Заявление арестованного А.П. Мазницына председателю Особого совещания при НКВД СССР с просьбой о пересмотре дела и реабилитации. 8 июня 1939 г.

8 июня 1939 г.

г. Киев

Гражданин Председатель.

Я обращаюсь к Вам с третьим заявлением, в котором прошу еще раз, чтобы при разборе моего дела Вы приняли во внимание все то, что мною было написано на Ваше имя и в тех 8 заявлениях, которые я написал на имя Военного Прокурора КОВО, где я кратко излагал как проводилось следствие по моему, так называемому, делу и просил его, чтобы он вызвал меня для беседы и ознакомления с моим делом, так как я с ним не знаком, но он не вызвал.

Гражданин Председатель. Вот уже семь месяцев, как я томлюсь в тюрьме, оторван от честного труда, от семьи народов Союза, от родной Коммунистической партии и Ленинского комсомола, которые меня воспитали в коммунистическом духе, каким я являюсь до настоящего времени и таким останусь навсегда.

Во время следствия я доказывал, уверяя, умоляя, что я не враг Советской власти и нашей партии, что я никогда не хотел и даже мысли у меня не было вступать в какие-либо контрреволюционные организации, что я не хочу и не вступлю никогда, но меня слушать не хотели, а писали то, что им нужно было и под моральным и под физическим воздействием, заставляли подписывать то, чего никогда не было в природе. Я спрашивал кому это нужно, разве нужно это нашей партии и Советской власти, чтобы честных людей, пролетариев коммунистов делали врагами народа, позорили и садили в тюрьму невиновными, мне следователи цинично отвечали: «Если тебя арестовали, значит ты враг народа и давай показания, или подписывай то, что тебе дают, а со своей правдой поедешь в Тайгу», сопровождая эти слова бесконечной матерщиной и физическими издевательствами, какие трудно описать или даже повторить. При подписании отрицательного протокола 19 марта [19]39 г., следователь дал мне подписать 200[-ю] статью и прочесть мое дело, я прочел только мои протоколы (4), протокол ЗАЙЦЕВА, протокол БАБИНА и свидетельские протоколы ЛЕМБЕРТА, ЦУХИШВИЛИ и ЛИТВАКА, с которыми у меня личные счеты. При вручении мне их, я знал, что они будут стараться оклеветать меня за то, что я, будучи их начальником в Центральном С[овете] Осоавиахима, ставил вопрос об их безделии, рвачестве и непартийном отношении к работе.

Больше ничего мне читать не дали, так что я не знаю, что там еще есть в деле.

Допрос начался без предъявления какого-либо обвинения или чьей-либо клеветы на меня и лишь через две недели после ареста и подписания того «сочинения» следователя, мне дали подписать без каких-либо объяснений 54-11 и 54-8, говоря, что это формальность, нужная для прокурора.

Я уже указывал в своих заявлениях, что я всю жизнь, до октября 1937 года жил в Харькове и никогда не имел дела с ЦК ЛКСМУ, а лишь только состоял в номенклатуре ЦК ЛКСМУ, как комсомольский работник.

В ноябре 1937 г. на X съезде ЛКСМУ Харьковская делегация выдвинула меня в члены пленума ЦК, где я и был избран, после чего я был утвержден на бюро ЦК Заместителем Председателя ЦС Осоавиахима Украины по молодежи. Никто никогда меня не вербовал и ни в какие правотроцкистские террористические организации, это все выдумки следователей, для [чего] это им нужно, я не знаю. Заставлять подписывать всякую ложь и несуществующие вещи, что меня завербовали ПЕРЕВЕРТАЙЛЕНКО и дал мне задание вредить и вербовать и как будто я это делал. Все это сплошная провокация и обман нашей Коммунистической партии и Советской власти.

Когда составляли отрицательный протокол 19 марта [19]39 г., я спросил у следователя: «Там, наверное, в протоколе есть что-нибудь о моем вредительстве, нужно будет написать, что это ложь», он мне ответил: «Мы знаем, что ты не вредил и писать ничего не буду», а когда я прочел, то там оказались моменты вредительства, которые ранее наделали и люди, работавшие до моего прихода в ЦС Осоавиахима, были арестованы еще в начале 1937 года и я их никого не видел и не знаю, а их вредительство приписали мне. Для чего, кому это нужно?

Гражданин Председатель.

Думаю, что Вы не поверите тем ложным показаниям в моем деле, ибо они ничем не могут быть доказаны, а все лишь сплошные выдуманные, небывалые, никому не нужные «показания», заведшие в заблуждение наш советский народ.

За какие грехи я должен сидеть в тюрьме? За какие провинности? За какие преступления? Я не хочу отвечать за то, что я никогда не делал, за то, о чем я понятия не имею, я не хочу отвечать и нести какие-либо наказания за отца моей жены, я с ним ничего общего не имел и не хочу нести ответственности за клеветнические показания на меня.

Я хочу жить, как живут все честные люди нашей страны, я хочу жить честно, как жил и работал до моего ареста.

Я люблю социалистическую родину, Коммунистическую партию и Комсомол, я никогда не был врагом нашего народа и не буду никогда им. Я имею право жить свободно в нашей стране, это заслужил мой дед — крепостной, мой отец — рабочий, этого заслужил я.