3. Бюджетные итоги

Г. Наумов Бюджеты рабочих города Киева. Киев, 1914

3. БЮДЖЕТНЫЕ ИТОГИ

Некоторым внешним критерием общей достоверности бюджетных ответов является большая или меньшая согласованность между доходами и расходами. Так, общее правило: доходы и расходы должны совпадать и, если налицо резкое расхождение между общими сторонами бюджета, к ответам приходится отнестись с недоверием. Пользуясь этим критерием при оценке нашего материала, мы отбрасывали как негодные, бюджеты, в которых разность между доходами и расходами превышала известную условную норму — 25%. Однако этот критерий не являлся единственным решающим. С одной стороны, в разработку включены и такие бюджеты, в которых разность превышала 25%. Это в тех случаях, когда были указания на такие обстоятельства, оправдывавшие эту разность, как безработица, болезнь, экстренные расходы и пр. С другой стороны, из разработки исключались бюджеты, хотя и дававшие разность между доходами и расходами в размере менее 25%, но не внушавшие доверия в силу других оснований.

В общем итоге наши бюджеты дали минус в 2,99%: при среднем доходе в 492 р. 73 коп. расход определился в 507 р. 89 коп. (на 15 р. 16 коп. больше). Такой результат не представляется неожиданным. Большинство рабочих бюджетных анкет дает указание на итоговый дефицит. Так, петербургская анкета дала совершенно такой же дефицит — 2,90%; берлинская анкета 1903 г. — дефицит в 0,98%; финляндская анкета 1910 г. (для Гельсингфорса) — 2,84%; датская анкета 1909 г. (для Копенгагена) — 1,37%; шведская анкета 1907— 08 гг. (для Стокгольма) — 1,86% и т. д. Во многих анкетах не оказывается дефицита только потому, что относительно более мелких расходов не ставится вопроса или расходный итог искусственно подгоняется к доходу.

Останавливаясь на значении этого дефицита, С. Н. Прокопович склонен считать его чисто бухгалтерским. По его мнению, рабочие, отвечая на анкету, преуменьшают действительный доход и преувеличивают действительный расход. В первом случае рабочие называют не все источники дохода, во втором показывают не те расходы, которые практически имели место в данный бюджетный период, но те, которые представляются отвечающим необходимыми, нормальными в силу их Standard of life. Объяснение это нельзя признать правильным. Ошибки счета несомненно имеют место, но не в них сущность явления. В общей массе бюджетов, несомненно, должны были оказаться такие, где не все источники дохода показаны. Это особенно относится к семейным бюджетам, в которых поступления разнообразнее. Целый ряд мелких и случайных поступлений легко мог оказаться опущенным. Есть в рабочем бюджете даже такие поступления, которые рабочие и вовсе не желали называть. Мы имеем в виду источники сомнительной чистоты, как кража фабричного материала или казенного леса для дров. Но, конечно, эти поступления нельзя считать «нормальным» доходом и, в сущности, самая наличность их служит прямым подтверждением того, что рабочему бюджету свойственна тенденция к дефициту, покрывать который приходится самыми рискованными способами.

Но если мы допускаем преуменьшение доходов при показаниях, то предположение о систематическом преувеличении расходов нам кажется совершенно необоснованным. Если рабочий не в состоянии точно воспроизвести все мелочи бюджета, то скорей надо ждать, что показания его о расходах будут ниже действительного. О целом ряде мелких или случайных расходов легко вовсе забыть. Мало того, есть рубрика расходов, которые нарочито пропадают для бюджетной статистики, стесняющейся поставить о них вопрос. Это так называемые «холостые расходы». То обстоятельство, что рабочие иногда пишут не тот расход, который фактически произведен, но тот, который имел бы место при условии удовлетворения данной потребности, свидетельствует только о той же тенденции к дефициту, о которой мы говорим. Рабочему, очевидно, приходится прибегать к отказу от обычного Standard of life, чтобы избежать дефицита. Этот отказ есть таким образом лишь способ покрытия дефицита. Рабочему всегда приходится хозяйствовать под давлением противоречия между наличными запросами и невозможностью их удовлетворения. Это противоречие рабочие склонны разрешать в сторону увеличения расходов, хотя бы они и превысили наличные поступления. Дефицит поэтому является совершенно реальным выражением положения рабочих и зависит не только от способа показаний. Доход рабочего при современном положении должен отставать от его расходов. Дефицитные бюджеты должны преобладать над недефицитными.

В России тенденция к дефициту в рабочих бюджетах должна проявляться особенно сильно. На Западе крепкие профессиональные союзы, общества взаимопомощи и государственное страхование приходят рабочему на помощь в случаях несчастья, — при безработице, болезни или увечье. Помощь со стороны несколько ослабляет пагубное влияние тяжелых потрясений в рабочем бюджете. У нас рабочему нечем заткнуть образующиеся в этих случаях дыры. Рабочий остается совершенно беспомощным, и дефицит в конце года является едва ли не неизбежным результатом такого положения.

И наша, и петербургская анкета производились в период, неблагоприятный для рабочих: 1908 г., когда опрашивались петербургские рабочие, был годом жесточайшего кризиса, уменьшившего число рабочих на многих заводах до половины и более. Настойчивое и успешное сокращение заработной платы на многие проценты было тогда общим явлением. Невеселую картину представляла в экономическом отношении и зима 1912/1913 гг. В Киевском районе неурожай свеклы и сокращение сахарного производства тяжело отразились на целом ряде мелких заводов, так или иначе связанных с сахарным делом. Безработица была велика. По нашим данным, около половины ответивших (46,6%) оставались в течение года хоть некоторое время без работы. Что же удивительного, что при таких условиях в рабочем бюджете образовался дефицит?

По данным петербургской анкеты семейные дают более значительный дефицит, нежели одинокие. Аналогично этому, и у нас дефицитными оказываются только семейные бюджеты (-5,1%), одинокие же дают даже некоторый, правда, ничтожный избыток (+ 0,05%). Эту разницу С. Н. Прокопович склонен объяснить той же бухгалтерской причиной — большей сложностью семейных бюджетов. Действительно, в семейных бюджетах вероятнее неполное исчисление доходов, источники которых здесь разнообразнее. Но несравненно важнее другое обстоятельство, обстоятельство экономического характера: семейному труднее, чем одинокому, сводить концы с концами. В бюджетах одиноких на 1 едока приходится около 370 руб. годового дохода, в бюджетах семейных — 237 руб. — в полтора раза меньше. Положение семейных является поэтому более стесненным.

Если мы обратимся к рассмотрению бюджетных итогов в зависимости от величины заработка, мы натолкнемся на видимое противоречие с тем, что было сейчас сказано о значении дефицита в рабочих бюджетах. Рассуждая последовательно, должно было бы признать, что дефицит тем чаще и значительней, чем ниже заработок данной группы. Лучше зарабатывающие рабочие должны были бы давать, с этой точки зрения, наименьший дефицит. Между тем, по нашим данным, оказывается противное: бюджетный дефицит возрастает по мере увеличения заработка. Так:

Этот парадоксальный вывод явствует не только из нашей анкеты. Такую же табличку можно составить и по данным петербургской, и по данным берлинской анкеты, и по данным анкеты среди текстильщиков, производившейся в 1908 г. по особому методу. Везде дефицит растет в зависимости от увеличения заработка. Чем же, однако, объясняется это, на первый взгляд, странное явление? Очевидно, и тут возможна ошибка счета, указанная С. Н. Про-коповичем. Лучше зарабатывающие рабочие обычно имеют более многочисленные семьи, источники их дохода разнообразнее, и здесь более вероятна бессознательная утайка части дохода. Но эта ошибка счета и тут не должна заслонять перед нами экономической природы явления. Группы низкого заработка страшатся и избегают бюджетного дефицита более, чем хорошо зарабатывающие рабочие. Они во что бы то ни стало должны сводить свой бюджет без всякого дефицита, ибо у них нет никакой возможности покрыть этот дефицит.

Кредит им совершенно недоступен, сбережений у них никаких, долгов делать невозможно. Единственный способ сохранения бюджетного равновесия — «воздержание», отказ от удовлетворения той или иной хотя бы и необходимой потребности. Рабочий недоедает, живет в конуре, рядится в лохмотья, месяцами не видит бани — лишь бы остаться свободным от дефицита. По мере увеличения заработка рабочий может «позволить себе» дефицит. Лучше поставленные рабочие не лишены возможности время от времени покрывать этот дефицит не столь примитивными способами, как недоедание и пр. У них появляются кое-какие сбережения, страхующие на черный день, нарождаются задатки кредита, заводятся заборные книжки и разные членские паи и т. д. Бюджет их становится более эластичным, более свободно допускает изменения и в ту, и в другую сторону. Если расположим дефицит, сбережения и долги соответственно величине заработка, найдем совершенно правильный ряд: чем больше дефицит, тем больше и сбережения и долги. Так,

Нашему итоговому дефициту в 2,99% соответствует долг в 7,36% (расхода). Дефицит с избытком оправдывается суммой долгов, в которые пришлось войти рабочим, и, следовательно, носит вполне реальный характер. Однако мы видим, что рабочие наделали не только долгов, но и скопили некоторые сбережения. Последние, однако, меньше долгов на 2,21% (7,36% — 5,15%). Если с суммы долгов скинуть сумму сбережений, то часть дефицита, не покрытая долгами, определяется всего в 0,78%. Влияние ошибки счета на итоговую разность, по-видимому, выражается этой последней величиной, вся же остальная часть дефицита ничего общего с бухгалтерией не имеет и вызвана ненормальными условиями рабочего бюджета.

Значение дефицита в рабочем бюджете хорошо выясняется также из сопоставления бюджетных итогов у разных групп. Рассмотрим отдельно одиноких и семейных. У одиноких не все бюджеты заканчиваются плюсом в итоге. Одинокие, живущие у владельцев мастерских, где работают, имеют в бюджетном итоге +12,33%, но те одинокие, которые снимают самостоятельные квартиры, заключают бюджет минусом в 2,15%. Точно также и семейные не всегда имеют в итоге дефицит. Те из них, которые живут в собственных домах, имеют в итоге + 15,05%. Если заметить, что квартира отнимает около 12—15% всех расходов, то станет понятно, почему рабочие, живущие по мастерским, заканчивают свой бюджет столь благоприятно. Они обязаны этим исключительно отказу от самостоятельной квартиры. Если бы рабочий вместо того, чтобы ютиться в мастерской, не имея угла, нанял квартиру, от его бюджетных излишков не осталось бы следа и он сразу перешел бы в разряд дефицитных.

Ответы полны жалоб на тяжесть рабочей жизни. «Живу, как скотина», — обычное «примечание», резюмирующее ответы. «Бежал бы в рощу от этой жизни, жил бы зверем», — замечает сапожник. «Что писать? — спрашивает другой, — ведь каждый знает и может доказать, что жизнь нашу нельзя считать хотя бы мало-мальски за жизнь человека». «Живу только с работы, — сообщает токарь по металлу, — и на жизнь при теперешней дороговизне прямо-таки не хватает. К тому у меня жена больная: горе и больше ничего!» «Сильно нуждаюсь, — вторит ювелир, — делал бы больше долгов, да не дают». «Вследствие ненормальной жизни, — читаем в ответе еврейского портного, — нельзя было делать никаких сбережений; а установить нормальную жизнь нельзя по не зависящим от меня причинам». «Жизнь тяжела, — заключает токарь, — наше мизерное жалованье не может покрыть настоящую дороговизну съестных припасов, и поневоле приходится влачить жалкое существование». Зажиточный рабочий, имеющий достаток, отмечает: «Землю и некоторые сбережения приобрел за женой в приданное, а с работой не только сбережения, но и жить-то пришлось бы, голодая, как живут почти все мастеровые». «Даром, что кушаешь впроголодь, — какой может быть обед за 20 коп.? — так еще и такой обед не всегда имеешь». «В общем, заработка не хватает на самые необходимые потребности», — вот почти единодушный отзыв отвечающих.