Собственноручные показания д-ра К. Клодиуса «Югославия». 28 июня 1946 г.

28 июня 1946 г.

Москва

Перевод с немецкого

Югославское государство возникло в борьбе против старой Австро-Венгерской империи, при этом борьба сербов внутри монархии преимущественно или даже почти исключительно была направлена против Венгрии. Противоречия между Германией и Сербией были не прямые, а косвенные, поскольку Берлин поддерживал политику старой монархии против Сербии, которая, в свою очередь, имела поддержку от царской России. Когда старая монархия распалась и сербы осуществили свои национальные стремления в полной мере в новом юго-славянском государстве, между Берлином и Белградом не существовало больше противоречий в интересах.

Первый германский посол в Белграде после войны — Костер*¹, который не был профессиональным дипломатом, а социал-демократическим депутатом, пользовался в Белграде большой симпатией и имел там положение, какое редко занимает посол непосредственно после продолжительной войны и оккупации страны. Когда он умер в 1922 году в Сербии, сербы назвали в честь его имени улицу. Я упоминаю об этом, так как это является характерным для настроения в то время в Сербии по отношению к Германии.

В экономической области установилось вскоре тесное сотрудничество, и Германия заняла в югославской внешней торговле второе место после Италии. Однако интенсификация внешнеполитических отношений, в узком смысле, задерживалась благодаря тесному политическому сотрудничеству Югославии с Францией в рамках Малой Антанты. В течение последующих лет взаимоотношения Югославии с Францией начали постепенно охлаждаться, и Югославия явилась одним из трех государств Малой Антанты, которое дало ясно понять, что, несмотря на свою принадлежность к Малой Антанте, оно придает большое значение установлению и сохранению хороших политических взаимоотношений с Германией. Югославскому правительству было известно, что германское правительство не поддерживает и не одобряет венгерских ревизионистских попыток против Югославии и что германское правительство старается урегулировать болгаро-югославские противоречия.

Большие хлопоты югославской внешней политике доставляли напряженные взаимоотношения с Италией, которая не могла никогда удовлетвориться установленными в Версале границами между Югославией и Италией. Ввиду того, что германо-итальянские взаимоотношения были довольно холодными, это явилось дальнейшей причиной для сближения Югославии с Германией. Малая Антанта страдала от того, что она не могла выполнить того, что от нее ожидали ее партнеры. Она была основана, во-первых, для подавления Венгрии и борьбы с ее ревизионистскими требованиями и затем как инструмент французской политики по завоеванию власти в Юго-Восточной Европе. Кроме того, чехи ожидали от нее защиты от Германии, румыны — против Советского Союза и югославы — против Италии.

Однако ни один из трех партнеров не был в состоянии связать себя обязательствами в этом направлении по отношению к двум остальным. Чехи и югославы отклоняли всякие обязательства против Советского Союза уже по расовым и историческим побуждениям, югославы и румыны придавали большое значение по различным причинам и, главным образом, по экономическим, установлению хороших взаимоотношений с Германией, румыны и чехи, правда, не установили особенно тесных отношений с Италией, но и не имели с ней никаких противоречий и не чувствовали поэтому никакого желания из-за Югославии создавать эти противоречия.

Таким образом, члены Малой Антанты искали сотрудничества и поддержки вне союза. Это и явилось одной из причин вышеупомянутого сближения Югославии с Германией (между прочим, румынское правительство весной 1923 года, год спустя после заключения договора Рапалло, зондировало почву в Берлине, не сможет ли германское правительство в связи с дружескими взаимоотношениями Германии с Советским Союзом, добиться признания новых русско-румынских границ, т.е. признания потери Бессарабии Советским Союзом.

На представлении бывшего статс-секретаря министра иностранных дел — Мальтцан и бывшего посла в Москве — Брокдорф-Ранцау германское правительство отказалось в то время предпринимать что-либо по этому вопросу у правительства Советского Союза, так как для Германии было более важным сохранение дружественных отношений с Советским Союзом, чем улучшение связи с Румынией. Во всяком случае, Румыния была бы еще тогда готова ценой такого немецкого посредничества изменить свою ориентацию в пользу Германии).

Уход в отставку министра иностранных дел Ничич, который являлся особым представителем французского направления в югославской внешней политике, облегчило установление тесных взаимоотношений с Германией. Король Александр, создавший за последние годы своего правления внутри страны своего рода диктатуру и имевший решающее влияние на внешнюю политику Югославии, покровительствовал особенно росту этих взаимоотношений, и особенно за последние годы перед смертью, т.е. 1933—1934 г.

Германия высказывала свое сожаление по поводу его убийства в Марселе в начале октября 1934 года не только из-за чисто человеческих побуждений. За несколько месяцев до его смерти, в мае 1934 года, между Югославией и Германией был заключен долгосрочный торговый договор. При этом в секретном дополнительном соглашении давались значительные таможенные предпочтения для югославских товаров при ввозе их в Германию. Договор был секретным, принимая во внимание оговорку права наиболее благоприятствуемых*². Он означал встречное мероприятие против французских попыток на основе подобных же договоров углубить французские экономические взаимоотношения с Малой Антантой, а также против упомянутых мною ранее в другой связи итальянских договоров Бреши, построенных на том же принципе.

Югославия считала, что изобретенная Италией политическая и экономическая система договоров, которая связывала Рим, Вену и Будапешт, направлена в первую очередь против нее.

После смерти Александра югославская политика шла в том же направлении, и особенно, когда премьер-министром стал Стоядинович. Но когда Стоянович был заменен Цветковичем, который по своему образованию и политическому развитию ориентировался ранее на Францию, в направлении югославской политики не произошло также никакого изменения. Принц-регент Павел*³, который как и Александр, покровительствовал этим взаимоотношениям, несмотря на свою особую дружбу с Англией, незадолго до начала войны в мае 1939 года сделал парадный визит в Берлин. С германской стороны за установление возможно тесных отношений с Югославией выступал Геринг. Он был неоднократно в Югославии и интересовался ходом развития экономического сотрудничества между обеими странами и поставкой авиационных материалов для Югославии.

С момента занятия Праги немцами в Югославии начали расти разногласия между официальной политикой и настроением народа. В октябре 1938 года уже загнившая Малая Антанта прекратила свою деятельность. Она распалась не потому, что она не могла оказать поддержки чехам против оккупации Германией Судетской области (я уже изложил выше, что все партнеры Малой Антанты с давнего времени отказались оказывать какую-либо помощь друг другу против великой державы), а потому, что она оказалась не в состоянии предотвратить осуществление венгерских ревизионистских стремлений против Чехословакии. Тем самым Малая Антанта потеряла свое основное назначение и право на существование.

Одновременно, конечно, сильно пострадал престиж Франции как основного покровителя Малой Антанты. Ввиду того, что отношение Югославии к Италии, Венгрии и Болгарии в связи с притязаниями этих государств на территории, принадлежавшие Югославии, оставались неизменно плохим или, во всяком случае, очень проблематичным, то югославская политика опиралась лишь на Балканский союз. При этом ей было уже в то время ясно, что значение Балканского союза в серьезном случае было едва ли больше, чем Малой Антанты. В лучшем случае ее можно было использовать только против Болгарии (я не излагаю здесь ход развития взаимоотношений Югославии с ее соседями: Венгрией, Болгарией и Грецией, а также об ее участии ö инспирированной политике Балканского союза, так как об этом я писал уже, когда освещал политику упомянутых стран).

Таким образом, югославское правительство искало сотрудничества с Германией. Большое беспокойство ей доставляло то, что ранее очень холодные взаимоотношения между Италией и Германией начали с 1936 года претерпевать изменения. Югославия предполагала, что путем установления возможно тесного союза с Германией ей удастся получить поддержку со стороны Германии или, по крайней мере, ее благосклонное посредничество в случае конфликта с Италией или даже установить через Германию более лучшие отношения с Италией. Кроме того, Югославия попыталась наладить более тесные взаимоотношения с Англией, чтобы убить сразу двух зайцев.

Если дружба с Германией не явилась бы действительной опорой против Италии, то дружба с Англией должна была обеспечить на серьезный случай мощного союзника против Италии. Английская политика придавала также значение тесной связи с Югославией. Предпосылки для этого имелись благодаря уменьшению французского влияния и напряженного взаимоотношения между Италией и Англией. Английская линия в югославской внешней политике особенно поддерживалась принцем Павлом, тесные отношения которого стали наиболее интимными с Англией и английским двором благодаря замужеству сестры его жены — принцессы Марины с братом английского короля Георга — герцогом фон Кент. Жена принца Павла — принцесса Ольга находилась в последние годы, и особенно в период 1939—1941 года, со своими детьми много месяцев в Лондоне, и принц Павел часто приезжал туда.

Несмотря на эту связь с Лондоном, ход политики и событий привел к тому, что преимущество взяла германская линия в югославской внешней политике. Германия, как я уже упоминал, подействовала примиряюще и успокаивающе на отношение Венгрии и Болгарии к Югославии.

В 1940 году, когда германская внешняя политика в Юго-Восточной Европе усматривала свои главные интересы в том, чтобы мир не нарушался там внутренними конфликтами и не возник бы новый европейский театр военных действий (один из наиболее важных мотивов для Венского арбитражного решения о Трансильвании), германская политика продолжала действовать в том же духе, и Венгрия по уговору германского правительства зимой 1940—1941 гг. заключила с Югославией пакт о ненападении.

Венгерский министр иностранных дел граф Цаки (или Чаки) направился для подписания этого договора в Белград (вскоре после этого он неожиданно умер).

Еще важнее для Югославии было то обстоятельство, что Германия заявила Италии, что она сильно заинтересована в Югославии в политическом и экономическом отношении. Поэтому не могло быть и речи об итальянском нападении на Югославию без предварительного согласования с Германией, как это было сделано Италией с Албанией и Грецией.

Югославское правительство чувствовало, таким образом, увеличение безопасности Югославии в отношении ее соседей как следствие политики сближения с Германией. Когда после победы над Францией престиж Германии возрос, югославское правительство решилось в марте 1941 года присоединиться к Тройственному пакту после того, как в феврале югославский премьер-министр и министр иностранных дел посетили Гитлера.

Мне неизвестны подробности политических переговоров, предшествовавших этому присоединению, однако в то время у меня создалось впечатление, что с югославской стороны, учитывая вышеизложенный ход развития политики, возможно, не была занята отрицательная позиция, но что югославское правительство не присоединилось бы к этому пакту, если бы на нее не оказал давления Гитлер.

Кроме того, Германия требовала в то время ускорения ответа, что не давало возможности югославскому правительству соответственно подготовить общественное мнение страны. Подписание Тройственного пакта само по себе не означало обязательства со стороны Югославии об участии в войне или о разрешении прохождения войск (мне неизвестно, ставила ли Германия при подписании Югославией Тройственного пакта это требование или нет. Прямой необходимости в этом не было для Германии, так как сосредоточение германских войск против Греции для обеспечения Италии уже началось ранее в Румынии и Болгарии. И действительно, нападение на Грецию последовало затем через болгарскую границу).

Во всяком случае, присоединение к Тройственному пакту привело к открытому выражению уже продолжительное время существовавшему разногласию между политикой правительства и настроением сербского народа, о котором я говорил выше. Сербский народ не понял и не одобрил изложенные внешнеполитические соображения, которые привели югославское правительство шаг за шагом к такому положению, когда оно считало, что не может уклониться от вступления в Тройственный союз и, тем самым, к открытому присоединению к группировке держав, проводимой Германией и Италией.

Сербский народ поддерживал политику своего правительства только до весны 1939 года. Еще осенью 1938 года, когда Чехословакия вынуждена была отказаться от Судетской области и Северной Венгрии, стали заметны первые признаки оппозиции в националистических кругах и, главным образом, среди студентов и молодых офицеров, которая была, однако, более направлена против Германии, чем против Венгрии. Когда же Гитлер занял Прагу, эта оппозиция выразилась открыто и в резкой форме и не ограничивалась уже маленькими националистическими кружками, а охватила широкие круги интеллигенции и народных масс.

Сербы чувствуют себя до сего времени сторонниками панславянского движения 19-го столетия. В этом отношении они совершенно иные, чем болгары. Болгары думают о царе-освободителе, они чувствуют себя детьми великой России, среди крестьянства и части студенчества имеются симпатии к Советскому Союзу. Но они не панславяне. Единственный граничащий с ними славянский народ, сербов, они считают своими врагами, македонцев они считают теми же болгарами, а судьбы прочих малых славянских наций для них безразличны.

Сербы же в связи со столетней национальной борьбой внутри старой австро-венгерской монархии привыкли считать все славянские национальности своими братьями. Как раз сербы и чехи чувствовали тесную связь между собой, так как они являлись основными представителями национальной борьбы славян в обеих частях монархии. Поэтому сербское национальное чувство не могло смотреть спокойно на насилие, совершаемое над чехами. Нападение на Польшу 6 месяцев спустя увеличило возмущение и настроение в сербском народе, впервые [оно] стало антигерманским, что раньше не имело места. В руководящих германских кругах не обращали внимания на эти разногласия, хотя в течение двух лет (с весны 1939 по весну 1941 года) они проявлялись довольно явно и во все возрастающей степени.

Гитлер и его близкие советники из партии и на этот раз доказали снова свою неспособность судить о политической стабильности правительства в другой стране. Ту же неспособность они доказали в недооценке силы правительства Муссолини и, главным образом, недооценку мощи большевистской партии и советской системы. Удивительнее всего то, что югославское правительство само не учло этого настроения народа. Я не могу утверждать с уверенностью, насколько оно понимало серьезность и рост этого настроения в народе и в офицерском корпусе и насколько оно под нажимом обстоятельств было вынуждено присоединиться к Тройственному пакту, хотя, возможно, и знало это настроение. Очевидцы подписания пакта в Вене говорили мне, что как премьер-министр, так и министр иностранных дел Югославии производили очень удручающее и подавленное впечатление. В момент нападения Германии на Советский Союз конфликт между народом и правительством прорвался бы наружу.

Немедленная и бурная реакция Гитлера на военный путч в Белграде и на отказ от подтверждения о вступлении в Тройственный союз выразилась в нападении на Югославию. Это нападение и последовавшее затем нападение на Грецию создали для германского народа странную и печальную обстановку.

Итальянцы приветствовали это нападение, так как они дали Италии возможность осуществить свои территориальные притязания, от которых Италия в отношении Югославии никогда не отказывалась с момента Парижской конференции в 1919 году, а также потому, что оно освободило итальянские войска в Албании от неблагоприятного в военном отношении положения. Венгерский и болгарский народ встретили с воодушевлением возможность для осуществления их старых и вполне оправданных национальных притязаний.

Германскому народу не были известны какие-либо противоречия между Германией и Югославией, и менее всего противоречия между Германией и Грецией.

Вопрос о Южной Штирии никогда не вставал в сознании германского народа как национальный вопрос, к тому же общественное мнение в течение многих лет воспитывалось в том направлении, что Югославия видела в Германии дружественное государство. Не могло быть также речи о каких-либо противоречиях с Грецией, и старая симпатия германского народа к Греции оставалась неизменной с греческой освободительной войны. Таким образом, германский народ видел в этих обеих новых войнах, в противоположность его союзникам, только крайне нежелательное дальнейшее расширение войны и повод для новых кровавых жертв.

После окончания непродолжительного похода против Югославии Гитлер предоставил Италии определять свои политические сферы влияния, а также установление новых границ с правительством вновь образованного хорватского государства. Вся Хорватия считалась итальянской зоной влияния, и германскому послу в Загребе*⁴ было дано указание предоставить преимущество своему итальянскому коллеге по всем политическим вопросам. Это затруднило положение.

Хорватский народ питал особенно дружеские чувства к Германии, а вышеизложенное изменение в настроении в 1938/[19]39 гг. относилось только к сербам, а не к хорватам. Еще в период старой Габсбургской монархии хорваты относились всегда хорошо к Германии и плохо к итальянцам. Возникшие немедленно разногласия о протяжении границ, итальянское требование на большую часть Далматского побережья, занятие части Хорватии итальянскими частями, различные требования Италии в экономической и финансовой области — все это не ослабляло отрицательного отношения, а наоборот, значительно его усилило.

Это настроение хорватского народа не изменилось даже и после того, когда Анто Павелич и его ближайшие сторонники в течение нескольких лет нашли убежище в Италии. То, что корона короля Хорватии была предложена итальянскому принцу — герцогу фон Аоста*⁵, произошло, конечно, только под итальянским давлением. Между прочим, герцог фон Сполето, который хорошо знал обстановку в Хорватии, вскоре после вступления на трон, от чего он не мог отказаться, чтобы не скомпрометировать итальянскую политику, заявил близким друзьям, что он не думает воспользоваться этим почетным для него предложением. Как известно, он действительно ни разу не ступил на территорию Хорватии. Это означало известное ухудшение отношений хорват к Германии, так как считали, что Гитлер выдал их итальянцам. Несмотря на это, хорватское правительство искало сближения с Германией и пыталось постоянно воспользоваться германским посредничеством в отношении Италии.

Впрочем, между Хорватией и Венгрией имелись некоторые разногласия в отношении границ на острове Мур, из-за чего прибегли к посредничеству Германии.

Кроме Хорватии, итальянцы получили в качестве особых сфер влияния Словению и Монтенегро. Германская незаинтересованность в Словении заходила настолько далеко, что около 50 тыс. немцев так называемой [...] были выселены.

Черногория, в которой был заинтересован особенно королевский двор, так как королева Италии*⁶ являлась дочерью последнего короля Монтенегро — Никиты*⁷, Италия хотела восстановить как самостоятельное государство.

Наконец Италия требовала расширения для Албании территории на восток, где некоторые земли по ту сторону албанской границы от Тетово на север до озера Охрида на юге были заселены албанцами. В трениях, возникших по этому поводу между Италией и Болгарией, о которых я уже говорил, Германия также заняла роль посредника.

Как видно из вышесказанного, сферой влияния Германии, кроме Южной Штирии, оставалась небольшая территория старой Сербии со времени первой балканской войны и часть Боснии.

Занятием этой территории, чтобы сохранить германскую часть, было предоставлено постепенно Болгарии, пока возросшие успехи Тито не превратили Югославию снова в театр военных действий.

КЛОДИУС

Перевела: оперуполномоченный] 4 отдела 3 Главного управления контрразведки МГБ СССР ст[арший] лейтенант СТЕСНОВА

Примечания:

*¹ Речь идет о немецком дипломате Адольфе Кёстере; с 31 марта 1928 до своей смерти — 18 февраля 1930 гг. германский посланник в Белграде.

*² Так в документе.

*³ Речь идет о князе Павле Карагеоргиевиче.

*⁴  Речь идет об обергруппенфюрере CA Зигфриде Каше.

*⁵ Речь идет об Аймоне Маргарита Мария Джузеппе ди Торино, герцоге Сполето, 5-м герцоге д'Аосто.

*⁶  Речь идет о принцессе Елене Черногорской, королеве Италии.

*⁷ Так в документе, речь идет о короле Черногории Николе I Петровиче-Негоше.