Глава XI. Второстепенные сельскохозяйственные промыслы

Рыболовство.

Россия -  континентальная земледельческая страна. Тем не менее она обладает несколькими бассейнами вод, исключительными по рыбным богатствам, и потому, несмотря на плохую постановку эксплуатации этих бассейнов, до войны она была второй страной в мире по количеству добываемой рыбы после Великобритании и первой в мире по ценности этой добычи.

В 1913 году было добыто рыбы:

По другому подсчету Кевдина продукция русского рыболовства равнялась в 1913 г. 69,2 милл. пуд., а по самому тщательному подсчету проф. В. Н. Мейснера 73.269.000 пуд. Это только промысловый улов, шедший на рынок. Исчислить месячное натуральное потребление, которое на рынок не попадает — не представляется возможным, но вместе с ним, некоторые специалисты полагают, что весь фактический улов в России достигал не менее 100 мил. пуд. По отдельным бассейнам промышленный улов 1913 г. распределялся так:

В бассейнах России водится много рыбы ценных пород — красной, лососевых и др. Однако, согласно данным работы Хрулева „Финансы России и ее промышленность“, мы ввозили из-за границы рыбных товаров на гораздо большую сумму, чем вывозили. В 1903 г. нами было вывезено (за границу) всякого рода рыбных продуктов на 7.124.000 рублей, а 1912 г. на 7.243.000 руб., но зато в 1903 г. было привезено (из-за границы) рыбы, устриц и прочих рыбных товаров на 24.004.000 р., а в 1912 г. — уже на 38.202.000 руб. Таким образом, в 1903 г. мы заплатили загранице за рыбные товары 17 миллионов чистоганом, а в 1912 г.— 31 милл. Главная причина этого — плохая обработка нашего рыбного материала, который сушится и солится грубыми способами для приготовления впрок, между тем как за границей его приготовляют в виде консервов или замораживают, или, наконец, засаливают и вялят сложными способами, благодаря которым вкусовые свойства ценных пород сохраняются. Однако, из приведенных цифр улова и ввоза из-за границы, мы можем заключить, что внутреннее потребление рыбы и рыбных продуктов в России и в мирное время было велико, тем более, что в эти цифры не входили зачастую уловы и потребление на местах „для себя“, которые с трудом поддаются регистрации. Теперь, после огромного сокращения нашего скотоводства, единственный способ возместить недостаток белкового и жирового питания страны — это поднять наше рыболовство. В самом деле, по расчетам С. Н. Прокоповича (см. опыт исчисления народного дохода) только по 50 губ. Европейской России мясная продукция в 1913 г. равнялась 147 милл. пудов, в 1921 г. она упала (по всей РСФСР) до 57 милл. пудов.

Мясное питание населения сократилось более чем в 1 ¹/₂ раза. Крестьяне воздерживаются от убоя молодняка, стараясь скорее вырастить скот.

Что касается рыбных запасов наших водных бассейнов, то здесь специалисты указывают, наоборот, на необходимость усиленной добычи рыбы, ибо за последние годы, в виду сокращения рыболовства и размножения рыбы, уже наблюдаются некоторые признаки перенаселения рыбных бассейнов, благодаря которому может нарушиться равновесие между наличием кормов и количеством рыбы в воде. Недоловы минувших лет привели к укрупнению вылавливаемых сейчас особей. Так, в Астраханском районе вобла в 1917 г. весила в среднем 10 пудов в 1000 штук, осенью 1920 г. вес ее доходил до 20 пудов в тысяче. Молодей сельди в устье Волги оказывалось в 2 1/2—3 раза больше, чем в прежние годы. Увеличилась также молодь осетровых. В кубанском районе сазан, весивший обычно 5 — 7 фунтов, сейчас дает средний вес в 7 —10 фунтов и т. д.[1] И последние сведения о начавшемся весеннем улове рыбы настоящего 1924 года дают картину неожиданного изобилия. Так, в низовом районе р. Дона наблюдается колоссальный небывалый напор рыбы, которой ежедневно ловится до 200.000 пудов. Во многих местах прорваны рыбацкие сети. Рыба преимущественно красная.

Отсюда можно надеяться, что то падение уловов, которое происходило за последние годы, сменится новым, небывалым доселе подъемомo;емом, если только на развитие рыболовства будет устремлено то внимание, которого заслуживает этот промысел по своему народно-хозяйственному значению. Но имеющимся официальным данным улов рыбы в бассейнах территории СССР (за исключением Дальне - Восточных и некоторых других) равнялся:

Рассмотрим вкратце движение нашего рыболовства по отдельным бассейнам.

1. Каспийско-Волжский. Это — самый крупный бассейн по количеству добычи рыбы. По официальным сведениям улов равнялся (в тыс. пуд.):

Главную роль по количеству улова играют породы черных рыб (вобла, судак, сазан) и селедка, добыча которых растет. Добыча красной рыбы, наоборот, падает. Уменьшение заловов красной рыбы, которая добывается преимущественно на Уральском участке в водах казачьего войска наблюдается уже со второй половины XIX столетия, при чем оно происходит, по-видимому, не столько вследствие хищнических приемов лова, в общем у казаков довольно рациональных, сколько благодаря обмелению некоторых рукавов Урала.

Икры в 1913 г. было добыто 229 тыс. пуд., в том числе красной 65,5 тыс. пуд. Добыча рыбы и икры с каждым годом также падала, благодаря уменьшению размеров рыбы. В Волжском районе размножению рыбы весьма препятствовало загрязнение Волги нефтью, которая утекала с баржей при перевозках в огромном количестве—до 15 милл. пудов. Нефть образовывала в мелких заливах, где размножается рыба, непроницаемую пленку, от которой пропадали мальки. Хищнические способы лова, лов в запретное время, употребление частых сетей и т. д. также способствовало нерасчетливому истреблению рыбных богатств.

А между тем, по своим рыбным запасам Каспийский бассейн легко мог бы давать вдвое больше рыбы при рациональной постановке дела. Проф. Н. М. Книпович путем кратких предварительных исчислений в отношении Каспийского моря приходит к выводу, что „если принять за промысловый Каспий часть его, имеющую глубину менее 50 метров, то цифру, выражающую рыбо-промысловую производительность его (14,38 килограмм, на 1 гект. водной площади), придется удвоить (28,76 килог. на 1 гект.)“ Следовательно, без ущерба для основного рыбного запаса в воде Каспийский бассейн может давать 60—70 милл. пуд. ежегодно. Осенью 1923 г. в приморской части района добыто 2.600 тыс. пуд., весною 1924 г. предполагается добыть 8.750 тыс. пудов.

2. Второй по размерам добычи—Дальне-Восточный бассейн, который начал ускользать из-под русской власти уже вскоре после японской войны. Дальне-Восточный бассейн делится на несколько районов, из которых самые важные — Охотско-Камчатское побережье и Амурский лиман. После заключения рыболовной конвенции с японцами в 1907 г. последние получили одинаковое с русскими право ловить рыбу на море. Благодаря этому, в 1916 г. 84% всех рыбных промыслов на Тихоокеанском побережьи оказалось в японских руках. Сверх того японцам повезло: лососевые рыбы, которые раньше массами шли в Амурский лиман для нереста (икрометания), теперь поворотили в реки Охотско-Камчатского района.

Сильно увеличился лов сельди и на Сахалине (13 милл. штук в 1914 г. и 44 милл. в 1917 г.); Сахалин с 1918 г. также захвачен японцами. За 10 лет с 1907 до 1916 г. японцы выловили и обработали в наших водах 43 милл. пуд., которые и увезли к себе. За последние воды на Дальнем Востоке вырабатывалось ежегодно:

Нужно иметь в виду, что главный улов здесь — ценные породы кеты и горбуши. Следует еще отметить, что способ обработки рыб японцами („стоповой“ засол на открытом воздухе на циновках, на горькой морской соли), гораздо хуже русского (нежный засол в чанах на хорошей соли), так что русские не могут есть той горько - соленой древесины, в которую японцы превращают нежную кету. Накануне войны в Амурский район приехали крупные рыбопромышленники из России, которые улучшили приемы обработки и стали доставлять на рынки Москвы и других городов свыше 1-го милл. пуд. кеты и около 150 тыс. пуд. кетовой икры. Предполагалось поставить холодильное и консервное дело, но мировая война все это приостановила. Рыбопромышленники стали уходить: их место довольно удачно заняла кооперация, но начавшаяся гражданская война оторвала Дальний Восток от Сибири.

3. Следующие по размерам добычи, но остающиеся далеко позади первых двух — морские бассейны—Черноморско-Азовский и Беломорско-Мурманский. Общее количество добытой рыбы в тыс. пудов составило:

На Мурмане средний ежегодный улов колеблется с 1880 г.г. по 1913 г. от 387 тыс. пуд. до 950 тыс. пуд., хотя норвежские и английские суда в тех же почти водах вылавливали по несколько миллионов пудов. В южных морях — Азовском, Черном и на Дону ловится понемногу красная рыба (около 80 тыс. пуд. всего), сельди — 80—100 тыс. пуд., остальная — черная. В Беломорском районе и на Мурмане главные породы ловимых рыб — треска и сельдь. Кроме Черного моря, в котором рыбы вообще мало, и по своей глубине оно неудобно для ловли, в остальных морях, несомненно, размеры улова могут быть еще повышены.

4. Бассейны Ледовитого океана. Но во много раз легче увеличить добычу в низовьях Сибирских рек, впадающих в Ледовитый океан—Оби, Енисея и Лены. В бассейне Оби насчитывается всего 42 вида рыб, из которых 12 относятся к лососевым, 3 — к осетровым. Здесь есть ценные породы, водящиеся только в Сибири: нельма, таймень, хариус; сиговые — максун, сырок и др. Главное рыболовство, как и повсюду — в весеннюю путину (т. наз. „вонзь“). Входя для икрометания в Обскую губу и в дельту Оби, рыба расходится по бесчисленным притокам и озерам, разбросанным но тундрам, где она не ловится почти никем и зимой часто погибает, так как более мелкие озера промерзают до дна.

Большинство рыбных промыслов на Оби находится в пользовании местных инородцев, которые до революции сдавали их в аренду рыбопромышленникам. Обработка рыбы здесь гораздо хуже, чем в Приамурье,— „стоповым“ способом, при котором нежное и вкусное мясо моксунов и нельмы превращаются в твердые „пласты“, находящие себе сбыт только на Урале. Всего из Обского бассейна вывозится до 700—800 тыс. пуд., из которых в соленом виде около 400—500 тыс., остальные — зимой в замороженном состоянии. Общая добыча в Обском бассейне определяется, в среднем, до 1 1/2 миллионов пудов. В Енисейском бассейне, где те же породы и те же способы лова и обработки, добывается около 400 тыс. пуд., а вывозится от 100 до 200 тыс. пуд. (в 1911 г.—175 тыс.). Наконец, на Лене промышленное рыболовство еще совсем в зачатке, и хотя вылавливается 250—300 тыс. пуд., но вывозилось не больше 25 тыс. по официальным сведениям в 1921—22 г.г. в Обь-Иртышском бассейне добыто 333 тыс. пуд., в 1922—23 г.— 496 тыс. пуд.

По вычислению специалистов, только низовья Оби и Енисея могут дать, при самых небольших затратах, 4—5 милл. пудов добычи. Но для рациональной постановки рыбопромышленности, здесь требуется широкая постановка консервного и холодильного дела. Консервное производство начиналось и рыбопромышленниками и кооперацией, но, как и на Дальнем Востоке, революция и гражданская война его приостановили. Во всяком случае, необходимо иметь в виду, что наши Сибирские и Дальневосточные бассейны содержат в себе первые в мире запасы лососевых (вторые—в Соед. Штатах с вдвое меньшей добычей), и консервирование их для экспорта в Европу могло бы повысить народный доход России на десятки миллионов рублей.

5. Внутренние речные и озерные бассейны.

Кроме Волги и Дона, речные воды внутри Европейской России доставляют небольшие уловы в 400—500 тыс. пуд. малоценных рыб; некоторое значение имеет рыболовство на Ладожском озере (50—70 тыс. пуд.)—сигов и лососей, в псковских озерах (снетки), но в общем внутреннее рыболовство в Европейской России имеет только местное значение. В Азиатской России крупную роль играет, прежде всего, Аральское рыболовство. Добыча рыбы за 6 лет—с 1905 до 1910 г. здесь поднялась с 285 тыс. пуд. до 2004 тыс.; в 1915 г. здесь было выловлено 1586 тыс.; 1920 г.—180 тыс., 1921 г.—270 тыс. За Аральским наиболее заметный улов дает рыболовство на озерах Зайсане — (свыше 100 тыс. иуд.) и Балхаше (тоже). Величайшее пресноводное озеро Сибири — Байкальское -рыбой очень бедно. Много рыбы (до 400 тыс. пуд. в течение года) вывозилось из Барабинско-Чановской группы озер; но рыба эта малоценных пород—щуки, язи, окуни и т. д. Что касается речных вод Сибири, то их рыбные богатства довольно велики: но промысловая эксплоатация почти отсутствует.

Итак, несомненно, что рыболовные запасы водных бассейнов России, если включить в их число и Дальне-Восточный, могли бы в ближайшие годы доставить для питания населения и для вывоза за границу свыше 100 миллионов пудов, из которых 15—20% ценнейших осетровых, лососевых, белорыбицы, сиговых, обработанных в виде консервов или свежие в реффрижираторах, доставили бы нам немногим меньший доход при экспорте, чем мы получали до сих пор от вывоза масла или яиц.

Пушной промысел.

Еще большее значение для нашего экспорта мог бы иметь другой промысел наших окраин—охота на зверя пушного и морского. В средине века охота играла заметную роль даже в центральных районах Европейской России: по мере истребления зверей, она все больше отодвигалась на север и восток и сейчас надо предполагать, что около 80—90% всей добычи пушнины в России падает на Сибирь, а в самой Сибири—большая часть на север Тобольской, Томской, Енисейской губ. и Якутской обл. Однако, и в самой Сибири в течение XX века заметно падение добычи пушнины как но количеству, так и по ценности. Самый ценный душный зверь древности—бобер, исчез из Сибири, так же, как ранее из Европейской России. Добыча соболя, которого еще в XVII столетии сибирские инородцы доставляли Москве в виде „ясака“ (дани) в количестве 200.000 штук упала к концу XIX века до 40—50 тыс., а в XX веке до 10—20 тыс. Все-же еще в XX веке Сибирь является первой страной в мире по добыче пушнины, как показала всемирная охотничья выставка в Вене в 1910 г. Согласно таблице, демонстрировавшейся на выставке, из 126 миллионов добычи пушнины во всем мире (в рублях) 55 милл. падает на Сибирь.

В 1913 г. в России добыто пушнины[2].

По русским ценам сбор пушнины в одной Сибири оценивался до войны в 18—20 милл. руб., по мировым—в 55 милл. руб.

К этому надо прибавить, что инородцы севера для своих нужд употребляют несколько миллионов штук зверя, что, минуя русские рынки, через границу в Китай уходят: кроме беличьих и заячьих шкур, десятки тысяч маральих рогов, шкур косули, джейрана, оленя и лося, струн кабарговой; наконец, из устьев Оби, Енисея и Лены, бесконтрольно уходит в Америку неизвестное, но несомненно значительное количество пушнины. Но в XX веке охотничий промысел в Сибири значительно сократился. Так, судя по цифрам привоза на Ирбитскую ярмарку, количество добычи белки за 1901—10 г.г. убыло на 40% песца с 64 тыс. до 40 тыс., лисицы с 263 тыс. до 132 тыс. и т. д. Во время войны и революции охотничий промысел упал здесь еще более за прекращением экспорта за границу и запрещением продажи огнестрельных припасов. Так вывоз пушнины из 4-х губерний: Енисейской, Иркутской, Тобольской и Томской, равный в 1913 г. 10 тыс. пудов, упал к 1916 году до 17 г. тыс. пудов — более, чем в шесть раз.

Но еще до того времени, как пушный промысел стал заметно падать, можно было подметить то же явление, как и в русском рыболовство. Хотя Сибирь была первой страной в мире по добыче пушнины, хотя большая часть добытой пушнины экспортировалась за границу, — однако, ценность нашего вывоза была ниже  стоимости импорта: за1903 —10 годы нами было вывезено пушных товаров на 41.585 тыс. рублей, а ввезено на 59.024 тыс. руб. на 17 ¹/₂ милл. руб. более[4]. Этот факт, чрезвычайно ярко характеризует все неустройство нашей народно-хозяйственной жизни еще до войны и является следствием двух главных причин: во 1-х,    качественного и количественного падения промысла в XX веке, во 2-х,    неправильной и вредной для народного хозяйства постановки внешней торговли пушниной. Главными добытчиками пушнины являются инородческие племена русского севера. За последние годы охотники стали истреблять не только взрослых зверей, а и молодняк, иначе говоря, уничтожать основной капитал природы. Молодой песец, например, выросши, произвел бы на свет детенышей, дал бы, так сказать, проценты на тот капитал, который представляет его шкура. Убивать недорослого зверя — все равно, что убивать курицу, несущую золотые яйца. Это убийство не только сильно сокращает число зверей, оно обесценивает и самые меха, потому что шкура недорослого зверя оценивается в половину и четверть обычной цены. По приблизительному подсчету сами охотники в 1918 г. потеряли, благодаря истреблению молодняка, на рынке 15 милл.

Главная причина этого избиения лежит в закабаленности инородца, не вылезающего из долговой петли, которую накинули на него торговцы кулаки—русские и более богатые его родичи» Торговцы применяют к охотникам, так называемую заборную систему. Они раздают им в кредит „в забор“ то, что нужно инородцу: хлеб, чай, сахар, мануфактуру, охотничьи принадлежности и, конечно, плохую, разведенную и смешанную с махоркой водку и табак. За этот товар, который расценивался, при заборе, торговцами в несколько раз дороже, чем он стоил на ближнем рынке, охотники обязывались отдавать торговцу всю пушнину, какую он добудет. А по каким ценам он отдается — видно из следующих цифр:

В середине 1917—18 г.г. пушнина сбывалась по ценам:

Один исследователь севера Т. Тугаринов подсчитал, что 210 тунгузских хозяйств, получивших за свою пушнину 23.594 руб., должны были бы выручить, если бы продали ее на самых близких рынках — 75.791 руб., т.-е. втрое больше. Таким образом, на заборе и на пушнине торговец „зарабатывал" 600—800 % чистого барыша. При этом он старался так опутать инородца-охотника, чтобы тот, отдавши торговцу всю свою пушнину, остался бы у него все-таки в долгу за забранный товар.

Тот же Тугаринов дает такой расчет денежных доходов и долгов 329 семей инородцев при расчете с ними торговцев.

Таким образом, сбывая всю пушнину через посредников торговцев, вместо того, чтобы иметь чистого барыша по 348 руб. на хозяйство охотники оказались задолженными, в среднем по 120 руб.

Вот эта самая долговая петля, из которой инородец старался выпутаться, во чтобы то ни стало  заставляла его не щадить ни взрослых зверей, ни звериный молодняк, раз он ему попадается на ружье или самострел. Дело в том, что главное достояние инородцев — не в пушнине, а в оленьих стадах. Потерявший свое оленье стадо инородец погибает без пищи, одежды, жилища, или обращается в последнего нищего, или бездомного батрака. А когда инородец залезает в неоплатные долги - торговец отбирает у него стадо, которое перепродает богатому родичу охотника,, обделывающему вместе с торговцами разные темные делишки. Вот по какой причине инородцы не только убивали без разбора зверей всякого возраста, истребляя звериное богатство, но и сами вырождались, нищали и вымирали.

Второй причиной дефицита нашего пушного баланса являлась система торговли пушниной.

От мелкого торговца-скупщика, собирающего пушнину на месте в полярной тундре, пушнина переходила к более крупному оптовику, живущему в центральных рынках Сибири. Оптовик, собрав и рассортировав пушнину, отправлял ее на главные российские ярмарки — Ирбитскую и Нижегородскую, где ее покупали агенты заграничных, особенно германских, капиталистов; которые до войны отправляли большую часть скупленной пушнины в Германию, в Лейпциг. Там на скорняжных заведениях ее перерабатывали в меха для шуб, на дамские муфты, накидки, боа. Эти боа и накидки шли опять в Россию и за них то наши дамы приплачивали чистым русским золотом. Так была протянута между инородцем охотником и мировым потребителем целая цепь посредников-капиталистов, которые одни наживали огромные барыши на этом товарообмене, сами же производители этих больших ценностей — инородцы нищали, голодали и вымирали.

Для того, чтобы улучшить их положение и тем самым избавить их от необходимости истреблять без разбора звериный молодняк, надобно, во-первых, избавить их от кабалы местных торговцев «тунгусников», во-вторых, — выбросить в мировом товарообмене цепь торговых посредников, забиравших в свои карманы  большую долю народного дохода от этого весьма прибыльного промысла.

Бороться с истреблением молодняка какими бы то ни было запретами—бесполезно. Царское правительство запрещало бить соболей и перерослых песцов, — но из этих запретов толка не выходило, потому .что уследить за выполнением закона в безбрежных тундрах пет никакой возможности.

Так в 1918 г., когда началась гражданская война, и торговцы бежали с севера, оставив его на голодную смерть, кооперативный союз „Закупсбыт“ двинул на Тобольский север 360 тыс. пудов муки, 800 тыс. арш. мануфактуры, мыла, чаю, сахару, масла и т. д. всего товаров на 7 милл. руб. Другой союз  — Енисейский поставил дело еще шире: он не только двинул товаров на 2 милл. по цене в 5 - 10 раз дешевле рыночной, но еще распределил между населением 4000 пудов пороху, 800 пудов дроби, сберегая на огнестрельных припасах населению 5 1/₂ милл. Союз устроил за полярным кругом фактории — род гостинниц, куда заезжают инородцы, где их кормят и где они сбывают пушнину и получают товары. Пушнину инородцы сбывают на комиссию. Северные союзы в 1917—18 г.г. собрали 2100 тыс. шкур белки па 6 ¹/₂ милл. и прочей пушнины на 3 милл. Белку они отправили в Америку; где она была продана по цене 5 рублей; тогда как на рынке стояла цена 3 руб. 50 коп. Таким способом, кооперативы выручили для населения около миллиона. В 1919 г. второй оборот с пушниной в Америке был еще выгоднее для населения, так как белка поднялась в цене на Нью-Йоркском рынке за год почти в четыре раза. Успех кооперативных продаж за границей отчасти объясняется тем, что кооператоры постарались установить „стандарт", т.-е. посылали товар односортный, не испорченный подмесью плохих шкурок. Русские же торговцы всегда старались в партию хорошего товара подсунуть плохие, бракованные экземпляры, чем иностранцы были очень недовольны. Поэтому и цены за русскую пушнину давали очень низкую.

Надобно самих инородцев поставить так, чтобы они не нуждались в безудержном истреблении зверей, и тогда через короткое время количество пушной добычи опять станет возростать.

С тех пор, как в Сибири широко разрослась и укрепилась кооперация — северные кооперативные союзы делали попытку вырвать инородца из торговой кабалы, а затем через кооперативные центры наладить самим отправку пушнины за границу.

Возрождение пушного дела началось с 1921—22 г. Б 1919 -20 г.г., вместо довоенных 18—20 мил. шкур, добыто всего 6,6 мил., в 1920—21 г.г. только 3,6 мил. В 1921—22 г.г. положение быстро меняется к лучшему. В конце 1921 г., па нашем заграничном рынке впервые появилась крупная партия пашей пушнины из запасов Сибиромбюро. Эта партия включала:

После длительного соревнования она была продана американцам за 2.032 тыс. руб., по весьма высоким цепам. За первый партией последовали вторая и третья, реализованные на сумму 4.025 тыс. руб., а всего следовательно — в 1921—22 г. на 6.057 тыс. руб.

В сезон 1922—23 г.г. на рынке конкурируют много государственных кооперативных и частных поставщиков, закупивших круглым

Цифры—близкие уже к довоенным. Весьма высокие цепы за границей дали возможность направить на экспорт около 7 мил. шкур за 31.134 тыс. руб., из которых уже реализовано 5,1 мил. шкур на сумму 21.917 тыс. руб. В сезон 1923--24 г.г. ожидается экспорт 15 мил. шкур на сумму 30 мил. руб. но последнее время цены на пушнину за границей несколько падают, тогда как внутри России неуклонно растут. Это может сильно сократить наши экспортные операции.

Оленеводство.

В тех же самых окраинных северных районах на ряду с двумя основными промыслами местного населения — рыболовством и охотой на первый план выдвигается оленеводство. Для .жителей полярной тундры олень — главная основа его существования. Дикие звери являются для него только средством товарообмена: их ценные шкуры он выменивает на разные нужные ему товары. А олень его кормит, поит, одевает, обувает, из оленьих шкур он даже устраивает себе жилище. Жирное, напоминающее сливки, молоко оленя служит прекрасным питьем и идет на изготовление очень вкусного сыра. Мясо, костный жир и мозг идут в пищу; даже из мягких молодых рогов делается студень. Из костей и твердых рогов выделываются всевозможные домашние орудия: ножи, вилки, ложки, иглы. Копыта заменяют стаканы и чашки. Жилы употребляются, как нитки. Кишки идут на приготовление кровяных колбас из крови того же оленя. Из сала делают свечи. Наконец, олень—прекрасное вьючное и ездовое животное. Словом, ни одно домашнее животное Сибири не приносит такой пользы своему хозяину, как олень. Он бегает 10—12 часов подряд, делая по 100 верст. И главное - его не надо прикармливать: он питается жалким мхом северных пастбищ - ягелем.

До отдельным губерниям северные олени распределяются, приблизительно, в таком числе:

На севере Европейской России оленей по позднейшим сведениям около 700 — 800 тысяч; главный район их распространения—низовья Печоры. За последние годы оленеводство стало падать, благодаря эпизоотиям и вымиранию самих инородцев. Гражданская война и на севере произвела большие опустошения.

У северного оленя есть родич - благородный олень, встречающийся в диком виде в нагорных лесах Сибири. От Алтая до Байкала распространена одна его разновидность - марал. У марала самой ценной его принадлежностью считаются рога, ради которых их разводят в особых загородках, называемых маральниками, так как эти рога „панты “ продаются за высокую цену в Китае, где из них приготовляют укрепляющее лекарство.

Мараловодством занимаются не только на Алтае и в соседних с ним районах Семипалатинской области, но и на юге Енисейской и Иркутской губерний и в Забайкалье, где вместо маралов разводится другой вид оленя — изюбров. А в Приморской области выводится третий вид оленя — „аксис“ (пятнистый олень), панты которого ценятся очень высоко.

Маралов ловят при помощи вырытых ям—западней, вырываемых на тех тропинках, по которым они ходят. Затем в маральниках самки дают приилод. Маральники огораживаются с расчетом, чтобы па каждое животное приходилось но 1 десятине пастбища. На зиму им приготовляют сено. Панты спиливаются раз в году. Когда маралы стареют, и панты их становятся слишком твердыми и негодными на вывоз, их убивают. За границу--почти исключительно в Монголию и Китай, в    8.1 г.г. вывозилось пантов на сумму свыше 900 тыс, рублей.

Садоводство, огородничество, бахчеводство и проч. мелкие культуры.

Три перечисленных сейчас промысла—рыболовство, охота, оленеводство являются главными в тех районах, где сельское хозяйство по природным условиям невозможно, или отодвигается на второй план, но в общей народной экономии их значение было до сих пор второстепенным. Однако, в ближайшем будущем, как уже указывалось, эти промыслы должны приобрести гораздо больший удельный вес, как в силу сокращения некоторых основных элементов сельского хозяйства, в частности скотоводства,, так и вследствие того обстоятельства, что для получения необходимых товаров и средств производства из-за границы, нам потребуется оплатить их усиленным сбытом своих продуктов: а т. к. сбыт земледельческих и скотоводческих продуктов, благодаря потрясению сельского хозяйства, в прежних размерах будет возможен еще не скоро, то отсюда становится необходимым усиление сбыта и переработки продуктов рыболовства, охоты и северного оленеводства. Первые два промысла имеют, главным образом, товарный характер: большая часть их продуктов отчуждается на сбыт. Эта самая особенность сближает их со многими побочными сельско-хозяйственными промыслами, продукты которых также в значительной степени предназначаются для рынка, а не для непосредственного потребления самих производителей. Из этих промыслов, садоводство очень мало распространено в северной части России, а в Сибири его совсем не существует, за крайне редкими исключениями. Главные центры его распространения: среднее и нижнее Поволжье, Крым, Кавказ и Туркестан. Здесь оно приобретает торговопромышленное значение, а в остальных районах если и существует, то имеет преимущественно потребительский характер- В среднем и нижнем Поволжьи садов около 65 тыс. дес. На первом месте здесь стоят яблоки, на втором груши. На южных окраинах-в Крыму, па Кавказе и в Туркестане, где площадь под садами достигает, вероятно, сотен тысяч десятин (к сожалению, ни одна перепись их не учла), плодовые культуры чрезвычайно разнообразны: на ряду с яблоками и грунтами, употребляемыми в свежем виде, большое значение получают персики и абрикосы (свежие, сушеные и в консервах), сливы, сушеные на чернослив, а на крайнем юге—в Батумской обл.—японские мандарины. Мандариновая культура началась очень недавно, но успела широко распространиться только на „Русской Ривьере“—в окрестностях Батума. В 1907 г. здесь было только 26 тыс. деревьев, в 1913 г. уже 240 тыс. На ряду с мандаринами здесь стало развиваться чайное дело. Центр производства—бывшее удельное имение на ст. Чаква в 10 вер. от Батума. Отсюда чайная культура стала перебрасываться не только на усадьбы соседних дачевладельцев, но даже и на крестьянские участки. В 1912 г. в Батумском округе под чаем было 714 десятин, из них у удельного ведомства 450 дес. у фирмы К. и С. Поповы—105 дес., у остальных плантаторов числом 112—159 дес., в том числе у крестьян 50 дес. По мнению специалистов, размеры чайных плантаций могут быть расширены здесь до 33.000 дес., и производство чая доведено до 27 миллионов фунтов, т.-е. до ¹/₄ нормального довоенного потребления чая в России.

Вся площадь под садами в СССР в настоящее время достигает 700 тыс. десятин. За довоенное время имеется цифра лишь 1887 г. 406,6 тыс. десятин. Таким образом, за 35 лет площадь под садами выросла почти на 300 тыс. дес. или на 75%- Из общего количества садов по Союзу республик в 700 тыс. дес., в главной республике РСФСР находится 332,9 тыс. дес., в том числе:

Средняя урожайность с десятины сада достигает 245 пудов, что дает с 700 тыс. дес. до 171,5 мил. пудов. На рынки до войны поступало 75—80 мил. пудов по цене 1—2 рубля за нуд. По данным о железнодорожных перевозках, грузооборот фруктов и ягод до войны заметно возрастал.

В общем грузообороте первое месте занимают яблоки (52 %), затем орехи (9,5%), апельсины и лимоны (14,4%) и друг.

Огородничество.

Огородничество в СССР более развито, чем садоводство. До войны площадь иод огородами (включая в нее весь усадебный посев) составляла около 2 милл. дес., в настоящее время она. выше (1923 г.—до 2,4 милл. дѳс.). По переписи 1920 г. на территории РСФСР под огородами находилось:

На Украине переписи в 1920 г. не было; но в 1923 г. огородная площадь оказалась в 700 тыс. дес.; наконец, в Туркестане и Закавказье а таже на дальнем Востоке, где огородничество очень сильно развито, площадь под ним должна быть не менее 200—300 тыс. дес., а всего по СССР она достигала в 1920 г. около 2,1 милл. дес. К 1923 г. она повысилась не менее, чем на 20 %, а скорее более, ибо в настоящее время под одним усадебным картофелем мы имеем 925 тыс. дес. против 500 тыс. довоенных. Грузооборот овощей также возростает, удвоившись за десятилетие 1904—6—13—14 г.г. В 1913 г. он достиг 20 мил. пудов, из которых 39,2% приходилось на капусту, 27% на лук и 18% на огурцы; это—не считая усадебного картофеля, конопли, табака и проч., которые давали на рынок также не менее 20—30 мил. пудов.

К усадебному огородничеству следует добавить полевое—бахчеводство, распространенное почти исключительно в черноземной полосе. По переписи 1916 года под бахчевыми и огородными растениями в ноле находилось:

В Сибири и Степном крае по переписи 1917 года бахчей было 26 тыс. дес., а по переписи 1916 года (вместе с Дальним Востоком)

44 тыс. дес. Предполагая, что на Северном Кавказе и в Туркестане бахчеводство развито так же, как и в Новороссии, можно допустить, что общая площадь под огородами и бахчами по всей территории СССР приближалась в 1916 — 20 гг. к 3 милл. десятин. При этом, в противоположность общему падению сельского хозяйства, садоводство и огородничество за время революции в некоторых: районах (в особенности в пригородных в нечерноземной полосе) не только не сократилось, а даже расширилось.

По переписи 1920 г. главными районами развития огородничества являются в-нечерноземной полосе — западный, в черноземной, надо предполагать, Украина, а за ней земледельческий центр и Поволжье. Последняя область обращает на себя в этом отношении, усиленное внимание исследователей, ибо возрождение юго-востока связывается с развитием мелиоративного дела, которое является рентабельным только при широком распространении садово-огородных культур. Известные основания для этих надежд дает быстрое распостранение этих культур в XX веке в Новороссии и в Низовом Поволжье, где, ио данным проф. Рыбникова с 1880-х гг. их площадь расширилась в 3 — 6 раз. Впрочем, большая часть огородных культур, главные из которых —картофель и капуста, на далекое расстояние не перевозятся. По данным переписи 1920 г. из всей зарегистрированной площади под огородами на территории РСФСР было:

Следовательно, картофель, конопля и капуста — три основных огородных культуры, из которых конопляная сосредоточена в центрально-земледельческом районе. Главный продукт бахчеводства — арбуз при обрел широкое значение на рынке.

Табачное хозяйство развивалось довольно широко не на одном только юго-востоке. До войны общая площадь под табаком и валовой сбор в иудах но областям характеризовались следующими цифрами:

Во время мировой войны табаководство не падало, как остальные интенсивные культуры в России, благодаря большому спросу на табак со стороны армии. В 1916 году площадь иод табаком достигла 64077 дес., в 1917 г. — 60972 дес. Падение, и притом необыкновенно сильное, ощущается с начала революции. Перепись 1920 г. (без Украины и Кавказа) дает всего 5152 дес. — вчетверо менее довоенной цифры, а в 1921 г. и эта площадь сокращается до 2520 дес. при сборе в 207 тыс. пудов. Надо думать, впрочем, что последние цифры сильно преуменьшены, так как одного огородного табака по переписи 1920 г. оказалось 5,9 тыс. дес. Во все же несомненно, что посевы и сборы табака за время революции упали в несколько раз.

Табачное производство до войны представляло довольно крупную отрасль народного дохода. Один акциз на табак давал казне 50 миллионов рублей.

Посев и сбор желтых Табаков равнялся:

Таким образом, посев 1923 года уже почти достиг площади 1913 г.. по сбор оказался менее довоенного на 636 тыс. пудов, т.-е. почти в два раза. Между тем, табачная индустрия в 1922 — 23 гг. поглотила не более 500 — 600 тыс. нуд. В 1923 — 24 г.г. программа выработки еще более сокращена; отсюда возникает тенденция к вывозу избытков сырья, заграницу. В 1922 — 23 гг. табака желтого и низших сортов вывезено всего 308 тыс. пуд. на сумму 2,7 милл. руб., в 1923 — 24 г.г. предположено к вывозу только желтых—100 тыс. пуд. на сумму 1,5 милл. р.

Махорка

Посевы и сборы махорки указывают тоже на значительный в рост в 1923 году, когда они достигают ²/₃ довоенных, увеличившись сразу, сравнительно с 1922 г. в 5 — 6 раз. Наибольшее увеличение и дает на Украину.

Культура хмеля, сконцентрированная на Украине, занимала до войны в одной Волыни до 8 тыс. дес., с которых собиралось в 1915 г. около 180 тыс. пудов. Кроме того, хмель культивировался в Подолии— (сбор 30 тыс. пудов) и в Костромской губ., где при посеве в 503 дес. сбор достигал 15 тыс. пудов.

Во время мировой и гражданской войны, хмелеводство уиало совсем и возрождается лишь в 1922 г., когда площадь под хмелем достигла на Волыни 200 десятин.

Под горчицей, по предположительным данным, в 1923 году оказывается площадь в 40 тыс. десятин.

Важное значение для южных районов России имела специальная культура виноградарства. В пределах прежней Империи (вместе с; Бессарабией) насчитывалось до 250 тыс. дес. виноградников с производством около 50 милл. пуд. винограда и 30 милл. ведер вина. Сравнительно с другими странами, производящими вино, эта цифра оказывается весьма незначительной. По Кистяковскому накануне войны в важнейших винодельческих странах было:

Таким образом, паше виноградарство и виноделие стояло ниже, чем в маленькой Португалии и лишь немного превышало германское.

Наиболее развито было (свыше 10 тыс. десятин) виноградарство в губерниях:

Таким образом, центром виноградного производства являлось Закавказье и, главным образом, Грузия, из которой, впрочем, вывоз вина был сравнительно незначителен. Производство на сбыт внутрь России концентрировался в Крыму и Бессарабии.

За время войны и революции виноградарство сильно пострадало. Многие тысячи десятин заброшены или раскорчеваны, или погибли от вредителей. В общем по ССОР сокращение достигло 35%. Убыль эта “продолжается. В Грузии 40% площади гибнут от филоксеры. В итоге с 50 милл. пудов винограда до войны сбор упал в 1922 году до 18 милл. пуд. В 1923 г. виноградарство начинает оправляться, и сбор повышается, на 20%, доходя, кругло, до 22 милл. пудов.

Птицеводство. Пчеловодство. Шелководство.

Из второстепенных промыслов, относящихся к животноводственной отрасли, на первое место следует поставить птицеводство. Русское птицеводство до сих пор, к сожалению, не обратило на себя большого внимания и базировалось на крестьянском хозяйстве, создавшем мелкий (не более 4 фунтов весом) маломясистый тип кур, несущих 50 — 60 яиц в год, также весьма небольшого калибра. Но зато эти куры не требуют ни особого корма, ни тщательного ухода.

До войны число одних кур достигло 150 — 180 милл. штук, с продукцией до 9 миллиардов шт. яиц.

В 1920 — 21 гг. по переписи значилось всего (без з окраин) только

85,4 милл. штук птицы, из которых кур было 74,5 милл., гусей 7,1 милл., уток 3,4 милл. В 1922 году после голода осталось только 52,5 милл., в том числе кур — 46,7 милл. До войны главные районы птицеводства—Украина, Землед. - Центральн., Средн. Поволжье. После 1921 г. число птиц на Украине сократилось вдвое, в остальных районах в 4—6 раз. По с 1923 г. птицеводство вновь начинает возрождаться: в нечерноземных губерниях оно повышается сразу на 30-50° ,-, в земледельческом центре (Орловск. г.) даже на 120%- Вообще птицеводство подвергается сильным колебаниям вверх и вниз, и при возобновлении экспорта яиц за граішцу, может в ближайшие годы достигнуть довоенного уровня.

Главный недостаток нашего птицеводства — его низконородность. Требуется создание племенных рассадников. Эта отрасль хозяйства при правильной постановке даже в нашей крестьянской среде могла бы дать еще более высокий доход, чем напр., рыболовство, так как довоенный экспорт яиц за границу приносил около 100 милл. руб. дохода. ІІо до сих иор она находилась в забросе.

Следующая за птицеводством отрасль, также вполне доступная крестьянскому хозяйству — пчеловодство. По данным 1910 г. на территории СССР было:

5¹/₂ милл. ульев—весьма незначительная величина, если ирииять в расчет простор лугов и лесов России. Особенно слабо поставлено пчеловодство в Азиатской России, где его возможность гораздо шире, чем в Европейской, в которой луга, в большинстве случаев, распаханы.

В 1910 г. только 18% ульев было рамочных. В силу этого, как видно из приведенных цифр, средняя производительность одного улья едва достигла 14 фунтов меда и менее 2-х фунтов воска, что давало всего около 3-х руб. дохода на улей, а, следовательно, по всей России — около 17 милл., между тем, в Соед. Штатах, где пчеловодство гораздо менее распространено, доход от него достигает 50 милл. Самыми пчеловодными губерниями (свыше 300 тыс. ульев) в 1910 г. являлись: Полтавская (305 тыс.), Воронежская (350 т.), Уфимская (321 т.), Кубанская обл. (325 т.) и Томская (собственно Алтай, 524 т.). Перепись 1920 г. обнаруживает в этих губерниях резкий упадок — Уфимская (до 116 т.), Алтайская (182 т.). При сильной количественной .убыли которая, надо полагать, приходится, главным образом, на последние годы, перепись 1920 года выявляет технический прогресс в пчеловодстве, ибо число рамочных ульев почти повсюду доходит до ¹/ ₃ и половины, а кое-где даже сравнялось с числом колодок. Крестьяне-пчеловоды охотно совсем бы перешли на рамочное пчеловодство, тем более, что отсутствие сахара на рынке делает его выгодным, но вся беда — в отсутствии сейчас нужных материалов и центробежных машинок.

С 1922 года пчеловодство начинает снова вбзрождаться. Наир., на Кубани в 1922 г. — 350 тыс. ульев, в 1923 г.—400 тыс. В Гомельской губ. в 1921 г.— 79 тыс. ульев, в 1923 г. — 88 тыс. и т. д. При этом число рамочных ульев сильно возрасло и доходит до 40%.

Рыночный доход от пчеловодства в 1910 г. по СССР составлял 1.200 тыс. пудов меда на сумму 8,9 милл. руб. и 136 тыс. пуд. воска па 2,2 милл. руб. а всего на сумму 11,1 милл. руб. В настоящее время количество меда приблизительно составит 1,5 милл. пуд., а воска—! 12,5 тыс. пуд. Общая ценность —14,5 милл. руб.

Относительно последней отрасли — шелководства наши сведения весьма неполны. Главные шелководные районы — Закавказье и Туркестан. Существовало шелководство и в Европейской России, вплоть до Московской губ.

В Туркестане в 1910 г. сбор сырых коконов достигал 250.000 пуд. при 200 тыс. коробок оживленной грены. Всего, следовательно, сбор кокона-сырца доходил по СССР до войны 802 тыс. пудов. В настоящее время (1923 г.) в Закавказье оживлено 120 тыс. коробок и сбор составил 140 тыс. пуд. (сухих — 46,8 тыс. пуд.). В Туркестане оживлено 80 тыс. коробок и сбор достиг 120 тыс. пудов. В Европейской России шелководство почти замерло совсем. Таким образом, в 1923 г. который, как и по другим специальным отраслям, является первым годом подъема, общий сбор в двух главных шелководных областях — Закавказье и Туркестане,^- составлял 260 тыс. пуд. коконов сырца,' т.-е. втрое менее довоенного.

[1] М. И. Тихий . «Наша рыбопромышленность и ее нужды».

[2] По данным сборника Внешторга Экспортные возможности России в 1922 г.

[3] По данным, приведенным в ст. Но деля Пушное дело (см. «Жизнь Сибири» 1922 г., № 4).

[4] По официальным данным. По мировым ценам экспорт русской пушнины (без каракуля) достигал 17—18 мил. руб.