь произвела на команды благоприятное впечатление, и мне дано было обещание по-прежнему вести всю боевую работу. Приказ № 1, исходивший от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, был получен и в Черноморском флоте. Я разъяснил командам, что этот приказ необязателен, как исходящий не от власти; со мной команды соглашались; приказу Гучкова о взаимоотношениях между командным составом и Советами я подчинился. С возникшим с первых же дней переворота Советом матросских депутатов Черноморского флота у меня отношения первое время были хорошие, добрососедские; я сам отдал приказ по флоту о  выборах в него. Я считал, что это учреждение полезное и будет способствовать сохранению спокойствия и порядка во флоте; пос­тановления Совета, прежде их введения в жизнь, обычно представлялись мне, с моими указаниями по поводу них считались; много содействовал тому, чтобы Совет депутатов способствовал сохранению спокойствия и порядка во флоте-Верховский⁶, впоследствии военный министр, бывший, если не ошибаюсь, тогда товарищем] председателя Совета; добрые отношения сохранялись и с Советом рабочих депутатов Севастопольского порта. Но все это было, повторяю, первое время. Скоро началось разложение. Между прочим, выдвинуто было требование об устранении из флота всех офицеров с немецкими фамилиями; этому устранению огулом, независимо от личных достоинств офицеров, я воспротивился; вопрос был улажен. Начались приезды различных депутаций от Балтийского флота и других мест; сторонние влияния ускорили и усилили начавшийся процесс разложения, который заставлял меня беспокоиться за сохранение боевой способности флота, до сих пор и после переворота выполнявшего текущую боевую работу. Во время приезда Гучкова в Одессу, в апреле 1917 года, между, мною и им была беседа о начавшемся разложении, я говорил Гучкову, что если этот процесс будет продолжаться, мы долго не продержимся, ни к каким решениям мы⁷ по этому поводу не пришли, и Гучков заявил мне, что в ближайшее время я буду вызван в Петроград на совещание командующих армиями, и что по поднятому вопросу он сделает доклад правительству. Из признаков начавшегося разложения укажу, кроме упомянутого уже требования увольнения офицеров с немецкими фамилиями, на начавшие повторяться факты конфликтов солдат⁸ с офицерами, требование об увольнении ряда офицеров, массовые, катившиеся целой волной требования отпусков и т. п. События в Кронштадте, выразившиеся в возмущении матросов и избиении значительного количества офицеров, на Черноморском⁹ флоте тогда не отразились, и не вызвали в нем¹⁰ подобной же реакции" и вообще никаких волнений; разложению способствовала сторонняя агитация, ведшаяся в целях¹² именно разложения военных сил¹³ для достижения прекращения войны. В Петроград я прибыл 17 апреля, в такой момент, когда снова стала сгущаться атмосфера в Балтийском флоте, где ожидалось повторение кронштадтских мартовских событий. Большую роль в этом сгущении, несомненно, играл адмирал Максимов¹⁴, принявший тогда демагогическую окраску; лично я думаю, что главную роль в этом сгущении атмосферы нужно все-таки отвести не Максимову и его поведению, а влиянию¹⁵ германской агитации - Гельсингфорс кишел германскими шпионами. По прибытии в Петроград, я, прежде всего, явился к болевшему тогда Гучкову. Адмирал Максимов, в силу его роли в событиях на Балтийском флоте, принят Гучковым не был, вместо него принят был¹⁶ начальник его штаба Черкасский¹⁷. Я сделал¹⁸ доклад об общем положении в Черноморском флоте, Черкасский - о положении в Балтийском флоте, отметив такие явления в этом флоте, как, например, требование выборности командного состава и ряд других признаков глубокого разложения в этом флоте. Гучков предложил мне взять на себя командование Балтийским флотом, на что я ответил, что в Черноморском флоте - разложение, подобное разложению в Балтийском флоте,- вопрос ближайших дней, и что едва ли мое назначение в Балтийский флот чему- нибудь поможет, но что я готов подчиниться приказу Гучкова, если это необходимо. На другой день я явился к Родзянко, которому тоже докладывал о начавшемся процессе разложения флота и указывал, что единственный способ противодействия этому разложению - борьба с пропагандой безответственных лиц и групп. Родзянко посоветовал мне обратиться за советами к Г.В.Плеханову¹⁹. Я посетил Плеханова. Последний, во время беседы с ним, указывал на предполагавшееся в этот же день выступление войсковых частей против правительства, говорил, что происходит чисто стихийный процесс брожения среди масс, что бороться с ним очень трудно, и едва ли партийные группы здесь что-нибудь могут сделать²⁰. От Плеханова я направился²¹ на заседание Совета министров для доклада о положении на Черном море и по дороге уже встречал отдельные группы демонстрировавших войск, направлявшиеся на площадь перед²² Мариинским дворцом. Во время²³ заседания Совета министров, происходившего на квартире Гучкова, явился ген[ерал] Корнилов, который сообщил, что в городе происходит вооруженная демонстрация против правительства, и просил полномочия на ликвидацию этого выступления вооруженной силой, которой он располагает. Этому воспротивились кн[язь] Львов и Керенский, заявившие, что действовать правительство может только путем убеждения и пропаганды, но не оружием; в результате Корнилову просимые им полномочия даны не были. В этот же вечер я выехал в Псков, где было совещание высшего²⁴ командования армиями. На этом совещании из докладов выяснилась ужасающая картина развала на фронте, до происходившего братания включительно. Совещание констатировало факт этого развала, никаких мер борьбы с ним не выработало; общее мнение было такое, что ожидавшийся от революции подъем энтузиазма в войсках не произошел, что тяжесть войны и усталость использовались в личных целях массой солдатской²⁵, что развал неудержимо растет, что дальше продолжать войну, при таких условиях, крайне трудно, но продолжать ее необходимо, тем более что приняты определенные обязательства перед союзниками, а прекращение войны с Германией со стороны России повлечет разгром союзников, а затем и тяжкие условия мира для России. Об особом секретном пункте соглашения между союзниками о праве отдельных союзников при известных условиях заключить сепаратный мир, в частности о таком праве России в случае революции, мне тогда ничего известно не было, и теперь я слышу об этом впервые. После этого совещания в Петрограде я участвовал на квартире Гучкова, под его председательством, в²⁶ совещании по поводу выработанного комиссией при Петроградском Совете к[рестьянских] и с[олдатских] депутатов проекта Декларации прав солдата. Доклад об этом проекте делал помощник военного министра, помнится, генерал Маниковский²⁷. Совещание это было очень короткое²⁸, так как в общих чертах с проектом присутствовавшие были знакомы. В самом начале чтения проекта встал генерал Алексеев и заявил, что он не может обсуждать вопросы как окончательно разложить армию и что поэтому отказывается слушать далее проект. После этого все присутствующие, тоже поднявшись с мест, заявили, что отказываются обсуждать этот документ, присоединились к мнению ген[ерала] Алексеева. На этом чтение документа кончилось, кончилось и само совещание. Я остался еще на несколько минуту Гучкова, чтобы выяснить вопрос - возвращаться ли мне на Черное море или при­нимать командование Балтийским флотом, и получил ответ - возвратиться на Черное море. Кажется, на другой же день после этого совещания, я и уехал обратно на Черное море. Из этой поездки в Петроград и своих личных наблюдений там я вынес впечатление, что Временное прави­тельство состоит из людей честно и искренне хотевших спасти положение и надеявшихся сделать это путем чисто морального влияния на народные и солдатские массы, но что правительство это бессильно; единственной силой, выдвигавшейся тогда, был Совет раб[очих] и сол[датских] депутатов, а он вел по отношению к армии разрушительную работу, направленную к прекращению войны; бороться с Советом вооруженной силой правительство не хотело, если бы даже могло, и не в силах было бороться с его влиянием²⁹ какими-либо иными средствами. Такое впечатление я вынес от всех деятелей правительства, не исключая и Гучкова, который, правда, лучше других понимал создавшееся положение вещей, но также не находил средств борьбы с ним. Среди военных кругов раздавались голоса, что нужно поставить физический предел движению против войны, и что вооруженных сил для борьбы с этим движением путем репрессий у правительства было еще достаточно; такое мнение высказывал Корнилов, его разделял я и думаю, что тогда, в апреле 1920г.³⁰, это было еще возможно и вообще, и в частности в Черноморском флоте. Происшедшие, вслед за моим отъездом из Петрограда, в конце апреля - начале мая, перемены в составе Временного правительства и в высшем командовании армиями, в частности, уход Гучкова, Милюкова, Алексеева и Рузского³¹, я считал переменой к худшему.

Зачеркнуто «на этой и», вписано «солдат», зачеркнуто «Балтийском», надписано «Черноморском», вписано «в нем», зачеркнуто «в Балтийском флоте», исправлено «влиянию», исправлено «в», зачеркнуто «на совещание по вопросам армии и флота», надписано «на заседание Совета министров для доклада о положении на Черном море и», зачеркнуто «Зимним», надписано «Мариинском», зачеркнуто «совещания», вписано «заседания Совета министров», зачеркнуто «совета», «тем более», надписано «так как», зачеркнуто «другими сред» - тому верить.

Показания мне прочитаны.

Адмирал Колчак

Товарищ председателя Чрезвычайной] сл[едственной] комиссии К.Попов

Члены:                  

Алексеевский

Лукьянчиков

Вс.Денике

На документе пометы: л. 12 об,—13, 13 об-14 подписи, внизу листа - «адмирал Колчак», л. 14 об.-15 - на верху и внизу листа - «адмирал Колчак».

1. Григорович Иван Константинович (1853-1930) - в 1904 г. произведен в контр­адмиралы и назначен командиром Порт-Артура, в 1905-1906 гг. - начальник штаба Черноморского флота и портов Черного моря, в 1908 г. - главный командир флота и портов Балтийского моря, в 1909 г.- товарищ морского министра; с 1911 г.- министр, адмирал. В 1923 г. эмигрировал во Францию.

2. Николай Николаевич Романов (1856-1929) - вел. князь, в 1901 г. произведен в генералы от кавалерии, в 1905 г. назначен главнокомандующим войсками гвардии C-Петербургского военного округа и председателем Совета государст­венной обороны. Наместник императора на Кавказе; с августа 1915 г. - глав­нокомандующий Кавказской армией, генерал-адъютант. Умер в эмиграции во Франции.

3. Родзянко Михаил Владимирович (1859-1924)- с 1900 г. председатель Екатери- нославской земской управы; в 1906-1907 гг. - член Государственного совета; участник съездов земских и городских деятелей. Один из основателей и член ЦК партии «Союз 17 октября». Депутат и председатель Государственной думы 3  и 4 созывов. В 1915 г. лидер Прогрессивного блока. В Февральскую рево­люцию председатель Временного комитета Государственной думы; в августе вошел в Совет общественных деятелей. После Октябрьского переворота пере­ехал на Дон, где пытался воссоздать Совещание членов Государственной думы. В 1920 г. эмигрировал в Югославию; автор воспоминаний.

4. Надписано «я».

5. Далее зачеркнуто «нео».

6. Верховский Александр Иванович (1886-1938) - в 1911 г. окончил Академию Генштаба. Участник первой мировой войны. В 1917 г. начальник штаба Черноморской дивизии, с мая - командующий Московским военным округом, с августа - военный министр, с производством в генерал-майоры, с 1919 г. служил в Красной Армии. Репрессирован.

7. Далее зачеркнуто «на этой п».

8. Надписано «солдат».

9. Далее зачеркнуто «Балтийском», надписано «Черноморском».

10. Надписано «в нем».

11. Далее зачеркнуто «в Балтийском флоте».

12. Далее зачеркнуто «разл».

13. Далее зачеркнуто «целях».

14. Максимов Андрей Семенович (1866-1951) - в 1887 г. окончил морской корпус. Участник русско-японской войны. В 1914 г. произведен в вице-адмиралы, в 1915-1917 гг. начальник минной обороны Балтийского моря. После Февраль­ской революции избран командующим Балтийского флота; с июня - начальник морского штаба Верховного главнокомандующего; с ноября - 2-й помощник морского министра; с 1918 г. - на службе в советском ВМФ.

15. Зачеркнуто окончание слова «ем», надписано «ю».

16. Далее зачеркнуто «его».

17. Черкасский Михаил Борисович (1882-1917?) - князь; в 1901 г. произведен в мичманы. Участник русско-японской войны. В 1912-1914 гг. учился в военно­морском отделе Николаевской морской Академии. В 1914 г. служил в опера­тивном отделе штаба командующего Балтийским флотом; в 1916 г. - флаг- капитан оперативной части, в 1917 г. произведен в контр-адмиралы, по расформировании штаба большевиками, выходит в отставку. Погиб, возглавив восстание крестьян своего имения в Малороссии против большевиков.

18. Далее зачеркнуто «обы».

19. Плеханов Георгий Валентинович (1856-1918) - видный деятель российского и международного социалистического движения. Основатель первой русской марксисткой группы «Освобождение труда» и РСДРП. С 1903 г. лидер РСДРП(м).

20. Из воспоминаний о встрече А. В. Колчака с Г. В. Плехановым участника группы «Единство», в 1923-1924 гг. полпреда СССР в Италии Н.И.Иорданского (1876— 1928): «...Вечером, за обедом, Плеханов со своим исключительным остроумием, которое я даже не пытаюсь воспроизвести, передал нам о своей беседе с Колчаком. «Сегодня,- рассказал Плеханов,- был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, не глуп. В первые же дни революции стал на ее сторону и сумел сохранить порядок в Черноморском флоте и поладить с матросами. Но в политике - он, видимо, совсем не повинен. Прямо в смущение привел меня своею развязной безза­ботностью. Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит: «Счел своим долгом представиться Вам, как старейшему представителю партии социалистов-революционеров...». Войдите в мое положение! Это я-то социалист-револю-ционер! Я попробовал внести поправку: «Благодарю, очень рад. Но позвольте Вам заметить...». Однако, Колчак, не умолкая, отчеканил: «...представителю партии социалистов-революционеров. Я - моряк, партийными программами не инте­ресуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов есть две партии: социа­листов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чем разница - не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они - патриоты. Социал-демократы же не любят отечества и, кроме того, среди них очень много жидов...». Я впал в полное недоумение после такого приветствия и с самой любезной кротостью постарался вывести своего собеседника из заблуждения. Сказал ему, что я - не только не социал-револю- ционер, но даже известен как противник этой партии, сломавший немало копий в идейной борьбе с нею... Сказал, что принадлежу именно к нелюбимым им социал-демократам и, несмотря на это, - не жид, а русский дворянин и очень люблю свое отечество. Колчак нисколько не смутился. Посмотрел на меня с любопытством, пробормотал что-то вроде: ну, это не важно, и начал рассказывать живо, интересно и умно о Черноморском флоте, о его состоянии и боевых задачах. Очень хорошо рассказывал. Наверное, дельный адмирал. Только уж очень слаб в политике...»: Путь. Гельсингфорс. 1921. № 5. 11 фев­раля.

21. Далее зачеркнуто «на совещание по вопросам армии и флота и», надписано «на заседание Совета министров для доклада о положении дел на Черном море и».

22. Далее зачеркнуто «Зимним», надписано «Мариинском».

23. Далее зачеркнуто «совещания», надписано «заседания Совета министров».

24. Далее зачеркнуто «совета».

25. Над словами «массой солдатской» разметка 2,1.

26. Надписано «в».

27. Маниковский Алексей Алексеевич (1865-1920)-в 1913 г. произведен в генерал- лейтенанты по полковой легкой артиллерии; в 1915 г. - начальник Главного артиллерийского управления; в 1917 г. - помощник военного министра; в 1918г. начальник снабжения РККА. Погиб при крушении поезда в 1920 г. под Ташкентом.

28. Далее зачеркнуто «тем более», надписано «так как».

29. Далее зачеркнуто «другими сред».

30.  Год указан ошибочно, правильно - 1917 г.

31. Рузский Николай Владимирович (1854-1918) - генерал-адъютант, генерал от инфантерии, член Государственного и военного советов, в первую мировую войну командующий 3-й армией, главнокомандующий Северо-западного и Северного фронтов; с апреля 1917 г. в отставке.