Глава VI. Народно-хозяйственные следствия, вытекающие из организационных особенностей семейного хозяйства

Глава VI

НАРОДНО-ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СЛЕДСТВИЯ, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ СЕМЕЙНОГО ХОЗЯЙСТВА

На протяжении пяти предыдущих глав мы весьма тщательно и, может быть, даже с некоторой надоедливостью для читателя стремились подчеркнуть, что ведем наш анализ в частнохозяйственной плоскости, т. е. в плоскости изучения внутренних процессов работы хозяйственного аппарата крестьянской семьи.

Само собою понятно, что сконструированный нами теоретически аппарат трудового хозяйства не мог мыслиться нами висящим в безвоздушном пространстве. Мы приняли наше хозяйство как хозяйство товарное и, следовательно, входящее в порядке кредитного и товарного оборота в некоторую сосуществующую с ним систему народного хозяйства.

Доктор К. Риттер, один из критиков немецкого издания настоящей книги, признавая отмеченные нами особенности внутренней организации семейных предприятий, в то же время считает необходимым сохранить за ним термин капиталистического хозяйства¹⁰², так как оно, входя в капиталистическую систему современного народного хозяйства, составляет собою только часть его и, продавая и покупая товары по ценам капиталистического рынка, уплачивая за занятые капиталы обычные банковские проценты и потрясаясь всеми кризисами и депрессиями капиталистической системы, оно тем самым с народнохозяйственной точки зрения есть только вариант или фаза современного капитализма.

На такой же примерно точке зрения стоит и кильский проф. А. Скальвайт¹⁰³.

Мы ничего не имеем против такой концепции, и, в сущности говоря, все содержание пяти предыдущих глав вполне может уместиться в ее лоне за некоторыми терминологическими поправками. И если мы с особенной настойчивостью противопоставляли и будем противопоставлять семейное хозяйство капиталистическому, то делали это в плоскости организационно-производственной, противопоставляя трудовое хозяйство хозяйству, построенному на труде наемных рабочих. В этом отношении это два совершенно различных хозяйственных аппарата, по-разному реагирующие на одни и те же экономические факторы.

В народно-хозяйственном же отношении в настоящее время они оба являются составляющими одной и той же народно-хозяйственной системы, и биение ее пульса в равной мере, хотя и по-разному, ощущается и тем, и другим.

Весь вопрос заключается только в том, как слагается эта единая народно-хозяйственная система, которую мы согласны считать системой капиталистической ввиду свойственной ей гегемонии капиталистических отношений¹⁰⁴.

Или точнее: есть ли разница в строении и работе народно-хозяйственного аппарата в том случае, когда в его составе аппараты семейного типа единичны, и в том, когда подавляющая часть продуктов сельского хозяйства производится в пределах этих аппаратов?

Для того чтобы избежать обвинения в статичности, я согласен даже отредактировать этот вопрос иначе: имеется ли разница в сложении и работе народно-хозяйственного аппарата (в ценообразовании, распределении доходов, географии производства и пр.) между той фазой развития капитализма, в которой семейные предприятия количественно составляют значительную часть производства, и той его фазой, в которой они потеряли всякое значение?

По нашему мнению, эти различия существуют и заключаются они в том, что большие народно-хозяйственные массивы семейных хозяйств, в общем всегда пассивных, будучи втянуты в капиталистическую систему народного хозяйства и приведены в подчинение организующим центрам капитализма, начинают сами оказывать свое влияние на них особенностями своего хозяйственного поведения, и это влияние подчас и в некоторых отраслях начинает приобретать определяющее значение.

Говоря иначе, современная фаза капитализма, в которой большая часть промышленности и торговли построена на аппаратах, эксплуатирующих наемный труд, а значительная часть сельского хозяйства - на аппаратах семейного хозяйства, неизбежно должна отражать на себе влияние и того, и другого типа хозяйственной деятельности.

Теоретически учение о народном хозяйстве от Д. Рикардо и до наших дней строилось дедуктивно, исходя из мотивации и методов хозяйственного расчета homo economicus'a (хозяйствующий человек. - Ред.), работающего в качестве капиталиста-предпринимателя, строящего свое предприятие на наемном труде¹⁰⁵.

В действительности оказывается, что этот классический homo economicus часто сидит не на месте предпринимателя, а в качестве организатора семейного производства.

Поэтому система теоретической экономии, сконструированная исходя из предпринимательской работы homo economicus'a в качестве капиталиста, ясно односторонняя и недостаточна для познания экономической действительности во всей ее реальной сложности.

Какие же осложнения в теоретическую систему народного хозяйства может внести частичная пересадка homo economicus'a из одного качества в другое?

Для того чтобы ответить на этот вопрос и возможно ярче оттенить могущие произойти отклонения, лучше всего было бы повторить теоретическую ошибку современных экономистов, но только в обратном порядке, т. е. принять, что все homo economicus'bi без изъятия сидят в качестве организаторов семейного хозяйства и что наемного труда и «работодателей» в природе не существует и система народного хозяйства складывается из взаимоотношения этих семейных хозяйств.

В теперешних условиях такое предположение кажется немного странным, но для целого ряда минувших эпох, предшествующих зарождению и развитию капитализма, такая конструкция могла быть более близкой, чем концепция, положим, А. Смита¹⁰⁶.

Для нас такая система имела бы немалое аналитическое значение и представляла бы в отношении к теперешней теоретической экономии то же, что геометрия Лобачевского к геометрии Евклида. У Лобачевского выпадала аксиома параллельных линий, у нас - категория заработной платы.

Мы, однако, не считаем себя в силе и вправе занимать читателя изложением такой системы экономики чистой культуры трудовых хозяйств¹⁰⁷ и остановимся только на анализе некоторых народно-хозяйственных следствий, вытекающих из организационных особенностей семейного хозяйства и имеющих весьма актуальное значение в реальной жизни.

Так, только располагая теоретически вполне и отчетливо установленным пониманием народно-хозяйственных категорий трудового семейного хозяйства, мы окажемся в состоянии подойти к освещению тех запутанных и сложных явлений в области земельных цен, сложения рынка сельскохозяйственных продуктов, развертывания промышленных кризисов в земледельческих странах и, наконец, штандорта (размещения. - Ред.) сельского хозяйства, невозможность обычного капиталистического истолкования которых уже показана В. А. Косинским, А. Н. Челинцевым, С. А. Первушиным, Н. П. Макаровым и другими экономистами последнего времени.

Первой из проблем, стоящих на этом пути, является проблема ренты в трудовом хозяйстве, поставленная А. Н. Челинцевым в его экономическом этюде, отвечающем на вопрос заглавия «Существует ли рента в трудовом хозяйстве», и еще ранее проф. С. Н. Булгаковым и марксистами-ревизионистами, а отчасти даже и самим К. Марксом. Как известно, работа А. Н. Челинцева приходит к выводу, что никакой ренты крестьянское хозяйство не получает и степень рентности того или иного местоположения хозяйства или качества его земель сказывается только на повышении или понижении уровня потребления хозяйствующей семьи.

Однако, по нашему мнению, тот рентный момент, который, согласно А. Н. Челинцеву, выражается в крестьянском хозяйстве в повышении уровня потребления, требует для своего полного уяснения гораздо более глубокой теоретической разработки, чем простая ссылка на повышенное потребление, так как согласно нашему предыдущему анализу сам факт повышения уровня потребления тем самым уже является фактом понижения в напряжении труда и увеличения капиталообразующей силы хозяйства, т. е. представляет собою явление, гораздо более сложное.

Прежде всего, что такое рента как народно-хозяйствен-ное явление? Согласно обычному школьному определению «рента есть часть дохода, которую предприниматель уплачивает собственнику земли за пользование этой последней». То есть, говоря иначе, перед нами реальное социально-экономическое явление, существующее в определенных условиях общественных отношений, возникших на почве сельскохозяйственного производства, и ими (этими отношениями) регулируемое.

Именно это явление и ничего больше служило объектом анализа Д. Рикардо и других англичан.

Это понятие часто переносилось и на анализ доходов хозяйства, ведущегося на земле предпринимателя, в том смысле, что из состава чистого дохода выделяли бухгалтерски, и притом всегда крайне условными методами, ту часть этого дохода, которую хозяйство могло или должно было бы платить за эту землю в случае; если бы она была бы в чужой собственности. «Рента» в этом случае была счетным «таксационным» понятием, зависящим от арифметики счетовода, а отнюдь не реальным социально-экономическим явлением, зависящим от движения общественных взаимоотношений. Наиболее блестяще это было показано проф. Ф. Эребо в его последней работе об оценках земли, в которой он доказал невозможность таксировать (оценивать. - Ред.) земельные участки исходя из бухгалтерских исчислений чистой прибыли и «ренты»¹⁰⁸.

Единственной реальностью такого хозяйства является лишь чистый доход предприятия, выражаемый в годичном приросте материальных ценностей в хозяйстве.

Исчисление же «ренты», часто весьма необходимое и полезное, имеет такое же отношение к общественно-экономическому явлению ренты, как таксационные оценки продуктов, совершающих натуральный оборот в хозяйстве, к явлению рыночной цены.

Точно таким же образом в отношении семейного хозяйства полной социально-экономической реальностью будут те арендные цены, которые крестьянское хозяйство будет выплачивать за арендуемые им земли. Однако, как мы увидим ниже, ни генезис этих цен, ни их уровень, как это показали многочисленные эмпирические исследования, не будут совпадать с арендными ценами, уплачиваемыми хозяйствами, организованными на наемном труде¹⁰⁹.

Однако при отсутствии в семейном хозяйстве, взятом в его чистых формах, категории заработной платы как величины, объективно даваемой хозяйству, эту «арендную плату» вывести даже исчислительно из доходов семейного хозяйства представляется совершенно невозможным.

Единственными народно-хозяйственными реальностями в системе семейного хозяйства являются: 1) валовой доход семейного хозяйства, 2) суммы, затрачиваемые из него на воспроизводство капитала, 3) личный бюджет семьи и 4) ее сбережения, не вложенные в свое хозяйство. Все эти четыре величины вполне реальны, и поскольку они имеют ценностный характер, они суть социально-экономические явления, зависящие от сложной системы общественных отношений и часто определяемые в большей мере котировками лондонской биржи, чем местными дождиками.

Нашей задачей в деле народно-хозяйственного анализа крестьянского хозяйства и должно являться изучение влияния разных народно-хозяйственных факторов на эти процессы капиталовосстановления и капиталонакопления крестьянского хозяйства и на уровень его благосостояния.

Сообразно изложенному вопрос о ренте в крестьянском хозяйстве, поскольку объектом нашего анализа не являются арендные платы, уплачиваемые крестьянскими хозяйствами, должен сводиться не к исчислению какой-либо подесятинной нормы «нетрудового дохода», именуемого земельной рентой, а к тщательному изучению того влияния, которое рентообразующие факторы оказывают в крестьянском хозяйстве на три вышеотмеченные реальные категории семейного хозяйства - капиталообразование, уровень напряжения труда и личный бюджет крестьянских семей.

Говоря иначе, если мы имеем какой-либо участок земли, благодаря своему плодородию и близости к рынку находящийся в хороших рентных условиях, то мы будем иметь перед собою следующие четыре подхода к анализу ренты.

Для конструирования теории рентных элементов в трудовом земледельческом хозяйстве нам представляется необходимым проследить, какой эффект в нем имеют обычные рентообразующие факторы, создающие и количественно определяющие собою дифференциальную ренту капиталистического земледелия.

Ясно, что для крестьянского хозяйства как лучшее качество полей, так равно и более благоприятное положение хозяйства в отношении рынка принесет или понижение материальных затрат и трудовых усилий для получения того же валового дохода, или же повышение этого дохода при тех же материальных затратах и трудовых усилиях.

Для трудового хозяйства в обоих случаях это будет означать увеличение оплаты единицы труда в более рентных условиях и приведет к установлению нового равновесия между мерой тягостности труда и мерой удовлетворения потребностей, как это показано на знакомом уже нам по своему типу графике, где линия AB обозначает собою тягостность труда в условиях повышенной рентности.

Перед нами обычная для трудового хозяйства картина повышения производительности единицы труда, в данном случае происшедшего благодаря переходу от малорентного к более рентному участку земли, такая же, какую мы наблюдаем в случаях применения новых машин, повышения рыночной конъюнктуры и других примеров нашей второй главы.

При этом согласно изложенному нами во второй главе прирост потребления и вообще доходов семьи при переходе ее к работам на высокорентные земли не будет даже количественно соответствовать приросту капиталистической ренты при таковом же переходе, так как мы знаем, что при повышении производительности труда момент нового внутрихозяйственного равновесия устанавливается на уровне продукции, отстающей в своей скорости нарастания от скорости нарастания производительности. Хозяйство, покрыв свои потребности повышенными поступлениями с высокорентных приложений труда, сможет сократить общую массу своих трудовых усилий и выбросить из своего организационного плана занятия, дающие сравнительно малую оплату труда.

Как мы знаем, хорошим примером этого является рост продукции работника швейцарских крестьянских хозяйств под влиянием все увеличивающейся рентабельности приложения труда. Нижеследующая таблица повторяет эти уже известные нам цифры в несколько измененном виде.

Влияние повышения рентности на уровень благосостояния крестьянских семей

Поэтому если даже чисто бухгалтерски и арифметически вычесть из новых доходов доходы старые и разность разделить на число десятин, то получившиеся величины не будут соответствовать разнице капиталистических рент этих земель.

Даже больше того. Если мы совершенно вопреки организационным началам трудового хозяйства выдернем из всего хозяйства одну десятину, оценим труд хозяйствующей семьи по уровням заработных плат и учтем баланс этой изолированной десятины методами капиталистической бухгалтерии, то прирост бухгалтерского «чистого дохода» с нее будет иной, чем в капиталистическом хозяйстве, так как в большинстве случаев трудовое хозяйство будет согласно своему расчету выгодности доводить степень интенсивности культуры до другого уровня, чем хозяйство капиталистическое.

Особенно интересным примером этого являются уже известные нам учеты швейцарских хозяйств, произведенные проф. Э. Лауром по всем правилам капиталистической бухгалтерии.

В его итоговой таблице мы имеем:

Мера интенсивности и земельная рента в крестьянских хозяйствах Швейцарии по исследованию Э. Лаура (1910 г.)

Мы видим, что земельная рента трех многосеющих групп, построенных на наемном труде, дает почти одинаковую величину - около 85 франков на 1 га; хозяйства же трудового типа, находящиеся в состоянии малоземелья, не могут свести своего баланса при оптимальном уровне интенсивности и вынуждены форсировать интенсивность, повышая этим валовой доход, но роняя бухгалтерски исчисляемую «ренту».

Некоторое влияние на снижение ренты в мелких парцеллярных хозяйствах оказывает и их техническая слабость.

Таким образом, рентообразующие факторы имеют совершенно различный количественный эффект в трудовом и капиталистическом хозяйстве. Однако для нашего теоретического анализа гораздо важнее не это количественное несовпадение, а глубочайшие различия в самой природе двух явлений, порождаемых рентообразующими факторами: капиталистической ренты, с одной стороны, и повышения производительности труда - с другой.

Не приходится забывать, как это уже мы отметили, что Д. Рикардо, разрабатывая теорию ренты, имел объектом анализа вполне определенный социально-экономический феномен, а именно долю нетрудового дохода фермера-предпринимателя, работающего на наемном труде, уплачиваемую им собственнику земли.

Этот феномен представлял собою явление, вполне ясно определившееся народно-хозяйственными категориями (заработной платой, процентом на капитал и рыночными ценами) и совершенно немыслимое вне той народно-хозяйственной системы, как вообще немыслимо в изолированном состоянии любое капиталистическое хозяйство.

Повышение же производительности труда крестьянского хозяйства и вытекающие из этого последствия в виде повышения уровня потребления и силы капиталообразования зависят, помимо технических условий производства, только от одной категории народно-хозяйственного порядка - рыночной цены и совершенно не реагируют и не могут реагировать на другие - заработную плату, процент на капитал и проч. Кроме того, трудовые хозяйства могут мыслиться нами совершенно натуральными, тогда все же разница в качестве полей сохранит силу рентообразующего фактора и приведет к тому, что хозяйства, находящиеся в лучших рентных условиях, будут вне влияния каких-либо народно-хозяйственных категорий иметь согласно природе своего внутреннего трудового сложения повышенный уровень потребления, большую силу капиталообразования и меньшую степень напряжения труда.

Говоря иначе, рентный элемент трудового хозяйства может мыслиться вне всяких народно-хозяйственных категорий, являющихся необходимым условием для понятия капиталистической ренты и для самого факта существования капиталистического хозяйства.

Таким образом, резюмируя все вышесказанное, мы можем признать, что рентообразующие факторы, порождающие в капиталистическом хозяйстве явления земельной ренты как особого вида нетрудового дохода, в хозяйствах семейных и трудовых вызывают повышение уровня потребления, увеличение силы капиталообразования и ослабляют меру напряжения труда. Причем сумма повышения потребления и капиталонакопления не будет количественно совпадать с размерами капиталистической ренты этих же земель и в значительной степени будет зависеть от субъективных особенностей в сложении каждого хозяйства и общей плотности населения района.

Непосредственно к вопросу о ренте примыкает связанная с нею в капиталистическом хозяйстве проблема цены на землю.

Эта проблема для нас особенно важна, потому что там, где земля имеет рыночный товарооборот, свойственная трудовому хозяйству народно-хозяйственная категория цены на землю сталкивается на едином земельном рынке с соответствующей категорией капиталистического хозяйства, и здесь мы впервые будем наблюдать коллизию между двумя системами народного хозяйства и сможем проанализировать механизм установления равнодействующей.

Для хозяйства капиталистического вопрос о цене на землю с большей ясностью решается формулой, согласно которой цена на землю есть земельная рента, капитализируемая из обычного рыночного процента на капитал.

Для трудового хозяйства такого рода построение совершенно невозможно за отсутствием в ней ренты как обособленного реально существующего дохода.

Поэтому проблема может быть нами в отношении крестьянского хозяйства поставлена только в своем первоначальном виде в форме вопроса: какую цену может и будет платить крестьянское хозяйство за землю?

Для разрешения этого вопроса начнем наш анализ с выяснения механизма образования арендных плат и постараемся употребить тот же ход рассуждения, который мы применили в предыдущей главе при изучении роли капитала в семейном производстве.

Ясно, что трудовое крестьянское хозяйство будет считать аренду какого-либо участка земли выгодной постольку, поскольку оно сможет при помощи этой аренды свести свой внутренний баланс при более благоприятном моменте равновесия между тягостностью труда и мерой удовлетворения потребностей, чем при отсутствии этой аренды.

Для этого необходимо, чтобы труд, прилагаемый к арендованным землям, получил на них (за вычетом из доходов арендной платы) такую оплату, которая была бы выше предельной оплаты, имевшей место при установлении равновесия внутрихозяйственных факторов без данной аренды.

Графически мы будем иметь построение, тождественное тем, которыми мы пользовались при установлении рентабельности того или иного применения капитала.

На графике 13 кривые AB и CD и точка х обозначают установление равновесия без применения анализируемого случая аренды, кривая АМВ₁ указывает на то изменение, которое вносит в развитие производительности труда применение аренды, кривые C₁D₁ и CJD₂ указывают течения линий субъективных оценок предельного рубля дохода, первая - за вычетом 20 руб. арендной платы, вторая - при вычете за ту же арендуемую землю 40 руб. арендной платы.

Как видно из графика, аренда данного участка при арендной плате в 20 руб. будет выгодна, так как при этом момент равновесия наступит при высшем уровне удовлетворения потребностей (x₁k₁ < xk), а при арендной плате в 40 руб. аренда будет неприемлема для семьи, так как при этом баланс сведется при более тяжелом моменте равновесия внутрихозяйственных факторов (x₂t₂ >xk). Говоря иначе, наше хозяйство сможет заплатить за землю 20 руб. арендной платы, но для него бессмысленно будет платить 40 руб.

Сообразно этому в районах широкого земельного простора, где чистая оплата труда в крестьянских хозяйствах не ниже заработной платы и хозяйства строятся в оптимальных уровнях интенсивности, крестьянское хозяйство, если оно и будет прибегать к аренде, не будет платить арендных плат более высоких, чем хозяйства капиталистические, а, всего вернее, будет брать землю только по платам более низким.

Однако в перенаселенных районах крестьянское хозяйство для покрытия своего внутреннего равновесия принуждено форсировать уровень интенсификации своего хозяйства значительно выше оптимального, и там, где оплата единицы труда в обычных отраслях крестьянского хозяйства стоит ниже заработных плат капиталистического хозяйства, там крестьянское хозяйство почтет для себя выгодным уплатить арендную плату значительно более высокую, чем капиталистическая рента, и тем оставить себе оплату труда более низкую, чем заработная плата капиталистических хозяйств. Однако при резкой земельной тесноте эти, сообразно термину П. П. Маслова, «голодные аренды» могут все-таки улучшить момент внутреннего равновесия крестьянского хозяйства¹¹⁰.

Многочисленные исследования русских аренд и цен на землю установили теоретически выясненный нами случай в огромном количестве районов и с несомненной ясностью показали, что русский крестьянин перенаселенных губерний платил до войны аренду выше всего чистого дохода земледельческого предприятия.

Так, например, по Воронежской губернии имеем¹¹¹:

Совершенно аналогичный по своей природе процесс оценок определяет для крестьянского хозяйства и те суммы, которые оно может платить за покупаемые земли, с той только разницей, что ввиду значительности суммы, подлежащей уплате, процесс расчета растягивается на несколько лет и нередко сопровождается сознательным понижением уровня потребления.

Установленная нами природа оценки крестьянским хозяйством арендуемых и приобретаемых земель исходя из предельной оплаты труда и ее повышения при установлении нового равновесия внутрихозяйственных факторов, создающегося после введения в хозяйство этих новых земель, приводит нас к парадоксальному выводу, что в перенаселенных районах наиболее высокие цены за землю и аренду будут платить наиболее бедные крестьянские семьи. Это, впрочем, вполне соответствует действительности и в свое время было отмечено еще в III томе «Капитала» К. Маркса¹¹², взгляды которого на земельную ренту в парцеллярном крестьянском хозяйстве и на уплачиваемые им арендные цены весьма близки к этим построениям.

Хорошей иллюстрацией к этому положению является таблица того же проф. Э. Лаура в отношении швейцарских хозяйств, приводимая нами ниже:

Как это видно из колонн сопоставляемых цифр, трудовые хозяйства I и II групп, вынужденные благодаря относительному малоземелью интенсифицировать свое хозяйство выше оптимального уровня и тем значительно понизить бухгалтерскую «ренту», в то же время явились (в полном соответствии с нашей теорией) плательщиками наиболее высоких земельных цен.

Такова природа оценки земель, свойственная трудовому хозяйству.

Постараемся установить характер и результаты коллизии, в которую вступает на едином поземельном рынке этот принцип оценки с обычной капиталистической ценою на землю, возникающей из капитализированной ренты.

В районах абсолютного избытка земель и даже тех, где плотность населения будет соответствовать оптимальной мере интенсивности земледелия, в сущности, никакой почвы для коллизии и быть не может.

В районах же перенаселенных по мере нарастания хозяйств, находящихся в состоянии относительного малоземелья, появляется все большее и большее количество покупателей и арендаторов, могущих платить выше капиталистических цен. Вначале это не влияет на единую цену капиталистического рынка, и покупки трудовых хозяйств проходят в порядке случайных спорадических сделок, но постепенно они приобретают все большее значение, и в конце концов оценка трудовых хозяйств становится определяющим моментом рынка, отметая в сторону цену капиталистического происхождения. При этом, конечно, трудовые хозяйства являются победителями не только в установлении уровня рыночной цены, но и в борьбе за землю - начинается резко выраженный переход земель от капиталистического земледелия к трудовому.

Прекрасной иллюстрацией к этому является распродажа крестьянам частновладельческих земель в России в конце XIX и начале XX века, столь блестяще проанализированная В. Косинским в его исследовании «К Аграрному вопросу»¹¹³. Из земель, полученных частными землевладельцами в 1861 году, они владели в 1877 году 87%, в 1887 году -76,в 1897 году-65,в 1905 году - 52, в 1916 году - 41%, причем и из этого количества ²/₃ находилось в арендном землепользовании крестьян.

И наоборот, экономическая история, например, Англии дает нам примеры, когда крупное капиталистическое хозяйство, используя сдвиг рыночной конъюнктуры, оказывается способным реализовать исключительные ренты и платить за землю выше трудового хозяйства, разлагая и уничтожая последнее. Хороший пример этого явления - распространение шерстного овцеводства в Англии XVIII века.

Заканчивая описание влияния природы трудового хозяйства на народно-хозяйственную категорию земельной цены и условия земельного оборота, мы можем отметить в высшей степени интересный случай проявления особенностей трудового хозяйства в расчете выгодности всякого рода земельных мелиорации.

Для капиталистически организованного сельскохозяйственного предприятия приемлемость того или иного случая возможной мелиорации земель определяется тем, что прирост земельной ренты мелиорируемого участка, происходящий вследствие произведенной мелиорации, является в отношении к мелиоративному капиталу более высоким или, по крайней мере, равным обычному в стране проценту на капитал.

Очевидно, что для капиталистического хозяйства являются совершенно неосуществимыми мелиорации, дающие прирост ренты ниже обычного капиталистического дохода на требуемый для мелиорации капитал, и столь же очевидно, что все эти соображения совершенно неприменимы в отношении мелиорации трудового крестьянского хозяйства уже по одному тому, что оно не знает категории капиталистической ренты. Точно так же, как и вопрос об аренде и покупке земли, вопрос о выгодности мелиорации будет решаться семейным хозяйством в зависимости от того, какое влияние эта мелиорация может оказать на установление внутрихозяйственного равновесия между тягостностью труда и мерой удовлетворения потребностей. В условиях относительного малоземелья семья, нуждающаяся в расширении объема своей хозяйственной деятельности, будет производить многие мелиорации, невыгодные и недоступные капиталистическому хозяйству, точно так же, как она уплачивает за землю и ее аренду цены, значительно превышающие капиталистическую ренту этих земель.

Говоря иначе, в трудовых хозяйствах перенаселенных районов пределы мелиорации значительно шире, чем в хозяйствах, капиталистически организованных. Было бы, конечно, в высшей степени трудно количественно выразить эти более расширенные пределы, свойственные трудовому хозяйству. Мы склонны полагать, что вообще этот уровень, как и многое другое в трудовом хозяйстве, нельзя установить априори какими-либо объективными расчетами. Он зависит от степени обеспечения хозяйствующих семей средствами существования, от количеств избыточного труда, от возможности или невозможности других способов расширения сферы приложения своего труда и прочих условий, трудно или вовсе не поддающихся априорному учету.

Единственной объективной величиной, на которую могут опереться наши расчеты, являются, по нашему мнению, местные цены на землю¹¹⁴ и, в частности, цены на те угодья, для образования которых и производятся мелиорации. Ибо производство коренных улучшений, точно так же как и приобретение новых земель, представляет собою расширение поля приложения труда путем увеличения площади удобных земель. Несомненно, трудовое хозяйство не будет производить, например, осушение заболоченного луга, если стоимость этой работы выше, нежели цены, по которым можно купить луговые земли в окрестности. С другой стороны, если трудовое хозяйство, ищущее расширения поля приложения своего труда, покупает новые земли по ценам высшим, чем капитализированная рента, то так же несомненно, что для него выгодны всякие расширения удобной площади путем коренных улучшений собственных, лежащих втуне за их непригодностью земель, раз стоимость этих мелиораций ниже продажной цены на землю, хотя бы ожидаемое при сем бухгалтерски исчисляемое повышение «ренты» было бы ниже нормального процента на затрачиваемый капитал.

Впрочем, как мы уже отметили в пятой главе настоящей работы, крестьянское хозяйство мало считается с уровнем рыночного процента на капитал не только в отношении приложения капитала к мелиорациям, но и вообще во всех случаях приложения капитала. Поэтому в крестьянских хозяйствах нередко можно встретить гораздо большую капиталоинтенсификацию хозяйства, чем в оптимально построенном капиталистическом предприятии, причем, однако, обычно эта капиталоинтенсификация сопровождает и обусловливает собою еще более форсированную трудоинтенсификацию земледелия.

Другой особенностью крестьянского хозяйства, вытекающей из природы свойственного ему оборота капиталов, является его способность уплачивать очень высокие проценты по занятым капиталам. Однако в противоположность земельному рынку это не приводит к каким-либо народно-хозяйственным последствиям и не влияет на мировой учетный процент, так как объем кредитного оборота крестьянского хозяйства микроскопически мал по сравнению с оборотами банковского и других форм кредита. Поэтому единственным народно-хозяйственным последствием этой печальной способности может считаться явление деревенского ростовщичества, некогда свирепствовавшего во всех крестьянских странах и далеко не изжитого еще и теперь.

В гораздо большей степени, чем финансист, с трудовым крестьянским хозяйством должен считаться исследователь рыночных цен на сырье и пищевые продукты сельскохозяйственного происхождения.

Значительная по своему объему часть их производится в пределах трудового хозяйства, и, что еще важнее, для многих видов продуктов в пределах трудового хозяйства производятся предельные определяющие цену единицы продукта.

С особенной наглядностью это проявляется в специфических продуктах перенаселенных районов - льне, конопле, подсолнухе, табаке и проч., в которых, как мы знаем из предыдущего, трудоемкость и высокий валовой доход настолько привлекают крестьянские хозяйства, что они мирятся с очень низкой оплатой единицы труда в этих культурах. В результате чего на эти продукты создается столь низкая рыночная конъюнктура, что они становятся совершенно невыгодными для капиталистического хозяйства и выпадают из его организационного плана. Особенно характерна в этом отношении культура льна на волокно, более 90% которой до войны высевалось на крестьянских полях.

Помимо указанных продуктов трудоемких культур, немало и других, отражающих на себе своеобразие природы трудового хозяйства.

О сибирских ценах на белку, обратно пропорциональных ценам на хлеб, мы уже говорили.

Столь же своеобразно, как удалось это показать А. Н. Челинцеву в его работе о направлениях крупного рогатого скотоводства, строятся для многих районов и цены на мясо, часто обратно пропорциональные своей себестоимости.

Проф. А. Н. Челинцеву удалось показать, что в годы высоких урожаев кормов крестьяне запускают на зиму очень большое количество скота, благодаря чему предложение скота, особенно молодняка, к убою падает, чем и вызывается рост цен на мясо; и наоборот, в годы бескормицы и дорогого сена крестьяне, не имеющие возможности прокормить свой скот, стремятся ликвидировать его по каким угодно ценам, в результате чего цены на мясо подчас становятся дешевле цен на хлеб, как это мы могли наблюдать в России в голодных районах 1921 года¹¹⁵.

Вообще говоря, влияние особенностей трудового крестьянского хозяйства на процесс ценообразования и структуру товарных рынков, а также на природу и течение так называемых народно-хозяйственных кризисов представляет собою исключительно интересную тему для самостоятельного исследования, и в этой совершенно не изученной области исследователя могут ждать такие неожиданные открытия, которые могут заставить пересмотреть основные устои существующей теории.

Таковы, поскольку это позволяет учесть современное состояние нашей молодой науки, народно-хозяйственные последствия своеобразного понимания выгодности и других особенностей частнохозяйственных основ трудового крестьянского хозяйства.

Еще в конце XIX века К. Маркс, анализируя генезис капиталистической земельной ренты, отмечал значительные отличия парцеллярного крестьянского хозяйства от капиталистического земледелия и, утверждая, что в этом парцеллярном хозяйстве «производство... в очень большой мере удовлетворяет собственным потребностям и совершенно независимо от регулирования общей нормой прибыли¹¹⁶, сделал ряд выводов, близких нашим замечаниям.

Однако ни он, ни последующие экономисты не развили в достаточной мере эти замечания.

Как мы видели из содержания настоящей главы, эти народно-хозяйственные последствия влекут за собою значительные теоретические выводы, заставляют в отношении трудового крестьянского хозяйства пересмотреть такие основные теоретические устои, как теория ренты, учения о ценах на землю, расчет мелиорации, учение о проценте на капитал и формах его оборота, и обещают при дальнейшем углублении исследования значительно осложнить учение о ценообразующих факторах.

При этом необходимо, однако, отметить, что в действительной жизни, где система трудового хозяйства сосуществует с народно-хозяйственной системой капитализма, она оказывает также огромное влияние и на категорию заработной платы капиталистической системы.

В крестьянских аграрных странах, где недостаточно развит вполне выкристаллизовавшийся профессионально чистый пролетариат, крестьянство представляет собою неисчерпаемый источник, из которого городская индустрия черпает свои трудовые кадры.

Предложение же труда со стороны деревни, как мы это видели по работе Н. П. Никитина¹¹⁷, находится в прямой зависимости от того, насколько крестьянские семьи могут сводить свои внутренние балансы при помощи только сельскохозяйственных доходов.

В годы высоких сельскохозяйственных доходов деревня не имеет стимула к выбрасыванию своего труда на рынок, и наоборот, она обременяет его в годы сельскохозяйственной депрессии, роняя и поднимая заработную плату в соответствии с внутренними процессами крестьянского хозяйства. Говоря иначе, в данном случае система трудового хозяйства не только свободна от регулирующего влияния категории заработной платы, но и, наоборот, именно через эту категорию она подчиняет всю систему сопутствующей ей системы капиталистического хозяйства своему внутреннему равновесию между мерой удовлетворения потребностей и мерой тягостности труда.

В еще большей мере, конечно, особенности семейного хозяйства выступают при определении хозяйственного содержания самих крестьянских хозяйств, а тем самым и хозяйственной географии сельского хозяйства. Вопрос о размещении земледелия является сам по себе настолько большой темой, что мы воздерживаемся от ее разработки в настоящей работе и отметим только, что в районах аграрного перенаселения, как это можно видеть из предыдущих глав, мы неизбежно должны столкнуться с развитием трудоемких культур, трудоинтенсификации хозяйств, высокими ценами на землю и арендными платами, низкими заработными платами и развитием внеземледельческих промыслов.

Как мы уже указывали, все сделанные нами народнохозяйственные замечания по своему содержанию статичны и отрывочны. Однако несомненно, что всякий исследователь крестьянского хозяйства как народно-хозяйственного явления в его исторической динамике должен обратить на них самое серьезное внимание и использовать многократно для понимания изучаемых им динамических явлений.