Глава VII. Семейное хозяйство как одно из слагающих системы народного хозяйства и возможные формы его развития

Глава VII

СЕМЕЙНОЕ ХОЗЯЙСТВО КАК ОДНО ИЗ СЛАГАЮЩИХ СИСТЕМЫ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА И ВОЗМОЖНЫЕ ФОРМЫ ЕГО РАЗВИТИЯ

 

Наше исследование приближается к своему концу. Мы с большой подробностью рассмотрели хозяйственную деятельность отдельной крестьянской семьи, проанализировали механизм того внутреннего равновесия внутрихозяйственных факторов, которое придает «телеологическое единство» ее хозяйству, и, наконец, выяснили те особенности в сложении земельной ренты, процента на капитал и ценообразования, которые вытекают из особенностей хозяйственного поведения трудовой крестьянской семьи.

Теперь нам надлежит рассмотреть последний вопрос -вопрос о месте семейного хозяйства в системе современного народного хозяйства, о свойствах его как социально-экономического целого, его связях с системой капиталистического хозяйства и формах взаимоотношений с нею и, наконец, попытаться уяснить себе возможные формы дальнейшего развития крестьянского хозяйства.

Этот круг вопросов, как и можно было ожидать в условиях нашего времени, вызывает всегда наиболее острый интерес к себе и наиболее резкую полемику Поэтому мы позволили себе развить эту заключительную главу нашего исследования значительно шире, чем она была напечатана в немецком издании, и остановились с особенным вниманием на формах возможного будущего, чего в немецком издании мы совсем не делали.

Нас обычно обвиняют в том, что все наши построения статичны, и в том, что мы склонны идеализировать мелкобуржуазную стихию современного крестьянства и считать ее в ее теперешнем виде чуть ли не идеалом хозяйственной организации земледелия. Надо надеяться, что настоящая глава сумеет рассеять оба эти обвинения. Наш анализ во всех шести предыдущих главах был статичен потому, что им анализировались проблемы статического порядка. Теперь, описав сначала место семейного хозяйства в системе народного хозяйства также, если хотите, статически, мы постараемся показать формы его динамического развития во всей сложности современной хозяйственной обстановки.

Далее, в нашем анализе выводы о высокой сопротивляемости трудовых хозяйств и их исторической устойчивости принимали за идеализацию. Когда мы говорили о существующем, нас считали говорящими о должном. Это обязывает нас с особенным вниманием остановиться на анализе тех возможных форм будущего развития крестьянских хозяйств, которые, по нашему мнению, должны считаться прогрессивными и в направлении которых мы должны развивать свою экономическую политику.

Причем, однако, и в этой главе мы начнем с описания существующего, и притом опять в порядке статистического анализа.

Первое, с чего нам придется в данном случае начать, - это рассмотрение того, как из отдельных хозяйств, находящихся в разных возрастах своего семейного развития, слагается социальный массив крестьянских хозяйств, а также и те социальные связи, которые соединяют отдельные хозяйства в некоторое социальное целое. Говоря иначе, с изучения морфологии крестьянского хозяйства как социального пласта.

Статистическое исследование русских крестьянских хозяйств, начатое более полувека тому назад, при первых же своих шагах наткнулось на очень большую разнородность в составе крестьянских хозяйств и повсеместно отметило в своих регистрациях наличность наряду с мелкими средних и даже сравнительно крупных крестьянских сельскохозяйственных предприятий.

В сводной работе Б. Н. Книповича¹¹⁸, которую мы уже имели случай цитировать, сведены в этом отношении результаты значительного количества земскостатистических переписей, и нижеследующая таблица довольно обстоятельно может нас познакомить с распределением состава крестьянских хозяйств по группам различных размеров посевной площади по признаку, который может быть принят одним из показателей размеров хозяйства¹¹⁹ (см. с. 576).

Просматривая таблицу, мы можем видеть с большой степенью наглядности, что крестьянское хозяйство в массе представляет собою довольно пеструю смесь мелких, средних и крупных сельскохозяйственных предприятий.

Екатерино- славский уезд	Процент хозяйств	Самарский уезд	Процент хозяйств	Полтавская губерния	Процент хозяйств
Безземельные	4,9	Без посева	11,8	Без посева	3,1
Имеющие до 1 дес.		С посевом до 1 дес.	17,9	С посевом до 1 дес.	8,5
1-3	3,2	3-6	21,1	1-2	13,1
3-5	11,2	6-9	14,6	2-3	12,3
5-10	19,5	9-12	10,2	3-6	29,4
10-15	35,2	12-15	6,8	6-9	15,7
15-20	15,3	15-20	6,8	9-15	11,6
20-25	5,1	20-30	6,8	15-25	4,4
25 и выше	1,5	30-40	2,2	25-50	1,6
	4,1	40 и выше	2,6	50 и выше	0,3
	100,0		100,0		100,0

Воронежская губерния	Процент хозяйств	Тульская губерния	Процент хозяйств	Калужская губерния	Процент хозяйств
Без посева	7,60	Без посева	15,7	Без посева	4,5
С посевом до 1 дес.	2,27	С посевом до 1 дес.	9,1	С посевом до 3 дес.	27,6
1-5	43,33	1-2	15,5	3-6	42,1
5-10	30,98	2-5	32,4	6-9	16,8
10-20	13,58	5-10	21,4	9-12	5,6
20-40	1,92	10-15	4,4	12 и выше	3,4
40 и выше	0,32	15-25	1,3
		25 и более	0,2
	100,0		100,0		100,0

Владимир- ская губерния	Процент хозяйств	Вологодская губерния	Процент хозяйств	Пермская губерния	Процент хозяйств
Без посева	26,6	Без посева	6,2	Без посева	2,6
С посевом до 3 дес.	27,5	С посевом до 2 дес.	36,9	С посевом до 5 дес.	75,7
3-6	36,2	2-3	28,4	5-10	17,7
6-9	8,0	3-6	26,9	10-15	3,3
9 и выше	1,7	6 и выше	1,6	15 и выше	0,7
	100,0		100,0		100,0

Сопоставляя между собою различные районы, мы должны будем отметить, что степень этой неоднородности в одних выражена больше, а в других - меньше. Однако какую бы совокупность крестьянских хозяйств мы ни взяли, тип кривой распределения будет носить в общем одинаковый характер.

Сопоставляя наши цифры с дошедшими до нас подсчетами крестьянских хозяйств в XVIII и XIX веках, мы убеждаемся, что обнаруженная нами неоднородность не представляет собою явления, свойственного только текущей исторической эпохе, но в равной мере наблюдалось и в весьма отдаленные времена.

Так, по составлению данных Румянцевской переписи Черниговской губернии 1767 года и земской статистической переписи 1883 года мы имеем следующее сопоставление.

Из 100 крестьянских хозяйств имели мужчин-работников (членов семьи) (%)

Год	Число работников					Всего семей
	0	1	2	3	4
1767	7,8	55,1	24,4	8,0	4,7	100,0
1883	8,2	61,1	24,1	6,2	1,1	100,0

Еще не так давно эту отмеченную нами неоднородность в размере крестьянских хозяйств были склонны приписывать всецело динамическому процессу социального разложения крестьянства, т. е. постепенной концентрации производства в руках крупных крестьянских хозяйств, подготовляющих почву для дальнейшей чисто капиталистической концентрации и параллельной ей пролетаризации мелких и средних слоев крестьянства.

Несомненно, некоторые элементы такой социальной дифференциации имеют место в нашей деревне, но более тщательный анализ состава крестьянских хозяйств показывает, что явление неоднородности их не в полной степени может объясняться процессом социальной дифференциации и зависит не только от развития динамического процесса, но в значительной степени и от вытекающего из природы крестьянского хозяйства влияния демографических факторов.

Словом, мы вправе предполагать, что обнаруженная нами неоднородность в составе крестьянских хозяйств не есть проявление исторического процесса недавнего времени, но является во многом производной из самой природы крестьянского хозяйства.

Нетрудно дать этому и теоретическое освещение. В первой главе нашей работы мы весьма подробно рассмотрели развитие отдельной крестьянской семьи. Если теперь, положив в основу принятую нами теоретическую схему развития семьи и приняв, что в силу прироста населения и вымирания число семей каждого более старшего возраста будет отличаться от числа семей предыдущего возраста и что семья, достигнув к 25 годам зрелости, остается еще 8 лет не разделенной и имеет в своем составе по две молодые семьи, мы получим следующий теоретический состав массовой совокупности крестьянских семей по их размеру:

Размер семьи (душ)	0-3	4-6	7-9	10 и выше
Число семей в группе (%)	20,5	35,5	29,8	14,2

Согласно изложенному нами в предыдущих главах такого демографического состава вполне достаточно для того, чтобы создать значительную дифференциацию в размерах сельскохозяйственных предприятий даже при прочих равных условиях.

Для сравнений нашего теоретического состава с составом семей, наблюдающихся в действительности, мы можем привести цифры, относящиеся к Старобельскому исследованию:

Размер семьи (душ)...........	0-3	4-6	7-9	10 и выше
Число семей в группе (%)......	16,8	22,8	32,7	27,7

Некоторые различия между теоретической кривой распределения хозяйств по посевным группам и тем, что наблюдается в действительности, зависят, во-первых, от того, что размеры посевной площади хозяйства, как мы знаем, определяются не только демографическими факторами и помимо расслоения, обусловливаемого различиями возраста семей, мы имеем и некоторые элементы экономической дифференциации, а также тем, что сам демографический процесс нарастания семей, положенный нами в основу исчисления, в действительности протекает гораздо более сложно, чем это принято было в нашей упрощенной схеме.

К счастью для нас, ряд выдающихся русских статистиков во главе с Н. Н. Черненковым, А. И. Хрящевой и П. А. Вихляевым с исчерпывающей полнотой исследовали интересующее нас явление в отношении ряда районов Европейской России, и мы можем исследовать поставленную проблему не только путем априорных построений, но и путем апостериорного анализа эмпирического материала.

Уже цитированные нами неоднократно работы Н. Н. Черненкова, П. А. Вихляева, А. И. Хрящевой и Г. А. Кущенко, сопоставляющие между собой данные повторных переписей крестьянских хозяйств, методологически отличались от всех аналогичных сопоставлений в русской и западноевропейской статистике тем, что, произведя сопоставление двух различных лет, они производили сравнение не огульных общих итогов каждого года, а прослеживали отдельно судьбу каждой группы хозяйств, а в последних работах даже каждого хозяйства за протекший между переписями период времени.

Результаты такого рода сопоставления показали, что в толще крестьянства прежде всего происходит ряд весьма сложных и переплетающихся между собою демографических процессов.

Вернувшись на место исследования через 15-30 лет после первоначальной переписи, статистики прежде всего должны были констатировать, что некоторая часть хозяйств просто перестала существовать - вымерла, другая - переселилась из района исследования в другие места, наконец, значительная часть распалась путем семейных разделов на два или на три самостоятельных хозяйства и только часть сохранилась в целости от предшествующей переписи.

Указанные процессы очень наглядно можно проследить на нижеследующей таблице, заимствуемой из работы Г. А. Кущенко по Суражскому уезду Черниговской губернии¹²⁰, данными которого мы будем пользоваться и в последующем анализе, так как, совпадая с другими работами, исследование Г. А. Кущенко дает наиболее выпуклые итоги, так как сопоставляет между собою переписи, разделенные тремя десятками лет.

Суражский уезд. Из 100 хозяйств 1882 году к 1911 году

Группа хозяйств 1882 года по размеру посевной площади (дес.)	Вымерло	Переселилось	Разделилось	Не делилось	Процент исчезнувших хозяйств
0-3	32,5	19,4	6,2	41,9	51,9
3-6	10,4	22,2	15,4	52,0	32,6
6-9	4,2	19,9	26,1	49,8	24,1
9-12	3,5	15,6	35,1	45,8	19,1
12 и выше	1,7	7,1	57,6	33,6	8,8

Рассматривая таблицу, мы видим, что за тридцать лет изучаемые хозяйства претерпели самые разнообразные судьбы, и только три четверти их сохранили свое индивидуальное бытие в пределах района исследования. Хозяйства мелкие в значительной своей части переселились, распались, а частью ушли из сельского хозяйства, хозяйства же крупные и наиболее старые проявили большую оседлость, но зато в большей своей половине дошли до полного созревания и распались на ряд новых хозяйств.

Оставляя в стороне переселившиеся и переставшие существовать хозяйства, мы, углубляя наш анализ, должны будем отметить, что хозяйства, в целом или в своих частях пережившие 30-летний период, претерпели немалые изменения в хозяйственном отношении: некоторые, по преимуществу молодые, укрепили свое хозяйственное положение и расширили свой объем, другие, главным образом крупные старые хозяйства, наоборот, ослабли и перешли в более низкие хозяйственные группы.

Так, например, для хозяйств, не делившихся за весь 30-летний период (с 1882 по 1911 год), мы имеем следующую таблицу, в которой под термином «увеличившие свою посевную площадь» мы принимаем хозяйства, перешедшие за исследуемый период в высшие посевные группы, а под термином «уменьшившие посевную площадь» - хозяйства, через 30 лет попавшие в более низкие группы по посеву¹²¹.

Суражский уезд.
Из 100 не делившихся с 1882 года хозяйств к 1911 году:

Группы по размеру посевной площади (дес.)	Сохранивших ту же посевную площадь	Увеличивших посевную площадь	Уменьшивших посевную площадь	Итого
0-3	28,4	71,6	—	100,0
3-6	50,0	39,0	11,0	100,0
6-9	33,4	30,7	36,9	100,0
9-12	22,0	34,0	44,9	100,0
12 и выше	41,4	-	58,0	100,0

Еще более характерную картину имеем мы для судеб разделившихся хозяйств, наблюдая, в какую группу попадают хозяйства, получившиеся в результате семейного раздела.

Суражский уезд.
Из 100 не делившихся с 1882 года хозяйств в 1911 году по сравнению с 1882 годом было:

Группы по размеру посевной площади (дес.)	Сохранивших ту же посевную площадь	Увеличивших посевную площадь	Уменьшивших посевную площадь	Итого
0-3	27,8	72,8	—	100,0
3-6	43,6	18,0	38,4	100,0
6-9	21,5	11,2	67,3	100,0
9-12	7,0	5,7	87,3	100,0
12 и выше	17,4	-	84,6	100,0

Просматривая обе таблицы, мы прежде всего видим у малосеющих, особенно у неделившихся хозяйств резко выраженный процесс экономического роста, и наоборот, у хозяйств, бывших в 1882 году крупными, наблюдается еще более наглядный процесс распада и ослабления экономической силы, особенно у хозяйств разделившихся.

Особенно наглядно эти два потока - восходящий и нисходящий - мы видим из нижеследующей итоговой таблицы исследования Г. А. Кущенко¹²².

Группа хозяйств 1882 г.	Из наличных в группе хозяйств 1882 г. в 1911 г. принадлежало к группам (%)					Итого
	0-3	3-6	6-9	9-12	12 и выше
0-3	28,2	47,0	20,0	2,4	2,4	100,0
3-6	21,8	47,5	20,4	8,2	2,4	100,0
6-9	16,2	37,0	26,8	11,3	8,7	100,0
9-12	9,3	35,8	26,1	12,4	16,1	100,0
12 и выше	3,5	30,5	28,5	15,6	21,9	100,0

Перед нами раскрывается сложная картина динамики состава крестьянских хозяйств.

Малосеющая группа проявляет гигантскую силу роста и почти ³/₄ своих хозяйств перебрасывает за 30 лет в более высокие посевные группы, с другой стороны, обе многосеющие в 1882 году группы дают ярко выраженную картину ослабления и распада.

Перед нами два мощных потока: один, в котором главным образом участвуют неделившиеся молодые малосеющие хозяйства - поток восходящий, расширяющий под давлением роста семей объем входящих в его состав хозяйств, и другой - поток, ниспадающий в значительной своей части в силу семейных разделов сложных старых семей.

То, что обнаруженная нами по Суражскому уезду картина не является случайностью, могут подтвердить аналогичные итоговые таблицы по другим районам, где при проведении повторных переписей прослеживали судьбы отдельных хозяйств.

Так, имеем работы П. А. Вихляева по Московской губернии¹²³и А. И. Хрящевой по Тульской губернии¹²⁴.

В таблицах как по Московской, так равно и по Тульской губернии мы видим те же два социальных потока - один восходящий, а другой, противоположный ему, - нисходящий¹²⁵. По сравнению с Суражским уездом они выражены слабее, так как промежуток между переписями в Москве и Туле был значительно более короток.

Вдумываясь в изучаемые процессы, мы должны, конечно, признать, что эти потоки обусловливаются не только демографическими процессами роста и распада семей. Хозяйства могут увеличиваться и уменьшаться и при неизменном составе семьи под влиянием чисто экономических причин. Кроме того, хорошая и плохая народно-хозяйственные конъюнктуры могут в значительной степени облегчить или затруднить семье развить ее хозяйство в соответствии с собственным ростом. Однако все же совершенно несомненно, что демографические причины играют в рассмотренной динамике первенствующую роль. В результате взаимоотношения двух взаимно противоположных социальных потоков в каждый данный момент устанавливается текущий состав крестьянских хозяйств, дающий при распределении их по посевным группам уже рассмотренные нами по материалам Б. Н. Книповича кривые распределения.

Если оба потока взаимно уравновешены, то, несмотря на то что отдельные хозяйства в большом количестве будут переходить из группы в группу, численное соотношение групп будет оставаться неизменным и при огульном сопоставлении только итогов двух разделенных между собою большим промежутком времени переписей мы получим картину полного статического покоя. Несмотря на то что в состав групп будут входить совершенно иные хозяйства, группы как таковые останутся такими же и степень неоднородности состава, или, как раньше говорили, дифференциации крестьянских хозяйств, будет при повторной регистрации той же, как и при начальной.

Однако чаще общая хозяйственная конъюнктура района, уровни цен, земельное утеснение и прочее выводят изучаемые нами социальные потоки из состояния взаимного равновесия, и тогда один из них начинает временно преобладать над другими, и через несколько лет в соотношении групп происходит заметное изменение.

Так, например, если под влиянием тяжелой хозяйственной обстановки рост хозяйства молодых семей будет задерживаться, а процесс распада усилится, мы увидим, как это показано на вышеприведенном графике, прирост наличности хозяйств в низших групппах, это будет так называемая, согласно определению Н. П. Огановского, «общая подвижка книзу», т. е. понижение общего уровня благосостояния¹²⁶.

Примером этого может как раз явиться итог исследования Г. А. Кущенко в отношении распределения суражс-ких хозяйств по посевной площади¹²⁷.

Процент суражских хозяйств по посевным группам

	До 3 дес.	3,1-6,0	6,1-9,0	9,1 - 12,0	12,1 и выше	Всего
1882 г.	10,8	34,5	25,9	13,5	15,3	100,0
1911 г.	13,2	38,6	25,0	11,2	11,0	100,0
Изменения в % к 1882 г.	+ 31,5	+ 12,0	-3,5	- 17,0	-28,0	—

И наоборот, если благоприятная экономическая конъюнктура будет способствовать быстрому росту молодых развивающихся хозяйств и даст возможность этому процессу получить преобладание над процессом распада, то по истечении незначительного срока можно будет отметить уже ясно обозначившееся нарастание высших экономических групп за счет сокращения средних. В этом случае, графически изображенном нами, мы будем иметь, пользуясь термином Н. П. Огановского, «общую подвижку кверху»¹²⁸.

Подчас сопоставление двух регистраций вскрывает нам более сложный круг явлений, чем простое преобладание одного социального потока над другим.

Так, например, процесс роста может преобладать среди молодых семей, переходящих из низших экономических групп в средние, и в то же время ему будет сопутствовать процесс интенсивного раздела и упадка старых крупных семей. Тогда мы будем иметь при сравнении двух регистраций уменьшение крайних групп и значительное нарастание групп средних, как это видно из прилагаемого графика «нивелировка» и таблицы того же Г. А. Кущенко в отношении конского состава тех же суражских хозяйств¹²⁹.

Суражский уезд. Процент наличных хозяйств

Годы	Без рабочего скота	С 1 головой рабочего скота	С 2 головами рабочего скота	С 3 головами рабочего скота	С 4 головами рабочего скота	С 5 и более головами рабочего скота
1882 г.	10,6	27,7	29,8	14,2	9,1	8,6
1911 г.	9,6	24,6	40,1	15,9	6,6	3,2
Изменения в % к 1882 г.	-9,5	- 11,0	+ 34,6	+ 12,0	-27,9	-62,8

И наоборот, резкий экономический кризис может сильно ослабить рост молодых развивающихся хозяйств и в то же время выявить большую устойчивость старых многорабочих и многосеющих дворов

В результате мы будем иметь при сравнении двух переписей развитие низших и высших групп за счет групп средних, как это показано на вышепомещенном графике и чему мы имеем немало примеров из истории русского крестьянского хозяйства печальной памяти конца XIX века.

Этот процесс Н. П. Огановским обозначается термином «дифференциация»¹³⁰, и нижеследующая таблица по Екатеринославской губернии может дать хороший пример данного типа динамики в составе крестьянского хозяйства:

Процент дворов

	1883 г.	1901 г.	+ или -
Без посева	4,6	6,8	+ 47,8
С посевом: до 5 дес.
5 - 10 дес.	19,3	15,7	- 18,7
10 - 20 дес	28,7	28,0	-2,5
20 - 50 дес.	35,1	29,8	- 15,2
20 - 50 дес.	11,6	17,6	+ 51,7
Свыше 50 дес.	0,7	2,1	+ 200,0

Наконец, мы можем иметь и еще более сложные системы развития в социальном составе, и в результате взаимоотношения обоих потоков мы можем, как показано на графике 3, получить подвижку кверху, сопровождаемую нивелировкой, и подвижку книзу, сопутствуемую дифференциацией, и т. п. Хорошим примером резко выраженной нивелировки, сопровождаемой всеобщей подвижкой книзу, является, согласно исследованию А. И. Хрящевой, ныне пережитый нами во время войны и революции период в развитии нашего русского крестьянского хозяйства¹³¹.

Распределение крестьянских хозяйств в 25 губерниях России по площади посева (%)

Площадь посева (дес.)	Без посева	0-1	1-2	2-4	4-6
Годы исследования
1917	11,5	10,3	18,4	28,9	14,7
1919	6,6	18,0	24,9	29,3	12,4

Продолжение

6-8	8-10	10-15	15-22	22 и выше	Всего
7,4	3,8	3,9	0,8	0,3	100,0
5,2	2,1	1,4	0,1	0,0	100,0

Как видно из таблицы, перед нами картина исчезновения зажиточного и беднейшего слоев деревни на фоне ее общего обнищания.

Изложенное с достаточной ясностью устанавливает нам механизм динамики социального состава крестьянства, и мы настоятельно советуем нашим читателям проштудировать цитированные работы Н. Н. Черненкова, П, А. Вихляева, А. И. Хрящевой и Г. А. Кущенко, вписавших одну из блестящих страниц в историю русской статистики.

После появления перечисленных работ в русских экономических кругах неоднородности крестьянских хозяйств, обнаруживаемой посевными и иными количественного характера экономическими группировками, стали придавать несколько иное значение и присвоили этому процессу название «демографической дифференциации», подчеркивая этим, что главной причиной различий в размерах хозяйств являются демографические процессы роста семей под влиянием увеличения их возраста, а не социальные моменты капитализации и пролетаризации крестьянских хозяйств, как мы полагали это раньше.

Считаем, однако, совершенно необходимым отметить, что, хотя эта «демографическая дифференциация» и потеряла для нас свой социальный привкус, она тем самым приобретает для нас исключительное производственное значение. Как мы не раз пытались показать при анализе организационного плана, размер сельскохозяйственных предприятий как производственного аппарата оказывает существеннейшее влияние на их организацию, не выводя его за пределы обычного семейного трудового хозяйства.

Тип построек и состав инвентаря, организация тягловой силы, мера использования этих средств производства, особенно организация труда мало- и многосемейных хозяйств, даже состав культур, денежность их, а подчас и общее направление хозяйства - все это, как мы видели, весьма гибко отражает на себе размер трудового хозяйства.

Именно поэтому еще до революции наиболее чуткие из агрономов выдвинули идею дифференциальной агрономической программы, которая, помимо учета полупролетаризированных и полукапиталистических хозяйств, должна была дифференцировать рекомендуемые улучшения в пределах разной крупности трудовых хозяйств разных фаз их развития.

Не меньшее значение такой дифференцированный подход имеет и для кооперативной практики, и для практики мелкого кредита, и почти для всех видов экономической работы в деревне. К сожалению, в этой производственной плоскости проблема дифференциации еще только начинает исследоваться¹³², и глубокий анализ ее, очевидно, дело будущего.

Однако из того, что различия в размерах посевных площадей крестьянских хозяйств мы склонны теперь трактовать исходя из демографических причин, а не социальных, вовсе нельзя делать вывода, что в нашем крестьянстве нет доподлинной социальной дифференциации, отличающей хозяйства друг от друга не по количеству, а по качеству.

Простое обывательское наблюдение жизни деревни устанавливает нам наличность в ней элементов «капиталистической эксплуатации», и мы полагаем, что процесс пролетаризации деревни, с одной стороны, и некоторое развитие элементов капиталистической формы производства - с другой, несомненно, имеют там место. Однако эти социальные процессы, по нашему мнению, следует искать не путем посевных и им подобных группировок, а прямым анализом капиталистических моментов в организации производства, т. е. устанавливая наличность в хозяйствах наемного труда, привлекаемого не в помощь к своему, а как база для получения нетрудовых доходов, а также наличность кабальных аренд и ростовщического кредита.

Там, где для такого рода экономических образований создается подходящая народно-хозяйственная обстановка, эти формы неизбежно и появляются. Как мы знаем, в большинстве стран Западной Европы и Америки весьма распространенным типом крестьянского хозяйства как раз и являются полутрудовые полукапиталистические «фермерские» предприятия.

Так, например, по исследованиям швейцарских хозяйств, производимым ежегодно под руководством проф. Э. Лаура, на основании разработки бухгалтерских записей, мы имеем следующую таблицу:

Распределение хозяйств по площади землепользования (га)	Процентное распределение затраченного в хозяйстве труда		Из общей суммы учтенных хозяйств хозяйства этого размера составляют (%)
	членов семьи	наемных рабочих
До 5	92,6	7,4	14,1
5-10	80,6	19,4	40,7
10-15	69,9	30,1	22,5
15-30	52,5	47,5	15,7
30 и выше	42,7	57,3	7,0
Среднее	68,3	31,7	100

На основании материалов сельскохозяйственной статистики мы могли бы установить удельный вес трудового и капиталистического земледелия в разных странах и почти всюду отметили бы наряду с чисто трудовыми хозяйствами также и несомненные капиталистические образования.

В России этот тип хозяйства получил в крестьянской среде сравнительно малое распространение. Специальный учет крестьянских хозяйств, пользующихся наемным трудом, произведенный В. Г. Громаном по разным уездам Пензенской губернии, дал нам для этих хозяйств скромный процент 3 - 5¹³³.

По данным Старобельского бюджетного исследования мы имеем процент наемного труда для земледельческих хозяйств 9,9, а для всей хозяйственной деятельности семьи (с промыслами) - 5,5.

Г. А. Кущенко в своем сопоставлении переписей Суражского уезда 1882 и 1911 годов дает следующую очень интересную таблицу¹³⁴.

Группа хозяйств (дес.)	Процент хозяйств, нанимавших годовых и сроковых рабочих (%)		На одно нанимавшее хозяйство приходилось батраков
	1882 г.	1911 г.	1882 г.	1911г.
0-3,0	1,3	0,4	1,0	1,0
3,1-6,0	1,2	1,5	1,0	1,0
6,1-9,0	2,1	3,3	1,1	1,2
9,1 - 12,0	3,0	5,0	1,3	1,1
12,1 и выше	7,1	6,9	1,2	1,3
Среднее	2,6	2,7	1,2	1,2

Таким образом, в пределах русского крестьянства социальная дифференциация находится еще в зачаточном состоянии, и мы не беремся судить, поскольку полутрудовое полукапиталистическое хозяйство «фермерского» типа сможет расширить свои позиции при теперешней тяге русского крестьянства к хуторам. Надо надеяться, что трудовое хозяйство, усиленное своими кооперативными организациями, сможет отстоять свои позиции, как в былое время отстаивало их от хозяйств крупнокапиталистического типа.

Впрочем, как совершенно справедливо указал П. А. Вихляев в своем последнем докладе научно-исследовательскому институту экономических наук, при анализе развития капиталистического земледелия нужно исследовать процессы дифференциации не только крестьянского хозяйства, а всех земледельческих хозяйств, вместе взятых¹³⁵. Рассматривая процесс в этом объеме, мы для дореволюционной России наглядно видели процесс капиталистической дифференциации, так как средние и мелкопоместные хозяйства, являвшиеся остатком крепостной эпохи, быстро таяли, а их земли захватывались или мелкими крестьянскими хозяйствами, или крупными типично предпринимательскими хозяйствами, соединенными часто с промышленной переработкой сельскохозяйственных продуктов.

Однако, хотя это и выходит за пределы нашей темы, мы должны подчеркнуть, что если элементы капиталистической организации производства и не получили в среде русского крестьянства сколько-нибудь значительного развития, то пролетаризация части крестьянства в густонаселенных районах шла перед революцией весьма быстрым темпом, нося явно индустриальный характер и представляя собою вполне закономерный отлив сельского населения в промышленные и городские центры.

Впрочем, для нас, изучающих трудовое хозяйство в земледелии, затронутые нами темы, несмотря на их исключительно острый и злободневный народно-хозяйственный интерес, представляют значительное отклонение в сторону, пресекая которое, нам надлежит вернуться к основным темам нашего исследования.

Для нас важно то, что процесс демографической дифференциации, зависящий от биологического роста семей, по сути дела, не нов и, в сущности говоря, статичен.

Динамические процессы сельскохозяйственной пролетаризации и концентрации производства в формах создания крупных сельскохозяйственных производств, работающих на наемном труде, развиваются во всем мире, и в СССР в частности, далеко не с такой быстротой, как это ожидалось в конце XIX века. Полоса пронесшихся аграрных революций даже укрепила как будто бы позиции мелких хозяйств. Тем не менее для каждого работающего в области сельского хозяйства ясно, что буквально на наших глазах сельское хозяйство мира, а в том числе и наше, больше и больше втягивается в общий оборот мирового хозяйства и центры капиталистического хозяйства все больше и больше подчиняют его своему руководству.

Говоря иначе, если в производственном отношении в видимых формах организации новых крупных предприятий процесс концентрации в сельском хозяйстве и мало выражен, то в хозяйственном отношении капитализм как народно-хозяйственная система делает весьма большие завоевания в сельском хозяйстве.

В каких же формах это совершается? Где те социальные нити, которые связывают хозяйство Сидора Карпова, затерявшееся в пермских лесах, с лондонскими банками и заставляют его испытывать на себе влияние биения пульса лондонской биржи.

Новейшие исследования развития капитализма в земледелии, в особенности же работы В. И. Ленина об американском сельском хозяйстве¹³⁶, а отчасти и Р. Гильфер-динга о финансовом капитале¹³⁷, П. И. Лященко о торговом капитализме в России¹³⁸ и других, указывают нам, что вовлечение сельского хозяйства в общую систему капитализма вовсе не должно обязательно происходить в форме создания крупнейших капиталистически организованных производств, построенных на базе наемного труда. Повторяя этапы развития промышленного капитализма, сельское хозяйство, выходя из форм полунатурального бытия, попадает под власть торгового капитализма, который подчас в форме весьма крупных торговых предприятий вовлекает в сферу своего влияния массы распыленных крестьянских хозяйств и, овладев связями этих мелких товаропроизводителей с рынком, хозяйственно подчиняет их своему влиянию и, развивая систему кабального кредита, превращает организацию сельскохозяйственного производства чуть ли не в особый вид раздаточной конторы, построенной на «системе выжимания пота». Достаточно в этом отношении припомнить те примеры капиталистической эксплуатации, которые московская хлопковая фирма Кнопа применяла к сартам-хлопководам¹³⁹, закупая еще весною их урожай, выдавая задатки на продовольствие и кредитуя семенами и средствами производства.

Именно эти-то торговые связи, превращающие натуральное изолированное семейное хозяйство в хозяйство мелкого товаропроизводителя, всегда являются первым орудием, организующим распыленные крестьянские хозяйства, и пролагают первые пути проникновения в деревню капиталистических отношений.

Через эти связи каждое мелкое крестьянское предприятие делается органической частью мирового хозяйства, испытывает на себе влияние развития мировой народнохозяйственной жизни, властно направляется в своей организации требованиями капиталистического мирового хозяйства и, в свою очередь, вместе с миллионами себе подобных влияет на всю систему мирового хозяйства.

Весьма малоизученная система местного сельского базара, на котором крестьянин реализует свой урожай и закупает нужные ему предметы и вокруг которого кристаллизуются все экономические отношения деревни, представляет собою первичную ячейку этого народнохозяйственного организма.

Русские статистические работы последних лет, изучающие так называемые районы торговых тяготений, с большой мерой наглядности выделили эти первичные неделимые народного хозяйства, слагающиеся по произволу экономической жизни и путей сообщения, вне зависимости от естественно-исторических районов и административных границ.

Так, например, П. А. Вихляев установил в 1915 году для нужд продовольственного дела своеобразную систему торгового тяготения отдельных деревень Московской губернии в отношении к закупке хлеба.

Г. И. Баскин проделал аналогичную работу для селений Самарской губернии в отношении их к сбыту хлеба¹⁴⁰.

Наблюдение местной жизни показывает, что базарный пункт является для района своего тяготения сосредоточением всей местной торговой, кооперативной, деловой и даже духовной жизни, так как личные связи жителей района тяготения объединяются тем же базаром, где они неизменно встречают друг друга.

Базары, в свою очередь, тяготеют к тому или иному центру более крупной оптовой торговли и строят прочными связями торгового аппарата из распыленных крестьянских хозяйств некоторое народно-хозяйственное целое.

Изучая строение торгового аппарата для рынков сбыта различных сельскохозяйственных продуктов, мы можем отметить пять основных ступеней товарного пути сельскохозяйственных продуктов:

I. Распыленный по отдельным производителям товар собирается рядом скупщиков и прасолов и концентрируется в их руках.

II. Собранный скупщиками товар подвергается грубой сортировке и перевозится из мест сборки в местные центры оптовой торговли.

III. В оптовых центрах товар подвергается сортировке и распределению по направлениям дальнейшего движения.

IV. Собранный в центре и рассортированный товар перевозится в местные потребительские оптовые центры.

V. Из местных оптовых центров товар с помощью торгового распределительного аппарата (местных лавочников и других торговцев) поступает к распределителю.

Такова общая схема, применительно к каждому товару она резко видоизменяется и приобретает индивидуальные характерные черты.

Так, например, если мы возьмем такой продукт, как сено, то организацию его рынка следует считать чрезвычайно упрощенной.

Большая часть товара непосредственно переходит от производителя к потребителю, и если в доставке сена на городские рынки и существуют посредники, то все же число их ограничено.

Графическое изображение сенного рынка даст нам очень простую схему.

Совершенно иную картину дает нам сбыт мяса, например на мясной рынок города Москвы в его довоенных формах.

Мясной скот, откормленный в помещичьих или крестьянских хозяйствах, скупался на месте гуртовщиками или прасолами, затем привозился последними в Москву на очередную площадку.

На площадке скот переходил в руки крупных торговцев - комиссионеров. На московском рынке означенные «комиссионеры» являлись почти полными хозяевами рынка.

Комиссионеры перепродавали скот так называемым быкобойцам, которые убивали животных на бойне и, разделив быка на мясную тушу, кожу и голье, направляли на желатиновые и другие утилизационные заводы, а мясо - крупным и мелким мясникам и на консервные фабрики.

Таким образом, организация рынка мяса является очень сложной и в графическом виде дает довольно запутанную схему.

Еще более сложную картину дают кожи, лен, хлопок и другие подобные им товары.

При этом необходимо отметить, что для многих продуктов пути следования товаров оказываются различными для разных рынков. Так, изучая строение льняного рынка, мы прежде всего должны отметить большую разницу между западными льняными районами, продающими за границу, и восточными, обслуживающими внутренний спрос.

На западе значительно большее число посредников, рыночные отношения сложнее и запутаннее. Схематически западный тип довоенной рыночной организации и движения товара можно представить следующим графиком.

Лен, привезенный крестьянином на базар, попадает в руки мелких скупщиков, которые, производя грубую сортировку товара, перепродают его местным городским торговцам или агентам иностранных экспортных контор,

которые самостоятельно или через посредников переправляют его за границу. Попавший в Западную Европу товар иногда еще раз переходит из рук в руки и попадает в конце концов на льнопрядильни.

Описанный аппарат захватывает сотнями тысяч своих разветвлений всю толщу крестьянских хозяйств и, оставляя их производственно свободными, хозяйственно овладевает ими всецело.

Доходы, уровень благосостояния, сила капиталообразования какого-нибудь гжатского льнопроизводящего хозяйства начинают в высшей мере зависеть от чисто капиталистических отношений Западной Европы, а подчас и от условий финансирования прядилен Белфаста американскими банками.

Нередко торговый аппарат, заинтересованный в стандартности собираемого товара, начинает активно вмешиваться и в организацию самого производства, ставя свои технические условия, выдавая семенной материал и удобрения, обусловливая севооборот и превращая своих клиентов в технических выполнителей своих предначертаний и своего хозяйственного плана. Характерным примером такого рода образований у нас были плантаторские посевы свеклы на крестьянских полях по договорам с сахарными заводами или подрядчиками. Овладев путями сбыта и создав себе сырьевую базу, деревенский капитализм начинает проникать и в самое производство, отщепляя от крестьянского хозяйства отдельные отрасли, по преимуществу в области первичной переработки сельскохозяйственного сырья и вообще отраслей, связанных с механическими процессами. Переезжающие предпринимательские паровые молотилки на юге России, мелкие маслодельные заводики Сибири в конце XIX века, мастерские по льнообработке во Франции и кое-где у нас в льняных губерниях дают этому наглядные примеры. Если к этому прибавить в наиболее развитых капиталистических странах, как, например, в Северной Америке, широко развитый ипотечный кредит, финансирование хозяйств в оборотный капитал, диктующую роль капитала, вложенного в транспортные, элеваторные, ирригационные и иные предприятия, то перед нами раскроются новые формы проникновения капитализма в земледелие, превращающие фермера в рабочую силу, работающую с чужими средствами производства, а земледелие, несмотря на видимую распыленность и самостоятельность мелких товаропроизводителей, - в систему хозяйства, капиталистически концентрированную в ряд крупнейших предприятий и входящую через них в сферу контроля высших форм финансового капитализма. Недаром, по исчислению проф. Н. П. Макарова, из доходов фермерского хозяйства, реализуемых на оптовых биржах Америки, только 35% идет фермеру, а остальные 65% усваивает железнодорожный, элеваторный, ирригационный, финансовый и торговый капитал¹⁴¹. По сравнению с этой вертикальной капиталистической концентрацией маленькой деталью являлся бы переход хозяйств от 10-гектарного размера к размерам в 100 или 500 га и соответственному переходу значительной части фермеров от полупролетарского положения к явно пролетарскому.

И если эта деталь не имеет места, то, очевидно, потому, что капиталистическая эксплуатация приносит большие проценты именно в форме вертикальной, а не горизонтальной концентрации, перекладывая к тому же риск предприятия в значительной доле с владельца капитала на фермера.

Описанная форма концентрации сельскохозяйственного производства свойственна почти всем молодым земледельческим странам, ведущим массовое производство однотипных продуктов на далекие, по преимуществу экспортные, рынки.

Иногда эта вертикальная концентрация сообразно сложившейся народно-хозяйственной обстановке принимает не капиталистические, а кооперативные или смешанные формы. В этом случае контроль над системой торговых, элеваторных, мелиорационных, кредитных и перерабатывающих сырье предприятий, концентрирующих и руководящих процессом сельскохозяйственного производства, частью или целиком принадлежит не держателям капитала, а организованным мелким товаропроизводителям, вложившим в предприятия свои капиталы или же сумевшим создать капиталы общественные.

Возникновение и развитие кооперативных элементов в процессе вертикальной концентрации сельского хозяйства становятся возможными только в известных фазах самого процесса и при обязательной предпосылке относительной слабости местного капитала. В данном случае мы умышленно подчеркиваем слово «относительной», так как эта относительная слабость местных предпринимателей-капиталистов может получиться не только в силу их собственной абсолютной слабости, но также и в силу, с одной стороны, зажиточности самого крестьянского хозяйства (Дания), а с другой стороны, ввиду того что за кооперативными элементами могут стоять финансирующие их ресурсы государства или крупного экспортного или индустриального капитала, нуждающегося в нефальсифицированном сырье.

Наглядным примером этого процесса является развитие Сибирской маслодельной кооперации.

В конце XIX века, после проведения великого сибирского железнодорожного пути, в Западной Сибири сложилась на базе обильных кормовых угодий чрезвычайно выгодная конъюнктура для развития экспортного маслоделия.

В районе Курганского, Ишимского и других округов появляются один за другим мелкие предприниматели, вскоре покрывшие район небольшими маслодельными заводами и тем начавшие в капиталистических формах процесс вертикальной концентрации западносибирского сельского хозяйства. Сибирское маслоделие, созданное мелким грюндером, сняло в течение десятилетия сливки с благоприятной конъюнктуры и наткнулось на жестокий кризис из-за чрезмерного количества понастроенных заводов и их ожесточенной конкуренции как из-за молочной базы, так равно и при реализации масла. Державшись ряд лет не столько доходами от масла, сколько прибылями от заводских лавок и расчета товарами за забор молока, эти заводы влачили жалкое существование и начали один за другим закрываться.

Для крестьянских хозяйств, уже перестроившихся в товарные молочные формы, это закрытие угрожало тяжелыми убытками, и, не желая возвращаться к формам натурального быта, они с исторической неизбежностью должны были поставить перед собою вопрос о взятии закрывающихся заводов в свои крестьянские руки на артельных началах.

Появившиеся таким образом кооперативные заводы выделились качеством своего товара над фальсифицированным предпринимательским маслом и получили в своем развитии финансовую поддержку торгового капитала в лице датских и английских экспортных фирм, имевших в Кургане и других городах свои сибирские конторы, и быстро вытеснили частного предпринимателя из сферы производства масла.

Таким образом, концентрация сибирского маслоделия, начатая мелким промышленным капиталом, продолжается при поддержке крупного торгового капитала в кооперативных формах и, быстро вырастая, вскоре порывает свою связь с экспортным торговым капиталом. Сибирский союз маслодельных артелей сам выходит на лондонский рынок и, опираясь на банковский кредит, освобождается от всякого влияния торгового капитала.

В несколько иных формах, но в том же типе динамики и так же, проходя различные фазы связи с капиталистическими группами, развивались до войны и другие виды сельскохозяйственной кооперации.

Сказанного совершенно достаточно для того, чтобы понять сущность сельскохозяйственной кооперации как глубокого процесса вертикальной концентрации сельского хозяйства. Причем необходимо отметить, что в кооперативных формах процесс этот идет гораздо глубже, чем в формах капиталистических, так как кооперативным формам концентрации крестьянин сам передает такие отрасли своего хозяйства, которые капитализму никогда не удается оторвать от крестьянских хозяйств в процессе борьбы.

Таково наше понимание вертикальной концентрации сельскохозяйственного производства в условиях капиталистического общества - концентрации, проникающей как в чисто капиталистических, так равно и в кооперативных формах.

Изложив это понимание, мы подошли к основному, самому главному и самому важному из вопросов о судьбах нашего сельского хозяйства.

Всем известно, что основным фактом нашего народного хозяйства является то обстоятельство, что республика наша является земледельческой страной, в которой более половины национального дохода получается от земледелия и скотоводства.

Сообразно этому наше сельское хозяйство представляет собою мощный народно-хозяйственный фактор, во многом определяющий собою народное хозяйство СССР.

Однако в отличие от обрабатывающей промышленности, горного дела и транспорта, главнейшие отрасли которых в нашей республике концентрированы в крупнейшие предприятия, находящиеся в управлении или под контролем государственных органов, социально-экономическая структура земледельческого хозяйства представляет собою стихию 18,5 мли. распыленных мелких крестьянских хозяйств, развивающихся под давлением стихийных факторов и мало поддающихся какому-либо регулированию.

Если мы не хотим, вообще говоря, рисковать устойчивостью и маневренной гибкостью самой системы государственного капитализма, мы не можем оставить главнейшую отрасль нашего народного хозяйства в состоянии стихийных форм развития. Поскольку наше земледелие будет носить стихийный характер, мы должны будем всегда принимать как данное и наш внутренний спрос, и запасы сырья - как количественно, так равно и качественно. Это означает также и отказ от свободы планового строительства и в обрабатывающей промышленности.

Несомненно, что ряд мероприятий общей экономической политики в областях транспортной, таможенной, налоговой и других может оказывать подчас очень сильное косвенное влияние на строительство и развитие крестьянских хозяйств, однако для задач государственного капитализма этого влияния недостаточно, и мы должны стремиться к прямому организационному овладению стихийным крестьянским хозяйством.

Имея перед собою это исходное положение, мы должны признать, что основным и наиболее сложным вопросом нашей системы государственного капитализма является вопрос о том, какими методами мы можем увязать эту крестьянскую стихию в общую систему государственного капитализма и, подчинив регулирующему влиянию государственных центров, ввести в общую систему нашего государственного планового хозяйства.

При разработке этих методов мы должны, однако, учитывать и то обстоятельство, что основной идеей самой системы государственного капитализма является признание ее переходной формой к законченной социалистической организации народного хозяйства.

Сообразно этому, увязывая нашими мероприятиями крестьянскую стихию и организуя ее в общую систему планового хозяйства СССР, мы должны иметь в виду и эту конечную цель и вводить в будущую организацию земледелия такие элементы, дальнейшее развитие которых перерастало бы самое систему государственного капитализма и могло бы быть основой для будущей социалистической системы народного хозяйства.

Таков самый важный вопрос современной фазы развития нашего народного хозяйства и самая актуальная проблема экономической политики СССР.

В настоящее время в этом вопросе уже не существует двух мнений, и все организаторы сельского хозяйства уверенно полагают, что главнейшими методами в работе по реорганизации нашего земледелия явятся методы вертикальной концентрации. Мы с этим не можем не согласиться, однако для вполне сознательного решения должны уяснить себе:

1) какие внутренние изменения должны произойти в процессах вертикальной концентрации земледелия, и в частности в ее кооперативных формах, при замене режима капиталистического общества режимом переходной системы государственного капитализма и впоследствии режимом социалистической организации производства;

2) нужны ли нам в нашей сегодняшней организационной работе над крестьянским хозяйством методы вертикальной концентрации в качестве актуального орудия экономической политики и в каких формах.

Не нужно большого труда для того, чтобы ответить на второй из поставленных вопросов.

Поскольку организационное овладение процессами сельскохозяйственного производства возможно только при замене распыленного крестьянского хозяйства формами производства концентрированного, мы должны всячески развивать те процессы деревенской жизни, которые ведут к этой концентрации.

Путь горизонтальной концентрации, с которым обычно связывают у нас представление о крупной форме производства в земледелии, в стране мелкого крестьянского хозяйства исторически должен мыслиться в формах стихийной дифференциации крестьянских хозяйств, т. е. образования из беднейшей части их пролетарских кадров, выпадения середняков и концентрации производства в зажиточных группах, строящих его на капиталистических началах и на привлечении наемного труда.

Этот процесс, как обычно полагают, должен был бы при своем развитии привести к постепенному созданию крупных и технически достаточно хорошо организованных хозяйств, которые в известный момент сложения социалистического хозяйства предполагались быть национализированными и образовать собою систему «фабрик зерна и мяса».

Само собою понятно, что в условиях советской деревенской политики, при наличии нашего земельного кодекса и вообще режима национализации земель этот путь отпадает совершенно. Исторически развитие пролетаризации крестьянства ни в коем разе не может входить в состав элементов советской политики. В процессе революции мы не только не могли концентрировать в производственные крупные единицы распыленные земли, но и исторически вынуждены были, наоборот, распылить значительную часть земельного фонда старых крупных хозяйств.

Сообразно этому единственной формой горизонтальной концентрации, которая в настоящее время может иметь место и фактически происходит, является концентрация крестьянских земель в крупные производственные единицы в формах всякого рода сельскохозяйственных коллективов, в виде сельскохозяйственных коммун, артелей и товариществ по совместной обработке земель, поскольку, конечно, они создаются на крестьянских землях, а не на базе принятия в эксплуатацию старого имения.

Процесс этот протекает в значительных размерах, но все же не имеет и не может иметь того массового размера, на котором можно было бы строить всю политику концентрации сельскохозяйственного производства. Поэтому главнейшей формой проведения концентрации в области крестьянских хозяйств может быть только путь концентрации вертикальной, и притом в ее кооперативных формах, так как только в кооперативных формах она окажется связанной органически с сельскохозяйственным производством и сможет получить надлежащий по глубине захват.

Иначе говоря, единственно возможный в наших условиях путь внесения в крестьянское хозяйство элементов крупного хозяйства, индустриализации и государственного плана - это путь кооперативной коллективизации, постепенного и последовательного отщепления отдельных отраслей от индивидуальных хозяйств и организации их в высших формах крупных общественных предприятий.

Изложенное понимание сельскохозяйственной кооперации придает ей значение едва ли не единственного метода вовлечения нашего сельского хозяйства в систему государственного капитализма.

А это в настоящее время представляет собою основную нашу задачу.

Сельскохозяйственная кооперация возникла у нас задолго до революции. Она существовала и существует в ряде капиталистических стран. Однако и у нас до революции, и во всех капиталистических странах она представляла собою не более чем приспособление мелких товаропроизводителей к условиям капиталистического общества, не более чем оружие в борьбе за существование. Никакого нового общественного строя она не представляла и не могла представлять.

Положение вещей совершенно изменяется, поскольку вместо обстановки капиталистического общества система сельскохозяйственной кооперации с ее общественными капиталами, высокой концентрацией производства при плановом характере работы попадает в условия социалистического общества или, по крайней мере, существующей у нас системы государственного капитализма.

В этом случае именно благодаря высокой вертикальной концентрации и централизации кооперативной системы она в лице своих центров смыкается с руководящими органами государственного хозяйства и из простого орудия мелких товаропроизводителей, созданного ими в борьбе за существование в капиталистическом обществе, превращается в одну из главных слагающих социалистической системы производства.

Говоря иначе, из технического орудия социальной группы или даже класса она превращается в одну из основ хозяйственного уклада нового общества.

Это понимание народно-хозяйственного значения сельскохозяйственной кооперации в сущности предопределяет собою основные линии нашей земледельческой политики.

Однако принимая в отношении к сельскому хозяйству программу вертикальной концентрации в ее кооперативных формах и стремясь через систему кооперативных объединений и союзов установить непосредственную связь каждого крестьянского хозяйства с центральными органами государственного капитализма и тем вовлечь его в общее русло планового хозяйства, мы должны предвидеть значительную продолжительность этого процесса.

Подобно последовательным фазам развития капитализма от первоначальных форм элементарного торгового капитализма и мануфактуры к фабрике и трестированию всей индустрии, государственный капитализм, развивающийся в отношении сельского хозяйства в кооперативных формах, неминуемо должен пройти ряд последовательных фаз своего исторического развития.

Начинаясь обычно с объединения мелких производителей в области заготовки средств производства земледелия, кооперация весьма скоро переходит к организации кооперативного сбыта сельскохозяйственных продуктов, развертывая его в формах гигантских союзов, объединяющих сотни тысяч мелких производителей. Поскольку операции этого посреднического типа приобретают надлежащий размах и прочность, на их базе слагается хорошо работающий и сильный кооперативный аппарат и, что особенно важно, происходит по аналогии с развитием капитализма первоначальное накопление кооперативного капитала. В этой фазе развития сельскохозяйственная кооперация под давлением требований рынка с исторической необходимостью развертывается в сторону организации при сбытовых операциях первичной переработки сельскохозяйственного сырья (кооперация маслодельная, картофелетерочная, консервная, льнотрепальная и проч.), выделяет соответствующие отрасли из крестьянского хозяйства и, индустриализируя деревню, тем овладевает всеми командующими позициями деревенского хозяйства. В наших условиях благодаря содействию государства и государственному кредитованию эти процессы развития ускоряются и могут происходить одновременно и взаимно переплетаясь.

Кооперировав сбыт и техническую переработку, сельскохозяйственная кооперация тем самым производит концентрацию и организацию сельскохозяйственного производства в новых и высших формах, заставляя мелкого производителя видоизменять организационный план своего хозяйства сообразно политике кооперативного сбыта и переработки, улучшать свою технику и переходить к усовершенствованным методам земледелия и скотоводства, обеспечивающим стандартность продукта, подвергая его тщательной сортировке, переработке, упаковке, консервированию сообразно требованиям мирового рынка.

Однако, добившись этого успеха, кооперация неизбежно развивает достигнутый успех далее, в сторону еще большего захвата производственных отраслей крестьянского хозяйства (машинные товарищества, случные пункты, контрольные и племенные союзы, совместная обработка, мелиорация и проч.), причем часть покрытия расходов по этим производственным видам кооперации производится и принципиально должна производиться за счет прибылей по сбыту, закупке и кредиту.

При параллельном развитии электрификации, технических установок всякого рода, системы складочных и общественных помещений, сети усовершенствованных дорог и кооперативного кредита элементы общественного капитала и общественного хозяйства количественно нарастают настолько, что вся система качественно перерождается из системы крестьянских хозяйств, кооперирующих некоторые отрасли своего хозяйства, в систему общественного кооперативного хозяйства, построенную на базе обобществления капитала и оставляющую техническое выполнение некоторых процессов в частных хозяйствах своих членов почти что на началах технического поручения.

Таково происхождение новых форм земледелия, построенного по принципу вертикальной концентрации. В своем настоящем положении кооперативное движение в разных районах находится в различных фазах своего постепенного развития и в то же время, как в некоторых губерниях СССР, мы видим перед собою только первые зачатки сбытовой и закупочной кооперации. Такие районы, как знаменитая Шунгенская волость, Боровичско-Валдайский район, Великие Соли, Бурцево и Курово Московской губернии, дают нам примеры глубочайшего проникновения элементов кооперативной концентрации в самую толщу сельскохозяйственного производства и сбыта.

Вот те формы эволюции крестьянского хозяйства как народно-хозяйственного пласта, на путь которых оно уже ступило и чистоту которых должно всемерно блюсти, если не желает, чтобы вертикальная концентрация сельскохозяйственного производства пошла по капиталистическому варианту, с неизбежностью приводящему к тягчайшим формам капиталистической эксплуатации.

Просматривая описываемую нами эволюцию крестьянских хозяйств, мы должны, конечно, проследить и те изменения, которые по мере обобществления отдельных звеньев организационного плана должны совершиться в основных устоях семейного хозяйства, в механизме внутрихозяйственного равновесия и в свойственном ему процессе капиталообразования.

По всем вероятиям, в первых фазах развития кооперации эти изменения не будут особенно велики, но несомненно, что по мере количественного нарастания в нашей деревне элементов общественного хозяйства мы столкнемся с развитием новой хозяйственной психологии и ожидаемая нами эволюция земледелия во многом явится постепенным отрицанием тех основ семейного хозяйства, которые установлены были в нашем исследовании в отношении крестьянского хозяйства нашего времени.