Убийства
М.Н. Гернет Голод и преступность
Убийства
Относительно преступлений против личности в нашем распоряжении имеются не одинаковой полноты сведения уголовного розыска и милиции. Отчеты милиции сообщают из числа этих преступлений сведения о заявленных убийствах, а отчеты уголовного розыска кроме убийств (разделяя совершенные убийства и покушения) дают цифры также прочих преступлений против личности, но цифры последних так незначительны, что не представляют возможности оперировать с ними. Число убийств по всей РСФСР, по данным милиции, исчислялось в 1922 г. цифрою 16.652, а по данным уголовного розыска — 12.146 (убийства вместе с покушениями на них). Это обязывает нас взять в основание нашего рассмотрения и в данном случае сведения государственной милиции.
Е. Н. Тарновский, разрабатывая материал русской уголовной статистики и выясняя распределение по месяцам преступлений против личности, рассмотрел отдельно: 1) предумышленные и умышленные убийства, 2) убийства в драке и смертельные повреждения и др. и 3) детоубийства. В ведомостях милиции все виды убийства объединены вместе. Для получения возможности сравнения материалов милиции с цифрами Е Л. Тарновского нам пришлось объединять приводимые Тарновским сведения в один итог; но для того, чтобы читатель видел, насколько различно распределение по месяцам различных групп преступлений против жизни, мы приводим сведения о каждой из них отдельно. Автор принимает за сто среднее ежедневное число убийств в течение всего года и определяет, сколько приходится в таком случае убийств на каждый день в среднем на тот или другой месяц (этот же метод применен и в наших исчислениях помесячного распределения убийств).
|
Месяцы |
Предумышленные убийства |
Детоуб. и оставление ребенка |
Убийство в драке, смертельн. повр.идр. |
Все эти преступления |
|
Январь |
112 |
95 |
82 |
96 |
|
Февраль |
89 |
94 |
87 |
90 |
|
Март |
105 |
98 |
63 |
89 |
|
Апрель |
106 |
94 |
98 |
99 |
|
Май |
105 |
115 |
111 |
110 |
|
Июнь |
97 |
117 |
122 |
112 |
|
Июль |
77 |
118 |
107 |
101 |
|
Август |
96 |
111 |
107 |
105 |
|
Сентябрь |
89 |
98 |
120 |
102 |
|
Октябрь |
118 |
85 |
127 |
110 |
|
Ноябрь |
109 |
78 |
96 |
94 |
|
Декабрь |
96 |
95 |
82 |
91 |
|
Средняя ежедневно |
100 |
100 |
100 |
100 |
Таким образом, движение различных видов лишения жизни по месяцам весьма отличается одно от другого. Так, например, предумышленные убийства чаще всего совершаются в октябре, ноябре и январе, детоубийства— в июле, июне, мае, а убийства в драке (вместе с телесными повреждениями) — в октябре, июне и сентябре.
Посмотрим, каково же помесячное распределение убийств в голодавших и неголодавших губерниях. С первого же взгляда оно поражает нас тою же необычайною картиною, какую мы уже видели в распределении краж: громадная разница между минимумом и максимумом убийств по месяцам, особенно большая в голодавших губерниях, сильно повышенная кровавая преступность в голодавших губерниях, продолжающаяся почти вдвое дольше, чем повышение краж в этих губерниях (убийства выше среднего в течение всех первых шести месяцев), сравнительный параллелизм движения обеих кривых в голодавших и неголодавших губерниях (см. диаграмму).
Помесячное распределение убийств в 1922 г.13
|
Месяцы |
Голодавшие губ. |
Неголодавшие губ. |
||
|
Абсол. ч. |
% |
Абсол. ч. |
% |
|
|
Январь |
682 |
113,4 |
722 |
88,9 |
|
Февраль |
869 |
160,0 |
876 |
119,4 |
|
Март |
955 |
158,8 |
816 |
100,5 |
|
Апрель |
915 |
157,2 |
911 |
115,9 |
|
Май |
1.141 |
189,7 |
1.083 |
133,4 |
|
Июнь |
802 |
137,8 |
1.061 |
135,0 |
|
Июль |
523 |
87,0 |
8о8 |
105,6 |
|
Август • |
281 |
46,7 |
755 |
93,0 |
|
Сентябрь |
265 |
45,5 |
608 |
77,4 |
|
Октябрь |
200 |
33,3 |
692 |
85,2 |
|
Ноябрь |
244 |
41,9 |
592 |
75,3 |
|
Декабрь |
201 |
33,4 |
600 |
73,9 |
|
Средняя ежедневно |
— |
100 |
— |
100 |
Но кроме всех этих особенностей движения кривых об убийствах в голодавших и неголодавших губерниях должны быть отмечены еще некоторые выводы, вытекающие из рассмотрения движения каждой из этих двух кривых сравнительно с третьей ломаной линией, изображающей движение убийств в период 1892—1898 г.г. Несомненно, что между движением линий убийств в неголодавших губерниях и линий убийств в 1892-1898 г.г. более сходства, нежели между этой последней и кривой убийств в голодавшем районе. Так, например, в движении числа убийств за период 1892-1898 г.г. и за 1922 г. в неголодавших губерниях замечается следующее сходство: уменьшение с февраля по март с последующим повышением до июня включительно и полный параллелизм с сентября до конца года. Не то в движении кривой убийств в голодавших губерниях. Здесь вместо мартовского провала—апрельский, вместо майского—июньский, скачок вверх лишь майский, и вместо октябрьского повышения—ноябрьское.
В качестве нашего общего вывода о влиянии голода 1921-1922 г.г. на убийства мы констатируем, что оно сказалось на пространстве всей республики, но с особою силою в голодавшем районе. Оно выразилось в чрезвычайной резкости колебаний наших кривых, когда они бросаются от одной крайности к другой и, поднимаясь на недосягаемые ранее высоты, низвергаются в настоящую пропасть и таким образом совсем не хотят знать пресловутой «золотой середины».
Но мы идем в нашем выводе еще дальше. Мы решаемся в данном случае говорить здесь о влиянии только голода. В той криминологической литературе, которая борется с социалистическим крылом в уголовной социологии и с так называемым монистическим объяснением преступности, принято подчеркивать, что преступность есть результат взаимодействия многих и разнообразных факторов, и что выделить преимущественное значение того или другого из них не представляется возможным. Иначе смотрит социалистической крыло, которое видит причину преступности в производственных отношениях, в институте частной собственности, в системе распределения, когда на почве этого единственного фактора преступности все остальные получают характер лишь производных или второстепенных факторов, удельный вес каждого из которых может быть определен, хотя и не всегда и не без труда. Отсюда различие и в выводах обоих течений в уголовной социологии, расплывчатость, робость в определении значения того или другого фактора, стремление выдвинуть в каждом случае целый ряд факторов — в учении социологов либерального крыла, и значительно большая решительность в подчеркивании значения того или другого, хотя бы и производного, фактора— в учении социологов-социалистов. В иностранной и в русской литературе было высказано утверждение об обратном влиянии урожаев и хлебных цен на преступления против личности. Е. Н. Тарновский, рассматривая движение убийств (вместе с телесными повреждениями) в период с 1874 по 1881 г. и с 1884 по 1894 г., констатирует, что «изменения дел этого рода в период 1874—1881 малохарактерно: оно увеличивается все время почти без всякой связи с ценами и урожаями хлеба. За то в период 1884—1894 г.г. контраст в движении преступлений против собственности и против личности полнейший, как тому и надлежало бы быть по теории Эттингена и Ферри. Отношение убийств и телесных повреждений достигает максимума в наиболее урожайные и выдающиеся хлебными ценами годы — 1888 и 1889 г.г.; в неурожайный 1891 г. отношение это сокращается, доходит до минимума в 1892 и 1893 г.г., в урожайный 1894 г. возвращается к прежнему уровню14 Объяснение этим фактам автор видит в изменяющихся размерах потребления алкоголя: его потребление растет в урожайные годы и падает в голодные и неурожайные 15.
О таким объяснением можно согласиться лишь в отношении телесных повреждений и убийств непредумышленных — в запальчивости, раздражении, драке и т. п., но не в отношении убийств предумышленных—из корысти, детоубийств и некоторых других. Методологически неправильно было бы распространять без всяких оговорок этот закон обратного влияния урожаев на все виды преступлений против жизни, слишком различающиеся между собою по своим мотивам. При невыделении из общей массы этих преступлений различных типичных групп численное преобладание той или другой группы над остальными может самым существенным образом влиять на погодные движения той ломаной линии, которая изображает сумму этих разнообразных слагаемых в виде различных преступлений против жизни. Состояние нашего статистического материала не позволило нам выделить отдельные группы преступлений против жизни. Но их числа в голодавших губерниях, значительно превышающие среднюю величину (100) за те самые первые четыре месяца, когда уголовная статистика отмечает, наоборот, понижение этих преступлений, заставляют нас думать, что среди убийств преобладали такие, которые были вызваны именно голодом, и прежде всего убийства с корыстной целью и вообще с целью сохранения своей жизни за счет чужой жизни, и те дикие случаи убийств из самосуда, о развитии которых во время голода говорит нам один из внимательных наблюдателей за психологией голодавшего населения 16.
Знакомые с характером заполнения милицией ведомостей ежемесячной отчетности, мы не сомневаемся, что часть убитых при разбойных нападениях заносилась в графу заявлений не о разбоях и грабежах, а именно об убийствах. Таким образом подъем убийств в начале года ставится нами в прямую связь с обострением голода. Майское же повышение совпадает с повышением убийств в период 1892—1898 г.г. и отличается лишь своим размахом со стремительным падением во все прочие месяцы. Сходство этого последнего явления с уже отмеченным нами резким понижением краж за этот же период заставляет нас и здесь выдвинуть наше прежнее объяснение: повысившаяся за месяцы голода преступность стремится снизиться до своего прежнего уровня. Кровавая река преступности, далеко вышедшая из своих берегов, стремится войти в прежнее русло.
При исследовании причин убийств криминалисты-социологи указывали и на общий уровень культуры в стране вообще, и на развитие грамотности в частности, и на влияние войн. Особенности нашего помесячного распределения вскрывают в первую голову влияние именно голода. На самом деле, разлагающее влияние войны и тем более низкого культурного уровня не могло оборваться на мае или июне месяце 1922 г. Такое влияние может быть только более или менее длительным, а вместе с тем и ослабевать лишь очень медленно и постепенно. Чрезвычайная продолжительность военный действий в пределах России, вовлечение в боевую линию и в сферу огня громадного процента населения и вековая политика, державшая народ в беспросветной тьме самого отчаянного невежества и политического гнета, должны наложить свою печать на преступность не на короткие месяцы, а на долгие годы. В пределах же изучения помесячного распределения убийств говорить о влиянии на них войны и общего культурного уровня не приходится. Здесь мы констатируем влияние только голода.
Знакомясь с отдельными случаями убийства, совершенного под несомненным влиянием голода, мы различаем среди них две несходные между собою группы. В одних случаях убийство вызывается резко выраженными альтруистическими побуждениями, в других — крайними проявлениями эгоизма. Одна группа вполне обнимается именем убийства из чувства сострадания, жалости к убитым, а другая носит страшное имя «людоедства». Судебная практика знает чрезвычайно редкие при обычных условиях случаи умерщвления других из сострадания к ним. Она за сотни лет, можно сказать, совсем не знала случаев «людоедства». Эта исключительность убийств обоих названных нами видов требовала бы всестороннего и подробного их изучения с психологической, психиатрической и социологической точки зрения. Но, к сожалению, возможность такого изучения частью совсем упущена (например, с психиатрической и психологической стороны), частью еще не осуществлена (например, с социологической стороны). Опубликованные материалы составляют лишь небольшую часть имеющихся на местах и в центре (например, в музеях голода, в архивах народных судов, отделах здравоохранения и пр.). Тем большую цену получают материалы, сделавшиеся общедоступными. Поэтому мы считали бы пробелом в нашей работе, если бы прошли полным молчанием сообщения в печати о тех случаях убийства, которые были вызваны несомненным влиянием голода. Вот почему мы считаем необходимым воспроизвести здесь хотя бы в сокращенном виде известный нам мартиролог, синодик убитых в той или другой форме голодом. При этом мы исключаем из нашего перечня известные нам в очень небольшом количестве случаи самоубийства из-за голода. Мы думаем, что они совершались в действительности совсем не редко.
Но как они ни были страшны сами по себе, они были слишком тусклы, чтобы привлечь к себе внимание там, где оно все было отвлечено более необычными или прямо исключительными фактами голодного убийства. Впрочем, в печати встречались указания на распространение самоубийств в связи с голодом. Так, например, Саратовская медицинская статистика отмечала безудержный рост таких самоубийств не только среди взрослых, но и среди детей. Отмечались случаи самоубийств целыми семьями, когда вся семья замазывала в избе все щели и, закупорившись таким образом, наполняла избу угаром для коллективного самоубийства.
Отмеченные нами материалы всего полнее собраны врачем Л. М. Василевским в его брошюре: «Жуткая летопись голода (самоубийства и антропофагия)», изданной Уфимским губернским политпросветом в 1922 г. Из этой работы мы берем сообщения о следующих случаях убийств, отнесенных нами в первую группу.
В Самарском музее голода имеются фотографии детей, удушенных матерями для спасения их от голодной смерти.
В Крыму, в г. Карасубазаре, голодавший татарин перебил на почве голода свою семью, разбив топором череп своей жене 55 лет, сыновьям 22 и 16 лет и двум дочерям. Убийство объяснил тем, что не мог видеть мук голода своей семьи. Задержанный проявлял признаки ненормальности.
В с. Ивановке голодная женщина зарезала своего ребенка и сама бросилась в колодезь.
В Бирском уезде Уфимской губернии родители, не имея возможности кормить своих детей, бросили их в яму, где они и замерзли.
В Уфе татарка, мать голодавших детей, привезла их на мост и, взяв за ноги, с размаху побросала в воду.
В Хвалынском уезде татарин понес ребенка в городской детский дом, но вследствие истощения дойти не мог и, сотворив молитву, убил ребенка палкою.
В с. Переновке и Молчановке, Николаевского уезда, Екатеринославской губ., голодные матери купали своих голодных детей в отваре из овечьей шерсти с куриным пометом, думая вызвать таким путем болезнь и смерть детей.
Объект антропофагства (г. Херсон)
В только что приведенном примере рука матери не поднималась на убийство в настоящем виде, но с психологической стороны перед нами здесь те же убийцы. Испытываемые при этом убийцами из жалости страдания остались не вскрытыми и неизвестными для нас. Но некоторые указания на них дает одно из сообщений автора, когда в избе голодавшей женщины были найдены привязанные в разных углах дети. Обессилевшая и лежавшая на печи мать объяснила, что она привязала их по углам потому, что они пытались кусать друг другу руки. При попытке дать детям хлеба она сползла с печи и на коленях просила не кормить их, чтобы они скорее умерли и не мучились снова от голода.
В с. Линовке Царицынского уезда крестьянин, после смерти жены, не будучи в силах выносить голод, решил убить сына, чтобы питаться его мясом. Заведя его в сарай, он убил его топором, но не прикоснулся к нему и тут же сам повесился.
Этот последний случай стоит уже на грани обеих намеченных нами групп — убийств из жалости и людоедства. Относительно последних Василевский собрал немало сведений.
В с. Ефимовке мать зарезала дочь 8 лет, внутренности выбросила на двор, ноги и руки отрубила, а прочее спрятала в сундук в холодной каморке.
В дер. Шарлыкуловой, Емельяновской волости, Бугурусланского уезда, женщина после двухнедельной голодовки зарезала и съела внучку семи лет; найдя мясо очень вкусным, заманила к себе девочку из детского приюта, также зарезала ее и съела. Зарезала еще одну женщину, но съесть ее не успела.
Крестьянка дер. Ефимовки, Бузулукского уезда, зарезавшая дочь, для употребления ее в пищу. Крестьянин села Андреевки того же уезда - людоед
В Чистопольском узеде крестьянка зарезал свою сестру и ребенка и съела их обоих.
В с. Т., Спасского кантона, подросток 16 лет зарезал своего брата, одного года, ноги зажарил, а голову сварил.
В с. Кардон, Хворостянской вол., Пугачовского уезда, мать зарезала свою дочь и съела ее, разделив мясо с остальными детьми.
В Башкирии, в Кипчак-Датировском, Бурзан-Тангуз-Репском и Юматовском кантонах, зарегистрированы случаи зарезания и поедания по 2—3 члена семьи — как детей, так и взрослых.
В с. Отящево, Дедовской вол., Кипчак-Джетировского кантона, сын зарезал своего отца, сварил и съел его. То же самое он проделал с племянником.
В д. Тяково, Араслановской вол., Юрматынского кантона, был зарезан брат хозяйки избы. Часть его тела найдена в котле. На вопрос, где же остальные члены семьи, последовало признание, что мальчик 10 лет и девочка 15 лет зарезаны и съедены. Варившееся в котле мясо не хотели отдавать властям.
Людоедка, не обнаруживавшая до голода признаков психопатии и убитая ею дочь
В г. Уральске гр. С. Б. 25 лет в феврале и марте 1922 г. совершил на квартире у себя четыре убийства (трех женщин и одного мужчины); трупы убитых были им и его домашними съедены.
В Белебеевском у. татарин дер. Анясевой, Киргизняковской вол., 42 лет, совершил убийство с целью людоедства.
В Белебеевском у. две татарки 42 и 57 лет совершили убийство в Илькульвининской вол. с целью людоедства17
Газета «Правда» от 24 января 1922 г. сообщала о случае убийства в дер. Каминка, Пугачовского у., двумя женщинами двух других зашедших к ним переночевать женщин.
В дер. Старой Суллеи, Старо-Туравеской вол., Белебеевского у., матъ с сыном зарезали второго, младшего сына и съели.
В дер. Шалтын-Баш, Кичкинявской вол., мать зарезала дочь и съела.
В с. Товларово, Тюрюшеской вол., крестьянин ударом по голове поленом убил свою родственницу, девочку 13 лет, и съел. Снятые с трупа 3 фунта жира он продал на базаре. Ранее он съел два трупа умерших девочек.
В дер. Биккуловой, Илькуминской вол., крестьянин вместе с семьей зарезал женщину 20 лет и съел.
В дер. Яфар-Яныбековской, Имай-Кармалинской вол., муж с женой убили сына 17 лет, разрубили и сварили.
Случай людоедства в г. Херсоне
В с. Елантубе, Златоустовск. у., крестьянин зарезал свою сестру и вместе с матерью и соседом съел ее.
В Улькундинской вол. крестьянин зарезал 8-летнюю сестру и съел.
В Алпаутовской вол. удавлен и съеден взрослый человек.
В дер. Старый Карагуш, Кизанбашск. вол., двое сирот (брат 14 и сестра 18 лет) вместе с 14-летн. мальчиком задушили веревкой двух детей 6 и 8 лет и девушку 17 лет и съели.
В дер. Тастынгулово, Гудзяковской вол., мальчик 16 лет убил своего 5-летнего брата и съел.
Несколько крестьян Идриссовской вол. и Мясогутовской вол. подали местным властям заявление о разрешении заколоть детей в пищу.
Д-р Е. Я. Краснушкш подробно описал случай людоедства в Витебской губ., Режицк. у., Ленинской вол., дер. Ковали, когда двое малолетних ели труп мальчика той же деревни18
Некоторым косвенным указанием на преступления против жизни является статистика обнаруженных трупов. Ведомости милиции не сообщают "никаких указаний, давал ли найденный труп основания предполагать об имевшем место убийстве, самоубийстве или несчастном случае.
Сравнительно с числом заявлений об убийстве цифры обнаруженных трупов в пределах всей республики оказываются в два раза более крупными (16.652 убийства и 33.762 трупа), а в голодавших губерниях число обнаруженных трупов превосходит число заявленных убийств в 2,5 раза (9.524 уб. и 24.221 обнаруж. труп.). Сведения о найденных трупах давались и дореволюционною статистикою (в отчетах губернаторов), с выделением в особых графах чисел трупов новорожденных детей, и эти числа всегда были значительны. Несомненно, что наибольшая часть трупов младенцев принадлежала к той категории, которая давала все основания подозревать здесь убийство.
Помня высокие числа убийств в голодавших губерниях за первое полугодие 1922 г., мы склонны думать, что, вероятно, не малый процент обнаруженных трупов обязан своим происхождением преступлениям против жизни, оставшимся нераскрытыми. Условия жизни голодавшей деревни чрезвычайно благоприятствовали сокрытию совершенных убийств: общение между отдельными семьями и избами почти прекращалось, и исчезновение того или другого обитателя селения или проходило совсем незамеченным или, во всяком случае, не останавливало на себе внимания, так как случаи ухода из деревни и естественной смерти без последующего обряда погребения были слишком обычным явлением. Но если среди обнаруженных трупов какая-то часть (вероятно, совсем не маленькая) приходилась на трупы самоубийц и людей, умерших голодною смертью, то наше ознакомление с этой статистикою не будет лишним: оно дает материал судить о положении голодавших и неголодавших губерний.
Число найденных трупов
|
Месяцы |
Абсолютные цифры |
Процентные отношения |
||
|
Голодавшие губернии |
Неголодавшие губернии |
Голодавшие губернии |
Неголодавшие губернии |
|
|
Январь |
2.210 |
585 |
100 |
100 |
|
Февраль |
3.117 |
591 |
141 |
101,0 |
|
Март |
3.651 |
634 |
165,2 |
108,4 |
|
Апрель |
4.409 |
1.122 |
199,5 |
188,6 |
|
Май |
5.111 |
1.605 |
231,3 |
274,4 |
|
Июнь |
1.901 |
1.224 |
86,0 |
209,6 |
|
Июль |
1.675 |
1.147 |
75,8 |
196,1 |
|
Август |
921 |
815 |
41,7 |
139,3 |
|
Сентябрь |
440 |
538 |
19,9 |
92,0 |
|
Октябрь |
317 |
474 |
14,3 |
81,0 |
|
Ноябрь |
302 |
386 |
13,7 |
66,0 |
|
Декабрь |
167 |
420 |
7,6 |
71,8 |
При сравнении абсолютных величин должно быть отмечено значительное превышение обнаруженных трупов за первые пять месяцев 1922 г. в голодавшем районе. Это превышение, не менее значительное, продолжается еще три месяца (июнь—август) и после этого наблюдается уже обратное явление: число обнаруженных трупов в неголодавшем районе становится более значительным, чем в голодавших губерниях.
Если принять число обнаруженных трупов в январе за сто, то помесячное распределение обнаруженных трупов принимает в обоих сравниваемых районах одно и то же движение: числа, увеличиваются до мая включительно и затем падают до декабря включительно, но в неголодавших губерниях только последние четыре месяца года дают цифры ниже средних, а в голодавших — семь последних месяцев. В этом последнем районе максимум обнаруженных трупов, приходящийся на апрель и май, после таяния снега, оправдывает распространенное название находимых в это время трупов «подснежниками». Этого не приходится говорить о неголодавших губерниях, где наибольшие числа обнаруженных трупов пришлись не только на май, но и на июнь—июль.
Особенно должно быть отмечено низкое падение числа обнаруженных трупов в голодавшем районе, приходящееся на декабрь — всего 7,6. В неголодавших же губерниях минимум, приходящийся на ноябрь, опускается лишь до 66,0.
Кто сколько-нибудь знаком с размерами последнего голода, тот знает о тех исключительных обстоятельствах, неизвестных неголодавшему району, при которых были обнаруживаемы иногда трупы в селениях, пораженных голодом. Мы говорим о тех трупах, которые были находимы в бочках, в чугунах, горшках, частью съеденными, частью приготовленными для еды.
И как мы сделали несколько раньше, приводя отмеченные в печати случаи убийств из-за голода, так поступаем по тем же основаниям и теперь, приводя известные нам случаи трупоедства. Мы заимствуем их из цитированной нами брошюры врача Василевского.
В дер. Глушице, Пугачовского у., десять семей питались мясом трупов с кладбища; отобран запас сырого мяса, вареная голова и бедра.
В с. Любимовке, Бузулукского у., у крестьян Б. О. найден зарытый в землю труп человека, которым питалась вся семья.
Там же крестьянин вырыл труп 14-летней девочки; разрубив на части, сложил их в чугун. Сварить помешали власти.
В с. Славенки, Пугачовского у., мать разделила между тремя детьми тело умершей дочери 13 лет, но только часть они успели съесть сами, так как другая часть была похищена сиротами-соседями.
В с. Андреевке милиция нашла голову и часть ребер 60-летней старухи; туловище было съедено крестьянином П.
В с. Каменки, Пугачовского у., крестьянка Ж., 50 лет, и ее дочь, 18 лет, съели трупы умерших членов семьи.
В с. Годаровке, Усманск. вол., три семьи, жившие в одной избе, вскрыли живот умершего мальчика, вытащили кишки, промыли внутренности и съели весь труп. Потом съели умершую там же женщину.
В Пугачовском уезде, в Тавелинской ячейке, один из ее членов был застигнут во время поедания человеческого мяса.
В Старо-Алметовской вол., Чистопольского кантона, Татарской республики, женщина съела труп умершей односельчанки и часть трупа другой.
В Спасском кантоне муж с женой съели труп умершего сына.
В Пугачовск. у., в с. Мокше, где трупы умерших складывались в сарай, крестьянин отрубил руки и ноги трупа девочки, но не успел унести, так как был задержан.
В с. Андреевке, Бузулукского у., очень часты случаи хищения трупов.
В с. Благодаровке крестьянка собиралась варить умершего мальчика, который был уже изрублен на куски.
В с. Таракановке, Герасимовской вол., Бузулук. у., у крестьянки нашли в бане куски человеческого мяса, а под ларем человеческую голову для приготовления из нее, по словам крестьянина, студня. Он сознался, что съел уже несколько трупов.
В с. Палимовской, Бузулук. у., отец объел бок до ребер и левую руку до локтя у своего умершего сына. Ел сырым. На следующий день после обнаружения трупа старик умер.
В районе Ел—ской, Самарского у., мать съела своего умершего 4-месячного ребенка. Здесь ели сырыми кошек, собак и варили рога.
В Клинцовской вол., Пугачовского у., из амбара, где лежали трупы умерших, очень часто совершались похищения этих трупов для употребления в пищу.
В с. Поружежк, Пугачов. у., был задержан крестьянин с трупом ребенка, который он нес с кладбища для еды. Он сознался народному судье, что съел три трупа.
В с. Таловке пойман мальчик 14 лет в амбаре, где лежали трупы;: он отрубил у одного из трупов две руки и ногу. В доме, где он жил, найдены два чугуна с человеческим мясом.
В с. Б. Глушице, Пугачов. у., двое крестьян разрубили для еда труп умершей жены одного из них.
В с. Московском отец вместе с детьми съел труп одного из умерших детей.
В дер. Сидирюк, Новоюзовской вол., Белебеевск. у., найден был остаток человеческого трупа.
В дер. Ново-Сююндюрике, Новоозеровск. вол., татарка сварила и съела почти половину трупа своей сестры-самоубийцы, зарезавшейся на почве голода.
В дер. Старой Васильевке, Гайнымаковск. вол., крестьянин вырыл из могилы труп взрослого умершего, сварил и съел.
В дер. Низелипе, Бирск. у., семья из 4 человек съела 12-летнюю девочку.
В дер. Миряевой, Караякуповск. вол., Уфимск. у., вдова с пятью детьми съела умершую однолетнюю дочь.
В. М. Коган и Б. В. Фавр в книге «О голоде» сообщают о зафиксировании ими случаев поедания трупов в с. Бельманке, Гуляйпольского у.. Запорожской губ., в с. Каменка, Новомоск. у., Екатеринославской губ.,, в с. Дальнике, Одесского уезда. Авторы несогласны с мнением некоторых врачей, что исключительно психоз является причиной людоедства19
Изучая влияние голода на людоедство и трупоедство, мы не можем пройти мимо очень важного для нас вопроса о психологии голодающего. К сожалению, он не разработан ни в русской, ни в иностранной литературе. Тем больший интерес для нас представляет статья на эту тему д-ра Франка 20. Ему пришлось наблюдать во время последнего голода многие сотни голодавшие людей обоего иола, всех возрастов и всех степеней голода, начиная от самого легкого истощения и кончая смертельными. Среди общей массы крестьян было некоторое количество и интеллигентных и образованных. Установление психопатологии голода встречало в работе автора большие затруднения, так как война, свирепствовавшие за последние годы эпидемии и разные глубокие потрясения развивали особую предрасположенность к душевным и нервным заболеваниям. Но автор старался основать выводы на изучении тех, у кого он не констатировал предрасположения к указанным заболеваниям.
Психология голодавших получает для нас особое значение, так как автор остановил свое внимание специально и на преступности, определяя ее размеры в месте его наблюдения в 400—800% обычной прежней; он изучает отчасти самих преступников, отчасти письменные материалы и показания очевидцев относительно 44 случаев убийств и тяжких увечий, в том числе 17 совершенных малолетними, 26 случаев людоедства и 7 случаев торговли человеческим мясом.
Он различает три степени состояния психики голодающего: 1) возбуждение, 2) угнетение и 3) терминальную стадию. Эти три стадии наблюдаются, однако, не у каждого и не всегда в указанной последовательности, и при этом полный распад личности наблюдался им лишь у меньшинства обследованных.
Эти же стадии в развитии психики голодающего отмечает и другой наблюдатель, д-р Л. М. Василевский, наблюдавший сначала развитие особой деятельности в поисках работы и пищи («стимулирующее влияние голода»), а затем, наоборот, ослабление этой суетливой деятельности и наступление полной апатии и безразличия. Впрочем, некоторые черты возбуждения замечаются даже при третьей стадии. Знакомя нас с психологией голодающего, д-р Франк отмечает уже в ранних ступенях голодания потерю устойчивости внимания и нарушение последовательности мышления, когда для голодающего становится трудным сохранить нить разговора. В более поздних стадиях обнаруживается расстройство ассоциаций. Восприятия слуховые, зрительные и другие бывают нередко понижены. Боли в области желудка распространяются на живот, грудь и спину и достигают громадной силы. В первую стадию, при трудности концентрирования внимания на одном предмете, стимулирующее влияние голода приводит к стремлению менять место, к странствованию. Сон в этом состоянии нарушен, часты сновидения фантастического характера.
При развитии состояния угнетения, направление внимания на внутренние переживания в связи с голодом делают мышление однообразным, но с неожиданными перескакиваниями с одной темы на другую. Восприятие впечатлений все более замедляется, способность понимания все более затрудняется. Память, сохраняющаяся у одних до последних дней жизни, у других резко падает. Процесс мышления совершается все с большим и большим напряжением. При ощущении пустоты в голове голодающий говорит, что он ни о чем не думает. Ассоциации уже крайне ограниченны. Настроения, если они не связаны с болезненными процессами внутри, принимают характер полного безразличия. Выразительные движения почти прекращаются, мимика отсутствует, лицо принимает окаменелое выражение и не оживляется даже при предложении пиши, и сильнейшие боли переносятся молча или с легким стоном и плачем. «Анэстезия чувств гораздо раньше и в большей мере касается высших чувств. Исчезает брезгливость, в пищу употребляются тошнотворные вещи, не вызывая отвращения. Индифферентное отношение к собственному положению уничтожает сочувствие к страданиям других, исчезает связь между близкими и родными, родители и дети отдельно друг от друга выходят на поиски пищи, не обнаруживая интереса, добыли ли другие себе какое-нибудь питание; и не выражая огорчения, когда те или другие пропадают (231 стр.). Развивающаяся физическая слабость приводит к постоянному лежанию; бывает даже, что, упав, остаются лежать, так как не могут напрячь волю, чтобы подняться. Много спят. Сновидения большею частью на тему о пище.
В последней стадии, «терминальной», длящейся от нескольких часов до нескольких дней (и всегда кончающейся смертью), сознание глубоко затемнено. Голодный находится в состоянии спячки, лежа без движения или производя слабые движения руками, ногами и туловищем, иногда мечутся по постели, кричат, просят хлеба, но не берут его, когда его дают или даже вкладывают в руки, а если и берут, то, поднося ко рту, не делают жевательных и глотательных движений и часто умирают с кусочком хлеба во рту (233 стр.).
Обращаясь специально к характеристике случаев преступности, д-р Франк отмечает особую жестокость, недостаточную мотивированность и часто бесцельность преступных деяний. К сожалению, автор не приводит случаев бесцельных или мало мотивированных преступлений, сосредоточивая все свое внимание на случаях чрезмерной жестокости. Относя сюда поражающие по своей беспримерной чудовищности случаи самосудов за мелкие кражи, автор подробно знакомит читателя с людоедством и трупоедством. Видя причины распространения этих явлений не только в самом голоде, но и во всей предшествующей русской истории, автор, однако, особенно подчеркивает, как голод сдавил душевные движения в рамки узкой эгоцентрической плоскости и не оставил в душе места для ощущения страдания другого. «Смерть, потерявшая свой ужас, потеряла и свою святость. Я видел людей, у которых смерть похищала товарища, когда они ели; они спокойно продолжали еду, да еще отталкивали труп ногою. Мне известны факты, когда люди из более культурных слоев общества бросали своих умирающих детей на произвол судьбы и сами уходили по своим делам, когда люди из тех же слоев общества выкидывали трупы умерших близких и родных на улицу и не заботились больше о судьбе их» (стр. 240). Отсюда уже недалеко до мысли использовать этот труп в целях собственного существования. Психологически еще легче использовать для этих же целей труп постороннего человека». Что касается психологии убийств с целью людоедства, то д-р Франк различает здесь две группы случаев. В первую группу входят лишь немногие случаи, когда убийцы-людоеды с их пораженною голодом психикою пришли к своему преступлению путем рассуждения: так как смерть того или другого члена семьи от голода неизбежна, то, по мнению этих голодных, убийство его не вносит изменений в их судьбу. Во вторую группу входит большинство случаев, где налицо не логика, не основанная мысль, а импульсивный акт.
Мы ограничиваемся передачею этих выводов цитированного нами автора. Так как через наши руки совсем не проходило живого материала, и прошло слишком мало следственных или уголовно-розыскных дел по обвинению в людоедстве и трупоедстве, то, к сожалению, мы лишены возможности сделать собственные выводы о психологии убийц и трупоедов вследствие голода. Но нам кажется, что появившиеся в печати сообщения о трупоедстве и людоедстве, с одной стороны, и некоторые известные нам дела, с другой стороны, позволяют думать, что часть людоедов, прежде чем сделаться таковыми, становилась трупоедами: иногда (мы не знаем, насколько часто) человек, прежде чем решиться на убийство для людоедства, решался на трупоедство. Для характеристики этих случаев мы считаем полезным привести в виде иллюстрации сведения из одного дела уголовного розыска г. Уральска, воспроизводя здесь дословное показание одного из обвиняемых.
Сущность дела сводится к следующему. В феврале 1922 г. распоряжением народного следователя были выпущены на свободу находившиеся под стражею по обвинению в краже: крестьянин 25 лет, крестьянки 19 лет и 13 лет. Они пришли домой голодные, а дома ничего съестного не оказалось. По дороге к дому на улице валялся труп умершего человека. Тогда обвиняемый Б. сделал предложение остальным членам семьи употребить труп в пищу. Это предложение было принято. Обвиняемый показал: «Я поутру пошел, отрубил две ноги от мужчины, принес домой: валенки сняли, а мясо начали варить да есть. Когда мы съели эти ноги, я начал говорить У—ой: пойдем на кладбище за покойниками. Принесли оттуда четыре ноги и одну руку, которые мы и съели. Я, моя сестренка и мать Н—ой пошли вторично на кладбище и на углу Самаркандского проспекта увидели лежащую живую женщину. Мы ее взяли и повели к себе (по показанию 13-летней девочки, привезли на санках), положили на пол. Я ее ударил сердечником по голове и с одного удара убил. Я ее разрубил на куски, которые вынес в сени. Когда мясо съели, моя сестренка пошла в столовую и увидала покойницу на улице. Мы взяли салазки и привезли мертвую женщину. Когда мы ее съели, мы стали говорить с моей матерью и У—ой: давай убьем Акулину П., которая жила вместе с нами. Мы трое согласились убить ее. Когда пришла Акулина, моя мать лежала на печке, а У—а вышла в сени. В это время я ударил ее по голове сердечником. Она упала. Пришла У—а; стали раздевать. Тогда я разрезал живот и разрубил на мелкие куски и вынес в сени. Ели ее три дня». В дальнейшем обвиняемый приблизительно в таких же выражениях описывал убийство еще одной женщины, но отрицал убийство мужчины и двух мальчиков, о чем дала показание его сестра 13 лет.
Таким образом, в данном случае первая мысль об употреблении в пищу человеческого мяса приходит при случайном виде трупа на улице. После употребления в пищу этого трупа является мысль о похищении трупов с кладбища. План приводится в исполнение. После этого является мысль об употреблении в пищу лежащей на улице умирающей женщины. Совершается первое убийство с целью людоедства. После этого совершается убийство женщины, жившей в том же доме. Наконец, после этого переходят к заманиванию намеченных жертв к себе на квартиру. Здесь каждый новый акт свидетельствует о возрастающей «преступной решимости». Интересно, что д-р Франк констатирует факт прохождения некоторыми торговцами человеческим мясом через стадию людоедства. (Большинство из этих торговцев оказались дегенеративными типами, а некоторые профессиональными преступниками).
В заключение этой части нашей работы отметим, что в то время, когда д-р Франк на основании обследованных им случаев людоедства констатировал наибольшее участие женщин, мы, подсчитав отдельные случаи, сообщенные д-ром Василевским, нашли среди трупоедов — 15 муж. и 14 жен., а среди людоедов 10 муж. и 9 жен. По словам д-ра Франка, во всех обследованным им случаях убийством и поеданием собственных детей занимались только женщины, мужчины-людоеды питались мясом исключительно посторонних лиц (стр. 242). Но из фактов, сообщаемых д-ром Василевским, видно, что ели своих детей не только матери, но и отцы, братья ели сестер, сестры — сестер, сын — отца и проч. и проч. Но, во всяком случае, процент женщин-людоедок и трупоедок оказался очень высоким — 48%. Чтобы уяснить всю высоту этого числа, напомним итог разработки уголовной статистики РСФСР за 1922 г. по 49 губерниям: среди всех осужденных женщины составили 12,7%, а среди убийц — 16,5%.
Группа торговцев человеческим мясом