С. Меры сложносмешанного характера по регулированию заготовок

 

9. Принудительная разверстка хлебов

 

а) Сущность разверстки хлебов. К ноябрю 1916 г. выяснилось чрезвычайное неуспешное течение заготовок и соответственно тяжелое положение продовольствия армии и населения. Ввиду этого возник вопрос о новых мерах регулирования заготовок. До сих пор заготовки происходили путем закупки на рынке. Нормировка цен, запреты вывоза и угроза реквизицией были лишь вспомогательными мерами косвенного регулирования и усиления заготовок. Теперь ко всем этим мерам косвенного регулирования присоединилась новая: 29 ноября 1916 г. управляющим Министерством земледелия было утверждено и 2 декабря распубликовано постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной»¹²². Разверстка хлебов не может быть отнесена ни к чисто прямым, ни к чисто косвенным мерам регулирования. Она представляет собой переход к сложным мерам, где меры прямого и косвенного воздействия уже тесно переплетаются и сливаются. Сущность его сводится к следующим положениям: председатель Особого совещания распределяет между земскими губерниями в соответствии с размерами урожая, запасов и нормами потребления подлежащее заготовке количество хлебов. Внутри губернии между уездами разверстку производит губернская земская управа в указанный председателем Особого совещания срок. Общие основания разверстки, а также сама разверстка в уезде между волостями и сельскими хозяевами, не входящими в состав крестьянских обществ, устанавливаются в указанные сроки уездными земскими управами. В пределах волостей между селениями и лицами, входящими в состав сельских и селенных обществ на установленных уездною управою основаниях, разверстка производится волостными, сельскими и селенными сходами по принадлежности. Разверстка хлебов касается всех производителей их. Торговые запасы, наоборот, согласно распоряжению министра от 2 декабря из разверстки были исключены и должны закупаться нормальным порядком¹²³.

Постановление о разверстке предоставляло уполномоченным министра земледелия в случае возможности выполнить весь наряд без разверстки не прибегать к ней.

Разверстка проводилась ускоренно. В распоряжении от 2 декабря министр указывал такие сроки: около 8 декабря разверстка погубернская, к 14 декабря — поуездная, не позднее 20 декабря — по волостям и экономиям, до 24 — по селам, до 31 — подворная.

Разверстке подлежало всего 772 100 тыс. пуд., в том числе ржи — 285 тыс., пшеницы — 189 тыс., овса — 150 тыс., ячменя — 120 тыс., проса — 10 400, гречихи — 17 700.

Распоряжением от 17 декабря министр указывал, что разверстанное количество хлебов подлежит сдаче в течение 6 месяцев ¹²⁴.

b) Меры к обеспечению успеха разверстки. Объявление разверстки создавало угрозу, что до введения ее приостановится обычная заготовка хлебов: производитель мог воздержаться от продажи хлебов правительству, чтобы не отдать их еще раз по разверстке. Вот почему правительство, вводя разверстку, принуждено было сопроводить ее рядом новых мероприятий. Уже 2 декабря министр земледелия заявил, что количество хлебов, падающее по разверстке на губернию или уезд, будет уменьшено в соответствии с поставками хлеба до введения разверстки в действие ¹²⁵. Но правительство пошло в этих дополнительных мероприятиях и дальше. 2 декабря сроком по 6 января оно ввело следующие «особо льготные условия заготовок»¹²⁶: 1) твердые цены были признаны франко-амбар вместо франко-станция; 2) в случае отказа владельца зерна перевозить его им уплачивается твердая цена за вычетом стоимости провоза, а перевозчикам уплачивается стоимость провоза в двойном размере; 3) комиссионерам уплачиваются комиссионные за доставленные на станцию партии свыше 1 000 пуд. в двойном, свыше 5 000 пуд. — в тройном размере; 4) если ссыпные пункты комиссионеров находятся далее 20 верст от станции, то оплата провоза устанавливается та же, что и в отношении владельцев зерна (см. п. 1 и 2).

Таким образом была нарушена вся система твердых цен, построенных на принципе франко-станция, и путем вытекавшего отсюда фактического повышения существовавших твердых цен, путем премий министерство пыталось усилить заготовку до введения разверстки.

Но сама по себе разверстка даже и с момента ее введения также еще не гарантировала успешного хода заготовок. И мы видим, что для гарантии ее успеха правительство продолжает начатую и строит новую систему вспомогательных мероприятий. Прежде всего «льготные условия» заготовок, о которых мы только что говорили, постановлением министра земледелия от 3 января 1917 г. были продлены до 1 марта 1917 г.¹²⁷ Кроме того, они были тогда же дополнены; уполномоченным было предоставлено право: а) в случае отсутствия на станциях и пристанях достаточных помещений для приемки хлебов устраивать не далее трех верст от станций и пристаней особые приемные склады и за доставку хлеба отсюда на станции и пристани платить особо не свыше двойной цены, установленной за гужевую перевозку; б) выдавать дополнительные вознаграждения до 5 коп. с пуда сельским, селенным и волостным обществам, крестьянским товариществам, их должностным лицам и кооперативам за труды по сбору и доставке в срок хлеба; в) тратить в среднем до 30 коп. с пуда за искусственную сушку хлеба, что позволяло принимать по твердым ценам более влажный хлеб; г) уплачивать дополнительно по 10 коп. с пуда зерновладельцам в тех губерниях, где разверстка произведена полностью или где уполномоченные обязались поставить необходимое количество хлеба без разверстки, за тот хлеб, который будет доставлен в срок, и притом сверх падающего по разверстке не менее как на ¹ /10 этого разверсточного количества; д) кроме этих премий в целях успеха разверстки распоряжением от 17 декабря устанавливалось, что каждый уезд, который увеличит назначенное ему при поуездной разверстке количество не менее чем на 10 %, освобождается от будущей разверстки, если таковая по ходу вещей потребуется¹²⁸.

Таким образом была развита широкая премиальная система, обращенная как к отдельным хозяевам, обществам, так и к целым уездам. Но наряду с премиями власть пытается обеспечить успех разверстки также известными угрозами. Если владельцы зерна отказываются сдать его в порядке разверстки по твердым ценам, уполномоченный может реквизировать запасы с понижением цены на 15 % и с вычетом из цены стоимости провоза.

Наконец, нужно отметить, что, по-видимому, для агитации в целях обеспечения успеха разверстки и ни для чего иного министр земледелия в различных своих распоряжениях о разверстке неоднократно подчеркивает и требует разъяснения этого населению, что ⁹/10 разверсточного хлеба идет на армию, защищающую отечество ¹²⁹.

с) Разверстка как мероприятие продовольственной политики и ее предпосылки. Рассматриваемая нами разверстка глубоко отличается от тех разверсток заготовки по губерниям, которые по взаимному соглашению устанавливались на совещаниях уполномоченных (см. выше). Если те разверстки устанавливались для руководства уполномоченным при их закупках хлебов на более или менее свободном рынке, то данная разверстка адресовалась и к населению. Государство не просто покупало, а принудительно хотело взять за установленную цену из различных районов определенные количества хлебов. Но одного желания государства было, конечно, недостаточно. То обстоятельство, что государство хотело принудительно взять определенную долю запасов хлеба и оставляло остальные запасы хлеба в более или менее свободном распоряжении их владельцев, создавало резкий дуализм на рынке, создавало для владельцев хлеба возможность и стремление обойти постановление власти и более выгодно с частнохозяйственной точки зрения использовать запасы. Итак, прежде всего ясно, что разверстка по самому существу не отвечала интересам частного хозяйства. Кроме того, она была построена без достаточного соответствия с условиями сельского хозяйства в различных районах.

Данные по губерниям наряды сплошь и рядом совершенно не отвечали количеству товарного хлеба в них, то превышая это количество, особенно для ржи, то резко отставая от него, особенно для пшеницы. Сказанное отчасти подтверждается цифрами (в тыс. пуд.) ¹³⁰:

 

Губерния	Рожь		Пшеница
	Количество товарного хлеба	назначено по разверстке	Количество товарного хлеба	назначено по разверстке
Полтавская	10580	24435	20785	13463
Область Войска Донского	10113	18080	65751	16605
Саратовская	13404	26807	29502	3779

Если мы далее сопоставим наряды на 4 основных хлеба с их избытками —недостатками в 1916 г. по 30 губерниям, на которые распространялась разверстка, то получим еще более яркую картину, подтверждающую только что приведенные данные ¹³¹:

 

Наряд	Размер наряда	Избытки ( + ), недостатки (—), млн пуд.
В 9 губ. с наряд, до 10 млн пуд.	337,0	- 76,9
В 6 губ. » 10—25 млн. пуд.	114,9	+ 24,4
В 9 губ. » 25—40 млн. пуд.	273,6	+ 194,6
В 6 губ. » 40 и более млн. пуд.	321,0	+317,2

Далее, отсутствие в Положении о разверстке определенных указаний на принципы ее в губерниях, уездах и волостях дало повод на местах вырабатывать самые разнообразные основания для разверстки, повело к исчислению повышенных норм потребления, к отказам от разверстки и к протестам против нее.

Наконец, необыкновенная быстрота, с какой пытались сверху провести разверстку, совершенно не соответствовала ни трудности дела, ни организованности населения и обрекала дело на неудачу. Разверстка, расходящаяся с экономическими интересами частного хозяйства, пытавшаяся иногда от хозяйства взять больше того, что оно обычно выбрасывало на рынок, чтобы пройти спешно, требовала слишком много предпосылок неэкономического порядка, предполагала наличие мотивов, расходящихся с частнохозяйственным интересом и побеждающих его. Нужно было иметь высококультурную массу с сильно развитым сознанием государственности. Нужно было глубокое чувство доверия к власти и готовности на самопожертвование со стороны масс. Но этих предпосылок не было. Сама власть, доселе не допускавшая свободу самоорганизации масс, вырывала почву для таких предпосылок. Поскольку же их не было и поскольку тем не менее в своей экономической политике власть уперлась в них, ее мероприятия неизбежно должны были окончиться крахом. Оставалось или признать этот крах, или действительно применить последнее средство — реквизицию.

Власть и сама, по-видимому, сознавала, что одного приказа, хотя бы и с угрозой реквизиции, недостаточно для осуществления разверстки. И она, как мы видели, пытается подействовать на экономический интерес населения, вводит разветвленную систему премий, разрушая ею же только что принятую систему цен и тем вступая на путь подрыва собственной же политики.

(1) Ход разверстки. Ход разверстки вполне подтверждает только что высказанные положения ¹³². По официальным данным, из 30 губ. 9 согласились продолжать заготовку на прежних основаниях. На остальные 21 губернию падало по разверстке 506,5 млн. пуд. хлеба. Однако в них разверстали: губернские совещания — 450,1 млн. пуд., или 89 %, уездные совещания — 321,2 млн. пуд., или 63 %.

Еще хуже дело обстояло в волостях. Из 3948 волостей 21 губернии у нас имеются сведения по 2070 волостям, или 52 % их. Эта цифра достаточно велика, чтобы по ней судить вообще о ходе разверстки в волостях. На 2070 волостей уездами было возложено 144,2 млн. пуд., а принято волостями — 118,2 млн. пуд., т. е. 82 %. Иначе говоря, всеми 3948 волостями было принято около 227 млн. пуд., или около 45 % центральной разверстки (т. е. от 506,5 млн. пуд.). Из 118,2 млн. пуд., разверстанных 2070 волостью, далее сельскими сходами этих 2070 волостей было принято всего 67,7 млн. нуд., что составляет 57,3 % принятого волостями количества. Следовательно, сельскими сходами всех 3948 волостей должно было быть принято около 135 млн. пуд., или около 27 % от 506,5 млн. пуд. по центральной разверстке. Что касается частных владельцев, то на них в 21 губ. по уездной разверстке пало 42,5 млн. пуд. Полагая, что это количество было разверстано целиком, общее количество принятого сельскими сходами и частными владельцами к разверстке хлеба нужно приравнять 117 млн. пуд., что составляет около 35 % количества по центральной разверстке. Но здесь необходимо сделать два замечания, чтобы не впасть в ошибку. Во-первых, и частные владельцы далеко не все количество, наверстанное на них, принимали. Так, по Мариупольскому уезду Екатеринославской губ. они приняли из 250 тыс. пуд. всего 12,7 тыс. пуд., или всего около 5 %; в Екатеринославском уезде частно-владельцы оказались в состоянии выполнить всего около 20 % разверстки ¹³³. Во-вторых, разверстать наряды еще не значит заготовить их. И заготовка хлебов в действительности в свою очередь сильно отставала от разверстки.

Ход разверстки интересно далее рассмотреть с точки зрения принципов, фактически положенных в основание ее. Эти принципы оказались в высшей степени разнообразны. Они различаются по районам, губерниям и волостям. Они различаются по хлебам и категориям владельцев. По данным экономического отдела Земского союза ¹³⁴, принимая за случай каждое сообщение о примененном принципе разверстки (без различия хлебов), можно дать следующую картину принципов разверстки:

 

	По некоторым уездам 11 губ.	По некоторым волостям 33 уездов 13 губ.
Число сообщений	13, что дает 100 %	36, что дает 100 %
Разверстка производится по свободному избытку	В 8 случаях, т. е. 61 %	6 » 16 %
Подесятинно	В 3 случаях, т. е. 23 %	25 » 70 %
По валовому сбору	В 1 случае, т. е. 8 %	1 » 3 %
По общим ресурсам	В 1 » 8 %	3 » 8 %
По наделу	— —	1 » 3 %

Таким образом, картина получается действительно пестрая. Но все же разверстка в уезде совершается преимущественно по принципу свободных избытков, а в волостях — подесятинно, т. е. в волостях был применен в большинстве случаев самый несовершенный и несправедливый способ разверстки, вынуждавший мелкие хозяйства, прикупающие хлеб, покупать его еще и для несения хлебной повинности.

 

10. Регулирование заготовок после февральской революции до октябрьской (Государственная монополия хлебов)

 

1. Мероприятия переходного времени. Старый режим шаг за шагом усиливал свою регулирующую заготовки деятельность. Он не справлялся со своей задачей. Это послужило одной из очень важных причин его падения. И новая власть стала перед лицом глубокого продовольственного кризиса. «Наследие, которое мы получили, — говорил министр Временного правительства А. И. Шингарев ¹³⁵ на первом пореволюционном съезде уполномоченных в Петрограде 5—9 мая 1917 г., — заключалось в том, что никаких хлебных запасов в распоряжении государства не осталось. Жутко сказать и страшно вспомнить, что в начале марта были минуты, когда оставалось хлеба на несколько дней в Петрограде и Москве, и были участки фронта с сотнями тысяч солдат, где запасы хлеба оставались лишь на полдня» ¹³⁶. При таких условиях становятся понятными некоторые мероприятия переходного времени. Так, прежде всего известная уже нам Продовольственная комиссия Временного комитета Государственной думы и Совета рабочих и солдатских депутатов 2 марта предписывает на месте ¹³⁷: не останавливая обычных закупок и получения хлеба по разверстке, немедленно приступить к реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, имеющих запашку не менее 50 дес., а также к реквизиции запасов хлеба у торговых предприятий и банков. Таким образом, на первых же днях революционная власть в регулировании заготовок использовала реквизицию как прямой путь получения хлеба. Однако ясно, что эта исключительная мера должна была дать свой тот или иной эффект лишь через некоторое время и что она могла явиться в качестве дополнительной, а не основной меры. Что же касается основной линии в ведении заготовок, то новая власть на первых порах продолжает прежнюю политику. 3 марта за подписью особоуполномоченного по заготовкам было разослано распоряжение энергично продолжать данное ранее поручение по заготовкам и поставкам ¹³⁸ . 9 марта министр земледелия продлил льготы по оплате хлебов, установленные министром Риттихом ¹³⁹, «впредь до выполнения уполномоченными данных нм нарядов» и даже дополнил их правом уполномоченных по местным условиям назначать особые ссыпные пункты на любом расстоянии от станции или пристани, оплачивая провоз к последним особо ¹⁴⁰. Но было совершенно ясно, что это продолжение в основах прежней продовольственной политики являлось неизбежной данью инерции движения и сложности общественно-экономических явлений. Одновременно же шла работа по установлению новых путей регулирования заготовок.

2. Руководящие идеи, легшие в основу регулирования заготовок новой властью. Если отправным пунктом политики заготовок в начале войны для старой власти было стремление дать возможность хорошего сбыта производителю, то эта идея, как мы видели, постепенно теряла свое обаяние и была уже давно оставлена. Со всей остротой теперь выдвинулся другой мотив: заставить производителя отдать продукт, чтобы обеспечить потребителя. Эту мысль, созревшую уже до революции, целиком восприняла новая власть. Но как это сделать? Ответ на этот вопрос давала вторая руководящая идея, которая сводилась к тому, что только через радикальные меры государственного регулирования можно улучшить дело заготовки и вообще продовольствия. Но чтобы найти в себе решимость усилить вмешательство государства в дело заготовки и вообще в дело продовольствия, нужно было по крайней мере для себя объяснить неудачу регулирующих мер старой власти, мер, иногда очень смелых, как, например, разверстка. И эта неудача объяснялась. Причину ее с легкой душой видели прежде всего в том, что меры эти проводились именно старой властью. Теперь нарождалось новое демократическое государство, теперь на историческую сцену выступали массы, теперь государство, опирающееся на доверие самых широких кругов народа, представлялось морально всесильным или по крайней мере чрезвычайно могущественным. И нам поэтому кажется, что новая продовольственная политика вдохновлялась еще и третьей идеей, коренившейся в психологии руководящих кругов демократии всех оттенков, идеей мощи демократического государства. Под влиянием этой идеи мысль о возможности столкновения мероприятий государства с экономическими интересами тех или иных слоев народа, о возможной необходимости стать на путь резкого принуждения и крушения всей политики затемнялась, создавалась психология фанатической доброй веры в мероприятия государства и развитие государственного регулирования рассматривалось даже как некоторое завоевание революции.

3. Закон о передаче хлеба в распоряжение государства, предпосылки и факторы его осуществования. (Мероприятия сложносмешанного регулирования). Закон о монополии на хлеб или о передаче хлеба в распоряжение государства, изданный 25 марта 1917 г., является основной мерой сложносмешанного (прямого и косвенного) регулирования заготовок за рассматриваемый период, хотя идея монополии зародилась значительно ранее ¹⁴¹. Однако было бы ошибкой считать, что после революции фактически в жизнь была проведена именно та монополия, которая охарактеризована в законе. Подходя к действительности и регулирующим мероприятиям государства ближе и объективнее, мы решительно убеждаемся, что монополии хлеба у нас проведено не было, а была лишь тенденция к ней, тенденция, которая реально вылилась в довольно неудачной форме государственной монополии хлебной торговли. Эта мысль, надеемся, станет очевидной из последующего изложения.

Согласно закону 25 марта, все количество хлеба, продовольственного и кормового урожая прошлых лет, 1916 г. и будущего урожая 1917 г., за вычетом запаса, необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца, поступает, со времени взятия хлеба на учет, в распоряжение государства по твердым ценам и может быть отчуждаемо лишь при посредстве государственных продовольственных органов ¹⁴².

Отсюда ясно, что у нас законом устанавливалась до 1918/ 1919 сельскохозяйственного года именно монополия хлеба, так как передаче в распоряжение государства подлежал не только товарный хлеб, а весь, за вычетом необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца, количества его. Монополия на хлеб включала в себя и монополию хлебной торговли.

Итак, пред нами имеется декларация государства, что оно берет хлеб в свое распоряжение и тем самым не только устраняет вольный рынок с конкуренцией среди покупателей и среди продавцов, но и вмешивается в жизнь индивидуального хозяйства, ограничивая его потребление. Но чтобы эта декларация получила какое-либо содержание и силу, чтобы можно было даже только начать ее фактическое осуществление, требовался целый ряд предварительных мероприятий.

Некоторые из них носят характер предпосылок осуществления монополии. Сюда относятся мероприятия по: а) учету хлебов в каждом хозяйстве и b) нормировке потребления производителя. Из самого текста закона ясно, что, пока не произведен учет хлебов и не нормировано потребление владельцев хлебов, осуществление монополии невозможно. Циркуляр министра от 8 апреля 1917 г. прямо говорит, что до момента взятия на учет местными продовольственными органами хлеб подлежит обращению в прежнем порядке, т. е. по твердым ценам при казенных и частных покупках под угрозой реквизиции, с) Далее, чтобы начать осуществление декларации, нужно было определить те цены, по которым должно происходить отчуждение. d) Наконец, осуществление всех этих мероприятий предполагает сеть соответствующих организаций.

Другие мероприятия, необходимые для осуществления монополии, носят характер факторов и стимулов, побуждающих население к выполнению закона о монополии. Сюда относятся: твердые цены, соединяющиеся с угрозой реквизиции, меры агитации, снабжение деревни предметами необходимости.

Из сказанного видно, во-первых, что многие перечисленные мероприятия, хотя и в иной комбинации, уже встречались и до закона о монополии; во-вторых, что некоторые мероприятия, как, например, регулирование цен, фигурирует и в качестве предпосылки монополии, и в качестве стимула ее осуществления.

Посмотрим прежде всего, как же осуществлялись важнейшие предпосылки монополии.

a) Органы продовольствия. Выше мы уже ознакомились с характером органов, на которые пало проведение монополии. Медленно организующиеся, недостаточно подготовленные по своему составу, часто сменяемые населением и иногда не признающие самой монополии, эти органы были явно бессильны провести монополию в том духе, как этого требовал закон. В действительности так и оказалось. Прежде всего это обнаружилось в выполнении задачи учета хлебов и нормировки потребления владельцев их.

b) Нормировка потребления производителя и учет хлебов. Вопрос о нормировке потребления производящего населения распадается, собственно, на два момента: теоретическое установление норм и фактическое проведение их в жизнь. Насколько легко было определить нормы потребления, настолько трудно, больше того, невозможно оказалось проведение их на практике.

В законе 25 марта были установлены определенные нормы отчуждения хлеба у его владельцев ¹⁴³: а) для семян оставляется количество зерна в соответствии с размерами посевной площади хозяйства и средней густотой высева по данным Центрально-статистического комитета. Данные эти могут исправляться в соответствии с данными земской статистики. При севе сеялкой разбросной густота высева понижается на 20 %, рядовой — на 40 %. b) На продовольствие семьи владельца, служащих и рабочих, получающих от хозяина хлебное довольствие, оставляется по 1 ¼  пуда на душу в месяц; для взрослых рабочих одиночная норма эта повышается до 1 ½  пуда. Кроме того, оставляется крупы по 10 золотников на душу в день, каковая норма крупы может местными комитетами повышаться за счет потребления хлебов, с) Для прокорма скота в хозяйстве оставляется: для рабочих лошадей по 8 фунт, овса или ячменя или по 10 фунт, кукурузы на каждый день усиленной работы, требующей зернового корма. Для взрослого рогатого скота и свиней оставляется не более 4 фунт, зерна в день для каждой головы до появления подножного корма. Для молодого рогатого скота старше 1-го года норма понижается вдвое. Зерновой корм может заменяться в соответствующих отношениях жмыхами, отрубями или мукой. Установленные нормы прокорма скота могут быть уменьшены местными губернскими продовольственными комитетами в соответствии с местными условиями. Кроме того, по ходатайствам губернских комитетов министр мог изменить нормы потребления всех родов животных особого назначения, d) Наконец, в хозяйстве оставлялось на всякий случай 10 % исчисленной потребности его (в п. а, b, с).

Таковы нормы отчуждения хлебов, которыми в сущности ограничивалось потребление производителя. Но чтобы осуществить их, нужно было строго и точно учесть в каждом индивидуальном хозяйстве хлебные запасы и затем заставить владельца зерна отдать избытки их. Однако произвести учет в 18,8 млн. хозяйств, произвести его явно в целях отчуждения избытков хлеба при крайне недоброжелательном отношении населения оказалось невозможным. В некоторых случаях население не допускало учета, вступая на путь эксцессов, иногда кровавых. В других — оно давало явно преуменьшенные показания о запасах, иногда преуменьшенные настолько, что, например, согласно учету в производящую, избыточную Тамбовскую губ. нужно было бы ввезти до урожая 1917 г. несколько миллионов пудов хлеба. Можно с уверенностью сказать, что попытки учета хлебов по индивидуальным хозяйствам весной и летом 1917 г. не дали в общем никаких положительных результатов ¹⁴⁴. В этом отношении чрезвычайно показательны следующие данные упоминавшейся в 1-й главе анкеты Московского Совета рабочих депутатов, относящейся к концу весны—началу лета 1917 г.: число ответов (губерний) — 38, учет произведен удовлетворительно — 2, учет произведен неточно — 4, учет не произведен — 32.

Итак, в подавляющем большинстве случаев в начале лета 1917 г. учет произведен еще не был. Реже он произведен неточно и еще реже он произведен удовлетворительно.

Ожидали нового урожая, надеясь взять на учет его. Однако практически учет и осенью не дал реальных результатов. Но если так, то в действительности монополия хлеба не могла осуществиться и не была осуществлена. Продовольственная организация ни центральная, ни местная не знала точно, у кого и сколько есть хлеба, подлежащего передаче в распоряжение государства. Вот почему вопреки духу закона о монополии заготовки на местах по существу велись и могли вестись лишь на прежних основаниях лицом к лицу с массовым неопределенным держателем хлеба.

с) Цены. Что касается последней важнейшей предпосылки осуществления монополии — установления цен, то юридически и отчасти фактически это условие, согласно предыдущей практике, мыслимо было осуществить. Но, во-первых, не вполне (см. ниже), во-вторых, осуществление это было лишь одним из необходимых условий, далеко не достаточным для осуществления монополии.

Итак, предпосылок для осуществления монополии, а следовательно, и самой монополии на хлеба, собственно, не было. Из упоминавшейся уже анкеты Московского Совета рабочих депутатов можно получить по этому вопросу следующие интересные цифры ¹⁴⁵: число ответов (губерний) — 33, закон о монополии проведен — 1, закон о монополии проведен частично — 6, закон о монополии проводится — 23, не проведен и не проводится — 3.

Таким образом, в начале лета 1917 г. только один ответ констатирует, что монополия проведена. Большая часть ответов отмечает, что монополия лишь проводится. Но так как и позднее, как мы уже отмечали, предпосылки монополии реализованы не были, то не было и монополии. Было лишь стремление ее осуществить, и были осуществлены отдельные ее элементы. И прежде всего в фактическом порядке более или менее осуществились монополии хлебной торговли, по крайней мере легальной хлебной торговли, хотя эта монополия и не являлась основной, прямой целью закона. Ее осуществление тесно связано с организацией заготовительного (и, как увидим ниже, распределительного) аппарата.

d) Твердые цены, реквизиции и запреты вывоза как стимулы осуществления монополии. Таким образом, монополия, как правовая норма, налагающая на население обязанность, по своей природе близкую к воинской и другим повинностям, — сдать избытки хлебов государству, правовым и хозяйственным сознанием населения воспринята не была. И поэтому она не могла служить мотивом его поведения, мотивом, толкающим население к сдаче хлеба государству. Учет хлебов и нормировка потребления производителя не удались. При таких условиях со стороны государства требовалось выдвинуть дополнительную систему мотивов, побуждающую население к восприятию и выполнению закона о монополии. К числу таких мотивов нужно отнести прежде всего твердые цены, соединенные с угрозой реквизицией, а затем и самую реквизицию.

Еще до закона о монополии, а затем и при монополии владельцы хлеба обязаны были отчуждать его кому бы то ни было не иначе как по твердой цене. При таком положении теоретически казалось ясно, что у населения не было мотивов предпочитать сдачу хлеба частным лицам сдаче его государству и, следовательно, твердая цена оказывалась как бы стимулом осуществления монополии. Но фактически широко практикуемый обход твердых цен и наличность нелегального вольного рынка создавали как раз обратную мотивацию, т. е. толкали население воздерживаться от сдачи хлеба государству и предпочитать ей сдачу хлеба вольным частным покупателям. Это, во-первых. А во-вторых, корень зла заключался в том, что у населения не было стремления вообще сдавать хлеб и в таком случае твердые цены, как таковые, оказывались или фактором неактуальным, или, скорее, даже отрицательным, усиливая у населения предрасположение задерживать хлеб у себя.

Очевидно, что наряду с политикой твердых цен нужны были меры, которыми население побуждалось бы к отчуждению хлеба, и притом к отчуждению по твердым ценам. Такими мерами в руках государства оказались прежде всего угроза реквизицией и реквизиция. И если в твердых ценах как в стимулах заготовки нельзя видеть ни карательного, ни наградного элемента, то в реквизициях определенно выдвигается именно карательный момент.

Закон 25 марта и инструкция 3 мая 1917 г. определенно говорят, что в случае обнаружения скрываемых хлебных запасов, подлежащих сдаче их государству, запасы эти отчуждаются по половинной твердой цене; в случае же отказа от добровольной сдачи нескрываемых хлебных запасов они отчуждаются принудительно. Однако если и можно говорить о применении этих норм на местах в течение весны и лета 1917 г., то лишь как о единичных случаях.

Между тем растущие затруднения по заготовкам требовали исключительных мер. И в циркуляре от 20 августа 1917 г. министр продовольствия предписывает принять эти исключительные меры вплоть до вооруженной силы и взять хлеб прежде всего у крупных владельцев, а равно от производителей ближайших к станциям селений¹⁴⁶. Далее, постановлением Временного правительства от 27 августа министру продовольствия было предоставлено право, по истечении установленных им для сдачи хлеба сроков, реквизировать этот хлеб с понижением твердой цены, доводя это понижение до 30 % ¹⁴⁷. Таким образом, к осени центр приходил к сознанию необходимости усилить меры принудительного характера по отчуждению хлеба. Но на практике эти меры при том состоянии продовольственных органов, в каком они находились, и ири том общеполитическом состоянии страны, какое она переживала, не получили последовательного развития и не дали заметного результата.

К числу стимулов осуществления монополии нужно, далее, отнести запреты частного вывоза и стеснения частных перевозок хлебов.

Приказом министра продовольствия¹⁴⁸ от 25 июля 1917 г. устанавливалось, что отправка по железнодорожным и водным путям хлебных грузов в районах действия закона от 25 марта допускается лишь распоряжением министра продовольствия, соответствующих губернских (областных) продовольственных управ или лиц и учреждений, ими на то уполномоченных, и притом исключительно в адрес губернских (областных) управ или уполномоченных Министерства продовольствия, а также интендантских учреждений (при внутригубернских перевозках — в адрес уездных и волостных продовольственных управ) ¹⁴⁹. Таким образом налагался запрет не только на частный вывоз, но и на частные перевозки вообще.

Эти меры, казалось бы, должны были убить у населения всякие возможности и стимулы к частноторговому хлебному обороту и тем побудить его к выполнению закона о монополии. Однако указанные стеснения при новой обстановке уже утрачивают прежний актуальный характер. Как увидим ниже, фактически по состоянию транспорта и правил, его регулирующих, частные перевозки хлебов были в это время уже и без того крайне затруднены. Поэтому запреты частного вывоза и перевозок лишь оформили фактическое положение.

Но в таком случае и значение этих мероприятий для осуществления монополии становилось малозначащим.

е) Меры агитационного характера. Насколько слабо развит был в февральский период революции момент государственного принуждения в деле заготовок, настолько гипертрофированное развитие получил момент агитации как фактор продовольственной политики, как фактор осуществления и хлебной монополии. С первых дней революции к производящей деревне были обращены десятки воззваний и председателя Государственной думы, и министра земледелия, и Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и т. д.¹⁵⁰ Одновременно на места посылается множество агитаторов. «Всех, кого только можно было послать на места, — говорил министр А. И. Шингарев, — мы разослали для того, чтобы внушить населению, какой страшной опасности подвергается все дело продовольствия государства, дело обороны и все дело свободы страны. Независимо от этого мы попытались привлечь всех, кого только можно было, и я обратился недели полторы назад к Верховному главнокомандующему, к главнокомандующим на фронтах, чтобы они командировали из своих полковых комитетов уроженцев тех губерний, в которых есть хлеб. . . Я не пропустил ни одной крупной делегации с фронта, которых очень большое количество являлось к Временному правительству, с каждой из них я беседовал, просил передать товарищам их — солдатам просьбу писать письма на родину для побуждения возить хлеб. . .» ¹⁵¹ Целям агитации должен был служить и институт эмиссаров. В тех же целях при Министерстве продовольствия была учреждена особая агитационная комиссия из представителей Советов ¹⁵² рабочих и солдатских депутатов, Советов крестьянских депутатов, Совета Всероссийских кооперативных съездов¹⁵³, Центрального бюро профессиональных союзов, Главного земельного комитета и др. Той же цели должны были служить на местах при продовольственных комитетах Делегатские комиссии (Делегаткомы), состоящие из делегатов воинских частей и делегатов потребляющих губерний ¹⁵⁴.

Таким образом, агитация, освещая населению положение продовольственного дела, естественно призвана была в этот период будить в массовой психологии совокупность очень высоких мотивов, как охрана завоеваний революции, спасение свободы и родины, помощь армии, и играть на этих мотивах. Нет сомнений, что некоторую вспомогательную роль при умелом ее направлении она могла бы сыграть. Но когда речь идет о хозяйственных интересах, об экономической политике, роль мотивов морально-политического характера остается очень ограниченной, и тем ограниченнее, чем ниже духовный уровень масс.

f) Регулирование снабжения населения предметами первой необходимости как стимул к улучшению хода заготовок. С точки зрения экономической политики гораздо большие ожидания в смысле побуждения населения к усиленной сдаче хлеба можно было связывать с организацией снабжения населения предметами первой необходимости. Лозунг о необходимости такого снабжения, выброшенный общественными кругами еще перед революцией, становится одним из самых популярных после нее как в центре, так и на местах.

При этом среди сторонников намечаются два течения: более крайнее радикальное и более умеренное. Первое, представленное главным образом экономическим отделом Совета рабочих и солдатских депутатов и сформировавшееся преимущественно из наиболее радикальной части третьего элемента Союза городов во главе с В. Г. Громаном ¹⁵⁵, связывает мысль о снабжении населения предметами первой необходимости с идеей урегулирования и рационализации всего народного хозяйства в целом. Второе, более умеренное и представленное главным образом кооперативами и либеральными демократическими элементами правительственных органов и общественных кругов, не идет так далеко, считает невыполнимым лозунг урегулирования и рационализации всего народного хозяйства и выдвигает ряд более скромных и реалистических мер. Временное правительство встало на второй путь.

Уже 28 марта 1917 г. Временное правительство признало своей обязанностью приступить к установлению твердых цен на предметы первой необходимости и к доставке их населению. Для выяснения условий этого снабжения 24 апреля была учреждена особая комиссия под председательством проф. В. Я. Железнова ¹⁵⁶, которая, однако не дала каких-либо практических результатов своей работы ¹⁵⁷. Постановлением от 7 июля «О приступе к организации снабжения населения тканями, обувью, керосином, мылом и другими продуктами и изделиями первой необходимости» Временное правительство поручило вытекающую отсюда работу министру ¹⁵⁸ продовольствия ¹⁵⁹ . Последний получил право производить заготовку указанных предметов, устанавливать правила их распределения и привлекать к этой деятельности органы продовольствия. В дальнейшем права Министерства продовольствия, главным образом в области снабжения тканями (постановление от 25 августа 1917 г.), были расширены; однако права регулировать цены оно не получило.

Министерство смотрело на организацию снабжения с двух точек зрения. Во-первых, с точки зрения удовлетворения насущнейшей нужды населения, во-вторых, с точки зрения стимулирования заготовок. Поэтому оно и стремилось направлять предметы необходимости преимущественно в производящие губернии. Однако оно никогда не вставало на путь непосредственного обмена предметов необходимости на хлеб.

Основное объективное препятствие для этой работы по снабжению крылось в недостатке предметов необходимости, поглощаемых прежде всего армий, и затем в новизне и трудности дела.

Не останавливаясь на деталях вопроса, приведем несколько итоговых сведений о результатах работы министерства по снабжению.

В области снабжения тканями Министерство продовольствия брало в свое распоряжение из общего производства сначала 50 %, а затем 60 % хлопчатобумажных тканей, остающихся за покрытием нужд армии. И с начала июля до 15 октября по 10 разверсткам оно распределило около 120 251 тыс. арш. Работа министерства была прервана, когда оно готовилось взять в свои руки все 100 % хлопчатобумажных тканей за покрытием нужд армии, распространить свое влияние на другие сорта тканей и путем переговоров с интендантством надеялось увеличить количество тканей, остающихся для населения, за счет урегулирования потребления армии ¹⁶⁰.

В области снабжения населения нитками, обувью, мылом, керосином, спичками и другими предметами первой необходимости работа министерства или имела подчиненное пред специальными органами значение, или находилась к Октябрьской революции еще только в стадии подготовки. И здесь сделано было относительно немного.

Несколько особое положение занимает снабжение населения металлами и сельскохозяйственными машинами, которыми еще до революции было занято особое делопроизводство Министерства земледелия. За все время было отпущено пудов металла для нужд населения ¹⁶¹:

 

	Всего	В том числе для с.-х. машиностроения	Для сельского населения
С 1 февраля по 1 октября 1916 г.	1162837	869580	293257
С 1 октября 1916 г. по 1 января 1917 г.	1320040	993580	326460
С 1 января по 1 марта 1917 г.	194800	194800	—
С 1 марта по 1 октября 1917 г.	5107126	1402840	3268886
В том числе отпущено с 1 марта по 1 октября обрезков	341636	—	541636
Всего	7784803	3460800	3888603

Иначе говоря, после революции снабжение металлами было значительно усилено.

В области снабжения населения сельскохозяйственными машинами и сноповязальным шпагатом Министерству земледелия, а затем Министерству продовольствия пришлось ввиду падения отечественного производства базироваться на иностранном импорте. В июне—июле 1916 г. было заказано в Америке, Швеции и Англии 108 000 уборочных машин и 912 500 пуд. шпагата. Всего к осени 1917 г. прибыло и отправлено на места 71 928 машин и 891 263 пуд. шпагата.

В 1918 г. министерство предполагало использовать 31 472 уборочные машины, оставшиеся от заказа на 1917 г., и, кроме того, оно вновь заказало 71 300 уборочных машин и значительное количество других орудий производства, а также 900 тыс. сноповязального шпагата ¹⁶².

Из сказанного видно, что деятельность по снабжению населения предметами первой необходимости в министерстве еще только начинала развиваться и в силу чисто объективных причин, как, например, недостаток этих предметов, она не могла дать внушительный эффект и оказать существенное влияние на ход заготовок.

4. Заготовительная политика продовольственных органов и отношение их к кооперативному и частноторговому аппарату (Мероприятия прямого регулирования). Итак, отсутствие массового сознания о необходимости неуклонно выполнять требование закона о сдаче избытков хлеба, отсутствие или, вернее, невозможность широкого развития принудительных мер, гарантирующих выполнение требований закона, паллиативный характер агитационных мер и мер по снабжению населения предметами первой необходимости, — все это решительно говорило о том, что объявление хлеба достоянием государства нисколько не гарантировало фактического получения этого хлеба. И как это ни странно, но экономически вопрос о заготовках ставился теперь в ту же плоскость, в какой он стоял до монополии: успех заготовок сводился к тому, насколько продовольственные органы сумеют своей политикой закупок хлеба у населения обеспечить заготовку. Отсюда ясно, какое огромное значение и при законе о монополии получает организация этой закупки, организация заготовительного аппарата и его деятельность — эти меры прямого регулирования заготовок.

Изучая эту деятельность, мы видим, что между направлением политики центрального органа и фактическими действиями местных организаций существует далеко не полное согласие. Центр стоит на точке зрения всемерного усиления заготовительного аппарата. Он находит, что к исполнению заготовительных функций должен быть привлечен на комиссионных началах кооперативный и частноторговый аппарат, в особенности объединения того и другого. Такое привлечение не предписывалось, но допускалось законом от 25 марта (ст. 22, Прилож. 1 к отд. 1). Министерство в инструкциях от 17 апреля и 3 мая 1917 г. еще более определенно заявило об этом, установило тип нормального договора и размер комиссионного вознаграждения¹⁶³.

Таким образом, министерство, во главе которого стояли в это время и виднейшие кооператоры ¹⁶⁴, признало необходимым настойчиво проводить мысль, к очевидности которой пришло и старое правительство, — мысль о невозможности проводить заготовку силами только государственных и даже государственных и кооперативных организаций, о необходимости использовать и частноторговый аппарат.

На местах же под влиянием политической борьбы, недостаточного сознания трагизма в положении государства и других факторов окрепло настроение недоверия к частноторговому аппарату, а иногда даже и к кооперативному. Это влекло за собой все большее и большее отстранение частноторгового аппарата от заготовок и бюрократизацию работающего государственного аппарата ¹⁶⁵. По данным анкеты Московского Совета рабочих депутатов, вопрос об участии кооперации в продовольственной работе освещается следующими цифрами.

Из 31 ответа на вопрос 9 констатируют, что кооперация участвует в заготовках и распределении, 6 отмечают общим образом, что кооперация участвует, 2 — что кооперация делегирует представителей, 16 — что кооперация не участвует в деле. Ясно, что последняя цифра говорит о чрезвычайно слабом привлечении даже кооперации к работе ¹⁶⁶.

Министерство делает попытки предохранить заготовительный аппарат от этой бюрократизации и усилить его опытными техническими силами. Уже 2 июня министр продовольствия телеграммой на места просит принять срочные меры к лучшей организации ссыпных пунктов, причем для этого в первую очередь должны быть привлечены кооперативы. В четвертую сессию Общегосударственный продовольственный комитет, обсуждая вопрос о реализации урожая 1917 г., вынес ряд постановлений в том же духе ¹⁶⁷. В соответствии с этим издается 27 июля циркуляр министерства, предлагающий озаботиться своевременно усилением заготовительного аппарата путем привлечения частноторговых организаций сверх привлечения организаций кооперативных и общественных ¹⁶⁸. Но еще более решительной является в этом отношении телеграмма от 27 августа 1917 г. за подписью министра-председателя Керенского ¹⁶⁹ и товарища министра продовольствия Зельгейма. В ней, между прочим, говорится: «Категорически предписываем: безотлагательно мобилизовать весь ссыпной аппарат. Привлечь организации местной торговли, мукомолья и отдельные солидные фирмы наряду с кооперативами» ¹⁷⁰. В этом направлении повел политику и заменивший в это время А. В. Пешехонова ¹⁷¹ новый министр продовольствия С. Н. Прокопович.

Таким образом, мы видим, что в первый период революции ведомство продовольствия бьется над разрешением уже знакомых нам вопросов усиления заготовительного аппарата, привлечения к участию в заготовках кооперативов и частной торговли, над вопросом о ссыпных пунктах и т. п.

Острота положения теперь даже увеличилась, так как дело заключалось не только в том, что частноторговый аппарат, а иногда и кооперативный устраняется от государственных заготовок, а также и в том, что он устраняется от заготовок вообще. Если, как мы говорили, для осуществления монополии хлеба не было необходимых предпосылок, то политикой местных органов и всей совокупностью регулирующих снабжение мер частный хлеботорговый оборот был почти уничтожен или получал крайне извращенную, как мы увидим, форму, и фактически почти осуществилась монополия хлебной торговли, по крайней мере в сфере заготовок. Мы говорим фактически, так как юридически, согласно закону 25 марта, частный хлеботорговый оборот до взятия хлеба на учет, до введения закона о монополии в действие запрещен не был. Однако любопытно отметить, что хотя хлеботорговый оборот запрещен до введения монополии не был, тем не менее один из существеннейших элементов его — залог хлеба — тем же законом от 25 марта (ст. 20-я 1-го прилож. к 1-му отд.) был запрещен с момента издания закона. И это обстоятельство также должно было способствовать умиранию хлеботоргового оборота. Таким образом, вопреки прямому заданию закона от 25 марта наступило огосударствление хлеботоргового оборота, наступило ранее, чем того хотели и ожидали руководители дела.

Другой вопрос политики заготовок, который после революции и с введением монополии хлебной торговли приобрел огромное значение, — это вопрос о взаимоотношении в деле заготовок между производящими и потребляющими губерниями. Он вызывался тем, что при всей остроте продовольственного кризиса потребляющие губернии, наиболее заинтересованные в заготовках, от заготовок были совершенно отстранены, а производящие губернии, в руках которых находились заготовки, остроты продовольственного кризиса не чувствовали.

Закон от 25 марта не разрешает этого вопроса. Между тем обострение продовольственного кризиса возбуждало в потребляющих губерниях и на фронте сильнейшую тягу к самостоятельным заготовкам. Министерство продовольствия осаждалось делегациями от них с просьбами о предоставлении права самостоятельных заготовок. Организации производящих губерний постоянно сталкивались с приезжими представителями потребляющих губерний и фронта, стремящихся к самостоятельным заготовкам. Под давлением этих обстоятельств в циркулярном распоряжении от 5 мая 1917 г. министерство установило важнейшие положения о взаимоотношении между производящими и потребляющими губерниями в деле заготовок ¹⁷²: 1. Агенты потребляющих губерний в губерниях производящих в деле заготовок действуют не иначе как по соглашению с губернскими продовольственными комитетами районов производства. 2. Последние могут не допускать самостоятельных заготовок агентов, если в состоянии сами выполнить возложенный на них для соответствующих губерний наряд. Из этих положений ясно, что министерство не считало возможным в данный момент совершенно устранить представителей потребляющих губерний от заготовок, но и не мыслило их иначе как при соглашении агентов потребляющих губерний с органами губерний производящих. Вопрос этот был снова поставлен на съезде уполномоченных 5—9 мая с 1917 г.¹⁷³ Съезд в соответствующей резолюции признал возможным представительство потребляющих, в особенности объединенных, губерний в губерниях, выполняющих наряды для первых. Представители потребляющих губерний могут участвовать в продовольственных комитетах губерний производящих с правом совещательного голоса. Если в производящей губернии оказывается несколько представителей потребляющих губерний, то они объединяются под руководством эмиссаров, где таковые имеются. Таким образом, съезд не без давления представителей производящих губерний также совершенно исключил возможность самостоятельных заготовок со стороны агентов потребляющих губерний ¹⁷⁴. В общем министерство и держалось изложенной политики. Причем делегаты потребляющих губерний, а также воинских частей в производящих губерниях, объединенные эмиссаром Министерства продовольствия, получили, как мы видели, наименование делегатских комиссий (делегаткомы).

 

11. Регулирование заготовок после революции 25 октября 1917 г.

 

1. Общая характеристика политики заготовок. После революции 25 октября продовольственный вопрос и, в частности, регулирование заготовок вступили в новую, наиболее критическую фазу. Начавшаяся гражданская война с Украиной, Доном, затем весной 1918 г. с Поволжьем и позднее с Сибирью ¹⁷⁵ отрезала от потребляющих центров большинство районов производства. Упорная борьба за высшую продовольственную власть в центре повела к небывалой дезорганизации дела заготовок на местах, к наплыву мешочников из районов потребления. Продовольственная политика теряет определенность, и сама центральная власть увеличивает эту неопределенность, не отменяя закона о монополии и давая в то же время иногда право на самостоятельные заготовки отдельным организациям и даже лицам. И если на местах еще производятся заготовки, если государство получает в свое распоряжение некоторое количество хлеба, то лишь в силу социальной инерции, в силу работы уцелевшей местами продовольственной организации прежнего времени.

Направление продовольственной политики Советской власти впервые более или менее определяется в общих чертах в резолюции Всероссийского продовольственного съезда 21 января 1918 г. и затем еще яснее с упорядочением центральной продовольственной власти декретами от 14 и 27 мая 1918 г. и др.¹⁷⁶ Основным положением продовольственной политики провозглашается незыблемость хлебной монополии. Иначе говоря, Советская власть сохраняет основной принцип продовольственной политики Временного правительства.

В соответствии с этим Комиссариат продовольствия декретом от 1 июля 1918 г. предписывает продовольственным органам произвести учет хлеба и назначить сроки для сдачи излишков его согласно нормам оставления хлеба у владельцев; причем хлеб оставляется для потребностей хозяйства, очевидно, по прежним нормам (закон от 25 марта), которые, однако, могут быть уменьшены местными организациями; хлеб оставляется из расчета не более чем до 1 августа 1918 г. Из скота — хлеб оставляется только для рабочих лошадей не более чем для двух на первые 10 дес. посева и для одной на каждые следующие 7 дес.¹⁷⁷ Постановлением от 21 августа 1918 г.¹⁷⁸ для учета и отчуждения излишков нового урожая 1918 г. были установлены для семенных потребностей те же нормы оставления, что и в законе от 25 марта. Для продовольствия предписывалось оставить лишь по 12 пуд. зерна или муки и 1 пуд крупы на душу; причем 25 % зерна могут быть заменены картофелем из расчета 6 пуд. картофеля за 1 пуд. зерна. На прокорм скота оставляется: а) для рабочей лошади — не более 18 пуд. на голову и с правом замены до 60 % зерна жмыхами или отрубями; b) жеребятам до 1 года — 5 пуд.; с) крупнорогатому скоту — 9 пуд.; d) молодому рогатому скоту до 1 года — 5 пуд.; е) свиньям — не более 5 пуд.; f) всем подсвинкам и поросятам оставляется сверх общей суммы хлеба для скота еще не более 5 пуд. Норма оставления понижается с увеличением количества того или иного скота в хозяйстве. Сверх указанных норм на каждое хозяйство с числом едоков до 5 оставляется еще дополнительно 5 пуд. зерна, на каждого едока сверх 5 душ — оставляется дополнительно по 1 пуду.

Итак, основной принцип продовольственной политики — монополия — у Советской власти остается тот же, что был и у Временного правительства. И Советская власть сталкивается с теми же задачами и затруднениями по учету хлебов и нормировке потребления производителя. Номинально остаются прежними и дополнительные стимулирующие меры политики: это твердые цены, угрозы реквизиции и реквизиции, запреты частных перевозок, агитация, снабжение населения предметами первой необходимости. Но качественно и по своему относительному значению они глубоко изменились. Насколько при Временном правительстве был гипертрофирован момент свободы и уговоров, настолько при Советской власти получает небывало преувеличенные размеры момент принуждения, на котором необходимо остановиться.

2. Принуждение как фактор осуществления монополии. Принуждение это проявляется в форме реквизиций, переходящих в самую настоящую вооруженную борьбу за хлеб. Но это не просто реквизиции, не просто принуждение. Это принуждение, проникающее всю продовольственную политику и окрашивающее эту политику. Оно облечено в специфическую идеологическую форму. Борьбе за хлеб Советская власть придает своеобразное истолкование, освещая ее как одну из форм классово-политической борьбы. Рассматривая себя как власть пролетариата и беднейшего крестьянства, она толкует слабое поступление хлеба в руки государства как определенную политику «деревенских кулаков и богатеев», в руках которых сосредоточены хлебные запасы. «На насилие владельцев хлеба над голодающей беднотой ответом, по ее мнению, должно быть насилие над буржуазией». Чтобы организовать и лучше осуществить это насилие, она считает уже в декрете от 9 мая 1918 г. необходимым расслоить деревню и «призвать всех трудящихся и неимущих крестьян к немедленному объединению для беспощадной борьбы с кулаками». Декрет объявляет «врагами народа» всех, имеющих излишек хлеба и не заявивших его к сдаче в недельный срок. Он предает этих «врагов народа» революционному суду, угрожая им бесплатной конфискацией хлеба, тюремным заключением не менее 10 лет, изгнанием из общин и конфискацией имущества. Вместе с тем, поощряя разложение деревни, власть будит в массах крестьянства чувство розни и склонности к доносительству: декрет санкционирует передачу половины стоимости не заявленного к сдаче и по доносу реквизированного у «врагов народа» хлеба доносителям ¹⁷⁹.

Логическим следствием декрета от 9 мая является декрет от 11 июня «Об организации деревенской бедноты». Согласно этому декрету «повсеместно учреждаются волостные и сельские комитеты деревенской бедноты», в одну из двух задач которых входит «оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев». Причем для поощрения работы комитетов бедноты в этом направлении декрет устанавливает, что выдача хлеба деревенской бедноте из хлебных излишков, изъятых от кулаков и богатеев до 15 июля, производится бесплатно, изъятых между 15 июля — 15 августа — за половинную цену, изъятых во второй половине августа — со скидкой 20 % с твердой цены ¹⁸⁰.

Итак, дело заготовок объявляется одной из насущных задач классовой борьбы; производится удар по самым больным и темным инстинктам души беднейшего населения. Начинается кровавая борьба за хлеб, борьба, о которой неустанно говорила пресса. Для успеха этой борьбы организуются затем по декрету от 6 августа специальные уборочные и уборочно-реквизиционные отряды. Той же задаче должны, между прочим, служить по декрету от 27 мая и 6 августа продовольственные отряды рабочих организаций. В связи и в соответствии с поставленной им задачей «каждый отряд должен состоять не менее как из 75 человек при 2—3 пулеметах» ¹⁸¹. На вооруженное насилие деревня, наводненная вернувшимися после стихийной демобилизации армии осенью—зимой 1917/18 г. солдатами, ответила вооруженным сопротивлением и целым рядом восстаний. Вот почему период после октября 1917 г. вплоть до глубокой осени 1918 г. представляется временем кошмарной и кровавой борьбы на полях производящей деревни ¹⁸².

3. Агитационные меры. Наряду с мерами принуждения и в помощь к ним Советская власть широко пользуется для усиления заготовок также и агитационными средствами и для этой цели в распоряжение продовольственных органов посылаются особые агитационно-организационные отряды. Но, как ясно из предыдущего, мотивы, на которые призвана опираться эта агитация, уже не те мотивы важности продовольственного дела для общенациональных задач, с какими мы встречались в февральский период революции. Агитация призвана теперь, помогая общей организации дела продовольствия, в то же время усилить разложение деревни, ускорить организацию бедноты для борьбы с деревенской «буржуазией», призвана опираться на мотивы классовой борьбы.

4. Меры по снабжению населения предметами первой необходимости. Снабжению населения предметами первой необходимости как стимулу к усилению заготовок хлебов Советская власть точно так же придает большое значение, причем организация этого снабжения строится ею в полном соответствии с основными началами ее продовольственной политики.

В декрете (Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства, апрель 1918 г., № 30) и инструкции о товарообмене «в целях усиления государственных заготовок хлеба и других продовольственных продуктов» организация товарообмена представляется в следующем виде. Предметы первой необходимости приобретаются Комиссариатом продовольствия и распределяются в согласии с Высшим Советом Народного Хозяйства¹⁸³ по губерниям, уездам и волостям в соответствии с размерами хлебных и других заготовок в каждом таком районе. Причем выдача предметов отдельным сельским хозяевам за сданный ими хлеб ни в коем случае не допускается: предметы распределяются между всеми нуждающимися. Таким образом, не имеющее хлеба население, деревенская беднота становится заинтересованной в усилении сдачи хлеба имущею частью населения деревень ¹⁸⁴.

Изложенные здесь мысли получают дальнейшее развитие в декрете от 5 августа «об обязательном товарообмене» в хлебных сельских местностях. Согласно этому декрету в хлебных сельских местностях устанавливается обязательный порядок отпуска товаров обрабатывающей промышленности, как и всех неземледельческих продуктов, исключительно в обмен на хлеб и другие продовольственные продукты, а также пеньку, лен, кожу и т. п.; причем этот порядок вводится с 15 августа и распространяется как на кооперативы, так и на все прочие учреждения. Декретом устанавливается, что ценность сданных продуктов сельского хозяйства и др. должна быть не менее 85 % общей ценности передаваемых населению предметов необходимости промышленного производства. Остальные 15 % их ценности уплачиваются деньгами. Деревенская беднота, пролетарские элементы и лица свободных профессий, живущие на заработную плату, по спискам, составляемым комитетами бедноты или местными советами имеют право расплачиваться деньгами, но так, чтобы в общей сложности ценность сданных в уезде продуктов сельского хозяйства натурою составляла все же не менее 85 % ценности переданных этому уезду предметов необходимости ¹⁸⁵.

Таким образом, ясно, что система снабжения населения предметами необходимости строится вся в расчете на два мотива: 1) мотив, побуждающий население сдавать хлеб, раз оно желает иметь право на получение предметов необходимости, и 2) мотив, побуждающий деревенскую бедноту всячески способствовать этой сдаче и вызывать ее со стороны имущего хлеб населения.

Трудно учесть, насколько эта система осуществилась в смысле эффекта заготовок. Но приблизительно можно указать, в каком положении находится снабжение населения предметами необходимости, в каких масштабах оно идет. Прежде всего нужно отметить, что в связи с разрушением промышленности после октября 1917 г. произошло еще большее оскудение ресурсов продуктов промышленности и на многие из них возник небывалый дефицит. Ввиду этого получается следующая картина для советской части России ¹⁸⁶.

 

Продукты	Ресурсы 1918 года	Минимальные потребности на 1918 год	Недостает для покрытия потребностей абс. вел. %
Черный металл, млн пуд.	25,0	210,0	185,0	88,4
Ткани, млн ар т.	1450	2835,0	1385,0	48,8
Кожа, млн пуд.	9,0	12,0	3,0	25,0
Сахар, млн пуд.	5,3	64,8	59,5	91,1
Чай, млн пуд.	0,6	1,97	1,37	69,5
Спички, тыс. ящ.	590,0	2820,0	2230,0	79,9

Наряду с этим в силу расстройства организационно-исполнительного аппарата наблюдается в высшей степени замедленное, неаккуратное и неудовлетворительное продвижение населению хотя бы и того, что есть.

Так, по апрель-майскому плану 1918 г. предполагалось отправить населению хлопчатобумажной мануфактуры 182,5 млн арш., а отправлено по 17 августа всего 11,7 млн арш., или 6 % назначения. С марта по июль 1918 г. было предположено отправить шерстяных и суконных тканей 18,7 млн арш., отправлено 2,4 млн арш., или 12,9 %. Всего с ноября 1917 по 20 сентября 1918 г. выдано нарядов на отправку различных тканей, ниток и одежды приблизительно на 287 млн арш., что при минимальной потребности за это время в 2 126 млн арш. составит всего 13,5 %. Кожевенных полуфабрикатов, мягких и жестких, было назначено к отправке по нарядам на май—сентябрь 357 тыс. пуд., что составляет при минимальной потребности населения за эти пять месяцев в 5 млн пуд. 7,1 % этой потребности.

Сахару предположено было отправить в июле 235,4 тыс. пуд., выдано нарядов на 184,3 тыс. пуд., или на 72 %, что составляет 3,4 % минимальной потребности населения за месяц ¹⁸⁷.

Обращаясь теперь к сельскохозяйственному инвентарю, интересно сравнить следующие цифры ¹⁸⁸:

 

Виды орудий и средств производства	Поступило населению в 1916-1917 гг. от правительства	Поступило от продобмена с 1 янв. по 15 авг. 1918 г.
Сенокосилки	24300	2777
Конные грабли	16800	6126
Веялки	около 20000	1440
Плуги	около 246000	27269
Шпагат	около 900000 пуд.	22480 пуд.

Все эти отрывочные цифры свидетельствуют, что, несмотря на огромное сокращение армии в силу объективных условий недостатка товаров, расстройства транспорта, общей дезорганизации в стране после Октябрьской революции в 1918 г., говорить о сколько-нибудь чувствительном и удовлетворительном снабжении населения предметами необходимости и о воздействии через это снабжение на ход заготовок хлеба не приходится. Положение снабжения, в особенности если принять во внимание сокращение частной торговли, резко ухудшилось даже по сравнению с предыдущим годом.

5. Политика непосредственных заготовок и заготовительный аппарат. Неуверенность и сложность пути принудительного отобрания хлеба, паллиативный характер агитационного воздействия и ничтожные размеры воздействия на производящее население через снабжение его предметами необходимости естественно побуждают и Советскую власть обращать, и, чем дальше, тем больше, внимание на постановку прямых мер регулирования заготовок. Как относится Советская власть к привлечению для заготовок частноторгового и кооперативного аппарата? В этом отношении мы наблюдаем то же явление, что и в февральский период революции, только в еще более ярком виде. Центр до начала национализации торговли решительно стоит за привлечение того и другого. Уже в декрете от 27 мая указывается, что при организации заготовительных контор на местах используется частноторговый, кооперативный и другие общественные аппараты. Та же мысль повторяется в декрете о товарообмене. Далее в циркуляре от 7 июня 1918 г. в целях «всемерного усиления заготовок хлеба к работе по собиранию, хранению, перевозке, переработке его кроме кооперативных и других общественных организаций» губпродорганам предлагается привлекать на комиссионных началах «как мукомольные, хлеботорговые организации, так и отдельные фирмы, располагающие для этой цели соответствующим аппаратом». Более того, «для оплаты поступающего хлеба могут быть привлечены и капиталы хлеботорговых и мукомольных фирм». И в случае неимения собственного или кооперативного достаточного заготовительного аппарата продовольственным органам привлечение хлеботорговых организаций вменяется в обязанность¹⁸⁹ .

Однако при том разрушении торгового оборота, при той необеспеченности условий работы частного капитала, который переживала страна, и при том отношении к «буржуазии» на местах, которое создалось после октябрьского переворота, — эти указания центра по отношению к частноторговому аппарату и отчасти к кооперативному должны были остаться и остаются платоническими пожеланиями. Бюрократизация заготовительного аппарата после октябрьской революции достигла максимальных размеров.

Второй вопрос, на котором, говоря о построении заготовительной работы, необходимо остановиться, — это вопрос о взаимоотношениях потребляющих и производящих центров. Советская власть настойчиво отвергает мысль о самостоятельных заготовках потребляющих центров. В этом отношении в общем Советская власть продолжает политику Временного правительства. Говоря о продовольственных органах, мы уже отмечали, что в целях усиления представительства интересов потребляющих центров в деле заготовок было установлено делегирование представителей потребляющих губерний в состав продовольственных комитетов губерний производящих с правом решающего голоса, чего не было в прошлом. С другой стороны, декретом от 6 августа рабочим организациям предоставлено право посылать продовольственные отряды для заготовок. Но эти заготовки производятся по указаниям и под контролем организаций производящих губерний, и половина заготовленного хлеба остается в распоряжении Народного комиссариата продовольствия; другая половина идет организациям, пославшим отряды, в счет приходящегося для них по нарядам комиссариата назначения.

Наконец, третий пункт, который нужно здесь отметить, это тот, что от заготовительных функций в районах заготовок совершенно отстранены волостные продовольствия организации. В данном случае Советская власть продолжала те реформы, к которым пришло Министерство продовольствия осенью 1917 г. ¹⁹⁰