Глава VII. Формы крестьянского землепользования.

 

§ 1. Община и землеустройство до революции.

Выше мы указали, что одной из причин сокращения многопосевных слоев в крестьянской среде явились уравнительные переделы, широкой волной прокатившиеся по всей России после революции. Уравнительно-передельный механизм—результат господствовавшей в России в крестьянской среде общинной формы землепользования.

Чуть ли не сотни лет ведется в литературе спор об общине — и посейчас он не завершен какими-либо определенными, общепринятыми для всех выводами. Тем не менее, этот спор обнаружил то несомненное явление, что формы общинного землепользования в России меняются в органической связи с ходом сельско-хозяйственной эволюции, вплоть до перехода этой эволюции в фазис интенсивного земледелия. Русское сельское хозяйство в различных областях представляет из себя картину смен почти всех фазисов, начиная с доземледельческого, охотничьего и пастушеского хозяйства в Азиатской России и кончая фазисом интенсивного многопольно-травяного и плодосменного севооборота на крайнем западе Европейской России.

Каждому фазису соответствуют определенные формы общинного быта, за исключением последнего—интенсивного. Так, в звероловном и кочевом хозяйстве господствует общинно-родовое начало; при переложном земледелии преобладают формы беспередельного вольно-захватного общинного землепользования; при трехполье—уравнительно-передельная община. И только на Западе России так же, как и в Западной Европе мы видим преобладание частного подворного землевладения, установленного, однако, польскими и немецкими правителями еще в течение средних веков.

В прекрасной работе А. А. Кауфмана („Русская община в процессе ее зарождения и роста“) тщательно прослежено органическое развитие поземельной общины у кочевых народов в наших азиатских владениях по мере их оседания на землю. Причины, обусловившие возникновение общинно-коллективного землевладения, противоположны причинам, породившим частную земельную собственность. Эта последняя является результатом захвата, а общинное землевладение в разных его видах становится противовесом захвату: оно стремится обеспечить для масс необходимую на данном уровне эволюции равномерность в пользовании даровыми благами природы, пресечь возможность превращения земли в монополию меньшинства.

Первоначальная история коллективного землевладения в высшей степени сходственна во всех странах. Пока людей мало, а земли много, севшие на землю крупные коллективы—племена, роды—ограничиваются разделом земли между собой, предоставляя право внутри ограниченной территории каждому члену своего племени захватывать земли, сколько кому полюбится, «куда топор и соха ходили“. По мере разрастания населения идет дальнейший дележ племенных территорий на волостные, волостных на деревенские, при чем право личного захвата соответственно суживается. Если в какой-либо момент этой эволюции наиболее сильные члены общины — захватчики — не приобретают политической власти и не закрепляют при ее помощи захваченной земли в свою собственность» то, по мере утеснения в земле, начинается внутри общины обратный процесс — борьбы за землю — кончающийся отобранием излишков земли у захватчиков и установлением тех или иных уравнительных норм землепользования, обязательных для каждого отдельного члена общины.

Отсюда ясно, что эволюция общины тесно связана с ростом населения, а так как этот рост до последнего столетия, т.-е. до начала развития рынка, являлся единственным фактором сельско-хозяйственной эволюции, то отсюда возникла тесная связь трансформации общинного землевладения с фазисами хозяйственной эволюции. Так, фазису переложного землепользования соответствовала вольно-захватная община; при постепенном переходе к трехполью захватные формы также постепенно заменялись уравнительными. Западно-европейская община была уничтожена феодализмом, разросшимся и окрепшим в момент перехода общины от захватных форм к уравнительным, у нас она сохранилась и развилась естественным путем, хотя не без благосклонного содействия централизованной власти, усмотревшей в общине весьма удобный административный и фискальный аппарат.

Во второй половине XIX века, как доказано статистическими исследованиями К. Р. Кочаровского, общинные формы землепользования не только росли количественно, но и совершенствовались в качественном отношении.

По 66 уездам оказалось из 100 общин.

 

В 1880-х г

.г. В 1897—1902 г.г.

Беспередельных

64,7

11,7

Тоже, но с частными переделами

9,3

2,6

С правильными общими переделами по мужским наличным душам

11,3

59,1

Тоже по работникам

9,1

7,1

Тоже по едокам (душам обоего пола)

5,6

18,9
 

Таким образом, в конце XIX века под влиянием, видимо, все более и более возраставшей нужды в земле „мертвые“ беспередельные общины оживают и начинают производить переделы не только по мужским душам и работникам, но даже по наиболее совершенному уравнительному принципу—по едокам, который во время революции получил всеобщее распространение. Но с 1906 года община вступает в период жестокого кризиса, обгоняемого, главным образом, известной Столыпинской реформой и, отчасти, переходом к более интенсивным формам сельского хозяйства.

В начале XX века коренная земледельческая Россия очутилась перед необходимостью перехода к интенсификации; и вместе с тем обострился вопрос об общине. Обострился он не только на верхах—в правительственных сферах и в обществе, но и в низах — в самой крестьянской массе. В феврале 1906 года в Москве был устроен съезд крестьян-старообрядцев, на который собралось несколько сот крестьян—типичных середняков, мало чем выделявшихся из серой массы. Этот съезд резко раскололся на два лагеря: сторонников и противников общины. Главный довод, выдвигавшийся сторонниками общины был: „община способствует более равномерному, справедливому распределению земли между крестьянами“. Главный довод противников: „община мешает удобрению земли и своевременной обработке. Опытом доказано, что община не дает таких результатов урожая, как подворное владение, что испытано нами, подписавшими таковые факты“. Таким образом, сторонники общины стояли на позиции социальной справедливости, противники—на позиции сельскохозяйственного прогресса. Обе эти точки зрения разделили на два лагеря и тогдашнюю интеллигенцию.

Вслед затем произошел опыт Столыпина, в результате которого 2.008.000 хозяев добровольно укрепили свою землю по указу 9 ноября 1906 г.; сверх того, по закону 14 июня 1910 года получили удостоверительные акты 457 тыс. дворов. Так как селения, из которых хотя бы один двор получил удостоверительный акт, признавались по закону перешедшими к подворному владению, а в этих селениях проживало 1.698.000 хозяев (кроме получивших акты), то общее количество бывших общинников, ставших добровольно или принудительно подворниками, к 1916 году достигло 4.163.000 дворов; всех же общинников было 10,4 милл. дворов. Следовательно, к моменту революции осталось всего 6,2 милл. дворов, сохранивших общинное землепользование; число же подворников достигло 7,7 милл. Стало быть крестьян, владеющих землей на подворноучастковом праве в Европейской России было большинствоЯкорь[1]).

Однако, тот же Столыпинский опыт достаточно отчетливо показал, что одно голое укрепление чресполосных наделов без последующей их сверстки в хутора и отруба приводят не к землеустройству, а к „земле-расстройству— к уничтожению самой общины при сохранении всех отрицательных сторон чресполосицы и дальноземелья, при чем полосы закрепляются земледельцами в том виде, в каком они оказывались в момент укрепления. Между тем, община, как-никак, все же регулировала чресполосицу, и при общинном владении не могло развиться той чрезмерной „путаницы полос“, которая, например, в Черниговкой и Полтавской губ. привела к необходимости произвести особое межевание еще в 1870-х г. Даже такой сторонник индивидуального владения, как А. А. Кофод, признавал, что страшнейшее зло внутринадельной чресполосицы одинаково чувствуется „как при общинном, так и при подворном владении, и чем далее, тем вреднее оно становится, вследствие непременного дробления всех участков двора при каждом разделе его“.

Обнаружился и другой интересный факт: в московско-промышленном районе, где стало быстро развиваться травосеяние, где сами крестьяне почувствовали сильную тягу к переходу от трехпольного к многопольному севообороту,— они не могли его осуществить, ибо, например, в Тверской губернии 3/4 общин, давно непеределявшихся, были уничтожены законом 14-го июня, и передел полей, необходимый для введения многопольного севооборота, был для них зепрещен. Это отметили земские агрономы. (См. доклад В. Курочкина: „Задачи Тверского земства в области культуры льна“). Вскоре выяснилось, что закрепление земли в собственность тормозило и мелиорационное дело. В трудах II Съезда инженеров-гидротехников говорится: „Выходя за пределы отдельных владений, осушительные (а также оросительные, песчано овражные и пр. Н. О.) работы в большинстве затрагивают интересы целой группы лиц и требуют их общего соглашения. В таких случаях землеустроительные работы "могут затруднять производство мелиораций, так как при разверстании наделов вместо общины, владеющей нередко всем пространством болот и ближайшими водоприемниками, образовалось много владений на правах личной, собственности“ (том 3, стр. 90).

В общем итоге 10-летний опыт в значительной мере искусственного разрушения общины за последний период самодержавного режима показал, что общинные формы, связанные с чресполосицей и принудительным севооборотом тормозят инициативу передовых членов общины, когда таковые являются культурными одиночками, но в тех случаях, когда потребность в улучшении своего хозяйства уже осознана более или менее значительной частью общинников, тогда община подгоняет остальное меньшинство при массовых переходах от трехполья к многополью с травосеянием, при более или менее крупных работах по мелиорации, затрагивающих территорию большинства жителей деревни и т. п. Община, как всякий коллектив, задерживает передовых, но подгоняет отсталых своих членов. До революции, когда большинство крестьянской массы сохраняло еще традиционную „трехполку“, задерживающая роль общины сказывалась сильнее, что заставляло инициативное меньшинство стремиться к выходу на хутора и отруба. Но и для самих крестьян и для интеллигенции и даже для многих казенных землеустроителей стало очевидным, что закрепление земли в собственность без последующего хуторского и отрубного землеустройства вреднее самой общины, и непосредственный выход из общины год за годом начал падать.

Число хозяев, вышедших из общины и получивших удостоверительные акты (в тысячах дворов):

В 1907      

48,3

» 1908

508,3

» 1909 

579,4

» 1910 

350,4

» 1911 

312,9

» 1912 

231,0

» 1913 

232,4

» 1914

163,2
 

Зато наоборот, с каждым годом сильнее нарастал выдел на хутора и отруба.

Хуторское и отрубное крестьянское землепользование начало широко развиваться с 1907 года. По подсчету проф. П. Н. Першина (см. сборник о земле, вып. I, стр. 60) „в результате десятилетнего насаждения хуторов и отрубов на землях сельских обществ преимущественно надельных было образовано 1.301.255 хуторских и отрубных хозяйств с площадью 12.777.108 дес., затем продано хуторскими и отрубными участками 223.747 дес. казенных земель по 15.505 сделкам и запродано хуторскими и отрубными участками 3.020.062 дес. земель крестьянского банка“ (примерно, 279.865 отдельных сделок).

Таким образом, за 10 лет с 1907 по 1916 г.г. включительно было образовано около 1.596.625 участковых хозяйств на площади 15.896.095 д., что составляет приблизительно 10,5% всех хозяйств крестьянского типа.

Столыпин стремился к насаждению максимального количества хуторов, полагая, что „крепкие и сильные“ хуторяне явятся наилучшим оплотом для самодержавия. Но землеустройство, имеющее очень большое значение для под‘ема производительных сил в сельском хозяйстве, так как оно сокращает непроизводительные затраты труда, не только в России, а и за границей, не может быть осуществлено сплошным раз-верстанием всех земель и расселением всех крестьян на хутора. Сокращение непроизводительных затрат, благодаря которому увеличивается производительность крестьянского труда, достигается двумя способами:

1) Устранением дальноземелья. Дальноземелье, зависящее от большого количества многодворных селений, имеющих крупные наделы, является главнейшим препятствием к интенсификации земледелия.

По Конраду при расстоянии в 1,5 километра от усадьбы весь частый доход в интенсивном хозяйстве поглощается издержками по перевозке тяжелых грузов — удобрения, урожаев корнеплодов и проч. У нас в России по исследованию П. Н. Першина удобрение земли даже при трехпольи, когда оно незначительно, приостанавливается на участках, лежащих дальше 3-х верст от усадьбы.

(В Орловском уезде той же губ.).

Расстояние до дальнего участка (верст).

% удобренных полей.

До 1 версты

54,8

От 1,1 до 3 вер.

40,3

» 3,1 » 5 »

29,6

» 5,1 » 10 »

17,5

Свыше 10 вер.

0,0
 

Чем крупнее селение, тем больше деревенские наделы и тем дальше конец поля отстоит от усадьбы. В Курской губ. по монографии Соковяина (Дальноземелье и чресполосность крестьянских наделов в Курской губ.) дальний конец поля отстоял от усадьбы:

% селений, в которых конец поля отстоял от усадьбы:

 

До 3 в.

От 3—5 в.

От 5—10 в.

Более 10 в.

В селениях, имеющих до 100 дворов

65

10

16

9

В селениях, имеющих более 100 дворов

20,6

20,6

38,2

20,6
 

В Задонском уезде Воронежской губ. после землеустройства оказалось.

Группы селений по числу дворов.

До 3 в.

От 3—5 в.

Свыше 5 в.

До 50 дворов

84,1

12,7

3,2

От 51 до 100 дворов

46,0

43,2

10,8

» 101 » 300 »

18,2

41,8

40,0

Свыше 300 дворов

4,8

14,3

80,9

По уезду

46,0

28,4

25,6
 

В обоих случаях мы видим, какая тесная связь наблюдается между размерами селений и удаленностью полей от усадьбы. В Курской губ. в 65% селений, имеющих до 100 дворов (в среднем, в этой группе приходится по 35 дворов на селение), конец поля находится от усадьбы на расстоянии менее трех верст, т.-е. на таком, на котором возможен вывоз навоза в поле: в группе селений свыше 100 дворов, на оборот, 59 % имеют надельные поля на расстоянии свыше 5-ти верст от усадьбы. В Задонском уезде усадьбы 84% селений, имеющих менее 50-ти дворов, расположены от конца пашни на расстоянии менее 3-х верст, а в селениях свыше 300 дворов—81% усадеб лежит далее 5-ти верст от пашни. При этом важно отметить, что в мелких селениях до 50-ти дворов около половины усадеб расположены в центре надельных участков, а в группе свыше 300 дворов — 71,4% усадеб находится на краю участков, чем естественно усиливается дальноземелье. Дальноземелье у нас, вообще, сильно увеличивалось неправильным отмежеванием крестьянских наделов после 1861 года. Очень часто надел тянется «холстом», как говорят крестьяне, и на краю этого холста расположены усадьбы. В черноземной полосе такое расположение зависело от маловодья. Селения скучиваются по берегам довольно редких рек, а «холсты» наделов нарезаны перпендикулярно речным долинам по сухим и возвышенным водоразделам.

На юго-восточных окраинах села в несколько тысяч дворов встречаются сплошь и рядом, и до дальнего конца поля расстояние доходит до 30—40 верст. Но даже и в центре, например, в Ряжском у. Рязанской губ. более половины крестьян имеют наделы далее 6-ти верст.

По переписи 1897 года распределение деревенских поселений по численности в них населения было таково:

Число жителей в поселениях.

% населения к итогу.

Нечерноземная

полоса.

Черноземная

полоса.

Европейская

Россия.

До 50-ти человек (до 10 дворов).

10,2

2,7

5,7

От 51 до 500 челов. (от 10 до 100 дворов)

65,9

21,8

36,3

От 501 до 5000 чел. (от 101 до 1000 дворов)

20,9

67,2

52,0

От 5001 до 10000 чел. (от 1001 до 2000 дворов)

3,0

8,3

6,0

Всего

100

100

100
 

Считая двор, состоящим в среднем из 5-ти душ, мы получим, что в нечерноземной полосе из 100 сельских жителей 76,1%, т. е. более 3/4 всего деревенского населения живут в деревнях, имеющих менее 100 дворов, в которых, как мы видим из предыдущих цифр, дальний конец поля отстоит от усадьбы не далее 3-х верст; а в черноземной полосе, наоборот, 75,5% всех крестьян живут в селах свыше 100 дворов, где более 4/5 участка отдаляется от усадьбы свыше 3-х верст и где, следовательно, удобрение и интенсификация земледелия весьма затруднены. Спрашивается, какими средствами можно разрешить задачу устранения дальноземелья.

Средство одно: расселение больших сел. Но способы расселения, применяемые в практике землеустройства, различны. Самый радикальный и совершенный способ, несомненно, разбивка на хутора. Хуторское расселение уничтожает не только дальноземелье, но и чресполосицу. Но сплошная хуторизация невозможна во многих районах, ибо она требует ряда соответствующих природных и экономических условий, а именно: 1) наличия. почвенных вод. «Хуторское расселение всецело зависит от условий водоснабжения»,—сознался некогда даже творец хуторизации России П. А. Столыпин. Без воды хутора абсолютно невозможны. Чем интенсивнее система земледелия, тем больше потребности в воде. В сухих районах хуторизация возможна только на больших, сравнительно, площадях, и большинство американских фермерских хозяйств имеют площадь от 40 и до 200 гектаров.

2)    Второе условие — наличие необходимых естественных угодий в достаточном количестве или заменяющих их культурных растений. Здесь наиболее важны кормовые угодия. Каждому хозяину необходимо отвести вблизи усадьбы кусок луга и пастбища, пока он не переведет свой скот целиком на стойловое содержание, что даже в Западной Европе достигнуто далеко не везде.

У нас естественные кормовые угодия должны будут составлять необходимый элемент хуторского хозяйства и где их нет или они расположены большими, далеко отстоящими друг от друга площадями,— там невозможна нарезка хуторов в одном куске и приходится пашню нарезать в одном месте, выгон — в другом, сенокос — в третьем, т.-е. хуторизация теряет свое значение.

3)    Третье — дорожная сеть. Чтобы общение хуторянина с остальным миром было возможно, необходима такая распланировка грунтовых дорог, которая бы давала доступ к каждому хутору и сокращала бы до возможного минимума расстояние от ближайшего торгового и культурного центра. Дорожная сеть приобретает особенно важное значение при развитии рыночных отношений, которые являются непременным условием для интенсификации земледелия. Это главные условия. 4) К ним следует прибавить в засушливых районах многоземелье. Все страны хуторского расселения — страны многоземельных крестьян. Но и в районах с достаточным орошением минималыше размеры хуторских участков должны быть во всяком случае не ниже средних в данной местности, ибо хуторское хозяйство изолировано, на сторонние заработки не может рассчитывать, и все средства для существования должно добывать от земли. Кофод для удачного применения хуторского хозяйства требует, „чтобы количество имеющейся в распоряжении земли было достаточно для образования таких хуторов, которые при данных условиях могли бы не только кормить нормального состава семью в течение круглого года, но и давать постоянное занятие по, крайней мере в течение летнего времени.“

В тех районах, где природные и экономические условия не способствуют развитию хуторов, там целесообразен другой вид расселения — небольшие поселки, в которых мелкие полосы обычно сверстываются в отруба. Этот вид расселения, а также выдел наделов частям селений, как увидим дальше, начинает широко распространяться после революции в черноземной полосе — особенно в районах земледельческого центра и среднего Поволжья. Проф. П. Н. Першин говорит: „Значительно более соответствующими (чем хутора) естественно-историческими и экономическими условиями юга п юго-востока является система отрубных поселков. Большие размеры землепользования, значительные расстояния отрубов от усадебных участков здесь нередко вызывают временное переселение семей в летнее время на отрубные участки, обнаруживая необходимость приближения усадьбы к полевому участку. Но последнее при плохих условиях водоснабжения очень редко осуществимо для большого числа отдельных хозяйств.

Система отрубных поселков, создавшая возможность полного использования редких или дорогостоящих водных источников при немногочисленности поселыциков в состоянии значительно приблизить хозяйственно-усадебный центр к полевой земле. При ликвидации земель крестьянского банка на условиях переселения эта форма участкового устройства довольно широко была распространена во многих губерниях и особенно в юго-восточных.“

Дореволюционная практика землеустройства знала примеры образцового расселения на отрубные поселки. Так, в Валкском уезде Харьковской губ. одно тысячедворное село расселилось на несколько десятков таких поселков, а часть на хутора, при чем в центре осталось селение около 100 дворов с базаром, школой, кооперативами. От каждого поселка к базарному селу протянулись дороги длиной в 3-5 верст, по которым крестьяне с‘езжались для торговли, а их дети приходили в школу. В таких поселках расстояние усадьбы от конца поля не должно превышать одной — полутора верст.

Отрубные поселки нашли себе многих сторонников среди крестьян. Один крестьянин, наприм., в ответ на анкету Московского О-ва Сельского Хозяйства писал: «Лично мне, измученному общественной неурядицей и земельной нуждой (у меня один надел), во сне и наяву снится маленький поселок в несколько домов на отрубной земле по 10 -12 дес. на семыо, где возможно соревнование в хозяйственном отношении и неотчужденность человека от человека в деле личного.»

2) Уничтожение чресполосицы. Вторым препятствием к интенсификации и рациональному хозяйствованию — является чресполосица, собственно ее крайности -узко, мелко-и многополосица. Чресполосица распространена у нас как в подворных, так равно и в общинных: районах. Она свойственна вообще у нас деревенской форме поселения. А. А. Кофод начинает свой двухтомный труд о крестьянских хуторах такими словами: „спорят о том, что хуже — общинное или подворное владение в настоящем их виде. В одном только сошлись все знающие сельское хозяйство, вообще, и хозяйство русского крестьянства, в особенности, — именно в том, что хуже всего, страшнейшее зло деревни, главный тормоз для сельского-хозяйственного развития — не юридическая форма владения землей, а внутринадельная чресполосица. Зло это почти одинаково чувствуется, как при общинном, так и при подворном владении, и чем далее, тем вреднее оно становится, вследствие непременного дробления всех участков двора при каждом разделе его.“

Прежде были склонны совершенно отрицательно относиться ко всякого рода чресполосице. Но затем более внимательное изучение практики землеустройства за границей и в России показало, что умеренная чресполосица с достаточно широкими и удобными по конфигурации полосами не препятствует интенсификации земледелия. В самом деле,: при многопольных севооборотах каждый хозяин — безразлично — сверстано его поле в хутор или отруб, или оно разбросано в десятках мелких полосок, должен делить его на 6—8—10 и более частей сообразно принятому севообороту. Следовательно, если число полос соответствует или лишь немногим превышает количество полей в крестьянском севообороте — нет существенной разницы (с агрикультурной точки зрения) между хуторским отрубным и широко-полосным землепользованием. Отсюда ясно, что вредна с хозяйственной точки зрения только такая чресполосица, которая 1) увеличивает непродуктивные затраты труда, благодаря переезду с полосы на полосу, т.-е. чрезмерная многополосица, когда на каждый двор приходится не 6—8, а 30—40—50 и даже 100 полос, 2) которая не дает возможности применения усовершенствованных орудий, т.-е. узко- и мелкополосица, при которой нельзя обернуться с плугом, и при засеве семена соседних полос смешиваются, 3) при которой конфигурация полос крайне затрудняет их обработку или доступ к ним через дороги и межи крайне затруднен. Это, так называемая, путаница полос, когда они нарезаны не прямоугольниками, а кривыми или ломанными линиями без доступа к дорогам. Путаница полос чаще бывает при частном землевладении, так как крестьяне—частные (подворные) и собственники считаются лишь со своими личными интересами и дробят полосы, как им заблагорассудится при семейных разделах и прочих переходах земель из рук в руки. В живой, т.-е. производящей систематические переделы общине, конфигурация полое выпрямляется, дороги и межники восстанавливаются при каждом переделе.

Для уничтожения этих отрицательных сторон чресполосицы существуют два способа: 1) радикальный — сверстывание всех полос в один или максимум три отруба (при трехпольи), 2) более умеренный, когда число полос только уменьшено, и они превращаются из узких в достаточно широкие, форма их становится прямоугольной и сеть полевых дорог открывает наиболее удобный и кратчайший доступ к каждой полосе. Это, так называемая, коммасация или переход на широкие полосы, наиболее распространенная в центральной Европе и начинающая за последние годы прививаться также у нас в центральных районах. Известна коммасация, произведенная в Баденском герцогстве, которая, после нескольких десятилетий землеустройства, привела к тому, что число полос сократилось с 9-ти до 5-ти в среднем на одного домохозяина.[2]).

Проф. П. Н. Першин составил на основании данных бывшего Комитета по землеустроительным делам, производившего в 1913 г. обследование 12 уездов в разных районах таблицу, из которой видно распространение чресполосицы до землеустройства.

% хозяйств, имеющих надельную землю в количестве участков (полос).

Число полос.

Северо-запад:

. Север.

Центр.

Юг и Юго-восток

1

1,4

—

0,9

0,3

2

0,0

—

0,7

0,6

3

0,1

—

5,5

1,9

4—5

0,2

—

6,6

26,8

6-10

2,0

—

10,8

49,3

11—20

10,5

1,4

27,8

16,7

21-40

33,9

24,3

33,9

4,1

41-60

25,6

33,7

8,0

0,2

61-100

19,6

17,5

5,9

0,0

Свыше 100

7,7

0,7

1,0

0,1
 

В группах хозяйств, имеющих от 21 до 100 и выше полос, сосредоточено:

На северо-западе

85,8%

всех хозяйств.

» севере

98,6%

» »

В центре

48,8%

» »

На юге и юго-востоке.

4.4%

» »
 

Многоземельный и многодворный юго-восток, оказывается, многополосицей не отличался. Меньше она была распространена также в земледельческом центре; но максимального развития она достигла, как это ив странно на первый взгляд, на севере, а затем на северо-западе, где размеры деревенских поселений в общем не велики. 06‘ясняется это явление, с одной стороны, пересеченностью местности (обилие холмов, речек, долин) и разнообразием угодий, заболоченностью и каменистостью многих участков, т.-е. естественными условиями, с другой—почти полным уничтожением живой общины, так как в этих районах переделы почти не производились на протяжении многих десятилетий после реформы, и многополосица и путаница полос нарастали по мере передвижения земли между отдельными дворами.

Наконец, третья причина, особенно действующая на севере,—необходимость выбирать небольшие, более удобные и сухие, разбросанные так и сям поляны в дебрях дремучих лесов и болот. Такая же многополосица царит и на севере Вятской и Пермской губ...

Таковы в общих чертах основные задачи и формы землеустройства, стоящие в той или иной связи с организацией крестьянского хозяйства которое в западных и центральных районах тендирует в сторону интенсификации, на юге и юго-востоке—в сторону перехода от зерновой к смешанной скотоводческо-земледельческой системе хозяйства.

Из изложенного видно, что в разных районах при различных природных и экономических условиях и формы землеустройства должны меняться соответствующим образом, так как задачи их различны. В районах нечерноземной полосы, особенно в западной ее части, где дальноземелье горазда менее распространено, но зато ощущается особенно остро отрицательная сторона чресполосицы, должны возникнуть и развиваться иные формы, чем в черноземной, где главным злом существующих форм землепользования является дальноземелье.

Между тем Столыпин стремился из политических целей насадил повсюду в России только одну—хуторскую форму землеустройства, которая встречала непреодолимые препятствия (перечисленные выше) в природных и экономических условиях многих районов. Поэтому на деле оказалось, что фактически хутора ему удалось внедрить в немногих районах; в большинстве же районов России, особенно в черноземной полосе, единоличные участковые хозяйства принимали форму отрубов, причем происходила сверстка полос в одном или не более трех участках, но без переселения на них хозяев из деревенских усадеб.

П. Н. Першин устанавливает, что масса участковых хозяйств расположена в 17 губерниях, в которых хуторское и отрубное землепользование захватило свыше 1/10 части крестьянских хозяйств. Эти губернии составляют два обособленных района: 1) северо-западный (белорусски и приозерный р.), где хуторян и отрубников оказалось от 15 до 29%

2) южный и юго восточный из двух украинских губ. (Харьковской и Полтавской), всех новороссийских, где процент участковых хозяйств достигал 23—31%, затем отдельно—Саратовской, Самарской и Ставропольской губ. Оба основных района единоличного землеустройства упираются в моря: северо-западный район интенсивного земледелия и животноводства примыкает к берегам Балтийского моря, юго-восточный экстенсивного зернового хозяйства с широким сбытом хлебов за границу и внутрь России к Черному, Азовскому и Каспийскому морям. Но тип единоличного землеустройства на северо-западе и юго-востоке был совершенно различен. К сожалению, мы не можем установить распределения хуторских и отрубных участков на надельных землях, так как официальные материалы землеустроительных комиссий смешивают эти оба вида; и только отчеты крестьянского банка дают показания о хуторах и отрубах раздельно, но только на землях, переходящих к крестьянам через банк. По районам площадь банковских земель, проданных в форме хуторов и отрубов, распределяется так (в %):

Из 100 десятин продано:

Районы.

Хуторами

Отрубами

Нечерноземная полоса.

Белорусский

75,7

24,3

Приозерный

65,9

34,1

Центрально-промышленный

66,7

33,3

Приуральский

27,9

72,1

Черноземная полоса.

Юго-западный

48,3

51,7

Малороссийский

32,5

67,5

Центрально-земледельческий

33,9

66,1

Средне-волжский

10,8

89,2

Новороссийский

20,5

79,5

Нижне-волжский

9,0

91,0
 

Судя по этим цифрам, хуторская система преобладала только в западной части нечерноземной полосы: во всех остальных районах господствовала нарезка участков отрубами, при чем чем ближе к востоку, тем больший процент земель отводится отрубникам. На надельных землях отруба в большинстве губерний, по которым можно было отметить соответствующие данные из земских источников, составляли до 90%» так как хуторское землеустройство наделов гораздо труднее, чем банковских земель.

Некоторое понятие о распределении хуторских и отрубных участков на наделах может дать следующая таблица, указывающая процент хозяйств, получивших надельную землю в следующем количестве участков:

Число участков[3]).

На северо-западе

В центре.

На севере.

На юге и юго-востоке.

1

40,1

41,0

29,7

3,1

2

42,1

48,8

33,9

58,6

3

13,7

10,2

22,1

27,3

4—5

3,8

—

14,3

10,0

6—10

0,3

—

—

1,0
 

На северо-западе и в промышленном центре число хозяев с одним участком, очевидно, хуторских достигает 40—41%, а на юге и юго-востоке только 3,1%.

Таким образом, и на банковских и на надельных землях в земледельческом центре, в маловодных южных и юго-восточных районах преобладала отрубная система, при которой усадьбы остаются в селе, а участки, сверстанные в отруба—в поле, на расстоянии иногда многих верст от поселения.

После землеустройства процент хозяйств, имеющих дальний участок, оказался на расстоянии:

 

На юге и юго-востоке.

На северо-западе

До 1 версты

15,8

89,0

От 1,1 до 3 вер.

25,0

8,5

» 3,1 » 5 7 »

32,2

0,8

Свыше 5 вер.

37,0

1,0
 

Следовательно, юго-восточное землеустройство совершенно не разрешило своей основной задачи—устранения дальноземелья. При отрубной системе постоянно возникает опасность нового раздробления отрубов при семейных разделах и других переходах земель из рук в руки. Затем, отрубные хозяйства почти на 3/4 своего состава сохраняли общие угодья — выгоны, леса, иногда луга и т. д.

Природные и экономические препятствия к развитию хуторского хозяйства значительны не только на юго-востоке, но и в центральных районах и отчасти на севере. В центральном районе — малоземелье, сопряженное с промысловыми отходами и неземледельческими занятиями населения в промышленной полосе, также создает условия, препятствующие широкому распространению хуторских хозяйств. На севере — бездорожье, необходимость больших затрат труда и капитала по окультивировапшо лесных площадей, — все это обусловливает весьма небольшое развитие хуторского расселения, хотя здесь, в северной половине, несомненно, значительно больше предпосылок, благоприятствующих этому типу хозяйств (Першин).

Таким образом, хуторская система до революции развивалась, главным образом, на северо-западе, где и природные и экономические условия (обилие вод, разнообразие естественных угодий, достаточное количество земли, развитие рыночных отношений, стремление к интенсификации) еще до Столыпинской реформы вызывали самостоятельную тягу самих крестьян на хутора. В остальных районах насаждалась отрубная система, не дававшая особенно положительных результатов, в частности, не устранявшая основного дефекта—дальноземелья. Поэтому и хозяйство у отрубников было поставлено хуже, чем у хуторян.

На 100 хозяйств приходится:

 

% хозяйства без инвентаря

Средняя стоимость орудий на 1 хозяйство в рублях.

Лошадей рабочих.

Коров.

Всего скота в переводе на крупн.

Урожай на 1 дес.

Ржи.

Овса.

Хуторяне

3,6

104,0

21,5

11,5

62,3

65

87[4])

Отрубники

22,7

47,9

14,0

9,6

42,8

45

73

Все население (общинники)

29,3

35,7

12,3

8,2

35,7

35

51
 

Хотя хозяйство отрубников оказалось несколько выше, чем у общинников (все население), но значительно ниже, чем у хуторян. Между тем, столыпинские реформаторы, стремясь во что бы то ни стало насадить единоличные формы землеустройства, раз хутора не удавались, старались распространить отруба, совершенно игнорируя другие формы землеустройства, более доступные населению и более соответствующие природным и экономическим условиям центральных и юго-восточных районов. Это— формы группового землеустройства, из которых наиболее важны, с точки зрения сельско-хозяйственного прогресса—выдел отрубных поселков и коммасация—сверстка узких и мелких полос в широкие. Старое правительство не употребляло никаких усилий для введения этих форм, и только сам» крестьяне понузкдали землеустроителей устраивать им отрубные поселки, так как иначе расселение было невозможно. И в числе миллиона или более отрубов, насажденных за дореволюционное десятилетие, вероятно, десятки тысяч, а, может быть, и более хозяйств устроено при расселении именно в форме поселков.

Переход же на широкие полосы, если и происходил, то, главным образом, по инициативе и силами крестьян, иногда по указаниям местных агрономов, но правительственные землеустроители в нем пикокого участия не принимали.

Такова общая характеристика землеустройства в дореволюционном периоде. Она не дала тех положительных результатов, какие могла бы дать, если бы строилась в полном контакте с физико-географическими и экономическими условиями отдельных районов и со свободной волей самих крестьян. Но так как она в значительной степени была насаждена искусственно, то в следующий период—период разгара аграрной революции и чернопередельческого движения, большая часть следов столыпинской реформы была стерта с лица земли русской.

 

§ 2. Землеустройство во время и после революции.

В первый период революции (1917—1920 г.) вместе с нарастанием аграрного движения начался процесс разрушения того, что строилось за предшествующее десятилетие—процесс ликвидации участкового землепользования и, прежде всего, отрубного (Першин).

Противоотрубное движение особенно было широко в районах земледельческого центра и среднего Поволжья, т.-е. в наиболее перенаселенных, малоземельных и оскуделых, затем, почти по всей России, прокатилась волна уравнительных .переделов, от которой только кое-где сохранились хутора—там, где хуторяне перенесли свои усадьбы на участки. Наиболее сохранились хутора там, где и раньше население в "массе относилось к ним положительно, т. е. в северо-западных областях и, отчасти, в промышленном центре.

Не успела закончиться стихийная „разделюция“, как в этих районах снова, на этот раз уже волей самих крестьян, иногда против желания местных руководящих инстанций, начинается движение на хутора, выявившееся довольно ясно в 1920 г. в 20 губерниях—Вятской, Вологодской, Северо-Двинской, Новгородской, Череповецкой, Ленинградской, Псковской, Тверской, Смоленской, Витебской, Гомельской, Брянской, Орловской, Калужской, Московской, Тульской, Рязанской, Владимирской, Ярославской, Костромской.

Оно особенно сильно выразилось в западной части. Так, в Витебской губ. под колхозы и совхозы было отведено 74,7 тыс. дес., а 474 тыс. бывших помещичьих земель перешло к крестьянам с единоличной формой землепользования. В Смоленской губ. „во многих местах с неимоверной быстротой производится самовольное разверстание земли на хутора и с такой же быстротой приступается к новому пользованию этими участками и к возведению на них построек". Во всем Приозерном крае „группы населения проявляют желание поделить землю на хутора к отруба“.

Советская власть не замедлила пойти навстречу этому стихийному движению. Уже в 1920 году появился декрет, разрешавший передовым кр. хозяйствам сохранять прежние формы и размеры участков (в том числе и хуторские). В 1921 году приступлено к составлению Земельного Кодекса, оформленного и утвержденного ВЦИК в 1922 году, которым предоставлялась крестьянам свобода выбора любой формы землепользования: общинной, участковой (хуторской или отрубной), товарищеской (коммуны, артели, т-ва по обработке земли) и т. и. Изданием Земельного Кодекса землеустроительное дело в Сов. республике было поставлено на правильные рельсы и крестьянство, можно сказать; во всей России и с 1922 г. энергично приступило к землеустройству старого и вновь полученного земельного фонда.

После аграрной революции, передавшей в руки крестьян все помещичьи земли, необходимость землеустройства стала острой настоятельной потребностью, как недавно еще у нас выражались —ударной задачей данного исторического момента сельско-хозяйственной эволюции. Мы лично еще в самом начале революции, в 1917 г., утверждали, что вслед за земельной реформой, как ее прямое последствие должна идти землеустроительная реформа, ибо хозяйственное освоение приобретенного крестьянами земельного фонда без землеустройства абсолютно невозможно. Помимо того, что для хозяйствования на бывших помещичьих землях необходимо переселение на них части крестьянских хозяйств, следует еще принять в расчет перераспределение угодий. Состав угодий на помещичьих землях иной, чем на крестьянских. До освобождения крестьян при крепостном праве помещичьи имения вместе с крестьянскими землями, представляли очень часто единое хозяйственное целое, в особенности, барщинных имениях. Этот единый хозяйственный организм был разрезан при наделении крестьян и при том таким образом, что крестьяне лишались совсем или большей части некоторых ценных для них угодий -особенно луговых и пастбищных, скотопрогонных трактов, водопоев и т. д. Межевание при реформе 1861 года производилось сплошь и рядом с целью сохранить кабальную зависимость крестьян от помещиков, которые становились монопольными обладателями необходимых крестьянам угодий и сдавали их потом им за весьма высокую арендную плату. Теперь, когда эти угодья целиком перешли к окрестным крестьянам, распределение их между отдельными селениями и дворами немыслимо без рационального землеустройства. Вообще, после того, как крестьянство стало почти единственным хозяином всей земли, перед ним неизбежно всплыл вопрос о правильном, более удобном для большинства хозяев перераспределении этой земли между ними.

С другой стороны, землеустройство может ослабить опасность аграрного перенаселения, породившего кризис, от которого так пострадало сельское хозяйство России в конце XIX века.

Вопрос о существовании аграрного перенаселения после всех происшедших перемен требует специального исследования; но и до него можно с определенностью утверждать, что если в ближайшие годы индустрия не станет вновь развиваться усиленным темпом и не отвлечет в города снова миллионы крестьян, вернувшихся в деревню,— аграрное перенаселение снова начнет ощущаться в густо населенных земледельческих областях, и это ощущение станет тем более острым, что у малоземельных крестьян уже не будет возможности расширять свое землепользование, ибо к ним перешел весь земельный фонд, находившийся вблизи, а на переселение в Сибирь или в другие районы в ближайшие годы особенно нельзя рассчитывать. Но городская промышленность и рост городов, хотя, несомненно, и станут теперь эволюционировать, однако, далеко не сразу. Потребуется ряд лет для восстановления их в полной мере.

Остается один выход: увеличение емкости территории, находящейся в руках у самих крестьян, но недостаточно полно ими используемых. Этот выход открывается для них при землеустройстве. В больших селенных наделах, когда дальний конец поля находится на. расстоянии 10—15 и 25 верст от усадьбы, — эти дальние концы обрабатываются плохо, а иногда и вовсе забрасываются. Они представляют из себя нечто в роде „отъезжих“ полей Московской Руси XVI—XVII в. в., когда эти поля обрабатывались случайно „наездами“. Не разрабатывались до сих пор и разные „бросовые“ земли, поросшие мелким кустарником, мало удобные, требующие тех или иных мелких мелиораций. Таких земель у нас многие миллионы десятин. Одних болот и запущенных лугов, доступных культивированию, в нечерноземной полосе насчитывается 16 миллионов десятин, а в черноземной — неудобной и пустошей — свыше 14 миллионов десятин. Да и часть удобных земель, лежащих далеко от усадьбы, составляет фонд в десятки миллионов десятин. Рациональная их эксплоатация сама по себе способна дать сносное существование нескольким миллионам крестьянского избыточного населения. Но для этого нужно, чтобы все эти „бросовые“ земли оказались у крестьян иод рукой. Только тогда они смогут их разрабатывать надлежащим образом — так же, как и свои старые наделы. И приближение крестьянина к земле — коренная задача землеустройства.

Итак, землеустройство может и должно явиться одним из самых могущественных факторов для под'ема производительности земли и производительности земледельческого труда, т.-е. для гармонического развитии производительных сил в сельском хозяйстве РСФСР. Этой целью предопределяются основные задачи современного землеустройства.

Формы землеустройства, к которым крестьянство проявило тяготение после революции, в разных районах оказались гораздо более разнообразными, чем те, которые насаждало правительство Столыпина. Столыпин стремился повсюду насадить хутора. Между тем, если бы старое правительство присмотрелось к тем новым формам землеустройства, которые создавало само крестьянство параллельно со стихийным процессом сельско-хозяйственной эволюции, — оно увидело бы, с одной стороны, неприменимость хуторской системы ко всем районам России, с другой — необходимость комбинировать результаты опыта землеустройства Западной Европы в приложении к своеобразным условиям русской природы и социально-бытового уклада нашего крестьянства. Мы уже указывали, что хуторское движение начало развиваться вполне самостоятельно еще до 1905 года у крестьян западных и северо-западных районов, прилегающих к Польше и Прибалтийскому краю: в районах белорусском, приозерном и юго-западном, где Кофод насчитывает 19,5 тысяч самостоятельных хуторов. В то же время (в конце XIX века) в промышленном центре крестьяне изобретают так называемую Ярославскую полевую сотню“, т.-е. участок в 600 кв. саженей, достаточной ширины для улучшений обработки, которыми они заменяют изломанные, разбросанные в беспорядке мелкие полосы своих наделов.

В земледельческом центре и Поволжьи они обнаруживают тягу к расселению из больших сел на выселки, в особенности при покупке помещичьих земель, а на севере и северо-востоке стремятся к уничтожению губительной для сельского хозяйства однопланности деревенских наделов, т.-е. межселенной чресполосицы, когда надел одного села разбросан между наделами других деревень клочками на расстоянии десятка верст от усадьбы.

Эти четыре основных вида русского землеустройства—1) хутора и отруба, 2) коммасация (переход на широкие полосы), 3) расселение на выселки и 4) уничтожение однопланности селенных наделов, отчетливо выявились в первом „свободном“ землеустройстве 1922 г.

В разных областях России начинают развиваться различные формы землеустройства в соответствии с природными и экономическими условиями каждой области.

I) На северо-западе в Белоруссии и Приозерном крае в 1922 г. оказывается:

Виды землеустройства в % (к общей землеустроенной площади).

Районы.

Групповое.

Единоличное.

Коллективное.

Дача разверстания.

Белорусский.

5

58

2

35

Приозерный

17,6

51,2

3,2

28
 

Не считая дач разверстания, которые являются неизбежной технической прелюдией к коренному землеустройству, более % всей землеустроенной площади в этом году относилась здесь к единоличному виду з-ва., т.-ё. к образованию хуторов и отрубов. При этом хутора заняли в Белоруссии 78,3% единоличной земле устроенной территории, а в Приозерном крае — даже 99%. Отсюда видно, что запад и северо-запад России — районы сплошной хуторизации. Отруба здесь не имеют никакого успеха.

II)    В промышленном центре, наоборот, 43,6% «землеустроенной территории относится к групповому землеустройству, а к единоличному — только 26,9%. В единоличном преобладают отруба (83%); в групповом внутриселенном главное место занимает переход на широкие полосы (61%). Это понятно, ибо мы видим, что здесь главный недостаток— многополосица; селения же малолюдны.

III)    Запад, северо-запад и промышленный центр —районы с устойчивым интенсивирующимся земледелием. Переходный тип представляют районы земледельческого центра (центрально - земледельческий и средне-волжский), где в конце XIX века был жестокий кризис экстенсивного трехполья, после которого эти районы стали понемногу вводить у себя некоторые элементы интенсификации. Главный недостаток современной формы з-ва—большие многодворные села. Здесь также преобладает групповое з-во (не считая дач разверстания, свыше 80%), которое, однако, состоит исключительно в отводе наделов под выселка и разделении на части крупных селений. Явление вполне понятное, ибо земледельческий центр больше всего страдает от многолюдности поселений.

ІV) В четвертой области на юге и юго-востоке мы наблюдаем наиболее многодворные села, скученные по берегам редких, но больших рек: Волги, Дона, Днепра, Иртыша. Здесь крестьянские наделы нарезаны обычно по сухим и возвышенным степным водоразделам „холстами“, т.-е. длинными прямоугольниками, тянущимися на десятки верст перпендикулярно к усадьбам. Тут преобладает групповое и коллективное землеустройство, обнимающее вместе до 90 % землеустроенной площади. Ни хуторов, ни отрубов почти совсем не устраивается. И групповое и коллективное з-во связаны с расселением на поселки. Коллективное з-во состоит в том, что более сознательные крестьяне образуют группы — „товарищества дальнего поля“ из крестьян, согласившихся получить отдаленные от усадьбы участки не в одиночку и враздробь, а совместно в сплошных кусках, артелью. Эти земельные т-ва развились в Самарской губ., особенно в 1920—21 г.г. под влиянием неурожаев, когда пахать крестьянам стало нечем и они, соединяя наличный скот, образовывали фактически товарищества по совместной обработке земли. Совместно обобществлялись в таких товариществах только вспашки пара и под яровые. Все остальные работы производились каждым хозяйством отдельно, но уже старого дробления на полосы по 5—6 в каждом поле не возобновляется: на один двор одна полоса в каждом поле-общее правпло. Таким образом, расселение на выселки и образование таких т-в вело одновременно к уничтожению чресполосицы.

V) Пятая группа—северная и восточная (Приуралье и Сибирь) отличается пока еще слабым развитием з-ва. Но поскольку оно распространяется здесь, господствует размежевание чресполосных селенных наделов (уничтожение однопланности). На втором месте стоит образование выселков, что связано с процессом колонизации этих районов, на третьем — образование отрубов.

Таково в общих чертах современное землеустройство. По последним сведениям за 1919—22 г. г. оно представляется в следующем виде:

Виды зѳмлеустройств.

(В тысячах десятин).

1919 г. (по 33 губ.).

1920 г. (по 41 губ.).

1921 г. (по 47 губ.).

1922 г. (по 44 губ.).

Групповое

1756,2

5027,1

14637,5

12887,8

Единоличное

—

—

0,2

803,9

Коллективы и совхозы

426,1

775,0

935,3

492,3

Учреждения

45,8

66,5

398,0

289,3

Прочие

5928.7

38,2

335,6

2482,4

Всего

7256,8

8906,8

16306,0

16955,7

Отсюда видно, что единоличное землеустройство появляется впервые в крупных размерах лишь в 1922 г. В групповом также произошли существенные перемены: до сих пор оно состояло больше из межволостного и межселенного межевания; только в истекшем году приобретает существенное значение внутриселенное образование выселков, которое является у нас главнейшим средством борьбы с дальноземельем. Это видно из более детальных данных за 1922 г., которые мы приводим ниже.

Площадь землеустройства в тыс. дес. в 1922 году.

 

ВИДЫ ЗЕМЛЕУСТРОЙСТВА.

Черноземная полоса.

Нечернозем. полоса.

Сев. Кавказ и Сибирь.

ВСЕГО.

I.

Еднноличн. хутора

15,5

400,6

6,2

422,3

отруба

16,0

151,0

108,5

275,5

хутора и отруба

0,9

230,2

—

231,1

Всего еднноличн

32,4

781,8

114,7

928,9

II.

Группов. внутриселен.:образов, выселков и раздел, селен

713,1

326,3

501,0

1540,1

Переход на широк, полосы и уничтожение чресполосицы

24,8

340,3

17,7

382,8

И проч. виды внутр. землеустройства .

62,9

181,1

21,2

265,2

Всего группов. внутриселен.

800,8

747,7

529 9

2188,4

III.

Коллективн.: выдел земли, зем. коммун.

4,8

4,1

55,4

64,3

артелям

108,9

43,5

9,4

161,8

товариществам

54,6

10,3

2,8

67,7

обществен, запашки

31,3

2,5

7,9

41, 7

Всего коллективных

199 6

60 4

75,5

335,5

IV.

Межселен. и межволостн. землеустройство: межволостное

4041,5

1486,5

2404,5

7932,5

межселенное

637,1

417,9

1 289,4

1344,4

Всего межволостн. и межсел.

4678,6

1904,4

2693,9

9276,9

V.

Образование зем. фонда. Отвод земли совхозам, госучреждениям и предприят.

593,2

113,0

205,3

911,5

VI

Образование колонизационного фонда. .

40,0

1,7

115,4

157, 1

VII.

Прочие виды землеустройства

1780,7

536,4

141,0

2464,1

Все виды землеустройства

8241,2

4145,4

3876,7

16263,4

Этими сведениями таблица подтверждает нашу предыдущую характеристику: единоличное, преимущественно хуторское, землеустройство господствует в нечерноземной полосе; там же (в центре) заметнее выделяется переход на широкие полосы; в черноземной полосе идет весьма заметно образование выселков (отрубных поселков), довольно широко оно развито и на окраинах.

Коллективное землеустройство в 1922 году играет небольшую роль, но в предшествующие годы оно было проведено довольно широко. К концу 1921 года числилось:

 

Число.

В них едок, (тыс.).

Дес. земли, (тыс.).

Коммун

2.242

138,4

342,3

Артелей

11.440

729,9

896,9

Обществен, образ, зем.

1.439

63,3

54,1

Всего

15.121

931,4

1233,3
 

Таким образом, наиболее многочисленная группа колхозов—артели. Но „артели“ могут быть названы коллективами с большими оговорками. Это „коллективы собственников“, которые весьма часто образовывались со скрытой целью заполучить от своего общества кусок земли, отведенный к одному месту, чтобы на нем завести хуторское или отрубное хозяйство. (См. И. А. Кириллов, очерки землеустройства, стр. 190). В 16 губерниях в 1922 году „чистка“ колхозов привела к тому, что число коммун сократилось на.20,8%, артелей — на 15,6%, прочие же виды колхозов, приближающиеся к производственным кооперативам, возросли на 200%. Это показывает, по словам С. М. Дубровского[5]), что колхозы перерождаются в производственную кооперацию. Сельско-хозяйственная кооперация вообще быстро растет. К началу 1923 г. было организовано 5 областных автономных и всероссийских союзов с.-х. кооперации, 284 районных, губернских и уездных, 28.469 кооперативов первой степени, охватывающих 2.221,6 тыс. крестьянских хозяйств. В числе их было 9.234 колхоза.

ЯкорьВыводы.

Все изложенное в настоящей главе сводится к следующим основным выводам.

1) На продолжении конца XIX и начала XX века традиционные формы крестьянского землепользования в России претерпевали ряд существенных изменений. До конца XIX в. господствовавшие в большинстве районов общинно-передельные формы развиваются количественно и совершенствуются качественно в смысле более и более уравнительных систем переделов.

С начала XX века община подвергается разложению под влиянием, с одной стороны, политики, стремившейся разрушить общину и насадить повсюду хутора и отруба, с другой стороны, вследствие развивавшихся внутри самой крестьянской массы индивидуалистических тенденций, связанных до некоторой степени с начавшейся интенсификацией сельского хозяйства и с развитием рыночных отношений. Революция обрывает этот процесс: во время революции уравнительно-передельное движение достигает самых широких размеров и уничтожает значительную часть отрубов и хуторов. Но вслед затем в западных и частью центральных районах нечерноземной полосы начинается вновь уже идущая от самой крестьянской массы усиленная тяга на хутора и отруба, а в черноземной полосе наблюдается стремление к расселению на отрубные поселки. Таким образом, базис для рационального землеустройства в крестьянской среде после революции получился, повидимому, более широкий, чем до нее.

2)    Землеустройство содействует с.-х. прогрессу, повышая производительность труда посредством сбережения непроизводительных его затрат и способствуя подъему производительности земли. Оно является необходимым последствием аграрной революции, ибо перешедший к крестьянам частновладельческий земельный фонд может быть утилизирован крестьянами только при помощи расселения их по всей культуроспособной территории данного района. Наконец, землеустройство, дающее возможность использовать мало удобные, или удобные, но плохо разрабатываемые участки земли, является фактором, ослабляющим опасность аграрного перенаселения.

3)    Главнейшими задачами землеустройства в России являются: а)    устранение дальноземелья, приближение крестьянина к земле. Большинство крестьянского населения у нас, особенно в черноземной полосе, скучено в селах, имеющих свыше 100 дворов, дальний конец поля которых отстоит от усадьбы свыше 5 идо 10, 15 и даже 30—40 вер. (на юго-востоке). Дальноземелье является главной причиной бесплодной растраты труда при полевых работах и плохой обработки земли. б)    Уничтожение отрицательных сторон чресполосицы, т.-е узко-мелко-и многополосицы и путаницы полос, не позволяющих применять усовершенствованные орудия и приемы агрикультуры, увеличивающих затраты труда и т. д. Многополосица особенно развита в нечерноземной полосе—максимально — на севере и северо-востоке.

4)    Для устранения дальноземелья существуют два главных способа расселения крестьян: а) хуторами, б) небольшими поселками. Хуторской способ расселения возможен там, где много воды, где имеется комплекс естественных угодий, правильная и густая дорожная сеть, т.-е. у нас преимущественно в западной половине нечерноземной полосы и частью на- севере. Другой способ расселения — поселками — наиболее целесообразен в маловодных районах, где угодья сравнительно однообразны, т. е. преимущественно в черноземной полосе.

5)    Отрицательные стороны чресполосицы уничтожаются, во-первых, радикально, посредством сверстки всех полос в один, либо не более чем в три отруба, во-вторых, лишь отчасти, посредством коммасацпи, т.-е перехода на широкие и прямые полосы.

6)    До революции, после аграрных волнений 1905 г., правительство всеми силами стремилось уничтожить общину и насадить повсюду хутора. Об отрубных поселках и коммасации правительство не заботилось. Однако, фактически хуторизация осуществлялась лишь на северо-западе, в остальных районах в единоличном землеустройстве преобладала отрубная система.

7)    Благодаря осуществленной Земельным Кодексом свободе выбора форм землепользования, современное землеустройство, создаваемое в согласии с крестьянскими массами, значительно более дореволюционного соответствует указанным выше задачам под‘ема производительных сил, ибо оно находится в большем соответствии с естественными и экономическими условиями с.-х. эволюции различных районов.

8)    С точки зрения с.-х. эволюции все районы СССР можно разбить на 4 основных группы: а) группу западных районов и промышленного центра с наиболее интенсивным п устойчивым сельским хозяйством, сравнительно мало пострадавшим в минувшие годы. Сообразно природным условиям в северо-западной части этих районов развивается хуторское движение, в промышленном центре — переход на широкие полосы, б) Вторая группа с переходным типом хозяйства от экстенсивного к интенсивному земледелию —группа земледельческого центра с малоземельным населением, скопившимся в крупных селениях, больше всего нуждается в расселении на выселки и в коммасации. Первое имеет здесь место, частью в виде раздела земли между частями селений, частью в форме образования земельных товариществ, в) Еще большее значение имеет движение на выселки и организация земельных товариществ на юге и юго-востоке, где многополосицы нет, но главное зло - дальноземелье. г) Наконец, районы 4-й группы — севера и северо-востока, пока стремятся лишь к уничтожению однопланности селений, которая породила колоссальную чресполосицу наделов.

Итак, хуторское хозяйство может иметь значение преимущественно на окраинах северо-западных, восточных и северных. В центральных лее районах и на ближнем юго-востоке важнее иные формы: расселение отрубными поселками и коммассация (переход на широкие полосы), реже— на отруба.

[1]Общее число дворов при этом подсчете основано на официальных данных — около 14,000.000 в Европейской России; перепись 1916 года показала, что всех дворов около 16,000.000. Однако, указанное выше соотношение числа общинных и подворных хозяйств надо считать правильным.

[2] См. С. Хауке. «Баденский закон об улучшении устройства полей». Журнал Мин. Юстиции. 1909 г. № 5—6.

[3] По данным специального обследования землеустроенных хозяйств в 12-ти уездах.

[4] Данные 12-ти уездов.

[5] С. М. Дубровский. Очерки русской революции. Том. 1 том Сельск. хоз. Изд. 1922 года.