Глава шестая. «Мешочничество» и деградация государственного снабжения хлебами и государственно-продовольственной организации в 1918 и 1919 гг.

Предыдущая глава убеждает нас в том, что государство в 1917—1918 гг. удовлетворяет своими силами потребность населения в хлебе лишь на 1/2 — 1/3 и даже менее против минимальной нормы потребления. Причем, как правило, с течением времени степень этого удовлетворения понижается. Отсюда ясно, что потребляющее население должно было пытаться восполнять эту минимальную норму какими-то иными путями помимо государственных органов. Но помимо государственных органов, помимо нормированного рынка население могло получить хлеб, очевидно, только на вольном нелегальном рынке.

И действительно, по данным упомянутой анкеты Всероссийского союза служащих в продовольственных организациях, в январе—мае 1918 г. в Москве к покупке хлеба на вольном рынке прибегало из опрошенных ³²³:

Причем закупки на вольном рынке составляют 54 % и более всего потребляемого опрошенными лицами хлеба, в 1 ½   раза превышая количество хлеба, полученного ими от продовольственного комитета.

Однако сам вольный рынок в 1917 — 1918 гг. подвергался чрезвычайно глубоким перерождениям. Мы уже отмечали выше, что под видом монополии хлеба у нас фактически осуществлялась в жизни монополия хлебной торговли. Но она осуществлялась в том смысле, что вытеснялся и разрушался частноторговый специализированный в хлебном деле аппарат. Таким образом, все более создавалось положение, когда государственный аппарат не имел сил удовлетворить в более или менее достаточном размере потребности населения, а частноторговый аппарат лишен был права и возможности вести свою более или менее инициативную работу по снабжению и был разрушен. Это положение вещей и породило, а затем расширило и гипертрофировало новый вид вольного рынка.

Прежде всего — это рынок нелегальный. Далее, он обслуживается не профессионалами—торговцами, а случайными людьми, получившими наименование «мешочников». Однако мешочники резко распадаются на две группы. Одна из них обслуживает, как правило, лишь потребительские нужды свои и своих семей. Другая играет роль торговых посредников, закупая хлеб для перепродажи. Но в том и другом случае мешочничество характеризует высшую уродливую форму распыления хлеботоргового оборота. Когда за каждым пудом, десятью — пятнадцатью пудами едет на многие сотни верст специальный человек, теряющий таким образом рабочее время и, кроме того, производящий крупные путевые издержки, то можно себе представить, как должны были возрастать накладные расходы на хлеб и его цена. К этому необходимо присоединить, что мешочничество, принявшее массовый характер, расстраивало до последней степени и без того расстроенный транспорт. В то же время мешочники на местах производства, закупая хлеб, конечно, без всякого соображения с законом о монополии и твердых ценах, составляли серьезное препятствие для работы местных продовольственных органов. Как явление дорогое и дезорганизующее и без того напряженное состояние снабжения продовольствием, мешочничество встретило отпор со стороны государства. Борьбу эту начало летом 1917 г. уже Временное правительство. Были установлены заградительные кордоны и приняты другие меры. Борьбу эту в еще более жестокой форме, доходящей до расстрелов и арестов, продолжило Советское правительство.

Однако нужно признать, что борьба эта не привела к достаточно положительным результатам. Мешочничество уничтожено не было, а продолжало существовать и выполнять свою роль: с одной стороны, продолжало в значительной мере поддерживать питание голодающего населения, с другой — продолжало подрывать работу продовольственных органов. И нужно признать, что та колоссальная роль, которую сыграло мешочничество в деле питания населения, пока еще не оценена в полной мере.

Учесть точно статистически роль мешочничества в снабжении населения хлебом не представляется возможным. Но те немногие цифровые данные, которые по этому вопросу имеются у нас, говорят за то, что роль эта очень велика.

Уже из московской анкеты, проведенной под руководством А. Е. Лосицкого, было ясно, что покупки на вольном рынке дают населению хлеба в 1 ½  раза более, чем продовольственный комитет.

К тому же выводу приводят нас красноречивые данные анкеты Калужского комиссариата продовольствия, относящейся ко времени с 1 августа 1917 г. до 1 января 1918 г.³²⁴ На анкету ответило 627 селений, или 30 % всех селений губ.; 94 % их на вопрос о том, практикуется ли мешочничество, ответили положительно и лишь 6 % — отрицательно. В анкете есть ответы на вопрос о числе мешочников. Число это оказалось равным 187 436 чел. Если обобщить эту цифру на всю губернию (принимая во внимание, что число ответивших селений составляет 30 % всех селений губернии), то получится 623 750 мешочников, т. е. около 40 % всего населения губернии. (Однако эту цифру нужно считать несколько преувеличенной, так как некоторые лица ездили по нескольку раз. Но одновременно нужно помнить, что и учет мешочников едва ли был исчерпывающий.) По вопросу относительно успеха мешочничества ответы показывают, что из 187 436 мешочников с хлебом вернулось 93 727, или 50 %. В среднем 1 мешочник привозил 9,9 пуд. хлеба.

Если на основании этих средних и приведенных цифр о числе мешочников вычислить общий ввоз хлеба мешочниками в Калужскую губ. за рассматриваемый период, то получится цифра в 3 065 370 иуд. Интересно, что за то же время продовольственные органы ввезли в губернию всего 1 156 000 пуд., или в 2,7 раза менее.

На основании более широких статистических данных роль нелегального хлебного рынка, обслуживаемого мешочниками для 1918/19 сельскохозяйственного года, представляется цифрами табл. 22 ³²⁵.

Таблица 22

Отсюда ясно, что оборот хлебов на вольном нелегальном рынке превосходит оборот хлебов через органы Наркомпрода. Особенно значительна роль мешочников в потребляющей полосе.

Насколько велика стихийная сила тяги населения за хлебом и как глубока была социально-экономическая база мешочничества, показывает также опыт разрешения льготного провоза хлеба в Москву и Петроград по I¹ /2 пуда на душу в течение сентября 1918 г.³²⁶ Оказывается, что по приблизительным подсчетам по данным ответов 21 губернии было закуплено и вывезено за это время одиночками 2 651 302 пуд., отрядами — 1 890 858 пуд., всего 4 542 160 пуд. Как значительна эта цифра, видно из такого сопоставления. По сентябрьскому плану снабжения для населения потребляющих губерний предположено было отправить хлеба 3 867 тыс. пуд. (вагонов), из которых на долю столиц приходилось 2 220 тыс. пуд., или 57 %. Кроме того, для образования зимних запасов — 800 тыс. пуд. (вагонов) и в распоряжение Народного комиссариата продовольствия 2 000 тыс. пуд. (вагонов). Иначе говоря, всего — 6 667 тыс. пуд. (вагонов). Было же отправлено за сентябрь всего 2 998 тыс. пуд. Отсюда видно, что «полутора-пудниками» за сентябрь месяц было вывезено для двух столиц более, чем Комиссариатом продовольствия для всей страны и для особых фондов. Ими было в 2 раза ввезено более, чем Комиссариатом продовольствия только назначалось на сентябрь для Петрограда и Москвы.

Итак, можно утверждать, что с конца 1917 г. мешочничество получает чрезвычайно глубокие социально-экономические корни: оно является формой напряженной и дорогой борьбы народных масс за самое дорогое, что они имеют еще у себя, — за свою жизнь. Имея столь глубокое основание, мешочничество играет очень значительную роль в снабжении населения хлебом, более значительную, чем органы государства. Причем мешочничество, зародившись с конца весны 1917 г., быстро усиливалось. Работа же государственной продовольственной организации под влиянием общих социально-экономических и политических условий, а частью под влиянием самого развивающегося мешочничества деградировала. Лишь в 1919 г. наметился новый перелом в сторону усиления организационной мощи государственного продовольственного аппарата. Но исследование этого периода уже не входит в задачу настоящей части работы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Заканчивая обзор и анализ регулирования хлебного рынка и снабжения хлебами армии и населения, сделаем в заключение несколько общих замечаний.

1. Мы вели обзор и анализ политики регулирования по отдельным важнейшим ее разделам. Однако из предыдущего изложения нетрудно видеть, что все мероприятия политики регулирования органически между собой связаны. Регулирование заготовок теснейшим образом связано с регулированием цен; построение плана снабжения и плана перевозок вытекает органически из углубления и расширения политики регулирования области цен и заготовок. Далее, регулирование распределения и потребления представляется как необходимое завершение всех указанных выше форм регулирования снабжения. Наконец, сеть продовольственной государственной организации является необходимой предпосылкой и одновременно следствием осуществления всей системы регулирования.

2. Соответственно с этой внутренней органической связью отдельных форм регулирования идет и их параллельное развитие. Развитие его характеризуется прежде всего постепенным усилением государственного вмешательства в жизнь и функционирование хлебного рынка и хлебно-торгового аппарата. Это усиление государственного вмешательства, являясь, с одной стороны, следствием разлагающегося в условиях военного времени хлебного рынка и хлебно-торгового аппарата, с другой стороны является фактором, форсирующим их разложение.

3. Далее, развитие мероприятий государственного регулирования характеризуется тенденциями централизации и унификации всей организационной стороны этой системы мероприятий.

4. Наконец, мы замечаем, что углубление мер государственного регулирования в одной какой-либо области рано или поздно приводит к соответствующим изменениям и в других областях регулирования в силу отмеченной органической связи всех их между собою. Так, например, мы видим, что увеличение государственных заготовок, особенно с 1916/17 г., приводит к перестройке продовольственных органов, к распространению системы твердых цен на все сделки и к построению планов снабжения. Это же, в свою очередь, толкает вперед и углубляет задачи регулирования распределения. Такими примерами рассмотренная эпоха весьма богата.

5. Эффект системы мер по регулированию хлебного рынка и дела снабжения в различные моменты рассмотренного периода различен. В общем, оставляя в стороне частные отклонения, можно сказать, что положение снабжения характеризуется относительно благоприятными чертами до 1916/17 г. Но с 1916/17 с-х. г. и особенно с 1917 г. положение, правда с колебаниями, начинает резко ухудшаться.

6. Конечно, мы не можем поставить положение снабжения в зависимость только от системы регулирующих мер. Положение снабжения находится в сильнейшей зависимости и от урожая, и особенно от общего экономического и военного положения страны. При всем желании, при всех методологических приемах изолировать от них чистое влияние на снабжение самого регулирования, конечно, невозможно.

7. Предыдущее утверждение делает и окончательную оценку системы регулирования хлебного рынка и снабжения хлебом весьма затруднительной, почти невозможной. Она тем более затруднительна, что мы не можем сказать, как сложилось бы и пошло бы снабжение, если бы система регулирующих мер была иной, или если бы она не получила столь сильного развития.

8. Но одно можно сказать с уверенностью. Предыдущее изложение показало, что задачи регулирования и рационализации народнохозяйственных процессов и, в частности, процессов в области хлебного рынка и снабжения хлебами чрезвычайно сложны. Идея замены стихийных факторов хозяйственной жизни рациональными неизмеримо труднее при ее осуществлении, чем при ее теоретическом и идеологическом конструировании. Мы видели, что мероприятия регулирования иногда не приводят ни к каким положительным результатам, иногда приводят не к тем результатам, которые ожидались; и эти неожиданные результаты (как, например, монополия хлебной торговли вместо монополии хлеба) отнюдь не могут быть рассматриваемы как показатели успеха регулирования. Прямых показателей положительного воздействия регулирования мы имеем очень немного. Вот почему можно утверждать: мы не знаем, к чему пришла бы страна, если бы система регулирования хлебного рынка и снабжения хлебами была бы иной, или если бы система эта не получила столь глубокого развития; но во всяком случае существовавшая система регулирования не вывела и не выводила страну из нараставшего продовольственного кризиса. Возможно, что страну вообще невозможно было из него вывести, возможно, что она пришла бы к нему и без развития системы регулирования. Но это не меняет выраженной достаточно осторожной и достаточно, нам кажется, основанной на исследовании фактов расценки существовавшей системы регулирования.

Во всяком случае изученная эпоха показывает нам, как спокойное настроение в смысле снабжения страны и армии и опасение даже за избытки хлебов, господствовавшие вначале, сменились опасениями за успех снабжения, а затем тревогой даже за возможность обеспечения страны и армии хлебом. Над страной появились призраки острого продовольственного кризиса и перспектива голода. Эти призраки сгущались и превращались в мрачные тучи. Продовольственный кризис и перспективы голода, как известно, явились одним из определяющих факторов массовых настроений и всего хода социально-экономической Жизни страны. Задача предотвращения или ослабления кризиса была поэтому одной из основных задач времени, особенно с осени 1916 г. На разрешение ее было потрачено много сил. При создавшейся общей совокупности условий задача осталась неразрешенной. Но опыт борьбы за ее разрешение останется глубоко поучительным для последующих времен.