Собственноручные показания д-ра К. Клодиуса «Болгария» 5 июня 1946 г.
5 июня 1946 г.
Москва
Перевод с немецкого
Болгарский народ в течение нескольких поколений воспитывался в духе борьбы за свое освобождение от турецкого господства. После того как турки благодаря русско-турецкой войне в 1877 и первой Балканской войне были почти полностью изгнаны с территории, заселенной болгарами, болгарский народ все не считал удовлетворенными свои национальные интересы.
Чувство вражды, существовавшее до сих пор против турецких поработителей, обратилось против европейских соседних государств, которые нанесли, по мнению болгар, большую несправедливость, когда они во время второй Балканской войны заставили Болгарию отказаться от значительной части территории, которая находилась раньше под турецким господством и почти целиком была заселена болгарами. Болгары тем более были недовольны этим исходом Балканских войн, так как они были убеждены, что вынесли на своих плечах основную тяжесть борьбы против Турции в первой Балканской войне и решающие победы над Турцией в первую очередь являлись заслугой болгарских войск.
Тот факт, что болгары до сих пор не удовлетворены создавшимся положением в результате второй Балканской войны, являлся решающим для всей внешней политики Болгарии в течение 33 лет. Это привело вначале к участию Болгарии в сентябре 1915 года в первой мировой войне, так как Болгария надеялась своим участием в войне против Югославии и Румынии, а позднее также против Греции осуществить свои национальные притязания одним ударом.
Исход первой мировой войны, который принес Болгарии потерю дальнейших территорий, а именно Западной Фракии и узкой македонской полосы восточнее Ниша, заставил болгарский народ предать суду политиков, ответственных за участие Болгарии в войне, в первую очередь министра-президента Родославова и министра Точева, в остальном же ничего не изменилось, и большая часть болгарского народа рассматривала своей национальной задачей в политике дальнейшее объединение всех болгар в единое государство.
Во внутренней политике Болгарии после первой мировой войны произошел поворот вправо. В Болгарии, где имеется мало промышленников, помещиков и городская буржуазия сравнительно незначительна, мелкое крестьянство являлось решающим фактором. Правительство Стамболийского опиралось как раз исключительно на объединенное им в Крестьянскую партию мелкое крестьянство.
Во внешнеполитических вопросах правительство Стамболийского, соответственно с положением Болгарии в то время, вело очень сдержанную политику. Отношения с соседними государствами были чрезвычайно холодными, с Англией и Францией также нехорошими, так как они выступали как исполнители тяжелых военных и финансовых условий договора Нейлли и, кроме того, являлись покровительствующими государствами соседних государств, враждебно настроенных к Болгарии.
Тесные отношения с Германией начали ослабевать, так как болгары были разочарованы поражением, в которое они были втянуты. Правительство Стамболийского искало сближения только с Советским Союзом. К существовавшим до сих пор историческим и расовым связям с Россией прибавилась еще сильная симпатия Крестьянской партии к Советскому Союзу.
Насильственный переворот летом 1923 года, во время которого был убит Стамболийский и в результате которого в течение нескольких лет у власти оказалась правая Крестьянская партия сначала с Цанковым во главе, а затем с Ляпчевым как министром-президентом, ничего не изменил во внешнеполитической линии. Крестьянская партия со своим руководителем Гитчевым имела все же большое влияние в стране.
Когда буржуазные правые партии были сменены правительством демократов, т.е. буржуазной, левой партией, Крестьянская партия совместно с демократами образовали коалиционное правительство, а Гитчев в течение многих лет являлся министром внутренних дел, т.е. занимал важный пост для внешней политики после министра-президента.
Внутри демократической партии руководитель партии и председатель палаты Малинов во внешней политике ориентировались на русскую линию. После устранения от руководства Малинова в связи с болезнью министром-президентом был назначен Мушанов, который стоял за политику сближения Болгарии с Лигой Наций, Англией и Францией, которые в то время являлись ведущими странами Лиги Наций.
Несмотря на известные нюансы, болгарская внешняя политика со сменой правительства оставалась верна своей основной линии, как это видно из вышесказанного развития. Среди своих соседей Болгария не имела друзей. Все же можно было установить известную разницу в развитии ее отношений с соседними государствами. Лучшие отношения установились с Турцией. Она являлась единственным соседним государством, к которому Болгария не имела никаких территориальных притязаний.
Мечта некоторых болгарских националистов о болгарской Византии отошла в прошлое, а также не осуществилась надежда после первой Балканской войны о присоединении к Болгарии Восточной Фракии до линии Энос-Мидиа или даже до Чачалдша. Болгария должна была удовлетвориться границей, установленной после второй Балканской войны, которая во время первой мировой войны была немного изменена в районе Адриаполя.
Турция также полностью отказалась от своих прежних европейских владений, и поэтому никаких предпосылок для столкновений между обеими странами не имелось. Все же действительному сближению между ними мешало укоренившееся столетиями недоверие Болгарии к Турции.
Для Болгарии не могло быть безразличным, что Турция вступила в тесную политическую связь со всеми противниками Болгарии и заключила с ними союз, первой и непосредственной целью которого была борьба с болгарскими ревизионистскими желаниями. Во всяком случае это явилось одной из важнейших целей Балканского союза для Греции и Югославии и, в меньшей степени, также для Румынии, которая рассматривала Балканский союз, возможно, как договор о взаимопомощи в борьбе против Советского Союза.
Сама Турция видела в Балканском союзе, возможно, меньше, чем ее партнеры, договорный инструмент, направленный в первую очередь против Болгарии, так как ей больше не угрожала опасность территориальных притязаний со стороны Болгарии и, возможно, думала только, что Болгария может когда-либо стать инструментом в руках какой-либо великой державы.
Однако для болгар оставался в силе тот факт, что турецкие государственные деятели были вдохновителями Балканского союза, и это явилось препятствием для действительного сближения между обеими странами. Особенно болгарам не нравилось то, что турки пытались склонить Болгарию к вступлению в Балканский союз, что означало бы признание Болгарией статус-кво на Балканах и, тем самым, отказ на территориальные притязания. И все же отношение Болгарии к Турции было лучше, чем к какому-либо другому соседнему государству.
Следующим соседним государством являлась Румыния, с которой Болгария имела более или менее нормальные взаимоотношения. Румыны чувствовали себя по отношению к Болгарии победителями и скоро забыли свои жалобы на поведение болгарских оккупационных войск, когда они находились на небольшой территории Южной Румынии во время первой мировой войны.
Болгарское требование об отдаче Южной Добруджи было не принято Румынией, однако это отступало на задний план по сравнению с заботами о Бессарабии и Трансильвании. К тому же речь шла здесь только о незначительной территории, которая была заселена исключительно болгарами. Кроме того, румынам было ясно, что значимость объекта спора неодинакова для обеих партий. Для Румынии, богатой хлебными областями, узкая полоса, заселенная болгарами, не имела большого значения.
Для Болгарии же Южная Добруджа по этнографическим причинам и как житница имела большое значение. Румыны понимали эту обстановку правильно и были готовы еще задолго до 1940 года добровольно отдать Южную Добруджу, чтобы этой ценой установить длительную дружбу с Болгарией, если бы они в этом не видели опасного прецедента. Они опасались, что своим отказом от южных владений они вызовут притязания своих северных соседей на Бессарабию и Трансильванию.
Таким образом, несмотря на все обстоятельства, Румыния не пошла по пути установления действительного мира с Болгарией и вместо этого заключила совместно с Турцией и другими соседями Болгарии вышеупомянутый Балканский пакт. Все же они постоянно стремились подчеркнуть перед Болгарией, что, несмотря на неразрешенный вопрос с Добруджей, румыны придают особую цену дружественным отношениям с Болгарией. Болгары, исходя из того, что лошадь не может одновременно брыкаться четырьмя ногами, согласились с этими румынскими стремлениями, и потому болгарско-румынские отношения носили в действительности совершенно иной характер, чем это имело место с Болгарией и Югославией.
Весной 1932 года бывший министр-президент и теперь глава государства Турции Исмет Иненю вместе с министром иностранных дел Тефил Арас и через несколько недель после этого также румынский министр иностранных дел Титулеску нанесли официальный визит в Софию.
Подобного рода визит греческих или югославских государственных лиц в Софии был бы невозможен. Взаимоотношения между Болгарией и Грецией оставались натянутыми и проникнуты недоверием. Болгары не делали секрета из своих территориальных требований к Греции, и греческая политика обуславливалась стремлением обезопасить себя против болгарского нападения, как я об этом говорил в отдельности в моем изложении о Греции. К этому прибавлялись еще постоянные трения и противоречия по экономическим и финансовым вопросам. Предусмотренное в договоре Нейли урегулирование свободного болгарского транзитного сообщения через порт Дедеагач не было также осуществлено.
Трудно сказать, являлись ли виновниками в повторных неудачах переговоров по этим вопросам трудности, чинимые с греческой стороны, или неопределенное чувство болгар в отношении того, что, пожалуй, будет лучше, если не будет дана возможность разрешить этот вопрос.
Болгарские ревизионистские требования к Греции преследовали различные цели: крайние националисты требовали Западную Македонию, Салоники, Восточную Македонию с Серрой, Драма, Кавалла и Западной Фракией с Ханти и Дедеагач. Однако официальная болгарская политика не поддерживала этих требований и рассматривала Восточную Македонию и Западную Фракию как цель болгарской ревизионистской политики.
Требование о Восточной Македонии было выставлено также гораздо позднее. На первый план выставлялось только притязание на Западную Македонию. Нет сомнения в том, что болгарское притязание на греческую Восточную и Западную Македонию необоснованно и что население этих областей состоит исключительно из греков, которые хотят остаться в Греции. Не совсем ясно обстоит вопрос с Западной Фракией. Ее заселяет смешанное греко-болгарское население. Однако несомненно, что городское население в своем большинстве состоит из греков.
Провести свободный плебисцит в этих спорных областях на Балканах едва ли возможно, так как после перехода владений из рук в руки порабощенное население выгоняется или добровольно уходит из этих областей.
Болгары обосновывают свои притязания на Западную Фракию не исходя из этнографических причин, а тем, что изъятием этой области Болгария отрезается от Средиземного моря и что для населения Западной Фракии, главным образом в портовых городах, гораздо выгоднее в экономическом отношении принадлежать к Болгарии, чем к Греции. Справедливы или нет требования Болгарии, ясно одно, и это доказало прошлое, что взаимоотношения между обеими странами не могут основываться на дружественной основе, пока у той и другой страны имеются территориальные притязания друг к другу.
Наиболее сложными являются отношения между Болгарией и Югославией. Болгары и сербы (хорваты и словаки исключаются из этого) могут рассматриваться как враждующие братья, ненависть которых к друг другу сильнее, чем между чужими.
Старым объектом спора между обоими народами является Северная Македония, отошедшая после второй Балканской войны к Сербии, которая заселена ни сербами, ни болгарами, а македонцами, а одна часть которых склоняется на сторону Болгарии, другая на сторону Сербии, а третья вообще не хочет ничего знать об этих государствах и желает быть самостоятельной со столицей Скопье или же Салоники.
Наиболее основательной причиной, которую болгары могут привести для своих притязаний на эту область, является то, что в восточной части Северной Македонии (в долине Штрума с гор. Горна-Думая и Петрич), отошедшей не к Сербии, а к Болгарии, не были известны никогда стремления об отторжении от Болгарии.
Из этого и исходят болгары, говоря о том, что все македонцы будут довольны, как только их территория будет объединена в рамках Болгарии, и что вопрос о Македонии, которым европейская политика занимается в течение столетия, может быть разрешен только таким образом.
Македонцы, в первую очередь, сами способствовали тому, чтобы болгарско-югославские взаимоотношения были постоянно натянутыми. Их руководители Протогеоргиев и Иван Михайлов образовали в болгарской части Македонии государство в государстве. В сербской части Македонии перестрелки и групповые столкновения между сторонниками сербского и болгарского лагеря не прекращались. Но даже и внутри отдельных лагерей имелись кровавые столкновения.
Протогеров был убит, якобы, сторонниками Михайлова за то, что он оказался «предателем», так как искал примирения с Сербией. Македонский террор был направлен также против отдельных болгар. В Софии только за 1932/[ 19]33 гг. было убито в результате внутренних противоречий или кровной мести свыше 300 человек.
На Александровской площади, перед королевским дворцом, однажды произошел настоящий бой, в результате которого было убито несколько человек. Присланная из Македонии полиция не могла или не хотела вмешиваться. Кроме того, очень боялись террора.
К этому времени напряженное взаимоотношение между Болгарией и Югославией достигнет своего апогея. Здание, в котором находилось югославское посольство в Софии, охранялось полицейским отрядом и днем, и ночью. Посол опасался за свою личность. Проходящая через Македонию болгарско-югославская граница была похожа на фронт в позиционной войне с окопами, проволочными заграждениями, ночными осветительными ракетами и частыми перестрелками.
Перелом произошел в мае 1934 года, когда так называемая группа «Звено» (названа по журналу «Кольцо») в результате военного путча с помощью софийских полков захватила власть в свои руки. Руководитель этой группы — Кимон Георгиев, после роспуска парламента создал диктаторское правительство, которое своей первой задачей поставило устранение македонского господства, этого «государства в государстве».
Правой рукой Кимона Георгиева и, вероятно, действительным инспиратором путча являлся бывший полковник Дамиан Вельчев, который до этого бежал от македонцев в Белград. Власть македонской организации в Болгарии с этого времени была сломлена. Иван Михайлов спасся бегством за границу, предположительно в Константинополь.
Перестрелки прекратились, на болгаро-югославской границе наступило спокойствие. С этого времени взаимоотношения между Софией и Белградом стали более спокойными. Правда, македонский вопрос все еще не был решен между обеими странами, но он уже не являлся предметом постоянных разногласий. В первый период господства партии «Звено» наступил даже такой момент, когда можно было ожидать действительного понимания между обеими странами.
В последующие годы руководство внешней политикой все больше и больше переходило в руки царя Бориса. Позиция царя за эти годы претерпела некоторые изменения. После того как его отец Фердинанд, который управлял страной довольно самодержавно, отказался от престола, роль молодого царя Бориса ограничивалась только церемониальной стороной. Такое же положение оставалось и при правительстве Стамболийского. Но и после путча, в результате которого был смещен Стамболийский, в этом вопросе изменилось немногое, и взаимоотношения Бориса и Цанкова не носили характера особого доверия.
Молодой Борис был чрезвычайно осторожен и сдержан и в течение последующих лет шаг за шагом завоевывал свои позиции в политике страны.
Во внутренней политике он был действительным демократом и уважал особенно точно права парламента и партий. Его упрекали даже в том, что он не совсем энергично вмешивался в некоторые вопросы, так, например, когда страна была обеспокоена македонскими беспорядками.
Его укрепленной за 15 лет позиции был нанесен тяжелый удар, когда в ночь с 18 на 19 мая 1934 года офицеры гвардии ворвались в его дворец и заставили его под угрозой оружия распустить старое правительство и назначить министром-президентом Кимона Георгиева.
Соответственно своей натуре, он подчинился в то время этому требованию, но когда влияние партии «Звено» стало ослабевать, он восстановил парламент снова в своих правах. Начиная с этого времени, т.е. примерно с 1936 года и до своей смерти, он оказывал также решающее влияние и на внутреннюю политику. Однако его действительным полем была внешняя политика.
Отец его был немец, мать — француженка, жена — итальянка. Кроме того, он имел близкое родство с английским королевским двором, на который он, как и все члены дома Кобургов, возлагал большие надежды. Все это сделало его настоящим космополитом.
Он говорил на пяти или шести языках, чувствовал себя почти во всех государствах Европы как дома и мог прекрасно использовать в интересах своей страны обширные связи во время своих многочисленных поездок. Это обеспечило ему большое влияние на болгарскую внешнюю политику еще в то время, когда он еще не укрепил свои позиции внутри страны.
Примерно начиная с 1936 года, он вел многочисленные внешнеполитические переговоры лично с заграничными государственными представителями. Соответственно его осторожной натуре, он старался обеспечить для Болгарии все выгоды для будущего развития, не отказывался ни от каких ревизионистских притязаний Болгарии, не подчеркивая это, однако, слишком на внешнеполитической арене, и, наконец, стремился к тому, чтобы Болгария как можно дольше не связывала себя ничем.
Борис сравнительно часто бывал в Германии, однако ездил туда всегда неофициально, и в большинстве случаев о его поездках ничего не сообщалось в печати. Обычно он летал самолетом, в тот же день встречался с Гитлером и возвращался обратно. Он был одним из немногих государственных деятелей, которые имели возможность беседовать с Гитлером с глазу на глаз.
Когда в 1939 году началась война, Болгария сохранила свой нейтралитет. Экономические связи с Германией сохранились в довоенном объеме. Ввиду того, что еще до войны 50% болгарского экспорта направлялось в Германию, Германия ничего от нее больше не требовала. Когда в 1940 году Румыния потеряла Бессарабию и Трансильванию и болгары начали настаивать на урегулировании вопроса с Добруджей, Германия поддержала болгарские притязания. Румыния не чинила в этом отношении никаких трудностей потому, что, как мною было упомянуто выше, она не выполняла ранее болгарские требования только потому, чтобы не создавать прецедента. Теперь эта причина отпала.
Осенью 1940 года Болгария присоединилась к пакту Трех держав. Тем самым она впервые объявила о своей принадлежности к группе держав, возглавляемых Германией и Италией. Это обязательство не требовало от нее нейтралитета. Первым нарушением нейтралитета явилось согласие Болгарии пропустить германские войска, находившиеся в Румынии, на болгаро-греческую границу весной 1941 года, затем участие в занятии части Югославии и, позднее, части Греции.
Болгарам казалось в то время, что настал момент осуществления их национального объединения, к которому они во внешней политике преследовали в течение последних 30 лет. При проходе германских войск через Болгарию их встречали с ликованием и цветами. Тайные переговоры царя Бориса с Гитлером, казалось, принесли свои плоды: Болгария получила согласие от Гитлера на занятие всех областей, которые она считала болгарскими, за исключением Западной Македонии. Эти события явились для самой Болгарии неожиданностью. Раньше германская политика никогда не обещала Болгарии конкретной помощи в ее ревизионистских притязаниях. Взаимоотношения Германии с Грецией были дружественными, и Германия не имела к Греции никаких особых политических интересов.
С Югославией существовала особенно тесная политическая связь. Уже во время войны Югославия заявила, что, несмотря на свою принадлежность к Малой Антанте, она придает большое значение хорошему политическому взаимоотношению с Германией. Германская политика поэтому не только не поддерживала болгарских ревизионистских требований к Югославии, а, наоборот, стремилась в течение многих лет сгладить противоречия между обеими странами.
Только итальянское нападение на Грецию, произведенное без согласия Германии, и военный путч в Белграде, благодаря которому было аннулировано присоединение Югославии к пакту Трех держав, дали Гитлеру повод полностью порвать с политической линией, которая до сих пор проводилась в отношении Югославии и Греции, и без основательных причин и права напасть на эти страны. Это создало для Болгарии неожиданно такую обстановку, которая обещала выполнить все ее политические замыслы.
Мне неизвестно, как Борис отнесся к нападению Германии на Югославию и Грецию, во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что с болгарской точки зрения он хотел извлечь из этого как можно больше выгод. Болгарский народ не понял бы этого тогда, если бы ответственные руководители болгарской политики действовали иначе, в особенности потому, что в Болгарии в то время никто не знал о намерении Гитлера напасть через месяц на Россию. В остальном Борис стремился не давать со своей стороны никаких обещаний. Болгария принимала участие в войне действительно только как оккупационная власть.
Военная помощь против Югославии от нее не потребовалась, так как сопротивление Югославии продолжалось лишь несколько дней, а против Греции была нежелательна, так как участие болгар в борьбе вызвало бы со стороны греков усиленное сопротивление. Против войск великих держав болгар нельзя было использовать, учитывая их особенности. Кроме того, не имелось театра военных действий, где бы болгары могли сражаться против англичан или американцев.
То, что болгарские войска не могли быть использованы в войне против Советского Союза, следовало из традиционного чувства болгар к русскому народу. Борису удалось убедить в этом и Гитлера, поэтому к Болгарии не были предъявлены эти требования, как это имело место с Венгрией.
Положение Болгарии в некотором отношении было похоже на положение Венгрии. Оба народа не хотели, чтобы большое преобразование в Европе прошло бы мимо, не осуществив их собственных национальных притязаний. Однако обе страны хотели осуществить эту цель, не принимая участия в войне против великих держав. Обе желали как можно дольше оттянуть разрыв дипломатических отношений с Англией и Соединенными Штатами и ждали до тех пор, пока последние не проявили инициативы со своей стороны. Обе не желали принимать участие в войне против Советского Союза.
В отличие от Венгрии, Болгарии удалось также и в этом последнем вопросе провести свою точку зрения и избежать не только участия в войне, но и разрыва дипломатических отношений с Советским Союзом. Это можно объяснить частично особой ловкостью царя Бориса по отношению к Гитлеру и отчасти тем, что Борис смог уверить Гитлера, что Болгария не располагает необходимыми условиями.
При таком положении дел вопрос об активном участии Болгарии в войне вставал бы в таком случае, если бы Турция вступила в войну. Болгары на протяжении всей войны были того мнения, что в Берлине недостаточно серьезно учитывали эту опасность. Когда в 1943 году транзитом через Болгарию в Турцию переправлялись немецкие военные материалы, болгары сделали в Берлине представление, что Германия поставляет военные материалы стране с тем, чтобы она использовала их против Болгарии.
Самое лучшее было бы, если бы болгары могли воспрепятствовать этим транзитным перевозкам. Если в Берлине и не верили в возможность нападения Турции на Болгарию, то, во всяком случае, для Болгарии было желательно, чтобы участие в войне болгарских войск ограничивалось тем, что они представляли бы собой резервную армию на случай вступления Турции в войну.
Наряду с этим, правда, болгарские войска использовались в возрастающей мере в качестве оккупационных войск в Югославии и Греции. В Югославии болгары заняли в первую очередь рекламированную ими как болгарскую территорию — Северо-Западную Македонию до Охридского озера, т.е. включая особо желательный для болгар — старую болгарскую святыню — Охридский монастырь. Постепенно под оккупацию болгар попала почти вся территория старой Сербии. Если это делалось с тем, чтобы освободить ^немецкие войска для других целей, то это означало дальнейшее затруднение положения Германии по отношению к сербскому народу.
Подобное положение вещей было также в Греции. Там вызвало большое смущение то обстоятельство, что уже весною 1941 года не только Западная Фракия, но также и Восточная Македония были предоставлены в распоряжение болгар. Греки не забыли, что именно немцы в 1912 году после второй Балканской войны особенно были заинтересованы в объединении Восточной Македонии с Грецией, и были тем более возмущены, что теперь эту греческую территорию Гитлер отдает болгарам. Беспокойство возросло, когда болгары затем позже заняли также Восточную Македонию (за исключением города Солоники), несмотря на то, что здесь так же, как и в Югославии, болгарские войска заменили немецкие с тем, чтобы освободить их для других задач.
Занятие болгарами Северной Македонии привело, между прочим, к трениям между Болгарией и Италией. Отношения между Болгарией и Италией были всегда очень холодными, хотя, собственно, для этого не существовало никаких видимых причин, поскольку между обеими странами не было прямых противоречий, антипатия исходила с болгарской стороны.
Итальянская политика, наоборот, всегда добивалась расположения Болгарии и, принимая во внимание существующие противоречия с Югославией и Грецией, стремилась добиться политического сближения. Эти старания остались без успеха, и даже брак царя Бориса с одной из дочерей итальянского короля в 1930 году мало в чем изменил существующее положение.
Хотя Борис и поддерживал отношения с итальянским королевским домом, но настроения среди итальянского народа оставались по-прежнему отрицательными. Когда весною 1941 года Италия заявила свои притязания на заселенную албанцами область по другую сторону восточной границы Албании и, особенно, берег Орхидского озера, между Италией и Болгарией выявились первые конкретные противоречия. Хотя и пришли быстро к договоренности относительно границ между обеими зонами, но непосредственное соседство имело своими последствиями постоянные мелкие трения.
Если царь Борис принимал деятельное участие в формировании судеб своей страны, то это не значит, что он закрывал глаза на серьезную опасность, которую могло принести с собой для Болгарии вышеописанное положение вещей. С другой стороны, в соответствии с демократической точкой зрения его позиции, он верил, что должен проложить путь для осуществления упований и пожеланий большинства болгарского народа, его национальных чаяний на протяжении десятков лет и что болгарский народ не поймет, если его политические вожди оставят не использованным какой-либо представляющийся в этом отношении случай. Так, например, дело с запутыванием Болгарии в войну между великими державами он попытался ограничить настолько, насколько это было в его силах.
Вышеизложенные показания о болгарской внешней политике и о влиянии царя Бориса на эту политику основаны отчасти на моих встречах с царем Борисом, которого я знаю со времени моей дипломатической деятельности в Софии в 1932 году и с которым я встречался на протяжении последующих лет при встречах в Софии или во время одновременного пребывания с ним в других городах, например в Риме (переговоров с Болгарией, за исключением совершенно короткого совещания весною 1941 года о сохранении экономических интересов Германии на оккупированной Болгарией территории, я не вел).
После смерти царя Бориса в 1943 году болгарская политика продолжала вестись в том же духе. Члены Регентского совета и новый премьер-министр Божилов в качестве членов правительства принадлежали ранее к сотрудникам царя Бориса.
Его брат Кирилл не имел при жизни Бориса никакого видимого политического влияния. Когда в 1943—1944 гг. становилось все яснее, каков будет исход войны, болгарская политика становилась постепенно осторожней и сдержанней также и в экономических вопросах.
В особенности последний министр внешних дел Драганов, который, будучи послом в нейтральной стране (Мадриде), имел возможность получать обширную информацию с противной стороны, изъяснялся очень осторожным языком. Но в этой стадии развития событий вряд ли болгарское правительство могло изменить что-либо в принятой однажды основной линии болгарской политики до тех пор, пока Красная Армия не показалась на болгарской границе.
КЛОДИУС
Перевела: оперуполномоченный] 4 отдела 3 Главного управления контрразведки МГБ СССР ст[арший] лейтенант СТЕСНОВА