§ 21. Комитет и совет министров.

§ 21. Комитет и совет министров¹*

Комитет министров возник вместе с первым учреждением министерств. При обсуждении в неофициальном комитете, состоявшем из графа В. П. Кочубея, Н. Н. Новосильцева, князя Чарторыйского и графа П. А. Строганова, в заседаниях 11 и 21 апреля 1802 г., представленного Новосильцевым проекта “О разделении министерства”²*, возник вопрос о способе доклада дел министрами Государю. Новосильцев полагал, что доклады министерские “долженствовали подвергаться обсуждению комитета, составленного из всех министров и, в случае несоблюдения сей формальности, каждый из них имел право делать от себя представления по предмету доклада”. Государь выразил сомнение в пользе такого порядка, но члены комитета отстаивали его, так как “все отрасли управления составляют как бы звенья целого; следовательно, всякое новое распоряжение должно быть обсуждено совокупно всеми лицами, участвующими в управлении, дабы действия одного из них не мешали другому, и чтобы все части государственной администрации были направлены к общей цели. Меры сии могли также предупредить, чтобы министры не вводили в заблуждение Государя, и, будучи связаны между собою взаимною ответственностью, оставались в точных пределах своих обязанностей”. Эти предположения Новосильцева вошли и в манифест 8 сентября 1802 года (П. С. З. № 20.406). В ст. XI постановлено, что “каждый министр, прежде поднесения Нам доклада, должен предварительно его предложить прочим министрам для надлежащего соображения со всеми государственными частями, в ведении их находящимися; в случае же нарушения сего узаконяемого Нами порядка всякий министр имеет право сделать Нам о том свое представление”. Само же название комитета упоминается только в ст. XV: “Дела обыкновенные трактуются в комитете, составленном единственно из министров; для других же, особенную важность в себе содержащих, прочие члены совета будут собираться один раз в неделю”. Следовательно, по справедливому замечанию Сперанского, “комитет не был ни место, ни особое установление — он был только особый образ доклада”.³* Но с течением времени это изменилось, особенно благодаря тому, что в 1805 г. (П. С. З. № 21.896) и в 1808 г. (П. С. З. № 23.262) по случаю отсутствия Государя комитету были предоставлены особые полномочия. Затем 31 мая 1810 года состоялось Высочайшее повеление о том, чтобы в заседаниях комитета во всех важных случаях присутствовали председатели департаментов Государственного Совета и председательствовал бы государственный канцлер граф Румянцев, бывший тогда и председателем совета⁴*. Комитет из формы только совокупного доклада министров превратился как бы в особое присутственное место, хотя ни компетенция, ни власть его не были точно определены.

Такое расширение значения комитета вызывало неодобрение с самых различных сторон. Отрицательно относились к комитету представители консервативного направления того времени. Трощинский, обсуждая “средства к сокращению и облегчению движения дел” во главе “излишних инстанций, кои ни к чему более не служат, как только к продолжению движения дел”, и поэтому “долженствуют быть закрытыми” ставит именно комитет министров⁵*.

В том же отрицательном духе говорить о нем и Карамзин: “Правда, министры составляли между собою комитет, ему надлежало одобрить всякое новое установление прежде, нежели оно утверждалось монархом; но сей комитет не походит ли на совет 6 или 7 разноземцев, из коих всякий говорить особенным языком, не понимая других? Министр морских сил обязан ли разуметь тонкости судебной науки или правила государственного хозяйства, торговли и проч.? — Еще важнее то, что каждый из них, имея нужду в сговорчивости товарищей для своих особенных выгод, сам делается сговорчивее”⁶*. К этому можно еще добавить указание на неизвестного автора “Проекта системы гражданского управления”, противника министерской системы⁷*. “В комитете министров, — говорить он, — допущено еще большее (чем в совете) смешение всех разнородных между собою предметов. Дела распорядительные, законодательные и судные производятся в оном без всякого различия; все смешано в одних руках. От сего видели мы беспрестанную колеблемость в мерах государственных, и единство управления терялось”. Но точно так же судил о комитете и сам Сперанский. По новому Учреждению министерств 1811 г., составленному им, комитет предполагалось упразднить. В Наказе министрам 25 июня 1811 г. (П. С. 3. № 24.686) постановлено те самые дела, которые поступали в комитет, вносить в Сенат, и о комитете более не упоминается.

Но это решение было принято не сразу. Напротив, из журналов комитета видно, что в первоначальном проекте общего министерского устава 1810 года предполагалось еще комитет сохранить. 14 сентября этого года комитету было объявлено Высочайшее повеление о том, “чтобы часть выработанного, но еще не утвержденного в законодательном порядке проекта “Общего Министерского устава”, а именно глава об отношениях министров к министерскому комитету, восприяла свое действие, и чтобы гг. министры означенные в оной дела в комитет представляли”⁸*. Во всяком случае упразднение комитета было обусловлено задуманным тогда преобразованием Сената с разделением его на сенат судебный и сенат правительствующий, и долженствовавший заменить собою комитет⁹*.

Правительствующий Сенат, как верховное сословие управления, Сперанский предполагал составить под председательством Государя или, в отсутствие его, государственного канцлера, из всех министров. Дела, подлежащие ведению Сената, предполагалось разделить на два рода: общие, т. е. превышающие власть отдельных министров, но не требующие Высочайшего разрешения, и особенные, т. е. требующие такого разрешения. Общие дела решаются в собраниях Сената под председательством канцлера большинством голосов. Дела особенные рассматриваются Сенатом в личном присутствии Государя. По выслушивании всех мнений дело решается изъявлением Высочайшей воли.

Во время отсутствия Государя дела чрезвычайные, в случае признания их неотложности, могут быть решены большинством голосов чрезвычайного собрания Сената, состоящего, кроме канцлера и министров, из председателей Государственного Совета и его департаментов.

Проект этот был принят Государственным Советом, но не удостоился Высочайшего утверждения. Таким образом, преобразование Сената не осуществилось, а между тем Сперанский был удален. К этому присоединились еще чрезвычайные обстоятельства отечественной войны. Комитет, предназначавшийся к упразднению, не только не был уничтожен, но получил, напротив, более определенное и прочное устройство.

20 марта 1812 года, пред отбытием в армию, Александр I утвердил первое Учреждение Комитета (П. С. З. № 25.043). Комитет получил особого председателя, и кроме того в состав комитета были включены, как члены его ex officio, председатели департаментов Государственного Совета. Надо, впрочем, заметить, что уже 30 марта того же года князь Лопухин был назначен одновременно председателем всех четырех департаментов совета, и так продолжалось до 1816 года.

Учреждение 1812 года никогда не подвергалось общему пересмотру и переработке, хотя отдельными узаконениями в организацию комитета вносились с течением времени довольно существенные изменения. Поэтому и в основе действующего издания Учреждения Комитета 1892 года лежит все-таки Учреждение 1812 года.

И после того не раз подымался вопрос об упразднении комитета. Немногие, считавшие желательным сохранение комитета, требовали все-таки существенных в нем преобразований. Так высказался граф В. П. Кочубей в своей Записке 1814 г.: “Учреждение Комитета, который не что иное есть, как Совет Министров, имеет, конечно, большую выгоду. Тут поступают по первоначальному учреждению все дела, которые, превышая власть министров или требуя совместного распоряжения, должны представлены быть на Высочайшее утверждение; но с некоторого времени учреждение сие существенно изменилось. Бумаги поступают в Комитет без всякого разбору и большею частью такие, кои сами министры могли бы разрешать; особливо же поступают они, вопреки учреждению, без обозначения по каждому делу мнения министра. Сверх того, канцелярия и тут получила влияние сколько вредное, столько и противное установлению Комитета. Канцелярия сия сделалась некоторым родом инстанцией. Она докладывает дела по собственному своему произволу, откладывает одни, поспешает решением других. Теперь уже не министры, как прежде сие чинилось, представляют и докладывают по своим делам, но чиновники, в большом числе для сего при Комитете находящееся. Комитет полезно было бы обратить к первоначальному его учреждению. Заставить самих или через директоров их докладывать бумаги, между тем как краткими журналами уполномочивались мы они к исполнению мер, правительством утверждаемых. Посредством сего: 1) сохранена была бы вся ответственность министров; 2) дела шли бы несравненно успешнее; 3) сохранены были бы не малые издержки уменьшением канцелярии, которую можно было бы оставить из трех или четырех человек.¹⁰*

Находил нужным преобразование комитета и Аракчеев в смысле решительного усиления власти председателя. Председателю он предполагал предоставить назначение заседаний и дел к слушанию, составление из министров “особых комитетов для рассуждения по делам, требующим особого рассмотрения”, ”предлагать министрам о замеченных или узнанных упущениях, с требованием исправления оных”, а также “о недельных представлениях, дабы не умножить оными дела”, и “напоминать о таких представлениях, кои следуют решению от самих министров”. В делах, решаемых по большинству, голос председателя должен давать перевес¹¹*.

Вопрос об упразднении комитета обсуждался затем и в начале царствования Николая I в комитете 6 декабря. Вопрос был поднять там Сперанским в Записке его о государственных установлениях. “Комитет, говорится в ней, бывший дотоле только совещанием министров и по новому образованию (т. е. 1811 года) назначенный вовсе к уничтожению, в сие время сделался местом присутственным, где дела всякого рода, и малые, и большие, и судебные, и правительственные, решались по голосам, и голоса сии издавались во всеобщее известие. Между тем, ни состав сего места, ни порядок, ни власть его, ни пределы, ни отношения к другим установлениям не определены никаким гласным учреждением”.¹²*

Балугьянский в представленной им в комитет записке указывал, что “в последних годах Комитет завладел почти всею законодательною властью”. Он занимается как законодательною властью, так и делами по законам принадлежащими Сенату. Таким образом, достоинство совета и сената унизилось. Он занимается мелочами, что отнимает у министров время для занятия важными делами. Поэтому необходимо “постановление комитета в пределы, сему званию приличные. Комитет, т. е. соединение глав всех управлений, должен бы представлять то, что во Франции есть Conseil des Ministres, в Австрии Staats- und Conferenz-Ministerium, в Англии Кабинет (различный от Privy Council). В сем значении он бы был хранитель государевой тайны, совещатель в законодательстве и в управлении. Приняв звание Тайного Совета (кабинет), присовокупив к нему несколько знатнейших и опытнейших особ, под председательством старого министра или канцлера, он собирался бы не в определенное время, но по повелению Государя, или в случаях, требующих общего совещания всех главных управлений. Таковые случаи были бы: 1) предварительное совещание об отмене и установлении новых постановлений; 2) о принятии решительных мер в случае нарушения всеобщей безопасности; 3) объявление войны и заключение мира, и 4) предварительное соображение ежегодной сметы доходов и расходов”.¹³*

Сам Сперанский настаивал на уничтожении комитета, и передаче его функций Сенату. Очевидно, убедившись доводами Сперанского, комитет признал “пользу и необходимость преобразовать Комитет и соединить его с первым департаментом Сената¹⁴*. В исполнение этого комитетом был выработан Проекта Учреждения Правительствующего Сената¹⁵*, который, будучи отделен от судебного сената, должен был заменить собою комитет министров. Но проект этот не был утвержден, и комитет министров остался наряду с Сенатом и по настоящее время.

Личный состав комитета слагается из председателя, членов по должности и членов по особому Высочайшему назначению. Председатель назначается бессрочно Высочайшею властью. Первое время председательствовали в комитете старшие по чину министры. Лишь в 1812 году назначен был особый председатель — граф Салтыков. В 1816 году, со смертью графа Салтыкова, на его место был назначен председатель Государственного Совета князь Лопухин, и таким образом установилось соединение в одном лице председательского звания в двух важнейших органах верховного управления¹⁶*. Такая практика сохранялась до 1865 года, когда на место князя Гагарина, бывшего председателем в совете и в комитете, председателем совета был назначен Великий Князь Константин Николаевич. Председательство в комитете сохранено было тогда за князем Гагариным¹⁷*. С тех пор старый обычай изменился, и в настоящее время должности председателей комитета и совета не соединяются в одном лице¹⁸*, но председатель совета назначается обыкновенно членом комитета.

Членами комитета по должности признаются председатели департаментов Государственного Совета и министры, к которым приравниваются и в этом отношении главноуправляющие отдельными частями, а также государственный секретарь.¹⁹* Обер-прокурор св. синода призывается лишь по делам ведомства Св. Синода (ст. 17). Записки финляндского генерал-губернатора рассматриваются не иначе, как в его присутствии (ст. 46).

Хотя ст. 16 предусматривает назначение и других членов комитета по особому Высочайшему назначению, но на практике это делается очень редко, так что по общему правилу комитет состоит из одних только членов по должности. Следует только заметить, что с царствования императора Николая I установился обычай назначать членом комитета наследника престола, а с прошлого царствования назначаются членами комитета также и председатели совета.

Таким образом, в общем состав комитета представляется двойственным: он слагается из представителей активной администрации (министров) и из наиболее влиятельных членов совета. Включение в состав комитета председателей департаментов совета имеет очень важное значение. Этим создается прежде всего известный противовес возможной односторонности и возможных увлечений представителей активной администрации.

Кроме того, в комитете необходимо присутствие представителей законодательной коллегии, так как этим путем можно хотя бы несколько сдержать неизбежную наклонность таких учреждений, как комитет министров, распространять свою власть на вопросы собственно законодательного характера.

До судебной реформы Государственный Совет был не только законодательным, но и высшим судебным учреждением. Поэтому присутствие председателей его департаментов могло обеспечить соблюдение должной границы не только между делами управления и делами законодательными, но также между делами управления и делами судебными. Теперь это изменилось. Государственный Совет перестал быть высшей судебной инстанцией: это значение перешло к кассационным департаментам Сената. Поэтому, казалось бы, было вполне последовательным ввести в состав комитета первоприсутствующих в Сенате, хотя бы первоприсутствующих двух общих собраний старых департаментов и общего собрания кассационных. Компетенция комитета соприкасается очень близко не только с компетенцией совета, но также и с компетенцией Сената. Разграничение их в законе представляется очень неопределенным. Тем более необходимо предотвратить смешение круга ведомства комитета и Сената включением в состав комитета и представителей высшего органа хранения законов. К тому же соотношение в комитете представителей активной администрации к другим членам изменилось теперь в смысле решительного преобладания активной администрации. Число департаментов Государственного Совета не увеличилось. При Александре I их было четыре, при Николае I с учреждением особого департамента по делам Царства Польского даже пять; ныне же их всего четыре. Число же министров не уменьшилось, а возросло.

Если сравнить состав комитета с соответствующими ему учреждениями иностранных государств, то мы увидим, что ближе всего к нему подходит вюртембергский тайный совет, состоящий из всех министров и неопределенного числа советников по особому королевскому назначению.²⁰* В Швеции в государственном совете решительное преобладание принадлежит также министрам. Из общего числа десяти членов совета только трое не министры. Но и тут по делам судебным призываются с правом голоса двое членов высшего суда.²¹* Но в большинстве государств министрам, напротив, не дается преобладания в государственном совете. Так, в Баварии в состав совета входят, кроме министров, наследник престола со времени совершеннолетия и столько советников по Особому королевскому назначению, чтобы число их по меньшей мере равнялось числу министров.²²* В государствах романских министры вовсе не преобладают влиянием в совете. Во Франции государственный совет, правда, составляется под председательством министра юстиции, который там есть вместе с тем и хранитель печати, но зато другие министры имеют в совете голос лишь по делам, их касающаяся. Совет же состоит собственно из пяти председателей секций, 26 ординарных и 18 экстраординарных советников по назначению президента в совете министров. Особенность экстраординарных советников в том, что они избираются из лиц занимающих высшие административные должности, не получают особого содержания, имеют голос только в делах, касающихся их министерств, и вместе с оставлением их главной должности теряют и звание государственного советника.²³* В Испании Consejo de Estado состоит из особого председателя, министров и 32 советников.²⁴* В Италии²⁵* — из председателя, четырех председателей секций, 82 советников, 8 референдариев, докладывающих дела. Весьма своеобразен состав государственного совета в Сербии по конституции 1888 г. Он составляется из 16 членов, наполовину назначаемых королем, наполовину избираемых скупщиной, но притом так, что король назначает из списка кандидатов, представляемых ему в двойном числе скупщиной, а скупщина избирает из кандидатов, представляемых ей также в двойном числе королем. Функции членов совета пожизненны, но, однако, они могут быть отставлены, если прослужат не менее 40 лет или достигнут 65 лет, или одержимы болезнями, препятствующими отправлению службы. В совет могут быть назначены только сербы, получившие высшее образование и прослужившие государству не менее 10 лет.²⁶*

По сему составу комитет, с подавляющим в нем преобладанием министров, напоминает скорее кабинет в парламентарных государствах. Но там министры занимают совсем другое положение, чем у нас: они ответственны перед парламентом; они солидарные между собой представители определенных парламентских фракций; без их подписи никакое распоряжение главы государства не может иметь силы. Кабинет или совет министров в таких государствах есть ненормальное, без постановления решений по большинству голосов, совещание лиц, руководящих внешней и внутренней политикой государства. И сами вопросы, там обсуждаемые, — важнейшие политические вопросы, а не текущие дела повседневного управления. В абсолютной монархии министры не могут иметь подобного значения. Наши министры только исполнители Высочайшей воли. Они не обладают самостоятельностью и не образуют из себя солидарного министерства. Да и дела, подлежащие рассмотрению комитета, не представляют выдающегося политического значения. В большинстве это дела повседневного управления.

То обстоятельство, что наше законодательное учреждение носит такое название, которое обыкновенно присваивается правительственным советам, послужило основанием всем нашим излагателям государственного права, признать будто русский Государственный Совет есть то же, что государственные советы западных государств, т. е. совещательное учреждение по делам управления. При таком взгляде комитет министров, очевидно, уже нельзя также признавать правительственным советом. Получается такое впечатление, как будто существование наряду с Государственным Советом комитета министров есть аномалия, случайно возникшая из установленной в 1802 году формы совокупного доклада министров. Такое отношение к комитету ведет, как мы видим, свое начало еще от Сперанского, и оно-то, по-видимому, мешало признать в комитете учреждение, аналогичное с государственными советами Запада, и дать ему сообразную с таким значением организацию. Учреждение 1812 года, явившееся как раз в то время, когда окончательно определилось с удалением Сперанского, что наш Государственный Совет не найдет себе дополнения в Государственной Думе и не сделается государственным советом в западноевропейском смысле, придало комитету такой состав, что он перестал быть только совещанием министров. Но шаг, сделанный тогда в этом направлении, не был достаточно решителен. За министрами сохранено слишком большое преобладание в комитете, а между тем на этой полумере дело и остановилось.

Едва ли подобный состав комитета с решительным преобладанием в нем министров можно признать вполне соответствующим назначению комитета. Министров и главноуправляющих, пользующихся правами министра, насчитывается теперь 14 человек, других членов, считая с председателем, не более 7‑8. Это преобладание министров усиливается еще тем, что министр, в случае невозможности для него быть в комитете, заменяется его товарищем, другие же члены никем заменены быть не могут. Между тем, раз положения комитета восходят на Высочайшее утверждение и, следовательно, суть акты Верховной власти, а не министров, они требуют особенно спокойного и разностороннего обсуждения. Министры, заведуя каждый отдельною отраслью, естественно склонны выше всего ставить интересы своего ведомства. Являясь представителями активного управления, они находятся, так сказать, под давлением запросов текущей государственной деятельности и потому не могут не быть особенно отзывчивы к потребностям данной минуты. Ответственные органы исполнительной власти, они всегда стремятся к выделению себе возможной свободы деятельности, возможной полноты власти. Все это неизбежно, все это так и должно быть. Но потому-то власть министров и ограничена обязанностью вносить важнейшие административные дела в комитет, который должен сдерживать возможные увлечения отдельных министров. Высочайше утвержденные положения комитета суть акты Верховной власти. Они имеют то же значение, как в Пруссии königliche Verordnungen, в Англии orders in Council, во Франции décrets portant réglement d’administration publique. Им не пристало быть выражением односторонних интересов какого-нибудь отдельного ведомства или исключительных требований текущего активного управления, в монархии более, чем где-либо. Монархическая власть, живое воплощение государственной идеи, стоит выше всяких односторонних или минутных интересов. Поэтому в высшем совещательном учреждении по делам управления министры должны быть, конечно, членами, но едва ли целесообразно давать им решительное преобладание. Им должны быть противопоставлены в достаточном числе другие лица, не стоящие непосредственно у дел управления, могущие поэтому относиться к обсуждаемым вопросам спокойнее и свободнее, соображая их с общими и постоянными задачами государственной жизни, охраняя должную грань между управлением, с одной стороны, законодательством и судом, с другой.

Что касается собственно устройства комитета, то оно очень несложно. Комитет функционирует только, в составе общего присутствия своих членов, и затем при нем имеется канцелярия, состоящая, под начальством управляющего делами комитета, из его помощника, начальников; отделений и их помощников. Управляющий делами, его помощник и начальники отделений определяются Высочайшею Властью (Учреждение Комитета, ст. 66, 67, 69).

В 1861 году был учрежден совет министров для предварительного рассмотрения в Высочайшем присутствии: 1) видов и предположений к устройству и усовершенствованию разных частей, вверенных каждому министру; 2) сведений о ходе работ по устройству и усовершенствованию разных частей;. 3) первоначальных предположений о необходимости отменить или заменить какой-либо из действующих законов; 4) мер, требующих общего содействия разных ведомств, кои по существу своему не подлежат рассмотрению других государственных учреждений; 5) сведений о важнейших распоряжениях каждого министерства, требующих общего соображения, чтобы каждому министру были известны главнейшие распоряжения других; 6) заключений особых комиссий, учреждаемых Высочайшею властью для рассмотрения отчетов министров, и 7) всех. тех дел, которые по особым Высочайшим повелениям будут предложены совету (Учр. Сов., ст. 2). Уже из этого перечисления предметов ведения совета министров видно, что компетенция его довольно неопределенная. А к этому присоединяется еще, что все дела вносятся в него не иначе, как по особому каждый раз Высочайшему разрешению (ст. 3). Таким образом, компетенция совета министров получает совершенно факультативный порядок.

Совет министров составляется под личным председательством Государя Императора из всех министров и главноуправляющих, пользующихся правами министров (ст. 4) и других лиц по непосредственному Высочайшему назначению (ст. 5). При всех заседаниях совета присутствует государственный секретарь для представления по всем законодательным вопросам сведений из дел Государственного Совета (ст. 6). Заведование делами совета министров возлагается на управляющего делами комитета министров (ст. 7). Назначенные Государем к обсуждению в совете министров дела препровождаются к заведующему делами за три дня до назначенного заседания (ст. 8). Дела докладываются в совете самими министрами и только в случае невозможности — заведующим делами совета (ст. 10). Если Государю Императору благо угодно будет обратить дело к ближайшему обсуждению вне Высочайшего присутствия, то составляется особое совещательное собрание или комиссия из членов совета и лиц особо назначенных Государем, и о результатах совещаний заведующим представляется Государю краткая мемория (ст. 12). Высочайшие резолюции по делам, рассмотренным в совете министров, исполняются подлежащими министрами тем самым порядком, коим исполняются Высочайшие повеления, последовавшие по личным всеподданнейшим докладам (ст. 11). Но дела законодательные по предварительному их рассмотрению в совете министров обязательно вносятся в Государственный Совет (ст. 2, п. 3).

Совет министров учрежден для придания деятельности отдельных министров большего единства и солидарности путем выработки под непосредственным руководством Государя общего плана управления и законодательных работ. Но так как он не имеет ни обязательной компетенции, ни определенных дней заседания, а всецело зависит в своей деятельности от Высочайшей воли, то, собственно говоря, совет министров не образует у нас особого государственного учреждения, а представляет совершенно факультативную форму коллективного министерского доклада. В учреждении совета министров выразилась как бы попытка возродить комитет министров в его первоначальной форме по Учреждению министерств 1802 года, когда он был только формой совокупного доклада.

Деятельность совета министров имеет исключительно подготовительный характер. И удостоившиеся Высочайшего одобрения заключения совета могут иметь своим последствием или устранение возбужденного вопроса, или передачу его на дальнейшее рассмотрение надлежащих учреждений. Поэтому заключения совета министров и не подлежат обнародованию.

Примечания:

¹* Журналы комитета министров. Царствование императора Александра I, т. I. 1888 г.; т. II. 1891 г. Коркунов. Комитет министров, как орган надзора за земскими учреждениями. Юридическая летопись. 1890 г., № 12.

²* Богданович. История царствования Александра I, т. I. Приложение, стр. 73.

³* Архив исторических и практических сведений относ. до России, 1859, кн. III, стр. 15.

⁴* Журналы комитета министров, т. II. Обозрение, стр. 8.

⁵* Сборник. Р. И. О., т. III, стр. 91.

⁶* Записка о древней и новой России. Русский Архив, 1870 г., стр. 2886.

⁷* Архив истор. и практ. сведений, 1859, кн. III, стр. 44.

⁸* Журналы комитета министров, т. II. Обозрение, стр. 8. Проект этот не сохранился.

⁹* Архив исторических и практических сведений 1859, кн. III, стр. 45.

¹⁰* Сборник Императорского Российского Исторического Общества, т. ХС, стр. 9‑10.

¹¹* Сборник Императорского Российского Исторического Общества, т. ХС, стр. 123‑125.

¹²* Архив истор. и практ. свед. Калачева, 1859, кн. III, стр. 45.

¹³* Сборник Императорского Российского Исторического Общества, т. ХC, стр. 30.

¹⁴* Сборник Императорского Российского Исторического Общества, т. LХХIV, стр. 62.

¹⁵* Сборник Императорского Российского Исторического Общества, т. ХC, стр. 125.

¹⁶* После Лопухина председательствовали в комитете князь Кочубей, граф Новосильцев, князь Васильчиков, князь Чернышев, князь Орлов, граф Блудов.

¹⁷* Вместе с тем было постановлено, что в случае отсутствия Великого Князя, князь Гагарин председательствует и в совете.

¹⁸* Председателями комитета после Гагарина были граф Игнатьев, граф Валуев, граф Рейтерн, Н. Х. Бунге, И. Н. Дурново, С. Ю. Витте.

¹⁹* [Высочайшим указом 27 августа 1905 г. повелено было учреждение совета и комитета министров дополнить следующим постановлением: “председатель Государственного Совета состоит по званию своему членом совета и комитета министров”. Собр. узак. № 156].

²⁰* Gaupp. Das Staatsrecht des Königreichs Württemberg. 1884, S. 81.

²¹* Aschehoug. Das Staatsrecht der vereinigten Königreiche Schweden rad Norwegen. S. 35.

²²* Seydel. Das Staatsrecht des Königreichs Bayern, S. 247,

²³* Batbie. Précit du droit publie. 1875, p. 55.

²⁴* Compos. Das Staatsrecht des Königreichs Spanien. 18S9, S. 47.

²⁵* Brusa, Das Staatsrecht des Königreichs Italien. 1892, S. 212.

²⁶* Constitution da royaume Serbie. Belgrad. Imprimerie d’etat, 1889, art. 141‑144.