Заметка Г. Пёрцгена «Советский обряд» в газете «Франкфуртер Цайтунг» 21 декабря 1937 г.

21 декабря 1937 г.

Перевод с немецкого

ПЦГ, Москва, декабрь

Накануне крупных большевистских праздников, к 1 Мая, ко дню молодежи 1-го сентября и к годовщине революции, партийное руководство выдвигает ряд лозунгов, которые преподносятся массам. Эти лозунги пишутся на плакатах и транспарантах, их можно встретить на стенах домов, они написаны белыми русскими буквами на красных полотнищах, этими лозунгами партийный функционер украшает стены своего учреждения, они преподносятся рабочему в заводской столовой, жители домов читают их на стенах парадных, а заключенные — в бараках своего лагеря; на протяжении нескольких дней от этих лозунгов не укроешься ни в театре, ни в кино или концертном зале, ни даже в пивной.

Лозунги — это пульс большевистского праздника, что до украшения фасадов и общественных зданий, то и здесь соблюдаются определенная церемония. Голову ломать не приходится, разнообразия почти нет.

Вступлением к массовому празднику является торжественное заседание. Зрительный зал московского Оперного театра переполнен надежными людьми, как, например, несметным количеством членов ЦИКа, являющихся испытанными большевиками, независимо от того, имеют ли они при себе партбилет.

И все же, на всякий случай, на каждый ряд зрительного зала выделяется четверо или пятеро молодых людей с пытливым взглядом, напоминающим чем-то героев Нат-Пинкертона и Шерлок Холмса. Входы в театр вежливо контролируются и охраняются солдатами ГПУ в хорошем обмундировании и голубых фуражках. Прежде, чем проникнуть в зал совещания, приходится 4 или 5 раз предъявить пригласительный билет и паспорт.

И вот обряд совершается: внезапно весь зал поднимается и стоя аплодирует. На авансцене появляется целый ряд господ и выстраивается за правительственным столом. В свою очередь, аплодируют и они.

Это те самые лица, которые запечатлены на тысячах плакатов. Вот стоит Сталин, с черными усами и темными глазами. На нем серо-голубой форменный пиджак без орденов. Он механически аплодирует, что, однако, не мешает ему разговаривать с рядом стоящим Ворошиловым. Военный комиссар добродушно осматривает зал. Проходит несколько минут, и, наконец, пожилой господин с белой бородкой берет в руки звонок; это государственный председатель Калинин подает знак к прекращению оваций.

«Да здравствует товарищ Сталин!» — все-таки раздается голос из зрительного зала. Находящиеся в зале мужчины и женщины только было собрались сесть, но они снова вынуждены подняться и аплодировать. На сей раз вмешивается звонок председателя. Стоящие за правительственным столом господа тоже рассаживаются. Сбоку стоит маршал Буденный, у него аккуратный пробор, и его можно легко узнать по пышным каштановым усам. Рядом с ним откинулся на спинку кресла маршал Егоров, широкоплечая, массивная фигура и холодные серые глаза. У обоих а груди красные ордена, некоторыми орденами они, очевидно, были награждены по несколько раз. На воротничке блестит пятиконечная желтая звезда.

«Товарищу Сталину — урра!» — снова раздается голос из зрительного зала. Публика опять поднимается и начинает аплодировать. И только 20—30 господ из боковой ложи спокойно, не аплодируя, продолжают сидеть на месте. Это представители дипломатического мира и «буржуазно-капиталистической» прессы из-за границы.

На трибуне — неизвестный молодой человек. После криков «ура» в честь конституции, в честь Ворошилова, Кагановича и прочих раздается, наконец, голос оратора. Он предлагает избрать в почетный президиум, а именно... Новая волна аплодисментов заглушает слова оратора. Ведь каждому заранее известно, что он хотел сказать: тов. Сталин! Снова все поднимаются, в том числе и сам Сталин, который, к слову, избрал себе место не за правительственным столом, а в глубине сцены. Сейчас он снова встал и отвечает собранию аплодисментами на аплодисменты. Это также перешло в ритуал. Молодой человек в строго установленной последовательности высказывает свои предложения.

Особенно оживленно собрание приветствует Кагановича, нового наркома тяжелой промышленности, который известен как близкий друг диктатора. Пожалуй, его можно легко спутать со Сталиным: та же серо-голубая форма, такие же, немного свисающие, усы, та же прическа. Однако, в то время, как Сталин за последние полгода сильно поседел, Каганович производит впечатление моложавого и подвижного человека. В конечном итоге все партийное руководство, как по литургии, избирается в почетный президиум; кроме того — еще Димитров, который с сознанием собственного достоинства отвечает на бурные аплодисменты, к которым присоединяется и Сталин.

Но вот выступает праздничный докладчик, член Советского правительства. Слушатели получают возможность полтора часа изучать узоры на паркете.

Во 2-м ряду сидит прилично одетый господин со светлой шевелюрой, в расцвете лет, с поразительно свежим лицом, — это Вышинский, верховный прокурор. За последнее время у него не было мало дел, но, как видно, это на нем не отразилось, он остался в полном здравии.

Молодая блондинка с большими голубыми глазами, сидящая по ту сторону, очевидно, приемная дочь наркома Литвинова; человек с развевающейся окладистой бородой — исследователь Северного полюса, профессор Шмидт, руководитель челюскинской экспедиции; сейчас он избран кандидатом в Верховный Совет.

Сталин не очень следит за ходом доклада.

Не очень захвачена докладом и публика; она рассматривает лица, оборачивается. Председатель Калинин отклоняется немного назад и передает Всемогущему какой-то курьез, Ворошилов и Ежов тоже предпочитают слушать болтовню старика. Кстати, этот маленький бледный прапорщик позади стола — комиссар внутренних дел и руководитель ГПУ.

ПЦГ

Перевела: о/[перативный] отд[ела] 2-Е 2 Гл[авного] Управления] МГБ СССР] ПАКОВИЧ