Глава V. Империалистические державы и Дальневосточная республика (апрель 1920 — ноябрь 1922 гг.)

1. ОБРАЗОВАНИЕ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ РЕСПУБЛИКИ

Разгром Колчака и поражение интервентов в Сибири.имели всемирно-историческое значение, послужив ярким доказательством способности российской революции защитить себя от внутренних и внешних врагов. Основатель Коммунистической партии Италии А. Грамши назвал победу Красной Армии над белогвардейцами «самым значительным фактом... 1919 года, самым великим историческим событием первых двадцати лет нашего века»¹. Стремительное продвижение Красной Армии в Сибири пробуждало волю к свободе у народов Кореи, Китая, Индии, подрывало устои колониализма, содействовало подъему рабочего движения в капиталистических странах, которое все решительнее высказывалось за прекращение войны против РСФСР, за ее признание. «...Нет ни одной страны,— отмечал В. И. Ленин в докладе на XVII Московской губернской конференции РКП(б), — где бы не знали слова «большевик» и слова «Совет» и где бы рабочие не стояли на стороне Советской власти. Это и лишило Антанту возможности воевать против нас»².

Сообща об усилении борьбы рабочих капиталистических стран против политики господствующих классов, белогвардейский представитель в Лондоне Саблин констатировал: «Влияние и сила заграничных организаций труда возрастает ежедневно. Ни одно правительство в мире не сможет мобилизоваться для интервенции в Россию... Везде брожения, агитация, стачки»³.

Сокрушительный разгром белогвардейцев вызвал немалую растерянность в правящих кругах Антанты и США. «Среди союзников, которые правильно или нет считают, что ими было все сделано, чтобы помочь русским силам, чувствуется полное разочарование,— сообщал Саблин.— Будут ли они нам дальше помогать? Думаю, что нет. Даже самая расположенная к нам часть английского общественного мнения находит, что бесполезно посылать нам военные припасы, раз они рано или поздно переходят к большевикам...»⁴.

Большую роль в срыве интервенционистских планов Антанты и США сыграла советская дипломатия, которая претворяла в жизнь ленинские идеи и принципы внешней политики социалистического государства, основанные на использовании заинтересованности широких кругов буржуазии Запада в восстановлении и поддержании экономических отношений с Россией, огромной популярности русской революции в общественных кругах и в рабочем движении и проявлений интернациональной солидарности рабочего класса разных стран с Советской Россией, а также империалистических противоречий в лагере интервентов.

Большое значение имело также то, что в ответ на призывы Советского правительства к трудящимся всех стран не ослаблять натиска на буржуазные правительства «с целью помешать им задушить народную революцию в России», в капиталистических странах все шире развертывалось движение в защиту Советской России. Трудящиеся все решительнее требовали прекращения интервенции. В Англии, Франции, США и в других странах создавались «Комитеты действия», возглавившие массовое движение солидарности с русскими рабочими и крестьянами под лозунгом «Руки прочь от Советской России!». Это движение перекинулось и в войска интервентов. Движение солидарности с Советской Россией оказало сдерживающее влияние па политику и антисоветские плапы империалистических правительств.

События отрезвляюще подействовали на значительную часть торгово-промышлепной буржуазии стран Антанты и США, надеявшейся поправить свои дела за счет России. Столкнувшись с послевоенным экономическим кризисом, ростом безработицы и усилением классовой борьбы пролетариата, нуждаясь в рынках сбыта и источниках сырья, она на себе ощутила последствия блокады, объявленной Советам в ноябре 1917 г. Экономические потребности толкали ее к отказу от вооруженной интервенции, к возобновлению торговых отношений с Россией. Именно этим было продиктовано решение итальянского парламента, который 16 декабря 1919 г. потребовал от правительства добиться от Верховного совета Антанты спятия с России блокады, прекращения военной интервенции.

Снова стал добиваться отказа от вооруженных методов интервенции премьер-министр Англии Ллойд Джордж. С ноября 1919 г., когда явственно обозначился крах Колчака, когда войска Деникина и Юденича отступали по всему фронту, он снова стал доказывать, что «умиротворение России» невозможно осуществить силой, что союзным странам необходимо восстановить экономические отношения с нею, поскольку Россия является одним из главнейших поставщиков продовольствия и сырья. Продолжение гражданской войны в России, считал Ллойд Джордж,— одна из причин роста цен в западных странах, а высокие цены содействуют успеху большевистской пропаганды и росту революционного движения⁵.

Ссылаясь на новые мирные предложения Советского правительства, сделанные осенью 1919 г.⁶, английский премьер утверждал, что большевики, несмотря на их военные победы, слишком слабы, чтобы справиться с разрухой, и пойдут ради мира на кардинальные уступки. Ллойд Джордж выражал надежду, что в результате переговоров с большевиками Кавказ, Украина, Бессарабия, Прибалтика и Сибирь получат независимость и тем самым будет урезана территория, находящаяся иод властью Советов, спасены армии белогвардейцев и выиграно время для их перегруппировки и укрепления⁷.

В начале 1920 г. Ллойд Джордж и его сторонники в британском МИДе (Гардинг, Грегори, Хор) продолжали добиваться изменения антисоветской тактики. Выступая 10 февраля в палате общин, премьер заявил, что сокрушить большевизм силой оружия невозможно, как невозможен и мир с ними. Россия, по его мнению, должна была быть восстановлена на новых началах, по не большевистских: ее следовало «оздоровить» влиянием торговли, которая положила бы предел «жестокостям и грабежам со стороны большевиков». Без торговли с Россией, утверждал премьер, Европа не сможет преодолеть кризиса⁸.

Ллойд Джордж убеждал руководство Антанты, что с помоіцыо «свободпой торговли» в России можно будет оживить и усилить умеренные элементы и создать «противовес большевизму». Торговлю, считал он, следует вести не с Советским правительством, а с «русским пародом», с помощью буржуазной кооперации; премьер полагал, что Советское правительство, находящееся в «экономическом тупике», согласится на подобную операцию. Именно такой смысл содержался в постановлении Верховного совета Антанты от 16 января 1920 г. о разрешении обмена товарами «между русским народом и союзными и нейтральными странами», которое было принято по инициативе Ллойд Джорджа и при участии руководства заграничных отделении российской кооперации⁹.

В пользу такого же курса высказывался Лансинг. В меморандуме на имя президента Вильсона от 3 декабря 1919 г., выражая убежденность в «преходящем характере» большевизма, в «неминуемом крахе» Советского правительства, которое, по его словам, неспособно восстановить конституционный правопорядок и избавить население от голода и бедности, Лансинг предлагал меры, способные «етественпым путем» устранить власть большевиков. В их числе — оказание помощи населению голодающих районов, возрождение нормальной экономической жизни путем улучшения провозоспособности Транссибирской магистрали, организация товарообмена с Сибирью и Восточной Россией через посредство кооперативов, земств, муниципалитетов и т. и. По мнению Лансинга, союзники должны были умело использовать против большевиков экономическую разруху и белогвардейцев¹⁰.

Характеризуя международное положение Советской Республики в начале 1920 г., В. И. Ленин отмечал, что это положение является во многих отношениях поворотом от войны к миру, что мир нужен не только России, но и капиталистическим странам, что за мир с Россией и за развитие с ней торговых отношений выступают не только трудящиеся, но и значительная часть деловых кругов. Вместо с тем В. И. Ленин указывал, что Россия должна опасаться контрреволюционного вмешательства извне, так как влиятельные финансовые и политические круги продолжают держаться прежнего яро антисоветского курса. При этом он обращал внимание на сильные позиции Черчилля и его сторонников, которые продолжали определять политику Англии, на проследование социалистов в США, правительство которых применяло более жестокие репрессии против рабочего класса по сравнению с любым другим правительством¹¹.

Одним из признаков преобладания враждебной тенденции в отношении РСФСР служила новая волна клевет-ничсской кампании, развязанной буржуазной пропагандой с целью убедить общественность в «советской угрозе» странам Запада и Востока и таким путем оправдать принятия любых мер для ее «устранения». В Обращении НКИД РСФСР к трудящимся стран Согласия от 10 февраля 1920 г. говорилось, что под прикрытием этой пропагандистской кампании «темные силы Европы, эти клемансо, эти черчилли, эти нортклифы, усердно подготавливают новые нападения на Советскую Россию»¹².

ІІе возражая против использования экономических методов борьбы, большинство руководителей империалистических держав отдавало предпочтение вооруженным способам ликвидации Советской власти. В британском кабинете, например, восторжествовала линия Черчилля — Керзона, выражавших интересы колониальной буржуазии, опасавшейся за судьбу своих капиталов в странах Востока, и крупных монополистов (Уркарт и др.), которые до октября 1917 г. владели многочисленными предприятиями в Сибири, на Урале и в других районах России. «Английская политика не стабильна,— отмечал В. И. Ленин,— она постоянно подвергается колебаниям. На одной стороне — Ллойд Джордж, на другой — Черчилль и между ними лорд Керзон, который хотел бы видеть Россию слабой»¹³.

29 января на заседании английского кабинета было принято решение о категорическом отказе от мирных переговоров с большевиками. Признав невозможным ведение активной войны против них своими силами (не было ни денег, ни солдат, приходилось считаться с настроением общественного мнения), правительство сочло себя «ответственным» за сохранение «независимости» Польши, Прибалтики, Кавказа, которым было решено оказать материальную помощь¹⁴.

За продолжение вооруженной борьбы выступали правящие круги Франции. На проходившей в феврале 1920 г. союзнической конференции в Лондоне премьер-министр А. Мильеран и главный секретарь МИДа по политическим вопросам Ф. Вертело высказались даже против установления торговых отношений с русскими кооперативами. Такой шаг, говорили они, принесет мало пользы, поскольку кооперативы вскоре будут «болыпевизировапы». Мильеран и Вертело предсказывали скорый крах большевизма вследствие ухудшения экономических условий в России.

Они уверяли, что Деникин способеп возродить фронт на Дону, что в Сибири также формируются новые антибольшевистские силы.

Выступавший на Лоидонской конференции японский представитель Тпнда сообщил, что его правительство намерено и впредь продолжать антибольшевистскую политику, что оно имеет на Дальнем Востоке 40—50 тыс. своих солдат, которых, по его словам, было совершенно нодостаточно для «охраны железных дорог» и «обеспечения эвакуации чехов». Тинда явно клонил к тому, чтобы Японии была предоставлена свобода действий и она могла бы послать на Дальний Восток дополнительные войска. В целом Лондонская конференция высказалась за сохранение враждебного курса в отношении РСФСР, за использование против нее войск Полыни и белогвардейской армии Врангеля в Европе, а на Дальнем Востоке — Японии, остатков армии Колчака и семеновских банд¹⁵.

Параллельно с переговорами в рамках Верховного сонета Антанты шел обмен мнениями непосредственно между США и Японией, в ходе которого согласовывались основные направления политики обеих стран в Сибири. В процессе интервенции, в 1918—1919 гг., между США и Японией произошло немало столкновений, доводивших отношения до крайней остроты. Однако ненависть к большевизму и стремление к его уничтожению служили почвой для сотрудничества. По мере развала армии Колчака и продвижения советских войск к Байкалу в кругах администрации Вильсона крепло убеждение в том, что без японской армии сдержать их наступление не удастся. Крах усилий Политцентра в Иркутске был достаточно нагляден. С другой стороны, Япония нуждалась в моральной и материальной поддержке Америки для придания своей интервенции видимости международной акции (на этом особенно настаивали либерально-буржуазные круги), поэтому ей целесообразно было действовать в определенном согласии с Вашингтоном.

В меморандуме от 9 января 1920 г. американское правительство указывало, что не возражает против продолжения интервенции силами Японии и присылки ею необходимых подкреплений. В ответном меморандуме от 22 января Япония выразила благодарность .американскому правительству за согласие на ее одностороннюю ннтервепцию и сообщила, что незамедлительио поставит об этом в известность Англию, Францию и Италию. От каких-либо обещаний относительно проведения согласованной политики она воздержалась. В связи с такой недомолвкой правительство США 30 января выразило надежду, что Япония будет проводить политику, согласованную между обеими державами, что своими действиями она не нанесет ущерба американским интересам, в частности, в отношении железных дорог¹⁶. Следовательно, США напоминали о необходимости реализации мер, упоминавшихся на переговорах в ноябре 1919 г. (устранении атамашцины, образовании пебольшевистского «демократического» правительства, руководимого земцами и кооператорами, а также развитии торговли с Восточной Сибирью).

Таким образом, ситуация, которая складывалась в начале 1920 г. в Забайкалье и на Дальнем Востоке, определялась стремлением империалистических кругов Англии, Франции и США преградить с помощью японских войск путь наступающей Красной Армии, создать контрреволюционным партиям условия для образования сепаратного буржуазного государства, которое можно было бы использовать для последующей борьбы против Советской России. Этот повый курс в антисоветской политике держав охарактеризовал В. И. Ленин. Выступая 1 марта 1920 г. на Всероссийском съезде трудовых казаков, он говорил, что после того, как буржуазия Антанты провалилась с походом против России, она решила переменить оружие. «Прежде,— говорил В. И. Ленин,— давили, душили Россию ее солдаты. Теперь она пробует душить Россию при помощи окраинных государств. ...Антанта ставит ставку на маленькие государства: попробуем ими задушить Советскую Россию!»¹⁷. Данный курс соответствовал интересам японской воепщины, стремившейся к захвату русского Дальнего Востока.

Советскому правительству приходилось учитывать всю сложность обстановки на востоке страны, принимать во внимапие угрозу пападения со стороны панской Польши и засевших в Крыму остатков деникинской армии, которым помогали Англия, Франция и США. В условиях, когда на Дальнем Востоке находились значительные силы белогвардейцев и интервентов, продолжение борьбы на востоке грозило большой войной с Японией, которая для Советской России была непосильной.

В связи с этим ЦК РІШ(б) поставил в повестку дня вопрос об образовании на востоке страны буферного государстВа, в Котором органы власти строились бы на коалиционных началах, с участием меньшевиков и эсеров, где сохранялось бы частное предпринимательство и были бы провозглашены юридические гарантии частной собственности. Но дальневосточный «буфер» должен был возглавляться большевиками на всех решающих участках и представлять собой временную форму отказа от Советов до изгнания. интервентов. Следовательно, если интервенты н русская буржуазия надеялась с помощью «буфера» сохранить и укрепить в Сибири капиталистический строй, то большевики были намерены использовать его в интересах обеспечения передышки и установления в будущем советского строя.

Строительство буферного государства началось с Прибайкалья, которое в феврале 1920 г. было очищено от врагов. Для руководства указанной работой было создано Дальбюро РКП(б). 2 марта 1920 г. части войск Иркутского ревкома и партизапские отряды после упорных боев заняли г. Верхнеудинск (Улан-Удэ). В соответствии с директивами Москвы на освобожденной территории была установлена власть Верхнеудинской земской управы («Временная земская власть Прибайкалья»), Руководящая роль в ней принадлежала коммунистам. 28 марта в Бичу ре открылся съезд трудящихся Прибайкалья, вскоре переехавший в Верхнеудинск. 6 апреля, после большой разъяснительной работы коммунистов, раскрывших смысл решений партии, съезд провозгласил образование независимой демократической Дальневосточной республики. В принятой съездом декларации говорилось, что в состав ДВР включаются Забайкалье, Амурская, Приморская и Сахалинская области, а также русское население полосы отчуждения КВЖД, что в республике устанавливается власть, гарантирующая всем слоям населения демократические свободы, что в состав Временпого правительства приглашаются представители политических партий и национальностей, живущих на этой территории. В Обращении к правительствам и народам мира съезд заявил о стремлении ДВР «установить добрососедские дружественные отношения со всеми странами, особенно с теми, которые с ней соприкасаются и граждане которых находятся на ее территории», о гарантировании гражданам других стран полной неприкосновенности личности и собственности¹⁸.

14 мая 1920 г. Советская Россия официально йрйзйаяа ДВР, выразила готовность вступить с ней в официальные дипломатические отношения и заключить торговые, экономические и политические соглашения¹⁹. В.И. Ленин подчеркивал: «Рабоче-крестьянское правительство именно потому, что оно придерживается миролюбивых принципов, пошло на признание буферного государства па Дальнем Востоке»²⁰.

В момент создания ДВР ее власть фактически распространялась только за Западное Забайкалье. Предстояла большая работа но объединению областей Дальнего Востока, оторванных друг от друга и находившихся в различных условиях. Па пути к решению данной задачи стояли белогвардейцы и интервенты, стремившиеся к созданию антисоветского буфера. Правительство РСФСР пыталось использовать все средства для скорейшего прекращения гражданской войны и интервенции, мирного объединения Дальнего Востока. 24 февраля оно направило правительствам США и Японии ноты с предложением начать переговоры о мире. В ноте японскому правительству подчеркивалось, что правительство РСФСР «вполне, признает особые экономические и торговые интересы Японии на Дальнем Востоке, превышающие в данный момент в некоторых отношениях такие же интересы других стран. Оно столь же заинтересовано в заключении по этому поводу соглашения, которое будет полезно и благодетельно для обеих сторон». ДВР со всей стороны обратилась ко всем офицерам п солдатам бывшей армии Колчака и Семенова с призывом сложить оружие, обещая им неприкосновенность и возможность возвращения к своим семьям и мирному труду²¹.

23 ноября 1920 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР принял декрет о концессиях, которые могли предоставляться иностранным гражданам. Сама идея предоставления концессий являлась убедительным доказательством стремления Советской России к миру и деловому сотрудничеству с капиталистическими странами. Большой международный резонанс получили переговоры Советского правительства с американским капиталистом В. Вапдерлипом о концессии на Камчатке. Привлечение американского капитала в целях экономического развития отдаленной области, на которую притязали японские интервенты, означало в тех условиях противопоставление американского империализма японскому. Как и ожидалось, в самой Японии капиталистические круги выступили против американской концессии. В результате, как отмечал В. И, Ленин, мы «получили несомненное ослабление натиска Японии и Америки против нас»²². Концессионная политика являлась важным средством в борьбе с интервенцией, которое применяло правительство ДВР.

Успех объединительной программы ДВР во многом зависел от развития событий в Приморье. После свержения колчаковского наместника Розанова там было сформировано Временное правительство Приморской областной земской управы во главе с эсером Медведевым. Деловой исполнительный аппарат правительства возглавлялся большевиками (П. Никифоровым. С. Лазо, И. Кушнаревым и др.), которые могли активно влиять на его политику. Но рабочие и крестьяне протестовали против передачи власти земству, против сотрудничества с эсерами и меньшевиками, скомпрометировавшими себя прислужничеством интервентам и белогвардейцам. Трудящиеся требовали восстановления власти Советов.

Трудность положения коммунистов заключалась в том, чтобы убедить трудящихся в необходимости сохранения власти земской управы (тем более, что Советское правительство официально признало ее в качестве Временного правительства Приморья) и предотвратить вооружепное столкновение с интервентами. На первых порах Приморский обком РКП(б) не мог успешно решать такую задачу, ибо в его рядах в феврале — марте 1920 г. возобладали антибуферные настроения, которые вылились в действия, направленные на подготовку к восстановлению Советской власти и в Приморье, и на всем Дальнем Востоке. Только в конце марта 1920 г., в результате решительного вмешательства ЦК РКП(б). стали проводиться в жизнь его директивы о строительстве буфера.

Исправив одну ошибку, руководство приморских большевиков совершило другую, приняв решение о том, что земская управа должпа распространить власть на весь Дальний Восток. Следовательно, была взята неправильная установка на строительство буфера с центром в Приморье, все еще оккупированном иностранными войсками. Тем самым его правительство ставилось в такое положение, когда интервенты могли оказывать на него давление, чтобы заставить проводить угодную им политику.

Данная ошибка имела под собой объективные основания — стремление трудящихся к восстановлению власти Советов и неудержимый процесс советизации, который совершался в других районах Дальнего Востока. Еще в конце 1919 г. Советская власть была установлена на Чукотке, в январе—феврале 1920 г. — в Амурской области,11 марта — в Хабаровском уезде, на 12 марта было назначено открытие съезда Советов Сахалинской области. В результате организованной большевиками в феврале—марте забастовки рабочих КВЖД был отстранен генерал Хорват и русское население полосы отчуждения признало власть Приморского правительства.

Происходившие события являлись наглядным торжеством большевистских идей, свидетельствовали о полном отсутствии на Дальнем Востоке внутренних предпосылок сохранения буржуазных порядков и создания сепаратного режима. «Восстановить противобольшевист-ский режим не удастся,— с сожалением сообщал Кудашев.— Во Владивостоке власть в руках земства и городской думы — эсеры. Местные агенты колчаковского правительства оказались не на высоте. Розанов убежал в Японию, обвиняемый в растрате казенных денег. В Благовещенске Советская власть. В Чнте еще держится Семенов, но его власть призрачна: всюду по Забайкалью бунты против атамана. Так как бунтующие неизменно затем переходят к большевикам, следует считаться с полным торжеством в Сибири последних»²³. Крупенский, со своей стороны, сообщал в Париж, что Приморская земская управа одним из пунктов своей программы объявила соглашение с большевиками, что в полном контакте с нею действуют различные большевистские организации, что во Владивостоке находится советский представитель Виленский, ведущий переговоры с японцами и старающийся образовать из русских дальневосточных владений буферное государство²⁴.

Столь же пессимистическими были сообщения союзных представителей, которые сокрушались по поводу того, что правительство Приморья не является антибольшевистским, что опо ждет ухода иностранных войск, чтобы немедленно слиться с большевиками. «Большевизм торжествует победу по всей России и Сибири»,— признавали они ²⁵. «Происшедший в начале февраля во Владивостоке переворот,— писала французская буржуазная газета „Журналь де Деба“, — лишний раз показал, насколько ошибочной была политика союзников, проводившаяся до сего времени. Даже умеренно-социалистические мелкобуржуазные элементы русского населения выдвинули лозунг признания Советского правительства»²⁶.

II все же интервенты не считали свое дело проигранным. Их надежды на установление власти меньшевиков и эсеров связывались с внешним воздействием, которое должно было заставить большевиков уступить соглашателям руководящую роль. В течение некоторого времени подобные надежды подогревались сообщениями прибывающих чехов, утверждавших, что в Сибири происходят массовые крестьянские восстания на почве недовольства по-лишкой большевистских властей, что напуганное восстаниями Советское правительство будто бы согласилось на создание эсеро-меньшевистского буфера и т. п. Из этой информации делался вывод, что советская система по сможет утвердиться в Сибири, что дальневосточные большевики должны будут передать власть соглашательским партиям²⁷.

Американская агентура всерьез полагала, что эсеры сохранили влияние в мелкобуржуазных слоях населения, особенно среди крестьян, что их позиции удастся подкрепить теми торговыми средствами, которые предлагались Лансингом в меморандуме от 3 декабря 1919 г. Внушало надежды и то, что в феврале 1920 г. во Владивосток перебрался Сибземгор (Сибирский союз земств и городов), что Авксентьев п его друзья интересовались из-за границы составом приморского правительства и его деятельностью, что председатель управы Медведев ведал сношениями с иностранными представителями, проявляя к ним полную лояльность²⁸.

Надежды на укрепление позиций земско-эсеровских кругов связывались также с генералом Войцеховским, который в феврале 1920 г. привел в Читу остатки колчаковской армии (капнелевцев). Среди них было немало ижевских и воткинских рабочих, сочувствовавших эсерам, которые летом 1918 г. выступили против Советской власти, связав свою судьбу сначала с Комучем, а затем с Колчаком. Влияние ижевцев и воткинцев в каппелевской армии было значительным, поэтому использование последней в качестве опоры эсеро-меныпевистского буфера казалось вполне реальным. К тому же и сам Войцеховекий, находясь в Сибири, проявлял склонность к компромиссу с эсерами. Во время переговоров па ст. Зима, при посредстве чехословаков, с иркутскими властями, он склонялся к признанию власти Политцентра, но решительные возражения со стороны остальных каппелевских генералов вынудили его отказаться от такого шага²⁹.

Каппелевская армия была многочисленнее, чем семеновская, поэтому атаман был вынужден считаться с нею. По прибытии в Читу Войцеховский был назначен главнокомандующим войсками «Российской Восточной окраины». Для него не составляла тайны всеобщая ненависть дальневосточного населения к Семенову, олицетворявшему свирепую и тупую белогвардейщипу. Как и большинство колчаковских генералов, он считал атамана одним из главных виновников поражения сибирской армии (за его подрывную деятельность в Забайкалье), ему претило заискивание Семенова перед японцами и бесцеремонное хозяйничанье последних в Восточпой Сибири.

Не желая быть японской марионеткой, но и не собираясь складывать оружия перед Советской властью, Войцеховский сделал выбор в пользу земско-эсеровских сепаратистов. Уже в марте 1920 г. он вступил в переговоры с капитаном Калашниковым, военным руководителем Политцентра, находившимся в Верхнеудииске в подчинении у земской власти Прибайкалья. Вместе с ним он предполагал организовать буферное государство сначала в рамках Забайкалья, ликвидировав при этом отряды Семенова и удалив атамана³⁰. Одновременно Войцеховский стал искать контакты и с Приморской земской управой, действуя через генерала Болдырева, который прибыл во Владивосток в январе 1920 г. и служил в штабе войск правительства Приморья. Связь с Болдыревым Войцеховский установил через британскую воепную миссию го Владивостоке (ее все еще возглавлял генерал Блэр, сочувственно настроенный к эсерам). 2 марта Болдырев получил телеграмму Войцеховского, сообщавшего, что он привел в Забайкалье 30 тыс. «испытанных бойцов», которые охотно поддержат всякую демократическую власть неболыпевистского типа. (Отправке телеграммы предшествовало совещание с участием генералов Вержбицкого, Пепеляева и Молчанова, на котором было решено вступить в переговоры с Приморским правительством «хотя бы за счет ликвидации самого Семенова»)³¹.

О полученной телеграмме Болдырев сообщил Лазо, Никифорову и Медведеву, которые согласились вступить в переговоры с Войцеховским. Последний направил нелегально своих представителей во главе с полковником Петровым во Владивосток. ІІа переговорах делегация Приморского правительства выдвинула перед Войцеховским следующие условия: немедленно арестовать Семенова и передать его п руки Вер х неуд и некого земства или Амурского исполкома; отдать приказ по армии о своем подчинении Приморской земской управе, а позднее — краевой власти, которая должна быть создана на съезде Советов в Хабаровске; Войцеховский остается главноко-мандущим своей армии,.которая частью будет реорганизована и поставлена на службу Приморскому правительству, а частью будет использоваться для мирного труда³².

Таким образом, приморская делегация стремилась склонить Войцеховского к ликвидации с его помощью семеновского режима, устранению «читинской пробки», препятствовавшей объединению областей Дальнего Востока с Забайкальем, выводу из белогвардейского лагеря каппелевской армии и ее переформированию в целях использования в борьбе против правой контрреволюции и интервенции. Реализация дайной программы могла бы самым серьезным образом подорвать позиции японских интервентов, поскольку переход каппелевской армии на службу буферному государству делал его способным к эффективной самозащите.

Переговоры развивались в благоприятном для земской управы направлении. Войцеховский давал согласие арестовать Семенова по получении приказа от дальневосточного земского правительства (его он предлагал создать), не возражал он и против реорганизации каппелевской армии. По участникам переговоров не удалось обеспечить необходимой секретности. Об их содержании узнали японская разведка, представители США н маньчжурские белоэмигранты. Поначалу все они отнеслись к переговорам не без одобрения в надежде, что Войцеховскому удастся превратить Приморское правительство в буржуазное н тем самым заложить солидный фундамент в здание антисоветского буфера. Так, консул США в Харбине Дженкинс сообщал 10 марта, что Войцеховский ведет переговоры с Приморьем н что он отодвинул Семенова на задний план. Бывший российский консул в Харбине Попов считал соглашение между Войцеховским и Приморским правительством «единственным выходом из создавшегося положения, в котором очутилась армия Войцеховского, ибо продолжение войны с Советской Россией привело бы ее к гибели». Из бесед с японскими представителями Попов выяснил, что те зпали о переговорах и даже были готовы поддержать Войцеховского, если бы он согласился возглавить «правительство» Забайкалья и смог добиться объединения Дальнего Востока вокруг Читы (разумеется, с помощью Японии). Такая комбинация казалась японцам весьма удачной, поскольку Войцеховский, не в пример Семенову, пользовался популярностью в военных и «демократических» кругах³³.

Но как только японцам стало известно, что Войцехов-скнй не собирается быть орудием их политики, они сообщили обо всем Семенову, и тот отстранил генерала от должности главнокомандующего и выдворил его из Забайкалья, отправив к Врангелю. (Поступить с Войцехов-ким более круто Семенов побоялся, опасаясь ссоры с кап-пелевскими генералами.) Новым главнокомандующим кап-пелевской армией был назначен генерал Лохвицкий, ярый реакционер. Вскоре, в ходе провокации 4—5 апреля 1920 г., японцы расправились и с членами делегации Войцеховского во Владивостоке. «Давление в смысле ухода Войцеховского,— сообщал Понов,— объясняется тем, что он находился в обостренных отношениях с Семеновым и что, располагая до известной степени сильными отрядами, держал себя сравнительно самостоятельно, не заискивая у японцев. Последние боялись, что эти антибольшевистские силы могли со временем обратиться против них»³⁴.

Неприкрытое сожаление в связи с отъездом Войцеховского высказывали американские представители. К тому времени развеялись надежды па перерождение большевизма, на антисоветские выступления в Сибири. От прибывших с советской территории сотрудников американского железнодорожного корпуса они узнали, что там царит полный порядок п нет никаких антиболыневнстскнх восстаний, что все классы, кроме спекулятивных элементов, настроены к большевикам хорошо, что красные доброжелательно обращались с американскими специалистами и выражали желание установить с Америкой деловые отношения. В свете подобных сообщений неудача Войцеховского казалась особенно досадной, так как лишила надежд на придание приморскому правительству благоприятного для США характера. Дженкинс с огорчением сообщал об отъезде Войцеховского из Читы и отмечал, что многие русские реакционные офицеры, узнав о его отъезде, немедленно отправлялись из Маньчжурии к Семенову, чтобы служить целям Японии ³⁵.

Японская военщина пристально наблюдала за всем происходящим на Дальнем Востоке и решительно вмешивалась там, где события развивались не в ее пользу. Особенно чувствительной для нее была неудача в Приморье, ибо создание земского правительства, по словам Болдырева, «нанесло сильнейший удар попыткам установления власти Семепова на Дальнем Востоке». Болдырев отмечал, что многие японцы открыто негодовали в связи с провалом их ставленника³⁶. В последующее время, когда росло стремление трудящихся к советизации Приморья, а американская агентура пыталась упрочить позиции земско-эсеровскнх деятелей и превратить их в орудие собственной политики, это негодование еще более усилилось. Поэтому, принимая решение о продолжении интервенции, правящие круги Японии делали ставку на методы военного подавления и навязывания атаманского правительства, сдобренные некоторыми элементами «либерализма» н «демократизма».

На протяжении февраля — марта 1920 г. японское правительство наращивало численность войск, готовясь нанести удар Приморскому правительству, разгромить большевистские и другие организации, выступавшие против интервенции. «За последние дни,— сообщал бывший колчаковский чиновник во Владивостоке Курепков,— военные приготовления Японии во Владивостоке стали внушать самые серьезные опасения за судьбу Приморья: беспрерывно высаживается пехота, кавалерия, выгружается артиллерия, снаряды»³⁷. Японский представитель при Колчаке Като, находившийся во Владивостоке, не скрывал, что его страна намеревается сформировать единую власть для всего русского Дальнего Востока ³⁸.

Занимая важнейшие стратегические пункты Приморья и Забайкалья, подкрепляя Семенова оружием и снаряжением, японцы пытались обеспечить ему поддержку со стороны земств и других организаций. Они заставили атамана издать декларацию с обещанием реформ (прекращение реквизиций, подчинение военных начальников гражданским властям, восстановление порядка). В обращении к партизанам Семенов предложил сложить оружие, пообещав за это амнистию, а их командирам — генеральские и офицерские чины и соответствующие должности в своей армии³⁹. Заигрывание с земцами, попытки создать впечатление об установлении в Забайкалье «законности и правопорядка» призваны были придать читинскому режиму внешне демократический облик, сделать его приемлемым для эсеро-меньшевистских соглашателей, облегчить Семенову объединение всего Дальнего Востока. Указанный маневр должен был убедить США, что Япония действует в духе принципов, сформулированных в ходе переговоров между Токио и Вашингтоном в конце 1919 г. Сам Семенов, воспользовавшись присутствием в Чите консула Гарриса и персонала американского Красного Креста, пытался наладить с ними дружественные отношения и создать впечатление, будто действия атамана имеют поддержку со стороны США⁴⁰.

По мере того, как все большее количество союзных войск покидало пределы русского Дальнего Востока, Япония расширяла подготовку к односторонней интервенции. Посол США в Японии Моррис сообщал 27 февраля, что генштаб подготовил план сосредоточения японских войск вдоль линии железной дороги Никольск-Уссурнйский — Владивосток и в зоне КІЗЖД под предлогом «защиты» Кореи ⁴¹. Американская военная разведка высказывала в связи с этим предположение, что японцы организуют вооруженное выступлеппе с целью овладения Приморьем.

19 февраля консул Макгаун телеграфировал об официальном сообщении радио из Алексапдровска-Сахалинекого о попытках прибывших туда японских военных кораблей высадить десант ⁴².

Наркоминдел РСФСР 9 марта 1920 г. направил ноты правительствам Англии, Франции, Италии, США и Японии, в которых указал на стремление японского правительства создать на Дальнем Востоке осложнения и беспорядки (этим целям служила отправка морской экспедиции к Северному Сахалину). Советское правительство заявляло протест и отмечало, что из-за названных действий Японии затягивается дело умиротворения Дальнего Востока, становится невозможным осуществление экономических соглашений с союзными державами в указанном районе⁴³.

Ни одно из пазваппых правительств не ответило на советскую ноту. Все указывало па то, что японцы, сосредоточивая войска в Приморье, готовили реакционный переворот, чтобы силой устранить земское правительство, разгромить большевистские организации, подчинить область читинскому режиму. Японская воепщина использовала излюбленную тактику провокаций, выискивая предлог для вооруженного выступления. Именно в такой обстановке произошел пресловутый «николаевский инцидент», который впоследствии многократно использовался ею для оправдаппя своих захватнических действий⁴⁴. Японская пропаганда подпяла вокруг этих событий невероятный шум. 28 марта по всей Японии был объявлоп «день траура», обе палаты парламента посвятили ему специальные заседания. Правительственная пресса призывала оставить японские войска на русском Дальнем Востоке, «чтобы защитить мирное населенно от поголовного истребления».

С 29 по 30 марта в Токио проходило экстренное совещание с участием высших правительственных и военных чипов, посвященное сибирскому вопросу. После его окончания правительство опубликовало официальное заявление о том, что хотя основная цель интервенции — «помощь чехословакам» — достигнута, по «географические связи империи с Сибирью», воздействие «политических условий», существующих па Дальнем Востоке, на Маньчжурию и Корею, а также па положение многочисленных японских резидентов, безопасность которых пе может считаться обеспеченной, делают невозможной обещанную эвакуацию. Последняя отодвигалась па неопределенное время (до того момента, когда будет обеспечена безопасность японских резидентов и устранена угроза Корее и Маньчжурии). 3 апреля японское посольство в Вашингтоне направило госдепартаменту США меморандум аналогичного содержания ⁴⁵. Таким образом, потерпев неудачу в попытках мирным путем павязать Дальнему Востоку угодный ей режим, Япония возвращалась к методам грубого насилия, кровавых репрессий и военной оккупации.

2. НОВЫЙ ЭТАП ЯПОНСКОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ

Готовясь к новому вооруженному выступлению па Дальнем Востоке, японская военщина приурочила его к моменту завершепия эвакуации американских войск из Владивостока и к ожидавшемуся нападению папской Польши на Советскую Россию. 2 апреля в 13 часов из Владивостока отбыл последний американский транспорт с войсками, а спустя 4 часа генерал Такаянаги направил Приморскому правительству ультиматум с требованиями предоставить японским войскам право свободного пользования транспортом, казармами, складами и т. п., признать все соглашения, заключенные Японией с белогвардейскими властями, запретить деятельность всех учреждений и лиц, выступающих против Японии⁴⁶.

Стремясь избежать копфликта, правительство предложило обсудить эти требования в специальной согласительной комиссии. В ходе переговоров удалось добиться соглашения, приемлемого для обеих сторон, которое предполагалось подписать 5 апреля. Однако, как оказалось, переговоры служили средством для усыпления бдительности Приморского правительства, для обмана мирового общественного мнения. 4 апреля военный министр Танака заявил о «трудности» осуществления вывода японских войск из Сибири в связи с создавшимися там условиями. Он сообщил об ультиматуме, направленном правительству земской управы, и подчеркнул, что если его условия не будут приняты, то Япония сама осуществит необходимые меры⁴⁷. Это заявление явно было рассчитано на подготовку японской общественности к новым известиям. 4 апреля в 10 часов вечера японские войска, находившиеся во Владивостоке, внезапно, без всякого повода и предупреждения, открыли артиллерийский и пулеметный огонь по важнейшим пунктам. Их пехота занимала правительственные здапия и воинские склады, разоружала отряды милиции, арестовывала и расстреливала коммунистов. Были схвачены С. Лазо, В. Сибирцев и А. Луцкий, которых японцы передали белогвардейцам, а те позднее зверски умертвили. Японские выступления произошли также в Ннкольске-Уссурнйском, Спасске, Хабаровске, где погибли и получили ранения более 5 тыс. чел.

Едва началась провокация, как МИД и военное министерство Японии заявили, что их войска якобы неожиданно подверглись нападению со стороны русских и что они были «вынуждены» принять ответпые меры. По официальные япопскне заявлепня опровергались свидетельствами очевидцев. Адмирал Гливс, командующий Тихоокеанским флотом США, полковник Уинтеиборн, консулы Макгаув н Гаррис сообщали 5 апреля в Вашингтон, что японская оккупация Владивостока осуществлялась но заранее разработанному плану, без какого-либо повода со стороны русских, для которых это выступление оказалось полной неожиданностью⁴⁸.

Вслед за провокацией 4—5 апреля развернулись другие агрессивные действия Японии. 22 апреля ее войска начали высаживаться на Северном Сахалине, а в мае целая эскадра подошла к Николаевску-на-Амуре и высадила 5-тысячный десант, который оккупировал город, а также До Кастри, Мариинское и другие населенные пункты. 27 апреля японское посольство в Лондоне опубликовало официальное сообщение о «николаевских событиях» и об отправке своих войск для поддержания «порядка» и защиты япопских подданных⁴⁹.

Посол Японии в США Сндехара 3 июля 1920 г. вручил новому государственному секретарю Б. Колби ноту своего правительства, в которой сообщалось о предстоящем выводе войск из Забайкалья. Что касается Приморья, говорилось в ноте, то ситуация, сложившаяся там, таит «угрозу» Корее и большому числу япопских резидентов, поэтому до восстановления порядка в районе Владивостока и Хабаровска войска будут там оставлены. Останутся они и на Северном Сахалине⁵⁰. Давая характеристику последним действиям японцев, Крупепский отмечал: «Несомненно, что последние события на Дальнем Востоке будут иметь результатом расширение японских притязаний и упрочение японской оккупации»⁵¹.

Предпринимая вооруженное выступление, японская военщина попутно с территориальной экспансией стремилась произвести разгром большевистских организаций в Приморье, ликвидировать правительство земской управы, создать повое, более податливое правительство. Однако всех поставленных целей она не достигла. Разгромить коммунистические организации не удалось, так как Далькрайком РКП(б) своевременно распорядился о переходе на нелегальное положение и о выводе войск в тайгу на намеченные базы. В ответ на провокацию интервентов забастовали рабочие железной дороги, электростанций, телеграфа. Не выходили в морс суда, опасаясь японских конфискаций. Зверства японских интервентов вызвали возмущение во всех слоях общества. 5 апреля Приморская земская управа заявила решительный протест иностранным консулам, указав, что так как интервенция была предпринята всеми союзниками, то и ответственность за все последствия интервенции должны нести все союзники. Гневные протесты выносили рабочие собрания и сельские сходы, городская дума Владивостока и профсоюз чиновников.

В такой обстановке японская затея с созданием нового правительства провалилась. Еще накануне выступления генерал Оой приглашал к себе бывшего колчаковского губернатора Эверсмана и предлагал взять власть в свои руки, но тот наотрез отказался. 5 апреля аналогичное предложение делалось генералу Болдыреву, затем местному капиталисту Циммерману, но результат был тот же. Японцы обратились было к Семенову, но воспротивились чехи. Трое суток бились японцы в поисках кандидатов па пост главы правительства, но никто из мало-мальски известных лиц не рискнул прішять власть из рук оккупантов. Последним пришлось обратиться к земской управе с предложением иачать переговоры о восстановлении нарушенного порядка.

Отступление японцев было обусловлено также позицией американцев и чехов, представители которых во Владивостоке отказались поддержать их явно аннексионистскую программу. Западных союзников могло устроить такое выступление японцев, которое имело бы своим результатом разгром большевистских организаций, уничтожение их руководителей, изгнание коммунистов из состава правительства, создание буржуазной власти. Как отмечал очевидец событий, «чехословацкое командование сообщило правительству, что японцы выступили с согласия своих союзников и должны были разгромить только большевистские организации и свергнуть правительство, заменив его новым, не трогая мирного населения и пе захватывая правительственных учреждений»⁵².

Действительно, западные союзники были заранее осведомлены о военных приготовлениях японцев. Консул США Макгаун, например, сообщал, что на балконе, над помещением консульства, японцы установили пулемет, но до 5 апреля никаких протестов не заявлял. 1 апреля корреспондент «Ассошиэйтед Пресс» во Владивостоке Ф. Кинг сообщил генералу Грэвсу, что располагает точной информацией о намерении японской военщины совершить в течение ближайших дней вооруженное выступление. Грэвс сразу сообщил обо всем в Вашингтон, но оттуда никаких распоряжений не последовало⁵³.

О том, что выступление японцев отвечало планам западных держав, говорит и тот факт, что первоначальная реакция в этих странах на события 4—5 апреля была вполне благоприятной для агрессора. Апглийская н французская буржуазная пресса освещала их на основании официальных японских сообщений, подчеркивая, что японцы, подвергшиеся нападению со стороны красных, «были вынуждены» принять ответные меры. По сообщению агентства Рейтер, известия о событиях в Приморье не вызвали в Вашингтоне удивления. Правда, госдепартамент отказался их комментировать, но неофициально выразил мнение, что указанные действия были вызваны угрозой нападения, исходившей со стороны «экстремистов» (т. е. большевиков), и носили «оборонительный» характер⁵⁴.

Дальнейшие события показали, что программа японской военщины обширнее той, в которой были заинтересованы западные державы и прежде всего США. Захват правительственных здапнй, аресты земцев, повсеместное развешивание японских флагов, стремление сформировать правительство из прояпонских элементов и подчинить его Семенову,— все это, в сочетании с жестоким террором по отношению и к небольшевикам, вызвало возражения союзников. Но самое главное — выступление Японии вызвало взрыв народного возмущения, содействовало росту революционных настроений и ненависти ко всем правительствам, поддерживавшим интервенцию. «...Японцам не удалось,— справедливо замечает ГІ. Никифоров,— ни разгромить организацию коммунистов, ни образовать новое правительство. Они лишь вызвали бурю протестов. Это союзников пе устраивало, и они потребовали от Японии восстановления статус-кво»⁵⁵. Союзному нажиму пришлось подчиниться, п 7 апреля Приморское правительство вернулось к власти.

При посредничестве чехословаков 9 апреля 1920 г. состоялись между Мацудайрой и Никифоровым, членом правительства и Дальбюро РКП(б), переговоры, в результате которых японцы в тот же день освободили все занятые учреждения и помещения правительства, сняли посты с улиц, возвратили милиции оружие и патроны. Одновременно возобновила работу согласительная комиссия, которая к 29 апреля выработала решеппе, в соответствии с которым вдоль Уссурийской железной дороги и Сучанской ветки устанавливалась 30-километровая нейтральная зона, в пределы которой земское правительство не могло вводить свои войска; сами эти войска следовало отвести за Хабаровск и Амур (Хабаровск оставался у японцев); запрещалось вводить войска Приморского правительства в Забайкалье п Сахалинскую область; ограничивалась численность русской милиции; в руках японцев оставалась значительная часть захваченного русского оружия⁵⁶.

Как ни тяжелы были эти условия (коммунисты называли их «дальневосточным Брестом»), Дальбюро РКП(б) и Приморское правительство решили их утвердить. После подписания соглашения регулярные части приморской армии были выведены из железнодорожной зоны и размещены в различных пунктах области. Коммунисты понимали необходимость продолжения тактики предупреждения вооруженной борьбы, поскольку японцы держали в то время 80 тыс. солдат в Приморье и более 40 тыс. в Забайкалье⁵⁷.

В результате апрельской провокации усилился контроль японцев над железными дорогами и важнейшими стратегическими пунктами. Большевики оказались вынужденными перейти на полулегальное положение. В мае был распущен Владивостокский реввоенсовет, а в Хабаровске создана «русская администрация» во главе с бывшим городским головой Лихойдовым, фактическим японским прислужником. Возражения представителя США и Чехословакии не могли в полной мере ограничить оккупационные устремления Японии, тем более, что действия последней были фактически санкционированы правительствами западных держав (они соответствовали антисоветскому курсу Англии и Франции). Даже администрация Впльсоиа в основном поддержала действия Японии, в особенности направленные против большевиков⁵⁸.

Японская военщина пыталась укрепить читинский режим, чтобы тот был способен сыграть роль объединителя дальневосточных областей. С этой целью в Забайкалье перебрасывалось значительное количество вооружения и принимались меры к изживанию наиболее жестоких черт атамашцины. Было создаио специальное военное совещание под председательством генерала Дитерпхса в составе пятп семеновцев и семи каппелевцев, которое располагало всей полнотой власти и распоряжалось золотым фондом. «Победа партии серьезных и честных генералов,— писал в связи с этим белогвардейский консул Попов,— поднимает популярность Читы на востоке и обеспечит более либеральное п разумное управление, чем это было присуще старой Чите»⁵⁹.

Данпые мероприятия имели целью и последующее прекращение прямой японской оккупации Дальнего Востока (против которой выступало не только большинство населения края, по и многие японцы). Военщина рассчитывала, что правительство Семенова и его войска справятся как с «поддержанием порядка», так и с обеспечением японских интересов в крае. В беседе с Элиотом 7 мая Ути-да сообщил, что Япония заинтересована в создании буферного государства на территории от Иркутска до Тихого океана. Это позволило бы, сказал министр, вывести японские войска из Забайкалья и ослабить «большевистскую пропаганду» в Китае и Корее ⁶⁰.

Мероприятия по укреплению читинского режима сопровождались подготовкой наступления против революционных сил Амурской области с целью ликвидации Советов, выхода к Хабаровску с последующим объединением трех областей края под эгидой Семепова. В начале мая армия белогвардейцев под командованием Лохвицкого перешла в наступление против амурских партизан и добилась определенных успехов. Полагая, что конечная цель близка, Семенов снова повел себя как преемник «верховного правителя». Он поручил кадету Таскину сформировать новый кабинет, власть которого должна была распространиться на весь Дальний Восток. Приморское правительство Семенов объявил незаконным, а все его постановления — недействительными⁶¹.

Основываясь на японских источниках, Попов сообщал, что объединение дальневосточных областей намечено осуществить к 15 июля, что в состав буферного правительства предполагается включить Гондатти, Болдырева; Лохвицкого, Семенова и других деятелей. Япония оговаривала за собой право на оккупацию Северного Сахалина, Камчатки, Нижнего Амура, которая должна была продолжаться до ликвидации Советской власти в России, создания «общероссийского правительства», признанного всеми державами. С названным правительством, сообщал Попов, «Япония войдет в соглашение по вопросу о компенсациях и возвратит затем ему эти территории»⁶².

Японская военщина старалась воспользоваться и результатами своей провокации в Приморье. Загнав большевиков в подполье, лишив земское правительство военной опоры, она поощряла сепаратистские настроения эсе-ро-меиыневнстскпх кругов, которые решительно высказывались за объединение всего Дальнего Востока вокруг Приморья (чтобы отмежеваться от недавно образовавшейся ДВР), за сохранение частной собственности и широких внутренних «свобод», за обязательные переговоры с Семеновым. Эсеры настаивали на том, чтобы буферпое государство было создано в границах, намеченных Полит-центром ⁶³.

ІІа совещании представителей политических партий и организаций глава Приморского правительства Медведев 20 апреля изложил ближайшие задачи: объединение всех областей Дальнего Востока и нераспространение на них влияния Советской России, отказ от ломки существующего строя, сохранение свободы предпринимательства для русской п иностранной буржуазии, поддержание дружественных отношений со всеми страпами на основе старых русских договоров. Эти задачи были провозглашены и в правительственной декларации от 6 мая 1920 г.⁶⁴

Намеченный курс встретил одобрение японского кабинета, который 4 мая объявил о намерении поддержать правительство земской управы в надежде, что оно успешно справится с созданием государства, которое «преградит дорогу большевизму на Восток»⁶⁵. Исходя из данного решения, генерал Оой опубликовал 11 мая заявление о том, что Япония не допустит существования по соседству с ней какой-либо системы, «пренебрегающей гуманностью и пытающейся нарушить мир во всем мире». Генерал высказывался за переговоры между Владивостоком и Читой с целью создапия единого «автономного» государства на Дальнем Востоке. Как только соглашение будет подписано, заверял Оой, Япония начнет эвакуацию своих войск ⁶⁶.

Далькрайком РКП(б), считаясь с директивами центра, выступал за строительство буржуазно-демократического буфера, но, вопреки тем же директивам, полагал, что объединение дальневосточных областей должно состояться вокруг Приморья. ІІа межпартийном социалистическом совещапии 14 мая была принята общая буферная программа, а 18 мая сформировалось новое Приморское правительство, большинство постов в котором получили меньшевики и эсеры. Главой правительства остался Медведев, командующим войсками был назначен генерал Болдырев. В июне было избрано «дальневосточное» пародпое собрание, которое поставило своей целью объединение всех областей, организацию буржуазно-демократпческого государства — буфера. Макгаун и Мацудайра выразили радость «по случаю открытия народного собрания и его умеренпо-демократического направления»⁶⁷.

Новый коалиционный кабинет во главе с меньшевиком Бнпасиком, в состав которого были включены четыре кадета, был сформирован 7 июля 1920 г. Министрами стали два бывших члена Уфимской директории (В. Болдырев и А. Виноградов), а также бывший колчаковский управляющий Приморской областью Циммерман. Коммунисты возглавили в правительстве ведомства труда и путей сообщения. Белогвардейские представители па Дальнем Востоке приписывали расширение буржуазного состава правительства воздействию японских иптервентов и их намерению добиться объединения вокруг Приморья всех дальневосточных правительственных образований ⁶⁸. Реорганизованный кабинет разослал правительствам Верхнеудинска, Благовещенска и Читы приглашения для участия в съезде представителей правительств во Владивостоке. Таким образом, пользуясь стремлением эсеров, меньшевиков п кадетов к созданию на Дальнем Востоке обособленного буржуазно-демократического государства, японская военщина добивалась дипломатическими средствами тех же целей, которые ей не удалось осуществить с помощью оружия.

Между тем японской военщине приходилось все труднее продолжать агрессивную политику вследствие роста в собственной стране движепия за прекращение интервенции. Либерально-буржуазная оппозиция вновь обрушилась на действия военных, утверждая, что дальнейшее пребывание японских войск в Сибири абсурдно, поскольку наличие многочисленных резидентов в Приморье не является достаточным основанием для сохранения там армии. Многие японские трудящиеся и даже буржуазия обвиняли военное министерство в том, что оно само подстроило «николаевский инцидент», чтобы иметь возможность продолжать непопулярную интервенционистскую политику⁶⁹.

Возросли и внешнеполитические затруднения. Пока действия Японии имели явную антибольшевистскую направленность, правительство США не выражало особого недовольства. Но оккупация Нижнего Амура и Северного Сахалина, посылка военных судов в Охотское море, активизация происков на Камчатке (обо всем этом Вашингтон получал регулярную информацию от своих представителей)⁷⁰ вызвали резко отрицательную реакцию в США, поскольку японцы осуществляли захваты в тех местах, где американский капитал имел значительные интересы.

16 июля 1920 г. госдепартамент направил ответ на японскую ноту от 3 июля. В ней он приветствовал предстоящий вывод японских войск из Забайкалья, но заявлял, что пока не может, ввиду отсутствия необходимых сведений, высказать определенное мнение об оккупации территории между Хабаровском и Владивостоком, и возражал против оккупации Северного Сахалина. Касаясь «николаевского инцидента», госдепартамент указывал, что захват Северного Сахалина в ответ на эти трагические события не может быть оправданным и что указанные действия Японии противоречат согласованной политике двух стран. В ноте подчеркивалось, что правительство США не может поддержать объявленное Японией решение оккупировать Сахалин, а также признать его оккупацию какой-либо нерусской властью ⁷¹. Япония в ответ на это 13 августа указала, что сохранение войск на территории между Хабаровском и Владивостоком является мерой «самообороны», абсолютно необходимой пе только для защиты япопских розидеитов, но и для сохранения порядка и безопасности в Корее. Относительно оккупации Северного Сахалина отмечалось, что у Япопии не было иных способов ответить на столь тяжкое «оскорбление»⁷².

Отправке ноты предшествовало заседание японского кабинета (4 августа), на котором было отмечено, что «ощущаемая антипатия со стороны Соединенных Штатов... шаги, предпринятые Америкой в вопросе о Сахалине», не позволяют провести в полном объеме намеченные планы в отпошепии Сибири. В циркуляре военного министра, адресованном штабу японских экспедиционных войск, говорилось: «Желание Америки, чтобы мы немедленно ушли из Сибири, стало вопросом, требующим осторожности.

Необдуманные действия могут разрушить все наши цели, следовательно, на время мы должны отказаться от плана оккупации Сибири и не укреплять районы расположения наших войск»⁷³.

Но главным фактором, сдерживающим японскую военщину, были победы Красной Армии на польском фронте и возраставшая поддержка ДВР¹ со стороны Советской России, а также упрочение революционных сил Дальнего Востока. Весной и летом 1920 г. происходило успешное строительство Народно-революционной армии ДВР, которая создавалась по образцу Красной Армии. Было создано едипое командование, подчиненное Главкому ДВР. В апреле — мае, во время наступления па Читу, НРА нанесла ряд сокрушительных ударов по войскам Семенова, Лохвицкого и по японским интервентам. И хотя она не смогла овладеть Читой и полностью разгромить белогвардейцев (японцы этому помешали), но как серьезная военная сила, с которой следует считаться, НРА о себе заявила.

Большую роль в укреплении позиций ДВР играло изживание разногласий в руководстве Дальбюро РКП(б) по вопросу о путях п методах осуществления политики Советского государства на Дальнем Востоке. В связи с исключительной остротой ситуации вопросы дальневосточной политики часто обсуждались в ЦК партии и в Сиббюро ЦК РКП (б). Последнее на своих заседаниях 12, 15, 25 июня и 4 июля 1920 г., подробно рассмотрев проблему, решительно высказалось в поддержку существования буфера и осудило местнические тенденции в Приморье. По предложению В. И. Ленина вопросы буферной политики были рассмотрены на Пленуме ЦК РКІІ(б) 17 июля и 5 августа 1920 г.⁷⁴

Политбюро ЦК РКГІ(б) 13 августа 1920 г. приняло «Краткие тезисы по Дальневосточной республике», в которых указывалось, что столицей ДВР целесообразнее сделать Верхнеудипск или Читу, после ее освобождения. «Владивосток,— говорилось в „Тезисах“,— легко подвергающийся японскому влиянию и менее тесно связанный с русской Сибирью, не должен быть столицей. Работающие во Владивостоке товарищи должны прилагать все усилия к устрапенпю местного сепаратизма, открывающего путь попыткам Японии овладеть побережьем Тихого океана»⁷⁵.

Рещепия ЦК РКП(б) оказали большую помощь партийным организациям Дальпего Востока, позволив им более целенаправленно строить буферную республику. Тактика Коммунистической партии встречала полное понимание со стороны рабочих, крестьян, народоармейцев, партизан. На проходившем во второй половине июля 1920 г. 9-м съезде трудящихся Амурской области было принято решепие о вхождении области в состав ДВР, создание которой признавалось «орудием спасения нашей рабоче-крестьянской революции». Аналогичное решение принял 3-й фронтовой съезд частей Амурского и Восточно-забайкальского фронтов ДВР⁷⁶.

Поражения, понесенные от НРА и партизан Забайкалья и Амура, вынудили японское командовапие пойти на переговоры с ДВР, которые проходили на ст. Гопгота и завершились 17 июля 1920 г. подписанием перемирия. В соответствии с заключенным соглашением устанавливалась нейтральная зона между первыми линиями японских войск и ИРА, кроме того, японское командование признавало лучшим способом установления мира и порядка на Дальнем Востоке образование там самостоятельного государства на демократической основе. Оно обязалось не препятствовать созыву конференции делегаций всех областных правительств края⁷⁷.

На Гонготских переговорах японцы подтвердили намерение вывести войска из Забайкалья, но пе указали точного срока эвакуации. В частном же разговоре с Медведевым Мацудайра заявил, что вывод будет осуществлен после Владивостокской объединительной конференции, на которой должна быть создана едипая власть для всего Дальнего Востока. На конференцию японцы возлагали большие надежды, рассчитывая с ее помощью спасти семеновский режим в Чите, обеспечить атаману сильные позиции в дальневосточном буферном правительстве, а также придать буферу прояпопский характер.

Стремясь сделать Владивостокскую конференцию более представительной, японское командовапие объявило, что может гарантировать личную безопасность делегатов, направляющихся во Владивосток, по пе ручается за безопасность тех, кто едет в Верхнеудинск (там по инициативе правительства ДВР также была намечена объединительная конференция). Одновременно приводились в готовность и средства для оказания пажима на делегатов. В конце июля 1920 г. на ст. Рродеково прибыл эгаелоп с уссурийскими казаками, прислаппый Семеновым. Отряд, возглавляемый полковником Савельевым, блокировал связь Приморья с КВЖД. Незадолго перед этим, 10 июля, сход уссурийских казаков признал Семенова «единственной властью» для Дальнего Востока⁷⁸.

Семенов принял меры и для укрепления собственного положения на случай ухода японских войск из Забайкалья. В июле 1920 г. он заключил с представителями китайского правительства соглашение о праве свободного проезда его войск в Приморье по КВЖД, а также о замене японских войск в Забайкалье китайскими. Сразу после подписания соглашения китайская бригада была введена в Забайкалье и размещена вдоль линии железной дороги. До заключения соглашения между отдельными правительствами Дальнего Востока об объединении, японское правительство решило задержать свои войска в Забайкалье⁷⁹.

На открывшейся в начале августа 1920 г. конференции во Владивостоке представитель Читы Таскин н поддерживавшие его японцы упорно пытались склонить примор-цев к признанию атамана преемником «верховного правителя» либо согласиться на предоставление ему поста главнокомандующего вооруженными силами буферного государства⁸⁰. Но их усилия не сломили позицию приморской делегации, на которую оказывали нажим трудящиеся массы, руководимые коммунистами. Все домогательства Читы были отвергнуты. В свою очередь, Приморское правительство, подчиняясь воле народных масс, было вынуждено направить представителей на объединительную конференцию в Верхнеудинск. Вскоре после этого японцы начали вывод своей 5-й дивизии из Забайкалья. Вместе с ней эвакуировались и части Семенова, уничтожая государственное имущество, взрывая железнодорожные мосты и сооружения, грабя мирное население⁸¹.

Японское командование 18 сентября 1920 г. объявило о начале эвакуации своих войск из Хабаровска. Лихой-дов со своими сторонниками бежал под защиту японцев. Амурский фронт НРА, заняв Хабаровск, продвинулся к концу октября до Имана, что заметно облегчало положение революционных сил в Южном Приморье. В сентябре-октябре семеновцы и капиелевцы были изгнаны из Забайкалья и отступили в Маньчжурию. «Читинская пробка» была ликвидировала, ото позволило Забайкалью и Амурской области войти в состав ДВР⁸².

В Чите 28 октября — 11 ноября 1920 г. состоялась конференция областных правительств Дальнего Востока, оформившая их объединение в составе ДВР в границах от Байкала до Тихого океана. Было избрано правительство ДВР, в состав которого вошли коммунисты и представители беспартийных крестьян. Обращаясь к народам мира через их правительства, конференция заявила о стремлении ДВР установить добрососедские отношения со всеми странами, «особеннб с теми, которые непосредственно с пей соприкасаются и граждане которых находятся на ее территории». Конференция предложила правительствам всех стран войти в сношения с правительством ДВР и прислать в Читу полномочных представителей ⁸³.

Итоги объединительной конференции свидетельствовали об успехе коммунистов и трудящихся Дальнего Востока в борьбе с силами внутренней и внешней контрреволюции, пытавшимися оторвать край от России и превратить его в антисоветский плацдарм. Конференция показала неприемлемость для Дальнего Востока не только атаманского режима, опирающегося на японские штыки, но и эсеро-меньшевистского буфера, ориентирующегося на западную «демократию». Подавляющее большинство парода предпочло систему, предложенную большевиками, за спиной которых стояла вся Россия.

Интервенты и белогвардейцы не скрывали недовольства таким развитием событий. «Успех коммунистов в Чите — успех временный,— утверждала газета японских интервентов ,,Владиво-Ниппо“,— у демократии достаточно сил отразить захватчиков, и в деле утверждения своей власти у нее, мы полагаем, будет сильный и верный союзник — Япония»⁸⁴. Генерал Оой в заявлении, сделанном представителям приморского народного собрания 12 ноября, указал, что «в районах расположения японских военных сил коммунистическая власть не может быть допустима», что японское командовапие не позволит нарушить «существующий политический порядок» в Приморье⁸⁵.

Пользуясь поддержкой японских интервентов, приморская буржуазия выступила с.заявлением, что «объединение Дальнего Востока должно произойти на основе буржуазно-демократического строя, исключающего всякое проявление коммунизма даже в скрытой форме». Цензовики объявили создайте объединенного правительства ДВР «попыткой узурпации верховной власти» и решили объединить «все антибольшевистские элементы» с целью оказания поддержки правительству Приморья. Меньшевик Кабцан и эсер Трупп, входившие в состав владивостокской делегации на конференции в Чите, по возвращении в Приморье выступили с клеветническими заявлениями по адресу правительства ДВР⁸⁶.

Однако решающее слово сказали трудящиеся Приморья, которые приветствовали образование в Чите правительства, ставившего задачей объединение Дальпего Востока, заявляли о его поддержке, требовали включения области в состав ДВР. Выражая волю рабочих и крестьян, Народное собрание 5 декабря 1920 г. поддержало решения Читинской конференции. 12 декабря Приморское правительство сложило полномочия. 19 декабря Народпое собрание избрало Приморское областное управление во главе с коммунистом В. Антоновым⁸⁷. Ставка интервентов на сепаратизм атаманов и эсеро-мепыневистских соглашателей оказалась битой.

Не оправдались их надежды п па выборы в Учредительное собрание ДВР, проходившие 9 япваря 1921 г. Коммунисты, выступавшие в блоке с профсоюзами, и поддерживавшие их крестьяне получили около 75% всех мест. Полное поражение буржуазных и мелкобуржуазных партий на выборах явилось одновременно и новым поражением интервентов, поддерживавших указаішые партии. Особую значимость эта победа приобретала в связи с тем, что была достигнута в условиях продолжающейся интервенции, свободы политической деятельности контрреволюционных партий и групп, опирающихся па внешние силы. Выборы вновь продемонстрировали отказ абсолютного большинства населения Дальнего Востока от той буржуазной демократии, которую ему пытались навязать интервенты и мелкобуржуазные сепаратисты. Оно твердо высказалось за сотрудничество с большевиками, с помощью которого только и было возможно очищение Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев, воссоединение края с Советской Россией.

3. ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ АГРЕССИЯ ПРОТИВ ДВР ВЕСНОЙ И ЛЕТОМ 1921 г.

Несмотря па успех объединительной политики ДВР, положение на Дальнем Востоке оставалось сложным. Представители буржуазных и соглашательских партий, вдохновляемые известиями о кулацких мятежах в Европейской России и Сибири, об активизации антипартийных группировок в РКИ(б), надеялись взять реванш в Учредительном собрании ДВР. Империалистические державы делали ставку на виутреишою эволюцию ДВР с помощью капиталистических элементов, буржуазных и мелкобуржуазных партий, которые действовали легально, имели свои средства пропаганды, пользовались влиянием в кооперативах и отдельных профсоюзах. Опи возлагали надежды и на вооруженную силу, имея в виду использование против ДВР остатков белогвардейских войск, а также японской армии, находившейся в Южном Приморье.

Как и ожидалось, в Учредительном собрании, открывшемся 12 февраля 1921 г., эсеры и меньшевики сразу пошли в атаку на буферную политику большевиков, выступив за разделение власти с буржуазией, за сепаратный Дальний Восток не только по форме, по и по существу за сотрудничество не с Советской Россией, а с иностранными державами, прежде всего США. Они добивались превращения ДВР в буржуазное государство, призывая «жить по европейскому образцу». Однако большинство депутатов одобрило Конституцию ДВР, разработанную большевиками и действовавшими в союзе с ними представителями бедняцкого и середняцкого крестьянства. Коммунисты вошли во все органы власти ДВР, строившиеся на коалиционных началах. Им принадлежало безраздельное руководство в НPA, МИДе и органах госполитохраны ⁸⁸.

В обращениях к правительствам и народам мира (23 марта 1921 г.), к народу и правительству Китая (24 марта), в меморандуме правительству США (24 марта), в ноте правительству Японии (24 марта) Учредительное собрание ДВР сообщило о слиянии всех областей русского Дальнего Востока в единую Дальневосточную республику, основанную на принципах «народовластия, гражданских свобод и права частной собственности как для своих, так и иностранных граждан», о согласии Советской России па создапие такого государства. В документах выражалось требование освобождения территории ДВР от иностранных войск и иностранного вмешательства, а так-жо содержались призывы ко всем странам о признании нового государства, об установлении с ним дипломатических и торговых отношений⁸⁹.

Но все эти обращения остались без ответа. Империалистические державы продолжали держаться враждебного курса в отношении РСФСР и переносили эту враждебность на ДВР. Характерным примером в этом отношении явилась нашумевшая нота государственного секретаря США Колби итальянскому послу в США Авеццапо от 10 августа 1920 г., в которой заявлялось, что Америка не намерена устанавливать никаких экономических сношений с РСФСР, поскольку ее правительство является «непредставительным», применяет «террористические методы» и отрицает частную собственность⁹⁰. В феврале 1921 г., в самом пачале работы Учредительного собрания ДВР, консул США во Владивостоке опубликовал данную ноту с явным намерением оказать нажим на депутатов и поощрить сепаратистов. Американский представитель в МСЖК Ч. Смит 16 февраля 1921 г. в беседе с неофициальным представителем ДВР во Владивостоке выразил разочарование итогами выборов и работой Учредительного собрания⁹¹.

25 марта 1921 г. появился в печати ответ новой администрации США, возглавляемой Гардингом, на обращение М. И. Калинина с предложением о нормализации со-ветско-американских отношений. В ответе заявлялось о невозможности установления торговых отношений с Советской Россией, пока правительство США не получит доказательств того, что в России произошли «коренные изменения, предусматривающие надлежащую неприкосновенность личности и собственности»⁹².

Враждебная линия по отношению к ДВР прослеживалась и в реакции США па япопскую оккупацию Южного Приморья и Сахалинской области. После своей йоты от 16 июля 1920 г. госдепартамент не заявлял до конца мая 1921 г. ни о каких претензиях к Японии по поводу ее политики на русском Дальнем Востоке. Не случайно подстрекаемая МИДом и военным министерством Японии пресса выступила с утверждениями, что поскольку США ничего не ответили на японскую ноту от 13 августа 1921 г., они, следовательно, удовлетворились данными в ней разъяснениями по поводу причин оккупации Северпого Сахалина⁹³. Вместе с тем в отношении США к ДВР наблюдалась и определенная тенденция к установлению контактов в падежде на торжество в республике буржуазных порядков; эта тенденция подкреплялась традиционной заинтересованностью американских компаний в эксплуатации богатств русского Дальнего Востока и стимулировалась обострением противоречий между США и Японией на базе продолжающейся японской интервенции, попыток Японии закрепить за собой тихоокеанское побережье России⁹⁴.

Американские представители на Дальнем Востоке подробно информировали госдепартамент относительно истории возникновения и эволюции дальневосточных правительств, объединительной политики ДВР. Оценивая положительно «создание русского правительства» на Дальнем Востоке, радуясь провалу попыток Семенова возглавить его, они не скрывали тревоги по поводу преобладающего влияния большевиков в ДВР и превращения ее в «орудие Москвы»⁹⁵.

Не меньший интерес проявляли к ДВР представители делового мира США. В конце поября 1920 г. американский консул во Владивостоке Макгаун сообщал в земскую управу, что к нему ежедневно обращаются крупные фирмы США с просьбой предоставить сведения об условиях торговли на Дальнем Востоке. Но сообщениям американской прессы, в госдепартамент поступали многочисленные жалобы от предпринимателей, действовавших на Даль нем Востоке, на то, что Япония намерена совершенно вытеснить их оттуда. В связи с этим ряд представителей США, наблюдавших за экспансией Японии, рекомендовал Вашингтону установить отношения с ДВР и использовать республику в качестве барьера против Японии, парализовавшей американский бизнес в указанном районе⁹⁶.

В первой половине апреля 1921 г. госдепартамент и военное министерство США решили направить в ДВР наблюдателей для сбора информации о военном, политическом и экономическом положении республики. В поездку отправились работники посольства США в Токио — помощник военного атташе У. Девис и торговый атташе Дж. Эббот. Им было поручено выяснить как можно подробнее детали существующей системы управления в ДВР, сущность и степень влияния партий и партийных лидеров; осуществление права частной собственности; степень влияния в Чите япопцев, Семенова и Москвы; стабильность существующего положения ДВР; возможности для американской торговли⁹⁷.

Эббот и Девис прибыли в Читу 20 мая и вернулись в Токио 13 июля. Во время поездки они отправляли в Вашингтон донесения, в которых сообщали о спокойной обстановке в ДВР, разгроме банд Унгерна, улучшении условий для торговли. Наблюдатели назвали лживыми сообщения прессы о «беспорядках» в ДВР, подчеркнули, что ее правительство способно справиться с бандами и Унгерна, и Семенова. Они также сообщили о хороших видах на урожай и благоприятных возможностях для американских капиталовложений ⁹⁸.

Однако этот первый прямой контакт представителей правительств США и ДВР не имел серьезных практических результатов для развития отношений между двумя государствами. Вашингтон определенно интересовался ДВР только с точки зрения ее эволюции в сторону буржуазной демократии и использования в антисоветских и антияпон-ских целях.

Еще более враждебной была политика Англии и Франции. Правительства обеих держав, получив документы, направленные в их адрес Учредительным собранием ДВР, дали указания своим консулам во Владивостоке пе отвечать пи на какие обращения властей республики. Согласованный в начале 1920 г. общий антисоветский курс проявлялся в поддержке японской интервенции и использовании против ДВР всех имеющихся средств. В июле 1920 г. на конференции в Спа, рассматривавшей вопросы советско-польской войны, Англия, Франция и Италия поддержали просьбу Японии об исключении вопроса об интервенции на Дальнем Востоке из программы переговоров с Советским правительством⁹⁹. Английская правительственная пресса в крайне недружелюбном тоне характеризовала буферное государство. С большим сожалением сообщала она о неудаче Японии в ее попытках создать антисоветский буфер, но выражала надежду, что Япония будет продолжать борьбу¹⁰⁰.

В связи с возобновившимися в конце 1920 г. англосоветскими переговорами о заключении торгового договора многие британские фирмы стали осаждать МИД запросами о возможности установления торговых отношении с Забайкальем, Приамурьем и Приморьем. Керзон ответил им, что британские фирмы должны делать это на свой страх и риск. Он особо подчеркнул, что в случае заключения англо-советского договора его положения пе будут распространяться на территорию ДВР, что вопрос о торговле с ней будет обсуждаться позднее ¹⁰¹.

Явно недружественную позицию в отпошепии ДВР занимали английские представители в Китае. Посланник в Пекине Олстон отказался встретиться с представителями делегации ДВР, прибывшей в Китай. Не захотел он встречаться и с главой делегации И. Юриным, намеревавшимся вручить декларацию правительства ДВР, в которой выражалась надежда па скорое установление нормальных отношений между республикой и иностранными державами. Керзон одобрил такое поведение, указав, что английское правительство не намерено проявлять какую-либо инициативу в деле установления отношений с ДВР¹⁰². Олстоп и консул в Харбине Престон сообщали в Лондон, что якобы ДВР не имеет прочной основы, что она служит лишь связующим звеном для Москвы в установлении отношений с Китаем. В несколько ином плане информировал МИД новый английский консул во Владивостоке Пейтоп, через которого передавались в Лондон официальные документы ДВР. Он сообщал о грабительской политике Японии на русском Дальнем Востоке, о том, что названная держава ловко извлекает все выгоды из создавшегося положения, что правительство ДВР придает большое значение возможности получения займов у западных держав, что территория республики богата природными ресурсами, на разработку которых предоставляются концессии. Пейтон прямо не призывал свое правительство к отказу от поддержки японской интервенции, но считал полезным изучить обстановку в Приамурье и Забайкалье и признавал возможным воспользоваться стремлением ДВР получить иностранные займы и проводить концессионную политику. Но в ответ он получал указания не вступать ни в какие официальные отношения с представителями ДВР¹⁰³.

Что касается Франции, то правительство «Национального блока», стоявшее у власти и занимавшее яро антисоветские позиции, не откликнулось на обращения ДВР, всецело поддерживая японскую интервенцию и действия белогвардейцев. В начале октября 1920 г. между Русско-Азиатским банком, в котором преобладало влияние французского капитала, и японской военщиной было заключено соглашепие о совместпом контроле над КВЖД, что создавало базу для сотрудничества между двумя странами в вопросах антисоветской политики па Дальнем Востоке. С его помощью Японии удалось довольно быстро осуществить переброску по КВЖД в Приморье остатков армий Семенова и Каппеля (35 тыс. штыков и сабель). США и Англия оказали дипломатическую поддержку указанной операции, сделав соответствующие представления китайскому правительству. Приморское правительство, а позднее областное правление пытались этому помешать, прекрасно понимая, какую опасность будут представлять данные силы, сосредоточенные в области. Однако средств, чтобы этому воспрепятствовать, не было. К концу января 1921 г. вся белая армия сосредоточилась в Приморье¹⁰⁴. Все это привело к усилению там антибольшевистских группировок, к их отказу от признания тесно связанного с Советской Россией буфера.

В начале января 1921 г. Франция и Япония договорились о переброске па Дальний Восток остатков врангелевской армии, вывезеиной из Крыма. Япопия обязалась предоставить необходимые суда, а Франция гарантировала оказание врангелевцам материальной помощи и соглашалась поддерживать японскую политику на Дальнем Востоке. Указанный район, после его «освобождения», предполагалось превратить в японский протекторат при условии, что будут удовлетворены французские интересы в концессиях. 15 января 1921 г. эти условия были одобрены секретным совещанием в Токио, которое решило, что в дальнейшем Япония будет полагаться на «благосклонную поддержку фрапцузского правительства»¹⁰⁵. Касаясь отношения Англии и Франции к ДВР, дальневосточная печать отмечала стремление названных держав подтолкнуть Японию к новым активным действиям¹⁰⁶.

Успех объединительной политики ДВР серьезно подорвал позиции военной партии в Японии, содействовал усилению либерального движения, выступавшего за прекращение интервенции и установление торговых отношений с Советской Россией и Дальневосточной республикой. Либеральная пресса высказывалась за такое изменение японской политики на Дальнем Востоке, чтобы в результате Япония занялась оказанием активной помощи ДВР в экономической области. Газета «Осака-Асахи», например, констатируя, что правительство истратило на интервенцию огромные средства и массу человеческих жизней и в результате пичего пе добилось, кроме роста ненависти со стороны русских и подозрений со стороны союзников, высказывалась за признание ДВР и установление с нею торговых отношений¹⁰⁷.

Однако опираясь на активную поддержку Англии и Франции, молчаливое согласие США, запугивая буржуазию своей страны угрозой проникновения большевизма в Япопию, военщина продолжала прежнюю политику. В конце 1920 — начале 1921 г. она наращивала численность войск в Приморье. По сообщению американских представителей, только за октябрь 1920 г. во Владивосток прибыло 13 воеппых японских транспортов, доставивших 10 тыс. свежих солдат. На проходивших в январе 1921 г. парламентских дебатах по сибирскому вопросу и премьер Хара, и военный мипистр Танака доказывали, что, во избежание новых беспорядков, японские войска должны оставаться в Приморье до установления там «полного спокойствия»¹⁰⁸. Командующие японскими сухопутными и военно-морскими силами на Дальнем Востоке генерал Оой и вице-адмирал Кавахара в заявлениях для печати отмечали возможность перехода Владивостока «в особое политическое положение» и повторения апрельских событий в случае, если правительство ДВР пе пойдет на уступки¹⁰⁹.

В апреле 1921 г. стало известно, что японский парламент выделил на нужды интервенции 100 млн. иен. Часть этой суммы предполагалось израсходовать на военные мероприятия в Приморье, а остальные средства предназначались на содержание войск на Сахалине и на создание там колониального режима. Была произведена смена командования японскихми интервенционистскими войсками. Новым главнокомандующим был назначен генерал Та-чибана, сторонник активных мер по борьбе с большевизмом и ярый экспансионист. Направляясь во Владивосток через Маньчжурию, Тачибапа одобрил создание «Лиги по борьбе с коммунизмом», в рядах которой объединились японское командование, Семенов, Чжан Цзолинь, руководители оренбургских, забайкальских и уссурийских казаков, белая эмиграция в Маньчжурии. Лига была создана по инициативе японской военщины¹¹⁰.

Поскольку сложное внутриполитическое положение Японии пе позволяло использовать большое количество своих войск для агрессии против ДВР, военщина стремилась собрать и реорганизовать остатки белогвардейских сил, окопавшихся в Прпморьо и Маньчжурии. Во всех ее планах неизменно фигурировал атаман Семенов, который после неудачной попытки обосноваться в Приморье (осенью 1920 г.) перебрался в Порт-Артур. На протяжении января — апреля 1921 г. в Порт-Артуре, Мукдене и Пекине происходили частые совещания с участием представителей различных белогвардейских организаций, японских и французских официальных лиц. К Семенову регулярно прибывали «чрезвычайные делегации» от забайкальского кулачества, бурятских националистов, которые просили атамана встать во главе нового антибольшевистского движения и поскорее начать войну с коммунистами ¹¹¹. В ходе совещаний было решено, что японцы поддержат белогвардейские отряды на Дальнем Востоке и остатки колчаковских войск, спасшихся в Семиречье, и обеспечат их всем необходимым. Между белогвардейскими предводителями заранее было произведено распределение зон действия. Было условлено, что Савельев выступит в Приморье, Глебов — в Амурской области, Унгерн двинется на Верхнеудинск, а остальные совершат рейды в различные райопы Сибири для соединения с кулацкими повстанцами ¹¹². Таким образом, это был план «освобождения» не только Дальнего Востока, но и всей Сибири. В его составлении, помимо военных, участвовали бывшие колчаковские министры и представители контрреволюционных партий, окопавшиеся в Маньчжурии,— Гондатти, Гинс, И. Михайлов, Бодянский, князья Кропоткин и Ухтомский, генерал Дитерихс, бывший посол в Японии Крупенский. Военную помощь заговорщики надеялись получить у Японии и маньчжурского диктатора Чжан Цзолиия. Они искали поддержки и у представителей западных держав в Китае¹¹³.

Активным пособником империалистов стран Антапты и США в подготовке агрессии против ДВР являлась правящая милитаристская клика Китая, которая продолжала занимать враждебную позицию в отношении Советской России и ее политики на Дальнем Востоке, отвергая мирные предложения Москвы. Летом 1919 г., когда Красная Армия, громя колчаковцев, вступила в Сибирь и приближалась к границам Китая, советский народ и правительство вповь продемонстрировали дружелюбие к нему. 25 июля 1919 г. Совнарком РСФСР обратился с декларацией к народу и правительствам Северного и Южного Китая, в которой разъяснял, что Красная Армия идет па восток пе для насилия, по для порабощения, не для завоевания, что она несет помощь не только русским трудящимся классам, но и китайскому народу. Декларация напоминала, что Советское правительство объявило уничтоженными все тайные договоры, которыми царское правительство вместе с союзниками закабалило китайский народ, что для возвращения последнему всего отобранного у него следует прежде всего покончить с сидящими в Маньчжурии и Сибири империалистическими хищниками. Советское правительство предлагало Китаю установить официальные отношения и выслать своих представителей навстречу Красной Армии¹¹⁴.

Правительство ДВР, придавая большое значение установлению дружественных отношений с соседним Китаем, в своих официальных документах выражало уверенность в возобповлепии торговых отношений «с открытием китайской границы, с отозванием китайских войск с территории республики, с запрещением китайским подданным вступать в отряды Семенова и других иностранных наемников»¹¹⁵.

Однако в политике генеральских клик продолжали преобладать антисоветские настроепия. Испытывая страх перед революцией в собственной стране, они стремились использовать тяжелое положение России в своих корыстных интересах. Об этом говорило продолжавшееся участие в интервенции, отказ от признания РСФСР и ДВР. Маньчжурский диктатор Чжан Цзолинь возражал даже против обсуждения вопроса об отношении к Советской России. В конце января 1020 г. пекинское правительство поручило ему организовать «оборонительные» акции против РСФСР. Одновременно китайские реакционеры старались убедить население страны, что никакого обращения Советского правительства в действительности не существует, что опубликованная в печати декларация является «фальшивкой, сфабрикованной для обмана китайского народа»¹¹⁶.

Пекинское правительство заняло открыто враждебную позицшо в отношении областных правительств, образовавшихся на Дальнем Востоке после падения колчаковщины. В начале февраля 1920 г. оно двинуло войска из Хэйхэ в Благовещенск, где в то время шла подготовка к восстановлению Советской власти. Китайский консул попытался создать здесь особую милицию. Он всячески защищал контрабандистов и спекулянтов. Столь же враяі-дебнымп были действия консула во Владивостоке Шао Хэцзюия и заправил купеческого общества «Шанухой», которые старались помешать нормализации экономической жизни в области ¹¹⁷.

Агрессивный характер посили в это время действия китайских властей в пограничных районах Прибайкалья. Договорившись с деятелями Троицкосавской городской думы, опи, под предлогом защиты местного населения от «могущих быть беспорядков», оккупировали город и прилегающую к нему 25-верстную полосу.

С находившимися в городе семоновцами китайские власти заключили тайное соглашение, в соответствии с которым они брали последних после демобилизации под свою защиту и выплачивали им жалованье «за счет русского парода». При содействии командования китайских войск, от имени троицкосавской буржуазии был составлен проект объявления Троицкосавска «вольным городом». По замыслу пекинских властей, город и прилегающий к нему район могли послужить барьером против распространения революционных идей среди аратов Внешней и Внутренней Монголии¹¹⁸. 18 февраля власть в городе взял революционный комитет. Враждебные действия китайской военщины по отношению к органу народной власти, продолжающаяся оккупация Троицкосавска вызвали демонстрацию протеста трудящихся. Китайские войска открыли по демонстрантам огонь, улицы города обагрились кровыо убитых и раненых.

Более двух месяцев продолжалась оккупация южной части Прибайкалья китайскими войсками. Переговоры, которые в конце февраля 1920 г. вел ЦИК Советов Прибайкалья с представителями китайских властей, по вине последних, не желающих освобождать захваченную территорию, закончились безрезультатно.

25 марта 1920 г. в Троицкосавске начала работу русско-китайская конференция. После продолжительных дебатов китайская сторона согласилась вывести свои гарнизоны из Троицкосавска, Усть-Кяхты, Кирана и Наушек. Но только в апреле 1920 г. китайские войска полностью освободили пределы края¹¹⁹.

Антисоветская политика китайских милитаристов выразилась в это время и в укрывательстве разбитых колчаковцев, бежавших с награбленными ценностями в Китай, в позволении Семенову вербовать в свои банды китайцев из числа деклассированных элементов, которые чинили в Забайкалье дикие пасилия над местным населением, совершали массовые убийства и грабежи.

Несмотря на смепу милитаристских клик в результате междуусобной войны летом 1920 г., в правящих кругах Китая преобладало враждебное отношение к Советской России.

Как и раньше, в русские пределы вторгались регулярные войска китайской армии, которые отбирали у населения продовольствие и фураж; большие бедствия причиняли многочисленные шайки хунхузов, действовавшие на всем протяжении границы с ДВР, от верховьев Аргуни до Посьета. В одном только районе Хунчунь — Пограничная, по данным китайской прессы, насчитывалось около 11 тыс. хунхузов. Многие из них находились на службе у японских интервентов; существовали и отряды, которые снаряжались китайскими властями¹²¹.

Китайские купцы развернули в эти годы скупку пушнины, золота и различных ценностей, широко практикуя раздачу товаров в долг на кабальных условиях. По неполным сведениям, только через Сахалин за зиму 1920/ 21 г. было вывезено в Китай на 200 тыс. руб. золота и почти на такую же сумму пушнины. Не менее широкий размах носила скупка китайскими торговцами пушнины в Забайкалье, Прибайкалье и на Камчатке ¹²².

Китайская буржуазия всячески мешала правительству республики налаживать денежное обращение, добивалась признания своей валюты. Стоило правительству ДВР ввести на территории республики собственные денежные’ зпаки, как китайские торговцы повели биржевую игру на понижение курса буферного рубля, требуя в первые дни денежной реформы при обмене за один китайский даян 1000 и более рублей ¹²³.

С неменьшей изобретательностью китайская буржуазия стремилась помешать народно-революциопной власти ДВР в решении продовольственного вопроса. Скупая хлебные излишки в деревнях Амура и Прибайкалья и поощряя местное кулачество вывозить хлеб за границу, китайские торговцы сорвали заготовку хлеба для снабжения городов и армии. В результате органы Министерства продовольствия ДВР смогли собрать в хлебных районах в конце 1920 — начале 1921 г. всего 8% запланированного количества зерна.

Легальной торговле с Дальневосточной республикой китайская буржуазия предпочитала контрабанду. В 1920 г. легальным образом на Дальний Восток из Китая было вывезено товаров в четыре с лишним раза меньше, чем в 1913 г.¹²⁵ Зато контрабандный товарооборот рос с невиданпой быстротой. В 1922 г. из Владивостока контрабандным путем вывозилось до 60% заготавливаемой пушнины, а из Хабаровска и низовьев Амура — до 90%. Из годовой добычи золота в крае (760 пуд.) за границу нелегально сбывалось 500 пудов на сумму 9 млн. 216 тыс. руб. Еще больше золота утекало за границу в валюте. По самым осторожным подсчетам, ежегодный контрабандный товарооборот определялся в 20—24 млн. руб.¹²⁶

Под воздействием союзных посланников антинародное правительство затягивало переговоры с миссией ДВР, требуя выполнения унизительных условий. Так, вначале главе делегации было предложено письменно подтвердить, что оп не представляет в Китае как Россию в целом, так и государственные образования на Дальнем Востоке, а прибыл в Пекин только для установления торговых отношений между пограничными областями Сибири и Китая. Вслед за этим китайское правительство высказало «сомнение» в том, что данная миссия может выступать от всех областей Дальнего Востока. Затем оно потребовало, чтобы миссия дала обещание пе вести в Китае большевистскую пропаганду, чтобы китайским купцам были возмещены все убытки, причиненные революцией в России, а в отношении китайских граждан, проживавших в России, были сняты всякие ограничения ¹²⁸.

Хотя такие требования больше напоминали ультиматум, миссия ДВР согласилась их рассмотреть, надеясь на скорую нормализацию межгосударственных отношений с Китаем. Но пекинские власти 24 и 26 декабря 1920 г., 6 и 14 января 1921 г. выдвинули новые требования: возместить убытки, причиненные китайским подданным в Благовещенске в результате якобы совершенных там грабежей и краж; отменить ограничения в правах, установленные для китайской буржуазии на территории ДВР; отменить запрет на вывоз из ДВР и прекратить парушенпя свободы передвижения для китайцев па территории республики; устранить для китайских граждан имеющиеся в республике продовольственные затруднения и т. д.¹²⁹

Правительство ДВР проверило указанные претензии и установило их полную беспочвенность. Никаких ограблений китайцев в Благовещенске не было, не существовало и ограничений для них в правах и в свободе передвижения. Продовольственные затруднения явились результатом политики самих китайских властей, закрывших границу с ДВР. Запрет же на вывоз из ДВР был применен к тем китайским купцам, которые в нарушение законов республики пытались вывезти за границу золото и другие ценности. Более того, китайские торговцы, проживавшие в ДВР, требовали освобождения их от налогов п предоставления всевозможных привилегий.

Китайские торговцы постоянно прибегали к торговым забастовкам, бойкоту. Пекин стремился даже лишить ДВР права судоходства по Амуру¹³⁰. Все эти действия преследовали одну цель — склонить ДВР к принятию неравноправных и грабительских условий по образцу тех, которые навязывались самому Китаю империалистическими державами.

Негативную позицию правительство Китая занимало и в вопросе установления нормальных отношений с РСФСР. Китайская миссия во главе с Чжан Сылином, тепло принятая в Москве, пе имела полномочий на подписание каких-либо соглашений с Советским правительством. По возвращении в Пекин Чжан Сылпн в заявлении для печати категорически отверг слухи о якобы заключенных соглашениях между Китаем и Россией и выразил мнение, что советская система долго не просуществует¹³¹.

Пекин до марта 1921 г. не отвечал на советскую поту от 27 сентября 1920 г., переданную с Чжан Сылином (в ней в соответствии с положениями, высказанными в Обращении от 25 июля 1919 г., были изложены основные принципы, па которых предполагалось развивать советско-китайские отношения).

Выразив согласие на открытие переговоров с Москвой, Пекин выдвинул ряд условий явно недружественного характера ¹³².

Переговоры с РСФСР начались лишь в декабре 1921 г., когда советская делегация во главе с А. Пайкесом прибыла в Пекин. Одновременно были продолжены переговоры и с миссией ДВР, прерванные в мае 1921 г. по вине китайского правительства. Но, как и прежде, реакционеры диктовали условия, несовместимые с достоинством другой сторопы, явно показывая отсутствие заинтересованности в нормализации отношений с обеими республиками ¹³³.

Они ие останавливались п перед акциями, направленными против Советской России. 8 января 1922 г. указом президента Сюй Шичана было прекращено действие русско-китайских договоров и соглашений о сухопутной торговле. В феврале китайский МИД предоставил своим комиссарам в Чпфу и Шанхае право сдачи в аренду судов русского Добровольного флота, переданных правительством РСФСР в пользование ДВР. Одновременно пекинские власти запретили деятельность организаций по оказанию помощи голодающим в Поволжье. 27 февраля 1922 г. китайская полиция произвела повальные обыски в Харбине, уделив особое внимаппе общественным организациям полосы КВЖД, особоуполпомочепному правительству ДВР в зоне дороги, а также помещениям «Центросоюза», Дальта и других. В обысках участвовали русские белогвардейцы, находившиеся па китайской службе. За этой акцией с интересом следили иностранные консульства в Харбине¹³⁴.

С большой настойчивостью милитаристская клика Китая возобновила попытки присвоить все права на КВЖД в ущерб иптересам ДВР и РСФСР. В правительственных кругах Пекина стала обсуждаться идея досрочного выкупа дороги в связи с тем, что в китайских банках в результате спекулятивных валютных операций скопилось огромное количество русских денежных знаков и акций, приобретенных китайскими капиталистами. Японская провокация 4—5 апреля 1920 г. усилила надежды международной и китайской реакции иа отрыв Дальнего Востока от России.

Во время переговоров с уполномоченными РСФСР и Приморской облземуправы весной 1920 г. представители Китая отказались признать полномочия Объединенной конференции профсоюзов, партийных п народных организаций зоны КВЖД, которая стала управлять дорогой после изгиання Хорвата. От заключения соглашения по вопросу о КВЖД они отказались¹³⁵.

Официальная пекинская пропаганда всячески извращала смысл позиции РСФСР в вопросе о КВЖД, утверждая, будто в Обращении от 25 июля 1919 г. Советское правительство обещало безвозмездно передать дорогу Китаю. Представитель РСФСР в Китае А. Иоффе в послании министру иностранных дел Гу Вэйцзюшо от 14 декабря 1922 г. отмечал, что в советских документах 1919 —1920 гг. нет указаний на то, что Россия намерена безоговорочно передать Китаю все права па КВЖД, зато прямо сказано о желании советской стороны заключить в отношении дороги специальный договор, поскольку она имеет огромное экономическое значение для России¹³⁶.

Не прекращалась и контрабандная деятельность китайской стороны. Поощряемая пе только торговыми фирмами, но и правительственными кругами Китая, контрабанда являлась прямым посягательством на хозяйственную независимость нашей страны. Междуведомственная комиссия НКИД СССР на заседании 12 июня 1924 г., специально рассматривавшая положение на восточных окранпах страны, констатировала экономическую интервенцию — широкое движение контрабанды через всю границу Дальнего Востока¹³⁷.

Контрреволюционное выступление в Приморье готовилось почти открыто. Газеты постоянно сообщали об отправке из Харбина во Владивосток офицеров, снабженных деньгами и оружием, о разъездах белогвардейских агентов, вербовке молодежи в контрреволюционные отряды. С 20 до 31 марта 1921 г. во Владивостоке проводился так называемый «песоциалистический съезд», созванный в противовес Учредительному собранию ДВР с целью подготовки вооруженного выступления и создания «национальной власти па Дальнем Востоке»¹³⁸. Съезд завершился избранием постоянного бюро несоциалистических организаций во главе с капиталистом С. Меркуловым, которое выдвигалось на роль контрреволюционного правительства Приморья. Одновременно японцы производили перегруппировку семеновских солдат, сосредоточивая их в Гродеково, Ннкольске-Уссурийском и Имане. В почь на 31 марта во Владивостоке произошло контрреволюционное выступление, имевшее целью ликвидировать областное управление ДВР. Однако отряды милиции сумели рассеять заговорщиков и произвести аресты¹³⁹.

В последующее время подготовка к перевороту велась более осторожно. Япопское комапдовапие помогало заговорщикам создавать опорные пункты и склады оружия и одновременно противодействовало органам госполит-охраны в их разоблачении. Наряду с этим японские власти старались создать впечатление, что намерены вступить па путь переговоров с ДВР. Лондонская «Таймс» со ссылкой на японскую прессу сообщала, что политика Японии в Сибири окончательно определена, что скоро начнутся переговоры, которые обеспечат читинскому правительству такое же признание, какое получила Москва в результате подписания англо-советского торгового договора от 16 марта 1921 г.¹⁴⁰ Аналогичные сообщения поступали и от британского посла в Японии Элиота, который, со ссылкой на официальные беседы с государственными деятелями, отмечал намерение яиопского правительства заключить вскоре соглашение с ДВР. В пользу данного предположения оп пытался истолковать отставку воеиного министра Танака п назначение на этот пост Ямапаси ¹⁴¹.

Но такие сообщения совершенно не согласовывались с поведением японской военщины в Приморье. 23 мая 1921 г. МИД ДВР направил ноту министру иностранных дел Японии Утида, в которой выразил протест по поводу вмешательства японского командования во внутренние русские дела и поддержки белогвардейцев ¹⁴².

Правительство США, осведомленное о намерениях японцев произвести переворот в Приморье, пыталось ограничить указанные действия антибольшевистскими рамками и не допустить территориальных захватов. 27 мая государственный секретарь США Ч. Юз сообщил английскому послу в Вашингтоне Геддесу о получении «самой достоверной информации» относительно стремления Японии захватить Восточную Сибирь и установить свой контроль над КВЖД. Юз просил Геддеса сообщить это своему правительству, чтобы опо убедило Японию воздержаться от подобных попыток. Докладывая в Лондон о своей беседе, Геддес отмечал, что США не столь уж непримиримо настроены к японскому выступлению на Дальнем Востоке. «Трудно предполагать,— писал он,— как далеко Америка может зайти в оказапии нажима на Японию с целью заставить ее отказаться от своих намерений, но факты говорят, что как бы она ни была недовольна Японией, она не пойдет на серьезное обострение отношений с нею»¹⁴³.

Действуя под защитой японских штыков, отряды каппелевцев и семеновцев 26 мая свергли во Владивостоке областное управление ДВР. У власти было поставлено так называемое «Временное приамурское правительство» во главе с капиталистами братьями Меркуловыми, которое, по замыслу интервентов, должно было подчинить себе весь Дальний Восток, ликвидировав ДВР. В. И. Ленин в нюпе 1921 г. указывал, что международная буржуазия «вовсе не прекратила своих попыток возобновить нашествие в прямой или прикрытой, в систематической или урывочной форме, при первом же удобном случае». Он назвал переворот в Приморье начинающейся интервенцией янонцев в Дальневосточной республике ¹⁴⁴.

«Злейшпе враги русских пародпых масс — крайние реакционеры, явной целью которых является завоевать Сибирь с помощью японских штыков и затем стать там подчиненными агептамп японских завоевателей, — говорилось в ноте правительства РСФСР правительствам Англии, Фрапцпи и Италии от 1 июня 1921 г.— насильственно захватили власть в тех местах, на которые распространяется господство японских вооруженных сил». Указав, что Япония выступила инициатором новой интервенционистской кампании, развернувшейся в Приморье, полосе КВЖД, Монголии и Средней Азпп, правительство РСФСР возлагало ответственность за нее п на правительства стран Антанты, принимавшие участие «в японских завоевательных планах в Сибирп»¹⁴⁵.

Правительство ДВР 2 пюпя 1921 г. паправпло поту протеста правительству Японии, а 6 июня миссия ДВР в Пекине заявила протест представителям США и Англии по поводу владивостокского переворота, указав, что все державы, принимавшие участие в интервенции, ответственны за происходящие па Дальнем Востоке события ¹⁴⁶.

Сразу после переворота япопская военщина стала продвигать Семенова к руководству контрреволюционным правительством в Приморье. Военное министерство поспешило уведомить посольство США, что переворот совершен сторонниками Семенова, подразумевая, что атаману должна принадлежать там высшая власть. В таком же духе высказалось белогвардейскоо посольство в Токио, подчеркнув, что за Семенова стоят все дальневосточные казаки. Находившийся в Порт-Артуре в момент переворота атаман, не теряя времени, отправился на японском пароходе во Владивосток. По прибытии туда сопровождавшие Семенова офицеры потребовали от владивостокских властей признать атамана «верховным правителем» и главнокомандующим, угрожая в противном случае арестовать повое правительство. Однако вмешался консульский корпус, который направил меркуловскому правительству резолюцию с требованием запретить Семенову высаживаться на берег п разоружить его войска, где бы они ни находились.

Против притязаппй Семенова выступило правительство США. Государственный секретарь Юз заявил протест японскому военному атташе в Вашингтоне. Поверенный в делах в Токпо Белл сообщал в связи с этим, что военное министерство Японии обеспокоено реакцией Америки и стремится убедить американцев в своем нейтралитете. ГІо Белл считал, что такие заверения ничего не стоят, так как японцы во Владивостоке лишь несколькими днями ранее обещали убедить Семенова, чтобы тот не выезжал из ГІорт-Артура. Но, замечал Белл, Семенов не только покинул Порт-Артур, он выехал оттуда на японском пароходе и объявился во Владивостоке ¹⁴⁷.

Настойчивость правительства США в данном случае объяснялась тем, что переворот 26 мая в самом Владивостоке был произведен по преимуществу каппелевцами, среди которых было немало сторонников эсеров. Еще находясь в Чите, они держались в очень натянутых отношениях с семеновцамп, а в конце августа 1920 г. совершенно рассорились с ними¹⁴⁸. Решающая роль каппелевских войск в перевороте обещала возможность создания в Приморье эсеро-меныпевистского буфера, к чему США так упорно стремились. Следовательно, в данном случае решался вопрос о том, какой будет буфер — «буржуазнодемократический», ориентирующийся на США, или атаманский, то есть прояпонскнй. По указанной причине американцы проявляли твердость в вопросе о высадке Семенова во Владивостоке.

Впдя непопулярность атамана в приморских буржуазных и мелкобуржуазных кругах, японцы не решились насильно навязывать его кандидатуру. После более чем двухнедельных торгов с С. Меркуловым Семенов отказался от притязаний на «верховную» власть, по потребовал выплаты ему 200 тыс. долларов, передачи части содержимого владивостокских складов и свободного проезда в Хайлар, угрожая в противном случае свержением правительства. Японское командовапие уведомило Меркулова, что Семенову должно быть разрешено высадиться где-нибудь в Приморье, так как он «нуждается в пристанище». Меркуловское правительство соглашалось на то, чтобы атаман с конвоем обосновался на берегу залива Посьет при условии, что‘он будет вести себя спокойно и японцы это гарантируют ¹⁴⁹.

Обосноваться в Посьете, у самой корейской границы, Семенов ие захотел. 28 июня он направился в Гродеково н там попытался договориться о перевозке его войск в Забайкалье через Маньчжурию. Сообщая об этом в Вашингтон, Дженкинс указывал, что если эта затея осуществится, то результатом явится возобновление беззакония, захвата товаров, дезорганизация сообщения с Забайкальем. 13 июля Юз поручил американской миссии в Пекине предупредить правительство Китая, чтобы оно не разрешало семеновцам въезд в Маньчжурию. В тот же день поверенный в делах Раддок имел беседу с министром иностранных дел Ян Хойцином. Последний заверил, что ни центральное правительство, ни Чжан Цзолинь не пропустят в Маньчжурию ни одного семеновского солдата ¹⁵⁰.

Переворот в Приморье был лишь одним из звеньев заговора белогвардейцев и интервентов против ДВР и РСФСР. При содействии японских агентов в Монголии организовались войска Уигерна. Их наступление па Забайкалье началось в двадцатых числах мая 1921 г. Па китайской территории находились нацеленные на Благовещенск банды генерала Сычева. В Гродеково располагались отряды уссурийских казаков под командованием полковника Савельева, которые были нацелены на захват Хабаровска. Таким образом, намечалась операция по овладению всем Дальним Востоком, где Семенов должен был создать «демократическое» правительство и предоставить привилегии японским подданным¹⁵¹.

В ожидании успеха банд Унгерпа японское командование воздерживалось от нажима на меркуловское правительство и китайские власти в пользу Семенова. Генерал Тачнбана сообщал 20 июня в Токио: «Я пока придерживаюсь позиции выжидаиия. Я изменю свою позицию тотчас, как только монгольская группа начнет свои общие операции и достигнет известных результатов в районе Забайкалья»¹⁵². Однако Унгерн был в августе 1921 г. разбит. Такая же судьба постигла и другие банды, вторгшиеся на Дальний Восток и в Сибирь. Никакой поддержки со стороны впутрепней контрреволюции им получить не удалось. Поэтому вопрос о переброске семеновских войск в Забайкалье отпал, а сам атаман счел целесообразным дожидаться более благоприятного случая¹⁵³.

На фоне этих неудач переворот в Приморье выглядел значительным успехом. Поэтому в империалистических кругах он был встречен с одобрением и надеждой. Буржуазная пресса Англии п Франции напечатала о нем пространные статьп, выдержанные в духе официальных японских сообщений. Поскольку прежнее Владивостокское правительство, заявляли газеты, явио склонилось в сторону коммунистического режима, это Не могло понравиться Японии, и в результате при ее содействии произошел антибольшевистский переворот ¹⁵⁴. Утверждалось также, что дальнейшее существование нового правительства Приморья будет всецело зависеть от сотрудничества с Японией. «Мы не знаем, удержится ли каппелевское правительство дольше своих предшественников,— писала английская „Морнинг Пост“.— Все зависит от того, как-долго оно будет сообразовываться с политикой Японии. Если Чита и Москва соединятся для оказания сопротивления, то произойдут осложнения, и Япония обязательно вмешается. Возможно, Чита и Москва задумаются перед тем, как рисковать конфликтом с Японией. Поэтому буферное государство под защитой Японии может продлит ь свое существование, и это укрепит японский барьер против большевизма»¹⁵⁵.

Правящие круги Англии, считая Японию главной антисоветской силой на Дальнем Востоке, одобрили ее действия. Заместитель министра иностранных дел Сесиль, выступая 6 июля 1921 г. в палате общин, заявил, что Япония заранее уведомила британское правительство о своем намерении ввести войска во Владивосток, Южное Приморье и на Северный Сахалин и удерживать их там до тех пор, пока не будет достигнута договоренность с «законным» русским правительством¹⁵⁶.

Явио отрицательно отнеслись к перевороту те слон торгово-промышленной буржуазии Англии, которые выступали за развитие торговых отношений с РСФСР и ДВР. 13 июня 1921 г. большая группа парламеитариев-лпбе-ралов (Грэхем, Кенуорти, Лоусон, Миллс, О'Грэдн, Спур, Веджвуд и др.) посетила японского посла и выразила осуждение политики его правительства в Приморье. С еще более решительным осуждением выступил английский Комитет «Руки прочь от Советской России». Депутация Комитета посетила японского посла в Лондоне и указала ему, что располагает убедительными доказательствами причастности Японии к меркуловскому перевороту, поскольку официальные лица дайной страны открыто заявляли о своей вражде к ДВР. По мнению депутации, правительство Япопии выдвигало такие условия вывода своих войск из Сибири, которые являлись вмешательством во внутренние дела республики¹⁵⁷.

Реакция официального Вашингтона па события в Приморье носила отпечатки двойственности, присущей американской политике на Дальнем Востоке. 31 мая и 18 июня 1921 г. госдепартамент направил меморандумы японскому. правительству, в которых ни слова не говорилось о перевороте, зато миого внимания было уделено японской оккупационной политике на Нижнем Л муре и Северном Сахалине, высказывались упреки по случаю па-рушения Японией своих же деклараций об уважеппи территориального суверенитета и целостности России. В документах перечислялись многочисленные факты (в основном касавшиеся связей между японцами и Семеновым), на основании которых делался вывод о том, что тревожная обстановка на Дальнем Востоке создавалась действиями самих японцев и их белогвардейской агентуры, что у Японии пет никаких серьезных причин для задержки с эвакуацией своих войск ¹⁵⁸.

Следовательно, правящие круги США дали определенно понять, что они настроены против расширения японских захватов за счет России и использования семеновцев для установления контроля над КВЖД. В документах содержалось указание на надежды Вашингтона использовать меркуловскнй переворот для создания в Приморье эсеро-меньшевистского буфера с исключением из игры Семенова и предоставлением широкого простора канпе-левским генералам.

Япония 8 п 14 июля 1921 г. ответила на оба американских меморандума. Напомнив обстоятельства, при которых американские и японские войска оказались в Сибири, она указала, что США решили в январе 1920 г. отозвать своих солдат без предварительных консультаций с нею, не исполнив до конца своих обязательств. Для Японии, говорилось в документах, вопрос о выводе войск имеет совершенно иное значение, чем для США, ввиду того, что па Дальнем Востоке проживает много ее подданных, которых необходимо защищать и вследствие «угрозы» Корее со стороны большевизма. Оккупация Северного Сахалина вновь объяснялась «николаевскими убийствами»; при этом заявлялось, что она будет прекращена по получении удовлетворения от «законного» русского правительства. Япония отвергала обвинения в захватнических устремлениях и заявляла, что ее войска будут выведены оттуда сразу же после «восстановления порядка». В обоих меморандумах утверждалось, что Япония занимает позицию строгого нейтралитета в вопросах борьбы между русскими политическими группировками¹⁵⁹.

8 августа 1921 г. Япония вновь заявила о готовности вывести свои войска из Приморья в «подходящий момент», но лишь после получения гарантий обеспечения ее интересов и безопасности японских подданных ¹⁶⁰. 22 августа Сидехара направил Юзу меморандум о намерении Японии вступить в переговоры с ДВР. При этом, говорилось в документе, она надеется па заключение торгового соглашения, устранение угрозы безопасности для ее резидентов, получение свободы предпринимательской деятельности в Восточной Сибири. В случае достижения перечисленных целей Япония обещала осуществить полпый вывод войск из Приморья. Решение вопроса об удовлетворении за «николаевские убийства» откладывалось на будущее¹⁶¹.

Обмен меморандумами не принес США ожидаемых результатов. Заведующий русским отделом госдепартамента Пуль считал, что заявления Японии следовало понимать в том смысле, что она намеревалась оккупировать Сахалинскую область в течение неопределенного времени, что вывод ее войск из Приморья будет обусловлен принятием данного условия¹⁶². Надежды США па то, что Япоішя будет действовать как «честный партнер» (т. е. как антибольшевистский таран), не оправдывались. Располагая ограниченными возможностями для агрессивной политики, японская военная партия старалась захватить хотя бы Южное Приморье, побережье Татарского пролива и Северный Сахалин, установить контроль над КВЖД, присвоив права России па дорогу. Это срывало буферные планы США, ущемляло интересы американских компаний, промышлявших иа побережье русского Дальнего Востока, не оставляло надежд на успех миссии Стивенса. В связи с этим Вашингтон, исчерпав обычные дипломатические средства, решил перенести сибирский вопрос на заседания Вашингтонской конференции по ограничению вооружений и тихоокеанским и дальневосточным вопросам, намеченной на ноябрь 1921 г.

В свою очередь, Япония, потерпев неудачу в попытках уничтожить ДВР с помощью белогвардейских банд Семенова и Унгерна и не располагая дополнительными резервами для продолжения вооруженной агрессии, совершила поворот в сторону переговоров с нею в надежде добиться тех же целей дипломатическими средствами. При этом в Токио рассчитывали, что японская делегация прибудет на Вашингтонскую конференцию, имея на руках выгодное соглашение с ДВР. Таким образом, Дальневосточной республике предстояла борьба с империалистами в дипломатической сфере.

4. ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ РЕСПУБЛИКИ

Дайренская конференция, открывшаяся 27 августа 1921 г., являлась для японских интервентов и оборонительной, и наступательной операцией. Участие в ней служило уступкой общественному мнению собственной страны и ответом на давление со стороны США, и было задумано с тем, чтобы осуществить средствами дипломатии цели, которых не удалось добиться силой. Согласие на переговоры с ДВР не означало отказа от интервенции. Под их прикрытием японская военщина готовила вооруженное нападение на ДВР со стороны Южного Приморья.

Для японской стороны вообще было характерным в то время активное использование ложных дипломатических маневров для прикрытия готовящихся военных мероприятий. Так, накануне меркуловского переворота японцы пытались создать впечатление, будто намерены вступить в переговоры с РСФСР и ДВР и заключить с ними соглашение по образцу подписанного между Англией и Советской Россией в марте 1921 г. Вероятность такого поворота признавалась английской прессой. Даже британский посол в Токио Элиот, опытный дипломат, склонен был поверить в миролюбивые намерения Японии¹⁶³.

Но вскоре произошло подготовленное японцами контрреволюционное выступление во Владивостоке, которое показало, что подобные сообщения играли лишь роль дымовой завесы, под прикрытием которой готовились новые антисоветские заговоры. В.связи с этим Г. Чичерин предостерегал 3 июня 1921 г. руководителей МИДа Дальневосточной республики: «Не верьте медовым речам японцев. Они заговаривают зубы. Нужны не разговоры, а официальное предложение и переговоры точные и деловые, а не какие-то пустые обещания. Этими разговорами усыпляют бдительпость, или подготовляя нападение, или занимаясь разведкой»¹⁶⁴.

Летом 1921 г. японцы опять стали создавать впечатление о своем желапии вступить в переговоры с Советским правительством. Их представители в Финляндии, Польше во время встреч с советскими дипломатами заявляли о желании японской стороны вступить в конфиденциальные предварительные переговоры с РСФСР. Когда же Советское правительство поручало своим представи-тел ям пойти па неофициальные контакты с японскими дипломатами, те уклонились от встреч¹⁶⁵.

Поведение японских дипломатов свидетельствовало о том, что их правительство не хотело урегулировать вопросы дальневосточной политики в духе искренности и добрососедства. Оно явно служило целям дезориентации с тем, чтобы внушить правительствам РСФСР и ДВР, будто Япония намерена совершить поворот к мирным переговорам. С помощью такой уловки последняя рассчитывала убедить Советское правительство в ненужности увеличения военного потенциала ДВР и таким способом сохранить перевес па стороне интервентов и белогвардейцев, помочь последним скрытно увеличить и перегруппировать силы, а затем обрушить их против ДВР. Указанная тактика была рассчитана также и на США. Япония намеревалась сделать Америку более уступчивой, используя угрозу заключения сепаратного соглашения с Советской Россией.

На переговорах в Дайрене японцы попытались навязать ДВР проект соглашения из 17 статей и трех секретных пунктов, по которым республика обязывалась поддерживать на своей территории некоммунистический режим; превратить Владивосток в торговый порт; признать принцип открытых дверей и отменить для японских подданных па территории ДВР ограничения относительно горно- и лесопромышленности, земледелия и торговли, предоставить им право собственности па землю и ее долгосрочной аренды; признать за японскими судами свободу каботажа, право плавания по Амуру и Сунгари; разоружить и уничтожить все военные укрепления на побережье ДВР и не сооружать их в будущем, разрешить официальное пребывание и иоездки японских военных чинов в пределах своей территории; согласиться на пересмотр русско-японской рыболовной конвенции и отменить неудобные для японских рыбопромышленников условия¹⁶⁶.

Принятие данных условий делегацией ДВР привело бы к эвакуации войск Японии только из Приморья. Вывод же их из Сахалинской области был обусловлен компенсациями за «николаевский инцидент». Стремясь к скорейшему освобождению своей территории от интервентов и белогвардейцев, правительство ДВР согласилось обсуждать японский проект при условии исключения из него положений, «затрагивающих суверенитет и внутреннюю жизнь ДВР». Делегация ДВР указывала также, что ее правительство не может принять на себя ответственность за «николаевский инцидент», происшедший до образования ДВР, но готово, после полной эвакуации японских войск с территории Дальнего Востока, предоставить японским предпринимателям промышленные концессии на Северном Сахалине¹⁶⁷.

Предвидя, что правительство ДВР не согласится принять содержащийся в японских условиях «режим капитуляций», военные круги Японии подготовляли с помощью меркуловцев наступление на республику, в чем им всячески помогали правительство Англии и Франции. Поставленное у власти с помощью японских штыков меркулов-ское правительство пе пользовалось ни малейшим доверием среди народных масс Приморья. Население Приморья отвергало меркуловскую власть и энергично выступало в поддержку ДВР. С помощью японцев Меркуловы пытались распространить свою власть за пределы расположения японских войск, но партизанские отряды отразили все их попытки. В итоге территория, на которую распространялась власть белогвардейцев, ограничивалась только Владивостоком, Никольском-Уссурийским и железной дорогой между этими городами и Сучаном.

Таким образом, с первых дней существования мерку-ловское правительство оказалось в полной зависимости от военной поддержки интервентов. Не имея достаточных сил для антибольшевистского похода, оно обратилось к Франции с просьбой о скорейшей доставке врангелевских солдат в Приморье и об оплате расходов по этой операции¹⁶⁸.

Англия и Франция уже занимались подготовкой данного мероприятия. «Имеем сведения,— сообщал Наркомин-дел РСФСР всем своим представителям в европейских странах 2 июня 1921 г.,— что японцы по соглашению с Францией и при попустительстве других стран Антанты собираются перебросить врангелевцев во Владивосток для участия оттуда в интервенции против пас и против ДВР... Передача японцаші Владивостока крайне реакционной группе есть первый шаг на пути этой интервенции и перевозка туда Врангеля есть дальнейший шаг, открывающий такие возможности»¹⁶⁹. Летом и осенью 1921 г. по указанию британских властей была осуществлена переброска во Владивосток значительной части бывших деникинцев и врангелевцев, укрывающихся в Месопотамии,

Египте и Индии. Правительство Англии обеспечило их обмундированием и вооружением.

Осенью 1921 г., во время поездки в США, активную кампанию против Советской России проводил французский маршал Фош, который убеждал президента Гардинга, что как политически, так и экономически оздоровление Европы невозможно, пока существует Советская Россия. Поездка Фоша, предпринятая по приглашению «Американского легиона» (реакционной организации ветеранов войны), являлась составной частью подготовки антисоветской интервенции при активном участии Франции.

Осуществив с помощью империалистических держав реорганизацию семеновских и каппелевских частей, усилив их за счет переброски врангелевских солдат, белогвардейское командование обрушило их в ноябре 1921 г. против партизан Приморья, нанеся им тяжелое поражение, а затем, обезопасив свой тыл, начало наступление на север, к Хабаровску. Воспользовавшись политическими, военно-стратегическими и тактическими просчетами, допущенными правительством и главным командованием ДВР (в том числе и их уверенностью в стремлении Японии пойти на соглашение в Дайрене)¹⁷⁰, части так называемой «белоповстанческой армии» под командованием генерала Молчанова сумели с 30 ноября и до конца декабря 1921 г. продвинуться от Имана до ст. Ин, захватив Хабаровск. Раскрывая замысел интервентов и белогвардейцев, главком армии ДВР В. Блюхер отмечал в своем докладе от 19 декабря 1921 г.: «Переход в наступление Меркуловым начат при содействии и поддержке японцев. Такой резкий сдвиг япопцев в сторону Меркулова является результатом наших неудач на переговорах в Дайрене и имеет целью принудить нас к уступкам, оправдать в Вашингтоне пребывание своих войск в Приморье... Кроме того, по источникам, не доверять которым нет оснований, Франция пытается создать в Приморье базу для будущего наступления на Советскую Россию, для чего домогается от Японии согласия на образование в Приморье правительства из эмигрировавших крупных русских политических фигур, находящихся в Париже, и на переброску в помощь ему врангелевцев»¹⁷¹.

Народное собрание ДВР 9 декабря 1921 г. приняло «Обращение к народам и правительствам всего мира», в котором отмечалось, что Япония оказала содействие

Меркулову в организации нападения на ДВР, снабдив •его войска вооружением и доставив их по железной дороге к границам нейтральной зоны. Указав, что парод русского Дальнего Востока уже неоднократно протестовал против политики насилий, творимых Японией, собрание отмечало: «До сих пор никто не откликнулся на наш протест. Правительства великих держав не предприняли никаких шагов, чтобы прекратить японский захват, а, наоборот, молча санкционировали японские насилия, предоставляя ей свободу действий на русском Дальнем Востоке»¹⁷².

Параллельно с дипломатической и «вооруженной агрессией против ДВР Япония осуществляла экспансию на охотско-камчатском побережье. По ее указке меркуловское правительство организовало осенью 1921 г. военную экспедицию на Камчатку. При поддержке японских военных кораблей отряды есаула Бочкарева заняли Охотск, Ги-жигу и Петропавловск. Японская «Ассоциация исследователей Дальнего Востока» сразу же заключила с мерку-ловцами договор об аренде на Камчатке широкой прибрежной полосы для устройства поселений, в которых предполагалось разместить демобилизованных солдат и матросов, а также рабочих рыбных промыслов. Пароходная компания «Курибаяси» установила регулярное сообщение с Камчаткой, рыбопромышленная фирма «Цупуми Сейроку» занялась проводкой на полуострове телеграфной линии. На Командорских островах была установлена японская радиостанция¹⁷³.

На всем русском побережье японские капиталисты повели себя как пираты, подвергнув хищническому разграблению богатства, принадлежавшие России. Они за бесценок скупали пушнину у местного населения; в нарушение международной конвенции, под которой стояла подпись японского' представителя, истребляли стада морских котиков; самовольно захватывали рыболовные участки и в неограниченном количестве вылавливали рыбу. Русские не могли проехать па Камчатку, Сахалин и Охотское побережье без японских виз ¹⁷⁴.

Аналогичная картина наблюдалась в Приморье, где японские фирмы получили право каботажа, предполагали взять в аренду Сучанские каменноугольные копи и Уссурийскую железную дорогу, организовать международный ипотечный банк, осуществить заселение южных районов японскими и корейскими крестьянами¹⁷⁵. В Декларации IX Всероссийского съезда Советов, принятой 28декабря 1921 г., отмечалось, что «введение демократического строя вместо советского не спасло ДВР от военного нападения империалистической Японии и захвата ею, при помощи белогвардейцев, Сахалина, Камчатки, Владивостока, а теперь и Приморской области»¹⁷⁶.

Как ни торопились правящие круги Японии, чтобы до начала Вашингтонской конференции успеть добиться принятия правительством ДВР своей программы, дипломатический нажим успеха не принес. В надежде на победу меркуловской армии японская делегация 12 декабря 1921 г. прервала заседания в Дайрене, решив заодно выждать результатов Вашингтонской конференции, открывшейся 12 ноября.

Еще в ходе подготовки названной конференции можно было предполагать, что русский вопрос будет на ней одним из главных, тем более, что многие авторитетные лица в США высказывали мнение о необходимости признания Советского правительства и приглашения его представителей в Вашингтон ¹⁷⁷. Однако скоро выяснилось, что администрация Гардинга предпочла следовать прежним антисоветским курсом, не пригласив Россию для участия в конференции. Советское правительство в потах от 19 июля и 2 ноября 1921 г. заявило протест, указав, что оно пе признает решений, принятых без его участия. В ответ госдепартамент США опубликовал 17 сентября заявление, в котором, в частности, говорилось: «Ввиду отсутствия единого признанного Русского правительства, защита законных интересов России должна перейти ко всей конференции как к моральному уполномоченному русского народа»¹⁷⁸.

ІІе получила приглашения на конференцию и Дальневосточная республика. Многие американские представители на Дальнем Востоке расценили данный шаг как глубоко ошибочный. Посланник в Китае Шерман, например, писал, что общественное мнение Дальнего Востока придает ДВР гораздо большее значение, чем общественное мнение в самих США. Выразители этого мнения полагают, сообщал Шерман, что отказ Вашингтона пригласить делегацию республики на конференцию или допустить в США ее торговую миссию может бросить ДВР в объятия Японии. В итоге ДВР может оказаться вынужденной заключить с последней соглашение (на основе уступки Северного Сахалина) еще до открытия конференции¹⁷⁹.

Только под воздействием таких предостережений госдепартамент дал согласие на приезд в США торговой делегации ДВР, которой он обещал оказывать «неофициальную поддержку», по которую не собирался признавать официально¹⁸⁰. Вместе с тем боязнь соглашения между ДВР и Японией вынудила правительство США направить в Читу своего неофициального представителя Колдуэлла, консула в Кобе. Миссия Колдуэлла иосила прежде всего разведывательный характер. Она должна была создать у руководителей ДВР впечатление, будто США всерьез намерены пойти на установление отношений с республикой, тем самым помочь делегации ДВР на Дайренской конференции устоять неред японскими домогательствами. С другой стороны, пребывание Колдуэлла в Чите должно было оказать усмиряющее воздействие на японскую военщину, лишить ее свободы действий иа Дальнем Востоке, заставить считаться с интересами американского капитала¹⁸¹.

В это же время американскому консулу в Дайрене Кир-джасову было поручено сообщить делегатам ДВР об отрицательном отношении Вашингтона к каким-либо территориальным или административным изменениям в Восточной Сибири (прозрачный намек на заинтересованность США в том, чтобы без их участия не было достигнуто соглашение между ДВР и Японией)¹⁸². Представитель Дальта в Дайрене Колко отмечал в связи с этим: «Американцы чрезвычайно заинтересованы этой конференцией и все время стремились через своего консула здесь по возможности повлиять на нас в смысле оттяжкн переговоров»¹⁸³. Таким образом, американская дипломатия стремилась не допустить заключения двустороннего соглашения между Японией и ДВР, перенести обсуждение сибирского вопроса в Вашингтон и решить его в интересах империалистов своей страны, в ущерб русскому народу.

Одновременно госдепартамент собирал подробную информацию о меркуловском правительстве, выясняя прочность его положения и внешнеполитическую ориентацию.

26 августа и 2 сентября Юз затребовал у Макгауна сведения по следующим вопросам: велика ли территория, на которую распростраияется власть Меркуловых, подчиняется ли им Камчатка, Анадырь и материковая часть Сахалинской области? Эффективеп ли их контроль над собственной территорией? Признает ли Владивосток власть Читинского правительства? Кто взимает таможенные сборы и распоряжается ими? Имеет ли Владивосток свою правительственную организацию и армию? Мак-гаун сообщил в ответ, что меркуловское правительство контролирует небольшую территорию от станции Пограничной до Сучана и от р. Уссури (па севере) до Посьета (на юге), что остальная часть Приморья находится под властью ДВР, что Анадырь не подчиняется Владивостоку ввиду своей недосягаемости. На Сахалине, в Николаевске и на Охотском побережье, писал консул, установлен полный контроль Японии; власть меркуловского правительства распространяется лишь па те места, где присутствуют японские войска, которые помогают ему в борьбе с партизанами; стоит только японцам уйти, как на эту территорию распространится власть Читы. Меркуловское правительство, отмечал далее Макгаун, антисоциалистическое; Москва и Чита стремятся ликвидировать его и добиваются этого на переговорах в Дайрене; японцы могут в любой момент свергнуть его и, вероятно, скоро сделают это; японцы контролируют Уссурийскую железную дорогу до Имана, японские Капиталисты ведут с меркуловским правительством переговоры о предоставлении займа¹⁸⁴.

Таким образом, информация, полученная от Макгауна, говорила о слабости меркуловского правительства и его зависимости от военной поддержки Япопни. Тем пе менее делегация меркуловцев накануне конференции была допущена в Вашингтон и принята в русском отделе госдепартамента, ее энергично поддерживало белогвардейское посольство во главе с Бахметевым. К тому же за мерку-ловцамп, владевшими небольшой русской территорией, стояЛи Япония, Англия и Франция. Вдобавок меркуловское правительство добилось существенного успеха во время декабрьского наступления. Существенным было и то, что меркуловская делегация не скрывала заинтересованности в установлении тесных связей с американскими фирмами ¹⁸⁵.

Следовательно, настроение правящих кругов США в связи с действиями японцев на Дальнем Востоке, поведение их дипломатов в Дайрене и Чите как будто говорили о намерении Америки выступить с решительным осуждением политики Японии и с требованием вывода ее войск с захваченных русских территорий. В начале Вашингтонской конференции среди ее делегатов и особенно в кулуарах высказывалось убеждение, что США потребуют аннулирования всех япоиских планов создания сепаратного государства в Южном Приморье. Ожидалась декларация Юза о «целостности» России или ДВР, которая была бы направлена прежде всего против притязаний Японии¹⁸⁶.

Однако в столь резкой форме сибирский вопрос на конференции поставлен не был. Главной причиной этого являлась позиция реакционных сил США, настроенных яро антисоветски, считавших возможной войну с Советским государством, а потому выступавших в пользу сговора с Японией. Немаловажную роль сыграла поддержка Японии со стороны Англии и Франции. (Обе названные державы были соучастницами подготовки вооруженного нападения меркуловцев на ДВР.) В самом начале Вашингтонской конференции в США приехал маршал Фош, который склонял президента Гардинга к поддержке антибольшевистских сил и к продолжению антисоветской политики¹⁸⁷.

Английская делегация, возглавлявшаяся Бальфуром, также выдвигала на первый план примирение Японии и США во имя борьбы с большевизмом. Смысл английской позиции в Вашингтоне довольно откровенно выразила консервативная газета «Морнинг Пост». В статье «Подлинно тихоокеанская конференция» она отмечала, что целью конференции является борьба с большевизмом, с которым, по ее словам, не могло быть никакого перемирия. Считая Японию главным антибольшевистским бастионом на Востоке, «Морнинг Пост» обращала внимание па то, что Япония нуждается в территориях, где бы она могла разместить свое избыточное население, и отмечала, что США должны пойти на уступки ее «экономическим потребностям»¹⁸⁸.

В итоге США, сами заинтересованные в соглашении с Японией по целому ряду проблем, пошли па уступки в сибирском вопросе. Американская дипломатия, опасавшаяся повторения вильсоновского провала на Парижской мирной конференции, стремилась договориться с Японией и другими державами. В результате в обмен па согласие Японии ограничить свои морские силы нормами, предложенными Америкой, отказаться от союза с Англией, вернуть Китаю Шандунь и т. п. США отказались от своего намерения подвергнуть широкому обсуждению действия японцев на русском Дальнем Востоке ¹⁸⁹.

Можно с большой долей уверенности утверждать, что никакого обсуждения сибирского вопроса на конференции вообще не было бы, если бы делегация ДВР не предприняла соответствующие меры. 5 япваря 1922 г. оиа представила Вашингтонской конференции меморандум, излагавший историю империалистической интервенции на Дальнем Востоке и содержавший требование ее немедленного прекращения¹⁹⁰. Вслед за тем были опубликованы документы, разоблачающие франко-японский сговор против ДВР, состоявшийся в январе 1921 г., а также японскую захватническую политику на Дальнем Востоке¹⁹¹.

Хотя делегации Японии, Франции и меркуловского правительства поспешили заявить, что документы являются фальшивыми, для многих лиц, знакомых с действиями интервентов, их подлинность была несомненной. Вашингтонский корреспондент английской газеты «Манчестер Гардиан» писал в связи с этим, что обычные дипломатические опровержения едва ли обладают силой убедительности, тогда как некоторые из документов таковы, что ни один фальсификатор не смог бы их сочинить. Корреспондент заявлял, что у него, как и у многих делегатов конференции, нет ни малейшего сомнения в подлинности документов ¹⁹². В условиях острых американо-японских противоречий на Дальнем Востоке опубликование документов вызвало большой интерес в США. Американский сенат решил внести в свои протоколы полный текст брошюры о японской агрессии, нзДанпой делегацией ДВР в Вашингтоне. Содержание документов вызвало оживленный обмен мнениями на страницах американских газет.

В такой обстановке замолчать сибирский вопрос оказалось невозможным, но обсуждение его было проведено сугубо формально, в виде заявлений глав делегаций Япот пин и США, без принятия каких-либо официальных решений¹⁹³.

Представитель США Юз в своем выступлении утверждал, что США «не забывали о том, что Япония в Сибири находится под прямой опасностью со стороны большевизма, и об особых проблемах, которые создали для японского правительства существующие там условия». Однако отражая позиции монополистических кругов США, не желавших допустить закрепления Японии на Дальнем Востоке, Юз заявил, что США «твердо полагали, что публичные заверения, данные обоими правительствами в начале совместной экспедиции, тем не менее требуют полного отозвания японских войск со всей русской территории, если не непосредственно после отбытия чехословацких войск, то в течение разумного срока после этого». Юз выразил надежду на скорый уход японцев из Сибири и Северного Сахалина ¹⁹⁴.

Дальневосточная комиссия Вашингтонской конференции не приняла решения по вопросу о положении на Дальнем Востоке, ограничившись включением в протокол заявлений представителей Японии и США для оглашения их на пленарном заседании.

В. официальном сообщении от 24 января и в декларации от 28 января делегация ДВР вскрыла неискренность заявления японского правительства, которое за один только 1921 год И раз давало обещание эвакуировать войска, но так их и не выполпило. Вместе с тем в декларации отмечалось, что правительство ДВР не снимает ответствен пости за интервенцию с других держав, в частности, с Англии, Франции и США, повинных в той анархии, «которая царит теперь в районах, оккупированных японскими войсками»¹⁹⁵.

Тенденция к сговору между США и Японией проявилась и в отношении госдепартамента к делегации мерку-ловского правительства в Вашингтоне. 5 января 1922 г. делегация («министр» иностранных дел Колесников и белогвардейский представитель в США Окулич) была принята начальником русского отдела госдепартамента Пулем. Последний в ходе беседы сообщил, что русский отдел будет рад получить от меркуловского правительства подробную информацию о положении в Восточной Сибири¹⁹⁶. В начале 1922 г. в Приморье выехал представитель министерства торговли США Мейор, который, вместе с консулом Макгауном, присутствовал 25 апреля па заседании торгово-промышлениой палаты. В резолюции палаты, подготовленной при их участии, было выражено стремление к установлению тесных связей с американскими деловыми кругами. Было признано необходимым учреждение во Владивостоке специального банка, предоставление американским капиталистам возможности использования естественных богатств Камчатки, а также создания различных промышленных предприятий в Приморье¹⁹⁷. Под нажимом буржуазии Приморья меркуловское правительство изменило отношение к американским предпринимателям,-выражавшим желание заняться разработкой полезных ископаемых на Дальнем Востоке.

Вашингтонская конференция показала двойственность и нерешительность в отношении США к японской политике на русском Дальнем Востоке. С одной стороны, японская оккупация подрывала расчеты на создание и укрепление либерально-буржуазного режима в Приморье, а тем самым и идею демократического буфера. С другой стороны, США не хотели допустить советизации Дальнего Востока, а поэтому пуждались в услугах японского империализма. Америкапское правительство пыталось разрешить противоречие следующим образом: японские войска, вызывающие ненависть всего русского населения, должны уйти до того, как они будут изгнаны армией ДВР и РСФСР, но предварительно Япония должна добиться соглашения с ДВР, гарантирующего сохранение режима частной собственности и открытых дверей. США при этом играли бы роль арбитра, получающего главные выгоды от сделки ¹⁹⁸.

Такое поведение Америки не могло не вдохновить японскую военщину, которая продолжала добиваться в Дайрене принятия делегацией ДВР своих кабальных условий. В нотах от 12 и 31 декабря 1921 г., 19 января 1922 г., направленных ДВР, она старалась отстоять те пункты, которые предусматривали превращение республики в японский протекторат. В ответных нотах делегация ДВР заявила, что не допустит диктата в отношении своей конституции, но соглашалась, во имя скорейшего установления мира на Дальнем Востоке, гарантировать частную собственность японских подданных, не возводить новых укреплений па границе, обсуждать предложения японцев

об урегулировании «николаевского инцидента». Но ДВР настаивала на немедленном выводе японских войск со всей территории, включая Северный Сахалин, на участии в переговорах представителя РСФСР. В ноте от 14 марта 1922 г. делегация ДВР предложила программу урегулирования вопроса об рыболовстве на основе охраны обоюдных интересов¹⁹⁹.

Разгром белогвардейцев у Волочаевкп (11 —12 февраля  1922 г.), укрепление международного положения Советской республики и ДВР несколько умерили притязания японцев. К середине апреля был согласован проект «Торгового и общего соглашения» и большинство статей «Соглашения о предметах военного характера». Не согласованным оставался вопрос о сроках вывода японских войск из Приморья.

Но 15 апреля японская делегация предложила новую редакцию ряда уже согласованных статей и в ультимативной форме потребовала их подписания. Речь шла о предоставлении японским подданным, проживающим па территории ДВР, равных прав с гражданами ДВР и отмене для них ограничений, существующих на территории ДВР для ипострапцев, о разрешении в одностороннем порядке пребывания японских военных представителей в крупнейших городах республики. Японская сторона отказалась зафиксировать точную дату вывода войск из Приморья. Делегация ДВР отвергла требования Японии. 16 апреля японская сторона заявила, что в соответствии с инструкциями своего правительства она прерывает конференцию и выезжает в Токио. Нотой от 24 апреля правительство ДВР возложило на правительство Японии всю ответственность за срыв Дайренской конференции²⁰⁰.

В обращении правительства ДВР к населению от 6 мая 1922 г. сообщалось, что на переговорах в Дайрене правительство добивалось эвакуации японских войск, обещая за это японским подданным экономические уступки, но японские милитаристы, связанные с меркуловцами, стремившиеся силой оружия удержать в своих руках русскую территорию, сорвали подписание мирного соглашения²⁰¹.

Разрыв дайренских переговоров в решающей степени был обусловлен антисоветским курсом Вашингтонской конференции (компромиссной позицией США, поддержкой японской интервенции со стороны Англии и Франции), который позволил японской воепщине воспрянуть духом. Ее также воодушевил тот факт, что Англия сама в начале 1922 г. выступила в качестве захватчика на Дальнем Востоке — ее полярная экспедиция, руководимая Стефенсоном, водрузила британский флаг на о-ве Врангеля и провозгласила его английским владением. На официальный запрос Советского правительства о том, были ли указанные действия совершены с ведома английского кабинета и считает ли последний о-в Врангеля британским владением, ответа не последовало²⁰². 1 и 22 мая депутаты английской палаты общин обратили внимание на то, что Япония фактически ведет военные действия в Сибири и что это не соответствует обещаниям, данным на Вашингтонской конференции относительно вывода ее войск с русского Дальнего Востока. Депутаты интересовались, намерено ли английское правительство напомнить Японии о ее обещании. Представители правительства ответили отрицательно, заявив, что в свое время японское правительство само вспомнит об этом²⁰³.

В феврале — марте 1922 г. Дальний Восток посетил один из ярых французских антисоветчиков маршал Жоффр, который вел переговоры с правительствами Японии и Китая об организации новых выступлений против Советской России. Оценивая итоги своих бесед в Токио, Жоффр отмечал, что по русскому вопросу Япония держится одинаковых взглядов с Францией и что между этими двумя державами достигнуто соглашение о методах борьбы с большевиками. Для встреч и совещаний с Жоф-фром в Токио выезжали белогвардейские руководители генералы Вержбицкий и Лохвицкий, а также семеновский представитель Сыробоярскин²⁰⁴.

Переговоры с Жоффром заметно упрочили позиции воеппой партии в Японии. По сообщению японской прессы, 31 марта в Токио состоялось совещание высших военных руководителей страны, на котором был рассмотрен план «обороны», предусматривавший захват значительной части русского Дальнего Востока и ряда районов Китая²⁰⁵.

Опираясь на данное решение, военное министерство стало наращивать численность войск в Приморье. Военный министр Яманаси сообщил американскому послу Уоррену о намерении послать в Приморье свежие войска. По его словам, это предполагалось сделать еще в сентябре 1921 г., но было отложено до окончания Дайренской конференции²⁰⁶.

Срыв дайренских переговоров был вызван также развернувшейся подготовкой к Генуэзской конференции, на которой империалистические державы рассчитывали дипломатическим путем навязать РСФСР программу экономического закабаления. Японское правительство надеялось добиться там с помощью союзников осуществления той программы, которая была предъявлена им в Дайрене на переговорах с ДВР.

1 отовясь к конференции в Генуе, Советское правительство считало одной из важнейших своих задач разоблачение политики Япопии на Дальнем Востоке и оказапие всемерной дипломатической поддержки ДВР. 27 января 1922 г. Чрезвычайная сессия ВЦИК утвердила состав советской делегации, в которую вошли представители РСФСР, союзных республик и ДВР. 22 февраля представители союзных республик и ДВР подписали протокол о передаче РСФСР права «представлять и защищать на этой конференции» интересы указанных республик, заключать и подписывать от их имени акты, международные договоры и соглашепия ²⁰⁷.

На второй день после открытия Генуэзской конференции, 11 апреля, Г. Чичерин направил ноту председателю Первой комиссии, в которой обращал внимание комиссии, «имеющей своей целью установление на прочной основе экономических отношений между Россией и другими странами», на анормальный характер участия в ее работе Японии, войска которой оккупируют часть территории ДВР. В тот же день Г. Чичерин выступил на первом заседании указанной комиссии с заявлением, в котором сообщил о посылке им письменного протеста против участия Японии в ее работе, поскольку войска названной страны «оккупируют территорию, принадлежавшую ранее России, а в настоящее время — Дальневосточной республике, близкой союзнице России»²⁰⁸.

Вторично этот вопрос был поставлен советской делегацией перед окончанием конференции, 16 мая 1922 г., когда обсуждалось предложение западных держав и Японии о создании комиссии для рассмотрения разногласий, существующих между Советским правительством и правительствами других стран, и о заключении соглашения о ненападении на время работы комиссии. Выступая с заявлением по поводу данного предложения, Г. Чичерин потребовал, чтобы взаимное обязательство о ненападении было распространено на все Советские Республики, а также па ДВР²⁰⁹.

Предложение советской делегации вызвало упорные возражения со стороны японцев. Глава их делегации Исии выразил «недоумение» по поводу того, «как пакт о ненападении мог бы быть применен к Дальневосточной республике, раз эта республика не была приглашена на конференцию и фактически на ней не присутствует». Не будучи связанной пактом, утверждал Исии, ДВР якобы может нападать на своих соседей и вести против них иод-рывную пропагапду. Для доказательств» «агрессивности» ДВР он прибег все к тому же «николаевскому инциденту» и заявил, что японское правительство выведет войска из Приморья только после заключения соглашения с «ответственным правительством Сибири» о «компенсации за совершенные обиды». Таким образом, японцы попытались не только лишить ДВР права, гарантирующего ненападение на нее с их стороны, но и получить хотя бы молчаливое согласие конференции на продолжение агрессивной политики на Дальнем Востоке. Эти попытки были разоблачены Г. Чичериным, который вскрыл подоплеку «николаевских событий», осветил ход Дайренской конференции, где Япония добивалась передачи Северного Сахалина и разоружения Владивостока в качестве компенсаций за «николаевский инцидент». Советский представитель заявил, что ни ДВР, ни Россия никогда не согласятся «на территориальную жертву», и потребовал распространения на ДВР принципа ненападения, а также принятия Японией обязательства не поддерживать белогвардейцев. Г. Чичерин предупредил, что «всякое нападение на союзную с Россией республику равносильно нападению на Россию и вовлечет тем самым последнюю в военные действия»²¹⁰.

Твердая позиция Советской делегации получила фактическую поддержку со стороны Ллойд Джорджа и председательствовавшего Шанцера. В конце концов Исии признал, что «его возражение было направлено только против формулировки, употребленной Российской делегацией в ее стараниях вовлечь Дальневосточную республику. По существу он согласен с председателем». В итоге положение о ненападении было распространено и на ДВР, что имело большое значение для защиты ее от японской агрессии ²¹¹.

Таким образом, дипломатическое наступление, предпринятое империалистами против ДВР в конце 1921 — начале 1922 г., не принесло успеха. Отбив все вражеские атаки, Дальневосточная республика продемонстрировала способность к самозащите. Все более возраставшая военно-политическая и материальная помощь со стороны РСФСР, укрепление союза между обеими республиками предопределяли близкий провал политики интервенции. Империалисты явно были не в силах преодолеть стремление народных масс Дальнего Востока к изгнанию всех «освободителей», восстановлению советского строя, воссоединению с РСФСР.

5. ЛИКВИДАЦИЯ «БУФЕРА» И ВОССТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

К весне 1922 г. стал очевидным провал попыток империалистов Антанты и США использовать против Советской России политику военного, экономического и политического нажима. Рушились их надежды на то, что Советская власть падет, не выдержав страшного голода, обрушившегося на Поволжье и другие районы России, а также на ее перерождение в результате перехода к новой экономической политике. Были разгромлены кулацкие мятежи и ликвидированы многочисленные бандитские отряды.

Стабилизация положения в Европейской России оказывала соответствующее воздействие на обстановку на Дальнем Востоке. К февралю 1922 г. Народно-револю-ционная армия ДВР, получив подкрепление, произведя перегруппировку войск, укрепив дисциплину, смогла перейти в наступление и одержала блестящую победу под Волочаевкой (11—12 февраля), что позволило 14 февраля освободить Хабаровск. Продолжая наступление, ІІРА одержала затем важную победу у Бикина (27—28 февраля), 13 марта освободила Имаи и к концу месяца, продвинувшись через «нейтральную зону», установленную соглашением от 29 апреля 1920 г., подошла к Спасску. Только прямое вмешательство японцев приостановило продвижение армии ДВР и спасло меркуловцев от полного разгрома. В марте—апреле развернулись активные действия партизан Приморья, перед которыми была поставлена задача уничтожить белую армию и белую власть даже при наличии в Южном Приморье японцев и при невозможности движения частей НРА южпее реки Уссури ²¹².

Победы армии ДВР и партизан Приморья, в сочетании с исходом Дайренской и Генуэзской конференций, свидетельствовали о беспочвенности расчетов на капитуляцию ДВР перед Японией, переход республики на капиталистический путь развития и ее подчинение иностранным державам. Под влиянием этих событий в капиталистических странах усиливалось движение за полное и безусловное прекращение интервенции и вывод японских войск со всей русской территории. Как и в предыдущие годы, наиболее решительными противниками интервенции выступали передовые рабочие, борьба которых, руководимая молодыми, только что созданными коммунистическими партиями, становилась все более организованной и эффективной ²¹³.

Апглииский Комитет «Руки прочь от Советской России» непрерывно заявлял протесты янопскому посольству в Лондоне в связи с меркуловским переворотом, по поводу затягивания Японией переговоров в Дайрене. В декабре 1921 г. Комитет потребовал от правительства не возобновлять англо-японского союза, а также оказать воздействие в допуске делегации ДВР, на равных правах с Японией, на Вашингтонскую конференцию и добиться вывода японских войск из Сибири²¹⁴.

Прекращения интервенции требовали и торгово-промышленные круги, старавшиеся преодолеть экономический кризис с помощью восстановления деловых отношений с Россией. В США с такими призывами, помимо Боры и других прогрессивных сенаторов и конгрессменов, выступали генерал Грэвс, инженеры Стивенс и Смит, бывший посланник в Китае Рейнш, многие органы монополистической прессы²¹⁵.

В Англии широкий резонанс получили выступления группы парламептариев-либералов (Грэхем, Кенуорти, Веджвуд, О'Греди и др.), обращавшейся с запросами к правительству по поводу его отношения к японской интервенции, направлявшей резолюции японскому посольству в Лондоне с осуждением политики Японии на русском Дальнем Востоке ²¹⁶.

В самой Японии оппозиционная партия Кенсейкай, выражавшая интересы торгово-промышленной буржуазии, постоянно выносила на своих заседаниях решения с требованием вывода войск с Дальнего Востока. Когда потерпели крах надежды на превращение России во второй Китай и на раздел ее на сферы влияния между державами, когда пришлось столкнуться с огромными расходами на интервенцию (более 600 млн. иен) и экономическим кризисом, напуганная подъемом рабочего и крестьянского движения в стране буржуазия Японии все настойчивее стала требовать прекращения интервенции. С аналогичными требованиями выступали и японские резиденты (торговцы и ремесленники) в Приморье, которые заявляли, что интервенция их разорила, так как она изолировала их от местного русского населения и вызвала с его стороны враждебное к ним отношение²¹⁷. Все это оказывало значительное влияние на внешнеполитический курс Японии.

К трудностям внутреннего и международного порядка, стоявшим перед японской военщиной, добавился и глубокий кризис меркуловского режима. Практически на всем протяжении его существования во Владивостоке происходила борьба за власть между квппелевцами, семеновцами и приморскими цензовиками (последние все более склонялись к ориентации на США). Многие каппелевцы, являвшиеся свидетелями распродажи Меркуловыми государственных богатств Приморья японцам, склонялись к проведению переговоров с ДВР и объединению с нею. С другой стороны, иод влиянием неудач на фропте и разногласий в правящей верхушке, в меркуловском стане поговаривали об установлении военной диктатуры. На роль диктатора выдвигались кандидатуры генералов Вержбицкого и Дитерихса²¹⁸.

Боясь, что Народное собранно выразит недоверие правительству и выскажется либо за соглашение с Читой, либо за установление диктатуры, Меркуловы 31 мая распустили его и назначили на !5 сентября созыв нового собрания. Однако Народное собрание не подчинилось распоряжению и в ночь на 1 июня объявило правительство Меркуловых низложенным. Собрание опиралось на поддержку генерала Вержбицкого и каппелевских частей. Но в защиту Меркуловых выступили японцы, семеновцы, корабли сибирской флотилии, которыми командовали реакционные офицеры. Белогвардейцы и С. Меркулов публичпо заявили, что расценивают «эти события как очередную попытку большевиков подчинить себе Приморье».

После длительных словеспых перепалок (японцы не позволили каппелевцам применить оружие) меркуловское правительство осталось у власти, назначив главнокомандующим своими войсками генерала Дитерихса и объявив о созыве Земского собора. Это означало победу правых, откровенно монархических группировок. Деятельность Земского собора завершилась 10 августа избранием Дитерихса «правителем Приамурского края», созданием так называемой «земской думы», состоявшей из 26 членов и призванной быть совещательным органом при «правителе». Земский собор направил делегацию в Японию с целью убедить ее правительство пе отзывать войска из Приморья. Другая делегация отправилась в Западную Европу для поисков капдидата на вакантный русский престол²¹⁹.

Таким образом, в белогвардейском лагере, в рамках Южного Приморья, вновь восторжествовала идея монархической военной диктатуры, чуждая не только трудящимся, но и большинству буржуазии. Даже японские интервенты, явившиеся очевидцами краха колчаковщины и семеновщины, считали положение нового «правителя» безнадежным.

В середине июня 1922 г. правительство Такахаси, состоявшее в основном из активных сторонников интервенции, ушло в отставку, будучи не в силах противиться напору оппозиции. Новый кабинет возглавил адмирал Като Томосабуро, являвшийся в 1918—1922 гг. военно-морским министром и выступавший за экспансию не на русском Дальнем Востоке, а в Юго-Восточной Азии. На посту министра инострапных дел был оставлеп Утида, который с весны 1921 г. высказывался за прекращение вооруженной интервенции и установление торговых отношений с РСФСР и ДВР, по образцу тех, которые определялись англо-советским договором от 16 марта 1921 г. 23 июня 1922 г. новый кабинет Японии принял решение о выводе войск с Дальнего Востока, за исключением Николаевска и Сахалина, до конца октября 1922 г.

Скоро выяснилось, что Япония намеревалась извлечь из намеченной эвакуации немалые выгоды. 14 июля было объявлено, что ее войска останутся на Северном Сахалине до тех пор, пока не будет припято удовлетворительное решение по поводу «николаевских событий». Только 15 августа генерал Тачибана отдал приказ об очищении Приморья в три срока, чтобы иметь возможность вывезти не только войска, но и награбленные богатства²²⁰. Летом 1922 г. в Харбине, при содействии Дитерихса, а также японских, английских и американских торгово-промышленных фирм, имевших значительные экономические интересы на Северо-Востоке России и в Якутии, была сформирована так называемая «Сибирская добровольческая дружина» под командованием генерала А. Пепеляева. Она была направлена в Якутию (через охотский порт Аян) для оказания вооруженной поддержки созданному там в марте 1922 г. буржуазно-националистическому правительству, которое планировало отрыв данной территории и всего Охотско-Камчатского края от Советской России и создание марионеточного сепаратного государства²²¹.

Из Владивостока японцы начали вывозить различные ценности и оружие; они вырубали по всему берегу Приморья и вывозили лес, забирали металл, уводили русские канонерки и пароходы. По их указанию белогвардейцы взрывали склады, разрушали крепостные сооружения. Аналогичная картина наблюдалась в Николаевске-на-Амуре. Эвакуация японских и белогвардейских войск была организована таким образом, что большая их часть направлялась в Маньчжурию. В руки Чжан Цзолиня передавалось значительное количество оружия. Тем самым сохранялась постоянная угроза безопасности ДВР²²².

Но главный выигрыш правящие круги Японии надеялись получить в ходе дипломатических переговоров. 19 июля японское правительство официальпо заявило о согласии вступить в переговоры с правительствами ДВР и РСФСР и сообщило о своем решении произвести полную эвакуацию войск с русской территории не позднее 1 ноября 1922 г., а в ноте от 6 августа предлагало начать переговоры не позднее 15 августа ²²³.

Соглашаясь на участие в переговорах, правительства РСФСР и ДВР предполагали, что в создавшихся условиях, неблагоприятных для Японии, последняя откажется от продолжения своей империалистической политики и пойдет на заключение взаимовыгодного договора. Об этом правительство ДВР прямо заявило в своих нотах Японии от 25 июля и 6 августа 1922 г.²²⁴ В пользу данного предположения говорило ее решение эвакуировать войска до 1 ноября (а ведь данный вопрос оказался камнем преткновения в Дайрене), согласие на участие в переговорах представителей РСФСР и желание скорее их начать. Аналогичное мнение высказывали и многие японские газеты.

Однако уже в самом начале переговоров, открывшихся 4 сентября в Чанчуне, стало ясно, что японское правительство не отказалось от своих намерений навязать ДВР кабальное соглашение в духе дайренского проекта. Япония хотела договариваться только с ДВР, исключить из соглашения РСФСР и настаивать на принятии согласованных в Дайрене статьей договора с редакционными поправками. Из дискуссий стало понятйо, что японское правительство не считало возможным взять на себя обязательство не предпринимать против России враждебных действий и не поддерживать организаций и групп, стремящихся к нарушению правопорядка. Было очевидно, что оно намеревалось продолжить оккупацию Северного Сахалина на неопределенный срок на том основании, что не был разрешен вопрос о «николаевских событиях»²²⁵.

В ходе конференции делегации РСФСР и ДВР твердо отстаивали суверенные права своих государств. Они решительно требовали, чтобы на русской земле, в том числе и на Сахалине, не оставалось ни одного японского солдата. Делегации ДВР и РСФСР отказались принять на себя ответственность за «николаевские события», так как этот вопрос следовало рассмотреть совместно с вопросом об убытках, причиненных русским гражданам во время японской инторвенции в Сибири.

Японская сторона не проявила стремления к достижению договоренности, она отказалась включить в текст соглашения пункт об очищении Северного Сахалина и тем самым завела переговоры в тупик. 26 сентября Мацудай-ра заявил, что «если объединенная Российская делегация не изменит своей точки зрения, то японская делегация... покинет Чанчунь». Ввиду ультимативного характера такой постановки вопроса делегации ДВР и РСФСР заявили, что не могут изменить своей позиции и покидают Чанчунь ²²⁶.

В дни работы Чанчуньской конференции имела место последняя попытка белогвардейского наступления в Приморье. Реорганизовав и пополнив остатки «белоповстанческой армии», переименовав ее в «земскую рать», а себя в «земского воеводу», Дитерихс решил нанести удар по войскам НРА и одновременно разгромить главные силы партизан. Замысел «воеводы» состоял в том, чтобы удержать в своих руках Южное Приморье, а также Охотско-Камчатское побережье (там действовали банды Пепеляева и Бочкарева), а затем, при помощи японцев, объединиться с Чжан Цзолинем и сообща создать так называемый русско-маньчжурский буфер²²⁷.

Но и эта попытка закончилась полним провалом. Начав наступление 6 сентября, белые уже через неделю были вынуждены перейти к обороне. Затем, после трех дневных боев под Спасском (7—9 октября 1922 г.), они были окончательно разгромлены, остатки их сил должны были спасаться бегством в Маньчжурию. 15 октября был освобожден Никольск-Уссурийский, а 19 октября части НРА заняли ст. Океанская (в 20 км от Владивостока). Таким образом, армия ДВР, освободив Приморье, готова была вступить во Владивосток. По японское командование отказалось заключить соглашение о мирной передаче города в руки НРА. Помимо намерения оказать содействие белогвардейцам в вывозе из Владивостока награбленного имущества, в уводе русских судов, в разрушении фортов и т.п., действия японцев были вызваны стремлением не допустить перехода в руки НРА огромного количества боеприпасов, находившихся в городе (более 5 млн. снарядов и свыше 350 тыс. пудов пороха)²²⁸.

В ноте Японии от 21 октября 1922 г. правительства РСФСР и ДВР указывали, что японцы не позволяют частям НРА занять Владивосток мирным путем и тем самым отдали город на разграбление и разрушение белым бандам. «Анархия и разгром приняли настолько всеобщий характер,— говорилось в ноте,— что были выставлены специальные американские и английские отряды для защиты англо-американских граждан». Заявив протест Японии и возложив на нее ответственность за насилия и грабежи во Владивостоке, правительства РСФСР и ДВР указали, что считают ответственными за анархию и союзные с Японией правительства, «которые своевременным протестом не предупредили указанных действий японского командования»²²⁹.

Но союзные правительства заботились о безопасности только своих граждан. 20 октября американский и английский консулы, в сопровождении своих морских офицеров, пересекли линию фронта для переговоров с главнокомандующим НРА И.П. Уборевичем. Они просили обеспечить безопасность жизни и имущества иностранных граждан по вступлении армии ДВР во Владивосток. И.П. Уборевич обещал такую защиту, но попросил консула США добиваться возможности скорейшего вступления НРА во Владивосток, поскольку в тех условиях это было самой надежной гарантией безопасности не только иностранных, но и русских граждан²³⁰.

25 октября 1922 г. в 15 ч последние японские войска нокинули Владивосток, а в 16 ч в город начали вступать передовые части НРА. Американский представитель Уинслоу сообщал, что население Владивостока с энтузиазмом приветствовало их, что весь город оделся в красный цвет, повсюду воцарился порядок. Он привел слова, сказанные Уборевпчем на приеме в городской думе, что революционная армия хочет мира и порядка²³¹.

Вслед за этим предстояло добиться ухода из Владивостока иностранных военных кораблей. 1 ноября 1922 г. новый американский консул С. Тэк сообщал о встрече с И. П. Уборевичем, прошедшей, по его словам, в сердечной обстановке. Главком информировал консула о своем намерении потребовать отзыва всех иностранных военных кораблей, находившихся во Владивостоке, в том числе американского крейсера «Сакраменто». Одновременно главком сообщил, что сделает все возможное для привлечения американского капитала в дело восстановления и развития России. Тэк пытался доказывать, что положение американцев во Владивостоке не аналогично положению японцев, осуществлявших эвакуацию, что на «Сакраменто» не должно распространяться указанное требование, что воеппым и торговым судам США должно быть позволено приходить и уходить по их желанию. Однако в ходе дальнейших переговоров американцы были вынуждены согласиться на увод «Сакраменто» и на эвакуацию своего отряда с Русского острова (занимавшего там радиостанцию). 24 ноября 1922 г. американский крейсер с отрядом на борту покинул русские воды²³².

Освобождение Приморья означало полный крах интервенции на Дальнем Востоке, несмотря па продолжавшуюся японскую оккупацию Северного Сахалина, наличие британского флага на о-ве Врангеля, действия белогвардейских банд на Охотском побережье и в Якутии. Это устраняло препятствия на пути советизации Дальнего Востока и его слияния с Советской Россией. Укрепление внутриполитического положения РСФСР, рост ее международного авторитета позволяли ей прямо и непосредственно защищать свои интересы на Дальнем Востоке, а интересы восстановления экономики, обеспечения национальной безопасности делали объединение ДВР и РСФСР настоятельно необходимым. В октябре 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б), рассмотрев вопрос о положении на Дальнем Востоке, признало целесообразным упразднение буфера и слияние ДВР с РСФСР.

В соответствии с настоятельными требованиями трудящихся края, решепиями Политбюро и Дальбюро ЦК РКП(б) Народное собрание ДВР 14 поября 1922 г. постановило объявить на всем Дальнем Востоке власть Советов, просить ВЦИК и Съезд Советов России присоединить Дальний Восток к РСФСР²³³.

В последнем постановлении Народного собрания ДВР от 14 ноября 1922 г. говорилось, что после разгрома колчаковщины империалисты не дали трудящимся осуществить свое стремление к восстановлению власти Советов, что в связи с этим было решено на время отказаться от этого желания и даже отделиться от Советской России и образовать Дальневосточную республику, что все это было сделано во избежание кровопролития и разрушения хозяйства. Но демократическая конституция, говорилось далее в постановлении, не избавила рабочих и крестьян Дальнего Востока от нападений международных империалистов, от полчищ русских контрреволюционеров, от пасилий и захватов иностранных буржуазных государств. «На своем опыте мы убедились,— отмечало Народное собрание,— что разговоры буржуазно-демократических правительств о демократизме и свободе являются словами, прикрывающими их хищные империалистические стремления к захватам и к грабежу более слабых стран и колоний». Собрание подчеркивало, что трудящиеся Дальнего Востока снова возвращаются к необходимости претворить в жизнь тот лозунг, за который они боролись с начала Октябрьской революции, что они требуют настоящей свободы, истинной своей власти Советов²³⁴.