Глава II. Начало открытой интервенции (апрель — ноябрь 1918 г.)

1. РАЗРАБОТКА АНТИСОВЕТСКОЙ ТАКТИКИ

Весной 1918 г. международное положение Советской Республики было тяжелым. Хотя германское наступление па центральных направлениях прекратилось, оно в любой момент могло возобновиться, поскольку немецкая империалистическая буржуазия была не прочь «улучшить»; Брестский мир и «получить еще несколько аннексий за счет России»¹. Антапта перешла к открытой интервенции, высадив в начале марта англо-фразцузский десант в Мурманске и 5 апреля англо-японский десант во Владивостоке. События па Дальнем Востоке указывали на возможность соглашения всей антигерманской империалистической коалиции на антисоветской основе, на неизбежность расширения вмешательства в дела России. В. И. Ленин с полным основанием предостерегал руководителей Владивостокского Совета: «Мы считаем положение весьма серьезным и самым категорическим образом предупреждаем товарищей. Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать. Это неизбежно. Им помогут, вэроятно, все без изъятия союзники»².

В потах Советского правительства, направленных 6 апреля правительствам Англии, Франции, США и Японии, указывалось, что десант во Владивостоке является ударом, «явно направленным против Советской власти», и выражалось требование о немедленном удалении высадившихся войск. Однако в официальных ответах правительств стран Антанты и США отрицалось контрреволюционное существо десанта и выражалось лицемерное удивление по поводу того, что советские власти придали значение столь «мелкому» эпизоду, якобы не имеющему политического характера³. Однако, хотя числепность высадившихся десантников была сравнительно невелика (500 японцев и 50 англичан), на союзных судах, стоявших _во Владивостоке, имелись резервы. Кроме того, Япония держала наготове значительные силы (в бухте близ корейского порта Расин, на небольшом расстоянии от Владивостока, находились броненосец «Хизен», крейсер «Като-ри». 8 эсминцев и 4 торпедных катера; для захвата Владивостока был выделен 74-й пехотный полк)⁴.

Таким образом, интервенты располагали большими возможностями для быстрого превращения «местного инцидента» в крупную военную акцию. И если они на это не пошлп, то отнюдь не из-за недостатка желания с их стороны. Протесты трудящихся Владивостока, ноты Советского правительства и его директивы местным властям о взрыве мостов и тоннелей, о разрушении железнодорожного полотна свидетельствовали, что такая акция может встретить серьезный отпор. Кроме того, десант высадился в момент, когда среди союзников существовали острые противоречия, вызванные борьбой за господство на Дальнем Востоке. В. И. Ленин отмечал в связи с этим, что поход, начатый во Владивостоке, задержался вследствие антагонизма Америки, боявшейся усиления своих конкурентов, а также нежелания Японии двигаться на запад, через всю Сибирь, имея в тылу враждебную Америку⁵.

Администрация Вильсона еще не нашла ответа на вопрос, как повести эффективную борьбу против большевиков и одновременно не позволить другим державам, прежде всего Японии, приобрести решающее влияние в Сибири. Поэтому ее позиция в вопросах интервенции оставалась прежней. В свою очередь, мнение США учитывалось многими влиятельными деятелями Антанты, считавшими обязательным достижение соглашения с Америкой по вопросам интервенции. В докладе о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. В. И. Ленин говорил: «Вопрос о войне и мире висит на волоске, как на Западе, так и на Дальнем Востоке, потому что существуют две тенденции: одна, делающая неизбежным союз всех империалистов, другая — противопоставляющая одних империалистов другим — две тенденции, из которых ни одна прочной под собой основы не имеет. Да, сейчас Япония не может решиться наступать целиком, хотя она, имея миллионную армию, заведомо слабую Россию взять бы могла»⁶.

Действия адмирала Като во Владивостоке не согласовывались с тактикой японского правительства, основанной на договоренности с Америкой, и вызвали нарекания не только со стороны либерально-буржуазной оппозиции, но и многих деятелей администрации Тераути. В связи с этим правительство потребовало вернуть десантников па суда. Военно-морской министр известил 8 апреля адмирала Като, что правительство еще не готово к операциям на Дальнем Востоке, что десапт должен явиться мерой «местного значения». Аналогичные директивы Мотоно направил консулу Кикучи. В конце апреля японские десантники были возвращены на свои суда ⁷.

Предвидя серьезную критику в свой адрес, Мотоно составил в начале апреля обширный меморандум «Личные взгляды по вопросу об отправке экспедиции в Сибирь», зачитанный на заседании кабинета 13 апреля. В меморандуме говорилось, что главнейшими задачами Японии являются недопущение проникновения большевизма на русский Дальний Восток, в Маньчжурию и Монголию, противодействие экспансии США в указанном регионе, подготовка к новому раунду борьбы за господство в Китае и к предстоящей мирной конференции, где будут обсуждаться дальневосточные дела. Решение указанных задач Мотоно связывал с захватом прочных позиций на русской территории. «Для Японии,— писал он,— настало время принять решение об отправке войск в Сибирь»⁸.

Хотя предложения Мотоно вполне согласовывались с общим направлением политики Японии, оппозиция и многие члены кабинета сочли, что МИД и военно-морское министерство действовали непродуманно, поставив страну в затруднительное положение. Чтобы избежать правительственного кризиса, японская правящая верхушка решила пожертвовать Мотоно, отправив его в отставку. Новым министром иностранных дел с 23 апреля стал С. Гото, возглавлявший до этого министерство внутренних дел. Он сразу занялся разработкой новой тактической линии Японии в вопросах интервенции⁹.

В правящих кругах Англии также наблюдались серьезные разногласия по вопросам антисоветской тактики. Ллойд Джордж и Бальфур, убедившись в крахе южнороссийской контрреволюции и в нежелании Японии двигать войска далее Иркутска, выступали за установление неофициальных отношений с большевиками и вовлечение их в войну с Германией. Они считали, что большевики окажутся вынужденными бороться против германской экспансии и смогут ей эффективно противодействовать, не в пример другим русским партиям. «Любая попытка Германии вмешаться в дела России,— говорил Ллойд Джордж на заседании кабинета 21 января 1918 г.,— будет равносильна намерению обокрасть зачумленный дом»¹⁰.

Позиция Ллойд Джорджа и Бальфура в немалой степени отражала настроения английских промышленников и торговцев, которые считали неразумным враждовать с большевистской Россией как из политических, так и военно-стратегических соображений. Депутаты-либералы Аутвейт, Макколум Скотт, Лис Смит и другие в своих выступлениях в палате общин также призывали отказаться от интервенции, могущей объединить всех русских против союзников. Они отвергали утверждения о большевиках как «германских агентах» и высмеивали заверепия интервенционистов, будто Япония, вступив в Сибирь, будет «действовать честно» и после войны освободит занятые территории. Депутаты-либералы отрицательно отнеслись к десанту во Владивостоке ¹¹. В конце апреля — начале мая 1918 г. группа депутатов-либералов образовала специальный комитет, выступавший за признание Советского правительства, «создавшего прочную власть и являющегося единственным барьером для ограждения России от германского господства»¹². Германо-турецкое наступление на Кавказ, серьезно угрожавшее английским интересам на Ближнем и Среднем Востоке, стимулировало деятельность этой группы. Выражая ее взгляды, газета «Манчестер Гардиан» в одной из передовых статей писала: «До настоящего времени наша политика по отношению к России отличалась явно отрицательным характером: мы не признавали и не признаем русского правительства, пе имеем в России своего аккредитованного дипломатического представителя... Пора положить всему этому конец. Нам следует вновь приобщить Россию к союзу наций путем признания ее правительства и развития более дружественных отношений. Интересы наши совпадают»¹³.

Позиция либералов Ллойд Джорджа и Бальфура определялась также стремлением сыграть на конфронтации между Советской Россией и Германией, добиться их максимального истощения к выгоде Антанты. Расчет строился на том, чтобы ликвидировать большевизм посредством условий, которые возникли в связи с вероятностью возобновления войны между Россией и Германией.

Несмотря на іо, что тактика Ллойд Джорджа и Баль-фура была антисоветской по существу, она встретила упорное сопротивление со стороны военного руководства Англии — министра А. Милнера, начальника генштаба У. Робертсона и вскоре сменившего его Г. Вильсона, а также генерала А. Нокса, являвшегося до конца 1917 г. военным атташе в России, а с января 1918 г. ведавшего русскими делами в военном министерстве. Находясь в тесной связи с наиболее могущественными монополистическими кругами, опасавшимися воздействия русской революции на британские колонии, они высказывались за укрепление англо-японского союза и за проведение интервенции силами Японии.

По настоянию военных кругов в начале января для изыскания наиболее эффективных способов борьбы с русской революцией был создан междуведомственный «Русский комитет». Этот комитет разработал план взятия Сибири под союзный контроль и оккупации Японией Транссибирской дороги ¹⁴. По предложению военщины английский кабинет 24 января утвердил указанный план и поручил МИДу предложить Японии «осуществить военный контроль» над Транссибирской железной дорогой от Владивостока до Челябинска. Именно на основе данного решения возникла идея выдачи Японии мандата на оккупацию магистрали. ГІа заседании кабинета 25 февраля было ре-шепо воздействовать на президента Вильсона для получения его согласия с указанным планом.

Планы военных были критически восприняты в британских дипломатических кругах. Бальфур, например, недоумевал, как японцы смогут «защищать» железную дорогу в 3 тыс. миль длиной в чужой и враждебно настроенной стране. Т. Лайонс, работник Русского отдела МИДа, указывал на нежелание японцев идти в Западную Сибирь. Исходя из соображений, что Япония, начав интервенцию, останется в Восточной Сибири, Лайонс и его коллеги — Клерк и Гардинг — считали наиболее целесообразным поддержать Семенова и использовать его силы в Западной Сибири.

Но дипломатам не удалось повлиять на позицию кабинета. После подписания Брестского мира военные круги еще настойчивее стали высказываться в пользу японской интервенции. Г. Вильсон, новый начальник генштаба, выражал опасение, что успехи Германии в России могут затронуть интересы Англии. «Если немцы,— говорил он на заседании кабинета 21 февраля,— установят контроль над Сибирью, то их влияние распространится к югу от Туркестана, и все наши позиции в Индии окажутся под угрозой. ...Проблема состоит в том, что защищая Сибирь, мы спасаем Индию». Под нажимом военных МИД возобновил попытки склопить Японию к принятию союзного мандата на интервенцию, по Мотоно определенно дал понять, что без материальной помощи со стороны США Япония интервенцию не начнет и что она не намерена двигать свои войска за пределы русского Дальнего Востока¹⁵.

Отрицательная позиция Японии и поражение, понесенное Семеновым в феврале, позволили Ллойд Джорджу и Бальфуру склонить кабинет к принятию их проекта «интервенции по приглашению».

Проект основывался на использовании напряженности в советско-германских отношениях, на надеждах получить согласие Советского правительства на ввод в Россию союзнических, преимущественно японских войск под предлогом оказания ей «помощи» в отражении германской агрессии. Уверенность английских политиков в возможности войны между Германией и Россией основывалась не только на продолжавшейся немецкой агрессии на востоке, но и на сознании того, что в рядах большевистских руководителей не было единства взглядов в вопросах войны и мира. Им было известно, что «левые коммунисты» и троцкисты выступали против мира с немцами, за заключение соглашения с англо-французской коалицией. Троцкий, например, убеждал союзных представителей — Р. Локкарта, Ж. Садуля и Р. Робинса, что при поддержке со стороны союзников большевики либо объявят «священную войну» Германии, либо предпримут иные действия, которые сделают войну неизбежной. Потерпев поражение на IV Всероссийском съезде Советов, ратифицировавшем Брестский мир, Троцкий продолжал уверять союзников в неизбежности войны, утверждая, что мир был ратифицирован с целью выиграть две недели, и что Россия будет «приветствовать» союзную помощь, даже если «социалистической армии придется бок о бок сражаться с империалистической армией». Он высказывался за вступление японских войск на советскую территорию при условии, что вместе с ними придут американские войска и союзники дадут соответствующие гарантии¹⁶.

Под влиянием подобных заявлений созные представители в России сочли возможным получить «приглашение» от Советского правительства к сотрудничеству в деле «обороны» Архангельска и Владивостока. Бальфур рекомендовал Локкарту внушить Троцкому уверенность, что страны Антанты пе помышляют о подавлении революции и не намерены вмешиваться во внутренние дела России, что их войска придут как союзники.

Идея «интервенции по приглашению» нашла поддержку и среди определенной части правящих кругов Франции, которые ухватились за авантюристическую политику Троцкого как за вполпе реальный способ борьбы с большевиками при помощи немцев и сохранения России в числе воюющих с Германией держав. Генштаб, руководимый Фошем, еще в январе 1918 г. стал настаивать на коптактах с большевиками в падежде сорвать переговоры в Бресте и вызвать советско-германскую войну. Генералу Нисселю, начальнику военной миссии в России, были посланы инструкции, предписывавшие оказывать влияние на Троцкого и побуждать его проводить благоприятную для Антанты политику. Французский МИД поручил послу Нулансу довести до сведения Троцкого, что если большевики окажут сопротивление Германии, Франция предоставит им материальную и финансовую помощь. После подписания Брестского мира фрапцузское военное руководство держалось того же курса в уверенности, что Германия будет продолжать грабительскую политику в России, что Советы, противодействуя ей, будут сковывать значительное количество немецких дивизий. Нисселю 8 и И марта были посланы директивы о необходимости поддержать сопротивление большевиков немцам. 5 апреля генштаб вновь заявил, что считает большевиков единственной силой, способной противостоять Германии ¹⁷.

Весь ход переговоров Троцкого с представителями западных держав показывает, что последние пытались спекулировать на разногласиях между ленинцами, с одной стороны, троцкистами и «левыми коммунистами» — с другой. Посредством туманных обещаний помощи они хотели втянуть Советскую Россию в войну с Германией, добиться легального ввода японских войск на русскую территорию и таким способом ликвидировать революцию. На переговорах опи настаивали, чтобы большевики немедленно объявили войну Германии и вели ее «всеми возможными средствами», чтобы они согласились на вступление войск Японии в Сибирь. Только после этого они готовы были рассмотреть план оказания помощи России. Добиваясь немедленного возобновления Россией войны с Германией, западные державы не собирались предоставлять ей сколько-нибудь существенной помощи. В одной из телеграмм в госдепартамент Бальфур признавался: «Британские военные советники единодушно считают, что мы не можем надеяться на возможность отправки в Россию эффективной военной силы»¹⁸.

Французское правительство со своей стороны в инструкции генералу Лаверню, заменившему Нисселя, подчеркивало, что помощь Троцкому может быть оказана только из ресурсов военной миссии. Американские же руководители еще 19 февраля заявили в ответ на запрос французского посольства, что ни о какой помощи большевистскому правительству в его борьбе с Германией не может быть и речи. Вильсон в телеграмме IV съезду Советов от 13 марта 1918 г. выражал «искреннее сочувствие»-русскому народу в условиях, «когда Германия ри-нула свои вооруженные силы в глубь страны», но предупреждал, что американское правительство «не в состоянии оказать России... непосредственную и деятельную поддержку»¹⁹.

Идея «интервенции по приглашению» вообще не встретила поддержки в Вашингтоне, поскольку одним из важнейших ее условий являлся немедленный ввод япопских войск в Сибирь. В заявлениях от 11 и 16 мая Лансинг подчеркнул, что указанная идея весьма сомнительна ввиду нежелания Японии двигать свои войска далее Иркутска и что США настроены против соглашения с большевиками из нежелания оказаться в противоположном по отношению к Семенову и другим антисоветским элементам лагере²⁰.

Но даже такая завуалированная антисоветская тактика правительств Англии и Франции казалась многим антантовским деятелям порочной. Министр иностранных дел Франции Пишон, влиятельный деятель МИДа Ф. Бертело посол в России Нуланс осуждали переговоры с большевиками, угрожавшими безопасности французских капиталов в России, высказывались за безоговорочную интервенцию с целью свержения народной власти, за сотрудничество с теми русскими элементами, которые обеспечат неприкосновенность французских капиталов и преобладание фран-дузских интересов. Указанные лица выражали взгляды реакционных монополистических кругов Франции, располагавших большими капиталовложениями в России, встревоженных воздействием Октябрьской революции на трудящихся Запада и требовавших скорейшего свержения большевиков. По их настоянию Франция в начале апреля 1918 г. взяла решительный курс на сотрудничество с внутренней контрреволюцией и на подготовку интервенции²¹.

В день прибытия в Москву германского посла Мирбаха 23 апреля газеты опубликовали заявление Нуланса, в котором утверждалось, будто советский режим слишком слаб для того, чтобы быть независимым, и содержалась угроза его вооруженного свержения. Нуланс уверял, что страны германского блока стремятся экономически подчинить себе всю Россию, организовать в Сибири с помощью своих пленных колонизационные центры. «Союзники,— говорил Нуланс,— могут быть принуждены вмешаться, чтобы ответить на эту угрозу, направленную столько же против русского народа, сколько против них»²².

В гот же день французское правительство информировало Лансинга о заявлении Нуланса и указало на необходимость немедленной японской интервенции под предлогом предотвращения установления германского контроля над Россией. В целях обеспечения соответствующих гарантий, полагал Париж, интервенция должпа проводиться всеми союзными державами при согласии США²³.

Мнение французских антисоветчиков о необходимости прекращения контактов с Москвой разделяло и военное руководство Англии. Военный министр Милпер на заседании кабинета 12 апреля при обсуждении вопроса о ходе переговоров с Троцким саркастически заметил, что политика Англии определяется Москвой. Генштаб 18 марта направил правительству меморандум, составленный Ноксом, где утверждалось, что промедление с японской интервенцией непростительно, что дело союзников в России больше дискредитируется поддержанием связи с большевиками, чем это могло бы быть в результате японской интервенции²⁴.

Отрицательное отношение к «интервенции по приглашению» высказывала и Япония, возражавшая против каких бы то ни было переговоров с Советским правительством. Новый министр иностранных дел С. Гото одной из ближайших своих задач считал содействие прекращению переговоров Локкарта с Троцким²⁵.

Но Ллойд Джордж и руководство МИДа считали необходимым продолжение начатой игры. В беседе с послом франции Камбоном Бальфур признался, что не верит в возможность военного союза с большевиками, однако считает неосторожным идти на разрыв с ними ввиду опасности превращения их «в орудие Центральных держав»²⁶. (Бальфур подразумевал, что переговоры с Троцким должны были по допустить примирения большевиков с немцами.— М. С.) С помощью переговоров английский МИД рассчитывал также повлиять на позицию президента Вильсона. На заседании кабинета 19 апреля Ллойд Джордж заявил, что предложения Троцкого дают основания для обращения к правительству США с призывом к скорейшему началу интервенции с согласия русских властей. В конце апреля — начало мая 1918 г. в Вашингтоне получили несколько телеграмм Бальфура с такими призывами²⁷.

Имелась еще одна причина, по которой руководители Англии считали необходимым продолжение переговоров, несмотря на их бесперспективность: под прикрытием переговоров Локкарту легче было налаживать связи с антисоветскими организациями. (О наличии контактов с различными контрреволюционными группировками тот свидетельствовал в телеграмме от 21 апреля.) По его мнению, все они, за исключением крайних реакционеров, настроенных прогермански, должны были приветствовать союзную интервенцию при условии, что она не ограничится оккупацией Сибири. 23 апреля Локкарт настаивал на необходимости «поставить себя в правильные отношения со всеми этими партиями» и с раздражением отмечал, что заявление Нуланса заставило большевиков с недоверием отнестись «к искренности союзнических намерений». Вследствие болтливости Нуланса, писал он напрямик, союзные представители могут быть выдворены из России раньше времени. По мнению Локкарта, подготовку к интервенции требовалось ускорить²⁸.

Действия Троцкого таили в себе смертельную опасность для Советской Республики, поскольку могли привести к ее ликвидации руками империалистов Германии и Антанты. Это отчетливо понимали В. И. Ленин и его сторонники, категорически отвергавшие «помощь», которая ставила революцию на грань гибели. ЦК РКП(б) 13 мая 1918 г. утвердил большинством голосов ленинские «Тезисы о современном политическом положении», в которых, в частности, указывалось, что даже под угрозой ультиматума со стороны Антанты «внешняя политика Советской власти никоим образом не должна быть изменяема». Если бы ультиматум такого рода, говорилось в тезисах, был предъявлен, то Советское правительство ответило бы на пего отказом, «ибо опасность японского движения может быть парализована с меньшими трудностями (или может быть оттянута на более продолжительное время), чем опаспость занятия германцами Питера, Москвы и большей части Европейской России»²⁹.

Сообщая обо всем этом в Лондон, Локкарт отмечал, что «большевики не позволяют союзникам никакой акции, чтобы не провоцировать Германию», что «московские лидеры будут делать все возможное для сохранения статус-кво». Признав крах надещд на «интервенцию по приглашению», он предлагал скрыто подготовиться к вторжению и в первый же благоприятный момент высадить войска во Владивостоке, в Мурманске и Архангельске. Указанную операцию Локкарт предлагал осуществить до наступления жатвы, не позднее 20 июня, рассчитывая вызвать недовольство большевистским правлением с помощью голода³⁰. Первым ударом английский агент рекомендовал отсечь богатые продовольственные районы России, прежде всего Сибирь, используя традиционные методы британской политики. «Преимущественно колониальный и морской характер военной силы Англии,— говорил о пей В. И. Ленин, — давно уже, в течение многих десятилетий, заставлял англичан в их завоевательных походах... стараться главным образом отрезывать источники снабжения от страны, на которую они нападали, и предпочитать метод удушения, под предлогом помощи, методу прямого, непосредственного, крутого, резкого военного пасилия»³¹.

Пока Англия и Франция пытались реализовать идею «интервенции по приглашению», правящие круги Японии перестраивали свою антисоветскую тактику. Руководство МИДа решило добиваться согласия США на межсоюзную интервенцию, но с условием, что за Японией будет признано право первой начать ее; убедить Англию отказаться от каких-либо переговоров с Советским правительством; склонить Антапту к проведению интервенции в рамках

Восточной Сибири, в поддержку Хорвата и Семенова силами Японии ³².

Генштаб 21 апреля представил правительству свою программу действий, предусматривавшую использование японских специалистов и капиталов в деятельности КВЖД в целях ее подчинения; расширение военной помощи Хорвату и Семенову; поощрение японских предпринимателей, готовых вложить капиталы в экономику русского Дальнего Востока; помощь русским дельцам и политикам для усиления влияния прояпонских группировок в харбинских эмигрантских кругах и антисоветском подполье в Сибири. Намечалась также скупка газет, издававшихся на русском языке, и использование их в пропагандистских целях ³³.

Таким образом, предложения, подготовленные дипломатами и военщиной, включали в себя не только вооруженные методы, но и средства экономического подчинения. С их помощью Япония рассчитывала играть руководящую роль в интервенции и обеспечить подчинение Дальнего Востока³⁴.

Важное место в подготовке к интервенции заняли японо-китайские военный и морской договоры, заключенные 16 и 19 мая 1918 г. с целью борьбы «против распространения на восток вражеского влияния, угрожающего безопасности обеих стран». Договоры предусматривали, что борьба с враждебными силами будет вестись не только на китайской земле, но и за ее пределами, что Япония сможет ввести па территорию Китая свои войска и получит возможность пользоваться КВЖД для их перевозки ³⁵. Договоры дали Япопии возможность сделать крупный шаг внеред как в подготовке агрессии против Советской России, так и в деле закабаления Китая, поскольку последний пе только соглашался на участие в ее военных операциях в Сибири, но и предоставлял для этого свою территорию.

Что касается англо-французской дипломатии, то она, убедившись в нежелании Японии начинать интервенцию без моральной и материальной поддержки США, усилила нажим на президента Вильсона с целью добиться изменения его позиции. Французский МИД запугивал его опасностью одностороннего японского выступления, в результате которого пострадали бы интересы западных держав в Восточной Азии. Пишоп еще 9 марта поручил Жюссерану уведомить Лансинга, что только в результате общих усилий союзников можно гарантировать, что японская интервенция «не причинит ущерба» целостности России и не приведет к альянсу между Японией и Германией³⁶. В ноте госдепартаменту от 8 апреля правительство Франции повторило прежние доводы в пользу японской интервенции, а 21 апреля пошло на заведомый подлог, сообшив, будто японский кабинет согласен дать гарантии невмешательства во внутренние дела России³⁷.

Соответствующему воздействию подвергался и посол США в Париже У. Шарп, которого убеждали, что промедление с японской интервенцией может выпудить русскую буржуазию и помещиков обратиться за помощью к Германии для восстановлепия прежнего порядка. Ему доказывали, что японская интервенция будет не столь уж непопулярной, как того опасался Вильсон, поскольку сибирская буржуазия на протяжении минувшей зимы неоднократно взывала к союзникам о помощи³⁸.

Ф. Вертело со своей стороны оказывал нажим на английский МИД, чтобы тот скорее прекращал переговоры с Троцким, так как они задерживали выступление Японии. В телеграмме послу Камбону от 16 апреля он указывал на абсурдность попыток получить согласие советских властей на вступление в Сибирь японских войск, поскольку те придут туда с целью свержения большевиков³⁹.

Неудачный исход переговоров с Троцким резко усилил выступления в пользу японской интервенции в английских правящих кругах. На заседаниях кабинета 29 и 30 мая

1918 г. Милнер и Сесиль выступили с критикой действий правительства, задерживающих японскую интервенцию при возрастании опасности «установления германского господства над Северной Азией». Они настаивали на безотлагательной японской интервенции и предлагали пренебречь мнением США⁴⁰. Генерал Нокс 9 июпя вновь высказался за скорейшее начало японской интервенции. Союзники, считал Нокс, должны определить условия, на которых Япония согласится возложить на себя главную тяжесть интервенции, признав, что другой возможности для спасения положения нет⁴¹.

В середине июня 1918 г. британское военное министерство выступило с докладом, в котором указывалось, что к войскам, направляемым в Сибирь Японией, должны быть приданы американские и английские отряды. Это сделает экспедицию «международной» и убедит русских в «бескорыстии союзпиков». Целью действий указаипых войск, говорилось в докладе, является выход к Волге с тем, чтобы сибирскую пшеницу, горные богатства Урала и туркестанский хлопок сделать «недоступными для врага». В докладе высказывалась уверенность, что позади союзного фронта русские смогут организовать движение по восстановлению «порядка и здорового правительства», что действия союзных войск в Сибири вызовут «партизанское (антисоветское.— М. С.) движение» в Европейской России.

Тот факт, что новый антигерманский фронт предполагалось создавать на берегах Волги, с головой выдает антисоветские замыслы военных кругов Англии. По расчетам авторов доклада, для проведения «антигерманской» интервенции достаточно было 8—9 японских дивизий, из которых 6—7 предполагалось использовать для «охраны» железной дороги от Владивостока до Челябинска, а остальные — для создания «передовой линии» против немецких войск, которые к тому времени, по тем же расчетам, составляли в России 58 дивизий⁴². Разумеется, это выглядело пелепо с военной точки зрения, зато вполне резонно с интервенционистской, поскольку вдохновители антисоветского вторжения всерьез были убеждены в достаточности одной-двух дивизий для свержения большевистского правительства.

Усилились призывы к интервенции в стенах английского парламента. «Мы не можем и не должны закрывать глаза на то, куда идет Россия н какова в перспективе ее позиция в союзническом доле,— заявил на заседании 18 июня бывший лидер либеральной партии Г. Асквит.— '...Нам следует всеми средствами дипломатии, а если потребуется, то и военной и военно-морской мощи, восстановить отношения дружбы и тесного союза с великим русским народом»,. Депутат Мартин энергично высказывался за «воссоздание» в Сибири Восточного фронта силами Японии и США. Русский народ, говорил он, поймет, что союзные солдаты пришли не с целью интервенции, а во имя «борьбы против Германии», и будет приветствовать их по мере продвижения через Сибирь⁴³.

Ллойд Джордж заявлял в парламенте, что в России нет «устойчивой власти», с которой Англия могла бы иметь дело⁴⁴. Его слова следовало понимать как полный отказ от переговоров с Советским правительством и как поддержку японской интервенции.

3 июня 1918 г. в Париже собрался Верховный военный совет Антанты, который принял решение, гласившее, что интервенция может быть «приемлемой», если союзники пообещают «уважать» территориальную целостность России и не вмешиваться в ее внутренние дела, а также если их войска продвинутся «как можно дальше на Запад» с целью уничтожения «германского влияния». По поручению участников совещания Бальфур вручил японскому представителю Тинде обращение совета с изложением указанных условий⁴⁵.

Резюмируя итоги работы совета Антанты, Маклаков сообщал Бахметеву: «Французское правительство выступило на совещании в Версале с энергичным предложением

об интервенции. Сойдя с почвы прежней постановки вопроса, оно выдвинуло необходимость практического достижения согласия Америки на интервенцию. В результате обсуждения три союзных правительства пришли к решению сделать настойчивое выступление в Вашингтоне... До выступления в Вашингтоне решено добиться от Японии формального согласия на ту форму вмешательства, которая была бы приемлема как для Америки, так и для России»⁴⁶.

Однако и в новом виде англо-французское предложение оказалось нежизнеспособным прежде всего из-за отрицательного отношения японцев, которые, как и в марте 1918 г., заявили, что далее Иркутска они идти не намерены, что никакая акция в Сибири не может быть предпринята без моральной и материальной поддержки США⁴⁷.

Негативной оказалась и реакция Вашингтона, не пожелавшего согласиться на одностороннюю интервенцию Японии, даже обусловленную гарантиями. К тому же в политических кругах США наблюдался разнобой во взглядах на способы решения русской проблемы, который замедлял разработку собственной программы действий. Довольно распространенным было мнение о необходимости всемерной поддержки внутренней контрреволюции и использования ее в качестве главной ударной силы.

Многие вашингтонские политики, (помощник государственного секретаря Лонг, начальник Русского отдела госдепартамента Майлс, сенаторы-демократы Пойндекстер, Шерман, Кинг и ряд других) заявляли, что японская армия совместно с английскими, французскими и американскими войсками должна помочь «лояльному русскому лидеру Семенову» уничтожить «германское влияние» в Сибири и изгнать оттуда большевиков ⁴⁸.

Однако президент Вильсон и большинство членов его администрации пе разделяли подобных взглядов, ибо, как и прежде, искали такие способы борьбы с большевизмом, которые не осповывались бы на прямом и грубом насилии и позволили бы нейтрализовать военный перевес Японии. В беседе с начальником британской осведомительной службы в США Уайзмэном 30 мая президент заявил, что готов пойти на интервенцию, если плапы ее будут иметь какие-либо шансы на успех. По его мнению, объединенная интервенция предоставляла благоприятные возможности сплочения населения против большевиков, в то время как односторонние действия Японии вызвали бы антагонизм со стороны всех русских.

В разговоре с Уайзмэном Вильсон впервые высказал мысль о необходимости послать в Россию гражданскую комиссию, чтобы помочь в реорганизации транспорта, продовольственного снабжения и денежного обращения. гИ если США,— сказал президент,— получат приглашение вмешаться от какой-либо хорошо организованной антибольшевистской группы, то они займутся стабилизацией экономического положения в тех районах Сибири, где не было большевиков (хотя таких районов в Сибири не было), чтобы таким путем создать почву для успешных военных операций ⁴⁹.

Мысль о посылке комиссии «помощи» была подсказана Вильсону американскими дипломатами, предлагавшими использовать в Сибири методы экономической интервенции, основанные на промышленном и торговом превосходстве США. Советник посольства в России Уайт, например, советовал послать в Россию не войска, а капитал, сельскохозяйственные машины и орудия, пропагандистов, — «это будет эффективнее». Посланник в Китае Рейнш рекомендовал, используя нужду русского населения в продовольствии и промышленных товарах, обменивать ввозимую из США и Японии продукцию на местное сырье. «Экономическая поддержка в качестве первого шага, военная помощь на заднем плапе,— писал он,— вот что является надежной политикой в России». Позднее Рейнш писал в своих мемуарах: «...Полученная мной информация вселяла уверенность в том, что на русский парод можно влиять, сохраняя с ним дружественные отпоше-ішя... Я имею в виду не интервенцию, а экономическую помощь. Я настаивал на создании комиссии, которая помогла бы русскому народу импортировать необходимые товары»⁵⁰. Посол США в Японии Моррис также советовал расширить поставки товаров в Россию, заняться продажей пшеницы в голодающих районах. «Подобный план,— считал он,— создаст экономическую основу для союзной пропаганды, приведет к лучшему взаимопониманию с либеральным движением в России, явится Иоложительной альтернативой военной интервенции»⁵¹.

В начале июня 1918 г. при рассмотрении различных вариантов плана экономической интервенции большинство в правительстве Вильсопа склонилось к идее создания комиссии «помощи», которую сразу следовало паправить в Сибирь. В письме Вильсону от 13 июня Лансинг высказывал мнение, что комиссия должна быть создана на тех же принципах, что и «Комиссия помощи Бельгии», а средства на ее содержание следовало взять из военных ассигнований, чтобы избавиться от необходимости обращаться к конгрессу Под предлогом «защиты» деятельности комиссии намечалось послать американские войска. «Вооруженная интервенция в защиту гуманной деятельности этой комиссии предпочтительнее,— считал Лансинг,— чем вооруженная интервенция до начала ее деятельности»⁵².

Следовательно, использование войск в контрреволюционных целях не отвергалось. Их предполагалось использовать для охраны персонала комиссии и американских товаров и тем самым придать политике США в отношении России благопристойный вид в глазах общественности. «...Здесь существует определенное стремление,— сообщал 1 июля Бахметев Маклакову,— затушевать военный характер помощи и представить ее главным образом как экономическую поддержку, подкрепленную, быть может, военной силой... Для сведения могу добавить, что следует избегать слова интервенция и говорить лишь о более приемлемой для американского чувства активной помощи России»⁵³.

Основные положения проекта «Комиссии помощи России» получили полное одобрение президента США. Об этом он вполне определенно заявил в начале июля, сказав, что США попытаются осуществить экономическую интервенцию, которую они рассматривают в качестве основы своей политики в отношении России. «Эта интервенция,— подчеркнул Вильсон,— должна сопровождаться военной, что необходимо для ее осуществления»⁵⁴.

Разработать в короткий срок программу деятельности комиссии, сформировать ее состав оказалось затруднительным. Между крупнейшими монополистическими группировками США разгорелось соперничество за представительство в комиссии, что затягивало решение вопроса об экономической интервенции ⁵⁵. К тому же в указанное время в Сибири не было районов, «свободпых» от большевиков, и авторы проектов не пришли к согласию о том, каким образом они будут «освобождены».

Следовательно, внешняя пассивность правительства Вильсона в вопросах интервенции объяснялась затянувшимися поисками наиболее эффективных способов свержения Советской власти и укрепления позиций США на Дальнем Востоке и в Сибири.

Разногласия в правящих кругах империалистических держав по вопросам антисоветской тактики, противоречия между союзниками из-за господства в Восточной Азии не позволяли оперативно вывести переговоры об интервенции из тупика.

2. ПОДГОТОВКА КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОГО ВЫСТУПЛЕНИЯ ЧЕХОСЛОВАЦКОГО КОРПУСА

Ведя переговоры о вторжении на советскую территорию, правящие круги стран Антанты и США рассчитывали, что оно произойдет по призыву какой-либо влиятельной антибольшевистской группировки. Поэтому их не могло не заботить положение дел в рядах русской контрреволюции. Между тем слабость контрреволюционного лагеря, обусловленная прежде всего узостью его социальной базы, усугублялась враждой между группировками. Соглашения между Дербером и Хорватом достигнуто не было. Причем, если в Харбине большим влиянием пользовался Хорват, то в Приморье, где в антисоветском подполье преобладали эсеры, предпочтение отдавалось Дерберу.

В течение апреля — мая 1918 г. в харбинских эмигрантских кругах заметно усилилось влияние правых.

Их представитель кадет Востротин, бывший депутат Государственной думы от Енисейской губернии, специально ездил в Японию, чтобы убедить ее правительство и генштаб оказать более интенсивную поддержку антибольшевистским силам. Востротин доказывал, что «организуемая на Востоке власть должна быть единоличной в лице Хорвата». Явно сочувствовавший таким взглядам Крупенский старался снискать им поддержку в других союзных столицах. «Желательно,— писал он Маклакову,— разубедить французов в существующем у них неверном мнении, будто Хорват стремится к реставрации царизма и будто Семенов не действует в полном согласии с ним. Вся военная часть объединена ныне под командованием Колчака. Крайне нужны деньги. Это организация, единственно могущая рассчитывать на успех, и необходимо добиться ей помощи от союзпиков. ...В начале выступления Хорват и Колчак удовлетворяют требованиям популярности и признаны частью страны. По занятии русской территории предполагается пополнить правительство видными деятелями»⁵⁶.

Распри между группировками, отсутствие единого мнения среди союзных представителей, интриги и личное честолюбие белогвардейских лидеров тормозили выполнение планов Хорвата и Колчака. Подстрекаемый собственной амбицией и указаниями японской военщины, рассчитывавшей таким способом сорвать английские планы интервенции «по приглашению», Семенов начал 8 апреля 1918 г. новое вторжение на советскую территорию. Вплоть до 9 мая продолжалось его наступление, в ходе которого была захвачена значительная часть Забайкалья. Отмечая активизацию антисоветских сил весной 1918 г., В. И. Ленин указывал: «...Усилилось прямое наступление контрреволюционных войск (Семенова и др.) при помощи японцев на Дальнем Востоке...»⁵⁷.

Уверовав в скорую победу, Семенов образовал так называемое «Временное правительство Забайкалья» и себя провозгласил его главой в надежде стать вскоре диктатором Дальнего Востока. Действия семеновцев сопровождались чудовищными зверствами над мирным населением и пленными красногвардейцами. Тем не менее среди союзников наблюдалось откровенпое удовлетворение: им казалось, что вскоре весь Дальний Восток окажется в руках белых, что успех Семенова вдохновит контрреволюционеров по всей Сибири. Поэтому они закрывали глаза на жестокости этого бандита и продолжали посылать ему помощь⁵⁸.

С особым вниманием за действиями Семенова следили вашингтонские политики. Хотя представители США па Дальнем Востоке почти единодушно считали его негодяем, способным на любое преступление, им явно импонировал его непримиримый антисоветизм. Все оии выражали надежду, что победы атамана явятся кратчайшим путем к свержению Советов в данном районе, а также «единственным шансом для создания лояльного правительства в Сибири», подчеркивая, что Семенов оказался единственным русским лидером, «которого не сломили обстоятельства»⁵⁹.

Лонг в записке от 21 мая 1918 г. отмечал, что движение Семенова началось как «безнадежный эксперимент», но его успехи «превзошли все ожидания». Он напомнил, что в результате февральского разгрома «его войска пе растаяли перед лицом опасности, как это случилось с движением Алексеева и Корнилова», и выразил мнение, что движение Семенова является «самым сильным, самым популярным и самым надежным из всех имеющихся в Сибири». Лонг предлагал поддержать Семенова и использовать для указанной цели чехословацкий корпус (который уже готовился к антисоветскому мятежу). Вильсон со своей стороны обращал внимание Лансинга на то, что Семенов «быстро изменяет ситуацию в Сибири», рекомендовал «внимательно следить за тем, чего оп достигнет», и выяснить, каким образом можно ему помочь⁶⁰.

Следовательно, отношение Вашингтона к Семенову определялось в то время надеждами на ликвидацию с его помощью Советской власти на Дальнем Востоке и создание благоприятных условий для осуществления программы экономической интервенции.

Самую щедрую поддержку получал Семенов от Японии. Еще до начала наступления ему были вручены деньги для проведения мобилизации в Забайкалье, а в дальнейшем в его адрес бесперебойно поступали оружие и боеприпасы.

В начале июня, когда положение Семенова в результате контрнаступления красногвардейцев стало критическим, для спасения атамана начали создаваться японские добровольческие подразделения. Консул в Харбине Сато слал в Токио депеши, прося пе прекращать помощи, уверяя, что все расходы окупятся, так как после победы Семенов возместит их за счет природных ресурсов Сибири⁶¹.

НКИД РСФСР 24 апреля 1918 г. направил правительству Японии ноту, выражая протест по поводу участия японцев в семеновской авантюре и предупреждая, в случае дальнейшей поддержки японским правительством белогвардейцев принять против японских агентов «те же меры, которые принимаются против русских граждан контрреволюционеров»⁶².

Несмотря на усилия своих покровителей, Семенов не оправдал возлагавшихся на пего надежд. Во второй половине мая советские войска под командованием С. Г. Лазо нанесли ему сокрушительное поражение и отбросили к границам Кйтая. В конце мая НКИД РСФСР направил китайской миссии в России две ноты, в которых настаивал па принятии решительных мер против Семенова и просил разрешения на уничтожение семеновских банд на китайской территории красными войсками⁶³.

Пекинские власти ответили на эту просьбу отказом. Опасаясь, что сговор с семеновцами и помощь им может вызвать ответпые шаги с советской стороны, китайские власти организовали спектакль «разоружения» семеновцев. Одновременно в полосе КВЖД принимались меры к предотвращению возможных выступлений рабочих-железнодорожников в поддержку Советской России. Председатель общества КВЖД Го Цзунси запретил какие-либо политические выступления в Харбине и зоне дороги. А Дуань Цижуй в беседе с японским посланником Хаяси обратился к Японии за помощью, заявив, что для поддержания Семенова с тыла необходимы «совместные усилия Китая и Японии»⁶⁴.

Другая надежда союзников — Колчак натолкнулся на противодействие Японии, опасавшейся усиления английского влияния в русских контрреволюционных кругах. Приступая к выполнению возложенной на него задачи, Колчак предполагал, что свержение Советской власти на Дальнем Востоке б^дет осуществлено силами белогвардейских войск, помощь же со стороны союзников должна выразиться в предоставлении военного снаряжения и последующей охране его тыла. Оружие Колчак рассчитывал получить у японцев. Но, обратившись к ним с такой просьбой, он узнал, что оружие может быть предоставлено в обмен на соответствующие компенсации. Вести переговоры на таких условиях он не захотел, рассчитывая на поддержку Англии. Вдобавок Семенов и Калмыков, подстрекаемые японцами, отказались признать главенство Колчака и выполнять его приказания. ІІа этой почве у адмирала произошло резкое объяснение с начальником японской военной миссии Накашимой, а затем и полный разрыв с японцами. Убедившись, что Колчака не удастся сделать еще одним наемником, наподобие казачьих атаманов. что его деятельность может привести к утверждению британского влияния на Дальнем Востоке, японцы сорвали работы по набору отряда, а в конце мая Хорват издал приказ об отстранении Колчака от должности главнокомандующего⁶⁵.

Следовательно, неудачный исход миссии Колчака был обусловлен противодействием Японии. Связь Колчака с англичанами и вытекающая из этого опасность возобладания Британии в дальневосточных делах сделали «русско-английского адмирала» неприемлемым для Токио лицом. «Все зависит от Японии,— разъяснял в связи с этим Куда-шов.— Ничего здесь не может быть предпринято без них или против их желания. Это на Дальнем Востоке является краеугольным началом»⁶⁶.

В то время, когда в Маньчжурии происходили указанные события, в Сибири сколачивались контрреволюционные организации. Эту работу проводила часть министров  «правительства» Дербера, которая не поехала на восток.

Опираясь на эсеров, с их богатым опытом конспиративной деятельности и аппаратом кооперативных обществ, указанные министры во главе с Вологодским создали в крупных городах Сибири воеішые организации. Наиболее значительной из них являлась томская, состоявшая главным образом из офицеров и существовавшая на деньги, поступавшие от Дербера. Имелись организации, связанные с «Дальневосточным комитетом», а также с реакционной казачьей верхушкой. Самой сильной из правых организаций была омская (около 2 тыс. чел.) во главе с полковником Ивановым-Риповым. В ее состав вошла созданная ранее в станице Атаманской, близ Омска, казачья организация во главе с атаманом Анненковым и полковпиком Волковым. Омская организация паходилась под сильпым влиянием правых кадетов и явно тяготела к монархии, планируя на первых порах установление военной диктатуры (спустя несколько месяцев она сыграла активную роль в колчаковском перевороте)

Ряды тайных организаций, пополнявшихся за счет кадровых офицеров, представителей помещиков и буржуазии. располагали некоторыми запасами оружия, обладали боевым опытом и дисциплинированностью, опирались на прямую поддержку сибирской буржуазии и кулачества, на помощь иностранных держав. К ним проявляли большой интерес руководители важнейших контрреволюционных организаций Европейской России. Одними из первых с ними попытались установить контакты предводители добровольческой армии Корнилов и Алексеев, которые после понесенных поражений строили планы перенесения центра своего движения в Оренбуржье с использованием Западной Сибири в качестве продовольственной базы. С помощью их эмиссаров Флуга и Глухарева был создан объединенный штаб сибирских контрреволюционных организаций ⁶⁷.

Широкие связи с Сибирью имело руководство «Союза возрождения», которое надеялось распространить там свое влияние, установить через Владивосток связи с союзниками и получить от них поддержку. Один из лидеров правых эсеров, Н. Авксентьев, был направлен своим ЦК в Сибирь, чтобы руководить политической работой фракции партии в Сибирском «правительстве», внутренней и внешней политикой последнего, осуществлять контакты от имени партии с представителями Антанты и США ⁶⁸.

К маю 1918 г. общая численность контрреволюционных организаций в Сибири составляла более 8 тыс. чел. По оценке генерала Флуга, их состояние было таково, что «не позволяло надеяться на свержение Советской власти без помощи извне». Указанная помощь представлялась либо в виде союзной армии, высаженной во Владивостоке, либо белогвардейских частей, сформированных при содействии союзников в Маньчжурии. Оттуда же ожидалось и появление антисоветского правительства, которое, продвигаясь под прикрытием вооруженной силы на запад, постепенно утверждало бы свою власть по всей Сибири⁶⁹. Следовательно, все, что делалось в Маньчжурии по созданию правительства Хорвата — Колчака, по формированию контрреволюционных отрядов, имело прямое отношение к развитию антисоветского движения в самой Сибири.

Но к весне 1918 г. стало очевидно, что контрреволюция в Сибири и на Дальнем Востоке потерпела неудачу в попытках свергнуть Советскую власть ее собственными силами, а поддержка извне откладывалась вследствие серьезных противоречий в империалистическом лагере. И хотя эти противоречия, а также сложное положение на Запад-пом фронте, где в конце мая германские войска перешли в наступление, не позволяли союзникам двинуть в Сибирь своих солдат, они нашли силу, которую удалось бросить против Советской Республики. Такой силой явился чехословацкий корпус, выступление которого круто изменило ситуацию в Восточной России⁷⁰.

Как известно, чехословацкий корпус располагался в начале 1918 г. в Левобережной Украине. Империалисты Антанты еще в ноябре 1917 г. хотели использовать его против большевиков, но сделать это оказалось невозможным, так как большинство легионеров сочувственно восприняло Октябрьскую революцию. В разгар германского наступления против Советской России, 18 февраля 1918 г., военные круги Франции (с декабря 1917 г. корпус считался автономным воинским формированием в составе французской армии) и руководство Чехословацкого Национального совета приняли решение о переброске корпуса на Западный фронт через Владивосток, Тихий и Атлантический океаны. Тем самым реакционное командование корпуса уклонилось от боевых действий против немцев, чтобы не помогать Красной Армии и иметь официальную цель следования в Сибирь. В пути в корпусе шла подготовка к вооруженной борьбе против Советской власти. Союзные представители в России принимали в ней активное участие.

Тем временем между Лондоном и Парижем шли переговоры о путях использования корпуса в антисоветских целях. В меморандуме военного министерства Англии от 25 марта 1918 г. выражалось сомнение в целесообразности переброски чехов во Францию, так как там они явияись бы незначительным подкреплением для мощных союзных армий. Зато в условиях «сибирского хаоса», говорилось в документе, корпус мог бы контролировать Сибирь со своей базы в Омске или двинуться к Архангельску и оттуда поддерживать связь с Сибирью через Пермь; в конце концов его можно было использовать и в Забайкалье, вместе с Семеновым. Указанные соображения были тотчас переданы в Париж⁷¹.

Во Франции немало военных и политических деятелей считали необходимым использовать корпус в сочетании с японской интервенцией. Французское правительство 7 апреля согласилось с предложением Англии об использовании чехов в Сибири. ІІа совещании военных представителей Антанты в Версале было принято предложение английского генштаба о том, чтобы считать корпус частью союзных войск, которые прибудут в Сибирь позднее⁷². Таким образом, было решено использовать корпус в целях интервенции. Хотя еще по инерции говорилось об эвакуации, ни в одном документе не был назван даже приблизительный срок ее.

В резолюции военного совета Антанты от 2 мая указывалось, что Англия сделает «все возможное» для перевозки чехов во Францию (той их части, которая находилась во Владивостоке или двигалась к названному городу), а французское правительство обеспечит их всем необходимым во время следования к Владивостоку. В ходе совещаний английские представители постоянно подчеркивали, что им трудно найти суда для перевозки корпуса и что во избежание большой концентрации легионеров во Владивостоке их следовало бы рассредоточить вдоль Транссибирской магистрали. Французы согласились с этим⁷³.

Следовательно, и в данных решепиях срок вывоза чехов не был установлен. Зато предусматривалось рассредоточение их по всей Сибири, что позволило бы в нужпый момент быстро овладеть территорией от Архангельска до Владивостока. Как показали дальнейшие события, мятеж корпуса развивался по сценарию, составленному в Версале.

Убедившись, что руководители Антанты придают операциям корпуса в Сибири большое значение, лидеры ЧІІС Масарик и Бенеш согласились на использование легионеров в антисоветских целях, выторговав ряд условий. В соответствии с соглашением, подписанным 14 мая между Бенешем и военным министерством Англии, действия корпуса в Сибири признавались частью массированной союзной интервенции, на него распространялись права сражающихся на Западном фронте⁷⁴. Таким образом, буржуазное руководство ЧНС получало право голоса при решении русского вопроса на мирной конференции после разгрома Германии.

При рассмотрении фактов, касающихся судьбы чехословацкого корпуса, нельзя не обратить внимания на обилие заявлений об эвакуации его из России и па полное отсутствие практических действий в указанном направлении. Не может не удивить, в частности, поведение Масарика, который в январе 1918 г. специально приезжал в Петроград для переговоров с Советским правительством о порядке вывоза легионеров. Не завершив переговоров, он уехал из Петрограда во Владивосток, а оттуда в США. Через Сибирь он ехал под чужой фамилией, во Владивостоке побывал лишь у французского консула. Американский, английский и японский консулы узнали о его проезде только тогда, когда он появился в Японии. А ведь названные консулы представляли те державы, от которых зависело предоставление судов для перевозки чехов⁷⁵.

Когда чехословацкие эшелоны стали прибывать во Владивосток, обнаружилось, что местный французский консул не имел инструкций относительно их последующей отправки. К 27 мая в порту скопилось 10 тыс. чехов, но, по признанию адмирала Найта, никаких приготовлений к их эвакуации не производилось, зато делались многочисленные предложения об участии в антисоветских операциях в Сибири. В неведении относительно дальнейшей участи чехов находились и другие союзные консулы во Владивостоке ⁷⁶ — ведь никто ни в Англии, ни во Франции в те дни всерьез пе помышлял о вывозе их из России. Разговоры об эвакуации призваны были усыплять бдительность советских властей и успокаивать легионеров, настаивавших на скорейшем отъезде.

Мятеж белочехов подготавливался при полном учете целей и возможностей внутренних антисоветских сил. [Министр Временного сибирского правительства Патушинский признавался позднее: «...Нужно совершенно ничего не понимать, чтобы думать, что чехословацкое движение могло прийтп нам на помощь само собой, не будучи ничем, ничьей организационной работой, не связанным с нашим местным движением и соответственно нашими политическими задачами...»⁷⁷.

Поднимая мятеж белочехов, внешняя контрреволюция полностью учитывала позиции буржуазии, кулаков и середняков Сибири к лету 1918 г. Основным связующиы звеном между белочехами и сибирской контрреволюцией были эсерствующие руководители кооперативов, главным образом «Закупсбыта». Еще в апреле 1918 г. командование корпуса через директора Московского народного банка эсера В. Костина договорилось с представителями сибирских кооперативов о снабжении легионеров и закупило большое количество пшеницы и продовольствия. До начала мятежа Ф. Шип, ведавший финансовыми вопросами в чехословацком корпусе, выехал в Сибирь, чтобы на месте решать все вопросы. Для связи эсеровских кооперативов с чехословацкими эшелонами на всей Транссибирской магистрали были созданы «комиссии по снабжению». Связь с кооперативами обеспечивала и установление контактов с подпольными антисоветскими организациями⁷⁸.

Чехословацкий мятеж начался 25 мая 1918 г. Накануне легионерам было объявлено, что Советское правительство будто бы приказало остановить эшелоны и заключить чехов в лагеря. Их призвали пробиваться во Владивосток силой оружия.

Чехословацкий мятеж придал антисоветскому движению в Сибири широкий размах. Восстание белочехов слилось с волной вооруженных выступлений внутренней контрреволюции. В течение нескольких дней части корпуса, поддержанные белогвардейскими подпольными отрядами, захватили важнейшие города, расположенные вдоль линии железной дороги от Пензы до Красноярска ⁷⁹. На территории, захваченной чехами и белогвардейцами, власть оказалась в руках различных контрреволюционных правительств⁸⁰. Мятеж белочехов и выступления внутренней контрреволюции, охватившие Поволжье, Урал и Сибирь, отрезали Советскую Республику от ее основпых в то время продовольственных районов. Союзником антисоветских сил стал голод, от которого страдали в первую  очередь пролетарские центры страхи «В России на нас надвинулся голод»,— указывал  Ленин. Голод обостряется тем, продолжал он, что «...в России свергнутые эксплуататорские классы помещиков и капиталистов делают все усилия, напрягают все силы к тому, чтобы снова и снова попытаться вернуть себе власть. Это — одна из основных причин того, что как раз сибирские хлебородные губернии оказываются теперь отрезанными от нас благодаря восстанию чехословаков»⁸¹.

Помимо этого, союзником империалистов Антапты и США стало большинство зажиточного сибирского крестьянства, недовольного продовольственной политикой Советской власти, имевшего значительные хлебные излишки и соблазненного буржуазным лозунгом свободной торговли хлебом «...План империалистических хищников состоит в томрггобы отрезать от России хлебные местности,— говорил В. И. Ленин.— В этом отношении их стремления рассчитаны вполне правильно и заключаются в том, чтобы как раз в хлебородных окраинах найти себе социальноклассовую опору, найти себе местности с преобладанием кулаков, богатых крестьян, нажившихся на войне, живущих чужим трудом, трудом бедноты. ...Эти кулацкие элементы и составили из себя главную и самую серьезную опору контрреволюционного движения в России»⁸².

Быстрый успех мятежа внушил его организаторам уверенность в слабости Советского правительства, в его неспособности к сопротивлению. Мятеж послужил империалистам удобным предлогом к вооруженному выступлению против Советской власти под флагом помощи «жертвам германо-большевистского заговора». В. И. Ленин в самом начале выступления корпуса предостерегал, что оно может привести к быстрому сговору всей антантовской коалиции на антисоветской основе. В записке в Наркоминдел РСФСР в конце мая 1918 г. он указывал: «По-моему, Вам следует тотчас, для завтрашней же газеты, дать архиалармистское сообщение: блок апгличан + французов + чехословаков + белых с японцами. Уноза японцев и т. д.»⁸³. Действительно, империалисты и их агентура в России расценили мятеж белочехов как блестящую возможность для ввода иностранных войск в Сибирь.

Примечательно, что Англия начала строить расчеты на выступление чехов еще до его начала. На заседании кабинета министров 11 мая Ллойд Джордж предложил поддержать мнение британского военного руководства об использовании для целей интервенции чехословацкого корпуса. 17 мая правительство утвердило план его использования, который одновременно был нацелен на предотвращение американского и японского проникновения в Сибирь. Предполагалось, что на помощь чехам будет послано небольшое количество английских войск в расчете на то, что подозрительные японцы сразу отправят вслед за ними своих солдат с целью не допустить установления в Сибири английского влияния, а за ними последуют американцы, чтобы помешать утверждению японской гегемонии ⁸⁴.

В соответствии с указанным планом Сесиль встретился 22 мая с Тиндой и сообщил ему о намерении своего правительства использовать чехословацкий корпус в Сибири в антисоветских целях. При этом он выразил сожаление, что без продвижения японских войск до Урала чехи сделают «слишком мало». Сесиль многозначительно намекнул, что если Япония согласится с новой английской формулой интервенции, то позиции обеих держав «существенно упрочатся на переговорах в Вашингтоне»⁸⁵.

Представители западных держав в Москве 4 июня посетили Г. В. Чичерина и заявили, что их правительства «смотрят па чехословацкие отряды как союзные войска и будут считать их разоружение или дурное обращение с ними актом недружелюбным и продиктованным влиянием Германии». В Иркутске консулы США и Франции заявили протест местному Совету в связи с тем, что по его указанию были заминированы железнодорожный тоннель и мост с целью помешать движению мятежного корпуса к Владивостоку⁸⁶.

Тем временем в столицы стран Антанты и США поступали от союзных представителей донесения, в которых давалась высокая оценка ситуации, порожденной мятежом. Генерал Лавернь докладывал Клемансо, что присутствие белочехов в стратегических пунктах Сибири может быть с успехом использовано для ввода союзных войск. Локкарт писал 6 июня Бальфуру, что если союзники пе воспользуются благоприятной обстановкой, то восстание окажется напрасным риском жизнями его участников. Рейнш также полагал, что было бы ошибкой вывозить чехов из Сибири, так как при небольшой материальной помощи они могли бы контролировать всю указанную часть России. «Если бы чехословаков в Сибири не было — заявлял Рейнш — их следовало бы туда ввести»⁸⁷.

Воодушевленное успехами мятежников правительство Франции направило им указания: «без срочных и подлинных инструкций союзных военных властей они не должны оставлять никаких ныне занимаемых позиций, а, наоборот, укреплять их, обеспечивая постоянную связь на всей Транссибирской линии». Целью чехословацких эшелонов, сообщалось из Парижа, является не путь во Францию, а подготовка Восточного фронта на Волге⁸⁸.

Особое внимание чехословацкому корпусу уделялось в США. Т. Масарик, находившийся в Вашингтоне, отмечал, что воздействие известий о мятеже «было удивительное, невероятное: вдруг чехи, словаки стали известны каждому... Держать в своих руках главный железнодорожный путь, занять Владивосток,— все это представлялось в виде чуда или сказки... Господству на великом пути приписывали серьезное военное значение и спокойные политики, и военные... Бесспорно, что анабазис имел влияние на политическую решимость правительства в Соединенных Штатах»⁸⁹.

Помощник государственного секретаря США Филлипс 20 июия высказался за оставление чехов в Сибири. Ряд ответственных деятелей госдепартамента согласился с ним. «Это счастливая находка,— писал Райт Майлсу.— Это именно та новость, которая нам нужна, Масарик сейчас здесь! Надо сразу же всеми силами сосредоточиться на этом». В письме Вильсону от 23 июня Лансинг отмечал: «Положение чехословацких войск в Западной Сибири создает новую ситуацию, которая должна быть тщательно изучена... Не является ли возможным, чтобы эти боеспособные и лояльные войска составили ядро будущей оккупации Сибири?» Президент был того же мнения. 25 июня он заявил, что заново пересматривает «всю ситуацию» и в ближайшие десять дней сообщит союзникам свои соображения ⁹⁰.

Тем временем во Владивостоке в ночь на 29 июня бе-лочехами нри поддержке союзных кораблей, стоявших па рейде, была свергнута Советская власть. Утром 29 июня англичане и японцы высадили большие подразделения десантников, в полдень их примеру последовали китайцы, а вечером — американцы. Следующим этапом паступления был намечен ІІикольск-Уссурийск, а за ним Хабаровск и Чита ⁹¹.

В докладе начальника французского генштаба Альби от 2 июля указывалось, что чехословацкий корпус должен послужить авангардом союзных войск в Сибири, что на помощь ему необходимо направить часть союзных солдат, имевшихся в Китае, с целью не допустить его разгрома и прикрыть высадку японских сил во Владивостоке⁹². Доклад был положен в основу меморандума Военного совета Антанты, адресованного президенту США. В нем содержалось очередное предложение об интервенции, «настоятельно необходимой» ввиду выступления чехов. 3 июля меморандум был вручен Вильсону⁹³.

К тому времени правительство США явно склонялось в пользу вооруженного вмешательства для оказания «помощи» белочехам и превращения их в ядро антибольшевистских сил. 4 июля Лансинг отметил коренное изменение ситуации в связи с захватом чехами Владивостока и их действиями в Западной Сибири, заявив, что на США ложится ответственность за оказание нм помощи. Он предлагал послать владивостокской части корпуса оружие и боеприпасы, отправить в Приморье американские войска, а также создать комиссию из промышленников, финансистов, торговцев, специалистов по земледелию, которая проследовала бы во Владивосток и занялась оказанием «помощи» русскому народу. Лансинг выражал убеждение, что оказание «помощи» и «защита» чехов — совершенно иное, нежели посылка войск в Сибирь для восстановления «порядка» и «спасения русских от самих русских» (т. е. открытого вмешательства в гражданскую войну)⁹⁴.

Президент Вильсон поддержал эти соображения, быстро оценив преимущества, которые открывались перед США в связи с чехословацким мятежом. Вильсон надеялся, что чехи, располагавшие большими силами, смогут успешно действовать не только против большевиков, но и против японцев ⁹⁵.

6 июля в Белом доме состоялось совещание с участием Вильсона, Лансинга и военных руководителей СІПА, принявшее решение об участии Америки в интервенции на Дальнем Востоке с целью оказания «помощи» владивостокской группе белочехов в ее намерении «соединиться со своими соотечественниками» в Западной Сибири. Признавалось необходимым высадить во Владивостоке 7 тыс. американских и 7 тыс. японских солдат с тем, чтобы правительства США и Японии открыто заявили о цели высадки войск («помощь» чехам, борющимся против «германских военнопленных») и об «отсутствии намерений» вмешиваться во внутренние дела России ⁹⁶.

Таким образом, решив принять участие в интервенции, правительство США высказалось за ограничение численности посылаемых войск (чтобы свести па нет воеппое превосходство Японии, своего конкурента) и за использование их для «спасепия» чехов. В Вашингтоне по-прежнему считали, что удушение революции должно быть осуществлено самими русскими, с тем лишь дополнением, что помогать им в этом будут «братья-славяне» в лице чехословацкого корпуса, союзные же войска предполагалось использовать в тылу для охраны коммуникаций. Вильсон с удовлетворением писал 8 июля Хаузу, что «в вопросе о том, что нужно и возможно делать в России, оп может отметить некоторый прогресс по двум направлениям: в направлении экономической помощи и помощи чехословакам»⁹⁷.

Сразу после совещания Дэниельс направил Найту указание об использовании всех возможностей для установления союзного контроля над Владивостоком как главной «базой» по «спасению» чехов. Найт и его коллеги быстро справились с этой задачей. 9 июля было объявлено о переходе Владивостока под союзный контроль, о принятии союзными державами обязанностей по «защите» города от внешней и внутренней опасности ⁹⁸.

Одновременно в Вашингтоне начались переговоры с японским представителем Исии на основе американской программы от 6 июля. Лансинг старался, чтобы другие союзники узнали о переговорах как можно позже, но скрыть их оказалось невозможным, и уже 10 июля батальону британского Мидлсекского полка было приказано. срочно отправиться из Гонконга во Владивосток, а командиру «Суффолка» начать патрулпровапие морских подступов к Владивостоку. Военное министерство Англии спешно подыскивало дополнительные войска для отправки в Сибирь. Поскольку практически вся британская армия была занята па Западном фронте, было решено укомплектовать экспедиционные силы главным образом войсками доминионов. Метрополию должен был представлять Мидлсекский батальон⁹⁹.

Наиболее активным пз британских доминионов оказалась Канада. Сказались как географические (сравнительная близость ее к Владивостоку), так и политико-экономические причины. Канадская буржуазия, разбогатевшая в годы мировой войны, стала стремиться к большей самостоятельности, особенно в вопросах внешней политики. По ее расчетам, участие Канады в интервенции помогло бы достижению указанной цели. Ее привлекали также возможности использования сибирского рынка, сулившие немалые прибыли¹⁰⁰. Исходя из указанных соображений, в Оттаве благосклонно отнеслись к предложению метрополии. 10 августа было дано официальное согласие на отправку канадских войск в Сибирь, а 12 августа началась запись добровольцев. 11 октября первая партия солдат (680 чел.) отбыла из Ванкувера во Владивосток ¹⁰¹.

Франция с Италией, невзирая на сложное положение на Западном фронте, также решили послать часть своих войск, имевшихся в Китае, для участия в сибирской экспедиции, чтобы получить право голоса в решении русского вопроса после подавления революции.

Вашингтон официально уведомил западных союзников о своем проекте интервенции 17 июля. В заявлении, составленном в форме ответа на меморандум совета Антанты от 2 июля, повторялись все основные положения, высказанные на совещании в Белом доме¹⁰². Помимо изрядной доли лицемерных фраз о намерении Америки «служить интересам России», в нем имелось множество недомолвок. Ничего, например, не говорилось о том, что должны будут делать чехи, когда их положение станет «безопасным». Не сообщалось, намерены ли США помочь им вернуться в Европу и какова будет позиция Вашингтона, если он «обнаружит», что корпус воюет не только против «германских пленных», но и против большевиков. С помощью таких недомолвок правящие круги США хотели скрыть от общественности истинную цель пребывания бе-лочехов в Сибири и свою роль в указанном деле.

Лондон 22 июля направил официальный ответ на американский меморандум, приветствуя решимость США прийти «на помощь» чехословакам. Послу Великобритании в Токио Грину было поручено убедить правительство Японии принять американское предложение, апеллируя в случае необходимости к духу англо-японского союза¹⁰³.

К тому времени в правящих кругах Китая восторжествовал курс на сотрудничество со всеми союзниками, а не только с японцами. После получения известия о намерении США направить на Дальний Восток 7 тыс. солдат, представитель китайского правительства немедленно сообщил миссии США в Пекине о готовности Китая принять участие в интервенции и послать с этой целью столько же своих войск. Китайское правительство, сказал он, было бы радо получить от США предложение, аналогичное сделанному Японии ¹⁰⁴. 23 и 26 июля китайский посланник в Вашингтоне Гу Вэйцзюнь (В. Ку) имел по этому вопросу беседу с помощником государственного секретаря Б. Лонгом. Сообщив о желании своего правительства направить войска на советский Дальний Восток, Гу доказывал, что это выражает активное стремление Китая внести свой «вклад» в обхцее дело союзников и может «благотворно повлиять на обстановку внутри страны», если его народ узнает, что какая-то часть китайских войск действует сообща с союзниками по ту сторону границы ¹⁰⁵.

В конце июля пекинское правительство решило сформировать специальную дивизию для участия в империалистической интервенции. Укомплектовать ее предполагалось солдатами, служившими в пограничных с Россией гарнизонах. Государственный совет Китая утвердил проект создания особого штаба в Цицикаре с отделениями в Кяхте и Чите (в предвидении их скорого захвата интервентами), а также одобрил предложение об отправке подкреплений в пограничные районы. Хэйлунзянскому военному губернатору было приказано своевременно сообщать о положении в смежных пределах России ¹⁰⁶.

24 августа китайское правительство выступило с декларацией о посылке своих войск в Сибирь, мотивируя этот шаг «необходимостью оказания помощи России» в отражении германской угрозы и «спасения» чехословацкого корпуса ^Декларация была опубликована, когда китайские солдаты уже участвовали в боях против советских войск на Уссурийском фронте и в Забайкалье. В дальнейшем они принимали участие в борьбе против партизан (в Забайкалье и Приморье), часть их несла гарнизонную службу во Владивостоке, в Хабаровске, Благовещенске, охраняя тылы белогвардейцев. Значительные китайские силы располагались па КВЖД, обеспечивая провозоспособность важнейшей линии коммуникаций интервентов¹⁰⁷. Таким образом, правящие круги Китая встали на путь вооруженной борьбы против Советской России. Отвергнув все дружественные предложения Москвы, они объединились с врагами Советской России, с врагами свободы своей собственной страны.

Правительство Японии, получив текст американского меморандума, нашло, что в нем отсутствуют положения о праве японцев использовать свои войска по всему Дальнему Востоку, об обязательствах союзников поддерживать «дружественное правительство Хорвата» и т. п. Тем не менее отвергать предложение США было признано неразумным. 'Гераути, Гото и военное руководство решили принять его за основу и расширить применительно к целям Японии. В течение нескольких дней в Токио шли дебаты вокруг поправок и дополнений. 24 июля в Вашингтон был направлен официальный ответ. В нем выражалось согласие с американским предложением о посылке войск на Дальний Восток, по отмечалось, что Япония не может согласиться с ограничением их численности, которая, по ее мнению, должна определяться «сопротивлением, оказываемым большевиками»¹⁰⁸.

Вручая Лансингу ноту своего правительства, Исии сообщил, что «в случао необходимости» оно намерено направить дополнительные войска для поддержания «порядка» в зоне Транссибирской магистрали. Гото в Токио известил Морриса о готовности 12-й дивизии к переброске во Владивосток и 8-й дивизии — в Забайкалье. В конце июля стало известно о посылке японских миноносцев к устью Амура¹⁰⁹.

Поведение японских правящих кругов, направивших на Дальний Восток 70 тыс. своих солдат (в 10 раз больше предлагавшегося Вашингтоном), свидетельствовало о стремлении с максимальной выгодой использовать американское предложение и вызвало серию объяснений между двумя странами, резко обостривших взаимоотношения¹¹⁰.

Без каких-либо дополнительных консультаций с Америкой 2 августа Япония обнародовала декларацию о начале интервенции. На следующий день появилась американская декларация, затем английская, французская, китайская. Все они объясняли приход иностранных войск в Сибирь стремлением «помочь» чехословакам, «спасти» Россию от германской кабалы, оказать ей экономическую поддержку. Интервенты заявляли, что их «единственное желание — видеть Россию сильной и свободной». «Мы снова попали в войну,— говорил В. И. Ленин,— мы находимся в войне, и эта войиа не только гражданская, с кулаками, .помещиками, капиталистами, которые теперь объединились против нас,— теперь уже стоит против нас англо-французский империализм...»¹¹¹.

Как неоднократно подчеркивал В. И. Ленин, к концу июля 1918 г. выявилось существо антисоветского заговора, организованного империалистами стран Антанты и США. «Мы имеем здесь дело,— указывал он,— с систематическим, неуклонным, очевидно давно обдуманным, месяцами подготовлявшимся всеми представителями англофранцузского империализма, военным и фииаисовым походом на Советскую Республику»¹¹². К этому времени стала ясна связь чехословацкого мятежа с англо-французским мурманским десантом, контрреволюционными выступлениями в Европейской России, Сибири и на Дальнем Востоке. Таким образом, главную угрозу для Советской Республики теперь уже представлял не германский империализм, хотя он и продолжал давить на нее с запада, а империализм стран Антанты и США, предпринявший попытку удушить социалистическую революцию в России. «Внешний враг Российской Советской Социалистической Республики, это — в данный момент англо-французский и японо-американский империализм,— отмечал В. И. Ленин.— Этот враг наступает на Россию сейчас, он грабит наши земли, он захватил Архангельск и от Владивостока продвинулся... до Никольска-Уссурийского. Этот враг подкупил генералов и офицеров чехословацкого корпуса. Этот враг наступает па мирную Россию так же зверски и грабительски, как наступали германцы в феврале, с тем, однако, отличием, что англо-японцам нужен не только захват и грабеж русской земли, но и свержение Советской власти...»¹¹³. Действия интервентов находились в теспой связи с развернувшейся в Советской России классовой борьбой. Гражданская война слилась с войной внешней в неразрывное целое.

3. ПРОЕКТЫ РАСШИРЕНИЯ ИНТЕРВЕНЦИИ И УКРЕПЛЕНИЕ ЛАГЕРЯ ВНУТРЕННЕЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

Новый империалистический удар с Востока был нанесен в тот момент, когда владивостокская группа белочехов пыталась пробиться на запад, чтобы, соединившись с основной частью корпуса, двинуться на Москву. Однако все ее усилия были сорваны стойким сопротивлением отрядов Красной гвардии на Уссурийском фронте. Командующий группой генерал Дитерихс был вынужден признать, что она не только пе в состоянии пробиться на запад, но даже едва ли сможет удержать свои позиции под Никольск-Уссурийском. На совещании союзных военных представителей во Владивостоке 5 августа было решено направить ей на помощь английские, французские и японские войска. Командование белочехов послало Масарику, находившемуся в США, телеграмму с просьбой ускорить отправку американского снаряжения и солдат. Масарик ответил, что 100 тыс. виптовок, 100 пулеметов и 4 млн. патронов находятся в пути¹¹⁴.

В разгар боев на Уссурийском фронте, 25 августа, в Хабаровске открылся V съезд Советов Дальнего Востока. В его резолюции по международному положению говорилось, что вторгшиеся на Дальний Восток иностранные войска «губят завоевания нашей революции» и уничтожают избранные народом Советы, пытаясь навязать власть «продажных авантюристов и царских палачей». Съезд заявил, что ни одной пяди дальневосточной земли «не будет отдано без боя»¹¹⁵.

В конце августа, получив значительные подкрепления, интервенты и белогвардейцы перешли в новое наступление. Исчерпав все силы, советские войска были вынуждены отступать. 4 сентября был оставлен Хабаровск, 18 — Благовещенск. Тем временем в Забайкалье перевес в силах также оказался на стороне врага. Отряды Красной гвардии под командованием С. Г. Лазо после упорных боев отошли к ст. Урульга, где 28 августа состоялась конференция руководящих партийных и советских работников Сибири и Забайкалья, постановившая прекратить «борьбу с врагом организованным фронтом». Еще раньше, в июле, чехи и белогвардейцы захватили Иркутск. Таким образом, к началу сентября 1918 г. вся территория от Волги до Тихого океана оказалась в руках контрреволюции¹¹⁶.

Несмотря на устранение формального препятствия на пути во Францию, белочехп не спешили покидать Россию. Масарик распорядился, чтобы легионеры оставались в Сибири, поскольку «чехословацкая армия принадлежит к числу союзных армий» и подчиняется военному совету Аптантьг. «...Оставаясь там, где она сейчас находится,— говорилось в его инструкциях,— она может оказать России и русскому делу большую услугу, чем если бы она была перевезена во Францию»¹¹⁷. В меморандуме, адресованном 28 августа Вильсону и Лансингу, Масарик высказывался за бескомпромиссную борьбу с большевиками до их полного уничтожения, рекомендовал увеличить численность посылаемых в Сибирь союзных войск, централизовать руководство снабжением, объединить командование, создать для Сибири особое разведывательное бюро

Свергнув Советскую власть в Западной Сибири, на Урале и в Поволжье, чехословацкий корпус нацелился на Москву. Однако после захвата Симбирска и Казани его наступление было приостаповлено. Военные затруднения белочехов явились для Антанты дополнительным аргументом в пользу расширения военной интервенции в Сибири. Еще во время боев на Уссурийском фронте английские военные круги заявляли, что предложенная президентом США численность войск недостаточна. Посольство Англии в Вашингтоне 12 августа предложило послать в Сибирь дополнительные японские войска. С аналогичной просьбой 17 августа к госдепартаменту обратилось французское посольство¹¹⁹.

В пользу расширения военных операций в Сибири и увеличения численности американских войск высказался и ряд официальных лиц США. Помощник государственного секретаря Лонг в записке от 17 августа отмечал, что события в Сибири развиваются иначе в сравнении с программой, пачертанной президентом, и развиваются они в сторону большей воепной активности, что японцы собираются послать на Дальний Восток более многочисленные войска. Исходя из этого Лонг предлагал расширить сферу действий и увеличить численность американских войск ¹²⁰. Посол в Японии Моррис, командующий экспедиционными войсками на Дальнем Востоке Грэвс, адмирал Найт считали крайне важной активизацию военных усилий США, переброску части войск в Западную Сибирь, создание в районе Омска зимней базы, а также взаимодействие с другими союзниками, что позволило бы оказать более весомую помощь чехам, обеспечить «охрану» Транссибирской железной дороги и обзавестись базой для распространения экономической деятельности американцев на Европейскую Россию¹²¹.

Но Вильсон и Лансинг отклонили предложения Англин и Франции¹²². Не поддержали они и рекомендаций Лонга, Морриса и других деятелей. «Госдепартамент считает делом первостепенной важности рациональную помощь Сибири в качестве дополнения к той военной поддержке, которая уже оказывается чехам»,— сообщал Лапсинг Моррису. Оп отмечал, что военная акция в Сибири допустима «только для оказания помощи чехословакам» и для содействия русским «в организации их самообороны и самоуправления» при условии, что сами русские обратятся за такой помощью. «Правительство США,— подчеркивал Лансинг, — может принять участие в интервенции, ограниченной этими рамками, и не намерено участвовать в такой интервенции, в которой иностранные войска являлись бы главной и единственной силой». В заключение он сообщал о намерении правительства США послать в Сибирь комиссию для выяснения путей оказания экономической помощи русскому населению¹²³. Аналогичный результат имели обращения Англии и Франции к президенту Вильсону о посылке американских войск на Волжский фронт и о согласии на увеличение численности японских солдат ¹²⁴.

Позиция Вильсона объяснялась нежеланием оставлять Дальний Восток в распоряжении японцев, которые отказывались двигать войска западнее Иркутска. Беспокоили его и Англия с Францией. В беседе с Масариком 11 сентября президент выразил тревогу по поводу того, что англичане стремились «использовать все в своих интересах», а французы «недостаточно щадят чувства русского народа»¹²⁵. Для успешного противодействия союзникам правительство США решило свой экспедиционный корпус оставить на Дальнем Востоке, а в Западной Сибири опираться на чехов и белогвардейцев. 5 сентября Лансинг поручил американским представителям в Сибири выяснить численность имевшихся там русских контрреволюционных сил, формы их организации и источники снабжения, а также моральное состояние¹²⁶.

9 сентября Лансинг обратился к Вильсону с предложением ускорить разработку и реализацию программы экономической «помощи». Отметив успех чехов и белогвардейцев в свержении Советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке, он указывал на опасность возобладания в антибольшевистской России реакционных группировок и на стремление союзных держав «поколебать руководящую роль президента США» (то есть отстранить Америку от участия в решении важнейших проблем, касающихся Сибири и России). Лансинг предлагал срочно отправить чехам оружие и обмундирование, а населению Сибири — одежду, обувь и другие промышленные товары¹²⁷.

Вильсон одобрил эти предложения¹²⁸. В начале октября он утвердпл «Временный план экономической помощи России», осуществление которого передавалось Воеп-но-торговому комитету США в лице специально созданно-іо при нем «Русского бюро». Предусматривалось установление единой системы ввоза и вывоза товаров, реформа финансов, решение транспортной проблемы и т. д. Во Владивостоке в середине октября было открыто отделение «Национального городского банка Нью-Йорка». Для выяснения потребностей населения в товарах и установления контактов с буржуазными кругами в глубь Сибири рассылались агенты¹²⁹.

План экономической «помощи» являлся своеобразной формой интервенции, направленной на поддержание буржуазно-либеральных кругов и восстановление при их содействии буржуазно-помещичьих порядков в Росспп. В связи с этим правящие круги США придавали большое значение установлению тесных контактов с сибирским населением, большинство которого, как они считали, было враждебно большевикам. Их внимание привлекали земства и городские думы, а особенно кооперативные союзы. Им импонировали антисоветизм кооператоров, сочувственное отношение к союзной интервенции и стремление ft экономическому сотрудничеству с Америкой¹³⁰.

Успех американской программы «помощи» в большой степени зависел от решения вопроса о судьбе Транссибирской железной дороги, поэтому правительство США считало первоочередной задачей установление своего контроля над нею. Решение указанной задачи возлагалось на специальную железнодорожную миссию во главе с Д. Стивенсом, прибывшую в Россию еще при Временном правительстве, которая после Октябрьской революции перебралась в Японию, где ожидала изменения ситуации в стране. После высадки войск интервентов во Владивостоке американские железнодорожные специалисты сразу же отправились на Дальшш Восток¹³¹.

Посол Моррис, находившийся в сентябре 1918 г. на Дальнем Востоке, предлагал расширить деятельность миссии Стивенса, направить американские войска на возможно большее число участков железных дорог. «Если мы сможем обеспечить эффективную работу железпых дорог с высоким уровнем оплаты труда,— писал он,— тогда мы будем в состоянии начать осуществление пашей экопомической и социальной программы и одновременно содействовать развитию местного самоуправления, из которого может вырасти подлинно представительная центральная сибирская власть»¹³².

Правящие круги США рассчитывали использовать для реализации своей программы чехословацкий корпус. В переговорах с Масариком Вильсон и Лаисииг неизменно подчеркивали, что бесперебойное снабжение легионеров оружием и снаряжением будет возможно только в случае успешной работы железнодорожной миссии США. 31 октября 1918 г. Масарик отправил во Владивосток командованию белочехов телеграмму, в которой говорилось: «23 сентября вам было предложено всеми способами оказывать содействие американской железнодорожной комиссии; повторяю этот приказ. Соединенные Штаты пошлют в Западную Сибирь военную экспедицию для охраны железных дорог и экономической комиссии. Эта войсковая часть не предназначена для участия в боях. Мы должны полностью уважать американскую точку зрения...»¹³³.

Осуществлению экономической программы США препятствовали экспансионистские действия Японии и других держав. Японская военщина после высадки войск в Приморье добивалась осуществления собственных захватнических планов, используя для этого методы военной оккупации. Уже 5 августа Гото заявил Моррису, что его правительство озабочено «нападениями» большевиков и германских пленных на китайскую территорию и поражением Семенова, что эти обстоятельства тревожат его больше, чем положение чехов. Используя военное соглашение с Китаем, Япония ввела в Северную Маньчжурию 12 тыс. солдат и разместила их вдоль КВЖД. При этом Моррису было заявлено, что дапная акция предпринимается на основании японо-китайского договора от 16 мая 1918 г. и является совершенно независимым от союзных действий во Владивостоке мероприятием. 26 августа японский генштаб известил союзных военных атташе о том, что 10 тыс. солдат уже подготовлены к отправке во Владивосток и идет мобилизация еще 20 тыс. для отправки в Северную Маньчжурию ¹³⁴.

Командование японскими экспедиционными войсками намеревалось уничтожить «враждебные элементы» на территории Приморья, Приамурья и Забайкалья, захватить линии коммуникаций, «создать на Дальнем Востоке ядро антибольшевистских элементов», не допустить «неяпон-цев» в Северную Маньчжурию, повысить шансы Японии в предстоящей конкурентной борьбе с западными державами за господство в Китае. «...Намерением нашего правительства,— говорилось в инструкциях,— является утверждение японского влияния в Восточной Сибири»¹³⁵.

Важным орудием осуществления агрессивных плапов Японии должны были послужить «русские» вооруженные силы, которые намечалось создать под ее покровительством. Ядром таких сил должпы были послужить казачьи формирования (5 тыс. в Приморье, 3 тыс. в Приамурье и 50 тыс. в Забайкалье), создаваемые на японские деньги и при помощи япопских инструкторов. Номинальными руководителями формирований намечались Семенов, Га-мов и Калмыков. Новой армии отводилась задача восстановления «порядка» на местах и создания органа казачьего самоуправления, который должен был стать ядром автономной правительственной организации на русском Дальнем Востоке.

Таким образом, японская военщина старалась использовать те же методы, которые применялись ею в Китае — поддержку военпых предводителей деньгами и вооружением, присылку советников, противопоставление казачьих атаманов центральной правительственной власти и т. п.¹³⁶

Существенное значение придавалось мероприятиям по оказанию «помощи» русскому населению. 20 августа была создана специальная комиссия, состоявшая из представителей различных министерств, банков, промышленных монополий, которую возглавил крупный финансист барон Мегата. Она должна была организовать поставку на Дальний Восток японских товаров и содействовать внедрению отечественного капитала в экономику края. Комиссия сразу же стала направлять туда муку, сахар, медикаменты и т. п. В Хабаровске, Никольске-Уссурийском, Спасске, Алексеевке и в других городах и населенных пунктах были открыты бесплатные лечебницы¹³⁷.

Воепные мероприятия Японии пользовались поддержкой английского правительства, надеявшегося па то, что после оккупации русского Дальнего Востока и Северной Маньчжурии Япония двинет свои войска далее па запад¹³⁸.

В августе — октябре 1918 г. Апглия и Франция неоднократно обращались к Японии с предложениями послать войска в Западную Сибирь и на Волжский фронт для спасения чехов от разгрома, но получили категорический отказ. Пользуясь своим военным превосходством на Дальнем Востоке, Япония продолжала расширять оккупацию в этом районе, стремилась установить здесь свой контроль над железными дорогами и этим серьезно затрудняла проведение Америкой экономической интервенции. Таким образом, давпее соперничество между США и Японией привело к тому, что названные державы сосредоточили усилия на установлении господства на Дальнем Востоке, отказавшись от участия в военных мероприятиях на Волжском и Уральском фронтах.

Тем временем белочехи, остановленные на Волге, несли большие потери. Расчеты интервентов на поддержку белогвардейских войск не оправдались ввиду неспособности контрреволюционных правительств преодолеть внутренние споры и создать вооруженпые силы. Англия и Франция пытались найти выход из положения путем укрепления позиций чехословацкого корпуса, ускорения процесса создания русской контрреволюционной армии и преодоления разногласий в белогвардейском стане.

В начале августа 1918 г. французскому генералу Жанену было приказано срочно выехать в Сибирь и взять на себя руководство военными операциями. Поручение основывалось на том, что главную тяжесть военных действий несли на себе чехи, номинально входившие в состав французской армии. В инструкции, врученной Жанену, указывалось, что «целыо чехословацких войск, действующих совместно с союзными интервенционистскими силами, является установление прямого контакта между Сибирью, базами союзников на берегу Северного Ледовитого океана и группировками в Южной России». 12 августа правительство Франции предложило -создать межсоюзный гражданский комитет для урегулирования политических споров, подготовки экономических и финансовых рекомендаций, улаживания отношений между союзниками и местными властями в Сибири. Комитет призван был принудить белогвардейцев к скорейшему решению своих внутриполитических проблем¹³⁹. Следовательпо, Франция проявляла определенное намерение играть в делах Сибири ведущую роль.

Правительство Англии придавало наибольшее значение созданию белогвардейской армии и образованию сильной контрреволюционной власти. По расчетам англичан, чехи рано или поздно должны будут вернуться домой, и поддержание внутреннего порядка будет возложено на сибирскую армию, поэтому участие в ее формировании, по их мнению, сулило хорошие перспективы. 23 сентября английское правительство паправило союзным правительствам меморандум, в котором указало на «огромную важность» воссоздания русской армии и сообщало о своем намерении приступить к этому делу, начав подготовку офицеров и унтер-офицеров. Руководство указанной подготовкой возлагалось на генерала Нокса¹⁴⁰.

В самой Англии началась запись добровольцев из числа русских эмигрантов для службы в указанной армии. С целью отбора наиболее подходящих кандидатов при МИДе был создан особый комитет под председательством Набокова. Руководители Форин-оффиса порекомендовали французским коллегам создать аналогичный комитет в Париже¹⁴¹.

Английский кабинет 1 октября 1918 г. обращал внимание союзников на отсутствие единства в рядах русской контрреволюции, па вражду между антисоветскими правительствами, на расстройство торговли и денежного обращения. Заявлялось также, что союзникам невозможно устраниться от происходивших споров, что им следует «противодействовать тем силам, которые выступают против наших друзей, и сотрудничать с теми, кто борется против наших врагов»¹⁴².

Эти декларации свидетельствовали о намерении Англии добиться решающей роли в организации влиятельного антисоветского правительства, способного вести борьбу против большевиков. Еще в июле, получив известие об отъезде Колчака из Маньчжурии, британское правительство решило послать на Дальний Восток генерала Нокса, которому поручалось осуществлять связь между военным министерством Англии и союзными войсками в Сибири, проводить формирование русских войск, распределять снаряжение, поступающее из Англии, организовать школы по подготовке командных кадров для белогвардейской армии¹⁴³.

В Японии (Нокс следовал во Владивосток через США и Японию) он встретился с Колчаком, получил от него подробную информацию об обстановке в белогвардейском лагере. У них выявилась общность взглядов на принципы организации власти в Сибири, каковой, по их мнению, могла быть только военная диктатура. Нокс и Колчак договорились о создании белогвардейской армии при помощи английских инструкторов. В результате бесед с Ноксом у Колчака сложилось убеждение, что тот прибыл на Дальний Восток «с широкими задачами и планами». У Нокса, в свою очередь, создалось благоприятное впечатление об адмирале, которого он аттестовал как «самого подходящего из русских для осуществления пашей цели па Дальнем Востоке»¹⁴⁴.

Во Владивосток ІІокс и Колчак прибыли вместе. Едва ступив на сибирскую землю, английский генерал дал понять, что в его планах решения русской проблемы пет места ни для атаманов, ни для осеро-меиыпевистских соглашателей. Семенова и Калмыкова он именовал «мапьчжурскими бандитами», к мелкобуржуазным социалистам выражал открытую неприязнь и заявлял, что «крепкой военной диктатуры достаточно, чтобы справиться с кучкой бунтарей»¹⁴⁵.

Заявления Нокса и его поведение указывали на то, что оп отбыл из Лондона с четкими инструкциями, не расходившимися с его личными взглядами о необходимости «наведения порядка» в России «железной рукой». Это подтверждается и учреждением должности бритапского высокого комиссара в Сибири, наделявшегося большими полномочиями, на которую был назначен Ч. Элиот, имевший 17-летний стаж дипломатической службы, из них 5 — в Петербурге. В Сибири ему предстояло решать все политические вопросы, связанные с интервенцией. Руководители МИДа пе скрывали от Элиота озабоченности по поводу слабости белогвардейских группировок и отсутствия единства среди них. Выход, но мнению Сесиля, заключался в установлении военной диктатуры, находящейся под влиянием западной «демократии». Он предлагал подобрать заслуживающих доверия русских военных лидеров и поддержать их деньгами и военной силой, поставив в полную зависимость от Англии ¹⁴⁶.

Вальфур был полностью согласен с мнением своего заместителя. Он считал, что успех интервенции отдаляется враждой между группировками, примирить которые может только военная диктатура. В качестве диктатора они хотели видеть популярного среди белогвардейцев русского деятеля, опирающегося на русские силы и помощь союзников. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль Вальфур называл Алексеева, поручив Элиоту выяснить степень его популярности в белогвардейских кругах и поддержать названного генерала, если будет видно, что оп может добиться успеха¹⁴⁷.

Помимо мероприятий военно-политического характера, правящие круги Великобритании, как и всех других империалистических держав, придавали серьезное значение действиям по оказанию экономической «помощи». Еще в апреле 1918 г. в Сибирь была направлена специальная миссия, которая но возвращении в Лондон в сентябре 1918 г. представила правительству доклад, рекомендуя использовать для проведения британской экономической политики земства и кооперативы. Еще до этого правительство Англии приняло решение о снабжении населения Восточной России и Сибири продовольствием и промышленными товарами, которые предполагалось доставлять из Канады, Австралии и из других частей Британской империи. В сентябре была создана «Компания по снабжению Сибири», которую возглавил Л. Уркарт, крупный капиталист, владевший до Октябрьской революции многочисленными предприятиями па Урале и в Сибири. В конце сентября Комитет по торговле уведомил британские фирмы о создаиии указанной компании и об учреждении специального агепства, призванного сообщать о наличии свободного тоннажа и правилах торговли с Сибирью¹⁴⁸.

Правительство Канады 21 октября 1918 г. приняло решение о создании аналогичной комиссии, которая должна была сотрудничать с англичанами в завоевании сибирского рынка ¹⁴⁹.

Таким образом, расширение вмешательства империалистических держав во внутренние дела России было направлено не только на дальнейшее разжигание гражданской войны, но и на подчинение страны иностранному влиянию.

4. УЧАСТИЕ ИНТЕРВЕНТОВ В КОЛЧАКОВСКОМ ПЕРЕВОРОТЕ

К началу сентября 1918 г. в контрреволюционном лагере сложилась критическая ситуация. В Уфе по настоянию белочехов и ряда союзных представителей готовилось государственное совещание с целью создания единой антисоветской власти. Его работа началась и проходила

в условиях контрнаступления Красной Армии на Волжском фронте, поражений контрреволюции и падения престижа Комуча, выступавшего главным претендентом на власть в стране. И в это же время во Владивосток съехались союзные представители высокого ранга (Нокс, Элиот, Моррис, Реньо и др.), прибывшие в Сибирь для урегулирования тех же проблем, которые решались в Уфе. Но ни один из них не поспешил на государственное совещание, хотя к тому времени вся Транссибирская дорога была в руках антибольшевистских сил и поездка в Уфу не представляла особых трудностей. Очевидно, союзников явно не привлекали эсеро-меньшевистские лозунги «демократии» и «Учредительного собрания», с которыми выступила мелкобуржуазная контрреволюция.

Уфимское совещание проходило в упорной борьбе между Комучем и Сибирским правительством, обосновавшимся в Омске. Хотя последнее и возникло с помощью тех членов группы Дербера, которые в феврале 1918 г. остались для подпольной работы в Сибири, но с первых дней существования оказалось под влиянием правых группировок, тяготевших к диктатуре. В своей практической деятельности оно решительно расправлялось не только с большевиками и их сторонниками, но и с эсеро-меньше-вистскими соглашателями¹⁵⁰. Следовательно, Омское правительство выступало как представитель правого крыла российской контрреволюции.

Провозглашение на Уфимском совещании эсеровско-кадетской Директории в качестве органа верховной власти для антибольшевистской России не вызвало восторга ни в белогвардейских, ни в интервенционистских кругах. Партийный состав Директории отражал в большей степени соотношение сил на совещании, где большинство участников принадлежало к соглашательским партпям и где явственно ощущался нажим со ‘стороны белочехов, симпатизировавших эсерам, чем то, которое существовало в контрреволюционном лагере с его тенденцией сползания вправо, в сторону диктатуры. Буржуазно-помещичьи круги сомневались в способности Директории овладеть положением, а союзники — в ее долговечности. Ни одно из союзных правительств, к которым Директория обращалась за признанием и поддержкой, не дало положительного ответа. Белогвардейские представители в союзных столицах в один голос твердили, что там требуют доказательств ее «жизнеспособности»¹⁵¹.

Премьер Сибирского правительства Вологодский и его коллеги видели, что соглашательские партии в среде контрреволюции уже пе пользуются доверием. Хотя делегация сибиряков и присутствовала па совещании, а Вологодский был даже избрал членом Директории, главные падежды омских кругов связывались не с Уфой, а с Дальним Востоком. Вот почему Вологодский отказался от поездки в Уфу и в канун открытия совещания отправился на Дальний Восток для встречи с высокими союзными комиссарами. Последние, в свою очередь, не могли не заинтересоваться Омским правительством, зарекомендовавшим себя сторонником твердых мер в расправе со всеми видами оппозиции. К тому же его войска под командованием А. Пепеляева активно помогали чехам свергать Советскую власть в Восточной Сибири, что произвело благоприятное впечатление на союзников¹⁵².

Большую помощь оказывал Вологодскому князь Львов, бывший премьер Временного правительства, который прибыл на Дальний Восток вместе с ним, направляясь в США. Мнение Львова оказалось настолько авторитетным для союзных представителей, что Иокс и Реньо немедленно направили своему начальству рекомендации о предоставлении Омскому правительству денежного аванса в 15 млн. руб.¹⁵³ Вологодскому удалось привлечь на свою сторону Р. Гайду, одного из главных чешских офицеров, предложив ему пост главнокомандующего сибирской армией, а также завоевать расположение «Дальневосточного комитета», согласившегося разрешать все вопросы «из общепатриотической точки зрения». Вологодского, решительно отмежевавшегося от группы Дербера — Лаврова, поддержали Нокс и Элиот. Информация, полученная ими

об Омском правительстве, а также согласие его премьера на передачу контроля над сибирской армией в руки англичан содействовали быстрому росту их симпатий к нему. К тому же Вологодский сблизился с Гайдой и Колчаком, которым Нокс симпатизировал (Гайда, со своей стороны, советовал Вологодскому ориентироваться на англичан и и французов, назвав их «искренними друзьями», и не рекомендовал полагаться на «своекорыстие» японцев и на «неискренних американцев»), В итоге Элиот и Нокс пришли к выводу, что из всех имевшихся на занятой белогвардейцами территории правительств заслуживало внимания Омское¹⁵⁴.

Чтобы поближе познакомиться с обстановкой в Омске и действиями правительства Вологодского, в Западную Сибирь выехал .Элиот. «Английское правительство искренне приветствует нарождение новой власти в России,— сообщал Набоков.— Посылка в Омск Ч. Элиота есть внешний знак желаний установить сношения с новым правительством». Набоков отмечал также, что Лондон планирует использовать Омск как базу диктаторского режима во главе с Алексеевым. «До слияния всех южнорусских групп с Сибирью и предоставления Алексееву руководящей роли в качестве верховного военачальника английское правительство сохранит позицию скептического выжидания»,— сообщал он ¹⁵⁵.

Английские, французские и чехословацкие (Гайда, Кадлец) представители проникались все большим доверием к Омскому правительству. Один из белогвардейских представителей сообщал в связи с этим из Владивостока: «Является надежда на укрепление этого правительства, так как угроза Гайды и наступление неприятеля хорошо действуют на слабеющих левых. Вероятно, союзники поддержат это правительство, только американский посол Моррис встретил Вологодского крайне сухо. Американцы очень сконфужены провалом поддержанного ими Дербера»¹⁵⁶. В такой обстановке эсеровская группировка Дербера — Лаврова, оказавшись в изоляции и не имея серьезной впешней поддержки (Моррис, убедившись в том, что Сибирь отказывается признавать данную группировку, не счел возможным ее защищать), подчинились требованию Вологодского о сложепии полномочий¹⁵⁷.

Труднее пришлось с Хорватом, который упорствовал, требуя включения его в состав Омского правительства. Настойчивость Хорвата объяснялась поддержкой его Японией и цензовых элементов Сибири и Дальнего Востока. Поощряемый ими Хорват еще в июле принял титул «верховного правителя». Па Уфимском совещании сибирские кадеты выдвинули его кандидатуру в состав Директории, но она не получила поддержки ввиду японофильской ориентации генерала. Под нажимом Гайды и Нокса Хорвату пришлось умерить свои претензии и согласиться на должность наместпика Омского правительства на Дальнем Востоке.

Соглашение между Вологодским и Хорватом, устранение группы Дербера — Лаврова привели к созданию единой контрреволюционной власти для всей Сибири. В связи с этим буржуазия, землевладельцы и военщина не скрывали своего удовлетворения. Отмечая указанное обстоятельство, представитель белогвардейской агентуры сообщал: «Французы, англичане, итальянцы открыто становятся на сторону Сибирского правительства... Английский консул мне сказал, что его правительство берет на себя содержание вновь организуемой сибирской армии». Подчеркивая, что итоги владивостокских переговоров удовлетворили далеко не всех союзных представителей, он писал: «У американцев после неудачи самостоятельной политики видна резкая перемена, нерешительность и сближение с французами. Между англичанами и французами заметна некоторая ревность и желание скрыть, что они делают для России. С японцами отношения прочих союзников весьма холодные»¹⁵⁸.

Вологодский мог быть вполне удовлетворен своей поездкой. Помимо устранения конкурентов, он получил от союзных представителей обещание займа в 1 млрд. руб., согласие Англии на поставку для сибирской армии 100 тыс. комплектов обмундирования, а также обещание присылки в Омск иностранных войск. Сразу после окончания переговоров все союзные представители, кроме Морриса (США) и Мацудайры (Япония), отправились в Омск. 27 сентября, раньше других, выехал Гайда, в поезде которого инкогнито находился Колчак. Нокс ехал в сопровождении батальопа под командованием Уорда. В пути он усиленно зондировал почву о возможности перемен в организации власти и в числе разных имен часто упоминал Колчака. Даже беседуя с Семеновым в Чите и выясняя взаимоотношения между адмиралом и атаманом, Нокс интересовался, имеется ли возможность назначения Колчака военным министром Омского правительства¹⁵⁹.

Тем временем наступление Красной Армии не прекращалось и Директории в поисках безопасного места пришлось перебираться в Омск. К началу октября армия Ко-муча почти полностью развалилась, основную тяжесть боев несли по-прежнему чехи. Сибирская же белогвардейская армия сохраняла силы неистощенными, что давало Омскому правительству важные преимущества в борьбе за всероссийскую власть. Под давлением военных и политических трудностей, а также по «совету» союзных представителей Директория была вынуждена в начале ноября признать в качестве всероссийского кабинета министров весь состав этого правительства¹⁶⁰.

В обстановке продолжающегося наступления Красной Армии и роста числа рабочих и крестьянских восстаний, справиться с которыми Директория была не в силах, быстро развеялись надежды ее создателей на то, что она сплотит воедино силы контрреволюции и нанесет поражение большевикам. Среди белогвардейцев и интервентов росло опасение в полном крахе их предприятия. Нокс, Колчак и батальон Уорда прибыли в Омск в критический момент. Нокс приступил к реализации срочных мер. В числе первых из них было решение Омского правительства о назначении Колчака военным министром. 24 октября в результате переговоров Нокса с главнокомандующим армией Директории Болдыревым, проходивших'при содействии Колчака, было достигнуто соглашение о создании русской армии (без комитетов и комиссаров, под полным офицерским контролем). В соглашении имелись пункты о том, что в России должна быть одна армия, что русское правительство должно потребовать от союзников, чтобы военная помощь предоставлялась только ему, а не отдельным военачальникам (имелись в виду казачьи атаманы), что войска Хорвата должны быть расформированы. «Мы имеем право требовать,— заявляли генералы,— чтобы все партийные и личные интересы были бы устранены и сильное правительство сформировано, которое бы не препятствовало в создании сильной армии для спасения России»¹⁶¹.

С первых дней пребывания в Омске Ііокс отдавал явное предпочтение Сибирскому правительству, к Авксентьеву же, председателю Директории, умышленно не обращался ни по каким вопросам. Всеми способами он нажимал на Директорию, торопя ее с соглашением о составе всероссийского кабинета министров ¹⁶².

К этому времени, ввиду смерти генерала Алексеева, Лондон стал придавать Омску еще большее значение. Ставя белогвардейцев в известность о позиции Англии, Набоков подчеркивал, что Лондон придает важное значение не только созданию сильной русской армии, но и способам ее создания, а также решимости белогвардейских властей «отвергнуть Применению тех методов, которые в свое время разложили русскую армию.». Он предупреждал, что «на армию с комитетами, без единого командования» англичане и другие союзники полагаться не могут¹⁶³.

В обстановке поражений на фронте, полного отсутствия доверия масс к Директории, от которой начали отходить даже эсеры, необходимость «твердой власти» признавалась все более настоятельной. «На том, что нам без кулака не восстановить порядок в России,— отмечал Кудашев,— сходятся решительно все русские и иностранцы, не исключая американцев и французов, побывавших в России... Даже благоразумные эсеры сознают неизбежность и желательность диктатуры»¹⁶⁴.

В течение лета и-осени 1918 г. в числе главных кандидатов в диктаторы называли генералов Хорвата и Болдырева и некоторых других лиц. Но Хорват встретил противодействие как в кругах внутренней контрреволюции (главным образом эсеров), так и со стороны западных союзников в связи с его проянонскими взглядами и откровенным монархизмом. Поэтому ни на Уфимском совещании, ни На владивостокских переговорах он не получил поддержки. Шансы Болдырева какое-то время были вполне реальными, так как еще в июне 1918 г. контрреволюционные «Национальный центр» и «Союз возрождения России» договорились о создании власти на территории занятой белыми, в форме триумвирата с участием Болдырева¹⁶⁵. Позднее он был избран в состав Директории и стал главнокомандующим ее войсками. И если Болдырев не стал диктатором, то главным образом потому, что у него не нашлось в то время достаточно могущественной внешней поддержки. Англичан тревожила дружба Болдырева с генералом Жаненом, направленным в Сибирь с заданием возглавить русские и союзные войска. Последнее создавало угрозу возобладания французского влияния, что также пе входило в расчеты Лондона¹⁶⁶. Это вынуждало Нокса и его агентуру спепшть с подготовкой переворота в Омске.

Необходимость спешки диктовалась и обстановкой на Дальнем Востоке, где большую активность развил бывший военный министр Омского правительства Иванов-Ринов, уступивший под нажимом англичан свой министерский пост Колчаку. Получив после этого назначение на должность командующего Сибирской армией, Иваиов-Рипов выехал на Дальний Восток для проведения мобили зационной работы и вскоре стал там энергичным проводником японского влияния. Совместно с Хорватом он объединял казачьи войска иод главенством Семенова, создавая вооруженную опору сепаратного режима, главой которого намечался Хорват. Одновременно Иванов-Ринов пытался помешать готовящемуся перевороту в Омске, действуя через своих друзей из бывшей омской контрреволюционной организации ¹⁶⁷.

Таким образом, соперничество между империалистическими державами привело к возникновению двух центров, где шла подготовка к установлению диктаторского режима. В одном — в Омске — преобладающим было английское влияние, в другом — во Владивостоке — японское, причем японцы старались ослабить позиции конкурентов не только с помощью Иванова-Рипова и его людей в Омске, но и при помощи эсеров, которых они стали поддерживать в противовес Сибирскому правительству. Белогвардейская агентура доносила, что председатель Директории Авксентьев находился в непосредственных сношениях с японцами и казачьими атаманами, заинтересованными «в создании неурядиц в России»¹⁶⁸.

В исторической литературе существует немало мнений о том, почему именно Колчаку сопутствовал успех в перевороте. Бесспорно, нравы авторы, считающие, что этот успех был обусловлен поддержкой со стороны наиболее влиятельной части буржуазно-помещичьей контрреволюции, которой Колчак импонировал своей ненавистью и жестокостью к революционерам. Следует учесть, что в рядах сибирской контрреволюции пользовались наибольшим весом те лица (Колчак, В. ГІепеляев, Путилов, Хорват, Флуг и др.), которые имели тесные контакты с генералитетом, а также с крупными землевладельцами и промышленниками Европейской России, заброшенными революцией в Сибирь. Нельзя не учитывать и того, что диктатору предстояло сыграть роль вождя, призванного объединить антисоветские силы, навести «порядок» в тылу и сокрушить большевизм. Помимо того, что такое лицо должно было обладать военными и административными способностями, ему также следовало иметь известность и авторитет в кругах контрреволюции, чтобы его власть пе оспаривалась другими лицами. Наконец, учитывая большую зависимость белогвардейцев от стран Антанты, кандидат в диктаторы должен был пользоваться известностью и поддержкой правящих кругов союзных стран. Именно такой фигурой был адмирал Колчак.

И все же колчаковский переворот оказался для его организаторов не простым делом, учитывая сильное противодействие Японии. Имелись трудности и другого порядка. В первой половине ноября 1918 г. состоялась поездка Колчака на фропт с целью заручиться поддержкой белогвардейских генералов и чехословацкого командования. В ходе встреч обнаружилось, что некоторые влиятельные гепералы предпочитали видеть диктатором Деникина или Болдырева, но не Колчака, который не имел опыта командования сухопутными войсками. С возражениями против кандидатуры Колчака выступил оренбургский атаман Дутов, серьезные сомнения высказывал генерал А. Пепеляев. Не слишком лестного мнения о Колчаке были многие дальневосточные белогвардейцы¹⁶⁹. Против памечавшегося переворота высказывались бело-чехи — самая мощная в то время вооруженная сила в Сибири. Это выяснилось в переговорах Колчака с генералом Сыровы, который отказался выполнить просьбу адмирала о принятии «некоторых мер внутренней политики в отношении эсеров»¹⁷⁰.

Но за спиной Колчака стояла серьезпая сила — Англия и ее представители в Сибири. Перед нею отступили все скептики и оппозиционеры. Именно нажим со стороны Уорда и Гайды заставил присмиреть Дутова, а Пепеляева отбросить свои сомнения. Уорд инспирировал появление в газетах хвалебных для Колчака статей. В одном интервью он заявил, что при наличии «таких людей, как Колчак, Россия никогда не погибнет»¹⁷¹.

Государственный переворот, подготовленный реакционной русской военщиной при содействии английской агентуры, совершился в почь на 18 ноября 1918 г. Члены Директории были арестованы и высланы за границу,  а Колчак провозглашен «верховпым правителем». Так родилась белогвардейская диктатура, с которой связывались главные надежды па скорое свержение Советской власти и восстановление в России буржуазно-помещичьего строя.