Получил сегодня книжку, точнее даже брошюру "20 лет Советской власти" (цифровой материал для пропагандистов), Партиздат ЦК ВКП (б), 1937 г.
Там указано количество безработных на 1928 год, 1 576 тыс. человек. Среднегодовое число рабочих и служащих (в тыс) 11 600.
Год полной ликвидации безработицы 1931. Число рабочих и служащих уже 19 млн.(впечатляет!)
Городское население по переписи 1926 года 26 млн. чел, так что проблема безработицы, это была весьма серьезная проблема.
То есть, падение с/х производства составило порядка 25% за 10 лет. В эту десятилетку вошло много чего: первая мировая война, две революции, гражданская война и катастрофический голод в Поволжье. А ещё: продразвёрстка, комбеды, продотряды, продналог... Если кто-то думает, что продналог был намного легче, чем прдразвёрстка, то сошлюсь на Льва Литошенко, который в книге "Социализация земли в России" утверждал, что, по крайней мере первый год продналог и по объёму и по методам взыскания мало чем отличался от предшествовавшей ему продразвёрстки. Да и в следующие несколько лет с крестьян брали максимально возможное, поскольку больше средств на поднятие страны из разрухи взять было просто неоткуда.
Тут, конечно, можно возразить, что периоды взяты не совсем корректно и правильнее было бы взять "пиковые" года. Ладно, возьмём "рекордные" года по РИ и СССР, и ближайшие к ним года максимального падения производства:
1911г. - 425,7
1920г. - 143,2
"-" - 282,5 - 66,4%
...................
Ну чтож, действительно, либеральным реформаторам есть ещё к чему стремиться.
Сразу замечу: я здесь пишу НЕ О РЕЗУЛЬТАТАХ сельскохозяйственной политики. С моей стороны было бы подлостью сравнивать ужасный голод 1921 года с 1990-ми, которые лично я пережил "с жирком", так сказать.
Но две вещи можно отметить:
1. Общее направление, т.е. "тренд",и
2. Уровень, на который подняли коммунисты сельское хозяйство, если даже падение производства более чем в два раза, в результата демореформ, не привело к голоду.
Ну и несколько слов об упомянутой здесь книге.
"Исторические ряды", Симчеры: огромнейший объём разнообразных интересных цифр, сведённых в таблицы и графики. Информация подана вполне уравновешенно, без завываний. Каждую таблицу сопровождают подробные комментарии. Но... Но! Академии Наук рано или поздно будет стыдно за выпуск этой книги. Графики - неряшливые и плохо оформленные. Куча опечаток, логических несуразностей и прочих "непоняток".
Такое ощущение, что издатели сэкономили на редакторах.
Если кто-то думает, что продналог был намного легче, чем прдразвёрстка, то сошлюсь на Льва Литошенко, который в книге "Социализация земли в России" утверждал, что, по крайней мере первый год продналог и по объёму и по методам взыскания мало чем отличался от предшествовавшей ему продразвёрстки. Да и в следующие несколько лет с крестьян брали максимально возможное, поскольку больше средств на поднятие страны из разрухи взять было просто неоткуда.
Тут не все так просто. У меня в руках невероятного формата книга, под которой даже сканера не видно. Бюджеты крестьянских хозяйств на Урале за 1925-26 год. Издания Уральского областного статистического управления, 1928 год
Там даны данные по бюджетам в динамическом разрезе с 1922 по 1926.
Табличка на странице 24, Тяжесть СХ налога
Полупролетарии, Мелк. товаропроизводитель, Мелк. капиталистическое хозяйство. Короче беднота, середняки, и кулаки.
Улачено СХ налога в 1925/26 году на одно хозяйство
3,68
19,83
56,45
В процентах от валового дохода от своего с.х.(далее все в процентах)
1,2
2,7
3,9
от условно чистого дохода от своего с.х.
2,6
5,8
8,8
условно чистого дохода от всего хозяйства
1,0
3,4
5,8
от всего денежного расхода
1,6
5,3
7,2
стр. 238 Динамика крестьянского бюджета за 1922/23-1925/26
Первая цифра весь условно чистый доход на одно хозяйство, вторая налоги в рублях на одно хозяйство
1922/23 315,7 23,46
1923/24 333,46 27,29
1924/25 436,34 29,84
1925/26 596,35 21,28
Если не сильно изменяет память, в РИ доля налогов была порядка 4-7%. Вспомню где я видел эти цифры, уточню, и дам ссылку на скачивание.
Если посмотреть долю налога в гос. бюджете, то доходы от сх населения в 1926/27 составляли 14,2% в 1927/28 11,8%.
В общем по нынешним временам эти цифры смотрятся несерьезно. Единственно, что можно отметить по поводу изъятия средств, это цены гос. заготовок. Но и здесь достаточно вспомнить аналогичную ситуацию в первые годы ПМВ, когда государство пошло на аналогичные меры сдерживая закупочные цены, ибо иначе не выдержал бы бюджет. Это у Кондратьева есть. И то, что тяжесть в купе с ножницами цен СХ и пром. изделий возможно была ощутимой.
Если забежать вперед лет на 20, то потребление крестьянами промышленной продукции с 1922 по 1953 год вырастет приблизительно в 6 раз. Пока не выкладывал этих данных, ссылку дать не могу.
Прямые налоги в 1912 году, 2,4-2,8 в % к основному доходу.стр. 48. табл. 2
Помимо этого еще гора косвенных, страхования и платы за землю. Суммарные налоги 12-17% от условно чистого дохода. стр. 52, табл.3
По 1921-22, до 17% от условно чистого. стр. 83, табл.13
1922-23, также до 17% от условно чистого, стр.102, табл. 19
Кстати Виктор, есть она в продаже, но пять тыс. счас не потяну.
Упомянутый мною Лев Литошенко в те суровые годы как раз на теме крестьянских бюджетов и сидел. Я, как на связи появлюсь, напишу немного про его "Социализацию земли в России". Там такие расклады любопытные!
"Социализация земли в России" Льва Литошенко. Книга по-своему уникальна. Автор, - беспартийный, но по своим взглядам был близок к кадетам. Преподавал политэкономию в Московском коммерческом институте, а по совместительству работал в статистико-экономическом отделе Союза городов. Решительный, я бы даже сказал - оголтелый, сторонник реформ Столыпина. До войны опубликовал несколько работ в её поддержку. После Февральской революции выступал в печати с тех же позиций с критикой эсеровской земельной политики. После Октября - критиковал большевиков.
Цитата из статьи Льва Литошенко в газете "Русские ведомости" (февраль 1918г.):
"Перед нами "Основной закон о социализации земли" за подписью Ульянова-Ленина и комиссара земледелия Колегаева. Для вящей крепости "закон" контрассигнован Марусей Спиридоновой и 650-ю именами безвестных "товарищей", принимавших участие в приёме законопроекта. Продукт коллективного творчества побивает рекорд безграмотности и нелепости..." и т.п.
В конце 1918 года подаёт заявление с просбой о приёме на работу в Центральное статистическое управление "в качестве консультанта по вопросам динамики сельского хозяйства". На заявлении резолюция: "Зачислить с 1 декабря с окладом 1100р.". Рядом подшиваются две бумаги: удостоверение "на предмет представления к 1-й категории классового пайка" и свидетельство "об освобождении от службы в Красной армии". Автор получает доступ ко всем статистическим данным по сельскому хозяйству, пишет множество работ, в частности - посвящённых бюджетам крестьянских хозяйств. Ездит в загранкомандировки (1923, 1925 и 1926гг.). В последнюю из них, тайно вывез с собой рукопись рассматриваемой книги. Издана она была только в 2001 году. Жизнь Льва Литошенко закончилась трагически: первый раз его арестовали в 1930-м, а умер он в одном из колымских лагерей 27 ноября 1943 года.
Замечу, что, не смотря на то, что Лев Литошенко пошёл на сотрудничество с большевиками, своих взглядов он не изменил.Более того, вплоть до 1927 года он публиковал работы, где имел мужество (и возможность!) отстаивать свою точку зрения, отличную от общепринятой. Конечно, делал он это не в такой острой форме, как до революции, но всё таки: "...Земля будет в руках тех, кто сильнее, кто благодаря упорному труду и любви к собственности сможет преодолеть все разрушительные последствия революции. Наша аграрная структура будет далека от всех видов социализации". Это - начало 20-х.
Теперь о самой книге. Расклад, действительно, получился неординарный: идеологический противник большевиков получил доступ ко всей "большевистской" сельскохозяйственной статистике и написал книгу, где высказал свои мысли без всякой корректировки со стороны "уполномоченных" органов. В итоге получилась на редкость антисоветская книга. Правда, учитывая доступ в святая-святых, цифровых данных маловато (но они есть! И интереснейшие). В основном - полемический задор. Лично мне читать эту книгу было тяжеловато. Всё искупилось ближе к окончанию, когда автор дошёл до "выводов" и "прогнозов". Чего стоит только его издевательское упоминание плана ГОЭЛРО! Типа - не одну сотню лет понадобится большевикам, чтобы электрифицировать сельское хозяйство и т.п. Ну и "единственно возможный путь выхода из кризиса": как нетрудно догадаться - всё та же столыпинская ставка на "сильного". Автор ещё успел лично убедиться, что был прав далеко не во всём.
Отдельно хочу упомянуть образцовую, на мой взгляд, вступительную статью В.Данилова.
Кое-какие данные из книги попробую добавить позже.
Хроники хлебного фронта (заготовительные кампании конца 1920-х гг. в Сибири) / В. А. Ильиных. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) ; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2010. — 343 с.: ил. — (История сталинизма).
Книга примечательна тем, что автор подробно, по годам рассказывает о хлебозаготовительных компаниях 20-х. Если откинуть все лишнее, и оставить голую фактуру, то картина получается весьма примечательной. Постараюсь быть кратким, но все равно получится много. Заголовки по каждой компании оставляю оригинальными. Традиционно темно-синий, это цитаты из книги. Текст склеил из фрагментов, выкинув детали относящиеся чисто к Сибири и по мере возможности сохранив смысл и факты. Выводы после выкладки описаний всех компаний.
Подготовка 1. Переход от продразверстки к продналогу был декларирован 15 марта 1921 г. в известной резолюции X съезда РКП(б), а затем законодательно оформлен декретом ВЦИК РСФСР от 21 марта «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». В соответствии с этим документом государственная монополия на сельскохозяйственную продукцию и разверстка как способ ее осуществления отменялись. Государство становилось собственником не всей произведенной крестьянами продукции, а только ее части, отчуждаемой в форме строго фиксированного натурального налога. Остальное количество продовольствия и сырья оставалось в полном распоряжении крестьянина и могло быть использовано им «для улучшения и укрепления своего хозяйства, для повышения личного потребления и для обмена на продукты фабрично-заводской и кустарной промышленности и сельскохозяйственного производства.
28 марта 1921 г. СНК РСФСР принимает декрет «О свободном обмене хлеба, зернофуража, картофеля и сена в губерниях, закончивших разверстку»...
..Рабочие кооперативы и государственные учреждения, нуждавшиеся в дополнительных, помимо получаемых через систему госснабжения, объемах продовольствия, обязывались заключать договоры на его поставку с Центросоюзом или — с санкции последнего — с областными и губернскими потребительскими обществами. В соответствии с декретом СНК от 25 мая 1921 г. губ-продкомам предоставлялось право в случае непоступления продуктов по продналогу приостанавливать свободное обращение того или иного вида сельскохозяйственной продукции по отдельным уездам или районам6.
Хлебопродуктов по первому продналогу в целом по стране предполагалось собрать в половинном объеме от фактически собранной разверстки. Возместить разницу между потребностями государства и объемами получаемой по натуральному налогу продукции планировалось за счет ее приобретения у крестьян. Вненалоговые заготовки для государственных нужд предполагалось наладить не путем покупки за деньги, а при помощи непосредственного обмена промышленной продукции на сельскохозяйственную.
2. С целью налаживания вненалоговых централизованных заготовок путем обмена был создан государственный товарный фонд из предметов ширпотреба и сельхозинвентаря, затем в связи с неприспособленностью продорганов к подобным функциям было решено обязать потребительскую кооперацию проводить заготовку продовольствия и сырья для государства путем товарообмена.
26 мая 1921 г. между Наркомпродом и Центросоюзом был подписан генеральный договор, в соответствии с которым право на централизованные заготовки сельскохозяйственной продукции предоставлялось Центросоюзу, а за Наркоматом продовольствия закреплялись общее руководство и контроль за этими заготовками на всех стадиях. Наркомпрод передавал в распоряжение потребкооперации предназначенные для целей товарообмена товарные фонды. Низовые звенья потребкооперации должны были в первую очередь выполнять спущенное сверху государственное задание, а затем с разрешения губ-союза вести заготовку для других организаций.
Кооперация с первых дней нэпа рассматривалась руководством страны как один из наиболее действенных рычагов недопущения роста частного капитала. Так, в письме ЦК РКП(б) ко всем организациям РКП «О кооперации» от 9 мая 1921 г. заявлялось: «Задачей кооперации является вырвать мелкого производителя из цепких лап спекулянтов, освободить потребителей и производителей от эксплуатации скупщиков, направить главный приток излишков мелкого хозяйства в руки Советской власти, а не в руки возрождающегося мелкого капиталиста».
4. В целом по стране до нового урожая планировалось в порядке Централизованного товарообмена заготовить около 32 млн пудов хлебопродуктов.
Результат
В РСФСР вненалоговые заготовки хлеба в июне составили всего около 30 тыс. пудов, в июле — 58 тыс., в августе — 548 тыс. пудов.
Причины
1. Принятый заготовительный план был завышен. Имеющиеся в деревне излишки продукции оказались невелики, да и те придерживались в связи с угрозой неурожая. Аппарат потребкооперации, потерявший в годы «военного коммунизма» свою коммерческую направленность и занимающийся исключительно распределением товаров, не был готов к столь быстрой смене функций. Материально-технические возможности кооперации не позволяли ей стать заготовителем-монополистом. Промышленных товаров было недостаточно для ведения товарообменных операций. Ассортимент и качество товаров, предлагаемых потребкооперацией в обмен на продовольствие, не соответствовали крестьянским нуждам.
2. Непосредственные товарообменные операции сопровождались необычайной волокитой. Для того чтобы сдать продукцию и получить за нее товар, крестьянин должен был обойти не менее четырех контор. Нередко подобное «удовольствие» растягивалось на целый день. Не удовлетворяли сельских жителей и обменные эквиваленты, которые для сельскохозяйственной продукции были занижены, а для промтоваров завышены. Государство при их установлении основывалось на необходимости максимального покрытия закупаемого продовольствия имеющимся весьма скудным запасом и ограниченной номенклатурой товаров. В связи с этим было принято решение исходить из средних довоенных цен для продовольственных товаров, а цены на промтовары увеличить против довоенных в три раза. Но главная причина провала товарообмена заключалась в том, что он не смог охватить всю гигантскую совокупность меновых отношений между городом и деревней.
3. Крестьяне предпочитали рынок товарообменному пункту не только в силу его оперативности. Здесь отсутствовал контроль за ценообразованием, и цены формировались в зависимости от спроса и предложения. Спрос же на сельхозпродукцию в этот период значительно превосходил предложение; цены на нее на рынке, в отличие от государственно-кооперативной системы, постоянно росли и существенно превосходили цены на промтовары. Более разнообразным на вольном рынке был и выбор. В этих условиях уже с апреля 1921 г. начинает расти реализация сельскохозяйственной продукции за деньги. Основная ее часть, минуя кооперацию, продавалась на рынках.
4. Дестабилизировала государственный товарообмен и деятельность рабочей кооперации, организовавшей массовый поход за хлебом. Представители многих рабочих кооперативов, игнорируя местные губсоюзы, вели заготовку продовольствия либо самостоятельно, либо через частных лиц и были готовы заплатить любую цену за столь необходимое им продовольствие..
5. На результаты заготовок кооперации осенью 1921 г. повлияла изменившаяся под влиянием катастрофического неурожая в Поволжье рыночная конъюнктура. Рост цен на продовольствие в неурожайном регионе распространился и на другие районы страны, включая Сибирь. Цены вольного рынка оставили заготовительные цены кооперации далеко позади. По-прежнему конкурентную борьбу с кооперацией выигрывали, в отличие от нее, не связанные ценовыми ограничениями частники. По подсчетам В. И. Дудукалова, неконтролируемый частный вывоз хлеба из Сибири до октября 1921 г. составил 3,5-4 млн пудов, тогда как централизованный товарообмен в крае за тот же период не дал и одного миллиона пудов. Неудовлетворительный ход продовольственных заготовок потребкооперации был также связан с выжидательной позицией крестьян, которые, имея излишки зерна, задерживали его реализацию, надеясь на дальнейший рост цен.
Не выполняя обязательства перед продорганами, потребкооперация не выполняла и договоры на поставку продовольствия с рабочей кооперацией. Рабкоопы, которые отдали свои товары и деньги Центросоюзу, Сибцентросоюзу и губсоюзам, остались ни с чем перед лицом надвигающегося голода. Монополия потребительской кооперации на продовольственные заготовки себя не оправдала.
Ход компании
Декретом СНК от 4 октября 1921 г. всем государственным учреждениям и кооперативам было дано право в случае невозможности заключения договоров с потребительской кооперацией вести самостоятельные заготовки на вольном рынке (по рыночным ценам в пределах установленных смет расходов) или обращаться к другим контрагентам и даже к частным лицам. Помимо этого 26 октября было отменено обязательное соотношение обменных эквивалентов, и потребкооперация как в центре, так и на местах получила право устанавливать заготовительные цены по соглашению с заказчиками, учитывая при этом среднерыночные цены соответствующих районов.
Избавив организации, нуждавшиеся в продовольствии, от необходимости заключения договоров с потребкооперацией, власти не освободили последнюю от обязательств перед государством. Постановлением СНК от 5 ноября на Центросоюз было возложено задание «в боевом порядке» заготовить на территории республики 15 млн пудов зерна. В это количество засчитывалась значительная часть хлеба из уже приобретенного в течение лета и осени.
Для этого к примеру в Сибири Гарантией выполнения государственного «ударного» задания в условиях падения зернового производства в регионе должно было стать ограничение свободы торговли и бронирование до 1 апреля 1922 г. исключительно для заготовок потребительской кооперации наиболее хлебных губерний Сибири: Алтайской и Омской. Закупки или обмен зерна и муки в этих губерниях иным организациям запрещались. Железнодорожные и водные пути сообщения контролировались заградотрядами. Местным властям разрешалось закрывать рынки и базары
В конце января 1922 г. СТО принял решение разбронировать с 15 февраля, т. е. значительно раньше намеченного ранее срока, всю Сибирь для хлебозаготовок крупным государственным и кооперативным организациям из других регионов. 8 февраля было заявлено, что разбронирование распространяется и на крестьян из неурожайных районов, приобретающих семена для посева25.
В начале февраля 1922 г. Президиум ВСНХ в связи с тяжелым продовольственным положением промышленных предприятий и отсутствием у государства ресурсов, необходимых для их снабжения, принял решение снять большую часть фабрик и заводов (за исключением оборонных) с гособеспечения, предоставив им право стопроцентной реализации произведенной продукции на рынке по свободным ценам с целью ее обмена на продукты питания26. Реализация вышеуказанных решений означала радикальную демонополизацию сельскохозяйственного рынка.
В рамках этого процесса весной 1922 г. началось разгосударствление пищевой и перерабатывающей промышленности, значительная часть ранее национализированных мелких предприятий которой (в том числе мельниц) передавалась кооперации, исполкомам местных Советов и частично возвращалась прежним владельцам. Многие из них сдавались в частную аренду. Предприятия, оставшиеся в ведении государства, а также государственные заготовительные организации переводились на хозрасчет.
Была осуществлена децентрализация кооперативной системы, взаимоотношения внутри которой стали строиться не на приказной, а на коммерческой, договорной основе. Воссоздавалась специализированная сельскохозяйственная кооперация, ранее включенная в потребительскую. В мае 1922 г. произошла законодательная легализация частного капитала.
Сразу же после разрешения свободной торговли в ранее закрытых районах туда устремились из потребляющих и неурожайных губерний представители множества государственных и кооперативных организаций и учреждений — главков, трестов, губсовнархозов, губсоюзов потребкооперации, рабочих кооперативов, профсоюзов, земотделов. Все они везли с собой имеющиеся у них запасы товаров и денег с единственной целью — не останавливаясь ни перед какими ценами, приобрести продовольствие для своих работников. В деревне были практически израсходованы излишки сельхозпродукции, падала покупательная способность крестьянства. В этих условиях промышленность с тем, чтобы взять продовольствие, вынуждена была продавать промтовары ниже себестоимости. Естественно, что цены на хлеб при этом росли с головокружительной быстротой.
Подготовка.
1. с лета 1922 г. наметились некоторые тенденции к ремонополизации рынка. На базе торгово-закупочного отдела Наркомпрода была создана крупная государственная заготовительная организация — акционерное общество «Хлебопродукт», призванное удовлетворить нужду в хлебе госучреждений и рабочей кооперации потребляющих районов страны. Помимо «Хлебопродукта» и Центросоюза достаточно крупные закупки зернофуража производили Госбанк, Российский союз сельскохозяйственной кооперации (Сельскосоюз), Украинские союзы потребительской (Вукоспилка) и сельскохозяйственной (Сельгосподарь) кооперации, Московский (МСПО) и Петроградский (ПеПО) потребсоюзы, Мельотдел Наркомпрода РСФСР. Эти заготовительные организации должны были укрепить позиции государства на рынке и ограничить развитие частного хлеботоргового капитала. В то же время бороться с частниками предполагалось преимущественно экономическими методами, административные ограничения их деятельности были сняты.
2. Осенью 1922 г. в европейской части страны был собран хороший урожай. По самым минимальным подсчетам, валовой сбор зерновых по СССР в целом был почти на треть больше, чем в 1921 г... Ситуация на хлебном рынке стабилизировалась. Рыночные цены начали снижаться.
..В начале сентября участники совещания при особоуполномоченном СТО по реализации урожая выработали меры воздействия на нежелательное повышение цен. Было принято решение о распределении полномочий между Госбанком, «Хлебопродуктом» и кооперацией заготовительных районов. На местах крупные заготовители должны были договариваться о предельных ценах. В случае достижения данного уровня они обязаны были прекратить покупку зерна, а при достижении 90 % от предельной цены Госбанк должен остановить финансирование хлебозакупа. На рынки потребляющих районов в моменты повышения продажных цен предписывалось выпускать большие партии хлеба, собранного по натуральному налогу, для реализации его по дешевым ценам36.
Таким образом, центральные регулирующие органы приняли решение воздействовать на рынок преимущественно экономическими методами.
Ход компании
Цель, поставленная центральными регулирующими органами накануне заготовительной кампании 1922/23 г., была достигнута. Закупочные цены на зерно и муку стали снижаться. Среднезаготовительные цены АО «Хлебопродукт» на основные зерновые культуры в целом по стране в октябре 1922 г. составляли (в золоте) 62 коп., тогда как в сентябре они достигали 1 руб. за пуд. Падение цен было связано не только с установлением понижающих лимитов и иных мер воздействия на рынок. Прежде всего этому способствовали конъюнктурные особенности года, которые заключались в общем превышении предложения хлебопродуктов над спросом. Экспорт хлеба еще не развернулся. Покупательная способность разоренного многолетней войной городского населения была минимальной. Многие снабжались продовольствием централизованно. К тому же, государство могло вообще не покупать хлеб, необходимый для городского населения и армии.
...Предложение хлеба на рынке не ограничивалось крестьянским зерном. Советские органы, которым хлебопродукты выдавались в качестве бюджетных ассигнований, переводили их в деньги, реализуя на рынке. При этом острая нужда в деньгах заставляла советские органы с целью ускорения оборота продавать зерно и муку по демпинговым ценам.
Резкое снижение цен на хлеб подрывало стимулы к восстановлению сельскохозяйственного производства и вызывало недовольство крестьянства. С целью изменения конъюнктуры СТО принял решение увеличить финансирование государственно-кооперативной торговли, а также принять меры к налаживанию хлебного экспорта. В ноябре 1922 г. за границу было вывезено 2 тыс. пудов ржи и пшеницы, а в мае 1923 г. — уже 5190 тыс. пудов.
Кроме того, местные власти лишались права самостоятельно устанавливать предельные закупочные цены, а уже введенные лимиты отменялись. Впредь предельные цены разрешалось применять лишь в крайнем случае {«при наличии, — как указывалось в постановлении СТО, — ненормального и не соответствующего объективным условиям данного района роста цен, вызванного усиленной и неорганизованной скупкой хлеба частными, кооперативными и государственными заготовителями») в виде временной меры и только с санкции особоуполномоченного СТО по реализации урожая.
Падение закупочных хлебных цен в течение 1922/23 г., по мнению специалистов, создавало угрозу снижения посевных площадей под зерновыми культурами. Однако эти опасения не оправдались. Восстановительный потенциал крестьянского хозяйства оказался велик. Наиболее мощным стимулом для его развития являлась появившаяся впервые за много лет возможность свободного выхода на рынок с произведенной продукцией. Общая площадь посевов зерновых культур в целом по стране в 1923 г. по сравнению с 1922 г. выросла почти на 19 %....Несмотря на несколько меньшую урожайность хлебов, их валовой сбор увеличился. Исходя из увеличения производства зерна, осуществлялась подготовка соответствующих органов государственного управления к кампании 1923/24 г.
Осполком СТО разработал общегосударственный план централизованных закупок зерновых культур, распределенный по территориям, организациям и срокам. Большую часть закупленного основными заготорганизациями хлеба предполагалось вывезти из страны. Внутреннее снабжение страны возлагалось частично на продналог, а также на закупки губсоюзов потребкооперации и частных хлеботорговцев. Каких-либо ограничений в деятельности последних на хлебном рынке не предусматривалось.
Накануне кампании было признано нежелательным дальнейшее понижение закупочных цен на зерно. Однако каких-либо чрезвычайных мер, направленных на это, принимать не планировалось. Для увеличения спроса на хлеб было признано достаточным расширить объемы хлебозакупа. При этом повышение цен, по мнению руководителей советской экономики, должно было иметь свои пределы, так как относительная дешевизна хлеба позволяла повысить доходность его экспорта и снизить темпы инфляции.
Однако ожидаемой стабилизации цен в начале кампании не произошло.
Среднемесячные закупочные цены АО «Хлебопродукт» в целом по стране снизились в сентябре по сравнению с июлем за один пуд ржи с 45 до 30 коп., а за один пуд пшеницы — с 68 до 55 коп. Предложение зерна в этот период существенно превышало спрос на него.
Одновременно с падением сельскохозяйственных цен происходил рост цен на промтовары. Возникшие «ножницы» цен вызывали существенное падение покупательной способности деревни. Приобретение необходимых промышленных товаров для абсолютного большинства сельского населения стало невозможным. Это повлекло за собой кризис сбыта промышленной продукции. Таким образом, третий год нэпа явил миру два парадокса: кризис сбыта промтоваров при чрезвычайно сокращенном производстве против довоенного и острой в них потребности со стороны населения; «перепроизводство» хлеба в недавно пережившей катастрофический голод и далеко еще не восстановившей довоенный уровень питания стране.
За возникшим кризисом сбыта фабрикатов последовали перебои в выдаче зарплаты рабочим, закрытие некоторых предприятий, усиление безработицы. Все это вызывало недовольство рабочих, порождало острые трудовые конфликты. Резко ухудшилось отношение к советской власти и со стороны крестьянства. В связи с этим необходимо было срочно принимать меры для сближения промышленных и сельскохозяйственных цен.
Если цены на фабрикаты начиная с октября 1923 г. снижались преимущественно директивным образом, то при повышении сельскохозяйственных цен власти сочетали административные и экономические методы воздействия на рынок. С целью увеличения спроса на хлеб со стороны заготорганизаций было увеличено их финансирование. Принимались меры по форсированию экспорта. В районах с крайне низким уровнем хлебных цен практиковалось принудительное увеличение натуральной части сельскохозяйственного налога за счет денежной, что снижало уровень рыночного предложения хлебопродуктов.
Одновременно с активно проводимой политикой стимулирования заготовительного спроса на хлеб с октября 1923 г. на рынке стали действовать факторы, снижающие его предложение. Потребность крестьян в деньгах уменьшилась, так как большая часть сельхозналога была выплачена. Не стали крестьяне покупать слишком дорогие промтовары. Дешевизна зерна сделала невыгодной его реализацию, оно стало использоваться для откорма скота и птицы. В результате уже в октябре 1923 г. наступило равновесие между спросом и предложением, снижение хлебных цен прекратилось, а затем начался их рост.
В начале 1924 г. в СССР произошли принципиальные изменения в организации хлебооборота. Если в предыдущий период часть произведенной продукции отчуждалась у производителей безвозмездно, то с 1 января 1924 г. натуральный налог был отменен, и заготовки хлеба и других сельхозпродуктов стали осуществляться исключительно коммерческим путем.
С началом 1924 г. было связано и изменение конъюнктуры хлебного рынка в Сибири, которая в ноябре — декабре 1923 г. характеризовалась превышением предложения над спросом и снижением закупочных цен. В январе 1924 г. было возобновлено кредитование заготовительной деятельности. Одновременно уменьшился подвоз крестьянского хлеба на рынок. Сельские жители сдали большую часть налога и удовлетворили свои самые насущные потребности в промтоварах, причем большая часть запасов хлеба в деревне оставалась к этому времени у наиболее зажиточных крестьян, которые имели возможность придерживать его реализацию, твердо надеясь на весеннее повышение цен.
Продолжался рост хлебных цен и в европейской части страны. Среднезаготовительная цена АО «Хлебопродукт» в целом по СССР на рожь в феврале 1924 г. была выше, чем в сентябре 1924 г. в 2,4 раза, на пшеницу — в 2,3. Увеличение рыночных цен на рожь с октября по февраль составило 210 %, на пшеницу — 216 %67. Причины непрерывного пятимесячного роста цен были такими же, как и в Сибири — превышение спроса над предложением.
Вслед за заготовительными ценами росли и продажные цены на хлебопродукты. Кроме того, в конце февраля — начале марта 1924 г. произошло падение курса иностранной валюты по отношению к червонцу. В результате цена вывозимого из страны зерна оказалась фактически равной его реализационной цене за границей. Экспорт зерновых, таким образом, становился убыточным68. Нерентабельность экспорта могла подорвать устойчивость червонца, а высокие продажные цены на хлеб вызывали социальную напряженность в городе. В связи с этим советским руководством был принят курс на снижение закупочных цен. Был сокращен хлебный экспорт. В промышленных центрах вводились предельные цены на печеный хлеб для государственной и кооперативной торговли, которые были ниже рыночных.
Государственным и кооперативным заготовительным организациям на местах были даны директивы о снижении закупочных цен до уровня, соответствующего установленным предельным ценам на печеный хлеб (ориентировочные лимиты). Выше этих цен вести заготовки не рекомендовалось. На частных торговцев эти цены официально не распространялись, однако частники были предупреждены, что если они «добровольно» не будут следовать установленным ценам, то к ним будут применены принудительные меры. Одновременно в города и потребляющие районы страны форсированным порядком перебрасывались зерно и мука из государственных запасов с целью их массового предложения на рынке.
В результате воздействия со стороны государства и благоприятной рыночной конъюнктуры хлебные цены в конце февраля стабилизировались, а с марта началось их постепенное снижение по большинству производящих районов...
Однако вместе со снижением закупочных цен уменьшались объемы заготовок как в целом в стране, так и в ее отдельных регионах.
Подготовка к хлебозаготовительной кампании 1924/25 г. началась в условиях продолжающегося восстановления зернового производства. Увеличившиеся размеры посевных площадей и состояние посевов к концу весны 1924 г. позволяли ожидать, что осенью в стране может быть собран неплохой урожай. Однако в середине лета ситуация коренным образом изменилась. Установившаяся со второй декады июня сухая жаркая погода привела к недороду в Нижнем Поволжье, на части территории Северного Кавказа и Среднего Поволжья, в ряде районов Дона, ЦЧО и Восточной Украины. Неурожай создал угрозу непредсказуемого роста сельскохозяйственных цен, способного поколебать госбюджет, понизить уровень жизни горожан и, прежде всего, рабочих. В связи с этим остро встала проблема выработки соответствующей государственной политики.
Прежде всего, была реорганизована система управления заготовительным рынком. Непосредственное руководство централизованными государственными заготовками было возложено на образованные в мае 1924 г. Наркомат внутренней торговли СССР и наркомвнутторги союзных республик с их местными органами. В функции Наркомвнутторга СССР, в составе которого создавалось хлебофуражное управление, входило регулирование закупочных цен, разработка и распределение общегосударственных заготовительных планов. В подготовке кампании участвовал Осполком СТО... 23 ноября 1924 г. был ликвидирован.
Сокращалось число государственных и кооперативных организаций, на которые развёрстывался общегосударственный план закупок. Только организации, получившие статус основных плановых заготовителей, должны были в предстоящую кампанию финансироваться государством. В РСФСР в их число вошли АО «Хлебопродукт», Госбанк, Госторг, Центросоюз и Сельскосоюз. Перед основными заготорганизациями была поставлена задача закупок максимально возможного количества хлеба, с тем чтобы удовлетворить внутренние потребности страны и предотвратить перебои в снабжении. В соответствии с принятым в начале августа планом хлебозакупа государство предполагало получить в свои руки в течение года около 400 млн пудов хлебопродуктов.
Для предотвращения неконтролируемого роста цен решено было применить практику лимитирования закупочных цен, предписываемых к исполнению основным государственным и кооперативным заготовителям. Местным внутторгам давалось право вводить обязательные лимиты и для неосновных государственных и кооперативных заготорганизаций. На частных хлеботорговцев лимиты не распространялись. По мнению руководителей советской экономики, возможности частников были ограничены, и сорвать выполнение плана централизованных хлебозаготовок они не могли.
С точки зрения экспертов, определенной гарантией успеха предстоящей кампании являлся хороший урожай, собранный в Волжско-Камском районе, на Урале, в Казахстане и Сибири, тем более что в этих регионах хлебные цены в 1923/24 г. держались на относительно низком уровне. В Сибири в 1924 г. площадь посева ржи выросла почти на 22 %, пшеницы — на 21, овса — на 9 %. Значительно выше прошлогодней была и урожайность. В результате валовой сбор зерновых увеличился в регионе на четверть (пшеницы на 61 %)). Кроме того, в северо-восточных производящих районах края имелись достаточно солидные запасы зерна, нереализованные в прошедшем году.
Как указывалось выше, главным средством предотвращения чрезмерного роста хлебных цен на 1924/25 г. в масштабах всей страны были признаны максимальные лимиты. В начале августа были введены лимиты на рожь и пшеницу. Однако в течение этого месяца они практически не соблюдались, так как необходимо было срочно снабжать семенами озимых зерновых культур районы, пострадавшие от засухи. В распоряжении же государства имелись лишь незначительные запасы семенного зерна, оставшиеся от ликвидированного Наркомпрода. Следовательно, требовалось срочно закупить большое количество семян и отправить их на места.
Естественно, жесткое ограничение закупочных цен для основных государственных и кооперативных заготовителей могло помешать им взять на рынке необходимые объемы зерна. Государство было вынуждено щедро финансировать эти заготовки и в соответствии с конъюнктурой увеличивать лимиты хлебных цен. Среднемесячные закупочные цены 1 пуда ржи, предлагаемые «Хлебопродуктом», которые составляли в июне в среднем по СССР 67 коп., выросли в августе до 90 коп.81
Таким образом, страна вступала в хлебную кампанию с повышенным уровнем закупочных цен. Стабильное превышение спроса над предложением могло вызвать их дальнейший рост. Исходя из этого было принято решение об их существенном снижении. Распоряжением Наркомвнутторга СССР 29 августа на всей территории страны лимиты на заготовительные цены на пшеницу и рожь резко уменьшились.
Ход компании
Резкое снижение заготовительных цен практически парализовало государственные заготовки в европейской части страны. Большая часть предложенного хлеба закупалась частными хлеботорговцами, которые, избавившись от конкуренции связанных лимитами государственных и кооперативных заготовителей, только выиграли. Предлагая теперь за зерно сравнительно невысокие, но все-таки превосходящие лимитный уровень цены, они приобретали львиную долю его рыночного предложения. В связи с этим планы централизованного хлебозакупа систематически не выполнялись. В условиях недостаточных объемов заготовок не удалось создать резервный фонд, необходимый как для снабжения потребляющих районов весной, так и для регулирования рынка. Весь скупаемый основными заготорганизациями хлеб тут же шел в продажу, но он с трудом покрывал предъявляемый на него спрос.
Не имея возможности бороться с частным капиталом экономическими способами, государство переходит к административным методам его ограничения. Уже 26 сентября был введен запрет на выдачу Госбанком СССР кредитов под хлеб частным лицам, а Народный комиссариат путей сообщения (НКПС) получил задание установить такую очередность погрузки хлебопродуктов на железной дороге, которая бы способствовала быстрейшему продвижению государственного и кооперативного хлеба в ущерб частному.
Но главная причина заключалась в нежелании крестьян продавать свой хлеб основным государственным и кооперативным заготорганизациям по низким ценам, тем более что значительная часть из них имела реальную возможность реализовывать произведенный хлеб, минуя основных региональных заготовителей. На Урале и в Казахстане уровень хлебных цен был выше, и жители близлежащих районов (Омской и Алтайской губерний) предпочитали вывозить зерно туда.
Наиболее массовое предложение хлеба со стороны его производителей наблюдалось, как правило, осенью, в момент, когда нужда в деньгах после летнего периода была особенно велика, а время для реализации технических культур и продуктов животноводства еще не наступило. Поэтому осенние цены были наиболее низкими за сезон. По мере уменьшения предложения и возрастания спроса цены начинали расти, достигая максимальных величин к весне. Больший доход от продажи хлебопродуктов мог получить тот производитель, который сумел придержать их до весны. Отказаться от продажи хлеба до весны мог только достаточно состоятельный крестьянин.
В 1924 г. в результате анализа опыта проведения коммерческих хлебозаготовок как в первые годы нэпа, так и в дооктябрьский период была установлена применительно к основным хлебопроизводящим районам европейской части СССР следующая закономерность реализации зерна в зависимости от имущественной категории продавца. Бедняки 3/4 произведенного хлеба продавали в августе — октябре и еще 1/4— в ноябре — декабре; середняки половину своего зерна вывозили в августе — октябре и оставшуюся половину — в ноябре — январе; зажиточные крестьяне — четверть в августе — октябре, четверть — в ноябре — декабре и еще половину — после нового года.
Помимо давления на частных и внеплановых государственных и кооперативных заготовителей с целью увеличения предложения зерна, несколько видоизменилась и ценовая политика. Расширилось количество культур, на которые распространялись лимитные цены. Распоряжением Сибревкома от 12 декабря устанавливались ценовые лимиты на ржаную и пшеничную муку. Подобные меры должны были выбить основу для спекуляции на разнице цен между различными культурами, зерном и мукой, а также сделать для крестьян более выгодной продажу основных зерновых культур, тем более что лимиты на последние постоянно повышались. Еще 18 сентября Наркомвнутторг СССР разрешил до 5 коп. за пуд превышать лимитные цены на зерно при его закупке на ссыпных пунктах, удаленных от железных дорог более чем на 50 км.
Успешный ход заготовок в большинстве зерно-производящих районов страны, включая Сибирь, позволил несколько стабилизировать положение на хлебных рынках СССР. Однако уже в январе ситуация вновь резко ухудшилась: крестьяне практически всех регионов европейской части страны значительно снизили подвоз зерна на рынки. В результате хлеба в целом по СССР было закуплено почти наполовину меньше, чем в декабре 1924 г. Столь существенная разница в заготовках не покрывалась оставшимися от декабря запасами. Все это не могло не сказаться на снабжении потребляющих районов, которые стали испытывать острый недостаток в муке. Вместе с тем частник, который мог бы восполнить эту недостачу, из межрайонного оборота изгонялся. Значительное превышение спроса над предложением вызвало повсеместный бурный рост продажных цен на хлеб.
В связи с этим в правящих кругах постепенно созревало мнение о том, что единственным способом спасения центральных районов от продовольственной катастрофы может быть либерализация хлебного рынка, одним из направлений которой стало снятие ограничений с деятельности частного капитала. Помимо этого делалась ставка на повышение или даже отмену (по отдельным регионам и культурам) лимитов закупочных цен.
Несмотря на принимаемые регулирующими органами страны меры, падение темпов централизованных хлебозаготовок продолжалось и в феврале. Основная причина неудовлетворительного хода заготовок была та же, что и осенью. Производители зерна не желали продавать его по низким, не соответствующим конъюнктуре ценам. Доказательством этому стало все увеличивающееся расхождение между закупочными ценами основных заготорганизаций и ценами вольного рынка.
Снижение объемов централизованного хлебозакупа еще более обострило продовольственное положение в потребляющих районах страны. Чтобы исправить положение, Центр продолжил линию на повышение лимитов.
Принятые меры несколько увеличили темпы хлебозакупа в европейской части СССР. Относительно успешно прошли мартовские заготовки и в Сибири. С целью стабилизации ситуации государство в апреле осуществило залповый выброс на рынок в потребляющих и недородных районах больших партий зерна и муки, специально закупленных за границей. «Хлебная интервенция» внесла заметное улучшение в снабжение потребляющих районов и сняла там ажиотажный спрос. Однако неопределенность видов на урожай не позволила снизить закупочные цены на хлеб. Необходимо было во что бы то ни стало создать как можно большие запасы зерна на случай возможного неурожая. Единственным эффективным способом выкачивания оставшегося у крестьянства хлеба по-прежнему оставался подъем заготовительных цен.
Чтобы снизить цены в целом по стране, Наркомвнутторг провел следующий маневр. Было решено искусственно снизить спрос на хлеб со стороны основных государственных и кооперативных организаций в районах с наиболее высоким уровнем хлебных цен, а потребности в зерне и муке удовлетворять за счет восточных районов, уровень цен в которых был намного ниже, а значит, оставались резервы для их роста.
Под это количество хлеба из расчета высокого уровня закупочных цен выделялись соответствующие финансовые ресурсы и промышленные товары деревенского спроса. Была продолжена практика увеличения цен. Высокие летние хлебные цены в сочетании с ожидаемым хорошим урожаем заставляли сибирских крестьян избавляться от излишков зерна.
В целом по СССР централизованные хлебозаготовки за 1924/25 г. составили 313,6 млн пудов. В общем хлебозакупе существенно выросло значение восточных районов. Их доля увеличилась с 5,1 за 1923/24 г. до 32,2 % за 1924/25 г. Сибирь дала 15,5 % от всей годовой заготовки, по пшенице же доля Сибири достигла почти 20 %. Напротив, с 57,6 до 38,4 % снизился удельный вес юго-западных регионов. Согласно различным экспертным оценкам, в государственный фонд поступило от 50 до 60 % всего товарного хлеба, частниками же было закуплено от 30 до 40 % (остальное приходится на заготовки местных организаций и непосредственные закупки городского населения).
В целом же поступление хлебопродуктов в государственный фонд в 1924/25 г., которое теперь стало осуществляться только через рыночные закупки, уменьшилось по сравнению с предыдущим периодом на 29 %.
Подготовка к хлебозаготовительной кампании 1925/26 г. разворачивалась в условиях проведения провозглашенного партийным руководством страны курса «Лицом к деревне», важной составляющей которого являлось углубление экономических («нэповских») методов регулирования сельской экономики. В резолюции апрельского (1925 г.) пленума ЦК РКП(б) «Очередные задачи экономической политики партии в связи с хозяйственными нуждами деревни» было заявлено, что «интересы действительного подъема сельского хозяйства <...> требуют увеличения товарности продукции крестьянских хозяйств и в связи с этим — решительного устранения пережитков "военного коммунизма" в деревне (например, прекращения борьбы административными мерами против частной торговли, кулачества и т. п.), противоречащих допускаемому в условиях нэпа развитию рыночных отношений в стране».
Апрельский пленум решил также отказаться от практики лимитирования закупочных цен на хлеб, а взамен ввести так называемые синдицированные цены, устанавливаемые на местах по соглашению между основными и наиболее крупными местными государственными и кооперативными заготорганизациями. Считалось также недопустимым навязывание сельскохозяйственной и потребительской кооперации обязательных заготовительных заданий. Тем не менее и в условиях осуществления «нового курса» государство не собиралось отказываться от контроля и дальнейшего овладения процессом отчуждения сельскохозяйственной продукции. (Нравится мне эта фраза. Удивительное желание, когда периодически пол страны на подсосе сидит. Прим. Критика)
Подходы к организации новой заготовительной кампании определялись не только политической линией большевистского режима по отношению к крестьянству, но и предполагаемыми размерами валового сбора зерновых, который обещал быть самым большим за весь постреволюционный период. Высокий урожай, по мнению экспертов, мог привести к падению цен не только на хлеб, но и на другую сельхозпродукцию. Это могло вызвать недовольство крестьянства и вновь обострить его отношения с властью. С целью недопущения подобного развития государство решило увеличить спрос на хлебопродукты.
Первоначально принятый план государственных закупок в 680 млн пудов к середине августа был увеличен до 780 млн пудов. При этом основным государственным и кооперативным заготорганизациям, число которых увеличивалось, надлежало до конца декабря в целом по стране заготовить 70 % от годового задания. Излишки собранного хлеба планировалось пустить на значительное увеличение экспорта и создание государственного резервного фонда. Выполнение (и возможное перевыполнение) плана заготовок должно было иметь важное не только экономическое, но и политическое значение. Недопущение снижения цен было призвано показать крестьянству серьезность намерений государства, принявшего «новый курс» по отношению к деревне, и, таким образом, укрепить его лояльность к советской власти.
В основу регулирования ценообразования в кампанию 1925/26 г. закладывались так называемые директивные цены — средние закупочные цены, которые определялись Наркомвнутторгом СССР по отдельным районам, культурам и периодам кампании. Они должны были рассматриваться как примерные, вокруг которых государственные и кооперативные заготовители самостоятельно, в зависимости от конъюнктуры местного рынка строили конкретные закупочные цены. Колебания в ту или иную сторону от директивного уровня допускались. Слишком резкие отклонения от него следовало преодолевать исключительно экономическими методами.
Установление ценовых лимитов было строго запрещено. Так, в циркуляре Наркомата внутренней торговли СССР от 23 июня 1925 г. осуждалась практика установления твердых низших пределов закупочных цен. Данная мера расценивалась как административная и потому в новых условиях неприемлемая. Более того, наркомат на первых порах не рекомендовал даже установление синдицированных цен, которые, по мнению авторов соответствующего циркуляра, могли на местах приобретать характер предельных. Из политических соображений государственным и кооперативным заготовителям в случае падения цен значительно ниже нормального уровня рекомендовалось платить крестьянам за сдаваемый хлеб несколько выше частных скупщиков.
Были сделаны и другие шаги по либерализации государственной заготовительной политики. Так, Наркомвнутторг СССР 24 июля 1925 г. указывал на необходимость отмены применявшихся в предыдущую кампанию ограничений деятельности инорайонных и местных государственных и кооперативных неосновных заготорганизаций и предоставления им «полной свободы заготовок» за счет собственных средств и местных кредитов. Циркуляром наркомата от 26 июня было признано целесообразным наладить их финансирование на условиях, общих с основными заготовителями129.
Считалось также допустимым в ряде районов привлечение к хлебозаготовкам частного капитала.
Ход компании
В то же время спрос на хлебопродукты в потребляющих районах страны оказался выше прогнозируемого. С ростом доходов рабочих и служащих особенно выросло потребление пшеничной муки. Однако ее запасы были невелики и имели тенденцию к снижению. Истощение запасов и направление значительной части закупленного продовольственного зерна на форсирование экспорта привели к превышению спроса над предложением. В этих условиях обострилась конкурентная борьба как между основными государственными и кооперативными заготовителями, гак и между ними и частными торговцами. Причем основным средством конкурентной борьбы стало увеличение закупочных цен.
Повышение закупочных цен, вызвав рост розничных цен на хлебопродукты, способствовало развитию инфляционных процессов. Невыполнение планов закупок основными государственными и кооперативными заготовителями ставило под угрозу снабжение ряда важных промышленных центров. На грани потери рентабельности находился и экспорт зерновых. Все это обусловило существенные изменения в государственной политике регулирования хлебного рынка. На повестку дня встала задача снижения цен. Сделать это планировалось путем уменьшения спроса на крестьянский хлеб. Прежде всего, был существенно сокращен план централизованных закупок на октябрь. Сократился экспорт.
В соответствии с запланированным снижением централизованных закупок сокращалось финансирование хлебозаготовок. Кредитование неосновных местных государственных и кооперативных заготовителей в производящих районах также существенно уменьшалось, а в пунктах с повышенным уровнем цен вообще приостанавливалось. 28 сентября 1925 г. было заявлено о временном (затем так и не отмененном) прекращении финансирования самостоятельных заготовок хлеба местными организациями в потребляющих районах. А еще раньше, 14 сентября, было запрещено авансирование частных скупщиков.
В результате принятия ряда мер, носящих преимущественно экономический характер и направленных на сокращение спроса на крестьянский хлеб, в октябре 1925 г. удалось несколько снизить уровень закупочных цен. Однако несмотря на это, преодолеть в течение октября — ноября трудности, связанные с заготовкой хлеба, не удалось.
В ноябре — декабре 1925 г. фактический запрет, названный «экономическим регулированием», на межрайонные перевозки частных хлебных грузов железной дорогой был введен в масштабах всей страны. В постановлении СТО от 9 ноября 1925 г. указывалось на необходимость «в целях упорядочения хлебного рынка, дезорганизуемого усиленной работой частного капитала, достигнуть если не полного прекращения, то, по крайней мере, возможного сокращения перевозок хлебофуражных грузов частныхлиц».
Контроль за соблюдением указанных мер, помимо органов внутренней торговли, как и в случае с частниками, возлагался на экономические отделы ОГПУ. Последние должны были вести наблюдение и за деятельностью основных заготовителей, привлекая виновных в нарушении установленных правил к уголовной ответственности. Следственные и судебные органы, в свою очередь, получали задание ускорить рассмотрение и производство дел по подобным преступлениям. Принимались меры и к централизации кооперативной системы. Нарушения договоров низовых кооперативов с кооперативными союзами или государственными заготорганизациями должны были также преследоваться не только в административном, но и в судебном порядке.
Если в ноябре невыполнение месячного задания в значительной степени было связано с осенней распутицей, то в декабре среди причин заготовительных трудностей в регионе на первый план выходит задержка средним и зажиточным крестьянством (беднота к этому времени свой хлеб в основном уже продала) реализации зерна, фактически вновь принявшая характер массовой «хлебной стачки».
Отчасти это было связано со стремлением производителей зерна к созданию его страховых запасов на случай неурожая. Для досоветского периода наличие подобных запасов в крестьянских хозяйствах, особенно в острозасушливых районах, было обычным. Однако в годы Гражданской войны все излишки хлеба у крестьян изымались. В первые годы нэпа крестьяне, нуждаясь в деньгах для уплаты весьма значительных сумм налогов и покупки остро необходимых, но чрезвычайно дорогих промышленных товаров, также вынуждены были реализовывать почти все излишки зерна. И лишь с 1925 г. для них стало возможным вновь оставлять страховые запасы. Исчезла необходимость в продаже всех хлебопродуктов без остатка, уменьшились и стимулы к их реализации. Этому способствовало значительное сокращение налоговых и иных платежей, насыщение деревни денежными средствами, получаемыми за счет повышения цен на сельскохозяйственную продукцию и снижения цен на промтовары.
Перенос первого обязательного срока уплаты налога на месяц позволил сельским жителям не торопиться с реализацией зерна, а, закончив обмолот, приступить к сбору и продаже технических культур, а также к реализации продуктов животноводства. Именно за счет продажи указанных видов сельхозпродукции крестьяне все больше и больше стали покрывать свою нужду в денежных средствах. Зерно же как продукт длительного хранения оставлялось в хозяйстве в надежде значительного, по примеру прошлого заготовительного года, весеннего повышения цен на него. Кроме того, заметно за счет улучшения питания и увеличения использования хлеба для прокорма животных выросло внутреннее потребление зерна в крестьянских хозяйствах. И наконец, по-прежнему значительное количество хлеба использовалось на производство самогона.
В этих условиях способствовать повышению предложения крестьянского хлеба на рынке могло лишь увеличение поставок в деревню промышленных товаров. Однако начиная с 1924 г. кризис сбыта сменился прямо противоположной ситуацией товарного голода. В целом по стране общие доходы деревни в первой половине 1925/26 хозяйственного года выросли на 640 млн руб. За тот же период рост общего фонда заработной платы рабочих и служащих составил 600 млн руб. Производство же предметов потребления увеличилось всего на 750 млн руб., и задержанный спрос, таким образом, сразу же увеличился на 0,5 млрд руб. Особенно острый товарный голод испытывала деревня, так как большая доля промтоваров оседала в городе.
Принимались меры по улучшению товароснабжения деревни. Увеличивался план завоза потребительских товаров, был разнообразен их ассортимент. Извлечению у крестьян максимально возможного количества денег должна была содействовать и возобновленная с 1 октября 1925 г. продажа в сельской местности водки, прекращенная в связи с принятием «сухого закона» еще в годы Первой мировой войны. До 70 % произведенного «очищенного сорокаградусного хлебного вина» предполагалось продать в деревне. Тем самым государство без соответствующего увеличения выпуска промтоваров могло дополнительно получить значительные суммы денег. Кроме того, предполагалось, что крестьяне в связи с продажей дешевой и качественной водки сократят производство самогона, уменьшив использование для этой цели зерна. В качестве действенной меры стимулирования предложения зерна предлагалось также усилить взыскание с сельских жителей как старых, так и новых задолженностей по налогам, страховым платежам и т. п.
Такого рода задолженности подрывали финансовое положение государства, и, естественно, власти стремились к их скорейшему погашению. Предполагалось также, что «ударная» кампания по взысканию всевозможных недоимок создаст у крестьян срочную нужду в деньгах и заставит их вывезти на рынок свой хлеб. Побуждая крестьян в целях погашения задолженности реализовывать сельхозпродукцию, а не использовать какие-либо иные средства, финансово-кредитные органы, изыскивая всевозможные предлоги, воздерживались от дальнейшего кредитования сельского населения вплоть до окончания хлебозаготовительной кампании.
Кредитование допускалось исключительно для бедноты, которая не имеет продукции для сбыта. С той же целью прекращалась продажа сельскохозяйственных машин в кредит и, напротив, расширялась практика сбора у крестьян задатков за продажу таковых в будущем. Кроме того, заготорганизации получили директиву сократить закупки сельскохозяйственного сырья и мясопродуктов у жителей деревни.
Чтобы сократить крестьянские хлебозакупки, местные органы власти обязывались принять меры к налогообложению зажиточных крестьян, производящих закупку зерна как у своих односельчан, так и на базарах. За беспатентную торговлю их следовало привлекать к административной и уголовной ответственности. В циркуляре крайфин-отдела указывалось, что крестьяне-скупщики, с тем чтобы не брать патенты на право торговли, доставали в сельских советах фиктивные справки о том, что они в связи со стихийным бедствием нуждаются в покупке хлеба. При обнаружении подобных операций низовым финансовым органам надлежало возбуждать уголовные дела не только против скупщиков, но и против должностных лиц, содействующих им. С тем, чтобы крестьяне, перемалывающие скупленный хлеб, не наживались на разнице цен между зерном и мукой, для основных заготорганизаций вводился запрет на закупку муки.
Однако эффект от большинства вышеперечисленных мер был небольшим. На практике скупка зерна зажиточным крестьянством практически не поддавалась финансовому контролю. Мука, принадлежавшая состоятельным селянам, продавалась деревенской бедноте, нуждающейся в хлебе. Несмотря на прекращение кредитования деревни, деньги в деревне были. Покупательная способность сельских жителей региона в 1925/26 г. по сравнению с предыдущим периодом возросла за счет увеличения доходов от продажи сельскохозяйственной продукции и иных видов заработков, а также уменьшения налоговых сборов на 32 %.
Политика сохранения стабильного уровня хлебных цен как способ преодоления выжидательной позиции крестьянства дала эффект далеко не сразу. Только в марте подвоз хлеба стал увеличиваться. Мартовские заготовки превзошли февральские, январские. Это было связано «до известной степени», как отмечалось в конъюнктурном обзоре народного хозяйства Сибири за март 1926 г., «с твердой политикой заготовительных цен, не оправдавшей ожидания более зажиточного крестьянства на резкий подъем весенних цен на хлеб, как это было в прошлом году».
Держатели хлеба — зажиточные крестьяне — везли свою продукцию на рынок не только потому, что убедились в стабильности закупочных цен. В этом важную роль сыграли не только чисто объективные факторы, но и серия мероприятий, осуществлявшихся властями. Свою стимулирующую роль сыграло и срочное направление в основные хлебозаготовительные районы края больших партий дефицитных товаров.
Конечно, принятый в начале кампании заготовительный план был завышен. Однако и окончательный план не отражал реального положения на рынке. Товарного хлеба у крестьян было гораздо больше, чем его удалось собрать государственным и кооперативным заготовителям. Производители попросту не желали продавать выращенное зерно государству по низким, по их мнению, ценам. И лишь повышение закупочных цен в январе — феврале 1926 г. позволило увеличить заготовки. Таким образом, крестьяне большинства производящих районов в своей борьбе за повышение хлебных цен опять выиграли.
В целом по СССР централизованные хлебозаготовки за 1925/26 г. составили 584,4 млн пудов, что превышало показатели предыдущей кампании на 86 %. В хлебозаготовках существенно вырос удельный вес традиционных зернопроизводящих регионов — Северного Кавказа и Украины. Доля восточных регионов, напротив, снизилась (с 32,2 до 16,5 %, в том числе Сибири — с 15,5 до 8,9 %). На хлебном рынке существенно уменьшилось значение частного капитала, который в ходе кампании был практически вытеснен из межрайонного хлебооборота. Если в августе — декабре 1925 г. на его долю приходилось 20,1 % ввезенных по железной дороге в потребляющую полосу хлебных грузов, то в январе — мае 1926 г. — уже 6,3 %. В целом же доля закупок частных лиц, включая розничные покупки городского населения, составляла за год около четверти от общего объема рыночного хлеба.
Подготовка
Хлебозаготовительный кризис 1925/26 г., которого никто не ожидал, породил острую дискуссию внутри партийно-государственной элиты. Лидеры оппозиции (Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Г. Я. Сокольников) расценивали задержку реализации хлеба, которая привела к кризису, как акт вполне осознанного сопротивления политике пролетарского государства со стороны численно выросшей и материально окрепшей сельской буржуазии. Лидеры партийного большинства (И. В. Сталин, Н. И. Бухарин, А. И. Рыков) с данной точкой зрения категорически не соглашались. Задержка реализации хлеба, по их мнению, была естественной позицией большинства крестьянства. Среди спровоцировавших ее причин они называли ошибки в планировании, неблагоприятную конъюнктуру, слабый налоговый нажим на деревню, отсутствие в руках государства достаточного количества хлеба, с помощью которого можно было осуществить рыночный маневр, конкуренцию со стороны частного капитала, несовершенство государственно-кооперативного заготаппарата.
Оппозиция в 1925-1926 гг. потерпела поражение, и соответствующие планирующие и хозяйственные органы в разработке концепции кампании 1926/27 г. руководствовались точкой зрения лидеров партийного большинства. Эта концепция была окончательно оформлена постановлением апрельского (1926 г.) пленума ЦК ВКП(б) «Об организации хлебозаготовительного аппарата в кампании 1926/27 г.» и одноименным постановлением СТО174. В них был принят курс на полную централизацию государственно-кооперативного торгово-закупочного аппарата и монополизацию хлебной торговли. В резолюции пленума ЦК откровенно заявлялось: «Интересы снабжения внутреннего хлебного рынка, а также интересы экспорта и проведения политики цен, соответствующих интересам народного хозяйства Союза, требуют сохранения в руках государства централизованного хлебозаготовительного аппарата, который объемом своих заготовок и массой сосредотачиваемого в его руках хлеба мог бы фактически господствовать как на заготовительном, так и на потребительском рынках».
В соответствии с указанными постановлениями и подзаконными актами Наркомторга СССР была принята следующая схема организации хлебной торговли в стране. Количество государственных заготорганизаций, которым разрешалась закупка зерна, сокращалось до одного-двух на район. Общегосударственный план централизованных хлебозакупок развёрстывался на АО «Хлебопродукт», Центросоюз, Хлебоцентр и украинские аналоги двух последних, получавшие статус основных плановых заготовителей. Хлебное дело Госторга РСФСР ликвидировалось и передавалось «Хлебопродукту». Инорайонным и неплановым организациям самостоятельная заготовка запрещалась. Между основными и местными плановыми госзаготовителями и кооперацией производился функционально-территориальный раздел хлебного рынка страны. Госорганизации могли осуществлять заготовку хлеба, скупая его непосредственно у крестьян в местах массового предложения (на железнодорожных станциях, пристанях и т. п.), а также заключая договоры на оптовую поставку с кооперативными объединениями.
Непосредственный хлебозакуп у крестьян на селе должны были осуществлять только низовые потребительские и сельскохозяйственные кооперативы. Кооперативным центрам, объединениям и даже райсоюзам открытие собственных ссыпных пунктов не разрешалось. Любому звену кооперации запрещалась заготовка у частных торговцев и для частников. Заключать договоры о поставке хлеба государственным организациям низовая кооперативная сеть имела право только с разрешения вышестоящих коопобъединений. Они отвечали за соответствие этих договоров директивам центральных органов в области хлебозаготовок и особенно в области политики цен. Аналогичная система воспроизводилась и на последующих ступенях кооперативной иерархии. Наркомторг СССР, наркоматы торговли союзных республик и их местные органы обязывались вести наблюдение за тем, чтобы вся низовая сеть и первичные коопобъединения были загружены обязательствами по поставке с вышестоящими объединениями и центрами либо договорами с государственными организациями. Кооперативные центры также были лишены самостоятельности в сфере заготовок и были обязаны исполнять директивы Наркомторга, других руководящих государственных и партийных органов.
Специфические функции в кампанию 1926/27 г. возлагались на Госбанк. Прежде всего, он получал монопольное право финансировать заготовки, все остальные кредитные и финансовые учреждения этого права были лишены. Кредитование и финансирование хлебозакупок проводилось Госбанком не самостоятельно, а в соответствии с директивами Наркомата торговли СССР и по плану, разработанному вместе с ним. Кроме того, на Госбанк возлагалась задача воздействовать на частный хлебооборот путем заключения договоров на партионную поставку хлеба частными торговцами (работа с частниками была разрешена только Госбанку). В договорах с частниками обязательно оговаривался уровень закупочных и сдаточных цен, соответствующих директивным ценам. Приобретенную таким образом продукцию Госбанк поставлял по договорам нуждающимся государственным и кооперативным организациям потребляющих районов и тем самым предотвращал их самостоятельный выход на рынок. Условия, сроки и размеры договорных и комиссионных операций Госбанка также должны были соответствовать директивам Наркомторга и контролироваться последним. Прием хлеба Госбанк мог вести только на принадлежавших ему элеваторах. Ссыпные пункты, предназначенные для непосредственной скупки зерна у крестьян, передавались другим заготорганизациям.
Для удовлетворения собственных потребностей производящих районов и с целью недопущения работы частников и инорайонных организаций с отдельными нецентрализованными мельницами предусматривалось создание в масштабах губерний и округов мельничных трестов, подчиненных местным органам Наркомторга. Хлебозакупки мельтресты могли вести только на своих мельницах. Если количество купленного зерна превышало местные потребности, то излишки должны были реализовываться через основных хлебозаготовителей или Госбанк. Все регулирование мукомолья и управление им сосредоточивалось в Наркомторге СССР и его местных органах. Кроме окружных и губернских был организован и ряд более крупных региональных трестов.
В рамках заготовительного района каждый заготовитель мог иметь только по одному пункту. Не допускалось открытие помимо основных вспомогательных ссыпных пунктов (так называемых выдвижных амбаров).
Программа монополизации и централизации хлебной торговли была принята под влиянием заготовительных трудностей 1925/26 г. и в условиях неопределенности перспектив на следующий год. Хороших урожаев два года подряд могло и не быть. Летом 1926 г. ситуация несколько прояснилась. Сбор зерновых ожидался даже более высоким, чем в 1925 г.
Повторность урожая сулила будущей кампании неплохие перспективы. В связи с этим регулирующие органы, государственные и кооперативные заготорганизации обязывались бороться не только с чрезмерным ростом, но и с падением закупочных цен, не допускать их сколько-нибудь существенного межрайонного и межсезонного разрыва. Кроме того, в качестве одной из главных задач кампании стало рассматриваться создание в ее ходе резервного государственного фонда в размере не менее 50 млн пудов.
В первые два месяца кампании темпы заготовок в целом по стране были ниже предполагаемых. Суховеи конца лета в южных регионах снизили там валовой сбор, а прохладная погода в ЦЧО и Поволжье задержала созревание зерна. В результате в конце лета — начале осени 1926 г. положение на потребительском хлебном рынке страны было весьма напряженным.
В сентябре ситуация изменилась. Интенсивные закупки начались в ЦЧО и Поволжье, где сбор зерновых по сравнению с прошедшим годом значительно вырос. Большой объем закупленного в сентябре хлеба и сдерживание экспорта позволили уже в октябре стабилизировать положение на внутреннем потребительском рынке. Во втором квартале рост централизованных закупок продолжался. Увеличение их объема достигалось за счет включения в заготовки северовосточных районов страны, в которых был собран очень высокий урожай.
Таким образом, централизованные хлебозаготовки прошли в сентябре — декабре 1926 г. более чем успешно. В чем же были причины успеха? Во-первых, нужно иметь в виду хороший урожай, во-вторых, его повторность и, следовательно, отсутствие у крестьян нужды в пополнении страховых запасов. Кроме собранного в крестьянских хозяйствах имелись значительные запасы нереализованного зерна урожая 1925 г. А в условиях, когда на рынок потенциально могло быть вывезено большое количество продукта, вполне вероятно падение цен на него. Задержка реализации при этом могла обернуться против производителя, особенно если его финансовое положение недостаточно устойчиво.
В связи с этим осенью 1926 г. в высокоурожайных районах могли рискнуть придержать хлеб до весны только наиболее зажиточные слои деревни, имеющие достаточные финансовые накопления. Середняки и беднота, напротив, от своего зерна стремились побыстрее избавиться. Именно поэтому осенью и в начале зимы 1926 г. в ряде районов возникло ажиотажное предложение хлебопродуктов. Так, в Рубцовском округе в октябре — декабре заготовители едва справлялись с приемкой хлеба, занимаясь ею с раннего утра до позднего вечера. Случалось, что приемка продолжалась даже ночью при свете керосиновой лампы. Тем не менее крестьяне, приехавшие продать зерно, иногда вынуждены были стоять в очередях сутки и более.
Говоря о стремлении бедного и среднего крестьянства ускорить реализацию хлеба, следует отметить, что они в 1926/27 г., как и все сельское население, испытали гораздо большую нужду в деньгах, чем в 1925/26 г. Прежде всего, в 1926/27 г. весьма существенно увеличился сельхозналог. В Сибири его рост составил 43,7 %. Еще больше выросли размеры налога, взимаемые в первом полугодии сельскохозяйственного года. На 1 января 1926 г. сельские жители в Сибири выплатили по сельхозналогу 5,9 млн руб., а на 1 января 1927 г. — 16 млн руб.
Повысились траты сельских жителей и на приобретение промышленных товаров, поставки которых в деревню несколько увеличились. За октябрь — декабрь 1926 г. завоз мануфактуры в сибирскую деревню по сравнению с тем же периодом 1925 г. вырос на 8 %, металлоизделий — на 28,5 %.
Снижение закупочных цен в Сибири и других регионах осенью 1926 г. отчасти стало следствием увеличения объемов заготовок, но главной причиной этого была целенаправленная политика государственных регулирующих органов. Директивный уровень хлебных цен был принят на более низком по сравнению с 1925/26 г. уровне. В строгом соответствии с директивными были установлены конвенционные цены. Любое их превышение отслеживалось органами Наркомторга и РКИ и строго пресекалось. При первом нарушении согласительных цен виновным объявлялся выговор, а на заготорганизацию накладывался штраф. В случае повторного нарушения могло последовать привлечение к уголовной ответственности и закрытие ссыпного пункта. Усилился контроль за хлебными ценами со стороны партийных и советских органов. Негласное наблюдение за рынком вело ОГПУ, представители которого присутствовали на заседаниях местных заготовительных комиссий.
Падение закупочных цен привело к тому, что крестьяне были вынуждены продавать ббльшие объемы хлеба для получения той же суммы денег. Продать свое зерно по более высоким ценам, чем директивные, крестьянин не мог, так как все внеплановые государственные и кооперативные заготовители с рынка были изгнаны.
В ноябре 1926 г. были введены особые повышенные тарифы для частных грузов. Теперь перевозка зерна для частных лиц обходилась в 1,5, а муки — в 2 раза дороже. Для государственных и кооперативных организаций тарифы были повышены лишь на 10-20 %. Был также увеличен подоходный налог на частника, который теперь достигал 45 %, а с учетом всевозможных местных надбавок — около 66 % полученного дохода. В 1923/24 г. по налогу отчуждалось 25-30 % дохода. Таким образом, уже в начале осени 1926 г. частник из межрайонного хлебного оборота был вытеснен.
Таким образом, конъюнктурные и общехозяйственные условия 1926/27 г. способствовали ускоренной реализации хлеба со стороны крестьянства. В силу вытеснения с рынка внеплановых и частных заготовителей большая доля хлебопродуктов попала в руки плановых государственных и кооперативных заготорганизаций. В связи с этим первая половина кампании прошла для государства более чем успешно. Централизованный хлебозакуп первых четырех месяцев кампании в Сибири превышал аналогичный показатель 1925/26 г. в два раза. Успешно проходили заготовки и в целом по стране. Выполнение полугодового задания составило 116 %, а превышение над итогами первых шести месяцев кампании 1925/26 г. - 37,5 %.
Вторая половина 1926/27 заготовительного года развивалась со значительными трудностями. Хлеб, закупаемый на юге страны, отправлялся в основном на экспорт. Снабжение внутреннего рынка было возложено на северо-восточные районы страны (преимущественно на Сибирь), где были сконцентрированы большие запасы хлебопродуктов. Однако железнодорожный транспорт не справлялся со значительно возросшим объемом перевозок.
Ситуация еще более осложнилась в связи с неблагоприятной погодой. В Сибири начались сильные морозы, перемежаемые не менее сильными буранами. Вследствие этого на железнодорожных станциях края скопились огромные залежи зерна. Для хранения хлеба не хватало оборудованных складских помещений. Закупаемое у крестьян зерно хранилось в банях, погребах, колодцах, в буртах под открытым небом. Большая влажность сибирского хлеба и нехватка сушильных мощностей приводила к порче значительной массы зернопродуктов. Ограниченная мощность мельпредприятий края не позволяла перерабатывать собранное количество хлеба, поэтому он вывозился в зерне, а не в муке, что требовало значительно большего количества вагонов. В результате уже в конце III квартала заготовительного года начали возникать перебои со снабжением отдельных промышленных районов европейской части страны. Однако главные трудности кампании были еще впереди.
В конце зимы — начале весны 1927 г. произошло осложнение международного положения СССР, вызванное ухудшением англосоветских и советско-китайских отношений. Ситуация обострилась после налета в начале апреля китайской полиции на здание советского полпредства в Пекине, а затем аналогичной акции лондонской полиции по отношению к советскому торговому представительству 12 мая 1927 г. 27 мая 1927 г. Англия разорвала дипломатические отношения с СССР. 7 июня 1927 г. в Варшаве был убит полпред СССР П. Л. Войков. Все эти факты были восприняты советским руководством как зарождение единого антисоветского фронта и подготовка к войне с Советским Союзом. В стране была развернута широкая пропагандистская кампания, призванная показать единство советского народа и его готовность противостоять империалистической агрессии. Рядовой советский обыватель, напуганный возможной войной, начал делать срочные и массовые закупки муки, чтобы обеспечить себя на случай голода.
В результате во многих городах страны перед хлебными лабазами выстроились длинные очереди. Стали увеличивать свои страховые запасы и крестьяне производящих районов, в том числе и в Сибири. Кроме того, большое количество зерна в регионе в связи с повышением цен на водку вновь стало расходоваться на производство самогона, и не только для собственного употребления, но и на продажу. На изготовление одного ведра этого зелья, которое можно было продать за 4 руб., требовалось полпуда ржи. Цена 1 пуда ржи у государственных и кооперативных заготовителей составляла в среднем 60 коп. В результате объемы централизованного хлебозакупа в СССР в марте — июне резко упали.
В создавшихся условиях для покрытия ажиотажного спроса государство было вынуждено израсходовать весь накопленный к тому времени резервный фонд, а начиная с марта существенно сократить отгрузку зерновых на экспорт. Несмотря на это, в IV квартале заготовительного года в большинстве губерний потребляющей полосы ощущались перебои в снабжении мукой. Для того чтобы хоть как-то стимулировать реализацию зерна, плановым заготорганизациям пришлось пойти на некоторое повышение закупочных цен. Таким образом, зажиточное крестьянство, придержавшее хлеб до весны — лета, снова оказалось в выигрыше.
В целом по СССР объем централизованного хлебозакупа в 1926/27 г. составил 687 млн пудов. С 16,5 до 22,9 % увеличилась доля хлеба, заготовленного в восточных районах страны (в том числе в Сибири — с 8,9 до 11,7 %). Удельный вес юго-западных регионов, напротив, сократился. На 16,5 % вырос составивший 187,4 млн пудов вывоз хлебопродуктов из страны.
1. Оптимистичный сценарий (подготовка и развертывание кампании)[/b]
Победы на «хлебном фронте» были восприняты лидерами партийного большинства как подтверждение правильности избранного ими курса в аграрной политике и несостоятельности утверждений оппозиции об «опасностях нэпа».
Весенние заготовительные трудности были восприняты партийно-государственным руководством СССР как временные, .. и Правильное руководство партии работой государственного аппарата привело к превышению хлебозаготовок в сравнении с предыдущим годом, упорядочению заготовительной работы и к обеспечению, вопреки предсказаниям оппозиции, правильной классовой линии в деле заготовок, в частности путем удержания на одном уровне осенних и весенних хлебных цен». При этом пленум в категорической форме отверг «демагогические предложения оппозиции о насильственном изъятии натуральных хлебных излишков», которые фактически направлены «на отмену новой экономической политики, установленной партией под руководством Ленина».
Достижения в сфере централизованных закупок создали впечатление полного овладения государством всеми процессами хлебного рынка и всеми рычагами, на него воздействующими. Казалось, что регулирующие мероприятия, которые в обстановке кампании 1926/27 г. способствовали выполнению поставленных задач, настолько эффективны, что при некотором их совершенствовании смогут быть достаточными для решения проблем следующего заготовительного года. Основными направлениями совершенствования системы государственно-кооперативного хлебозакупа на 1927/28 г. были признаны: усиление роли плановых заготорганизаций; повышение роли кооперации в заготовках и снабжении внутреннего рынка и дальнейшая централизация кооперативного аппарата; сокращение числа государственных заготовителей; районирование мукомолья в соответствии с потребностями внутреннего рынка и доведение до максимальной нагрузки мельниц и элеваторов; упорядочение грузовых потоков; сохранение достигнутого уровня цен при некотором их повышении для наиболее дешевых культур и районов.
Исходя из реализации этих задач была продолжена реорганизация заготовительного аппарата. Хлебный отдел Госбанка окончательно был снят с рынка. Все элеваторы, принадлежавшие Госбанку, передавались в ведение Наркомторга СССР. «Хлебопродукт» прекращал свою деятельность на рынках Украины и Северного Кавказа. Его заготовительная сеть в данных регионах передавалась Укрхлебу и Кавхлебу. Те, в свою очередь, преобразовывались в акционерные общества, значительная часть паевого капитала которых принадлежала «Хлебопродукту».
Предполагалось продолжить практику изъятия мельниц из частной аренды или заключения с ними новых договоров. Основным заготорганизациям рекомендовалось заключать с мельницами, находящимися в частной собственности, договоры на покупку продукции. При этом число мельпредприятий, вовлеченных в договорные отношения, следовало ограничить, дабы не вызвать с их стороны повышенного спроса на хлеб. В договоры на покупку продукции частных мукомолов вносились условия о приобретении ими зерна только в районе действия мельницы. Как правило, не допускалось финансирование частных мельниц. В остальном в новом заготовительному году сохранялись принципы организации хлебного рынка, применявшиеся в 1926/27 г.
При подготовке к новой заготовительной кампании учитывалось состояние зернового производства. На ожидаемый урожай повлияло сокращение прироста посевных площадей. Если в 1926 г. посевы под зерновыми в целом по стране увеличились на 7 %, то в 1927 г. — только на 1 % (см.: Приложение, табл. I). Несколько меньшей в 1927 г., чем в 1925 и 1926 гг., ожидалась и урожайность зернового поля. Валовой сбор зерновых в 1927 г. должен был, по экспертным (на 22 июля) оценкам, снизиться по сравнению с предыдущим на 4 %. В конце августа прогноз сбора хлебов увеличили с 4588 до 4682 млн пудов, что было меньше результатов прошлого года всего лишь на 2 %3. Столь незначительное уменьшение валового сбора позволяло утверждать, что в стране будет собран третий подряд хороший урожай.
По мере выявления видов на урожай начал формироваться план хлебозакупа. В конце июля СТО определил 700 млн пудов в качестве «предварительной контрольной цифры» предполагаемой заготовки зерновых (на 8 % больше фактических закупок 1926/27 г.). При этом в оперативных планах централизованных заготовок, внутреннего снабжения и экспорта следовало исходить из объема в 675 млн пудов, а вопрос о дополнительном распределении оставшихся 25 млн пудов решить в конце II квартала в зависимости от хода кампании. В августе на совещании в Москве представители местных торготделов заявили, что план завышен и приобрести больше 584 млн пудов зерна вряд ли удастся. Однако в Госплане СССР, напротив, расценивали предварительный план как слишком заниженный. При этом его специалисты ссылались на данные экспертов ЦСУ, утверждавших, что в крестьянских хозяйствах накопились значительно возросшие за два предыдущих урожайных года запасы хлеба, которые обеспечивали 10 %-ный прирост его товарного выхода по сравнению с 1926/27 г.
С доводами специалистов Госплана фактически согласились и участники состоявшегося в конце июля — начале августа пленума ЦК и ЦКК ВКП(б), в резолюции которого делался вывод о том, что «наличие в результате двух удовлетворительных урожаев значительных хлебных запасов в деревне позволяет в предстоящем году расширить хлебозаготовительный план». Впоследствии общегосударственный план централизованных заготовок хлебопродуктов (без учета «страховки») увеличился до 695 млн пудов за счет частичного включения в него заготовительных заданий.
Разногласия между Госпланом и Наркомторгом СССР возникли и по поводу уровня директивных цен на предстоящую кампанию. Наркомторг предлагал их несколько повысить, а Госплан, наоборот, понизить (на 4 коп. за пуд). СТО вначале поддержало Наркомторг, но затем приняло решение о сохранении директивных цен на уровне 1926/27 г., что, по мнению специалистов Наркомторга, в связи с повышением качества зерна означало их фактическое снижение. А. И. Микоян поставил вопрос о повышении закупочных цен перед Политбюро, но поддержки там не нашел.
В целом в ходе заготовительной кампании 1927/28 г. планировалось закупить в централизованном порядке не менее 87 % товарного хлеба. Большую часть приобретенной продукции предполагалось пустить на удовлетворение возросшего внутреннего спроса. Экспорт был намечен в размере, составляющем немногим более половины от фактического вывоза хлебопродуктов из страны в предыдущем году. Одной из наиболее важных задач кампании считалось накопление в государственном резервном фонде 50 млн пудов зерна и муки. Этого требовала вероятность получения менее удовлетворительного урожая в ближайшие годы при сохранении возросшего внутреннего потребления. Без создания хлебного резерва, по мнению большинства специалистов, страна в будущем могла оказаться в весьма затруднительном положении. Таким образом, на 1927/28 г. приняли внушительную, но с точки зрения руководителей советской экономики, вполне выполнимую заготовительную программу. Обеспечить ее осуществление были призваны мероприятия по поддержанию стабильных закупочных цен на зерно. Своеобразной компенсацией крестьянству за низкие хлебные цены должно было стать снижение розничных цен на промтовары, решение о котором принял февральский (1927 г.) пленум ЦК ВКП(б)10. Запланированное пленумом 10 %-ное снижение цен было призвано доказать крестьянству устойчивость червонца, повысить его покупательную способность и тем самым стимулировать сельских жителей к накоплению денежных, а не натуральных запасов.
Начало хлебозаготовительного года в целом подтверждало оптимистичные прогнозы. Централизованные закупки хлеба в конце лета 1927 г. развивались успешно. Их объемы превышали плановые задания и результаты тех же месяцев предыдущего года. В июле и августе 1927 г. хлеба в стране было закуплено на 28 % больше, чем за тот же период 1926 г. Особенно интенсивно проходили заготовки в Башкирии, Татарии, ЦЧО, на Урале и Украине. Так, хлеба на Украине закупили в полтора раза больше, чем в прошлом году.
Успех заготовок в июле — августе определялся тем, что к концу лета крестьяне стали больше нуждаться в деньгах. К тому же, большую часть своих средств сельские жители истратили на «предвоенную» покупку промтоваров. Технические культуры к этому времени еще не созрели, и продавать крестьяне могли только зерно. Но главным стимулом для усиления реализации хлеба стало некоторое повышение на него закупочных цен в связи с достаточно напряженным состоянием потребительского хлебного рынка. «Военная опасность» продолжала вызывать, хотя уже и не ажиотажный, но все-таки усиленный спрос на муку. Запасы же хлеба в стране к новой кампании были накоплены еще в меньшем количестве, чем к предыдущей.
С целью ускорения реализации зерна крестьянами производящих районов СССР Наркомторг Союза дал официальное указание основным заготорганизациям повысить закупочные цены в среднем на 3 коп. за пуд. На местах цены поднялись еще больше за счет всевозможных доплат за партионность, сдачу непосредственно на мельницы или элеваторы, хорошее качество зерна. Это создавало стимулы для вывоза крестьянами своего хлеба на рынок. При этом реализовалось преимущественно прошлогоднее зерно, так как хлеб нового урожая не был еще убран и обмолочен. И делали это более зажиточные крестьяне, у которых оставались товарные излишки.
2. Хлебозаготовительный кризис
Начало хлебозаготовительной кампания 1927/28 г. не внушало властям никаких опасений. Объемы закупленного зерна в конце лета — начале осени 1927 г. превышали плановые задания. Крестьянские привозы зерна в хлебопроизводящих районах европейской части СССР продолжали увеличиваться от декады к декаде вплоть до середины сентября. Однако во второй половине сентября ситуация изменилась. В каждую из последующих декад после 10 сентября и вплоть до 10 ноября хлеба закупалось меньше, чем в предыдущую. Лишь со второй декады ноября снижение заготовок прекратилось, и они стабилизировались на уровне 1,3-1,4 млн пудов за десять дней. В октябре 1927 г. объем централизованных заготовок в целом по стране составил 78 %, а в ноябре — 48 % от соответствующих месяцев предыдущего года. С 1 июля по 1 декабря 1927 г. зерна было закуплено на 49,6 млн пудов меньше, чем с 1 июля по 1 декабря 1926 г.
В связи со значительным снижением заготовок возникла реальная опасность ухудшения снабжения потребляющих районов, тем более что потребление хлеба (преимущественно пшеничного) продолжало увеличиваться. Поскольку частники из межрайонного оборота были окончательно вытеснены, вся тяжесть снабжения потребляющей полосы легла исключительно на плановых заготовителей. Однако хлеба, закупаемого ими, стране уже не хватало. В связи с этим было решено резко сократить экспорт продовольственных культур. Если до 1 декабря 1926 г. из страны было вывезено 81 млн пудов зерновых, то на 1 декабря 1927 г. — только 29 млн пудов. Таким образом, недозаготовка хлеба по сравнению с тем же периодом прошедшего года в 49,6 млн пудов была компенсирована за счет сокращения экспорта.
Сложившееся в сфере централизованного хлебозакупа положение тем не менее не было воспринято партийно-государственным руководством СССР как критическое. Заготовительные трудности расценивались как временные и вполне преодолимые. Вопреки ожиданиям высшего руководства страны ситуация с закупками хлеба не улучшилась.
Ошибка в оценке так называемых невидимых хлебных запасов в крестьянских хозяйствах была допущена и в масштабах всей страны. Накануне кампании их объем определялся почти в 900 млн пудов, а подсчеты после ее окончания снизили таковые до 529 млн пудов. Завышенным оказался и прогноз валового сбора зерновых в СССР. Расчеты, проведенные по итогам кампании, дали всего 4492 млн пудов27, тогда как в конце лета, как указывалось выше, предполагалось собрать 4682 млн пудов. Таким образом, изначально в основе хлебофуражного баланса страны, на основе которого рассчитывался заготовительный план, оказалась ошибка в размере около 560 млн пудов.
География урожая изменилась и в целом по стране. В ряде производящих регионов сбор зерновых снизился более существенно, чем в среднем: по летним экспертным оценкам, в Поволжье — на 32 %, на Северном Кавказе — на 12 %. Более высокий урожай наблюдался там, где крестьяне привыкли смотреть на хлеб скорее как на предмет потребления, чем как на предмет торговли. Кроме того, снижение производства произошло по наиболее товарным культурам: пшенице, овсу и ячменю, в то время как сбор ржи увеличился.
Резкому снижению объемов реализации жителями деревни хлеба способствовал ряд конъюнктурных и общехозяйственных особенностей 1927/28 г. Соотношение цен на сельскохозяйственную продукцию изменилось в пользу продуктов животноводства. В результате уже во время весеннего сева 1927 г. крестьяне предпочли расширить посевы основной кормовой культуры — овса — за счет наиболее дешевой зерновой культуры — ржи. В Сибири площади, занятые овсом, в 1927 г. увеличились на 15,3 %, в СССР в целом — на 17 %.
Реализация животноводческой продукции в Сибири оказалась настолько выгодной, что в ряде районов фактически возникло ажиотажное предложение. Так, прирост заготовок мясной продукции по основным хлебопроизводящим округам Западной Сибири (Рубцовскому, Омскому и Славгородскому) составлял 400-450 %.
Кроме того, сибирские крестьяне продали большое количество лесопродукции, в частности кедровых орехов; этот год на орехи оказался исключительно урожайным. Прирост закупок пушнины в регионе в I квартале 1927/28 хозяйственного года по сравнению с I кварталом 1926/27 г. составил 82 %.
Денег деревня получала уже столько, что нужда в реализации хлеба у крестьян практически отсутствовала. Зерно во все больших объемах скармливалось скоту в силу большей доходности его выращивания. В результате удельный вес сибирского хлеба в общей стоимости реализованной в октябре уменьшился.
Много хлеба по-прежнему уходило на самогон. В циркуляре Сибкрайисполкома от 7 января 1928 г. указывалось на то, что «при существующем соотношении цен на хлеб и самогон многие крестьяне считают более выгоднъш самогоноварение на продажу вместо сдачи хлеба государству». Так, для многих жителей сельсоветов, находящихся рядом с Новосибирском, продажа самогона горожанам была основным источником дохода. О размерах его производства можно судить по тому факту, что в пос. Ново-Каменском в яме с брагой утонула корова.
Денег, получаемых крестьянами от продажи продуктов животноводства, технических культур, лесопродукции, самогона и пр., было вполне достаточно для уплаты ими той суммы сельскохозяйственного налога, которая приходилась на первую половину окладного года. В результате сельхозналог осенью и в начале зимы 1927/28 г. потерял роль стимула для реализации хлебопродуктов.
Но даже те деньги, которые сельские жители зарабатывали, они не могли истратить. В стране вновь обострился товарный голод.
В создавшихся условиях единственно возможным экономическим стимулом активизации предложения зерна могло быть повышение цен на него. Однако как центральные, так и местные органы этот путь усиления хлебозакупа категорически отвергали.
В качестве метода, вполне достаточного для разрешения хлебозаготовительного кризиса, на XV съезде было определено усилить выброс промтоваров на сельский рынок за счет оголения городских рынков.
Большая часть произведенной продукции (до 60 %) должна была поступать в сельскую местность. На этот счет циркулярное указание на места поступило еще 7 декабря 1927 г. 21 декабря нарком торговли Союза ССР в телеграмме всем губернским, областным, краевым исполкомам и совнаркомам автономных республик писал: «<...> в связи со слабым ходом хлебозаготовок предлагаю установить специальное наблюдение [за] завозом максимального количества промтоваров исключительно в хлебные районы с ослаблением снабжения губернских городов и районов не хлебного значения, [за] максимально быстрым их продвижением в деревню».
С целью активизации предложения хлеба местные власти обязывались ускорить взимание с крестьянства сельскохозяйственного налога и иных платежей — обязательного окладного страхования, процентов по кредитам и ссудам, паевых взносов в кооперацию.
Несмотря на принимаемые меры, продовольственное положение в стране продолжало ухудшаться. Начало января принесло дальнейшее снижение объемов централизованного хлебозакупа. Хлеба в первой пятидневке января заготовили на 3 %, а во второй пятидневке — на 16,5 % меньше, чем в последней пятидневке декабря.
4 января 1928 г. из ОГПУ в адрес региональных представительств была направлена телеграмма с распоряжением «немедленно» произвести аресты наиболее крупных частных хлебозаготовителей и наиболее «злостных» хлеботорговцев, не соблюдающих конвенционных заготовительных и сбытовых цен, а также нарушающих порядок «экономрегулирования» на транспорте и другие правила торговли. Следствие по их делам нужно было провести «быстро, доказательно».
После поездки Сталина в Сибирь, было принято решение о применении 107 статьи УК против кулаков имеющих излишки хлеба.
Нужно было не разорить всех зажиточных крестьян (время для «ликвидации кулачества как класса» еще не пришло), а напугать их.
Но главным объектом психологического давления были не они.
Действительно, зажиточные слои сибирской деревни реализовали к этому времени лишь незначительную часть запасов зерна. Но подобное поведение являлось для них обычным. Зажиточные крестьяне почти всегда продавали основную массу своего хлеба в конце зимы — начале весны. Осенью и в начале зимы зерно должны были вывозить на рынок бедняки и середняки. Беднота, на долю которой, согласно официальной статистике, приходилась незначительная часть товарных запасов, влиять на ход заготовок не могла. Заготовительный кризис стал следствием отказа от реализации хлеба прежде всего среднего крестьянства, поскольку именно середняки являлись держателями большей части запасов хлеба. И «хлебная стачка» осени — начала зимы 1927/28 г. была не столько «кулацкой», сколько середняцкой. Власти, и центральные, и местные, это прекрасно понимали. Репрессии против кулаков были направлены на то, чтобы заставить основных держателей хлеба — середняков — ускорить его реализацию.
Применение ст. 107 УК только за хранение собственного зерна в сочетании с принявшими массовый характер «перегибами» произвело в деревне эффект разорвавшейся бомбы. Крестьянство в основной своей массе, испугавшись репрессий, повезло свой хлеб государственным и кооперативным заготовителям. Увеличение объемов заготовок началось уже со второй декады января. Но ожидаемый властями перелом наступил в конце месяца. В шестой пятидневке января было заготовлено 3,1 млн пудов хлебопродуктов, или почти в 2,5 раза больше, чем в пятой. В феврале заготовки достигли наивысшего размаха — 20,5 млн пудов (25 % от годового плана и 186 % от уровня февраля 1927 г.). Однако государство нуждалось в еще большем количестве хлеба — выполнение месячного задания составило 93 %. В целом по стране зерна в феврале заготовили в 1,5 раза больше, чем в январе.
Роль кооперации повысилась не только благодаря усилиям самих кооператоров, но и потому, что ответственность за выполнение календарных заготовительных заданий низовых кооперативов возлагалась на местные советские и партийные структуры. Продукция, приобретаемая государственными заготорганизациями, в зачет выполнения этих заданий не шла, и местные органы стремились направить сдаваемый крестьянами хлеб в кооперацию. Немаловажную роль сыграло и то, что промышленные товары, которыми в первую очередь снабжались крестьяне, сдававшие зерно, в сельскую местность поступали только через кооперативную сеть.
Успешный ход централизованного хлебозакупа в феврале, помимо угрозы репрессий, определялся возросшим финансовым нажимом на деревню. Как указывалось выше, в конце декабря 1927 г. были увеличены паевые взносы в потребительскую кооперацию, а также перенесены сроки окончания сбора единого сельскохозяйственного налога и обязательного окладного страхования. Одновременно усиливался административный нажим на крестьян, не вносящих в срок обязательных платежей и, прежде всего, сельхозналога.
В соответствии с постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1928 г.182 принятое на сходе решение о проведении самообложении становилось обязательным для всех жителей села. Неуплата преследовалась по налоговому законодательству. Размеры сбора для каждого плательщика привязывались к размерам ЕСХН, а общая сумма по деревне в целом не должна была превышать 35 % оклада сельхозналога текущего года. В конце января 1928 г. органы верховной власти РСФСР предоставили крайисполкомам право «в необходимых случаях» повышать для отдельных районов предельный размер самообложения, а в феврале разрешили увеличивать его для «особо мощных крестьянских хозяйств»
...в апреле фактически прекратилось силовое давление на деревню. Размах репрессивной деятельности местных партийных и советских органов власти в январе — марте как в Сибири, так и в других регионах СССР, был настолько широк, что вызвал крайне негативную реакцию большинства крестьян, включая и тех из них, кто служил в армии. Чтобы стабилизировать политическую ситуацию, было решено пойти на отмену чрезвычайных методов проведения хлебозаготовок. На принятии подобного решения также сказалось приближение весеннего сева. И центральные, и местные власти вполне резонно опасались, что реакцией крестьян на продолжающийся нажим может стать сокращение посевных площадей.
Отмена чрезвычайных мер, весенняя распутица и сокращение товарных излишков привели к резкому сокращению объемов хлебозаготовок. В апреле 1928 г. централизованные закупки зерна в целом по СССР сократились по сравнению с предыдущим месяцем почти в 5 раз. В то же время спрос на хлеб оставался высоким. В связи с этим в конце апреля — начале мая почти во всех губерниях потребляющей полосы кооперативными организациями было введено нормирование отпуска муки населению. Мука выдавалась только пайщикам кооперации по членским паевым книжкам.
В Сибирь был направлен секретарь ЦК ВКП(б) С. В. Косиор220, который потребовал от регионального руководства непременного выполнения разверстанного на край заготовительного задания на июнь.
Местным органам рекомендовалось «развернуть широкую политическую кампанию и массовую работу как в промышленных районах, так и особенно в деревне по всестороннему разъяснению рабочим и крестьянам: а) создавшейся обстановки в деле снабжения промышленных центров хлебом, б) оказанной крестьянству, и в первую очередь бедноте, государственной помощи семенами, кредитами, в) снабжения промышленными товарами и г) лежащих на нас обязательствах перед государством».
Усилившееся давление на сельских функционеров, обвиняемых в бездействии, спровоцировало еще большую, чем в начале года, волну «перегибов». На местах в ход вновь пошли продразверсточные методы заготовок: подворный обход всех крестьян, проверка амбаров, повальные обыски, обложение заданиями по хлебосдаче всех хозяйств. Крестьян заставляли сдавать страховые и даже необходимые продовольственные запасы.
Нарастающее ухудшение продовольственного и политического положения в стране привело к тому, что состоявшийся в июле 1928 г. пленум ЦК ВКП(б), по инициативе Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова и их сторонников, вновь заявил о необходимости прекращения чрезвычайных мер в сфере хлебозаготовок. В резолюции пленума осуждались допущенные местными властями «перегибы» и содержалось требование «немедленной ликвидации» «практики обхода дворов, незаконных обысков и всякого рода нарушений революционной законности», «всех и всяких рецидивов продразверстки», «каких бы то ни было попыток закрытия базаров».
Резолюция июльского пленума была принята к исполнению. 21 июля председатель Сибкрайсуда М. В. Кожевников направил в адрес председателей окружных судов циркуляр, в котором «категорически» предложил «впредь не допускать ни одного случая применения ст. 107 УК по хлебозаготовкам». Все возбужденные, но еще не рассмотренные дела по данной статье подлежали «немедленному прекращению».
В целом по СССР объем централизованных хлебозаготовок (без учета маслосемян) в 1927/28 г. составил 627,2 млн пудов (97 % от уровня предыдущего года). Годовой план был выполнен на 90,2 %. Удельный вес Сибири составил 12,2 % (увеличение по сравнению с предыдущим годом на 3,8 п. п.), Урала — 5,0 (-0,3 п.п.), Казахстана — 3,3 (-2,7 п. п.), Нижнего и Среднего Поволжья — 8,6 (-13,1 п. п.), ЦЧО — 12,4 (+7,1 п. п.), Северного Кавказа — 12,5 (-8,6 п. п.), Украины — 39,3 % (+9,8 п. п.) (см.: Приложение, табл. VIII). За пределы СССР было вывезено 47 187 тыс. пудов зерновых, маслосемян и продуктов их переработки (в четыре раза меньше, чем в 1926/27 г.). По данным Наркомторга СССР, децентрализованные заготовки зерновых в целом по стране составили 47,4 млн пудов. Удельный вес государственных и кооперативных заготорганизаций в приобретении товарного хлеба равнялся 79 %
Наиболее эффективным инструментом восстановления рыночного равновесия было признано повышение уровня налогообложения зажиточной части деревни. Нововведение привело к увеличению платежей многолюдными крестьянскими хозяйствами, которые, как правило, были более зажиточными. Однако на этом утяжеляющие налоговый пресс новации для относительно состоятельных жителей деревни не закончились. Возрастала «крутизна» прогрессии шкалы ставок. Для единоличных хозяйств с относительно высоким уровнем доходности сельскохозяйственного производства (в Сибирском крае — 400 руб. и более) устанавливались процентные надбавки (от 5 до 25 %) к сумме облагаемого годового дохода, исчисленного по нормам вмененной доходности от натуральных объектов обложения. Доходы, полученные жителями деревни от сдачи в наем сельскохозяйственных машин, «промышленных» или «полупромышленных» предприятий, «а также и от других видов заработков нетрудового характера», облагались полностью6. Увеличивалась доля включения в годовой облагаемый доход заработков, полученных крестьянами от кустарно-ремесленных занятий. К обложению привлекались ранее освобожденные от него посевы сеяных трав и кормовых корнеплодов, которые, как правило, беднота не выращивала.
11 сентября СНК СССР установил предельные размеры повышения сельхозналога. В губерниях и округах его сумма не должна была более чем на 50 % превысить уровень 1927/28 г. При этом для отдельных районов допускалось 60, а для отдельных сел — 75 %-ное увеличение. До пятикратного размера снижался максимальный размер штрафа за сокрытие объектов обложения. При этом подчеркивалось, что применять его следует лишь к наиболее зажиточным крестьянам и при условии значительного сокрытия.
В постановлении СНК СССР «О проведении заготовок хлеба нового урожая» от 19 июля местные органы власти обязывались «немедленно прекратить»: а) «все способы принудительного изъятия хлеба у крестьянства, как то: обход дворов и обыски с целью изъятия хлебных излишков, внесудебные аресты и другие взыскания, а также привлечение к судебной ответственности крестьян за задержку выпуска хлеба на рынок»; б) «всякого рода запретительные меры в отношении базаров и внутридеревенского оборота, как то: закрытие хлебных базаров, выставление заградительных отрядов, понуждение крестьян, привозящих хлеб на базары, к продаже его государственным или кооперативным организациям»24. В циркуляре Наркомюста РСФСР от 16 июля особо подчеркивалась недопустимость разверстки заготовительных заданий, «подлежащих обязательной и принудительной сдаче». «Виновных в подобных извращениях» надлежало привлекать к уголовной ответственности, «обеспечив максимально быстрое окончание следствия и судебного процесса».
В числе предлагаемых июльским (1928 г.) пленумом ЦК ВКП(б) мер экономического характера, которые должны были исключить возврат к чрезвычайным методам ведения хлебозаготовок, назывались: а) «известное повышение цен на хлеб»; б) оптимизация распределения промтоваров и их своевременный завоз в хлебопроизводящие районы; в) увязка кредитной и налоговой политики с интересами заготовок; г) «правильная организация дела снабжения хлебом, не дoпускающая перерасходов сверх установленных планов и возлагающая ответственность за снабжение потребителей, не входящих в общий государственный план, на местный товарооборот и местных заготовителей»; д) «обязательное образование государственного хлебного (продовольственного и семенного) резерва».
Успеху кампании должна была способствовать дальнейшая централизация заготовительного аппарата. 13 июня 1928 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление, которое в соответствии с решениями апрельского (1928 г.) объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) предусматривало образование общесоюзного акционерного общества «Союзхлеб» путем слияния АО «Хлебопродукт» с региональными государственными заготовительными и мукомольными организациями (в Сибири — с Сибторгом). При этом кооперативные заготовители обязывались заключать с «Союзхлебом» генеральные договоры, согласно которым весь приобретенный ими в счет государственного задания хлеб следовало сдавать на ближайшие элеваторы, мельницы, пристанционные и пристанские заготовительные пункты «Союзхлеба». 14 мая 1928 г. Наркомторг СССР издал постановление «О порядке заготовок товарного хлеба совхозов и коллективных хозяйств», обязывающее совхозы реализовать зерно только через местные конторы «Союзхлеба». В свою очередь, колхозам надлежало сдавать свои товарные излишки хлебной кооперации.
Основным методом хлебозаготовок в предстоящей кампании оставались так называемые рассевые заготовки, под которыми понималось приобретение хлебопродуктов у производителей непосредственно на селе или на специально оборудованных заготовительных (ссыпных) пунктах, расположенных в городах, на пристанях и железнодорожных станциях.
Дополнительные объемы хлеба должны были поступать по гарнцевому сбору, представляющему собой натуральную оплату за помол зерна. Весной 1928 г. нарком торговли СССР А. И. Микоян предложил местным органам восполнить возникший дефицит хлебопродуктов за счет возобновления взимания натурального помольного сбора. Исходя из директивы Микояна, окрисполкомами Сибири были приняты постановления, обязывающие владельцев всех мельпредприятий взимать плату за размол зерна исключительно в натуральной форме, а затем сдавать собранный гарнец государственным и кооперативным заготорганизациям по государственным закупочным ценам.
Обязательный гарнцевый сбор был введен постановлением СНК СССР от 14 сентября 1928 г. Гарнец взимался с перерабатывающих предприятий всех форм собственности, подлежал сдаче уполномоченным на то государственным и кооперативным организациям и предназначался для удовлетворения местных нужд30.
Перспективы предстоящей заготовительной кампании осложнялись массовой гибелью озимых в основных зернопроизводящих регионах — на Украине, Северном Кавказе, в ЦЧО. Часть выбывшей пашни вновь засеяли яровыми культурами. Увеличилась посевная площадь на востоке страны. Но полностью компенсировать потери не удалось. Не вполне благоприятной была география урожая. Летняя засуха вызвала сильный недород в степной Украине и пониженный урожай на остальной территории Украины, на Северном Кавказе и в ЦЧО. Однако за счет высокой урожайности зернового поля в восточных районах, включая Поволжье, хлеба предполагалось собрать не меньше, а даже несколько больше (на 1,5 %), чем в прошлом году.
Плановые органы попытались учесть неблагоприятную ситуацию на юго-западе страны. Для Украины и Северного Кавказа были приняты более низкие, а для Поволжья и восточных регионов более высокие, чем в 1927/28 г., заготовительные задания. Общегосударственный план, в который в отличие от предыдущих лет вошли закупки в Средней Азии, был определен в 628 млн пудов. Если исключить из данного объема среднеазиатский хлеб, а также заготовки включенных в систему «Союзхлеба» местных мельтрестов, которые в предыдущем году учитывались как децентрализованные, то в ходе предстоящей кампании зерна и маслосемян в сопоставимых границах предполагалось собрать на 7,3 % меньше фактических заготовок 1927/28 г. В связи с этим специалисты Наркомторга считали принятый годовой план «вполне посильным».
2. Успех на фоне кризиса (заготовки в первом полугодии)
Неудовлетворительными оказались результаты централизованных заготовок и в целом по стране. По оперативным данным Наркомторга, зерна на территории СССР в июле и августе 1928 г. закупили соответственно на 52 и 40 % меньше, чем за те же месяцы 1926 и 1927 гг. Причинами недобора стал недород озимой пшеницы на Украине, Северном Кавказе и в Крыму, а также затянувшийся из-за дождей обмолот зерна в ЦЧО и Поволжье. И лишь после созревания яровых хлебов, которые в недородных регионах заместили озимые, ситуация изменилась в лучшую сторону. В сентябре хлебозакуп в стране вышел на уровень предыдущих лет. Растущий уровень предложения стабилизировал положение на рынке. В результате рыночные цены снизились до уровня директивных. В октябре на ссыпные пункты плановых государственных и кооперативных заготорганизаций зерна поступило на 14 % больше, чем в октябре 1926 г. Заготовительное задание на октябрь было перевыполнено на 7 %.
В ноябре ситуация в стране уже была близка к критической. В СССР в целом зерна заготовили на 43 % меньше, чем в октябре , а заготовительное задание выполнили на 67 %. При этом по сравнению с ноябрем 1926 г. объемы закупок в ноябре 1928 г. снизились более чем на треть. Особенно неудовлетворительными были результаты заготовок на Украине и Северном Кавказе. В то же время внутренний спрос на хлеб значительно превышал уровень двухлетней давности. Реакцией жителей городов на нехватку хлеба в предыдущем году было стремление закупать муку про запас. Крестьяне недородных районов, которые ранее удовлетворяли потребности в зерне за счет производства в собственном хозяйстве, стали нуждаться в его приобретении на рынке. Следует отметить, что неурожайным текущий год оказался не только для юго-западных регионов СССР. Недород ржи и пшеницы на северо-западе РСФСР вызвал необходимость увеличения завоза туда хлебопродуктов. Нарастание частного неудовлетворенного спроса привело к тому, что уже во второй половине октября начался рост рыночных цен на муку, а в начале ноября — на зерно.
Плановые органы попытались оперативно отреагировать на осложнение ситуации на хлебном рынке. 1 ноября СНК СССР принял решение сократить план закупок для юго-западных регионов СССР. Общегосударственный годовой план централизованных заготовок зерновых культур за счет этого снизился до 600 млн пудов51. В этих условиях существенно возрастала роль восточных регионов страны, включая Сибирь, получившую самое большое в СССР задание по закупкам и вывозу хлеба.
Для восполнения дефицита зерна и муки в потребляющих и недородных районах было решено увеличить централизованный хлебный фонд за счет гарнцевого сбора. Согласно постановлению СНК СССР от 14 сентября 1928 г., поступающий по данному сбору хлеб предназначался для местного снабжения и должен был расходоваться «преимущественно на снабжение крестьянской бедноты».2 ноября было принято постановление СНК СССР, которое предусматривало расходование на местное снабжение лишь части гарнца. При этом норма о его преимущественном целевом использовании на нужды бедноты сохранялась.
Снижение объемов хлебозакупа в ноябре привело к активизации деятельности директивных органов в Центре и регионах. 29 ноября ЦК ВКП(б) и СНК СССР потребовали от региональных партийных и советских органов «безусловного» выполнения заготовительных заданий на декабрь. Выполнение данной задачи увязывалось с «развертыванием массовой политической кампании в деревне, организацией кооперативной общественности и вовлечением сельской бедноты в дело хлебозаготовок», а также «энергичным проведением всех других мероприятий, у сшивающих хлебозаготовки (взыскание платежей с крестьянства, снабжение промтоварами, борьба со срывом нашей политики цен)».
Несмотря на достаточно высокие темпы хлебозакупа в восточных регионах, итоги заготовок в СССР в целом оказались действительно неудовлетворительными. Объемы заготовок зерна в декабре не только не увеличились по сравнению с ноябрем, но даже несколько снизились (на 0,1 %) и составили две трети от рекордного результата декабря 1926 г. (см.: Приложение, табл. IV, VI). За первые шесть месяцев кампании зерна было собрано на 21 % меньше, чем в июле — декабре 1926 г. Выполнение календарного заготовительного задания на Украине составило 60,3 %, на Северном Кавказе — 88,8, в Казахстане — 85,2, на Средней Волге — 72 %.
В потребляющих районах страны возник дефицит хлеба. Его доставка из восточных регионов требовала времени. Начались перебои со снабжением населения хлебопродуктами, которые, в свою очередь, провоцировали ажиотажный спрос. Местные власти уже с октября начали вводить нормированный отпуск муки или низших сортов печеного хлеба для городского населения. В декабре в Брянской и Смоленской губерниях фактически были введены хлебные карточки. К минимуму был сведен хлебный экспорт.
Обеспечить успешный ход хлебозаготовок в кампанию 1928/29 г. должно было повышение закупочных цен и увеличение налоговой нагрузки на деревню. Под воздействием данных факторов сибирские крестьяне после окончания уборки начали активно вывозить на заготпункты товарные излишки хлеба. Результаты хлебосдачи в сентябре — декабре 1928 г. в 1,6 раза превосходили показатели наиболее удачной до этого времени для региона кампании 1926/27 г. Успешно проходили заготовки в Поволжье, Казахстане и на Урале. Однако в целом по стране ситуация осложнялась неурожаем в основных зернопроизводящих регионах — на Украине, Северном Кавказе и в ЦЧО. Связанные с этим потери за счет хлеба, получаемого на востоке страны, в полной мере компенсировать не удалось. В потребляющих районах страны начались перебои со снабжением населения хлебопродуктами.
Помимо экономических рычагов активизации заготовок, местные власти получили и внеэкономический — так называемый бойкот, который заключался в занесении зажиточных крестьян, имеющих, по мнению властей, сверхнормативные запасы хлеба, на «черную доску», публичном объявлении их врагами советской власти, исключении из кооперации, отказе от продажи товаров в кооперативных лавках, пользовании общественными угодьями, помоле зерна, выдаче необходимых справок в сельсоветах и т. п. Большинство из используемых приемов бойкота широко применялись сельскими функционерами в ходе предыдущей хлебозаготовительной кампании, но затем были официально осуждены как перегибы. Бойкот должен был иметь общественный характер: кандидатуры бойкотируемых следовало прорабатывать на бедняцких собраниях, собраниях пайщиков, сельских сходах. Потенциальные держатели хлеба вызывались для конфиденциальных бесед в сельсоветы, им рассылались письма с угрозами.
С тем чтобы ситуация в деревне не вышла из-под контроля, региональное руководство было вынуждено ограничивать деятельность сельских функционеров определенными рамками. В постановлениях от 12 и 15 февраля Сибкрайком ВКП(б) признал недопустимыми попытки «применения чрезвычайных мер (ст. 107, ст. 58/10, лишение земельных наделов) как средства усиления хлебозаготовок»
Наращивание объемов вывоза хлеба в европейскую часть страны привело к ухудшению положения и на потребительском рынке Сибири. В январе в регионе начался рост рыночных цен на зерно и муку. Горожане реагировали на возникший дефицит закупками муки впрок. В феврале на городских базарах цены на пшеницу выросли на 21 %, пшеничную муку — на 27 %. В Новосибирске в отдельные дни февраля цена 1 ц пшеничной муки достигала 27 руб. 40 коп., в то время как в последних числах января она равнялась 16 руб. 87 коп. В юго-западных округах разница между средними рыночными и государственными заготовительными ценами на пшеницу в начале марта составляла 65 %, в северо-восточных — 35 %. 1 апреля пшеница на городских базарах в юго-западной части региона стоила на 72,5 %, в северо-восточной — на 35,8 % больше, чем 1 марта. Нарастающий разрыв между государственными заготовительными и рыночными ценами, в свою очередь, приводил к сокращению плановых заготовок. Крестьяне либо задерживали реализацию оставшихся у них товарных запасов зерна, либо продавали его по повышенным ценам на городских базарах.
Далее идет репрессивная деятельность против кулачества. Сначала Сибирь предложила насильственное изъятие, Сталин не согласился. По мере разрастания прод. кризиса, решились на сочетание общественного нажима на кулаков со стороны бедных слоев, используя бойкоты, обработку на сходах, черные доски, и репрессивной деятельностью против спекулянтов и злостных кулаков.
Концепция проведения хлебозаготовительной кампании 1929/30 г. основывалась на интерпретированном И. В. Сталиным и его сторонниками опыте двух предыдущих кампаний. Выступая на апрельском (1929 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), генсек заявил: «Дело состоит в том, что — как видно, как показывает опыт двухлетней нашей работы по заготовкам, - что нам надо взяться вплотную за организацию заготовок, надеяться больше на самотек, на так называемые законы рынка, на так называемую игру цен на рынке нельзя. Двухлетний опыт заготовок показывает, что мы можем заготовить миллионов 300-350 без особого напряжения, а 100-150млн пудов приходится брать организационным порядком».
В 1929/30 г. планировалось существенно увеличить объемы и удельный вес так называемых организованных заготовок (хлебосдачи совхозов и колхозов, гарнцевого сбора, поступления зерна в порядке контрактационных договоров)6. Кроме того, летом 1929 г. был введен натуральный сбор зерна за уборку и обмолот крестьянского и колхозного хлеба машинами МТС, прокатных пунктов, других государственных, кооперативных и общественных организаций и учреждений (уборочно-обмолотный сбор).
Приоритетное значение уделялось контрактации, масштабы которой существенно выросли. В СССР в 1928 г. контрактация яровых посевов охватила 2,6 млн га (4,3 % посевной площади), озимых — 4,9 млн (16,2 %), в 1929 г. яровых — 15,4 млн (25,4 %), озимых 13 млн га (42,8 %). В 1929 г. в Сибирском крае законтрактовали 23,5 % от общей площади посева зерновых (в 1928 г. — 4 %)8.
В конце 1920-х гг. порядок контрактации претерпел существенные изменения. Контрактация — договор, по которому производитель берет на себя обязательство поставить заготовителю оговоренный объем сельхозпродукции, а последний обязывается проавансировать будущие поставки или предоставить в кредит материально-технические ресурсы, необходимые для ее производства (семена, орудия труда, агротехнические услуги и т. п.). В СССР с 1922 г. контрактовались технические культуры. На XV съезде ВКП(б) была поставлена задача перехода к массовой контрактации всех видов сельскохозяйственной продукции, в том числе зерновых9. Контрактация рассматривалась как более надежный метод централизованных заготовок, нежели рыночные («рассевые») закупки.
В яровую кампанию 1929 г. масштабы безавансовой и несортовой контрактации существенно расширились. Контрактанты получали преимущественное право на агрообслуживание, получение производственных кредитов и натуральной семенной ссуды, а также льготы по сельхозналогу за выполнение агроминимума. Кредиты должны были погашаться путем зачета стоимости сданного хлеба. Были введены обязательные промежуточные сроки и дифференцированные по имущественному признаку нормы сдачи зерна. Так, например, в Сибири законтрактовавшие без получения аванса посевы ржи бедняцкие хозяйства обязывались сдать с одного гектара 1,6 ц зерна, середняцкие — 2,5, зажиточные — 3,3 ц.
В ряде регионов (ЦЧО, Северном Кавказе, Средне-Волжском и Нижне-Волжском краях, Татарии, Башкирии, Украине) основные заготорганизации должны были формировать не только фонд централизованного снабжения, но и фонды децентрализованного снабжения, который образовывался за счет установленных Наркомторгом СССР процентных отчислений от общего объема их заготовок. Из децентрализованных фондов производилось снабжение «отдельных городов, не вошедших в план централизованного снабжения». Снабжение «мелких городских поселений непромышленного типа» должно было осуществляться из местного рыночного оборота. С этой целью к хлебозаготовкам, помимо основных заготорганизаций, с разрешения региональных торготделов допускались мельничные тресты, инвалидные и кустарно-промысловые кооперативы, имеющие хлебопекарни, а также рабочие и транспортные потребительские кооперативы, не снабжаемые в плановом порядке. Наряду с основными заготовителями к заготовкам бобовых культур на экспорт были допущены Госторг РСФСР (Зерногосторг) и Укргосторг.
СНК СССР также принял решение сохранить на 1929/30 г. заготовительные цены на уровне, установленном в прошлую кампанию, допуская лишь их незначительную корректировку с целью устранения значительной ценовой разницы между соседними регионами.
Дворы, причисленные в разряд кулацких, обязывались внести всю предъявленную им к уплате сумму единого сельскохозяйственного налога к 1 октября текущего года. Неуплата должна была караться немедленной описью и продажей имущества. На основании законодательно установленного лимита местные органы власти получили конкретные задания по выявлению кулаков.
Параллельно с организационной подготовкой кампании велась работа над годовым хлебозаготовительным планом. Площадь посева зерновых культур в СССР в 1929 г. выросла по сравнению с предыдущим годом на 4 %. Однако условия для созревания хлебов в ряде регионов страны оказались не вполне благоприятными. На Украине сильные морозы вызвали гибель посевов озимой пшеницы, которые весной 1929 г. пришлось пересевать. Озимые пострадали также в Среднем Поволжье, Татарии и Башкирии. Продолжительная летняя засуха поразила восточные регионы — Среднее Поволжье, Урал, Казахстан, Юго-Западную Сибирь. В то же время в ЦЧО был собран высокий урожай. Более высокой по сравнению с предыдущим годом оказалась урожайность на Украине, Северном Кавказе, Нижнем Поволжье. Урожай, таким образом, переместился с восточных в южные и центральные районы. Более развитая заготовительная и транспортная инфраструктура в этих районах облегчала общие условия ведения заготовок.
По предварительным данным, валовой сбор зерновых в СССР в 1929 г. должен был несколько повыситься21. Однако ситуация на востоке продолжала ухудшаться, и зерна в итоге было собрано на 2,2 % меньше, чем 1928 г. При этом производство главной товарной культуры — пшеницы снизилось на 14 %
В большинстве регионов европейской части страны централизованные заготовки в первом квартале 1929/30 г. проходили небывало высокими темпами. В августе 1929 г. зерна было собрано в 1,7 раза больше, чем в рекордном до этого августе 1927 г. В сентябре заготовки в СССР вновь существенно превысили предшествующий максимум и достигли 220,8 млн пудов. Главными факторами успеха стало свертывание рыночной торговли и жесткие меры внеэкономического давления на крестьянство.
К середине декабря годовой план централизованных заготовок в регионе был практически выполнен. По оперативным данным, на 15 декабря его выполнение составляло 94,6 %, а с учетом зерна, находящегося на глубинных пунктах, — 101,1 %1. После этого в соответствии с указаниями Политбюро от 5 ноября централизованные заготовки в большинстве округов края перешли в режим так называемого самотека.
В январе 1930 г. в СССР началась кампания, многократно более значимая — массовая коллективизация. Централизованные хлебозаготовки свелись к минимуму. В январе — марте в Сибирском крае они составили 1700 тыс. пудов (2,6 % от годового итога), в апреле — июне — 297 тыс. пудов (0,5 %). В начале года в счет заготовок в основном шел хлеб, который продолжал вывозиться из глубинки, весной и в начале лета заготорганизации приобретали оставшиеся в колхозах и у единоличников весьма незначительные товарные запасы. В счет сбора гарнца за вторую половину заготовительного года в регионе поступило 4527 тыс. пудов (44,5 % годового итога) (см. табл. 4.1).
В целом по СССР объем государственных плановых заготовок зерновых культур в 1929/30 г. составил 981,8 млн пудов, в том числе централизованные хлебозаготовки, включая осуществляемые по плану Наркомторга СССР отчисления в децентрализованные фонды, — 841,3 млн пудов (без отчислений — 804 млн), гарнцевый сбор — 140,4 млн пудов. От совхозов поступило 23,9 млн пудов (2,8 % общего объема централизованных заготовок), от колхозов — 92,2 млн пудов (11,0%), по контрактационным договорам от объединенных в простейшие производственные кооперативы единоличных хозяйств — 180,9 млн пудов (21,5%).
Годовой план централизованных хлебозаготовок был перевыполнен на 9,2 %. Перевыполнение было достигнуто за счет высоких результатов Украины (118,7 % годового плана), ЦЧО (110 %) и Урала (113 %). Доля Сибири в централизованных заготовках составила 7,6 % (снижение по сравнению с предыдущим годом на 12,2 п. п.), Урала — 4,1 (-5,1 п. п.), Казахстана — 4,3 (-6,6 п. п.), Нижнего и Среднего Поволжья — 12,2 (-7,9 п. п.), ЦЧО — 11,6 (+5,7 п. п.), Северного Кавказа — 11,1 (+1,5 п. п.), Украины — 33,1 % (+16,7 п. п.). Удельный вес восточных регионов (Урала, Сибири и Казахстана) снизился с 40 до 16 %, юго-западных — вырос (в основном за счет Украины) с 32 до 56 %166. Осенью 1929 г. фактически возобновился экспорт хлебопродуктов, который в два предыдущих года был сведен к минимуму. За 1929/30 г. из СССР было вывезено 81 429 тыс. пудов зерновых и зернобобовых, что превышало показатели 1927/28 и 1928/29 г. соответственно в 2,5 и 16,7 раз, но почти в 2 раза уступало показателям 1926/27 г.
Осуществленный осенью 1929 г. широкомасштабный политический, административный и экономический нажим на деревню позволил государству форсировать хлебозаготовки и добиться не только выполнения годового плана в беспрецедентно короткие сроки, но и его перевыполнения. Несмотря на некоторое снижение валового сбора зерновых, плановые заготовки хлеба, включая гарнцевый сбор, в СССР в 1929/30 г. выросли по сравнению с 1928/29 г. почти в 1,7 раза.
1. Перепробованы все методы, от либерально-экономических, до силовых. Более того, хлебозаготовки последних трех лет, есть в какой то мере разгребание завалов рыночного подхода.
2. Малейшее отклонение, как то неурожай или локальный недород, слухи о войне, ставили успех хлебозаготовок на грань провала.
3. Мы имеем дело с системным кризисом, который при тех условиях, при той производительности труда в сельском хозяйстве похоже не решался в принципе. Более того, имел свойство усиливаться, в связи с изменяющимися условиями, как то рост городского населения и повышение спроса.
4. К силовому варианту, власть прибегала исключительно в крайних случаях, когда в условиях цейтнота были уже перепробованы все остальные варианты. При этом центральная власть, как правило выступала в роли сдерживающего фактора.
Прим. В сводках за второе полугодие о проблемах налогообложения, произвола и разложения местных властей практически ничего не сказано
Копался в "Ленинградской правде" за ноябрь 1925 г., обратил внимание на то, что в газете отмечались как факты усиления кулачества (и проникновения кулаков в ряды местной власти, а также их действия), так и проблема расслоения деревни. В общем, обращали внимание на многое из того, что приводится в проработанных Вами отчетах.
Немного о шпионах: Кто организовал шпионов // Ленинградская правда. 1925. № 251. 1 ноября. С. 5. Гнездо англо-эстонских разведчиков, орудовавших в Ленинграде, ликвидировано. 6 дюжин англо-эстонских разведчиков и их помощников размещены в Доме предварительного заключения.
Их «вождь», один из представителей английской разведки в Эстонии капитан Франк сидит в Ревеле. Может быть, новые штаты набирает.
Этот Роман Франк имеет богатое прошлое.
В 1912 г., как «безукоризненный» офицер, он был прикомандирован царем к английской миссии. Не потому ли что Колчак выделил Франка, уже бело-офицера, «представителем сибирского правительства при английской миссии во Владивостоке».
И с падением Колчака карьера Франка продолжалась. Он бежит в Англию, а оттуда едет в Ревель, где занимает видное положение в среде шпионов... Одновременно он установил деловую связь с монархическими организациями, наладил взаимоотношения с эстонским генеральным штабом. Он нанимал нищую, оставшуюся не у дел белогвардейщину, посылал ее на безнадежную работу по шпионажу в пределах СССР, а сам жирел на куче фунтов стерлингов.
И еще один любопытный сюжет - по поводу "репрессий".
Суть дела: Выездная сессия Губсуда приговорила на днях в Новой Ладоге председателя Волховского уездного отделения Союза Медикосантруд Р. Лыкас за растрату 2007 рублей к лишению свободы на 9 лет.
В принципе, бытовое хозяйственное дело (правда, крупное - 123 осужденных)
В речи помощника прокурора обратил внимание на два момента: Я не назову ее историей советских работников, а позорной историей уходящих бывших людей.
В этом процессе выявилась вся оборотная сторона НЭПа. Процесс подтверждает, что единственный первоисточник возрождения частного капитала гг. Мартыновых и тысячи других — наши государственные склады...
То есть, с одной стороны, обратил внимание на негативные стороны НЭПА (который уже думали сворачивать, но окончательное решение, по-моему, еще не было принято), а, с другой стороны, - четко выделяет, что это не "советские" люди, а "бывшие". В конце 1920-х такое, насколько я знаю, стало нормой.
Второй момент: Не пора ли процессы показательные превратить в процессы истребительные? Надо покончить с этой саранчой, с советским подпольем.
Насколько я понимаю, вполне "рутинный" призыв для более позднего времени - 1930-х годов.
Заметка - Ленинградская правда. 1925. № 255. 6 ноября. С. 5.
Пара документов осени 1921 года - на начальном этапе развития НЭПа.
Первый - тезисы доклада т. Таргулова на заседании Петроградсского губернского комитета РКП, 22 ноября 1921 года. О принципах местных бюджетов. ЦГА ИПД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 13. Л. 16-17.
Новые начала экономической политики, имеющие целью укрепление крупной промышленности и поднятие общего благосостояния, существенным образом изменяют построение государственного бюджета.
Предоставление свободы частной инициативе и местной самодеятельности выдвигают на очередь вопрос о выделении из государственного бюджета расходов, имеющих чисто местное значение.
Расходы местного значения должны быть покрыты поступлениями от местных источников доходов, образуя самостоятельно местный бюджет...
Ближайшею задачею при составлении местного бюджета является полный учет всех источников доходов и установление максимального размера обложения.
При установлении размеров обложения должна быть принята во внимание платежная способность и социальное положение плательщиков.
Обложение не должно затруднять нормальное развитие частной самодеятельности в деле восстановления народного хозяйства.
Нормы обложения местной промышленности, в особенности кустарной, должны быть согласованы с обложением таковых в смежных губерниях, дабы не ставить их в неблагоприятные условия конкуренции.
Источниками для покрытия расходов по удовлетворению перечисленных выше потребностей должны служить:
А) доходы от коммунальных имуществ и производственных предприятий
Б) Платы за услуги, предоставляемые населению местными учреждениями
В) Процентные отчисления от государственных денежных и натуральных прямых и косвенных налогов
Г) Специальные целевые сборы
Д) Поступления от местного населения.
Коммунальные доходы (группа а) находятся в зависимости от условий эксплоатации и при внешней видимой значительности их поступлений, за вычетом эксплоатационных расходов, могут дать сравнительно умеренный чистый остаток.
Доходы от платы за услуги (группа б) предоставляемые местными учреждениями должны извлекаться преимущественно из доходов получаемых группами населения, занимающимися частными занятиями и промыслами.
Поступления от отчислений государственных денежных и натуральных налогов (группа в) по мере развития их, должны выражаться в значительных суммах.
Целевые налоги и сборы имеют назначение покрывать специальные нужды местного населения (содержание школ, больниц, дорог и т.п.).
Установление и размер целевых налогов и сборов находятся в прямой зависимости от тех назначений, ради выполнения которых они устанавливаются.
В зависимости от района обслуживания учреждения содержимыми на целевые налоги и сборы, последние могут быть устанавливаемы как в общегубернском масштабе, так и по каждой местности особо (устройство профессиональных школ, местных больниц, электростанций и т.п.)
Целесообразно построенная система местного обложения должна обладать нижеследующими свойствами:
А) Простотой и единством в построении
Б) Уравнительностью в распределении тяжести налогового бремени между отдельными гражданами.
В) Гибкостью, позволяющей в каждый данный момент, сообразно потребности в средствах увеличивать или уменьшать сумму обложения.
Г) Единообразием в методах исчисления налога.
Д) Приближением налогового аппарата к населению.
Всем этим требованиям наиболее удовлетворяет система единого поимущественно-подоходного налога.
Налог этот обнимает все группы населения и объединяет все виды доходов.
Налог исчисляется в размере того или иного процента, в зависимости от вида дохода и социального положения плательщика.
Природа этого налога предусматривает деление доходов по следующим четырем группам:
А) К первой группе отнесены все доходы от сельского хозяйства и подсобных к нему промыслов.
Б) Ко второй – все доходы от эксплоатации недвижимых имуществ.
В) К третьей – доходы от торговли и промыслов.
Г) К четвертой – все доходы от так называемых свободных профессий (артисты, врачи, дантисты и др.) и всех видов квалифицированного труда.
Для простоты техники взимания в основание обложения принимается валовый доход и заработок плательщика.
В целях перенесения тяжести обложения на наиболее имущие классы населения должен быть установлен необлагаемый минимум и прогрессивная шкала обложения.
Успешное проведение в жизнь этого налога требует усовершенствования налогового аппарата, приближение его к местам и широкого участия самого населения в деле обложения.
Помимо перечисленных выше источников доходов для покрытия местных расходов могут быть установлены и другие специальные сборы как например: с бездоходных имуществ, предметов роскоши, привозимых и отвозимых грузов и т.п.
Средством борьбы с дефицитностью должны явиться следующие два мероприятия: 1) всемерное стремление к увеличению производственных доходов предприятий и 2) значительное сокращение расходов по целому ряду учреждений, а равно и упразднение тех из них, существование которых не оправдывается современным направлением экономической политики.
Из протокола Петрогралского губернского комитета РКП 4 марта 1922 г. - ЦГА ИПД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 14. Л. 5.
Заслушав доклад о сельско-хозяйственной кооперации в Петроградской губернии и принимая во внимание:
А) Чрезвычайно важное значение ее в деле технического прогресса и концентрации отдельных отраслей распыленного крестьянского хозяйства в более крупные производственные единицы.
Б) Первостепенное политическое значение ее для деревни, как крупной силы, организованной на прочном экономическом базисе.
В) Неизбежное стремление кулацких, эсеровских и кадетских слоев к овладеванию аппаратом сельско-хозяйственной кооперации в политических целях против советской власти.
Г) Слабое участие Уездкомов и Волячеек РКП в деревне по организационному и идейному овладеванию сельско-хозяйственной кооперацией.
Д) Предстоящее слияние коммун и колхозов с объединениями сельско-хозяйственной кооперации общего типа.
Е) Огромное политическое значение огородных артелей в городах с пролетарским составом в целях влияния через них в союзных объединениях сельско-хозяйственной кооперации общего типа.
Считать работу партийных организаций на местах по овладеванию аппаратом сельско-хозяйственной кооперацией – важнейшей ударной работой в деревне, требующей максимального напряжения партийных сил в этом направлении.
Обязать всех коммунистов в селах и деревнях вступить в состав уже открывшихся сельско-хозяйственных товариществ и артелей, беря на себя инициативу там, где еще они не открыты.
Поручить уездкомам проконтролировать работу уземотделов в деле организации и политического овладевания сельско-хозяйственной кооперацией, обеспечив их знакомыми с этой работой товарищами.
У меня точно такое же впечатление складывалось, когда смотрел все материалы, что Вы здесь выложили.
В целом с выводами согласен, пока только одно маленькое дополнение сделаю:
Это еще с Гражданской и времени "военного коммунизма" пошло. Предполагаю, что осознание опыта Первой мировой войны.
Получил сегодня книжку, точнее даже брошюру "20 лет Советской власти" (цифровой материал для пропагандистов), Партиздат ЦК ВКП (б), 1937 г.
Там указано количество безработных на 1928 год, 1 576 тыс. человек. Среднегодовое число рабочих и служащих (в тыс) 11 600.
Год полной ликвидации безработицы 1931. Число рабочих и служащих уже 19 млн.(впечатляет!)
Городское население по переписи 1926 года 26 млн. чел, так что проблема безработицы, это была весьма серьезная проблема.
Немного не в тему, но про 20-е здесь тоже есть:
Сравнительная статистика по сельскохозяйственному производству.
Несколько любопытных цифр из следующей книги:
В.М.Симчера
"Развитие экономики России за 100 лет. Исторические ряды".
Российская Академия Наук
Отделение общественных наук
Секция экономики.
Речь пойдёт о сравнительной динамике развития сельского хозяйства в начале и конце ХХ века.
Итак: Объём сельскохозяйственного производства в России в сопоставимых ценах 2000 г., млрд. руб.
1914г. - 364,3
1923г. - 274,7
падение (далее "-") - 89,6 - 24,6%
То есть, падение с/х производства составило порядка 25% за 10 лет. В эту десятилетку вошло много чего: первая мировая война, две революции, гражданская война и катастрофический голод в Поволжье. А ещё: продразвёрстка, комбеды, продотряды, продналог... Если кто-то думает, что продналог был намного легче, чем прдразвёрстка, то сошлюсь на Льва Литошенко, который в книге "Социализация земли в России" утверждал, что, по крайней мере первый год продналог и по объёму и по методам взыскания мало чем отличался от предшествовавшей ему продразвёрстки. Да и в следующие несколько лет с крестьян брали максимально возможное, поскольку больше средств на поднятие страны из разрухи взять было просто неоткуда.
Теперь смотрим десятилетие демократических реформ:
1991г. - 1401,1
2000г. - 774,5
"-" - 626,6 - 44,7%
Падение производства почти в два раза выше!
Тут, конечно, можно возразить, что периоды взяты не совсем корректно и правильнее было бы взять "пиковые" года. Ладно, возьмём "рекордные" года по РИ и СССР, и ближайшие к ним года максимального падения производства:
1911г. - 425,7
1920г. - 143,2
"-" - 282,5 - 66,4%
...................
1989г. - 1536,9
1999г. - 718,8
"-" - 818,1 - 53,2%
Ну чтож, действительно, либеральным реформаторам есть ещё к чему стремиться.
Сразу замечу: я здесь пишу НЕ О РЕЗУЛЬТАТАХ сельскохозяйственной политики. С моей стороны было бы подлостью сравнивать ужасный голод 1921 года с 1990-ми, которые лично я пережил "с жирком", так сказать.
Но две вещи можно отметить:
1. Общее направление, т.е. "тренд",и
2. Уровень, на который подняли коммунисты сельское хозяйство, если даже падение производства более чем в два раза, в результата демореформ, не привело к голоду.
Ну и несколько слов об упомянутой здесь книге.
"Исторические ряды", Симчеры: огромнейший объём разнообразных интересных цифр, сведённых в таблицы и графики. Информация подана вполне уравновешенно, без завываний. Каждую таблицу сопровождают подробные комментарии. Но... Но! Академии Наук рано или поздно будет стыдно за выпуск этой книги. Графики - неряшливые и плохо оформленные. Куча опечаток, логических несуразностей и прочих "непоняток".
Такое ощущение, что издатели сэкономили на редакторах.
Тут не все так просто. У меня в руках невероятного формата книга, под которой даже сканера не видно. Бюджеты крестьянских хозяйств на Урале за 1925-26 год. Издания Уральского областного статистического управления, 1928 год
Там даны данные по бюджетам в динамическом разрезе с 1922 по 1926.
Табличка на странице 24, Тяжесть СХ налога
Полупролетарии, Мелк. товаропроизводитель, Мелк. капиталистическое хозяйство. Короче беднота, середняки, и кулаки.
Улачено СХ налога в 1925/26 году на одно хозяйство
3,68
19,83
56,45
В процентах от валового дохода от своего с.х.(далее все в процентах)
1,2
2,7
3,9
от условно чистого дохода от своего с.х.
2,6
5,8
8,8
условно чистого дохода от всего хозяйства
1,0
3,4
5,8
от всего денежного расхода
1,6
5,3
7,2
стр. 238 Динамика крестьянского бюджета за 1922/23-1925/26
Первая цифра весь условно чистый доход на одно хозяйство, вторая налоги в рублях на одно хозяйство
1922/23 315,7 23,46
1923/24 333,46 27,29
1924/25 436,34 29,84
1925/26 596,35 21,28
Если не сильно изменяет память, в РИ доля налогов была порядка 4-7%. Вспомню где я видел эти цифры, уточню, и дам ссылку на скачивание.
Если посмотреть долю налога в гос. бюджете, то доходы от сх населения в 1926/27 составляли 14,2% в 1927/28 11,8%.
В общем по нынешним временам эти цифры смотрятся несерьезно. Единственно, что можно отметить по поводу изъятия средств, это цены гос. заготовок. Но и здесь достаточно вспомнить аналогичную ситуацию в первые годы ПМВ, когда государство пошло на аналогичные меры сдерживая закупочные цены, ибо иначе не выдержал бы бюджет. Это у Кондратьева есть. И то, что тяжесть в купе с ножницами цен СХ и пром. изделий возможно была ощутимой.
Если забежать вперед лет на 20, то потребление крестьянами промышленной продукции с 1922 по 1953 год вырастет приблизительно в 6 раз. Пока не выкладывал этих данных, ссылку дать не могу.
По РИ
Источник А. Вайнштейн Обложение и платежи крестьянства в довоенное и революционное время. Москва, 1924
Прямые налоги в 1912 году, 2,4-2,8 в % к основному доходу.стр. 48. табл. 2
Помимо этого еще гора косвенных, страхования и платы за землю. Суммарные налоги 12-17% от условно чистого дохода. стр. 52, табл.3
По 1921-22, до 17% от условно чистого. стр. 83, табл.13
1922-23, также до 17% от условно чистого, стр.102, табл. 19
Кстати Виктор, есть она в продаже, но пять тыс. счас не потяну.
Упомянутый мною Лев Литошенко в те суровые годы как раз на теме крестьянских бюджетов и сидел. Я, как на связи появлюсь, напишу немного про его "Социализацию земли в России". Там такие расклады любопытные!
"Социализация земли в России" Льва Литошенко. Книга по-своему уникальна. Автор, - беспартийный, но по своим взглядам был близок к кадетам. Преподавал политэкономию в Московском коммерческом институте, а по совместительству работал в статистико-экономическом отделе Союза городов. Решительный, я бы даже сказал - оголтелый, сторонник реформ Столыпина. До войны опубликовал несколько работ в её поддержку. После Февральской революции выступал в печати с тех же позиций с критикой эсеровской земельной политики. После Октября - критиковал большевиков.
Цитата из статьи Льва Литошенко в газете "Русские ведомости" (февраль 1918г.):
"Перед нами "Основной закон о социализации земли" за подписью Ульянова-Ленина и комиссара земледелия Колегаева. Для вящей крепости "закон" контрассигнован Марусей Спиридоновой и 650-ю именами безвестных "товарищей", принимавших участие в приёме законопроекта. Продукт коллективного творчества побивает рекорд безграмотности и нелепости..." и т.п.
В конце 1918 года подаёт заявление с просбой о приёме на работу в Центральное статистическое управление "в качестве консультанта по вопросам динамики сельского хозяйства". На заявлении резолюция: "Зачислить с 1 декабря с окладом 1100р.". Рядом подшиваются две бумаги: удостоверение "на предмет представления к 1-й категории классового пайка" и свидетельство "об освобождении от службы в Красной армии". Автор получает доступ ко всем статистическим данным по сельскому хозяйству, пишет множество работ, в частности - посвящённых бюджетам крестьянских хозяйств. Ездит в загранкомандировки (1923, 1925 и 1926гг.). В последнюю из них, тайно вывез с собой рукопись рассматриваемой книги. Издана она была только в 2001 году. Жизнь Льва Литошенко закончилась трагически: первый раз его арестовали в 1930-м, а умер он в одном из колымских лагерей 27 ноября 1943 года.
Замечу, что, не смотря на то, что Лев Литошенко пошёл на сотрудничество с большевиками, своих взглядов он не изменил.Более того, вплоть до 1927 года он публиковал работы, где имел мужество (и возможность!) отстаивать свою точку зрения, отличную от общепринятой. Конечно, делал он это не в такой острой форме, как до революции, но всё таки: "...Земля будет в руках тех, кто сильнее, кто благодаря упорному труду и любви к собственности сможет преодолеть все разрушительные последствия революции. Наша аграрная структура будет далека от всех видов социализации". Это - начало 20-х.
Теперь о самой книге. Расклад, действительно, получился неординарный: идеологический противник большевиков получил доступ ко всей "большевистской" сельскохозяйственной статистике и написал книгу, где высказал свои мысли без всякой корректировки со стороны "уполномоченных" органов. В итоге получилась на редкость антисоветская книга. Правда, учитывая доступ в святая-святых, цифровых данных маловато (но они есть! И интереснейшие). В основном - полемический задор. Лично мне читать эту книгу было тяжеловато. Всё искупилось ближе к окончанию, когда автор дошёл до "выводов" и "прогнозов". Чего стоит только его издевательское упоминание плана ГОЭЛРО! Типа - не одну сотню лет понадобится большевикам, чтобы электрифицировать сельское хозяйство и т.п. Ну и "единственно возможный путь выхода из кризиса": как нетрудно догадаться - всё та же столыпинская ставка на "сильного". Автор ещё успел лично убедиться, что был прав далеко не во всём.
Отдельно хочу упомянуть образцовую, на мой взгляд, вступительную статью В.Данилова.
Кое-какие данные из книги попробую добавить позже.
Хроники хлебного фронта (заготовительные кампании конца 1920-х гг. в Сибири) / В. А. Ильиных. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) ; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2010. — 343 с.: ил. — (История сталинизма).
Книга примечательна тем, что автор подробно, по годам рассказывает о хлебозаготовительных компаниях 20-х. Если откинуть все лишнее, и оставить голую фактуру, то картина получается весьма примечательной. Постараюсь быть кратким, но все равно получится много. Заголовки по каждой компании оставляю оригинальными. Традиционно темно-синий, это цитаты из книги. Текст склеил из фрагментов, выкинув детали относящиеся чисто к Сибири и по мере возможности сохранив смысл и факты. Выводы после выкладки описаний всех компаний.
1. Март 1921 г. — 1921/22 г.: по усеченной формуле ( Обзоры ОГПУ по этому периоду)
Подготовка
1. Переход от продразверстки к продналогу был декларирован 15 марта 1921 г. в известной резолюции X съезда РКП(б), а затем законодательно оформлен декретом ВЦИК РСФСР от 21 марта «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». В соответствии с этим документом государственная монополия на сельскохозяйственную продукцию и разверстка как способ ее осуществления отменялись. Государство становилось собственником не всей произведенной крестьянами продукции, а только ее части, отчуждаемой в форме строго фиксированного натурального налога. Остальное количество продовольствия и сырья оставалось в полном распоряжении крестьянина и могло быть использовано им «для улучшения и укрепления своего хозяйства, для повышения личного потребления и для обмена на продукты фабрично-заводской и кустарной промышленности и сельскохозяйственного производства.
28 марта 1921 г. СНК РСФСР принимает декрет «О свободном обмене хлеба, зернофуража, картофеля и сена в губерниях, закончивших разверстку»...
..Рабочие кооперативы и государственные учреждения, нуждавшиеся в дополнительных, помимо получаемых через систему госснабжения, объемах продовольствия, обязывались заключать договоры на его поставку с Центросоюзом или — с санкции последнего — с областными и губернскими потребительскими обществами. В соответствии с декретом СНК от 25 мая 1921 г. губ-продкомам предоставлялось право в случае непоступления продуктов по продналогу приостанавливать свободное обращение того или иного вида сельскохозяйственной продукции по отдельным уездам или районам6.
Хлебопродуктов по первому продналогу в целом по стране предполагалось собрать в половинном объеме от фактически собранной разверстки. Возместить разницу между потребностями государства и объемами получаемой по натуральному налогу продукции планировалось за счет ее приобретения у крестьян. Вненалоговые заготовки для государственных нужд предполагалось наладить не путем покупки за деньги, а при помощи непосредственного обмена промышленной продукции на сельскохозяйственную.
2. С целью налаживания вненалоговых централизованных заготовок путем обмена был создан государственный товарный фонд из предметов ширпотреба и сельхозинвентаря, затем в связи с неприспособленностью продорганов к подобным функциям было решено обязать потребительскую кооперацию проводить заготовку продовольствия и сырья для государства путем товарообмена.
26 мая 1921 г. между Наркомпродом и Центросоюзом был подписан генеральный договор, в соответствии с которым право на централизованные заготовки сельскохозяйственной продукции предоставлялось Центросоюзу, а за Наркоматом продовольствия закреплялись общее руководство и контроль за этими заготовками на всех стадиях. Наркомпрод передавал в распоряжение потребкооперации предназначенные для целей товарообмена товарные фонды. Низовые звенья потребкооперации должны были в первую очередь выполнять спущенное сверху государственное задание, а затем с разрешения губ-союза вести заготовку для других организаций.
Кооперация с первых дней нэпа рассматривалась руководством страны как один из наиболее действенных рычагов недопущения роста частного капитала. Так, в письме ЦК РКП(б) ко всем организациям РКП «О кооперации» от 9 мая 1921 г. заявлялось: «Задачей кооперации является вырвать мелкого производителя из цепких лап спекулянтов, освободить потребителей и производителей от эксплуатации скупщиков, направить главный приток излишков мелкого хозяйства в руки Советской власти, а не в руки возрождающегося мелкого капиталиста».
4. В целом по стране до нового урожая планировалось в порядке Централизованного товарообмена заготовить около 32 млн пудов хлебопродуктов.
Результат
В РСФСР вненалоговые заготовки хлеба в июне составили всего около 30 тыс. пудов, в июле — 58 тыс., в августе — 548 тыс. пудов.
Причины
1. Принятый заготовительный план был завышен. Имеющиеся в деревне излишки продукции оказались невелики, да и те придерживались в связи с угрозой неурожая. Аппарат потребкооперации, потерявший в годы «военного коммунизма» свою коммерческую направленность и занимающийся исключительно распределением товаров, не был готов к столь быстрой смене функций. Материально-технические возможности кооперации не позволяли ей стать заготовителем-монополистом. Промышленных товаров было недостаточно для ведения товарообменных операций. Ассортимент и качество товаров, предлагаемых потребкооперацией в обмен на продовольствие, не соответствовали крестьянским нуждам.
2. Непосредственные товарообменные операции сопровождались необычайной волокитой. Для того чтобы сдать продукцию и получить за нее товар, крестьянин должен был обойти не менее четырех контор. Нередко подобное «удовольствие» растягивалось на целый день. Не удовлетворяли сельских жителей и обменные эквиваленты, которые для сельскохозяйственной продукции были занижены, а для промтоваров завышены. Государство при их установлении основывалось на необходимости максимального покрытия закупаемого продовольствия имеющимся весьма скудным запасом и ограниченной номенклатурой товаров. В связи с этим было принято решение исходить из средних довоенных цен для продовольственных товаров, а цены на промтовары увеличить против довоенных в три раза. Но главная причина провала товарообмена заключалась в том, что он не смог охватить всю гигантскую совокупность меновых отношений между городом и деревней.
3. Крестьяне предпочитали рынок товарообменному пункту не только в силу его оперативности. Здесь отсутствовал контроль за ценообразованием, и цены формировались в зависимости от спроса и предложения. Спрос же на сельхозпродукцию в этот период значительно превосходил предложение; цены на нее на рынке, в отличие от государственно-кооперативной системы, постоянно росли и существенно превосходили цены на промтовары. Более разнообразным на вольном рынке был и выбор. В этих условиях уже с апреля 1921 г. начинает расти реализация сельскохозяйственной продукции за деньги. Основная ее часть, минуя кооперацию, продавалась на рынках.
4. Дестабилизировала государственный товарообмен и деятельность рабочей кооперации, организовавшей массовый поход за хлебом. Представители многих рабочих кооперативов, игнорируя местные губсоюзы, вели заготовку продовольствия либо самостоятельно, либо через частных лиц и были готовы заплатить любую цену за столь необходимое им продовольствие..
5. На результаты заготовок кооперации осенью 1921 г. повлияла изменившаяся под влиянием катастрофического неурожая в Поволжье рыночная конъюнктура. Рост цен на продовольствие в неурожайном регионе распространился и на другие районы страны, включая Сибирь. Цены вольного рынка оставили заготовительные цены кооперации далеко позади. По-прежнему конкурентную борьбу с кооперацией выигрывали, в отличие от нее, не связанные ценовыми ограничениями частники. По подсчетам В. И. Дудукалова, неконтролируемый частный вывоз хлеба из Сибири до октября 1921 г. составил 3,5-4 млн пудов, тогда как централизованный товарообмен в крае за тот же период не дал и одного миллиона пудов. Неудовлетворительный ход продовольственных заготовок потребкооперации был также связан с выжидательной позицией крестьян, которые, имея излишки зерна, задерживали его реализацию, надеясь на дальнейший рост цен.
Не выполняя обязательства перед продорганами, потребкооперация не выполняла и договоры на поставку продовольствия с рабочей кооперацией. Рабкоопы, которые отдали свои товары и деньги Центросоюзу, Сибцентросоюзу и губсоюзам, остались ни с чем перед лицом надвигающегося голода. Монополия потребительской кооперации на продовольственные заготовки себя не оправдала.
Ход компании
Декретом СНК от 4 октября 1921 г. всем государственным учреждениям и кооперативам было дано право в случае невозможности заключения договоров с потребительской кооперацией вести самостоятельные заготовки на вольном рынке (по рыночным ценам в пределах установленных смет расходов) или обращаться к другим контрагентам и даже к частным лицам. Помимо этого 26 октября было отменено обязательное соотношение обменных эквивалентов, и потребкооперация как в центре, так и на местах получила право устанавливать заготовительные цены по соглашению с заказчиками, учитывая при этом среднерыночные цены соответствующих районов.
Избавив организации, нуждавшиеся в продовольствии, от необходимости заключения договоров с потребкооперацией, власти не освободили последнюю от обязательств перед государством. Постановлением СНК от 5 ноября на Центросоюз было возложено задание «в боевом порядке» заготовить на территории республики 15 млн пудов зерна. В это количество засчитывалась значительная часть хлеба из уже приобретенного в течение лета и осени.
Для этого к примеру в Сибири
Гарантией выполнения государственного «ударного» задания в условиях падения зернового производства в регионе должно было стать ограничение свободы торговли и бронирование до 1 апреля 1922 г. исключительно для заготовок потребительской кооперации наиболее хлебных губерний Сибири: Алтайской и Омской. Закупки или обмен зерна и муки в этих губерниях иным организациям запрещались. Железнодорожные и водные пути сообщения контролировались заградотрядами. Местным властям разрешалось закрывать рынки и базары
В конце января 1922 г. СТО принял решение разбронировать с 15 февраля, т. е. значительно раньше намеченного ранее срока, всю Сибирь для хлебозаготовок крупным государственным и кооперативным организациям из других регионов. 8 февраля было заявлено, что разбронирование распространяется и на крестьян из неурожайных районов, приобретающих семена для посева25.
В начале февраля 1922 г. Президиум ВСНХ в связи с тяжелым продовольственным положением промышленных предприятий и отсутствием у государства ресурсов, необходимых для их снабжения, принял решение снять большую часть фабрик и заводов (за исключением оборонных) с гособеспечения, предоставив им право стопроцентной реализации произведенной продукции на рынке по свободным ценам с целью ее обмена на продукты питания26. Реализация вышеуказанных решений означала радикальную демонополизацию сельскохозяйственного рынка.
В рамках этого процесса весной 1922 г. началось разгосударствление пищевой и перерабатывающей промышленности, значительная часть ранее национализированных мелких предприятий которой (в том числе мельниц) передавалась кооперации, исполкомам местных Советов и частично возвращалась прежним владельцам. Многие из них сдавались в частную аренду. Предприятия, оставшиеся в ведении государства, а также государственные заготовительные организации переводились на хозрасчет.
Была осуществлена децентрализация кооперативной системы, взаимоотношения внутри которой стали строиться не на приказной, а на коммерческой, договорной основе. Воссоздавалась специализированная сельскохозяйственная кооперация, ранее включенная в потребительскую. В мае 1922 г. произошла законодательная легализация частного капитала.
Сразу же после разрешения свободной торговли в ранее закрытых районах туда устремились из потребляющих и неурожайных губерний представители множества государственных и кооперативных организаций и учреждений — главков, трестов, губсовнархозов, губсоюзов потребкооперации, рабочих кооперативов, профсоюзов, земотделов. Все они везли с собой имеющиеся у них запасы товаров и денег с единственной целью — не останавливаясь ни перед какими ценами, приобрести продовольствие для своих работников. В деревне были практически израсходованы излишки сельхозпродукции, падала покупательная способность крестьянства. В этих условиях промышленность с тем, чтобы взять продовольствие, вынуждена была продавать промтовары ниже себестоимости. Естественно, что цены на хлеб при этом росли с головокружительной быстротой.
Продолжение завтра
2. 1922/23-1923/24 гг.: парадоксы конъюнктуры (Из обзоров ОГПУ по этому периоду))
Подготовка.
1. с лета 1922 г. наметились некоторые тенденции к ремонополизации рынка. На базе торгово-закупочного отдела Наркомпрода была создана крупная государственная заготовительная организация — акционерное общество «Хлебопродукт», призванное удовлетворить нужду в хлебе госучреждений и рабочей кооперации потребляющих районов страны. Помимо «Хлебопродукта» и Центросоюза достаточно крупные закупки зернофуража производили Госбанк, Российский союз сельскохозяйственной кооперации (Сельскосоюз), Украинские союзы потребительской (Вукоспилка) и сельскохозяйственной (Сельгосподарь) кооперации, Московский (МСПО) и Петроградский (ПеПО) потребсоюзы, Мельотдел Наркомпрода РСФСР. Эти заготовительные организации должны были укрепить позиции государства на рынке и ограничить развитие частного хлеботоргового капитала. В то же время бороться с частниками предполагалось преимущественно экономическими методами, административные ограничения их деятельности были сняты.
2. Осенью 1922 г. в европейской части страны был собран хороший урожай. По самым минимальным подсчетам, валовой сбор зерновых по СССР в целом был почти на треть больше, чем в 1921 г... Ситуация на хлебном рынке стабилизировалась. Рыночные цены начали снижаться.
..В начале сентября участники совещания при особоуполномоченном СТО по реализации урожая выработали меры воздействия на нежелательное повышение цен. Было принято решение о распределении полномочий между Госбанком, «Хлебопродуктом» и кооперацией заготовительных районов. На местах крупные заготовители должны были договариваться о предельных ценах. В случае достижения данного уровня они обязаны были прекратить покупку зерна, а при достижении 90 % от предельной цены Госбанк должен остановить финансирование хлебозакупа. На рынки потребляющих районов в моменты повышения продажных цен предписывалось выпускать большие партии хлеба, собранного по натуральному налогу, для реализации его по дешевым ценам36.
Таким образом, центральные регулирующие органы приняли решение воздействовать на рынок преимущественно экономическими методами.
Ход компании
Цель, поставленная центральными регулирующими органами накануне заготовительной кампании 1922/23 г., была достигнута. Закупочные цены на зерно и муку стали снижаться. Среднезаготовительные цены АО «Хлебопродукт» на основные зерновые культуры в целом по стране в октябре 1922 г. составляли (в золоте) 62 коп., тогда как в сентябре они достигали 1 руб. за пуд. Падение цен было связано не только с установлением понижающих лимитов и иных мер воздействия на рынок. Прежде всего этому способствовали конъюнктурные особенности года, которые заключались в общем превышении предложения хлебопродуктов над спросом. Экспорт хлеба еще не развернулся. Покупательная способность разоренного многолетней войной городского населения была минимальной. Многие снабжались продовольствием централизованно. К тому же, государство могло вообще не покупать хлеб, необходимый для городского населения и армии.
...Предложение хлеба на рынке не ограничивалось крестьянским зерном. Советские органы, которым хлебопродукты выдавались в качестве бюджетных ассигнований, переводили их в деньги, реализуя на рынке. При этом острая нужда в деньгах заставляла советские органы с целью ускорения оборота продавать зерно и муку по демпинговым ценам.
Резкое снижение цен на хлеб подрывало стимулы к восстановлению сельскохозяйственного производства и вызывало недовольство крестьянства. С целью изменения конъюнктуры СТО принял решение увеличить финансирование государственно-кооперативной торговли, а также принять меры к налаживанию хлебного экспорта. В ноябре 1922 г. за границу было вывезено 2 тыс. пудов ржи и пшеницы, а в мае 1923 г. — уже 5190 тыс. пудов.
Кроме того, местные власти лишались права самостоятельно устанавливать предельные закупочные цены, а уже введенные лимиты отменялись. Впредь предельные цены разрешалось применять лишь в крайнем случае {«при наличии, — как указывалось в постановлении СТО, — ненормального и не соответствующего объективным условиям данного района роста цен, вызванного усиленной и неорганизованной скупкой хлеба частными, кооперативными и государственными заготовителями») в виде временной меры и только с санкции особоуполномоченного СТО по реализации урожая.
Падение закупочных хлебных цен в течение 1922/23 г., по мнению специалистов, создавало угрозу снижения посевных площадей под зерновыми культурами. Однако эти опасения не оправдались. Восстановительный потенциал крестьянского хозяйства оказался велик. Наиболее мощным стимулом для его развития являлась появившаяся впервые за много лет возможность свободного выхода на рынок с произведенной продукцией. Общая площадь посевов зерновых культур в целом по стране в 1923 г. по сравнению с 1922 г. выросла почти на 19 %....Несмотря на несколько меньшую урожайность хлебов, их валовой сбор увеличился. Исходя из увеличения производства зерна, осуществлялась подготовка соответствующих органов государственного управления к кампании 1923/24 г.
Осполком СТО разработал общегосударственный план централизованных закупок зерновых культур, распределенный по территориям, организациям и срокам. Большую часть закупленного основными заготорганизациями хлеба предполагалось вывезти из страны. Внутреннее снабжение страны возлагалось частично на продналог, а также на закупки губсоюзов потребкооперации и частных хлеботорговцев. Каких-либо ограничений в деятельности последних на хлебном рынке не предусматривалось.
Накануне кампании было признано нежелательным дальнейшее понижение закупочных цен на зерно. Однако каких-либо чрезвычайных мер, направленных на это, принимать не планировалось. Для увеличения спроса на хлеб было признано достаточным расширить объемы хлебозакупа. При этом повышение цен, по мнению руководителей советской экономики, должно было иметь свои пределы, так как относительная дешевизна хлеба позволяла повысить доходность его экспорта и снизить темпы инфляции.
Однако ожидаемой стабилизации цен в начале кампании не произошло.
Среднемесячные закупочные цены АО «Хлебопродукт» в целом по стране снизились в сентябре по сравнению с июлем за один пуд ржи с 45 до 30 коп., а за один пуд пшеницы — с 68 до 55 коп. Предложение зерна в этот период существенно превышало спрос на него.
Одновременно с падением сельскохозяйственных цен происходил рост цен на промтовары. Возникшие «ножницы» цен вызывали существенное падение покупательной способности деревни. Приобретение необходимых промышленных товаров для абсолютного большинства сельского населения стало невозможным. Это повлекло за собой кризис сбыта промышленной продукции. Таким образом, третий год нэпа явил миру два парадокса: кризис сбыта промтоваров при чрезвычайно сокращенном производстве против довоенного и острой в них потребности со стороны населения; «перепроизводство» хлеба в недавно пережившей катастрофический голод и далеко еще не восстановившей довоенный уровень питания стране.
За возникшим кризисом сбыта фабрикатов последовали перебои в выдаче зарплаты рабочим, закрытие некоторых предприятий, усиление безработицы. Все это вызывало недовольство рабочих, порождало острые трудовые конфликты. Резко ухудшилось отношение к советской власти и со стороны крестьянства. В связи с этим необходимо было срочно принимать меры для сближения промышленных и сельскохозяйственных цен.
Если цены на фабрикаты начиная с октября 1923 г. снижались преимущественно директивным образом, то при повышении сельскохозяйственных цен власти сочетали административные и экономические методы воздействия на рынок. С целью увеличения спроса на хлеб со стороны заготорганизаций было увеличено их финансирование. Принимались меры по форсированию экспорта. В районах с крайне низким уровнем хлебных цен практиковалось принудительное увеличение натуральной части сельскохозяйственного налога за счет денежной, что снижало уровень рыночного предложения хлебопродуктов.
Одновременно с активно проводимой политикой стимулирования заготовительного спроса на хлеб с октября 1923 г. на рынке стали действовать факторы, снижающие его предложение. Потребность крестьян в деньгах уменьшилась, так как большая часть сельхозналога была выплачена. Не стали крестьяне покупать слишком дорогие промтовары. Дешевизна зерна сделала невыгодной его реализацию, оно стало использоваться для откорма скота и птицы. В результате уже в октябре 1923 г. наступило равновесие между спросом и предложением, снижение хлебных цен прекратилось, а затем начался их рост.
В начале 1924 г. в СССР произошли принципиальные изменения в организации хлебооборота. Если в предыдущий период часть произведенной продукции отчуждалась у производителей безвозмездно, то с 1 января 1924 г. натуральный налог был отменен, и заготовки хлеба и других сельхозпродуктов стали осуществляться исключительно коммерческим путем.
С началом 1924 г. было связано и изменение конъюнктуры хлебного рынка в Сибири, которая в ноябре — декабре 1923 г. характеризовалась превышением предложения над спросом и снижением закупочных цен. В январе 1924 г. было возобновлено кредитование заготовительной деятельности. Одновременно уменьшился подвоз крестьянского хлеба на рынок. Сельские жители сдали большую часть налога и удовлетворили свои самые насущные потребности в промтоварах, причем большая часть запасов хлеба в деревне оставалась к этому времени у наиболее зажиточных крестьян, которые имели возможность придерживать его реализацию, твердо надеясь на весеннее повышение цен.
Продолжался рост хлебных цен и в европейской части страны. Среднезаготовительная цена АО «Хлебопродукт» в целом по СССР на рожь в феврале 1924 г. была выше, чем в сентябре 1924 г. в 2,4 раза, на пшеницу — в 2,3. Увеличение рыночных цен на рожь с октября по февраль составило 210 %, на пшеницу — 216 %67. Причины непрерывного пятимесячного роста цен были такими же, как и в Сибири — превышение спроса над предложением.
Вслед за заготовительными ценами росли и продажные цены на хлебопродукты. Кроме того, в конце февраля — начале марта 1924 г. произошло падение курса иностранной валюты по отношению к червонцу. В результате цена вывозимого из страны зерна оказалась фактически равной его реализационной цене за границей. Экспорт зерновых, таким образом, становился убыточным68. Нерентабельность экспорта могла подорвать устойчивость червонца, а высокие продажные цены на хлеб вызывали социальную напряженность в городе. В связи с этим советским руководством был принят курс на снижение закупочных цен. Был сокращен хлебный экспорт. В промышленных центрах вводились предельные цены на печеный хлеб для государственной и кооперативной торговли, которые были ниже рыночных.
Государственным и кооперативным заготовительным организациям на местах были даны директивы о снижении закупочных цен до уровня, соответствующего установленным предельным ценам на печеный хлеб (ориентировочные лимиты). Выше этих цен вести заготовки не рекомендовалось. На частных торговцев эти цены официально не распространялись, однако частники были предупреждены, что если они «добровольно» не будут следовать установленным ценам, то к ним будут применены принудительные меры. Одновременно в города и потребляющие районы страны форсированным порядком перебрасывались зерно и мука из государственных запасов с целью их массового предложения на рынке.
В результате воздействия со стороны государства и благоприятной рыночной конъюнктуры хлебные цены в конце февраля стабилизировались, а с марта началось их постепенное снижение по большинству производящих районов...
Однако вместе со снижением закупочных цен уменьшались объемы заготовок как в целом в стране, так и в ее отдельных регионах.
3. 1924/25 г.: в условиях ажиотажного спроса (Сопутствующие выписки из обзоров ОГПУ)
Подготовка
Подготовка к хлебозаготовительной кампании 1924/25 г. началась в условиях продолжающегося восстановления зернового производства. Увеличившиеся размеры посевных площадей и состояние посевов к концу весны 1924 г. позволяли ожидать, что осенью в стране может быть собран неплохой урожай. Однако в середине лета ситуация коренным образом изменилась. Установившаяся со второй декады июня сухая жаркая погода привела к недороду в Нижнем Поволжье, на части территории Северного Кавказа и Среднего Поволжья, в ряде районов Дона, ЦЧО и Восточной Украины. Неурожай создал угрозу непредсказуемого роста сельскохозяйственных цен, способного поколебать госбюджет, понизить уровень жизни горожан и, прежде всего, рабочих. В связи с этим остро встала проблема выработки соответствующей государственной политики.
Прежде всего, была реорганизована система управления заготовительным рынком. Непосредственное руководство централизованными государственными заготовками было возложено на образованные в мае 1924 г. Наркомат внутренней торговли СССР и наркомвнутторги союзных республик с их местными органами. В функции Наркомвнутторга СССР, в составе которого создавалось хлебофуражное управление, входило регулирование закупочных цен, разработка и распределение общегосударственных заготовительных планов. В подготовке кампании участвовал Осполком СТО... 23 ноября 1924 г. был ликвидирован.
Сокращалось число государственных и кооперативных организаций, на которые развёрстывался общегосударственный план закупок. Только организации, получившие статус основных плановых заготовителей, должны были в предстоящую кампанию финансироваться государством. В РСФСР в их число вошли АО «Хлебопродукт», Госбанк, Госторг, Центросоюз и Сельскосоюз. Перед основными заготорганизациями была поставлена задача закупок максимально возможного количества хлеба, с тем чтобы удовлетворить внутренние потребности страны и предотвратить перебои в снабжении. В соответствии с принятым в начале августа планом хлебозакупа государство предполагало получить в свои руки в течение года около 400 млн пудов хлебопродуктов.
Для предотвращения неконтролируемого роста цен решено было применить практику лимитирования закупочных цен, предписываемых к исполнению основным государственным и кооперативным заготовителям. Местным внутторгам давалось право вводить обязательные лимиты и для неосновных государственных и кооперативных заготорганизаций. На частных хлеботорговцев лимиты не распространялись. По мнению руководителей советской экономики, возможности частников были ограничены, и сорвать выполнение плана централизованных хлебозаготовок они не могли.
С точки зрения экспертов, определенной гарантией успеха предстоящей кампании являлся хороший урожай, собранный в Волжско-Камском районе, на Урале, в Казахстане и Сибири, тем более что в этих регионах хлебные цены в 1923/24 г. держались на относительно низком уровне. В Сибири в 1924 г. площадь посева ржи выросла почти на 22 %, пшеницы — на 21, овса — на 9 %. Значительно выше прошлогодней была и урожайность. В результате валовой сбор зерновых увеличился в регионе на четверть (пшеницы на 61 %)). Кроме того, в северо-восточных производящих районах края имелись достаточно солидные запасы зерна, нереализованные в прошедшем году.
Как указывалось выше, главным средством предотвращения чрезмерного роста хлебных цен на 1924/25 г. в масштабах всей страны были признаны максимальные лимиты. В начале августа были введены лимиты на рожь и пшеницу. Однако в течение этого месяца они практически не соблюдались, так как необходимо было срочно снабжать семенами озимых зерновых культур районы, пострадавшие от засухи. В распоряжении же государства имелись лишь незначительные запасы семенного зерна, оставшиеся от ликвидированного Наркомпрода. Следовательно, требовалось срочно закупить большое количество семян и отправить их на места.
Естественно, жесткое ограничение закупочных цен для основных государственных и кооперативных заготовителей могло помешать им взять на рынке необходимые объемы зерна. Государство было вынуждено щедро финансировать эти заготовки и в соответствии с конъюнктурой увеличивать лимиты хлебных цен. Среднемесячные закупочные цены 1 пуда ржи, предлагаемые «Хлебопродуктом», которые составляли в июне в среднем по СССР 67 коп., выросли в августе до 90 коп.81
Таким образом, страна вступала в хлебную кампанию с повышенным уровнем закупочных цен. Стабильное превышение спроса над предложением могло вызвать их дальнейший рост. Исходя из этого было принято решение об их существенном снижении. Распоряжением Наркомвнутторга СССР 29 августа на всей территории страны лимиты на заготовительные цены на пшеницу и рожь резко уменьшились.
Ход компании
Резкое снижение заготовительных цен практически парализовало государственные заготовки в европейской части страны. Большая часть предложенного хлеба закупалась частными хлеботорговцами, которые, избавившись от конкуренции связанных лимитами государственных и кооперативных заготовителей, только выиграли. Предлагая теперь за зерно сравнительно невысокие, но все-таки превосходящие лимитный уровень цены, они приобретали львиную долю его рыночного предложения. В связи с этим планы централизованного хлебозакупа систематически не выполнялись. В условиях недостаточных объемов заготовок не удалось создать резервный фонд, необходимый как для снабжения потребляющих районов весной, так и для регулирования рынка. Весь скупаемый основными заготорганизациями хлеб тут же шел в продажу, но он с трудом покрывал предъявляемый на него спрос.
Не имея возможности бороться с частным капиталом экономическими способами, государство переходит к административным методам его ограничения. Уже 26 сентября был введен запрет на выдачу Госбанком СССР кредитов под хлеб частным лицам, а Народный комиссариат путей сообщения (НКПС) получил задание установить такую очередность погрузки хлебопродуктов на железной дороге, которая бы способствовала быстрейшему продвижению государственного и кооперативного хлеба в ущерб частному.
Но главная причина заключалась в нежелании крестьян продавать свой хлеб основным государственным и кооперативным заготорганизациям по низким ценам, тем более что значительная часть из них имела реальную возможность реализовывать произведенный хлеб, минуя основных региональных заготовителей. На Урале и в Казахстане уровень хлебных цен был выше, и жители близлежащих районов (Омской и Алтайской губерний) предпочитали вывозить зерно туда.
Наиболее массовое предложение хлеба со стороны его производителей наблюдалось, как правило, осенью, в момент, когда нужда в деньгах после летнего периода была особенно велика, а время для реализации технических культур и продуктов животноводства еще не наступило. Поэтому осенние цены были наиболее низкими за сезон. По мере уменьшения предложения и возрастания спроса цены начинали расти, достигая максимальных величин к весне. Больший доход от продажи хлебопродуктов мог получить тот производитель, который сумел придержать их до весны. Отказаться от продажи хлеба до весны мог только достаточно состоятельный крестьянин.
В 1924 г. в результате анализа опыта проведения коммерческих хлебозаготовок как в первые годы нэпа, так и в дооктябрьский период была установлена применительно к основным хлебопроизводящим районам европейской части СССР следующая закономерность реализации зерна в зависимости от имущественной категории продавца. Бедняки 3/4 произведенного хлеба продавали в августе — октябре и еще 1/4— в ноябре — декабре; середняки половину своего зерна вывозили в августе — октябре и оставшуюся половину — в ноябре — январе; зажиточные крестьяне — четверть в августе — октябре, четверть — в ноябре — декабре и еще половину — после нового года.
Помимо давления на частных и внеплановых государственных и кооперативных заготовителей с целью увеличения предложения зерна, несколько видоизменилась и ценовая политика. Расширилось количество культур, на которые распространялись лимитные цены. Распоряжением Сибревкома от 12 декабря устанавливались ценовые лимиты на ржаную и пшеничную муку. Подобные меры должны были выбить основу для спекуляции на разнице цен между различными культурами, зерном и мукой, а также сделать для крестьян более выгодной продажу основных зерновых культур, тем более что лимиты на последние постоянно повышались. Еще 18 сентября Наркомвнутторг СССР разрешил до 5 коп. за пуд превышать лимитные цены на зерно при его закупке на ссыпных пунктах, удаленных от железных дорог более чем на 50 км.
Успешный ход заготовок в большинстве зерно-производящих районов страны, включая Сибирь, позволил несколько стабилизировать положение на хлебных рынках СССР. Однако уже в январе ситуация вновь резко ухудшилась: крестьяне практически всех регионов европейской части страны значительно снизили подвоз зерна на рынки. В результате хлеба в целом по СССР было закуплено почти наполовину меньше, чем в декабре 1924 г. Столь существенная разница в заготовках не покрывалась оставшимися от декабря запасами. Все это не могло не сказаться на снабжении потребляющих районов, которые стали испытывать острый недостаток в муке. Вместе с тем частник, который мог бы восполнить эту недостачу, из межрайонного оборота изгонялся. Значительное превышение спроса над предложением вызвало повсеместный бурный рост продажных цен на хлеб.
В связи с этим в правящих кругах постепенно созревало мнение о том, что единственным способом спасения центральных районов от продовольственной катастрофы может быть либерализация хлебного рынка, одним из направлений которой стало снятие ограничений с деятельности частного капитала. Помимо этого делалась ставка на повышение или даже отмену (по отдельным регионам и культурам) лимитов закупочных цен.
Несмотря на принимаемые регулирующими органами страны меры, падение темпов централизованных хлебозаготовок продолжалось и в феврале. Основная причина неудовлетворительного хода заготовок была та же, что и осенью. Производители зерна не желали продавать его по низким, не соответствующим конъюнктуре ценам. Доказательством этому стало все увеличивающееся расхождение между закупочными ценами основных заготорганизаций и ценами вольного рынка.
Снижение объемов централизованного хлебозакупа еще более обострило продовольственное положение в потребляющих районах страны. Чтобы исправить положение, Центр продолжил линию на повышение лимитов.
Принятые меры несколько увеличили темпы хлебозакупа в европейской части СССР. Относительно успешно прошли мартовские заготовки и в Сибири. С целью стабилизации ситуации государство в апреле осуществило залповый выброс на рынок в потребляющих и недородных районах больших партий зерна и муки, специально закупленных за границей. «Хлебная интервенция» внесла заметное улучшение в снабжение потребляющих районов и сняла там ажиотажный спрос. Однако неопределенность видов на урожай не позволила снизить закупочные цены на хлеб. Необходимо было во что бы то ни стало создать как можно большие запасы зерна на случай возможного неурожая. Единственным эффективным способом выкачивания оставшегося у крестьянства хлеба по-прежнему оставался подъем заготовительных цен.
Чтобы снизить цены в целом по стране, Наркомвнутторг провел следующий маневр. Было решено искусственно снизить спрос на хлеб со стороны основных государственных и кооперативных организаций в районах с наиболее высоким уровнем хлебных цен, а потребности в зерне и муке удовлетворять за счет восточных районов, уровень цен в которых был намного ниже, а значит, оставались резервы для их роста.
Под это количество хлеба из расчета высокого уровня закупочных цен выделялись соответствующие финансовые ресурсы и промышленные товары деревенского спроса. Была продолжена практика увеличения цен. Высокие летние хлебные цены в сочетании с ожидаемым хорошим урожаем заставляли сибирских крестьян избавляться от излишков зерна.
В целом по СССР централизованные хлебозаготовки за 1924/25 г. составили 313,6 млн пудов. В общем хлебозакупе существенно выросло значение восточных районов. Их доля увеличилась с 5,1 за 1923/24 г. до 32,2 % за 1924/25 г. Сибирь дала 15,5 % от всей годовой заготовки, по пшенице же доля Сибири достигла почти 20 %. Напротив, с 57,6 до 38,4 % снизился удельный вес юго-западных регионов. Согласно различным экспертным оценкам, в государственный фонд поступило от 50 до 60 % всего товарного хлеба, частниками же было закуплено от 30 до 40 % (остальное приходится на заготовки местных организаций и непосредственные закупки городского населения).
В целом же поступление хлебопродуктов в государственный фонд в 1924/25 г., которое теперь стало осуществляться только через рыночные закупки, уменьшилось по сравнению с предыдущим периодом на 29 %.
4. 1925/26 г.: кампания несбывшихся надежд (Соответствующие выписки из обзоров ОГПУ)
Подготовка
Подготовка к хлебозаготовительной кампании 1925/26 г. разворачивалась в условиях проведения провозглашенного партийным руководством страны курса «Лицом к деревне», важной составляющей которого являлось углубление экономических («нэповских») методов регулирования сельской экономики. В резолюции апрельского (1925 г.) пленума ЦК РКП(б) «Очередные задачи экономической политики партии в связи с хозяйственными нуждами деревни» было заявлено, что «интересы действительного подъема сельского хозяйства <...> требуют увеличения товарности продукции крестьянских хозяйств и в связи с этим — решительного устранения пережитков "военного коммунизма" в деревне (например, прекращения борьбы административными мерами против частной торговли, кулачества и т. п.), противоречащих допускаемому в условиях нэпа развитию рыночных отношений в стране».
Апрельский пленум решил также отказаться от практики лимитирования закупочных цен на хлеб, а взамен ввести так называемые синдицированные цены, устанавливаемые на местах по соглашению между основными и наиболее крупными местными государственными и кооперативными заготорганизациями. Считалось также недопустимым навязывание сельскохозяйственной и потребительской кооперации обязательных заготовительных заданий. Тем не менее и в условиях осуществления «нового курса» государство не собиралось отказываться от контроля и дальнейшего овладения процессом отчуждения сельскохозяйственной продукции. (Нравится мне эта фраза. Удивительное желание, когда периодически пол страны на подсосе сидит. Прим. Критика)
Подходы к организации новой заготовительной кампании определялись не только политической линией большевистского режима по отношению к крестьянству, но и предполагаемыми размерами валового сбора зерновых, который обещал быть самым большим за весь постреволюционный период. Высокий урожай, по мнению экспертов, мог привести к падению цен не только на хлеб, но и на другую сельхозпродукцию. Это могло вызвать недовольство крестьянства и вновь обострить его отношения с властью. С целью недопущения подобного развития государство решило увеличить спрос на хлебопродукты.
Первоначально принятый план государственных закупок в 680 млн пудов к середине августа был увеличен до 780 млн пудов. При этом основным государственным и кооперативным заготорганизациям, число которых увеличивалось, надлежало до конца декабря в целом по стране заготовить 70 % от годового задания. Излишки собранного хлеба планировалось пустить на значительное увеличение экспорта и создание государственного резервного фонда. Выполнение (и возможное перевыполнение) плана заготовок должно было иметь важное не только экономическое, но и политическое значение. Недопущение снижения цен было призвано показать крестьянству серьезность намерений государства, принявшего «новый курс» по отношению к деревне, и, таким образом, укрепить его лояльность к советской власти.
В основу регулирования ценообразования в кампанию 1925/26 г. закладывались так называемые директивные цены — средние закупочные цены, которые определялись Наркомвнутторгом СССР по отдельным районам, культурам и периодам кампании. Они должны были рассматриваться как примерные, вокруг которых государственные и кооперативные заготовители самостоятельно, в зависимости от конъюнктуры местного рынка строили конкретные закупочные цены. Колебания в ту или иную сторону от директивного уровня допускались. Слишком резкие отклонения от него следовало преодолевать исключительно экономическими методами.
Установление ценовых лимитов было строго запрещено. Так, в циркуляре Наркомата внутренней торговли СССР от 23 июня 1925 г. осуждалась практика установления твердых низших пределов закупочных цен. Данная мера расценивалась как административная и потому в новых условиях неприемлемая. Более того, наркомат на первых порах не рекомендовал даже установление синдицированных цен, которые, по мнению авторов соответствующего циркуляра, могли на местах приобретать характер предельных. Из политических соображений государственным и кооперативным заготовителям в случае падения цен значительно ниже нормального уровня рекомендовалось платить крестьянам за сдаваемый хлеб несколько выше частных скупщиков.
Были сделаны и другие шаги по либерализации государственной заготовительной политики. Так, Наркомвнутторг СССР 24 июля 1925 г. указывал на необходимость отмены применявшихся в предыдущую кампанию ограничений деятельности инорайонных и местных государственных и кооперативных неосновных заготорганизаций и предоставления им «полной свободы заготовок» за счет собственных средств и местных кредитов. Циркуляром наркомата от 26 июня было признано целесообразным наладить их финансирование на условиях, общих с основными заготовителями129.
Считалось также допустимым в ряде районов привлечение к хлебозаготовкам частного капитала.
Ход компании
В то же время спрос на хлебопродукты в потребляющих районах страны оказался выше прогнозируемого. С ростом доходов рабочих и служащих особенно выросло потребление пшеничной муки. Однако ее запасы были невелики и имели тенденцию к снижению. Истощение запасов и направление значительной части закупленного продовольственного зерна на форсирование экспорта привели к превышению спроса над предложением. В этих условиях обострилась конкурентная борьба как между основными государственными и кооперативными заготовителями, гак и между ними и частными торговцами. Причем основным средством конкурентной борьбы стало увеличение закупочных цен.
Повышение закупочных цен, вызвав рост розничных цен на хлебопродукты, способствовало развитию инфляционных процессов. Невыполнение планов закупок основными государственными и кооперативными заготовителями ставило под угрозу снабжение ряда важных промышленных центров. На грани потери рентабельности находился и экспорт зерновых. Все это обусловило существенные изменения в государственной политике регулирования хлебного рынка. На повестку дня встала задача снижения цен. Сделать это планировалось путем уменьшения спроса на крестьянский хлеб. Прежде всего, был существенно сокращен план централизованных закупок на октябрь. Сократился экспорт.
В соответствии с запланированным снижением централизованных закупок сокращалось финансирование хлебозаготовок. Кредитование неосновных местных государственных и кооперативных заготовителей в производящих районах также существенно уменьшалось, а в пунктах с повышенным уровнем цен вообще приостанавливалось. 28 сентября 1925 г. было заявлено о временном (затем так и не отмененном) прекращении финансирования самостоятельных заготовок хлеба местными организациями в потребляющих районах. А еще раньше, 14 сентября, было запрещено авансирование частных скупщиков.
В результате принятия ряда мер, носящих преимущественно экономический характер и направленных на сокращение спроса на крестьянский хлеб, в октябре 1925 г. удалось несколько снизить уровень закупочных цен. Однако несмотря на это, преодолеть в течение октября — ноября трудности, связанные с заготовкой хлеба, не удалось.
В ноябре — декабре 1925 г. фактический запрет, названный «экономическим регулированием», на межрайонные перевозки частных хлебных грузов железной дорогой был введен в масштабах всей страны. В постановлении СТО от 9 ноября 1925 г. указывалось на необходимость «в целях упорядочения хлебного рынка, дезорганизуемого усиленной работой частного капитала, достигнуть если не полного прекращения, то, по крайней мере, возможного сокращения перевозок хлебофуражных грузов частныхлиц».
Контроль за соблюдением указанных мер, помимо органов внутренней торговли, как и в случае с частниками, возлагался на экономические отделы ОГПУ. Последние должны были вести наблюдение и за деятельностью основных заготовителей, привлекая виновных в нарушении установленных правил к уголовной ответственности. Следственные и судебные органы, в свою очередь, получали задание ускорить рассмотрение и производство дел по подобным преступлениям. Принимались меры и к централизации кооперативной системы. Нарушения договоров низовых кооперативов с кооперативными союзами или государственными заготорганизациями должны были также преследоваться не только в административном, но и в судебном порядке.
Если в ноябре невыполнение месячного задания в значительной степени было связано с осенней распутицей, то в декабре среди причин заготовительных трудностей в регионе на первый план выходит задержка средним и зажиточным крестьянством (беднота к этому времени свой хлеб в основном уже продала) реализации зерна, фактически вновь принявшая характер массовой «хлебной стачки».
Отчасти это было связано со стремлением производителей зерна к созданию его страховых запасов на случай неурожая. Для досоветского периода наличие подобных запасов в крестьянских хозяйствах, особенно в острозасушливых районах, было обычным. Однако в годы Гражданской войны все излишки хлеба у крестьян изымались. В первые годы нэпа крестьяне, нуждаясь в деньгах для уплаты весьма значительных сумм налогов и покупки остро необходимых, но чрезвычайно дорогих промышленных товаров, также вынуждены были реализовывать почти все излишки зерна. И лишь с 1925 г. для них стало возможным вновь оставлять страховые запасы. Исчезла необходимость в продаже всех хлебопродуктов без остатка, уменьшились и стимулы к их реализации. Этому способствовало значительное сокращение налоговых и иных платежей, насыщение деревни денежными средствами, получаемыми за счет повышения цен на сельскохозяйственную продукцию и снижения цен на промтовары.
Перенос первого обязательного срока уплаты налога на месяц позволил сельским жителям не торопиться с реализацией зерна, а, закончив обмолот, приступить к сбору и продаже технических культур, а также к реализации продуктов животноводства. Именно за счет продажи указанных видов сельхозпродукции крестьяне все больше и больше стали покрывать свою нужду в денежных средствах. Зерно же как продукт длительного хранения оставлялось в хозяйстве в надежде значительного, по примеру прошлого заготовительного года, весеннего повышения цен на него. Кроме того, заметно за счет улучшения питания и увеличения использования хлеба для прокорма животных выросло внутреннее потребление зерна в крестьянских хозяйствах. И наконец, по-прежнему значительное количество хлеба использовалось на производство самогона.
В этих условиях способствовать повышению предложения крестьянского хлеба на рынке могло лишь увеличение поставок в деревню промышленных товаров. Однако начиная с 1924 г. кризис сбыта сменился прямо противоположной ситуацией товарного голода. В целом по стране общие доходы деревни в первой половине 1925/26 хозяйственного года выросли на 640 млн руб. За тот же период рост общего фонда заработной платы рабочих и служащих составил 600 млн руб. Производство же предметов потребления увеличилось всего на 750 млн руб., и задержанный спрос, таким образом, сразу же увеличился на 0,5 млрд руб. Особенно острый товарный голод испытывала деревня, так как большая доля промтоваров оседала в городе.
Принимались меры по улучшению товароснабжения деревни. Увеличивался план завоза потребительских товаров, был разнообразен их ассортимент. Извлечению у крестьян максимально возможного количества денег должна была содействовать и возобновленная с 1 октября 1925 г. продажа в сельской местности водки, прекращенная в связи с принятием «сухого закона» еще в годы Первой мировой войны. До 70 % произведенного «очищенного сорокаградусного хлебного вина» предполагалось продать в деревне. Тем самым государство без соответствующего увеличения выпуска промтоваров могло дополнительно получить значительные суммы денег. Кроме того, предполагалось, что крестьяне в связи с продажей дешевой и качественной водки сократят производство самогона, уменьшив использование для этой цели зерна. В качестве действенной меры стимулирования предложения зерна предлагалось также усилить взыскание с сельских жителей как старых, так и новых задолженностей по налогам, страховым платежам и т. п.
Такого рода задолженности подрывали финансовое положение государства, и, естественно, власти стремились к их скорейшему погашению. Предполагалось также, что «ударная» кампания по взысканию всевозможных недоимок создаст у крестьян срочную нужду в деньгах и заставит их вывезти на рынок свой хлеб. Побуждая крестьян в целях погашения задолженности реализовывать сельхозпродукцию, а не использовать какие-либо иные средства, финансово-кредитные органы, изыскивая всевозможные предлоги, воздерживались от дальнейшего кредитования сельского населения вплоть до окончания хлебозаготовительной кампании.
Кредитование допускалось исключительно для бедноты, которая не имеет продукции для сбыта. С той же целью прекращалась продажа сельскохозяйственных машин в кредит и, напротив, расширялась практика сбора у крестьян задатков за продажу таковых в будущем. Кроме того, заготорганизации получили директиву сократить закупки сельскохозяйственного сырья и мясопродуктов у жителей деревни.
Чтобы сократить крестьянские хлебозакупки, местные органы власти обязывались принять меры к налогообложению зажиточных крестьян, производящих закупку зерна как у своих односельчан, так и на базарах. За беспатентную торговлю их следовало привлекать к административной и уголовной ответственности. В циркуляре крайфин-отдела указывалось, что крестьяне-скупщики, с тем чтобы не брать патенты на право торговли, доставали в сельских советах фиктивные справки о том, что они в связи со стихийным бедствием нуждаются в покупке хлеба. При обнаружении подобных операций низовым финансовым органам надлежало возбуждать уголовные дела не только против скупщиков, но и против должностных лиц, содействующих им. С тем, чтобы крестьяне, перемалывающие скупленный хлеб, не наживались на разнице цен между зерном и мукой, для основных заготорганизаций вводился запрет на закупку муки.
Однако эффект от большинства вышеперечисленных мер был небольшим. На практике скупка зерна зажиточным крестьянством практически не поддавалась финансовому контролю. Мука, принадлежавшая состоятельным селянам, продавалась деревенской бедноте, нуждающейся в хлебе. Несмотря на прекращение кредитования деревни, деньги в деревне были. Покупательная способность сельских жителей региона в 1925/26 г. по сравнению с предыдущим периодом возросла за счет увеличения доходов от продажи сельскохозяйственной продукции и иных видов заработков, а также уменьшения налоговых сборов на 32 %.
Политика сохранения стабильного уровня хлебных цен как способ преодоления выжидательной позиции крестьянства дала эффект далеко не сразу. Только в марте подвоз хлеба стал увеличиваться. Мартовские заготовки превзошли февральские, январские. Это было связано «до известной степени», как отмечалось в конъюнктурном обзоре народного хозяйства Сибири за март 1926 г., «с твердой политикой заготовительных цен, не оправдавшей ожидания более зажиточного крестьянства на резкий подъем весенних цен на хлеб, как это было в прошлом году».
Держатели хлеба — зажиточные крестьяне — везли свою продукцию на рынок не только потому, что убедились в стабильности закупочных цен. В этом важную роль сыграли не только чисто объективные факторы, но и серия мероприятий, осуществлявшихся властями. Свою стимулирующую роль сыграло и срочное направление в основные хлебозаготовительные районы края больших партий дефицитных товаров.
Конечно, принятый в начале кампании заготовительный план был завышен. Однако и окончательный план не отражал реального положения на рынке. Товарного хлеба у крестьян было гораздо больше, чем его удалось собрать государственным и кооперативным заготовителям. Производители попросту не желали продавать выращенное зерно государству по низким, по их мнению, ценам. И лишь повышение закупочных цен в январе — феврале 1926 г. позволило увеличить заготовки. Таким образом, крестьяне большинства производящих районов в своей борьбе за повышение хлебных цен опять выиграли.
В целом по СССР централизованные хлебозаготовки за 1925/26 г. составили 584,4 млн пудов, что превышало показатели предыдущей кампании на 86 %. В хлебозаготовках существенно вырос удельный вес традиционных зернопроизводящих регионов — Северного Кавказа и Украины. Доля восточных регионов, напротив, снизилась (с 32,2 до 16,5 %, в том числе Сибири — с 15,5 до 8,9 %). На хлебном рынке существенно уменьшилось значение частного капитала, который в ходе кампании был практически вытеснен из межрайонного хлебооборота. Если в августе — декабре 1925 г. на его долю приходилось 20,1 % ввезенных по железной дороге в потребляющую полосу хлебных грузов, то в январе — мае 1926 г. — уже 6,3 %. В целом же доля закупок частных лиц, включая розничные покупки городского населения, составляла за год около четверти от общего объема рыночного хлеба.
5. 1926/27 г.: под знаком монополизации (Сопутствующие выписки из обзоров ОГПУ)
Подготовка
Хлебозаготовительный кризис 1925/26 г., которого никто не ожидал, породил острую дискуссию внутри партийно-государственной элиты. Лидеры оппозиции (Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Г. Я. Сокольников) расценивали задержку реализации хлеба, которая привела к кризису, как акт вполне осознанного сопротивления политике пролетарского государства со стороны численно выросшей и материально окрепшей сельской буржуазии. Лидеры партийного большинства (И. В. Сталин, Н. И. Бухарин, А. И. Рыков) с данной точкой зрения категорически не соглашались. Задержка реализации хлеба, по их мнению, была естественной позицией большинства крестьянства. Среди спровоцировавших ее причин они называли ошибки в планировании, неблагоприятную конъюнктуру, слабый налоговый нажим на деревню, отсутствие в руках государства достаточного количества хлеба, с помощью которого можно было осуществить рыночный маневр, конкуренцию со стороны частного капитала, несовершенство государственно-кооперативного заготаппарата.
Оппозиция в 1925-1926 гг. потерпела поражение, и соответствующие планирующие и хозяйственные органы в разработке концепции кампании 1926/27 г. руководствовались точкой зрения лидеров партийного большинства. Эта концепция была окончательно оформлена постановлением апрельского (1926 г.) пленума ЦК ВКП(б) «Об организации хлебозаготовительного аппарата в кампании 1926/27 г.» и одноименным постановлением СТО174. В них был принят курс на полную централизацию государственно-кооперативного торгово-закупочного аппарата и монополизацию хлебной торговли. В резолюции пленума ЦК откровенно заявлялось: «Интересы снабжения внутреннего хлебного рынка, а также интересы экспорта и проведения политики цен, соответствующих интересам народного хозяйства Союза, требуют сохранения в руках государства централизованного хлебозаготовительного аппарата, который объемом своих заготовок и массой сосредотачиваемого в его руках хлеба мог бы фактически господствовать как на заготовительном, так и на потребительском рынках».
В соответствии с указанными постановлениями и подзаконными актами Наркомторга СССР была принята следующая схема организации хлебной торговли в стране. Количество государственных заготорганизаций, которым разрешалась закупка зерна, сокращалось до одного-двух на район. Общегосударственный план централизованных хлебозакупок развёрстывался на АО «Хлебопродукт», Центросоюз, Хлебоцентр и украинские аналоги двух последних, получавшие статус основных плановых заготовителей. Хлебное дело Госторга РСФСР ликвидировалось и передавалось «Хлебопродукту». Инорайонным и неплановым организациям самостоятельная заготовка запрещалась. Между основными и местными плановыми госзаготовителями и кооперацией производился функционально-территориальный раздел хлебного рынка страны. Госорганизации могли осуществлять заготовку хлеба, скупая его непосредственно у крестьян в местах массового предложения (на железнодорожных станциях, пристанях и т. п.), а также заключая договоры на оптовую поставку с кооперативными объединениями.
Непосредственный хлебозакуп у крестьян на селе должны были осуществлять только низовые потребительские и сельскохозяйственные кооперативы. Кооперативным центрам, объединениям и даже райсоюзам открытие собственных ссыпных пунктов не разрешалось. Любому звену кооперации запрещалась заготовка у частных торговцев и для частников. Заключать договоры о поставке хлеба государственным организациям низовая кооперативная сеть имела право только с разрешения вышестоящих коопобъединений. Они отвечали за соответствие этих договоров директивам центральных органов в области хлебозаготовок и особенно в области политики цен. Аналогичная система воспроизводилась и на последующих ступенях кооперативной иерархии. Наркомторг СССР, наркоматы торговли союзных республик и их местные органы обязывались вести наблюдение за тем, чтобы вся низовая сеть и первичные коопобъединения были загружены обязательствами по поставке с вышестоящими объединениями и центрами либо договорами с государственными организациями. Кооперативные центры также были лишены самостоятельности в сфере заготовок и были обязаны исполнять директивы Наркомторга, других руководящих государственных и партийных органов.
Специфические функции в кампанию 1926/27 г. возлагались на Госбанк. Прежде всего, он получал монопольное право финансировать заготовки, все остальные кредитные и финансовые учреждения этого права были лишены. Кредитование и финансирование хлебозакупок проводилось Госбанком не самостоятельно, а в соответствии с директивами Наркомата торговли СССР и по плану, разработанному вместе с ним. Кроме того, на Госбанк возлагалась задача воздействовать на частный хлебооборот путем заключения договоров на партионную поставку хлеба частными торговцами (работа с частниками была разрешена только Госбанку). В договорах с частниками обязательно оговаривался уровень закупочных и сдаточных цен, соответствующих директивным ценам. Приобретенную таким образом продукцию Госбанк поставлял по договорам нуждающимся государственным и кооперативным организациям потребляющих районов и тем самым предотвращал их самостоятельный выход на рынок. Условия, сроки и размеры договорных и комиссионных операций Госбанка также должны были соответствовать директивам Наркомторга и контролироваться последним. Прием хлеба Госбанк мог вести только на принадлежавших ему элеваторах. Ссыпные пункты, предназначенные для непосредственной скупки зерна у крестьян, передавались другим заготорганизациям.
Для удовлетворения собственных потребностей производящих районов и с целью недопущения работы частников и инорайонных организаций с отдельными нецентрализованными мельницами предусматривалось создание в масштабах губерний и округов мельничных трестов, подчиненных местным органам Наркомторга. Хлебозакупки мельтресты могли вести только на своих мельницах. Если количество купленного зерна превышало местные потребности, то излишки должны были реализовываться через основных хлебозаготовителей или Госбанк. Все регулирование мукомолья и управление им сосредоточивалось в Наркомторге СССР и его местных органах. Кроме окружных и губернских был организован и ряд более крупных региональных трестов.
В рамках заготовительного района каждый заготовитель мог иметь только по одному пункту. Не допускалось открытие помимо основных вспомогательных ссыпных пунктов (так называемых выдвижных амбаров).
Программа монополизации и централизации хлебной торговли была принята под влиянием заготовительных трудностей 1925/26 г. и в условиях неопределенности перспектив на следующий год. Хороших урожаев два года подряд могло и не быть. Летом 1926 г. ситуация несколько прояснилась. Сбор зерновых ожидался даже более высоким, чем в 1925 г.
Повторность урожая сулила будущей кампании неплохие перспективы. В связи с этим регулирующие органы, государственные и кооперативные заготорганизации обязывались бороться не только с чрезмерным ростом, но и с падением закупочных цен, не допускать их сколько-нибудь существенного межрайонного и межсезонного разрыва. Кроме того, в качестве одной из главных задач кампании стало рассматриваться создание в ее ходе резервного государственного фонда в размере не менее 50 млн пудов.
Ход кампании
В первые два месяца кампании темпы заготовок в целом по стране были ниже предполагаемых. Суховеи конца лета в южных регионах снизили там валовой сбор, а прохладная погода в ЦЧО и Поволжье задержала созревание зерна. В результате в конце лета — начале осени 1926 г. положение на потребительском хлебном рынке страны было весьма напряженным.
В сентябре ситуация изменилась. Интенсивные закупки начались в ЦЧО и Поволжье, где сбор зерновых по сравнению с прошедшим годом значительно вырос. Большой объем закупленного в сентябре хлеба и сдерживание экспорта позволили уже в октябре стабилизировать положение на внутреннем потребительском рынке. Во втором квартале рост централизованных закупок продолжался. Увеличение их объема достигалось за счет включения в заготовки северовосточных районов страны, в которых был собран очень высокий урожай.
Таким образом, централизованные хлебозаготовки прошли в сентябре — декабре 1926 г. более чем успешно. В чем же были причины успеха? Во-первых, нужно иметь в виду хороший урожай, во-вторых, его повторность и, следовательно, отсутствие у крестьян нужды в пополнении страховых запасов. Кроме собранного в крестьянских хозяйствах имелись значительные запасы нереализованного зерна урожая 1925 г. А в условиях, когда на рынок потенциально могло быть вывезено большое количество продукта, вполне вероятно падение цен на него. Задержка реализации при этом могла обернуться против производителя, особенно если его финансовое положение недостаточно устойчиво.
В связи с этим осенью 1926 г. в высокоурожайных районах могли рискнуть придержать хлеб до весны только наиболее зажиточные слои деревни, имеющие достаточные финансовые накопления. Середняки и беднота, напротив, от своего зерна стремились побыстрее избавиться. Именно поэтому осенью и в начале зимы 1926 г. в ряде районов возникло ажиотажное предложение хлебопродуктов. Так, в Рубцовском округе в октябре — декабре заготовители едва справлялись с приемкой хлеба, занимаясь ею с раннего утра до позднего вечера. Случалось, что приемка продолжалась даже ночью при свете керосиновой лампы. Тем не менее крестьяне, приехавшие продать зерно, иногда вынуждены были стоять в очередях сутки и более.
Говоря о стремлении бедного и среднего крестьянства ускорить реализацию хлеба, следует отметить, что они в 1926/27 г., как и все сельское население, испытали гораздо большую нужду в деньгах, чем в 1925/26 г. Прежде всего, в 1926/27 г. весьма существенно увеличился сельхозналог. В Сибири его рост составил 43,7 %. Еще больше выросли размеры налога, взимаемые в первом полугодии сельскохозяйственного года. На 1 января 1926 г. сельские жители в Сибири выплатили по сельхозналогу 5,9 млн руб., а на 1 января 1927 г. — 16 млн руб.
Повысились траты сельских жителей и на приобретение промышленных товаров, поставки которых в деревню несколько увеличились. За октябрь — декабрь 1926 г. завоз мануфактуры в сибирскую деревню по сравнению с тем же периодом 1925 г. вырос на 8 %, металлоизделий — на 28,5 %.
Снижение закупочных цен в Сибири и других регионах осенью 1926 г. отчасти стало следствием увеличения объемов заготовок, но главной причиной этого была целенаправленная политика государственных регулирующих органов. Директивный уровень хлебных цен был принят на более низком по сравнению с 1925/26 г. уровне. В строгом соответствии с директивными были установлены конвенционные цены. Любое их превышение отслеживалось органами Наркомторга и РКИ и строго пресекалось. При первом нарушении согласительных цен виновным объявлялся выговор, а на заготорганизацию накладывался штраф. В случае повторного нарушения могло последовать привлечение к уголовной ответственности и закрытие ссыпного пункта. Усилился контроль за хлебными ценами со стороны партийных и советских органов. Негласное наблюдение за рынком вело ОГПУ, представители которого присутствовали на заседаниях местных заготовительных комиссий.
Падение закупочных цен привело к тому, что крестьяне были вынуждены продавать ббльшие объемы хлеба для получения той же суммы денег. Продать свое зерно по более высоким ценам, чем директивные, крестьянин не мог, так как все внеплановые государственные и кооперативные заготовители с рынка были изгнаны.
В ноябре 1926 г. были введены особые повышенные тарифы для частных грузов. Теперь перевозка зерна для частных лиц обходилась в 1,5, а муки — в 2 раза дороже. Для государственных и кооперативных организаций тарифы были повышены лишь на 10-20 %. Был также увеличен подоходный налог на частника, который теперь достигал 45 %, а с учетом всевозможных местных надбавок — около 66 % полученного дохода. В 1923/24 г. по налогу отчуждалось 25-30 % дохода. Таким образом, уже в начале осени 1926 г. частник из межрайонного хлебного оборота был вытеснен.
Таким образом, конъюнктурные и общехозяйственные условия 1926/27 г. способствовали ускоренной реализации хлеба со стороны крестьянства. В силу вытеснения с рынка внеплановых и частных заготовителей большая доля хлебопродуктов попала в руки плановых государственных и кооперативных заготорганизаций. В связи с этим первая половина кампании прошла для государства более чем успешно. Централизованный хлебозакуп первых четырех месяцев кампании в Сибири превышал аналогичный показатель 1925/26 г. в два раза. Успешно проходили заготовки и в целом по стране. Выполнение полугодового задания составило 116 %, а превышение над итогами первых шести месяцев кампании 1925/26 г. - 37,5 %.
Вторая половина 1926/27 заготовительного года развивалась со значительными трудностями. Хлеб, закупаемый на юге страны, отправлялся в основном на экспорт. Снабжение внутреннего рынка было возложено на северо-восточные районы страны (преимущественно на Сибирь), где были сконцентрированы большие запасы хлебопродуктов. Однако железнодорожный транспорт не справлялся со значительно возросшим объемом перевозок.
Ситуация еще более осложнилась в связи с неблагоприятной погодой. В Сибири начались сильные морозы, перемежаемые не менее сильными буранами. Вследствие этого на железнодорожных станциях края скопились огромные залежи зерна. Для хранения хлеба не хватало оборудованных складских помещений. Закупаемое у крестьян зерно хранилось в банях, погребах, колодцах, в буртах под открытым небом. Большая влажность сибирского хлеба и нехватка сушильных мощностей приводила к порче значительной массы зернопродуктов. Ограниченная мощность мельпредприятий края не позволяла перерабатывать собранное количество хлеба, поэтому он вывозился в зерне, а не в муке, что требовало значительно большего количества вагонов. В результате уже в конце III квартала заготовительного года начали возникать перебои со снабжением отдельных промышленных районов европейской части страны. Однако главные трудности кампании были еще впереди.
В конце зимы — начале весны 1927 г. произошло осложнение международного положения СССР, вызванное ухудшением англосоветских и советско-китайских отношений. Ситуация обострилась после налета в начале апреля китайской полиции на здание советского полпредства в Пекине, а затем аналогичной акции лондонской полиции по отношению к советскому торговому представительству 12 мая 1927 г. 27 мая 1927 г. Англия разорвала дипломатические отношения с СССР. 7 июня 1927 г. в Варшаве был убит полпред СССР П. Л. Войков. Все эти факты были восприняты советским руководством как зарождение единого антисоветского фронта и подготовка к войне с Советским Союзом. В стране была развернута широкая пропагандистская кампания, призванная показать единство советского народа и его готовность противостоять империалистической агрессии. Рядовой советский обыватель, напуганный возможной войной, начал делать срочные и массовые закупки муки, чтобы обеспечить себя на случай голода.
В результате во многих городах страны перед хлебными лабазами выстроились длинные очереди. Стали увеличивать свои страховые запасы и крестьяне производящих районов, в том числе и в Сибири. Кроме того, большое количество зерна в регионе в связи с повышением цен на водку вновь стало расходоваться на производство самогона, и не только для собственного употребления, но и на продажу. На изготовление одного ведра этого зелья, которое можно было продать за 4 руб., требовалось полпуда ржи. Цена 1 пуда ржи у государственных и кооперативных заготовителей составляла в среднем 60 коп. В результате объемы централизованного хлебозакупа в СССР в марте — июне резко упали.
В создавшихся условиях для покрытия ажиотажного спроса государство было вынуждено израсходовать весь накопленный к тому времени резервный фонд, а начиная с марта существенно сократить отгрузку зерновых на экспорт. Несмотря на это, в IV квартале заготовительного года в большинстве губерний потребляющей полосы ощущались перебои в снабжении мукой. Для того чтобы хоть как-то стимулировать реализацию зерна, плановым заготорганизациям пришлось пойти на некоторое повышение закупочных цен. Таким образом, зажиточное крестьянство, придержавшее хлеб до весны — лета, снова оказалось в выигрыше.
В целом по СССР объем централизованного хлебозакупа в 1926/27 г. составил 687 млн пудов. С 16,5 до 22,9 % увеличилась доля хлеба, заготовленного в восточных районах страны (в том числе в Сибири — с 8,9 до 11,7 %). Удельный вес юго-западных регионов, напротив, сократился. На 16,5 % вырос составивший 187,4 млн пудов вывоз хлебопродуктов из страны.
КАМПАНИЯ 1927/28 г.: ОБЪЯВЛЕННАЯ ХЛЕБНАЯ СТАЧКА [b](Сопутствующие выписки из обзоров ОГПУ)
1. Оптимистичный сценарий (подготовка и развертывание кампании)[/b]
Победы на «хлебном фронте» были восприняты лидерами партийного большинства как подтверждение правильности избранного ими курса в аграрной политике и несостоятельности утверждений оппозиции об «опасностях нэпа».
Весенние заготовительные трудности были восприняты партийно-государственным руководством СССР как временные, .. и Правильное руководство партии работой государственного аппарата привело к превышению хлебозаготовок в сравнении с предыдущим годом, упорядочению заготовительной работы и к обеспечению, вопреки предсказаниям оппозиции, правильной классовой линии в деле заготовок, в частности путем удержания на одном уровне осенних и весенних хлебных цен». При этом пленум в категорической форме отверг «демагогические предложения оппозиции о насильственном изъятии натуральных хлебных излишков», которые фактически направлены «на отмену новой экономической политики, установленной партией под руководством Ленина».
Достижения в сфере централизованных закупок создали впечатление полного овладения государством всеми процессами хлебного рынка и всеми рычагами, на него воздействующими. Казалось, что регулирующие мероприятия, которые в обстановке кампании 1926/27 г. способствовали выполнению поставленных задач, настолько эффективны, что при некотором их совершенствовании смогут быть достаточными для решения проблем следующего заготовительного года. Основными направлениями совершенствования системы государственно-кооперативного хлебозакупа на 1927/28 г. были признаны: усиление роли плановых заготорганизаций; повышение роли кооперации в заготовках и снабжении внутреннего рынка и дальнейшая централизация кооперативного аппарата; сокращение числа государственных заготовителей; районирование мукомолья в соответствии с потребностями внутреннего рынка и доведение до максимальной нагрузки мельниц и элеваторов; упорядочение грузовых потоков; сохранение достигнутого уровня цен при некотором их повышении для наиболее дешевых культур и районов.
Исходя из реализации этих задач была продолжена реорганизация заготовительного аппарата. Хлебный отдел Госбанка окончательно был снят с рынка. Все элеваторы, принадлежавшие Госбанку, передавались в ведение Наркомторга СССР. «Хлебопродукт» прекращал свою деятельность на рынках Украины и Северного Кавказа. Его заготовительная сеть в данных регионах передавалась Укрхлебу и Кавхлебу. Те, в свою очередь, преобразовывались в акционерные общества, значительная часть паевого капитала которых принадлежала «Хлебопродукту».
Предполагалось продолжить практику изъятия мельниц из частной аренды или заключения с ними новых договоров. Основным заготорганизациям рекомендовалось заключать с мельницами, находящимися в частной собственности, договоры на покупку продукции. При этом число мельпредприятий, вовлеченных в договорные отношения, следовало ограничить, дабы не вызвать с их стороны повышенного спроса на хлеб. В договоры на покупку продукции частных мукомолов вносились условия о приобретении ими зерна только в районе действия мельницы. Как правило, не допускалось финансирование частных мельниц. В остальном в новом заготовительному году сохранялись принципы организации хлебного рынка, применявшиеся в 1926/27 г.
При подготовке к новой заготовительной кампании учитывалось состояние зернового производства. На ожидаемый урожай повлияло сокращение прироста посевных площадей. Если в 1926 г. посевы под зерновыми в целом по стране увеличились на 7 %, то в 1927 г. — только на 1 % (см.: Приложение, табл. I). Несколько меньшей в 1927 г., чем в 1925 и 1926 гг., ожидалась и урожайность зернового поля. Валовой сбор зерновых в 1927 г. должен был, по экспертным (на 22 июля) оценкам, снизиться по сравнению с предыдущим на 4 %. В конце августа прогноз сбора хлебов увеличили с 4588 до 4682 млн пудов, что было меньше результатов прошлого года всего лишь на 2 %3. Столь незначительное уменьшение валового сбора позволяло утверждать, что в стране будет собран третий подряд хороший урожай.
По мере выявления видов на урожай начал формироваться план хлебозакупа. В конце июля СТО определил 700 млн пудов в качестве «предварительной контрольной цифры» предполагаемой заготовки зерновых (на 8 % больше фактических закупок 1926/27 г.). При этом в оперативных планах централизованных заготовок, внутреннего снабжения и экспорта следовало исходить из объема в 675 млн пудов, а вопрос о дополнительном распределении оставшихся 25 млн пудов решить в конце II квартала в зависимости от хода кампании. В августе на совещании в Москве представители местных торготделов заявили, что план завышен и приобрести больше 584 млн пудов зерна вряд ли удастся. Однако в Госплане СССР, напротив, расценивали предварительный план как слишком заниженный. При этом его специалисты ссылались на данные экспертов ЦСУ, утверждавших, что в крестьянских хозяйствах накопились значительно возросшие за два предыдущих урожайных года запасы хлеба, которые обеспечивали 10 %-ный прирост его товарного выхода по сравнению с 1926/27 г.
С доводами специалистов Госплана фактически согласились и участники состоявшегося в конце июля — начале августа пленума ЦК и ЦКК ВКП(б), в резолюции которого делался вывод о том, что «наличие в результате двух удовлетворительных урожаев значительных хлебных запасов в деревне позволяет в предстоящем году расширить хлебозаготовительный план». Впоследствии общегосударственный план централизованных заготовок хлебопродуктов (без учета «страховки») увеличился до 695 млн пудов за счет частичного включения в него заготовительных заданий.
Разногласия между Госпланом и Наркомторгом СССР возникли и по поводу уровня директивных цен на предстоящую кампанию. Наркомторг предлагал их несколько повысить, а Госплан, наоборот, понизить (на 4 коп. за пуд). СТО вначале поддержало Наркомторг, но затем приняло решение о сохранении директивных цен на уровне 1926/27 г., что, по мнению специалистов Наркомторга, в связи с повышением качества зерна означало их фактическое снижение. А. И. Микоян поставил вопрос о повышении закупочных цен перед Политбюро, но поддержки там не нашел.
В целом в ходе заготовительной кампании 1927/28 г. планировалось закупить в централизованном порядке не менее 87 % товарного хлеба. Большую часть приобретенной продукции предполагалось пустить на удовлетворение возросшего внутреннего спроса. Экспорт был намечен в размере, составляющем немногим более половины от фактического вывоза хлебопродуктов из страны в предыдущем году. Одной из наиболее важных задач кампании считалось накопление в государственном резервном фонде 50 млн пудов зерна и муки. Этого требовала вероятность получения менее удовлетворительного урожая в ближайшие годы при сохранении возросшего внутреннего потребления. Без создания хлебного резерва, по мнению большинства специалистов, страна в будущем могла оказаться в весьма затруднительном положении. Таким образом, на 1927/28 г. приняли внушительную, но с точки зрения руководителей советской экономики, вполне выполнимую заготовительную программу. Обеспечить ее осуществление были призваны мероприятия по поддержанию стабильных закупочных цен на зерно. Своеобразной компенсацией крестьянству за низкие хлебные цены должно было стать снижение розничных цен на промтовары, решение о котором принял февральский (1927 г.) пленум ЦК ВКП(б)10. Запланированное пленумом 10 %-ное снижение цен было призвано доказать крестьянству устойчивость червонца, повысить его покупательную способность и тем самым стимулировать сельских жителей к накоплению денежных, а не натуральных запасов.
Ход компании
Начало хлебозаготовительного года в целом подтверждало оптимистичные прогнозы. Централизованные закупки хлеба в конце лета 1927 г. развивались успешно. Их объемы превышали плановые задания и результаты тех же месяцев предыдущего года. В июле и августе 1927 г. хлеба в стране было закуплено на 28 % больше, чем за тот же период 1926 г. Особенно интенсивно проходили заготовки в Башкирии, Татарии, ЦЧО, на Урале и Украине. Так, хлеба на Украине закупили в полтора раза больше, чем в прошлом году.
Успех заготовок в июле — августе определялся тем, что к концу лета крестьяне стали больше нуждаться в деньгах. К тому же, большую часть своих средств сельские жители истратили на «предвоенную» покупку промтоваров. Технические культуры к этому времени еще не созрели, и продавать крестьяне могли только зерно. Но главным стимулом для усиления реализации хлеба стало некоторое повышение на него закупочных цен в связи с достаточно напряженным состоянием потребительского хлебного рынка. «Военная опасность» продолжала вызывать, хотя уже и не ажиотажный, но все-таки усиленный спрос на муку. Запасы же хлеба в стране к новой кампании были накоплены еще в меньшем количестве, чем к предыдущей.
С целью ускорения реализации зерна крестьянами производящих районов СССР Наркомторг Союза дал официальное указание основным заготорганизациям повысить закупочные цены в среднем на 3 коп. за пуд. На местах цены поднялись еще больше за счет всевозможных доплат за партионность, сдачу непосредственно на мельницы или элеваторы, хорошее качество зерна. Это создавало стимулы для вывоза крестьянами своего хлеба на рынок. При этом реализовалось преимущественно прошлогоднее зерно, так как хлеб нового урожая не был еще убран и обмолочен. И делали это более зажиточные крестьяне, у которых оставались товарные излишки.
2. Хлебозаготовительный кризис
Начало хлебозаготовительной кампания 1927/28 г. не внушало властям никаких опасений. Объемы закупленного зерна в конце лета — начале осени 1927 г. превышали плановые задания. Крестьянские привозы зерна в хлебопроизводящих районах европейской части СССР продолжали увеличиваться от декады к декаде вплоть до середины сентября. Однако во второй половине сентября ситуация изменилась. В каждую из последующих декад после 10 сентября и вплоть до 10 ноября хлеба закупалось меньше, чем в предыдущую. Лишь со второй декады ноября снижение заготовок прекратилось, и они стабилизировались на уровне 1,3-1,4 млн пудов за десять дней. В октябре 1927 г. объем централизованных заготовок в целом по стране составил 78 %, а в ноябре — 48 % от соответствующих месяцев предыдущего года. С 1 июля по 1 декабря 1927 г. зерна было закуплено на 49,6 млн пудов меньше, чем с 1 июля по 1 декабря 1926 г.
В связи со значительным снижением заготовок возникла реальная опасность ухудшения снабжения потребляющих районов, тем более что потребление хлеба (преимущественно пшеничного) продолжало увеличиваться. Поскольку частники из межрайонного оборота были окончательно вытеснены, вся тяжесть снабжения потребляющей полосы легла исключительно на плановых заготовителей. Однако хлеба, закупаемого ими, стране уже не хватало. В связи с этим было решено резко сократить экспорт продовольственных культур. Если до 1 декабря 1926 г. из страны было вывезено 81 млн пудов зерновых, то на 1 декабря 1927 г. — только 29 млн пудов. Таким образом, недозаготовка хлеба по сравнению с тем же периодом прошедшего года в 49,6 млн пудов была компенсирована за счет сокращения экспорта.
Сложившееся в сфере централизованного хлебозакупа положение тем не менее не было воспринято партийно-государственным руководством СССР как критическое. Заготовительные трудности расценивались как временные и вполне преодолимые. Вопреки ожиданиям высшего руководства страны ситуация с закупками хлеба не улучшилась.
Ошибка в оценке так называемых невидимых хлебных запасов в крестьянских хозяйствах была допущена и в масштабах всей страны. Накануне кампании их объем определялся почти в 900 млн пудов, а подсчеты после ее окончания снизили таковые до 529 млн пудов. Завышенным оказался и прогноз валового сбора зерновых в СССР. Расчеты, проведенные по итогам кампании, дали всего 4492 млн пудов27, тогда как в конце лета, как указывалось выше, предполагалось собрать 4682 млн пудов. Таким образом, изначально в основе хлебофуражного баланса страны, на основе которого рассчитывался заготовительный план, оказалась ошибка в размере около 560 млн пудов.
География урожая изменилась и в целом по стране. В ряде производящих регионов сбор зерновых снизился более существенно, чем в среднем: по летним экспертным оценкам, в Поволжье — на 32 %, на Северном Кавказе — на 12 %. Более высокий урожай наблюдался там, где крестьяне привыкли смотреть на хлеб скорее как на предмет потребления, чем как на предмет торговли. Кроме того, снижение производства произошло по наиболее товарным культурам: пшенице, овсу и ячменю, в то время как сбор ржи увеличился.
Резкому снижению объемов реализации жителями деревни хлеба способствовал ряд конъюнктурных и общехозяйственных особенностей 1927/28 г. Соотношение цен на сельскохозяйственную продукцию изменилось в пользу продуктов животноводства. В результате уже во время весеннего сева 1927 г. крестьяне предпочли расширить посевы основной кормовой культуры — овса — за счет наиболее дешевой зерновой культуры — ржи. В Сибири площади, занятые овсом, в 1927 г. увеличились на 15,3 %, в СССР в целом — на 17 %.
Реализация животноводческой продукции в Сибири оказалась настолько выгодной, что в ряде районов фактически возникло ажиотажное предложение. Так, прирост заготовок мясной продукции по основным хлебопроизводящим округам Западной Сибири (Рубцовскому, Омскому и Славгородскому) составлял 400-450 %.
Кроме того, сибирские крестьяне продали большое количество лесопродукции, в частности кедровых орехов; этот год на орехи оказался исключительно урожайным. Прирост закупок пушнины в регионе в I квартале 1927/28 хозяйственного года по сравнению с I кварталом 1926/27 г. составил 82 %.
Денег деревня получала уже столько, что нужда в реализации хлеба у крестьян практически отсутствовала. Зерно во все больших объемах скармливалось скоту в силу большей доходности его выращивания. В результате удельный вес сибирского хлеба в общей стоимости реализованной в октябре уменьшился.
Много хлеба по-прежнему уходило на самогон. В циркуляре Сибкрайисполкома от 7 января 1928 г. указывалось на то, что «при существующем соотношении цен на хлеб и самогон многие крестьяне считают более выгоднъш самогоноварение на продажу вместо сдачи хлеба государству». Так, для многих жителей сельсоветов, находящихся рядом с Новосибирском, продажа самогона горожанам была основным источником дохода. О размерах его производства можно судить по тому факту, что в пос. Ново-Каменском в яме с брагой утонула корова.
Денег, получаемых крестьянами от продажи продуктов животноводства, технических культур, лесопродукции, самогона и пр., было вполне достаточно для уплаты ими той суммы сельскохозяйственного налога, которая приходилась на первую половину окладного года. В результате сельхозналог осенью и в начале зимы 1927/28 г. потерял роль стимула для реализации хлебопродуктов.
Но даже те деньги, которые сельские жители зарабатывали, они не могли истратить. В стране вновь обострился товарный голод.
В создавшихся условиях единственно возможным экономическим стимулом активизации предложения зерна могло быть повышение цен на него. Однако как центральные, так и местные органы этот путь усиления хлебозакупа категорически отвергали.
В качестве метода, вполне достаточного для разрешения хлебозаготовительного кризиса, на XV съезде было определено усилить выброс промтоваров на сельский рынок за счет оголения городских рынков.
Большая часть произведенной продукции (до 60 %) должна была поступать в сельскую местность. На этот счет циркулярное указание на места поступило еще 7 декабря 1927 г. 21 декабря нарком торговли Союза ССР в телеграмме всем губернским, областным, краевым исполкомам и совнаркомам автономных республик писал: «<...> в связи со слабым ходом хлебозаготовок предлагаю установить специальное наблюдение [за] завозом максимального количества промтоваров исключительно в хлебные районы с ослаблением снабжения губернских городов и районов не хлебного значения, [за] максимально быстрым их продвижением в деревню».
С целью активизации предложения хлеба местные власти обязывались ускорить взимание с крестьянства сельскохозяйственного налога и иных платежей — обязательного окладного страхования, процентов по кредитам и ссудам, паевых взносов в кооперацию.
Несмотря на принимаемые меры, продовольственное положение в стране продолжало ухудшаться. Начало января принесло дальнейшее снижение объемов централизованного хлебозакупа. Хлеба в первой пятидневке января заготовили на 3 %, а во второй пятидневке — на 16,5 % меньше, чем в последней пятидневке декабря.
4 января 1928 г. из ОГПУ в адрес региональных представительств была направлена телеграмма с распоряжением «немедленно» произвести аресты наиболее крупных частных хлебозаготовителей и наиболее «злостных» хлеботорговцев, не соблюдающих конвенционных заготовительных и сбытовых цен, а также нарушающих порядок «экономрегулирования» на транспорте и другие правила торговли. Следствие по их делам нужно было провести «быстро, доказательно».
После поездки Сталина в Сибирь, было принято решение о применении 107 статьи УК против кулаков имеющих излишки хлеба.
Нужно было не разорить всех зажиточных крестьян (время для «ликвидации кулачества как класса» еще не пришло), а напугать их.
Но главным объектом психологического давления были не они.
Действительно, зажиточные слои сибирской деревни реализовали к этому времени лишь незначительную часть запасов зерна. Но подобное поведение являлось для них обычным. Зажиточные крестьяне почти всегда продавали основную массу своего хлеба в конце зимы — начале весны. Осенью и в начале зимы зерно должны были вывозить на рынок бедняки и середняки. Беднота, на долю которой, согласно официальной статистике, приходилась незначительная часть товарных запасов, влиять на ход заготовок не могла. Заготовительный кризис стал следствием отказа от реализации хлеба прежде всего среднего крестьянства, поскольку именно середняки являлись держателями большей части запасов хлеба. И «хлебная стачка» осени — начала зимы 1927/28 г. была не столько «кулацкой», сколько середняцкой. Власти, и центральные, и местные, это прекрасно понимали. Репрессии против кулаков были направлены на то, чтобы заставить основных держателей хлеба — середняков — ускорить его реализацию.
Применение ст. 107 УК только за хранение собственного зерна в сочетании с принявшими массовый характер «перегибами» произвело в деревне эффект разорвавшейся бомбы. Крестьянство в основной своей массе, испугавшись репрессий, повезло свой хлеб государственным и кооперативным заготовителям. Увеличение объемов заготовок началось уже со второй декады января. Но ожидаемый властями перелом наступил в конце месяца. В шестой пятидневке января было заготовлено 3,1 млн пудов хлебопродуктов, или почти в 2,5 раза больше, чем в пятой. В феврале заготовки достигли наивысшего размаха — 20,5 млн пудов (25 % от годового плана и 186 % от уровня февраля 1927 г.). Однако государство нуждалось в еще большем количестве хлеба — выполнение месячного задания составило 93 %. В целом по стране зерна в феврале заготовили в 1,5 раза больше, чем в январе.
Роль кооперации повысилась не только благодаря усилиям самих кооператоров, но и потому, что ответственность за выполнение календарных заготовительных заданий низовых кооперативов возлагалась на местные советские и партийные структуры. Продукция, приобретаемая государственными заготорганизациями, в зачет выполнения этих заданий не шла, и местные органы стремились направить сдаваемый крестьянами хлеб в кооперацию. Немаловажную роль сыграло и то, что промышленные товары, которыми в первую очередь снабжались крестьяне, сдававшие зерно, в сельскую местность поступали только через кооперативную сеть.
Успешный ход централизованного хлебозакупа в феврале, помимо угрозы репрессий, определялся возросшим финансовым нажимом на деревню. Как указывалось выше, в конце декабря 1927 г. были увеличены паевые взносы в потребительскую кооперацию, а также перенесены сроки окончания сбора единого сельскохозяйственного налога и обязательного окладного страхования. Одновременно усиливался административный нажим на крестьян, не вносящих в срок обязательных платежей и, прежде всего, сельхозналога.
В соответствии с постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1928 г.182 принятое на сходе решение о проведении самообложении становилось обязательным для всех жителей села. Неуплата преследовалась по налоговому законодательству. Размеры сбора для каждого плательщика привязывались к размерам ЕСХН, а общая сумма по деревне в целом не должна была превышать 35 % оклада сельхозналога текущего года. В конце января 1928 г. органы верховной власти РСФСР предоставили крайисполкомам право «в необходимых случаях» повышать для отдельных районов предельный размер самообложения, а в феврале разрешили увеличивать его для «особо мощных крестьянских хозяйств»
...в апреле фактически прекратилось силовое давление на деревню. Размах репрессивной деятельности местных партийных и советских органов власти в январе — марте как в Сибири, так и в других регионах СССР, был настолько широк, что вызвал крайне негативную реакцию большинства крестьян, включая и тех из них, кто служил в армии. Чтобы стабилизировать политическую ситуацию, было решено пойти на отмену чрезвычайных методов проведения хлебозаготовок. На принятии подобного решения также сказалось приближение весеннего сева. И центральные, и местные власти вполне резонно опасались, что реакцией крестьян на продолжающийся нажим может стать сокращение посевных площадей.
Отмена чрезвычайных мер, весенняя распутица и сокращение товарных излишков привели к резкому сокращению объемов хлебозаготовок. В апреле 1928 г. централизованные закупки зерна в целом по СССР сократились по сравнению с предыдущим месяцем почти в 5 раз. В то же время спрос на хлеб оставался высоким. В связи с этим в конце апреля — начале мая почти во всех губерниях потребляющей полосы кооперативными организациями было введено нормирование отпуска муки населению. Мука выдавалась только пайщикам кооперации по членским паевым книжкам.
В Сибирь был направлен секретарь ЦК ВКП(б) С. В. Косиор220, который потребовал от регионального руководства непременного выполнения разверстанного на край заготовительного задания на июнь.
Местным органам рекомендовалось «развернуть широкую политическую кампанию и массовую работу как в промышленных районах, так и особенно в деревне по всестороннему разъяснению рабочим и крестьянам: а) создавшейся обстановки в деле снабжения промышленных центров хлебом, б) оказанной крестьянству, и в первую очередь бедноте, государственной помощи семенами, кредитами, в) снабжения промышленными товарами и г) лежащих на нас обязательствах перед государством».
Усилившееся давление на сельских функционеров, обвиняемых в бездействии, спровоцировало еще большую, чем в начале года, волну «перегибов». На местах в ход вновь пошли продразверсточные методы заготовок: подворный обход всех крестьян, проверка амбаров, повальные обыски, обложение заданиями по хлебосдаче всех хозяйств. Крестьян заставляли сдавать страховые и даже необходимые продовольственные запасы.
Нарастающее ухудшение продовольственного и политического положения в стране привело к тому, что состоявшийся в июле 1928 г. пленум ЦК ВКП(б), по инициативе Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова и их сторонников, вновь заявил о необходимости прекращения чрезвычайных мер в сфере хлебозаготовок. В резолюции пленума осуждались допущенные местными властями «перегибы» и содержалось требование «немедленной ликвидации» «практики обхода дворов, незаконных обысков и всякого рода нарушений революционной законности», «всех и всяких рецидивов продразверстки», «каких бы то ни было попыток закрытия базаров».
Резолюция июльского пленума была принята к исполнению. 21 июля председатель Сибкрайсуда М. В. Кожевников направил в адрес председателей окружных судов циркуляр, в котором «категорически» предложил «впредь не допускать ни одного случая применения ст. 107 УК по хлебозаготовкам». Все возбужденные, но еще не рассмотренные дела по данной статье подлежали «немедленному прекращению».
В целом по СССР объем централизованных хлебозаготовок (без учета маслосемян) в 1927/28 г. составил 627,2 млн пудов (97 % от уровня предыдущего года). Годовой план был выполнен на 90,2 %. Удельный вес Сибири составил 12,2 % (увеличение по сравнению с предыдущим годом на 3,8 п. п.), Урала — 5,0 (-0,3 п.п.), Казахстана — 3,3 (-2,7 п. п.), Нижнего и Среднего Поволжья — 8,6 (-13,1 п. п.), ЦЧО — 12,4 (+7,1 п. п.), Северного Кавказа — 12,5 (-8,6 п. п.), Украины — 39,3 % (+9,8 п. п.) (см.: Приложение, табл. VIII). За пределы СССР было вывезено 47 187 тыс. пудов зерновых, маслосемян и продуктов их переработки (в четыре раза меньше, чем в 1926/27 г.). По данным Наркомторга СССР, децентрализованные заготовки зерновых в целом по стране составили 47,4 млн пудов. Удельный вес государственных и кооперативных заготорганизаций в приобретении товарного хлеба равнялся 79 %
КАМПАНИЯ 1928/29 г.: УРАЛО-СИБИРСКИЙ МЕТОД
Подготовка
Наиболее эффективным инструментом восстановления рыночного равновесия было признано повышение уровня налогообложения зажиточной части деревни. Нововведение привело к увеличению платежей многолюдными крестьянскими хозяйствами, которые, как правило, были более зажиточными. Однако на этом утяжеляющие налоговый пресс новации для относительно состоятельных жителей деревни не закончились. Возрастала «крутизна» прогрессии шкалы ставок. Для единоличных хозяйств с относительно высоким уровнем доходности сельскохозяйственного производства (в Сибирском крае — 400 руб. и более) устанавливались процентные надбавки (от 5 до 25 %) к сумме облагаемого годового дохода, исчисленного по нормам вмененной доходности от натуральных объектов обложения. Доходы, полученные жителями деревни от сдачи в наем сельскохозяйственных машин, «промышленных» или «полупромышленных» предприятий, «а также и от других видов заработков нетрудового характера», облагались полностью6. Увеличивалась доля включения в годовой облагаемый доход заработков, полученных крестьянами от кустарно-ремесленных занятий. К обложению привлекались ранее освобожденные от него посевы сеяных трав и кормовых корнеплодов, которые, как правило, беднота не выращивала.
11 сентября СНК СССР установил предельные размеры повышения сельхозналога. В губерниях и округах его сумма не должна была более чем на 50 % превысить уровень 1927/28 г. При этом для отдельных районов допускалось 60, а для отдельных сел — 75 %-ное увеличение. До пятикратного размера снижался максимальный размер штрафа за сокрытие объектов обложения. При этом подчеркивалось, что применять его следует лишь к наиболее зажиточным крестьянам и при условии значительного сокрытия.
В постановлении СНК СССР «О проведении заготовок хлеба нового урожая» от 19 июля местные органы власти обязывались «немедленно прекратить»: а) «все способы принудительного изъятия хлеба у крестьянства, как то: обход дворов и обыски с целью изъятия хлебных излишков, внесудебные аресты и другие взыскания, а также привлечение к судебной ответственности крестьян за задержку выпуска хлеба на рынок»; б) «всякого рода запретительные меры в отношении базаров и внутридеревенского оборота, как то: закрытие хлебных базаров, выставление заградительных отрядов, понуждение крестьян, привозящих хлеб на базары, к продаже его государственным или кооперативным организациям»24. В циркуляре Наркомюста РСФСР от 16 июля особо подчеркивалась недопустимость разверстки заготовительных заданий, «подлежащих обязательной и принудительной сдаче». «Виновных в подобных извращениях» надлежало привлекать к уголовной ответственности, «обеспечив максимально быстрое окончание следствия и судебного процесса».
В числе предлагаемых июльским (1928 г.) пленумом ЦК ВКП(б) мер экономического характера, которые должны были исключить возврат к чрезвычайным методам ведения хлебозаготовок, назывались: а) «известное повышение цен на хлеб»; б) оптимизация распределения промтоваров и их своевременный завоз в хлебопроизводящие районы; в) увязка кредитной и налоговой политики с интересами заготовок; г) «правильная организация дела снабжения хлебом, не дoпускающая перерасходов сверх установленных планов и возлагающая ответственность за снабжение потребителей, не входящих в общий государственный план, на местный товарооборот и местных заготовителей»; д) «обязательное образование государственного хлебного (продовольственного и семенного) резерва».
Успеху кампании должна была способствовать дальнейшая централизация заготовительного аппарата. 13 июня 1928 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление, которое в соответствии с решениями апрельского (1928 г.) объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) предусматривало образование общесоюзного акционерного общества «Союзхлеб» путем слияния АО «Хлебопродукт» с региональными государственными заготовительными и мукомольными организациями (в Сибири — с Сибторгом). При этом кооперативные заготовители обязывались заключать с «Союзхлебом» генеральные договоры, согласно которым весь приобретенный ими в счет государственного задания хлеб следовало сдавать на ближайшие элеваторы, мельницы, пристанционные и пристанские заготовительные пункты «Союзхлеба». 14 мая 1928 г. Наркомторг СССР издал постановление «О порядке заготовок товарного хлеба совхозов и коллективных хозяйств», обязывающее совхозы реализовать зерно только через местные конторы «Союзхлеба». В свою очередь, колхозам надлежало сдавать свои товарные излишки хлебной кооперации.
Основным методом хлебозаготовок в предстоящей кампании оставались так называемые рассевые заготовки, под которыми понималось приобретение хлебопродуктов у производителей непосредственно на селе или на специально оборудованных заготовительных (ссыпных) пунктах, расположенных в городах, на пристанях и железнодорожных станциях.
Дополнительные объемы хлеба должны были поступать по гарнцевому сбору, представляющему собой натуральную оплату за помол зерна. Весной 1928 г. нарком торговли СССР А. И. Микоян предложил местным органам восполнить возникший дефицит хлебопродуктов за счет возобновления взимания натурального помольного сбора. Исходя из директивы Микояна, окрисполкомами Сибири были приняты постановления, обязывающие владельцев всех мельпредприятий взимать плату за размол зерна исключительно в натуральной форме, а затем сдавать собранный гарнец государственным и кооперативным заготорганизациям по государственным закупочным ценам.
Обязательный гарнцевый сбор был введен постановлением СНК СССР от 14 сентября 1928 г. Гарнец взимался с перерабатывающих предприятий всех форм собственности, подлежал сдаче уполномоченным на то государственным и кооперативным организациям и предназначался для удовлетворения местных нужд30.
Перспективы предстоящей заготовительной кампании осложнялись массовой гибелью озимых в основных зернопроизводящих регионах — на Украине, Северном Кавказе, в ЦЧО. Часть выбывшей пашни вновь засеяли яровыми культурами. Увеличилась посевная площадь на востоке страны. Но полностью компенсировать потери не удалось. Не вполне благоприятной была география урожая. Летняя засуха вызвала сильный недород в степной Украине и пониженный урожай на остальной территории Украины, на Северном Кавказе и в ЦЧО. Однако за счет высокой урожайности зернового поля в восточных районах, включая Поволжье, хлеба предполагалось собрать не меньше, а даже несколько больше (на 1,5 %), чем в прошлом году.
Плановые органы попытались учесть неблагоприятную ситуацию на юго-западе страны. Для Украины и Северного Кавказа были приняты более низкие, а для Поволжья и восточных регионов более высокие, чем в 1927/28 г., заготовительные задания. Общегосударственный план, в который в отличие от предыдущих лет вошли закупки в Средней Азии, был определен в 628 млн пудов. Если исключить из данного объема среднеазиатский хлеб, а также заготовки включенных в систему «Союзхлеба» местных мельтрестов, которые в предыдущем году учитывались как децентрализованные, то в ходе предстоящей кампании зерна и маслосемян в сопоставимых границах предполагалось собрать на 7,3 % меньше фактических заготовок 1927/28 г. В связи с этим специалисты Наркомторга считали принятый годовой план «вполне посильным».
2. Успех на фоне кризиса (заготовки в первом полугодии)
Неудовлетворительными оказались результаты централизованных заготовок и в целом по стране. По оперативным данным Наркомторга, зерна на территории СССР в июле и августе 1928 г. закупили соответственно на 52 и 40 % меньше, чем за те же месяцы 1926 и 1927 гг. Причинами недобора стал недород озимой пшеницы на Украине, Северном Кавказе и в Крыму, а также затянувшийся из-за дождей обмолот зерна в ЦЧО и Поволжье. И лишь после созревания яровых хлебов, которые в недородных регионах заместили озимые, ситуация изменилась в лучшую сторону. В сентябре хлебозакуп в стране вышел на уровень предыдущих лет. Растущий уровень предложения стабилизировал положение на рынке. В результате рыночные цены снизились до уровня директивных. В октябре на ссыпные пункты плановых государственных и кооперативных заготорганизаций зерна поступило на 14 % больше, чем в октябре 1926 г. Заготовительное задание на октябрь было перевыполнено на 7 %.
В ноябре ситуация в стране уже была близка к критической. В СССР в целом зерна заготовили на 43 % меньше, чем в октябре , а заготовительное задание выполнили на 67 %. При этом по сравнению с ноябрем 1926 г. объемы закупок в ноябре 1928 г. снизились более чем на треть. Особенно неудовлетворительными были результаты заготовок на Украине и Северном Кавказе. В то же время внутренний спрос на хлеб значительно превышал уровень двухлетней давности. Реакцией жителей городов на нехватку хлеба в предыдущем году было стремление закупать муку про запас. Крестьяне недородных районов, которые ранее удовлетворяли потребности в зерне за счет производства в собственном хозяйстве, стали нуждаться в его приобретении на рынке. Следует отметить, что неурожайным текущий год оказался не только для юго-западных регионов СССР. Недород ржи и пшеницы на северо-западе РСФСР вызвал необходимость увеличения завоза туда хлебопродуктов. Нарастание частного неудовлетворенного спроса привело к тому, что уже во второй половине октября начался рост рыночных цен на муку, а в начале ноября — на зерно.
Плановые органы попытались оперативно отреагировать на осложнение ситуации на хлебном рынке. 1 ноября СНК СССР принял решение сократить план закупок для юго-западных регионов СССР. Общегосударственный годовой план централизованных заготовок зерновых культур за счет этого снизился до 600 млн пудов51. В этих условиях существенно возрастала роль восточных регионов страны, включая Сибирь, получившую самое большое в СССР задание по закупкам и вывозу хлеба.
Для восполнения дефицита зерна и муки в потребляющих и недородных районах было решено увеличить централизованный хлебный фонд за счет гарнцевого сбора. Согласно постановлению СНК СССР от 14 сентября 1928 г., поступающий по данному сбору хлеб предназначался для местного снабжения и должен был расходоваться «преимущественно на снабжение крестьянской бедноты».2 ноября было принято постановление СНК СССР, которое предусматривало расходование на местное снабжение лишь части гарнца. При этом норма о его преимущественном целевом использовании на нужды бедноты сохранялась.
Снижение объемов хлебозакупа в ноябре привело к активизации деятельности директивных органов в Центре и регионах. 29 ноября ЦК ВКП(б) и СНК СССР потребовали от региональных партийных и советских органов «безусловного» выполнения заготовительных заданий на декабрь. Выполнение данной задачи увязывалось с «развертыванием массовой политической кампании в деревне, организацией кооперативной общественности и вовлечением сельской бедноты в дело хлебозаготовок», а также «энергичным проведением всех других мероприятий, у сшивающих хлебозаготовки (взыскание платежей с крестьянства, снабжение промтоварами, борьба со срывом нашей политики цен)».
Несмотря на достаточно высокие темпы хлебозакупа в восточных регионах, итоги заготовок в СССР в целом оказались действительно неудовлетворительными. Объемы заготовок зерна в декабре не только не увеличились по сравнению с ноябрем, но даже несколько снизились (на 0,1 %) и составили две трети от рекордного результата декабря 1926 г. (см.: Приложение, табл. IV, VI). За первые шесть месяцев кампании зерна было собрано на 21 % меньше, чем в июле — декабре 1926 г. Выполнение календарного заготовительного задания на Украине составило 60,3 %, на Северном Кавказе — 88,8, в Казахстане — 85,2, на Средней Волге — 72 %.
В потребляющих районах страны возник дефицит хлеба. Его доставка из восточных регионов требовала времени. Начались перебои со снабжением населения хлебопродуктами, которые, в свою очередь, провоцировали ажиотажный спрос. Местные власти уже с октября начали вводить нормированный отпуск муки или низших сортов печеного хлеба для городского населения. В декабре в Брянской и Смоленской губерниях фактически были введены хлебные карточки. К минимуму был сведен хлебный экспорт.
Обеспечить успешный ход хлебозаготовок в кампанию 1928/29 г. должно было повышение закупочных цен и увеличение налоговой нагрузки на деревню. Под воздействием данных факторов сибирские крестьяне после окончания уборки начали активно вывозить на заготпункты товарные излишки хлеба. Результаты хлебосдачи в сентябре — декабре 1928 г. в 1,6 раза превосходили показатели наиболее удачной до этого времени для региона кампании 1926/27 г. Успешно проходили заготовки в Поволжье, Казахстане и на Урале. Однако в целом по стране ситуация осложнялась неурожаем в основных зернопроизводящих регионах — на Украине, Северном Кавказе и в ЦЧО. Связанные с этим потери за счет хлеба, получаемого на востоке страны, в полной мере компенсировать не удалось. В потребляющих районах страны начались перебои со снабжением населения хлебопродуктами.
Помимо экономических рычагов активизации заготовок, местные власти получили и внеэкономический — так называемый бойкот, который заключался в занесении зажиточных крестьян, имеющих, по мнению властей, сверхнормативные запасы хлеба, на «черную доску», публичном объявлении их врагами советской власти, исключении из кооперации, отказе от продажи товаров в кооперативных лавках, пользовании общественными угодьями, помоле зерна, выдаче необходимых справок в сельсоветах и т. п. Большинство из используемых приемов бойкота широко применялись сельскими функционерами в ходе предыдущей хлебозаготовительной кампании, но затем были официально осуждены как перегибы. Бойкот должен был иметь общественный характер: кандидатуры бойкотируемых следовало прорабатывать на бедняцких собраниях, собраниях пайщиков, сельских сходах. Потенциальные держатели хлеба вызывались для конфиденциальных бесед в сельсоветы, им рассылались письма с угрозами.
С тем чтобы ситуация в деревне не вышла из-под контроля, региональное руководство было вынуждено ограничивать деятельность сельских функционеров определенными рамками. В постановлениях от 12 и 15 февраля Сибкрайком ВКП(б) признал недопустимыми попытки «применения чрезвычайных мер (ст. 107, ст. 58/10, лишение земельных наделов) как средства усиления хлебозаготовок»
Наращивание объемов вывоза хлеба в европейскую часть страны привело к ухудшению положения и на потребительском рынке Сибири. В январе в регионе начался рост рыночных цен на зерно и муку. Горожане реагировали на возникший дефицит закупками муки впрок. В феврале на городских базарах цены на пшеницу выросли на 21 %, пшеничную муку — на 27 %. В Новосибирске в отдельные дни февраля цена 1 ц пшеничной муки достигала 27 руб. 40 коп., в то время как в последних числах января она равнялась 16 руб. 87 коп. В юго-западных округах разница между средними рыночными и государственными заготовительными ценами на пшеницу в начале марта составляла 65 %, в северо-восточных — 35 %. 1 апреля пшеница на городских базарах в юго-западной части региона стоила на 72,5 %, в северо-восточной — на 35,8 % больше, чем 1 марта. Нарастающий разрыв между государственными заготовительными и рыночными ценами, в свою очередь, приводил к сокращению плановых заготовок. Крестьяне либо задерживали реализацию оставшихся у них товарных запасов зерна, либо продавали его по повышенным ценам на городских базарах.
Далее идет репрессивная деятельность против кулачества. Сначала Сибирь предложила насильственное изъятие, Сталин не согласился. По мере разрастания прод. кризиса, решились на сочетание общественного нажима на кулаков со стороны бедных слоев, используя бойкоты, обработку на сходах, черные доски, и репрессивной деятельностью против спекулянтов и злостных кулаков.
КАМПАНИЯ 1929/30 г.: «БЛИЦКРИГ» ИА ХЛЕБНОМ ФРОНТЕ
Подготовака
Концепция проведения хлебозаготовительной кампании 1929/30 г. основывалась на интерпретированном И. В. Сталиным и его сторонниками опыте двух предыдущих кампаний. Выступая на апрельском (1929 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), генсек заявил: «Дело состоит в том, что — как видно, как показывает опыт двухлетней нашей работы по заготовкам, - что нам надо взяться вплотную за организацию заготовок, надеяться больше на самотек, на так называемые законы рынка, на так называемую игру цен на рынке нельзя. Двухлетний опыт заготовок показывает, что мы можем заготовить миллионов 300-350 без особого напряжения, а 100-150млн пудов приходится брать организационным порядком».
В 1929/30 г. планировалось существенно увеличить объемы и удельный вес так называемых организованных заготовок (хлебосдачи совхозов и колхозов, гарнцевого сбора, поступления зерна в порядке контрактационных договоров)6. Кроме того, летом 1929 г. был введен натуральный сбор зерна за уборку и обмолот крестьянского и колхозного хлеба машинами МТС, прокатных пунктов, других государственных, кооперативных и общественных организаций и учреждений (уборочно-обмолотный сбор).
Приоритетное значение уделялось контрактации, масштабы которой существенно выросли. В СССР в 1928 г. контрактация яровых посевов охватила 2,6 млн га (4,3 % посевной площади), озимых — 4,9 млн (16,2 %), в 1929 г. яровых — 15,4 млн (25,4 %), озимых 13 млн га (42,8 %). В 1929 г. в Сибирском крае законтрактовали 23,5 % от общей площади посева зерновых (в 1928 г. — 4 %)8.
В конце 1920-х гг. порядок контрактации претерпел существенные изменения. Контрактация — договор, по которому производитель берет на себя обязательство поставить заготовителю оговоренный объем сельхозпродукции, а последний обязывается проавансировать будущие поставки или предоставить в кредит материально-технические ресурсы, необходимые для ее производства (семена, орудия труда, агротехнические услуги и т. п.). В СССР с 1922 г. контрактовались технические культуры. На XV съезде ВКП(б) была поставлена задача перехода к массовой контрактации всех видов сельскохозяйственной продукции, в том числе зерновых9. Контрактация рассматривалась как более надежный метод централизованных заготовок, нежели рыночные («рассевые») закупки.
В яровую кампанию 1929 г. масштабы безавансовой и несортовой контрактации существенно расширились. Контрактанты получали преимущественное право на агрообслуживание, получение производственных кредитов и натуральной семенной ссуды, а также льготы по сельхозналогу за выполнение агроминимума. Кредиты должны были погашаться путем зачета стоимости сданного хлеба. Были введены обязательные промежуточные сроки и дифференцированные по имущественному признаку нормы сдачи зерна. Так, например, в Сибири законтрактовавшие без получения аванса посевы ржи бедняцкие хозяйства обязывались сдать с одного гектара 1,6 ц зерна, середняцкие — 2,5, зажиточные — 3,3 ц.
В ряде регионов (ЦЧО, Северном Кавказе, Средне-Волжском и Нижне-Волжском краях, Татарии, Башкирии, Украине) основные заготорганизации должны были формировать не только фонд централизованного снабжения, но и фонды децентрализованного снабжения, который образовывался за счет установленных Наркомторгом СССР процентных отчислений от общего объема их заготовок. Из децентрализованных фондов производилось снабжение «отдельных городов, не вошедших в план централизованного снабжения». Снабжение «мелких городских поселений непромышленного типа» должно было осуществляться из местного рыночного оборота. С этой целью к хлебозаготовкам, помимо основных заготорганизаций, с разрешения региональных торготделов допускались мельничные тресты, инвалидные и кустарно-промысловые кооперативы, имеющие хлебопекарни, а также рабочие и транспортные потребительские кооперативы, не снабжаемые в плановом порядке. Наряду с основными заготовителями к заготовкам бобовых культур на экспорт были допущены Госторг РСФСР (Зерногосторг) и Укргосторг.
СНК СССР также принял решение сохранить на 1929/30 г. заготовительные цены на уровне, установленном в прошлую кампанию, допуская лишь их незначительную корректировку с целью устранения значительной ценовой разницы между соседними регионами.
Дворы, причисленные в разряд кулацких, обязывались внести всю предъявленную им к уплате сумму единого сельскохозяйственного налога к 1 октября текущего года. Неуплата должна была караться немедленной описью и продажей имущества. На основании законодательно установленного лимита местные органы власти получили конкретные задания по выявлению кулаков.
Параллельно с организационной подготовкой кампании велась работа над годовым хлебозаготовительным планом. Площадь посева зерновых культур в СССР в 1929 г. выросла по сравнению с предыдущим годом на 4 %. Однако условия для созревания хлебов в ряде регионов страны оказались не вполне благоприятными. На Украине сильные морозы вызвали гибель посевов озимой пшеницы, которые весной 1929 г. пришлось пересевать. Озимые пострадали также в Среднем Поволжье, Татарии и Башкирии. Продолжительная летняя засуха поразила восточные регионы — Среднее Поволжье, Урал, Казахстан, Юго-Западную Сибирь. В то же время в ЦЧО был собран высокий урожай. Более высокой по сравнению с предыдущим годом оказалась урожайность на Украине, Северном Кавказе, Нижнем Поволжье. Урожай, таким образом, переместился с восточных в южные и центральные районы. Более развитая заготовительная и транспортная инфраструктура в этих районах облегчала общие условия ведения заготовок.
По предварительным данным, валовой сбор зерновых в СССР в 1929 г. должен был несколько повыситься21. Однако ситуация на востоке продолжала ухудшаться, и зерна в итоге было собрано на 2,2 % меньше, чем 1928 г. При этом производство главной товарной культуры — пшеницы снизилось на 14 %
Ход кампании
В большинстве регионов европейской части страны централизованные заготовки в первом квартале 1929/30 г. проходили небывало высокими темпами. В августе 1929 г. зерна было собрано в 1,7 раза больше, чем в рекордном до этого августе 1927 г. В сентябре заготовки в СССР вновь существенно превысили предшествующий максимум и достигли 220,8 млн пудов. Главными факторами успеха стало свертывание рыночной торговли и жесткие меры внеэкономического давления на крестьянство.
К середине декабря годовой план централизованных заготовок в регионе был практически выполнен. По оперативным данным, на 15 декабря его выполнение составляло 94,6 %, а с учетом зерна, находящегося на глубинных пунктах, — 101,1 %1. После этого в соответствии с указаниями Политбюро от 5 ноября централизованные заготовки в большинстве округов края перешли в режим так называемого самотека.
В январе 1930 г. в СССР началась кампания, многократно более значимая — массовая коллективизация. Централизованные хлебозаготовки свелись к минимуму. В январе — марте в Сибирском крае они составили 1700 тыс. пудов (2,6 % от годового итога), в апреле — июне — 297 тыс. пудов (0,5 %). В начале года в счет заготовок в основном шел хлеб, который продолжал вывозиться из глубинки, весной и в начале лета заготорганизации приобретали оставшиеся в колхозах и у единоличников весьма незначительные товарные запасы. В счет сбора гарнца за вторую половину заготовительного года в регионе поступило 4527 тыс. пудов (44,5 % годового итога) (см. табл. 4.1).
В целом по СССР объем государственных плановых заготовок зерновых культур в 1929/30 г. составил 981,8 млн пудов, в том числе централизованные хлебозаготовки, включая осуществляемые по плану Наркомторга СССР отчисления в децентрализованные фонды, — 841,3 млн пудов (без отчислений — 804 млн), гарнцевый сбор — 140,4 млн пудов. От совхозов поступило 23,9 млн пудов (2,8 % общего объема централизованных заготовок), от колхозов — 92,2 млн пудов (11,0%), по контрактационным договорам от объединенных в простейшие производственные кооперативы единоличных хозяйств — 180,9 млн пудов (21,5%).
Годовой план централизованных хлебозаготовок был перевыполнен на 9,2 %. Перевыполнение было достигнуто за счет высоких результатов Украины (118,7 % годового плана), ЦЧО (110 %) и Урала (113 %). Доля Сибири в централизованных заготовках составила 7,6 % (снижение по сравнению с предыдущим годом на 12,2 п. п.), Урала — 4,1 (-5,1 п. п.), Казахстана — 4,3 (-6,6 п. п.), Нижнего и Среднего Поволжья — 12,2 (-7,9 п. п.), ЦЧО — 11,6 (+5,7 п. п.), Северного Кавказа — 11,1 (+1,5 п. п.), Украины — 33,1 % (+16,7 п. п.). Удельный вес восточных регионов (Урала, Сибири и Казахстана) снизился с 40 до 16 %, юго-западных — вырос (в основном за счет Украины) с 32 до 56 %166. Осенью 1929 г. фактически возобновился экспорт хлебопродуктов, который в два предыдущих года был сведен к минимуму. За 1929/30 г. из СССР было вывезено 81 429 тыс. пудов зерновых и зернобобовых, что превышало показатели 1927/28 и 1928/29 г. соответственно в 2,5 и 16,7 раз, но почти в 2 раза уступало показателям 1926/27 г.
Осуществленный осенью 1929 г. широкомасштабный политический, административный и экономический нажим на деревню позволил государству форсировать хлебозаготовки и добиться не только выполнения годового плана в беспрецедентно короткие сроки, но и его перевыполнения. Несмотря на некоторое снижение валового сбора зерновых, плановые заготовки хлеба, включая гарнцевый сбор, в СССР в 1929/30 г. выросли по сравнению с 1928/29 г. почти в 1,7 раза.
Выводы
1. Перепробованы все методы, от либерально-экономических, до силовых. Более того, хлебозаготовки последних трех лет, есть в какой то мере разгребание завалов рыночного подхода.
2. Малейшее отклонение, как то неурожай или локальный недород, слухи о войне, ставили успех хлебозаготовок на грань провала.
3. Мы имеем дело с системным кризисом, который при тех условиях, при той производительности труда в сельском хозяйстве похоже не решался в принципе. Более того, имел свойство усиливаться, в связи с изменяющимися условиями, как то рост городского населения и повышение спроса.
4. К силовому варианту, власть прибегала исключительно в крайних случаях, когда в условиях цейтнота были уже перепробованы все остальные варианты. При этом центральная власть, как правило выступала в роли сдерживающего фактора.
Копался в "Ленинградской правде" за ноябрь 1925 г., обратил внимание на то, что в газете отмечались как факты усиления кулачества (и проникновения кулаков в ряды местной власти, а также их действия), так и проблема расслоения деревни. В общем, обращали внимание на многое из того, что приводится в проработанных Вами отчетах.
Немного о шпионах:
Кто организовал шпионов // Ленинградская правда. 1925. № 251. 1 ноября. С. 5.
Гнездо англо-эстонских разведчиков, орудовавших в Ленинграде, ликвидировано. 6 дюжин англо-эстонских разведчиков и их помощников размещены в Доме предварительного заключения.
Их «вождь», один из представителей английской разведки в Эстонии капитан Франк сидит в Ревеле. Может быть, новые штаты набирает.
Этот Роман Франк имеет богатое прошлое.
В 1912 г., как «безукоризненный» офицер, он был прикомандирован царем к английской миссии. Не потому ли что Колчак выделил Франка, уже бело-офицера, «представителем сибирского правительства при английской миссии во Владивостоке».
И с падением Колчака карьера Франка продолжалась. Он бежит в Англию, а оттуда едет в Ревель, где занимает видное положение в среде шпионов... Одновременно он установил деловую связь с монархическими организациями, наладил взаимоотношения с эстонским генеральным штабом. Он нанимал нищую, оставшуюся не у дел белогвардейщину, посылал ее на безнадежную работу по шпионажу в пределах СССР, а сам жирел на куче фунтов стерлингов.
И еще один любопытный сюжет - по поводу "репрессий".
Суть дела:
Выездная сессия Губсуда приговорила на днях в Новой Ладоге председателя Волховского уездного отделения Союза Медикосантруд Р. Лыкас за растрату 2007 рублей к лишению свободы на 9 лет.
В принципе, бытовое хозяйственное дело (правда, крупное - 123 осужденных)
В речи помощника прокурора обратил внимание на два момента:
Я не назову ее историей советских работников, а позорной историей уходящих бывших людей.
В этом процессе выявилась вся оборотная сторона НЭПа. Процесс подтверждает, что единственный первоисточник возрождения частного капитала гг. Мартыновых и тысячи других — наши государственные склады...
То есть, с одной стороны, обратил внимание на негативные стороны НЭПА (который уже думали сворачивать, но окончательное решение, по-моему, еще не было принято), а, с другой стороны, - четко выделяет, что это не "советские" люди, а "бывшие". В конце 1920-х такое, насколько я знаю, стало нормой.
Второй момент:
Не пора ли процессы показательные превратить в процессы истребительные? Надо покончить с этой саранчой, с советским подпольем.
Насколько я понимаю, вполне "рутинный" призыв для более позднего времени - 1930-х годов.
Заметка - Ленинградская правда. 1925. № 255. 6 ноября. С. 5.
Пара документов осени 1921 года - на начальном этапе развития НЭПа.
Из протокола Петрогралского губернского комитета РКП 4 марта 1922 г. - ЦГА ИПД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 14. Л. 5.
Страницы