Последнее слово бывшего начальника особого отдела УНКВД по Николаевской области Ф.Т. Овчинникова на заседании Военного трибунала войск НКВД Киевского округа. 26-28 марта 1940 г.

26-28 марта 1940 г.

[г. Николаев]

На первом моем допросе от 14 августа 1939 года, когда следствие меня ничем не изобличало, я дал правдивые показания. К Майеру и Кравцевичу я применял физические меры воздействия, как к явным врагам народа по разрешению. Больше я ни к кому из арестованных физических мер воздействия не применял. И свидетели, хотя косвенно, но подтверждают, что к Майеру применялись физические меры воздействия. Если бы были другие случаи избиения арестованных, то свидетели о них не молчали бы.

Я сын батрака. Отец к началу революции и после революции был маломощным середняком, имел 5 десятин земли. Нас было 7 человек детей. Я и старшие братья были батраками. Я член ВЛКСМ с 1924 года. До этого был организатором инициативной группы, которая впоследствии оформилась в ВЛКСМ. В 1921 году окончил фельдшерскую школу, по специальности работал 6 месяцев, а затем работал секретарем сельсовета и уполномоченным Союза батраков земли и леса волости.

В 1925 году я был призван в РККА. По окончании службы я добровольно остался сверхсрочником. В 1931 году был переведен на работу в особый отдел и с того времени работал в органах НКВД по день ареста. В партию вступил в 1931 г.

Я любил работу, работал усердно и честно. Беспощадно борясь с врагами, я одновременно боролся и с извращением законов в самом аппарате НКВД УССР.

Я немало вскрыл врагов народа в самих органах НКВД.

Своими активными действиями я вскрыл несколько шпионских организаций.

В 1937 году я первый вскрыл грузинскую фашистскую организацию, с центром в Берлине. Эта организация ставила своей целью террор на товарищей Сталина, Орджоникидзе и Берия.

В 1937 году я был назначен на должность особоуполномоченного НКВД УССР. Работая особоуполномоченным я разрабатывал родственников Наркома Леплевского и сотрудников НКВД, которые впоследствии оказались врагами народа. Леплевский расформировал весь аппарат особоуполномоченного. Мне было предложено поехать в Николаев. Приехав в Николаев, в отделе я застал полный произвол. Я честно взялся за работу, привел в порядок весь аппарат отдела и с этим аппаратом боролся с контрреволюцией.

Я не выполнил пять распоряжений 5-го отдела НКВД УССР об аресте командного состава. Об этом знает Ориентлихерман и Васильев.

О Васильеве свидетель Кублановский говорил неверно. Васильев был одним из лучших работников в 5[-м] отделе и его как лучшего забрали в аппарат НКВД УССР.

Когда в Николаев приезжал Заместитель Наркома Радзивиловский и при докладе ему дел он приказал Ориентлихерману поломать одному арестованному ребра. Я этого не допустил.

Я был арестован без предварительного вызова меня руководством, а ведь я все же был начальником особого отдела армейской группы, имел звание «капитан госбезопасности». Я уже не говорю о следователе Калужском, который издевался надо мной. Он 30 суток держал меня в одиночной камере.

Я заявляю, что дело на меня велось тенденциозно. Я никакой фальсификацией не занимался, возможно, были пробелы в работе, но я их исправлял.

Никто из свидетелей не сказал о том, что я избивал Городынского. Все свидетели говорили, что он меня избил. Городынского избили сотрудники.

Я содержусь в тюрьме совершенно незаслуженно.

Прошу суд вернуть меня к обществу, к труду, к семье.

Мне 38 лет, я здоровый, могу и способен с винтовкой в руках защищать границы своей родины.

[Овчинников].

ГДА СБ Украiни, Kuiв, ф. 5, спр. 38324, т. 6, арк. 74 та зв. Оригинал. Машинопись.